Текст книги "Царица Хатасу"

Автор книги: Вера Крыжановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Поддерживая шатавшегося Хартатефа, под предводительством Ганоферы, освещавшей путь, Сменкара отвел его в обширную, темную комнату. Эта комната служила складом мебели и была завалена самым разнородным хламом.

В одном из углов стоял громадный ящик с садовым инвентарем. Несмотря на свою кажущуюся тяжесть, этот ящик при первом же усилии Ганоферы легко сдвинулся с места. Сменкара открыл люк, и все трое спустились вниз. Пройдя по сводчатому коридору, они попали в обширный подвал. Факел Ганоферы осветил этот тайник, все убранство которого состояло из кровати, покрытой овечьей шкурой, нескольких скамеек и чего–то вроде буфета, с амфорой и несколькими кубками.

Пока Сменкара наливал Хартатефу кубок вина, Ганофера села на скамейку и сказала с жалостью и насмешливой иронией:

– Вот ты пока и в безопасности. Но могла ли я когда–нибудь предполагать, что здесь будет скрываться знатный и могущественный Хартатеф? Однако это случилось. Я восхищаюсь правосудием богов. Они наказали тебя за безумную любовь к Нейте и за твою неблагодарность и неверность по отношению ко мне. Если бы ты все открыл мне, вместо того, чтобы шептаться за моей спиной с неисправимым негодяем Сменкарой, я помогла бы тебе без всяких преступлений.

Хартатеф ничего не ответил. Взяв кубок из рук Сменкары, он с жадностью осушил его. Затем вытер вспотевший лоб и хрипло сказал:

– Кажется, меня узнали Квагабу и мерзавец Кениамун. Последний так кстати очутился у маленькой калитки, что это становится очень подозрительным. Но у меня есть к тебе просьба, Сменкара. Пока у меня еще не произвели обыск, беги скорей ко мне и проберись в мою спальню потайным ходом. Вот ключ. Там в большом сундуке из ароматного дерева, стоящем справа у стены, ты возьмешь шкатулку и два мешка и принесешь их мне. Возьми с собой Анубиса, немого раба, так как мешки тяжелые.

Внимательно выслушав, Сменкара пообещал все выполнить, и они с женой ушли.

Оставшись один, Хартатеф облокотился на стол. Его гордая, властная душа терзалась в эту минуту тысячью мучений. Он не сомневался, что стал жертвой искусного заговора. Попав, как дурак, в западню, он погубил свою карьеру и навсегда потерял Нейту. Но кто же придумал и руководил интригой? Саргон или Кениамун?

Эти размышления были прерваны появлением Ганоферы. Она принесла жареную курицу, корзинку с маленькими аппетитными хлебцами и богато вышитое одеяло. Положив все это на скамейку, она обвила шею молодого человека своими могучими руками и запечатлела на его щеке звонкий поцелуй. Несмотря на внутренний гнев, Хартатеф не осмелился оттолкнуть грубую и страстную женщину, во власти которой он находился. Он только выпрямился и машинально взял один из хлебцев.

– Покушай, мой мальчик, и оправься! – нежно сказала Ганофера. – Не все еще потеряно. Ты жив и находишься в безопасности. Когда все немного уляжется, мы дадим тебе возможность бежать. Со временем, я думаю, можно будет при помощи подарков получить прощение жрецов. У тебя есть могущественные друзья. Сам Сэмну, имеющий такой вес у Хатасу, покровительствует тебе.

– Хатасу не станет вмешиваться в это дело. Она сама враждует со жрецами, – прошептал он с горечью.

– Понятно, это случится не завтра, и тебе надо запастись терпением. И отчего бы тебе не быть терпеливым, раз я остаюсь с тобой, мой дорогой? – сказала Ганофера с тихим смехом. – Я не так красива, как Нейта, но моя любовь прочнее и остается неизменной при всех обстоятельствах. Я буду беречь тебя и ухаживать за тобой, а по ночам стану водить тебя на Нил подышать чистым воздухом. Так что не приходи в отчаяние. Ну, до свидания! Спи, отдыхай, это тебе необходимо.

Она вышла, тщательно заперев за собой дверь.

Весть о неслыханном преступлении, совершенном в храме Амона, с поразительной быстротой разнеслась по Фивам. Первые лучи восходящего солнца едва начинали золотить горизонт, когда великий жрец, страшно взволнованный, в разорванных одеждах, явился с докладом к царице. Пораженная и возмущенная Хатасу приказала принять самые строгие меры и обещала царскую награду тому, кто поймает преступника. Глухое волнение царило на улицах. Густая толпа осаждала входы в храм Амона, наполняя пространство проклятиями и криками.

Тем не менее, самые заинтересованные лица, Нейта и Сатати, ничего пока не знали. Пагир и Мэна ушли с рассветом на службу и еще не возвращались домой. Сатати плохо себя чувствовала и отдыхала. Нейта только позавтракала и лениво мечтала на террасе, как вдруг к ней вбежала испуганная кормилица и взволнованно сказала, что пришел Кениамун и хочет немедленно ее видеть. Бледная и дрожащая, Нейта встала. Что могло случиться, если воин явился к ней в такое время? Девушка приказала впустить его. Едва она успела завернуться в длинную вуаль, как вошел Кениамун. Удалив повелительным жестом кормилицу и другую рабыню, он подбежал к Нейте и, схватив ее за руки, воскликнул прерывающимся от волнения голосом:

– Ты свободна, дорогая моя! Нет больше препятствий к нашему браку, если твое сердце осталось мне верно!

– Что ты говоришь? А Хартатеф? – пробормотала она.

– Он никогда уже не сможет стать твоим мужем, даже если его и не найдут. Послушай, что случилось.

И Кениамун коротко рассказал, что произошло в храме Амона.

– Ты понимаешь, – закончил он, – что подобный преступник не может больше претендовать на твою руку. Но я – я с новой надеждой буду бороться за обладание тобой. Ты позволяешь?

Нейта не верила своим ушам. Но радость, сиявшая на симпатичном лице молодого человека, и любовь, светившаяся в его глазах, доказывали ей, что она не спит. Как молния ее пронзила мысль, что Рома, ее идеал, не может быть ее мужем. Если же она выйдет замуж за Кениамуна, которого она предпочитает другим и который так безотчетно ее любит, она создаст себе спокойную жизнь и избавится от ненавистных Сатати, Пагира и Мэны.

Прижавшись красивой головкой к плечу Кениамуна, она с чувством ответила ему:

– Да, мой милый Кениамун, повторяю тебе, что если царица позволит мне, я охотно стану твоей женой. Буду умолять ее дать нам свое согласие. Она добра ко мне, как сама Гатора. Мы заживем счастливо. Я узнала от Сэмну, что царица дает мне приданое и что мне назначены земли, виноградники и большие стада.

Радостным огнем вспыхнули глаза Кениамуна. Обняв Нейту, он страстно поцеловал ее. Наконец–то он был у цели своих желаний. Перед ним уже рисовалась будущность, полная богатства, наслаждений и величия.

– А теперь прощай, дорогая моя, меня ждет служба, – сказал он, поспешно вставая. – Мне уже следовало быть во дворце, но прежде всего хотелось повидаться с тобой.

Оставшись одна, Нейта в лихорадочном волнении начала ходить по террасе. Она чувствовала громадное облегчение, как будто целая гора свалилась с сердца.

Хартатеф навсегда был вычеркнут из ее жизни. Гордый и жестокий человек был уничтожен, и уничтожен своим собственным преступлением. Но что могло заставить его решиться на такое ужасное святотатство? Нейта совершенно недоумевала. Затем ее мысли перешли на брак с Кениамуном, и сердце наполнилось приятным чувством покоя. Конечно, воин не вызывал у нее такого чарующего трепета, какой она испытывала в присутствии Ромы, но тем не менее, ей было хорошо с ним. В Кениамуне она рассчитывала найти защиту от зловещих пламенных взоров ассирийского принца. Воспоминание о Саргоне и о дикой страсти, которую она прочла в его глазах, преследовало ее, как кошмар. Хартатефа она ненавидела, а Саргон вызывал у нее страх. Его любовь должна быть ужасной. Девушке казалось, что, если б пришлось, она не нашла бы сил бороться с ним, как боролась с Хартатефом.

Приход Сатати прервал ее размышления. Жена Пагира, бледная и расстроенная, опустилась на стул и в отрывистых фразах рассказала новость об ужасном убийстве священного животного.

– Мы погибли, – закончила она, ломая руки, – так как Хартатеф еще не выкупил мумию твоего отца.

Нейта побледнела, но с трудом взяв себя в руки, убедительно сказала:

– Не приходи в отчаяние! От Сэмну я знаю, что царица назначает мне очень солидное приданое. Постарайся добиться для меня аудиенции, и я буду умолять Хатасу позволить мне выйти замуж за Кениамуна. Как только это приданое будет у нас в руках, я заплачу все, и этим дело кончится.

Сатати грустно покачала головой.

– Твой муж никогда не позволит тебе этого. К тому же я сильно сомневаюсь, чтобы Хатасу согласилась отдать твою руку ничтожному воину без состояния и без положения. Она захочет выдать тебя замуж за знатного и могущественного человека, может быть, даже за принца Саргона, если он посватается. А его взгляды во время визита три дня тому назад заставляют меня предполагать это.

– Ах! Ты тоже заметила, что он пожирал меня глазами? – ужаснулась Нейта. – Да избавит меня от него Гатора! Этот ассириец меня пугает, его любовь леденит мне кровь.

– Не волнуйся так понапрасну. Наши предположения могут быть ошибочны. Этот дикарь никогда не интересовался тобой и, может быть, поступил так только под влиянием минутного каприза. Но вот идут Пагир и Мэна. Что–то они скажут нам?

У мужчин был очень встревоженный и смущенный вид.

– Я сейчас от Сменкары, – начал Пагир. – Этот негодяй оказался очень сговорчивым, но я ничего не понимаю в странном условии, которое он ставит нам. Пока Нейта будет свободна, сказал он мне, я буду молчать и ждать. Но в тот день, когда выйдет замуж, я потребую сумму, которую вы задолжали.

Не обращая внимания на удивление женщин, Мэна цинично заявил:

– Я нахожу это условие очень удобным. Понятно, Нейта не выйдет замуж, раз она может при помощи такой простой вещи спасти нашу честь. Но какая каналья этот Хартатеф! Вместо того чтобы как можно скорее закончить такое священное дело, как выкуп покойного, он тянет его под предлогом сбора капиталов, а потом совершает святотатство.

– Его схватили? – спросила Сатати.

– Нет, его не могут найти. Я даю руку на отсечение, что Сменкара и его мегера знают, где он скрывается, хотя их притон обыскали безрезультатно.

– Может быть, он покончил с собой, чтобы избегнуть ожидающей его ужасной участи? – нерешительно заметила Нейта.

– Он не так глуп, – насмешливо сказал Мэна. – Он надеется на протекцию Сэмну. Кстати, когда я уходил из дворца, туда приехал Саргон. Он просил Сэмну немедленно выхлопотать ему тайную аудиенцию у царицы. Мне очень любопытно, что он…

Его перебило появление раба, доложившего о прибытии гонца из царской резиденции. Сэмну лаконично сообщал, что Сатати и Нейта должны в назначенный час явиться к царице.

Глава VIII. Саргон у Хатасу

Известие, что Саргон умоляет принять его с очень важной просьбой, крайне удивило царицу. Никогда еще мрачный и молчаливый хетт ни о чем не просил ее, и никогда ей не приходилось ничего прощать ему, как многим другим молодым благородным египтянам. Чего мог он просить? Приказав немедленно ввести его, она решила, если только будет возможно, исполнить его просьбу. Помимо тайных причин, заставивших ее покровительствовать всем хеттам, она любила Саргона и хотела создать ему на берегах Нила такое же положение, какое он потерял на берегах Евфрата.

Несмотря на уверенность, которую ему внушало постоянное расположение Хатасу, сердце Саргона сильно билось, когда он входил к царице..

Склонившись над столом, царица внимательно читала развернутый папирус. На легкий звук шагов она обернулась и знаком приказала царевичу подойти. Саргон простерся и поцеловал землю.

– Встань и садись.

Хатасу рукой указала на табурет из слоновой кости, стоявший в нескольких шагах от нее.

– Могущественная покровительница, позволь мне на коленях умолять тебя о милости, от которой зависит счастье всей моей жизни.

– Я так же хорошо выслушаю тебя и с этого табурета, – сказала царица с ободряющей улыбкой. – Так! Теперь скажи, что я могу сделать для самого скромного из моих подданных? Ты знаешь, что я желаю твоего счастья, но ты такой странный, Саргон! Ни почести, ни женщины, по–видимому, не прельщают тебя.

Внезапная краска выступила на бледных щеках хетта.

– Моя великодушная, царственная покровительница. Твоя могущественная рука уже избавила несчастного пленника от унижений и нищеты. Твоя воля может также даровать мне полное счастье, дав мне любимую женщину. Дай мне в жены Нейту! Со времени твоего посещения ее образ завладел моим сердцем. Я не могу больше жить, не видя ее лица, живого портрета моего бедного брата, Наромата. Поцеловав статую брата, она очаровала мою душу. Девушка свободна. Преступление Хартатефа разрушило связывавшие их узы.

При звуке этого голоса, дрожавшего от сдерживаемой страсти, при виде пылающего взора, в котором отражались бурные чувства молодого мужчины, на лице Хатасу появилось радостное удивление.

– Ты любишь Нейту и хочешь на ней жениться? Конечно, я охотно отдам ее руку брату Наромата. Только вооружись терпением. Надо девушке дать время успокоиться и забыть жениха, которого она только что потеряла.

С пылающим взором Саргон встал с табурета и опустился на колени перед Хатасу.

– Царица, Нейте нет надобности забывать человека, которого она ненавидела. Ее принуждали к этому браку родные, чтобы спасти свою честь!

– Что ты говоришь? Нейту принуждали? Кто посмел это сделать? – резко спросила Хатасу, причем вся кровь прилила к ее лицу. – Говори! Я хочу все знать! – повелительно добавила она.

В душе очень довольный, Саргон нарисовал перед ней картину рассеянной и безнравственной жизни Пагира и Мэны. Он рассказал об их безумном расточительстве, приведшем к колоссальному займу под залог мумии старого Мэны. Затем он описал постыдный торг с Хартатефом, невольной жертвой которого стала Нейта.

– Какой ужас! – разъярилась царица. – Мой бедный Мэна! Такой благородный и верный слуга, пользовавшийся доверием моего божественного отца, – и вдруг – его останки осквернены, отданы этими бесчестными людьми ростовщику!… И Сатати, это презренное создание, осмеливалась молчать о таком преступлении и мучить бедную Нейту. А это великодушное дитя молча принесло себя в жертву! О! В какие же руки я отдала свою… – Она умолкла и продолжала после минутного молчания: – Но ты, Саргон, клянешься ли ты верно любить ее, покровительствовать ей всю жизнь и дать ей счастье? Хорошо, твой взгляд говорит красноречивее всяких обещаний. Теперь выслушай меня. Нейта будет твоей женой. Уже сегодня я сообщу ей о моем решении. Ты же приготовь свой дворец. Завтра после полудня я сама приведу к тебе невесту и вложу ее руку в твою перед изображением того, на кого она похожа и кому я поклялась покровительствовать тебе.

Дрожа от счастья, Саргон наклонился и хотел поцеловать возвышение, на котором стояло царское кресло, но Хатасу протянула ему руку.

– Мы одни, – проронила она с грустной улыбкой, когда принц прижал ее тонкие пальцы к пылающим губам.

Оставшись одна, Хатасу задумалась и нахмурила брови. Затем она взяла из шкатулки маленький золотой шарик и бросила его в широкую серебряную вазу, стоявшую рядом с креслом. Не успел еще замолкнуть дрожащий звук, как явился дежурный придворный.

– Позвать ко мне сейчас же Сэмну, – приказала Хатасу.

Через четверть часа явился поверенный царицы. По приказу Хатасу он сел на табурет из слоновой кости и с нескрываемым удивлением выслушал рассказ о визите Саргона.

– До меня, правда, доходили слухи о расточительности Пагира и его племянника, но я никогда бы не подумал, что они могли пасть так низко, – сказал он, покачав головой. – И Хартатеф, этот преступный безумец, замешан в подобное дело.

– Да, это был недостойный поступок, и боги справедливо наказали его за это, допустив такое тяжкое преступление, которому я не могу подыскать подходящего объяснения, – задумчиво сказала царица.

– Моя царственная госпожа, дозволь твоему рабу высказать одну мысль, а потом накажи меня, если она не понравится твоей мудрости, – начал Сэмну после минутного размышления. – Мне кажется, громадное состояние Хартатефа и его великолепный дворец по праву должны перейти в наследство к его невесте. По–моему, их следует прибавить к приданому, назначенному благородной Нейте.

– Твой совет, как и всегда, очень хорош, мой верный Сэмну. Он тем более кстати, что я скоро выдаю Нейту замуж за Саргона. Однако справедливость требует, чтобы храм Амона тоже получил что–нибудь за оскорбление, нанесенное богу. Я назначаю ему третью часть всего состояния Хартатефа, остальное ты прибавишь к приданому малютки. Кроме того, Сэмну, завтра утром прикажи позвать ростовщика и выкупи за мой счет мумию Мэны. Его Ка должно быть глубоко огорчено оскорблением, нанесенным его смертным останкам. Дай понять ростовщику, что хотя закон и позволяет принимать подобные залоги, но я не одобряю подобный способ развращения людей, помогая им расточать на глупости самые священные предметы. Скажи ему, что я легко могу послать его поучиться новому ремеслу в каменоломни Эфиопии. Теперь ступай, мой верный слуга, но только дай знать Нейте и Сатати, что я хочу их видеть после обеда.

В назначенный час обе женщины явились во дворец. Сатати чувствовала сильное беспокойство. А Нейта была очень счастлива, что так скоро представился случай изложить ее просьбу царице. В приемной их встретила одна из женщин царицы. Приказав супруге Пагира дожидаться, пока ее позовут, она ввела девушку в спальню. Хатасу была одна. Лежа на роскошном ложе, она, по–видимому, была чем–то озабочена, но при виде Нейты улыбнулась и жестом подозвала ее. Когда осчастливленная Нейта, краснея, опустилась на колени у ложа, царица нежно провела рукой по ее шелковистым волосам и ласково сказала:

– Почему ты не призналась мне, маленькая безумица, что тебя насильно выдавали за Хартатефа? Ну, не дрожи и не опускай голову. Я прощаю твою скрытность. Я позвала тебя не для того, чтобы бранить, а чтобы объявить тебе о большом счастье. Сегодня принц Саргон просил у меня твоей руки, и я дала согласие.

– Саргон! – с ужасом вырвалось у Нейты.

– Да. Разве он не нравится тебе или вызывает отвращение? – удивилась Хатасу.

– Нет. Я его мало знаю, но эта мысль пугает меня, – пролепетала девушка.

– Только–то? – воскликнула царица с веселой улыбкой. – Эта боязнь скоро пройдет. Если ты еще не любишь его, то полюбишь потом. Он добр, красив, умен и страстно любит тебя. Ты еще не знаешь, что такое любовь, Нейта, и потому это пугает тебя. Ну, так я скажу, что Саргон составит твое счастье. Его рука будет поддержкой, его сердце – твоим рабом. Свободные от всяких забот, вы будете жить в прекрасном дворце Хартатефа, который я присоединяю к твоему приданому вместе с большей частью его состояния. Таким образом, исполняется мое заветное желание.

Нейта склонила голову. Сердце ее болезненно сжалось. Смутный страх давил ее, но не хватало мужества противоречить желанию гордой повелительницы, которую она одновременно любила и боялась. Она не могла решиться сказать ей: «Я не хочу человека, которого ты избрала. Я предпочитаю ничтожного воина, которого, может быть, твой взгляд никогда не замечал в окружающей тебя толпе».

– Твое желание, моя царица и благодетельница, для меня священно. Я повинуюсь тебе и выйду замуж за Саргона, – произнесла она.

– И ты не будешь об этом сожалеть, – ответила Хатасу, причем глаза ее сверкнули радостным блеском. Занятая своими мыслями, она не заметила внутренней борьбы Нейты. – Завтра, дитя мое, я сама отвезу тебя во дворец будущего мужа. На обручение я дарю тебе одежду и украшения, которые я сама носила. Эти вещи ты получишь сегодня вечером. Пусть они принесут тебе счастье!

Радость и гордость моментально заглушили тяжелое предчувствие в изменчивом сердце Нейты. Сияя, она поблагодарила царицу. Та, не менее довольная, поцеловала ее в лоб и отпустила.

Войдя в царскую комнату, Сатати простерлась и смиренно поцеловала землю. Затем, не видя никакого благосклонного знака, повелевающего ей подняться, она осталась стоять на коленях, и ее темное лицо сделалось желтовато–землистым. Взгляд, брошенный на царицу, быстро ходившую по комнате, убедил ее, что готовится гроза. Хатасу нахмурила брови и глубокая морщина прорезала лоб. Ноздри раздувались, а рот искривился в жестокую ледяную гримасу. Царица была в гневе.

– Неверная и неблагодарная слуга, – сказала Хатасу раздраженным голосом, внезапно остановившись. – Как осмелилась ты принуждать Нейту и продать презренному Хартатефу ребенка, доверенного тебе мною? И это ты сделала, чтобы покрыть бесчестные поступки двух расточителей, не остановившихся перед святотатственным залогом мумии своего родственника! Кто для Нейты Пагир и Мэна? Слуги, которые должны целовать следы ее ног и смотреть на каждый ее каприз как на приказание. Разве ты забыла, что я заплатила тебе, чтобы ты ухаживала за ней, а не обращалась с ней как с невольницей? Или, в преступной дерзости своей, ты думала, что истина не дойдет до моих ушей и что я никогда не потребую от тебя отчета? Отвечай!.. И трепещи от моего справедливого гнева!

Дрожа как лист, Сатати снова простерлась, точно пригвожденная к земле взглядом, метавшим молнии. Затем она подползла к царице, все еще стоявшей с пылающим взором, и умоляюще протянула к ней руки.

– Дочь Ра, великая и могущественная, как и он! Я знаю, что дыхание твое может уничтожить меня, как ветер пустыни сушит листья и деревья. Я знаю, что твой взгляд может превратить меня в прах. Я виновата перед тобой. Но в память о прошлом, во имя любви и забот, которыми я окружила Нейту со дня ее рождения, будь милостива и прости этот единственный мой проступок. Позволь мне объяснить, как все это случилось.

Заметив, что взгляд царицы смягчился, что стало уже легче, она продолжала смелее:

– Пагир и Мэна не знают происхождения Нейты. Не посоветовавшись со мной, они распорядились ею как своей настоящей родственницей. Когда я узнала правду, стыд и страх навлечь презрение на голову мужа и сыновей заставили меня молчать. К тому же, я думала, что Хартатеф, красивый, богатый, знатный и страстно влюбленный в Нейту, составит ее счастье.

Хатасу ничего не ответила. Целый рой нежных и горестных воспоминаний возник в ее памяти. Взывание к прошлому, на которое отважилась Сатати, пробудило в ней все заглохнувшие чувства того времени, когда она единственный раз в жизни воспользовалась правами сердца и отдалась грезам мимолетной, опьяняющей любви.

Она вспомнила час, когда доверила ребенка этой бледной и распростертой женщине, и гнев ее утих.

– Встань, Сатати, на этот раз я прощаю тебя. Сегодня для меня счастливый день. Он принес мне исполнение заветного желания, от которого я уже было отказалась. Саргон женится на Нейте, и эта радость располагает меня к милости. В память Мэны, огорченная тень которого витает вокруг его оскорбленного тела, я хочу на этот раз спасти вас от позора. Сэмну выкупит из моих сумм мумию моего верного слуги и заплатит долги Пагира и Мэны. Пусть они признаются ему во всем. Скажи им, чтобы они не рассчитывали больше на мою снисходительность и устраивались основательнее. Я не желаю, чтобы окружающие меня вельможи подавали пример всевозможными излишествами и презрением к предкам. Если еще раз какая–нибудь низость дойдет до моих ушей, Пагир будет отстранен от должности и изгнан из Фив со всей семьей, а Мэну я пошлю командовать отрядом на какой–нибудь глухой фронт, чтобы одиночество заставило его образумиться. Передай им это.

Сатати снова распростерлась, бормоча слова благодарности. Все ее тело нервно вздрагивало.

– Встань и успокойся, – ласково сказала Хатасу, – я никогда не прощаю наполовину. А теперь слушай. Завтра я отвезу Нейту к ее будущему мужу. Вечером ты приедешь и приведешь ее ко мне. По этому случаю я дарю ей одежду из виссона, вышитого золотом и жемчугом, которую ты сейчас же получишь. Теперь дай мне шкатулку, стоящую у кровати.

Сатати подала требуемую вещь. Открыв шкатулку, царица вынула из нее очень дорогое ожерелье, совершенно не похожее на египетские украшения. Оно было в виде широкой золотой ленты, усыпанной рубинами и украшенной снизу широкой жемчужной бахромой. Царица с минуту любовалась драгоценностью. Затем, положив ее обратно, отдала шкатулку Сатати.

– Надень это ожерелье завтра на Нейту. Пусть она чувствует себя такой же счастливой, как чувствовала себя я, когда надела его в первый раз.

• • •

На следующий день с раннего утра во дворце принца Саргона царило необыкновенное оживление. Сам Саргон, веселый и возбужденный, каким никогда его не видели, наблюдал за приготовлениями к празднеству. Повсюду расстилались ковры и развешивались гирлянды.

Прибытие Кениамуна оторвало Саргона от приготовлений.

– Благодарю тебя, что ты так скоро пришел, – сказал он, – приветствуя воина и увлекая его в спальню.

– Я получил твою табличку, придя со службы, и тотчас, сгорая от любопытства, прибежал узнать, что такое ты хочешь сообщить мне. Но какое торжество ты собираешься праздновать? Почему у тебя такая суета в доме?

– Сейчас ты узнаешь. Надеюсь, что, выслушав меня, ты не станешь моим врагом, – сказал Саргон, приподнимая драпировку и почти таща Кениамуна к большому столу, заставленному дорогими вещами. – Взгляни! Все это принадлежит тебе.

Молодой человек отступил назад. Он с изумлением смотрел на золотые и серебряные блюда, кубки, амфоры, на шкатулку с драгоценностями и большой сосуд, до краев наполненный кольцами золота.

– Ты смеешься надо мной, принц, – сказал он наконец. – Чем я мог заслужить от тебя подобный дар? Ведь я вижу – здесь целое состояние!

– О, ты вполне заслуживаешь этого за ту печальную новость, которую я должен сообщить тебе. Кроме того, мне известно, что денежные дела твои расстроены, а ты собираешься жениться. Этот стол возвратит тебе положение, а в красивых девушках нет недостатка в Фивах. Только ты должен отказаться от Нейты! Кениамун, я сам влюбился в нее. Страсть, какой я еще никогда не испытывал, пожирает меня. Я умолял Хатасу, и она обещала дать мне ее в жены! Она сама сегодня привезет сюда Нейту. Поэтому–то я и украшаю свой дворец, чтобы достойно принять царицу и свою невесту.

Кениамун был страшно поражен. Нейта снова погибла для него, а вместе с ней и будущность, полная величия и богатства, о которой он мечтал. Этот стол был странной наградой за подобную потерю. Яркая краска залила его лицо. Негодование было так велико, что он позабыл свою обычную сдержанность и благоразумие.

– Ты ошибаешься, Саргон, – сказал он глухим голосом. – Я не могу продать или променять на этот стол сердце, принадлежащее мне. Вчера утром Нейта уверяла меня в своей любви. Она обещала стать моей женой и обменялась со мной поцелуем. Если Хатасу велела Нейте выйти за тебя замуж, то попроси ее, чтобы она приказала ей так же любить тебя. Замечу еще, что низко предавать доверившегося человека и отнимать у него любимую и любящую женщину, – с этими словами он вышел, не слушая Саргона, который, покраснев от гнева, попытался удержать его.

В первую минуту принц безудержно рассвирепел, но мысль, что, одумавшись, Кениамун будет сожалеть о своей выходке, успокоила его, и он приказал отнести побежденному сопернику предназначенные ему сокровища. Когда несколько часов спустя прибыл царский поезд с Нейтой, Саргон даже забыл о существовании воина. Хатасу была очень озабочена. Здоровье фараона вызывало у нее сильные опасения. Поглощенная своими проблемами, она не обратила никакого внимания на бледность и подавленность невесты.

Тем не менее, царица отнеслась к Саргону с самой любезной благосклонностью и выпила за здоровье обрученных. Соединив их руки, она напомнила принцу, что он отвечает перед богами и перед ней за счастье девушки. Нейте же Хатасу сказала, что подчинением и верной любовью она должна создать счастье мужа. Побеседовав еще со всеми и сказав каждому благосклонное слово, Хатасу вернулась во дворец. Уезжая, она приказала Сатати остаться с Нейтой и дать возможность обрученным поближе познакомиться и поговорить без свидетелей.

Только царица уехала, Саргон, сгоравший от нетерпения побыть наедине со своей будущей женой, предложил Нейте показать сад. Получив согласие, он взял ее под руку и увлек из зала. Залюбовавшись садом, Нейта не заметила ни пылающего румянца, минутами выступавшего на лице принца, ни его пламенных, пожирающих взглядов. Вдруг принц неожиданно обхватил ее гибкую талию и с силой прижал к себе Нейту, покрывая страстными поцелуями ее лицо и руки. Нападение было так неожиданно, что захваченная врасплох Нейта не могла даже сопротивляться. Она окаменела от потрясения, ей казалось, что она задохнется от отвращения. Дыхание у нее захватило. Точно раскаленное железо жгло ей губы, а эти глаза, горевшие дикой страстью, казались ей глазами дикого зверя. Со слабым криком она тщетно пыталась освободиться из железных объятий, приковывавших ее к этой высоко вздымающейся груди. Но вдруг к ней вернулось присутствие духа. Оттолкнув Саргона, она так стремительно вырвалась из его объятий, что невольно ее отбросило на несколько шагов. Она бы упала, если бы не дерево, которое ее поддержало. С дрожащими губами девушка вытянула вперед руки, как бы собираясь отразить новое нападение.

– Что это значит, Нейта? Ты ненавидишь меня? – спросил Саргон. Он был бледен, как его туника. Страсть и оскорбленная гордость сотрясали его тело.

Нейта провела рукой по влажному лбу.

– Я возненавижу тебя больше, чем Хартатефа, если ты еще раз осмелишься так поступить со мной. Твоя дикая страсть леденит мне кровь и внушает ужас. Я согласна выносить твою любовь и выйти за тебя замуж, но ты должен обращаться со мной деликатно и сдержанно. Даже презренный Хартатеф понимал, что нельзя насиловать женщину. Ты знал, что я люблю другого, и это, однако, не помешало тебе просить меня в жены у царицы, которая может приказать мне выйти замуж за принца Саргона, но никогда не сможет заставить меня любить его. Раз роковая судьба разлучила меня с любимым человеком, мне все равно, за кого выходить замуж. К тебе же я совершенно равнодушна. Если ты не хочешь, чтобы я возненавидела тебя, остерегайся пугать меня приступами безумного чувства, на которое я не могу ответить.

Задыхаясь от бешенства, Саргон смотрел налитыми кровью глазами на девушку. А та становилась все спокойнее и с мрачной решимостью предписывала ему правила обращения с собой.

– Нейта, ты заплатишь мне за эту минуту! – крикнул он хриплым голосом. – Я позабочусь, чтобы твоя любовь угасла за неимением предмета. Я уничтожу Кениамуна, этого червяка, осмелившегося встать на моей дороге. Я хочу, чтобы ты любила меня, и несмотря ни на что, ты полюбишь меня.

Он замолчал. Смертельная бледность сменилась у него румянцем. Нейта с ужасом и состраданием смотрела на его мучения. Подойдя к нему, она дотронулась до его руки: