Текст книги "АББА или Чай с молоком"

Автор книги: Вера и Марина Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Юля посмотрела на часы, но видно было плохо, и она подошла к окну.

– Десять. Коль, ты отдохни. Тебе отдохнуть надо.

– Я посижу.

– Это глупо, – сказала Юля.

Он уже не видел ее лица, но по ее голосу понял, что она улыбается.

– Ты что? – спросил Коля.

– Просто. Не будешь же ты всю ночь там сидеть – глупо.

– Глупо,– согласился Коля. Пускай она сама решит, как им быть.

– Коль.

– А?

– Давай спать.

– Давай, – сказал Коля. – Ну их.

Он встал и с разбега бросился на кровать.

– Я уже сплю.

– Я тоже буду спать, – осторожно сказала Юля. – Хорошо?

Она легла и закрыла глаза, но спать не хотелось.

– Можно, я тебя обниму? – спросил Коля.

Он притянул ее к себе и крепко обнял. Они молчали.

Так, не говоря ни слова, они лежали всю ночь и заснули только под утро.

– Звонят.

– А? – Юля открыла глаза и, когда увидела комнату с обшарпанной мебелью и грязными обоями, ее снова охватила тревога. – Что? .. Коленый, наверное.

– Он дома.

– Негодяйка. Хорошая, – сказала Юля и погладила кошку, которая лежала у нее в ногах.

В коридоре послышались шаги. Юля встала и тоже стала прислушиваться. А вдруг это за ними?

– Кто? – снова спросил Коленый.

– Рябой, – ответил Витамин после паузы.

– Точно?

– Я же не слепой.

– А почему один звонок?

Действительно, почему? Коленый, когда приходил, звонил несколько раз – три или четыре. Ну и что? Юля уже давно ничему не удивлялась и ничего не ждала. Может, она потеряла надежду, а может, ей было хорошо вдвоем с Колей в этой странной комнате.

– Дурак потому что, – сказал Витамин. – Рябой, ты, что ли? – спросил он на всякий случай.

Из-за двери послышался сонный голос, но разобрать слов Юля не могла, – наверное, он сказал: «Нет, это привидение».

И Витамин открыл.

Потом, вспоминая, как это было, Юля не могла сказать наверняка, что было сначала: крики, топот или люди с автоматами. Все перемешалось у нее в голове: топот, крики и ее голос, который сказал: «Я хочу есть». А может, это ей показалось.

– На пол!

Она никогда не слышала, чтобы люди так кричали. У этого человека было двадцать ног и, наполнив квартиру топотом; он заорал, именно заорал, а не крикнул:

– На пол, я сказал! Руки за голову!

Снова раздался топот. И снова – крики.

Кто-то толкнул дверь, и, прежде чем дверь открылась, Коля успел отойти к окну.

– Ключи!

Юля услышала звук удара.

– А! – крикнул кто-то.

– Ключи!!!

Их было двое в комнате: она и Коля. Что было потом, Юля помнила смутно.

Дверь распахнулась. Наверное, их было десять: десять голосов и десять автоматов, один из которых был наставлен прямо на нее. И только теперь, именно теперь, впервые за все это время, ей стало страшно. Это гадко – наставлять на человека автомат.

«Это гадко! – хотела крикнуть она. – Слышите вы или нет!»

– Не надо, – робко попросила Юля и заплакала. – Пожалуйста, не надо.

– Пригласите понятых, – сказал человек в помятом пиджаке.

Он один был в штатском и вошел в комнату последним.

«Мр-мяу», – сказала Негодяйка.

Юля обвела комнату растерянным взглядом, как будто просила помощи у этих людей, но они молчали, и кошки уже не было.

«Наверное, под кроватью», – подумала Юля. И стало тихо.

24

– Пап!

Юля лежала на диване, ела яблоко и в третий, а может, в пятый раз читала про Маленького принца. «Хорошо, – думала Юля, – когда грустные истории случаются в книжках. А когда на самом деле?»

В ногах у Юли спала Негодяйка: ее разноцветные пятна были похожи на горы и пустыни: горы на карте изображают коричневым цветом, а пустыни – оранжевым. В некоторых местах Негодяйка была белой – как будто кто-то за завтраком пролил на карту молоко. Негодяйка любила молоко: молоко и консервированную кукурузу.

– Негодяйка. Хорошая.

Юля почесала ее за ухом, и Негодяйка замурлыкала, открыв один глаз: мол, то-то, а говорите: Негодяйка.

Александр Иванович вошел в комнату и сел рядом.

– Ты меня звала?

– Пап, какое сегодня число?

– Завтра твой день рождения.

– А что будем делать?

– Позовем кого-нибудь. Разве ты не хочешь кого-то позвать?

– Хочу, но неудобно как-то. Скажут: вот, пропала, весь город на ноги подняла, а ей хоть бы хны.

– Ерунда, – сказал Александр Иванович. – Кого позовем? .

Юля хотела позвать всех: класс, школу, целый город, весь мир. Но это бы.[ю невозможно.

– Колю позовем. Марину – это понятно. С мамой.

– Почему с мамой?

– Потому что, если не позвать взрослых, ты будешь стесняться и уйдешь. А знаешь, к кому ты пойдешь?

– К кому?

– К тете Елене.

– Почему?

– Потому что к ее мужу ты пойти не можешь.

– Логично, – согласился Александр Иванович.

«Хитрый, – подумала Юля. – И как ловко притворяется! Думает, я не вижу».

– Потом, Лизу позовем.

– Это рыжая?

– Рыжая. И Тусю, потому что это ее подруга. Если звать Лизу, тогда Максима Елкина тоже надо позвать. Коля, Марина, Лиза, Туся и Максим. Это сколько? Пять? Больше никого не хочу.

– А Ира?

– Ира уехала:

– Выходит, шесть – если с мамой.

– Тогда я иду в магазин? – спросила Юля.

– В магазин иду я.

– Пап, только честно, ты боишься, что меня снова украдут?

– Глупости. С чего ты взяла?

«Украдут», – повторил про себя Александр Николаевич. Это звучало странно. Можно украсть велосипед. Даже собаку можно украсть. Но украсть человека? Украсть у него единственного ребенка, вот именно, ребенка – это даже не страшно, этого просто не может быть.

Если бы Юля умела читать мысли, она бы сказала: «Папа, я уже не ребенок!» Но Юля не умела читать мысли.

– Пап, а их теперь посадят в тюрьму?

– Не знаю. Этот, как там его... Коленый, что ли? Его посадят. А тем еще рано в тюрьму.

– А куда не рано?

– В каком смысле? – не понял Александр Иванович.

– Ну, есть же детская колония, разные места. Жалко, если Витамин в тюрьму попадет.

– Это его-то жалко? Я бы его за ноги повесил этого твоего Витамина. И что за прозвище такое?

– Пап, он – хороший. Хороший и глупый. Он не виноват. Это Коленый.

– Не виноват, – передразнил ее папа. – Хватит, не желаю больше о них слышать. Я иду в магазин.

Если бы их не нашла милиция, он нашел бы их сам – и убил. Он – врач, и всю свою жизнь он помогал людям, не жалея сил. Но это другое: он не хотел жить с ними на одной земле. Он желал им смерти. Это было сильнее его.

– Пап, – спросила Юля, когда он уже был в дверях, – а те люди, хозяева той квартиры, когда вернутся, они оставят нам Негодяйку?

– Если они оставили Витамину ключи, почему бы им не оставить нам кошку?

– А если серьезно?

– Не знаю. Мы попросим – и они отдадут.

– Может, они уже приехали? И ищут Негодяйкy – а ее нигде нет.

– Может, приехали.

«Мр-мяу, – сказала Негодяйка и потерлась о Юлину ногу. – Мр-р-р».

Утром Александр Иванович пошел за хлебом. Он вернулся только через два часа. От него пахло портвейном.

– Пап, ты что, с ума сошел?

Александр Иванович сиял как медный таз.

– Ура! – сказал он. – Негодяйка остается у нас!

– Ты с ними говорил? Они приехали?

Александр Иванович икнул и сказал: – Очень симпатичные люди.

– Негодяйка! – закричала Юля и бросилась в комнату. – Негодяйка, ты остаешься!

Елена Викторовна испекла пирог с капустой первый раз в жизни, потому что это всегда делала Генриетта Амаровна. Юля резала салаты. Марина накрыла на стол. Александр Иванович хочет спать, но через час встал и опять пошел в магазин: он забыл купить хлеб.

Когда в дверь позвонили, от волнения Юля чуть не потеряла сознание.

– Марина, я одеваюсь!

– Юля, – сказал папа, – это я!

Первой пришла Лиза. С ней был Максим. Юля как раз хотела закрыть дверь, когда в проем просунулась его голова. Он виновато смотрел на нее поверх очков и улыбался.

– Поздравляем! – Он протянул Юле три чудесных лиловых ириса.

– Какие красивые!

Едва они вошли в комнату, как снова раздался звонок.

– Это Коля, – объяснила Юля. – Коля открываю!

Юля открыла – на пороге стоял Евгений Николаевич.

– Я зашел домой, а Генриетта Амаровна сказала Марина у тебя. Вот – это конфеты. Поздравляю. Три высокие розы, как три журавля, описали круг в воздухе и, совершив короткий перелет, застыли у Юлиного лица....

– Это вам.

Из комнаты выглянула Марина:

– Дядя Юра!

– Это Юрий Петрович, – объяснил Евгений Николаевич.

«Вот и он, – подумала Юля. – А он симпатичный. Немного лысый. И староват. Но какие розы! А улыбка!»

– Спасибо. Как пахнут! – сказала Юля. – Проходите.

– Что ты, – смутился Евгений Николаевич, мы просто хотели поздравить.

Наверное, он пришел домой за вещами, но один идти боялся, поэтому взял друга. А когда узнал, что Марины нет, расстроился и пришел, чтобы ее увидеть.

– Ну уж нет, – вмешался Александр Иванович. Проходи. И ты, Петрович. Что вы на пороге стоите? Как в гостях; честное слово. Он закрыл за ними дверь – и снова раздался звонок.

– Я открою, – сказала Юля. На этот раз пришел Коля.

«Как хорошо, – подумала Юля. – Коля и Петрович. Стыдно быть счастливой, когда лучшей подруге плохо».

– Постой! – вспомнила Марина. – Подарок! Она выбежала на лестницу и через десять минут вернулась.

– Вот, – сказала Марина, – это тебе.

Это был не велосипед, потому что велосипед у Юли уже есть, и не пушистый котенок, потому что у нее есть Негодяйка, – это были ролики, самые настоящие ролики – новые и очень красивые.

– Марина, это стоит целое состояние!

– Понимаешь, – объяснила Марина. – Это дедушка подарил, то есть оставил, а Коля... и милиция... Неважно. Это тебе.

– Марина, ты сошла с ума!

Александр Иванович открыл шампанское. Теперь все были в сборе.

25

– Я бы хотела умереть, – сказала Туся. – От меня одни неприятности. Нет, действительно, зачем я живу?

Мама ушла к подруге, и Туся осталась одна. Она ходила из угла в угол, металась по темным комнатам – упивалась своим одиночеством, наслаждалась своей болью.

– Нет, действительно, зачем?

Ей бы хотелось влюбиться – но она не могла любить. Ей бы хотелось написать стихотворение но она не умеет! Она бы хотела броситься Лизе на шею и просить прощения, но она ей не нужна!

Наверное, она этого заслуживает. Она одна во всем виновата – но почему, почему так больно?

– Я себя не навижу, – сказала Туся.

И почему человек никогда не знает, как он выглядит со стороны? Когда крутишься перед зеркалом это одно. А потом идешь по улице и случайно видишь в витрине свое отражение. Вот тогда ты понимаешь кто ты на самом деле: пустышка, дура, никто.

Туся вошла в ванную и остановилась: из зеркала на нее смотрело бледное, заплаканное лицо – красивое лицо. У нее такие умные, такие внимательные глаза – серые глаза. А волосы? Длинные каштановые волосы. У нее правильные черты лица. И хорошая фигура. «Ты такая красавица», – любила говорить Лиза. Но разве в этом дело?

– Почему, почему я так себя ненавижу?

Туся вернулась в комнату. Все в этом доме вызывало у нее отвращение: и китайский фарфор, и иконы в золотых окладах, и хрустальная люстра, черт бы ее побрал. Зачем, зачем жить? Чтобы бить китайский фарфор и покупать новый? Чтобы каждое утро вытирать пыль с хрустальной люстры? Зачем?

В половине восьмого позвонила Юля.

– Туся, ты где?

– Я иду, – сказала Туся.

Она вернулась в комнату, села на ковер, на котором нет и никогда не будет ни одной пылинки, и долго сидела неподвижно – так долго, что ей стало казаться: она умерла.

Ей даже подумать было страшно, что она может туда пойти. Они – веселые и беззаботные. Они добрые. А она? Она – другая, и все это видят. Она никому не нужна. У Юли есть Марина, у Лизы Максим. Она им не нужна. И пускай.

– Я это сделаю, – сказала Туся. – Что бы ни случилось, я это сделаю, и никто не сможет меня остановить. Я это сделаю, клянусь.

Вероятно. Но это будет потом.

Жизнь только начинается. Она многое поймет. И начнется еще одна история. И завяжется еще один роман.

– Я это сделаю, – сказала Туся, – вот увидите.

Не сейчас – потом.

Она хотела, чтобы это навсегда врезалось им в память. Она будет являться им по ночам. Она никогда им не простит. Никогда.

Но это уже другая история.