Текст книги "Двенадцать человек - не дюжина"

Автор книги: Вера Ферра-Микура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

В четырнадцатой главе Марианна просыпается и видит, что комната погружена в синий туман

– Папа! Папа!

Ответа нет.

Марианна выпуталась из одеяла и спустила ноги с кровати.

– Папа!.. Дым! Что-то горит! Папа!..

Она бросилась на кухню. Здесь синий туман был ещё гуще. Марианна подскочила к плите и заглянула в кастрюлю, из которой валил дым. Потом понеслась к окну, чтобы его распахнуть, но окно и так оказалось открытым. И тут Марианне пришла в голову блестящая идея – выключить газ!

– Это было какао! – объяснила она самой себе. – Наш завтрак.

Установив этот факт, она так закашлялась, что слёзы потекли у неё из глаз и даже из носа.

Схватив первое попавшееся кухонное полотенце, она вытерла им лицо и стала крутить его в воздухе, словно вентилятор.

– Что ты тут делаешь, Марианна?.. – Отец вошёл в кухню с воскресным номером газеты под мышкой. – Что случилось?..

– Доброе утро, папа, – сказала Марианна трагическим голосом. – Какао подгорело.

– Это исключено. – Отец закашлялся. – Я только за газетой в киоск спустился, буквально на минутку. Правда, кое-кто из соседей останавливал меня на лестнице и спрашивал про маму. А на углу я встретил маляра Шефеля… А в парадном…

Отец взял полотенце из рук Марианны и похлопал им, разгоняя дым. А Марианна тёрла глаза и огорчённо бубнила:

– Вот видишь, папа… Вот так начало!..

Отец перестал хлопать полотенцем. Казалось, он вообще позабыл и про подгоревшее какао, и про густой горький дым.

– Чудн о ! – сказал он с блаженной улыбкой. – Чудн ы е всё-таки люди… То пробегают мимо, едва кивнув… а то вдруг очнутся от своего равнодушия…

Марианна снова закашлялась.

– Как это?..

– Все так искренне радовались вместе со мной, – сказал отец, – и все спрашивали, сколько он весит, и какого он роста, и здоров ли, а маляр Шефель даже спросил, есть ли у него волосики.

Марианна, продолжая кашлять, спросила:

– У кого?

Отец, покачиваясь на каблуках, радостно сообщил:

– Рост – пятьдесят сантиметров, вес – три с половиной кило! А вот насчёт волосиков я и сам не знаю… Но, наверно, уже есть хоть сколько-нибудь!..

Марианна, показав на кастрюльку, сказала:

– Папа… если бы ты меня разбудил, какао не подгорело бы…

– Вот-вот, в том-то и ошибка! – согласился отец. – Но я ведь хотел тебя удивить, принести какао прямо в постель!

– А-а-а… – сказала Марианна. И вытерла нос.

– Да, намерения у меня были самые лучшие.

Марианна глядела на него и думала: «Так вот какие у него были намерения! Сейчас брошусь ему на шею!»

Почему она этого так и не сделала, она и сама не знала. Выбежав из кухни, она собрала свои вещи, разбросанные по всей комнате, и, сев на край кровати, начала одеваться.

– Чай – это тоже неплохо! – крикнул из кухни отец. – Или, может, ты хочешь кофе с цикорием?

«Да ответь же ему как человек, – уговаривала сама себя Марианна. – Перестань разыгрывать несчастную жертву!» Она повернулась лицом к двери и крикнула:

– Да ну, папа!.. Кофе с цикорием я терпеть не могу!

– Ну, значит, чай, – весело ответил из кухни отец. Марианна надела носок шиворот-навыворот и теперь опять стянула его с ноги.

«Да ещё дырка на пальце! – думала она. – И вообще они грязные…»

Она вытащила из шкафчика чистые носки, а эти бросила на пол.

– Что ты хочешь к чаю? – спросил отец через щёлку в двери. – Бутерброд? Сдобную булку? Мама напомнила мне сегодня про паштет. Просила, чтобы мы не оставляли его на завтра.

Марианна застыла на месте. «Мама… сегодня?..»

Она выбежала из комнаты и ворвалась в кухню:

– Когда мама сказала про паштет?

– Как – когда? Сегодня!

– Значит, ты уже был… ты уже был сегодня у мамы?

– Рано утром!

Отец высыпал на тарелку чай из коробочки и поставил тарелку рядом с плитой.

– Тебя это удивляет? – спросил он. – Ты этого не понимаешь?

– Нет, нет… Понимаю!.. – сказала Марианна.

– А почему у тебя последнее время всегда какое-то кислое выражение лица?

– Кислое?..

Отец насыпал в чайник столовую ложку чая.

– Ну да. Почему, собственно? – спросил он.

– По-моему, хватит чаю… – сказала Марианна. Губы её дрожали.

– У тебя какое-нибудь горе? Что-нибудь случилось?

– Не знаю, папа…

Она прислонилась к дверному косяку и, в упор глядя на отца, быстро проговорила:

– Иногда мне так грустно… Иногда я думаю, что вы меня уже не любите так, как раньше. Особенно мама… Она теперь всё только для малыша вяжет. И вообще… Я не знаю, как это сказать… Всё стало как-то по-другому… – И, помолчав, она добавила: – Ну вязать-то, конечно, для него надо. Я не про то говорю. Маленького ребёнка ведь надо во что-нибудь одеть… а у меня и так довольно свитеров в шкафу…

– Марианна… – тихонько сказал отец. – Ах, Марианна, Марианна!..

Наконец-то она это выговорила. А ведь ещё несколько минут назад она думала, что и рта раскрыть не сможет. Она подскочила к отцу и обхватила его руками за шею.

А отец, собравшийся было намазать хлеб паштетом, осторожно отложил в сторону нож и погладил её по голове.

– Хорошо, что ты всё мне рассказала. Только тебе бы надо было сделать это раньше. Гораздо раньше. Тогда бы всё давно разъяснилось. Ведь это настоящее недоразумение, что ты решила, будто бы мы теперь тебя уже не так любим. Сегодня, как только я пришёл, мама раньше всего спросила о тебе. Как ты… Что ты сказала… Долго ли ждала перед запертой дверью. Хорошо ли вчера поужинала. А потом ещё спросила, не может ли быть, что ты ревнуешь. А я ответил: «Не думаю. Разве только ей трудновато привыкнуть к мысли, что она уже у нас не одна». А мама тогда сказала: «Марианна, когда родилась, была ну точь-в-точь такая же, как Эрих… Только голова у Эриха немного побольше».

– У какого Эриха? – спросила Марианна звенящим голосом.

– У твоего брата!

– У моего брата?

– Ну да, мы так его назовём.

– Эрих?

– А что, разве Эрих – плохое имя? – Марианна высвободилась из рук отца. Теперь он мог снова намазывать хлеб паштетом. – По-моему, хорошее имя. Правда?

– Правда, – сказала Марианна. – Неллиного брата тоже так зовут.

– Это меня успокаивает, – улыбнулся отец.

– А ты его видел?

– Кого?

– Ну… его… Эриха!

– Какого Эриха – брата этой Хелли или…

– Не Хелли, а Нелли. Да нет, не его… нашего Эриха!

– Пока нет. Сегодня с двух до четырёх приёмные часы. Вот я и посмотрю на него в первый раз. И он на меня тоже. Конечно, если не будет спать.

– Папа… а я?..

– Гм…

– А-а-а… Значит, мне нельзя? Жалко…

– А знаешь, что нам советует мама, Марианна? Может быть, это тебя утешит. Она говорит: бросьте-ка вы сегодня все дела и отправляйтесь в парк Румельдорф!..

– Правда? – радостно спросила Марианна.

В пятнадцатой главе Марианна выигрывает длинную конфету в жёлтую и красную полоску и видит возле «комнаты ужасов» человека, который кажется ей знакомым

Они совсем было собрались выходить.

Отец начал открывать ключом дверь.

И вдруг он опустил руку.

– Всё-таки мне как-то не по себе, – сказал он. – Может, не надо принимать мамины слова так уж всерьёз.

– Как так? – не поняла Марианна.

– Нет, ты только погляди вокруг, – сказал отец. – Что тут делается!.. Нет, вон туда погляди… и вон туда!

Марианна, пожав плечами, огляделась по сторонам.

– Как после взрыва, – сказал отец.

– Похоже, – сказала Марианна.

– А мама только вчера уехала!

– Но ведь у нас пока ещё нет опыта, папа!

– А ну-ка, пошли на кухню! Ведь мы с тобой, кажется, решили делать всё вместе…

– Ладно, давай уж быстро наведём порядок!

И они попробовали быстро навести порядок. Но это оказалось не так-то просто.

Повсюду стояла грязная посуда. В обгоревшую кастрюльку из-под какао не была даже налита вода. На полу был рассыпан сахарный песок, повсюду валялись хлебные крошки и всякие вещи. Тут одна зубная щётка, там другая; тут банка с ваксой, там мочалка для мытья посуды. В раковине плавала крышка от коробочки с чаем. Конечно, совершенно случайно. И так же случайно остатки паштета лежали на стуле. Одно полотенце висело на ключе посудного шкафа, а второе было накручено на ручку двери. Ящик кухонного стола был так сильно выдвинут, что казалось, он вот-вот с грохотом полетит на пол. Через открытую дверь комнаты было видно, как на незастеленных кроватях сугробами лежат одеяла. Марианнины носки красовались на полу. Из перевернувшегося кверху дном портфеля вывалились книжки и тетрадки. Занавеска застряла между створками окна. Земля в цветочных горшках была тверда как камень.

Отец с дочерью трудились в поте лица.

– Только теперь понимаешь, сколько дел успевает переделать мама за день! – сказал отец.

– Мама, наверно, знает какой-нибудь секрет, – сказала Марианна. – А вот мы ничего не знаем!

Без четверти девять всё у них было готово. И вот они спустились по лестнице, очень гордые своими успехами.

В парадном Марианна сказала:

– Знаешь, папа, давай вернёмся домой и удивимся, какой там порядок. Как будто мы мама.

– Давай, – сказал отец. – Поднимаемся!

Потом он снова запер дверь, и они сбежали вниз по лестнице.

Держась за руки, они шагали по улицам.

– Только сейчас мне и вправду стало весело, – сказала Марианна.

До парка было недалеко.

Они пришли как раз к его пробуждению. Он словно ещё зевал спросонья. В кафе под открытым небом толпились под большими зонтами – будто стадо овец – разноцветные стулья. С медленным скрипом открылись раскрашенные ставни киоска. За кассой появилась какая-то женщина. Качели ещё стояли – только одна лодка раскачивалась вверх и вниз. Какой-то человек расставлял олеандры в зелёных бочках у входа в «комнату смеха». А самые усердные карусели со скрежетом крутились порожняком по кругу. Окошки будок теперь раскрывались одно за другим.

– Подходите поближе, – сказала женщина в одном окошке.

– Будете сегодня первыми! Первыми что-нибудь выиграете!

Она сказала это совершенно спокойно. Громко кричать ей придётся потом, когда тут начнётся давка.

– Попробуем, папа? – спросила Марианна.

Она бросила жёсткий матерчатый мячик в длинный ряд жестяных пузатых кеглей. Шесть мячиков, ещё шесть и ещё шесть! Только восемнадцатый мячик попал в цель, и она выиграла длинную-предлинную конфету, завёрнутую в яркую бумажку. Сама конфета была в красную и жёлтую полоску и походила на мачту, по которой взлетает флаг.

– Откусывай, папа, – сказала Марианна.

– Да нет уж, ешь сама, – сказал отец.

– Я лучше пока её спрячу. Для Эриха. Как ты думаешь, он такие любит?

– Конечно, – сказал отец. – Только у него пока ещё нет зубов. Но этак примерно через годик они уже вырастут.

– Ну, до тех пор она запылится, – сказала Марианна.

Она стала с увлечением грызть конфету. Когда от конфеты осталось примерно две трети, пыл её немного остыл. А когда осталась половина, она сказала:

– Я уже просто объелась. Может, ты её спрячешь?

Отец спрятал конфету в карман пиджака, мокрым концом вниз.

– Вот это день! – сказал он. – Чудесный день!

– Да, – сказала Марианна. – А вчера был не такой чудесный… Вчера я хотела уйти на край света.

– Честное слово? Так далеко?

– Ещё дальше, – сказала Марианна. – А когда я сейчас про это вспоминаю, я даже понять это не могу. Вчера я просто обалдела.

Марианна подкинула ногой пустой стаканчик из-под мороженого.

– А ты больше об этом не думай, – сказал отец. И вдруг он как-то неловко улыбнулся: – А теперь всё – давай смеяться!

– Смеяться?..

– Да! Смеяться ведь очень полезно!

– А над собой смеяться тоже полезно?

– Полезнее всего!..

– Гм…

Марианна попробовала изобразить на лице улыбку, но у неё ничего не вышло. И вдруг посреди пробуждающегося парка она тихонько расплакалась.

– Ага! Водопроводный кран подтекает, – сказал отец. – А я, как назло, забыл дома носовой платок. Ах нет, вот он…

Он вытер Марианне лицо, а она молчала, так и не раскрывая глаз, а потом стала говорить, то и дело всхлипывая:

– Пожалуйста… дай мне… мою длинную полосатую конфету… Она… не такая уж… противная…

Отец достал полосатую конфету из кармана пиджака, вывернув подкладку, – конфета прилипла к ней обсосанным концом.

– А я-то думал, тебе «почти двенадцать»…

Марианна облизнула с губ последние слёзы.

И, взявшись за руки, они пошли бродить между киосками, каруселями и качелями, а остаток конфеты Марианна скормила пони, запряжённому в тележку.

Обернувшись, она заметила какого-то пожилого человека, шедшего не по главной аллее, а по узкой боковой тропинке.

Она сразу поняла, что знает этого человека. Только никак не могла вспомнить откуда.

Он прошёл мимо них очень близко и направился к «комнате ужасов», хотя вход туда был пока что закрыт. Молодая женщина только ещё протирала окошечко кассы. Пожилой человек что-то сказал ей, а потом зашёл за железную ограду и исчез в дверях балагана.

– Вспомнила, – сказала Марианна.

– Что вспомнила? – не понял отец.

– Этот старичок, – сказала Марианна, – похож на одного из дедушек Нелли.

– У твоей Нелли, похоже, родственников хоть отбавляй, – поддразнил Марианну отец.

– Их целая дюжина! – ответила Марианна. И тут же поправилась: – Да нет, их двенадцать человек!

Она всё глядела на деревянную дверцу балагана, захлопнувшуюся за пожилым человеком.

«Что же он там делает?» – думала она.

Молодая женщина, протерев окошко, села за кассу и стала складывать ровными стопками входные билеты.

– Давай немного подождём, папа. Может, это он так, на минутку туда зашёл… – сказала Марианна. А сама всё думала: «Может быть, Неллин дедушка здесь работает? Но почему же она мне тогда об этом не рассказала? Странно».

Наверху, на ярко раскрашенном балконе, появилась какая-то фигура.

– Гляди! – крикнула Марианна.

На балконе стоял во весь рост мохнатый орангутанг. Он скалил зубы. Лицо его было хорошо видно.

– Это ведь… Нет, нет! – пробормотала Марианна. – Это ведь Неллин дедушка… Нет, не может быть!

– Ты можешь её об этом спросить! – сказал отец.

– Да, я её спрошу, обязательно спрошу. Но если это не её дедушка, то, значит, это его двойник! Папа… сегодня с двух до четырёх я пойду к Нелли. Прямо сегодня! И как раз отнесу ей десять грошей за Вашингтона и Наполеона.

– За кого?

– За Вашингтона и Наполеона. Эрих говорит, что это просто задаром.

– Что-что? – переспросил отец, совершенно опешив. – Вашингтон? Наполеон? Десять грошей? Что всё это значит?

Марианна терпеливо ему объяснила и вообще рассказала всё, что знала о жителях старинного охотничьего замка. И отец всё выслушал с большим интересом: и про памятники, и про картонку с «плохим человеком», и про дни рождения без тортов, свечей и букетов. А под конец даже дал Марианне один совет:

– Знаешь что, принеси-ка в подарок дедушке, которому сегодня исполнилось семьдесят лет, воздушный шар!..

Парк Румельдорф теперь уже окончательно проснулся. Репродукторы бубнили, рупоры зазывали посетителей, вокруг раздавались выстрелы, звонки, слышалось шуршание и скрип каруселей, а качели скрежетали и повизгивали. Все дорожки, тропинки и площадки были заполнены людьми, «чёртово колесо» крутилось – в воздухе на головокружительной высоте раскачивались гондолы, а потом снова сползали вниз. Моторные лодки, взревев, срывались с места, красные автомобильчики на автодроме пыхтели и рычали, звонки звонили, гудки гудели, колокольчики звенели. Было пыльно, пахло горячими пирожками и сардельками.

Марианна с отцом шли куда-то вместе с толпой, окружённые музыкой и шумом голосов. И вот уже они оказались в кругу водящих хоровод. А потом воевали со своими порциями мороженого, которые слишком быстро таяли. И летали в лодке на цепях по воздуху, высоко над головами людей. А когда они наконец стали пробираться к выходу, ноги у них подкашивались от усталости, и они мечтали только о том, что скоро придут домой, в свою прохладную пустую квартиру, и пообедают.

– А хорошо было, – сказала Марианна. Она глядела вверх на воздушный шар, который плясал у неё над головой на верёвочке. – Правда, папа? Просто замечательно! – И она ухватилась за его шершавый рукав.

В шестнадцатой главе десять мокрых куриц держат совет

На улицах было тихо. Летнее солнце нагрело булыжник мостовой.

Марианна радовалась, что навстречу ей попадается не так уж много прохожих. Как-никак ей вот-вот стукнет двенадцать. А в этом возрасте мало кто разгуливает по улицам с воздушным шариком.

Перед старинным замком на улице Небоскрёбов стояли несколько мальчишек. Один из них непрерывно раскачивал железный прут колокола. Второй, уткнувшись носом в ворота, глядел через замочную скважину во двор и громко гоготал.

Когда к воротам приблизилась Марианна с шариком на верёвочке, все остальные мальчишки тоже расхохотались.

– Пропустите меня, – сказала Марианна таким тоном, словно была здесь главная.

Она нажала на ручку ворот, но они не раскрылись.

– Погляди-ка вот в дырку, – сказал мальчишка, смотревший в замочную скважину, – что там творится!

Марианна сперва зажмурилась. Из замочной скважины на неё повеяло холодом и сыростью.

Но потом она разглядела, что во дворе и вправду происходит что-то странное. Это было не только видно, но и слышно.

Кто-то, наверно, крутил вокруг себя водопроводный шланг, и вода летела во все стороны. Мимо ворот то и дело пробегали какие-то фигуры в купальных костюмах… И вдруг Марианна увидела, как Нелли и Эрих отнимают друг у друга полный бачок воды, а потом Эрих, схватив бачок, выливает воду Нелли на голову.

– Да тише вы! – крикнула Марианна мальчишкам, толпившимся вокруг неё у ворот. – Тише!

Но один из них всё ещё непрерывно раскачивал железный прут, а другие всё громче выражали своё недовольство.

Наконец к воротам через арку пробежала тётя Грета и отодвинула засов. Узнать её было нелегко. Марианна сперва даже не догадалась, что это она.

Вместо заляпанного зелёной краской комбинезона на ней была мохнатая купальная простыня, окутывавшая сверху донизу всю её фигуру. С волос её стекала вода, и возле ног от этого тут же образовалось целое море.

– «Ателье проката» откроется только через полчаса, – еле переводя дыхание, проговорила тётя Грета. Она хотела было опять задвинуть засов, но вдруг заметила новую Неллину подружку и кивком пригласила её войти.

Марианна проскользнула в ворота, и тётя Грета так быстро за ней их захлопнула, что чуть не защемила красный воздушный шар.

– Мы празднуем день рождения, – сказала она Марианне.

– У нас тут водная баталия! Конечно, это идея моей сестры Фелициты!

Не успели Марианна с тётей Гретой выйти из-под арки, как прямо на них кто-то направил струю воды.

– Погодите! – крикнула тётя Грета и, быстро подняв над головой кастрюлю с водой, помчалась с ней через двор.

Марианна осторожно высунулась из-под арки и с увлечением стала следить за тем, как члены семьи Нелли Зомер поливают друг друга водой из кастрюль, сковородок и целлофановых пакетов – да так, что вокруг только брызги летят! – и словно безумные скачут по лужам, отнимая друг у друга шланг. Марианне было досадно, что сама она в платье, а не в купальном костюме, и что ей приходится прятаться тут, хотя бы уж из-за одного воздушного шара.

Во дворе стоял крик и визг, а из окна второго этажа глядел на всё это маленький Бруно и тоже кричал и визжал от удовольствия. А дедушка Зомер в ярко-красной купальной шапочке хохотал и орал громче всех.

Нелли бросилась к водопроводному крану, торчащему из стены возле кухонной двери, но тут тётя Грета ей что-то крикнула, и она, поставив на землю свою кастрюлю, помчалась через двор к Марианне в арку.

– Ну как? Ну как? – кричала она. – Хороший у нас сегодня день рождения? Видишь, опять получился великий праздник!

– Я пришла поздравить, – сказала Марианна. – Вот… с воздушным шаром.

– Эй, перестаньте брызгаться! – крикнула Нелли мокрым дикарям, носившимся по двору. – Эй, вы! Перестаньте! Слышите? – Она изо всех сил размахивала руками. – Да перестаньте! Гости пришли! Дедушка Зомер, погляди, что тебе подарили!

Она потащила Марианну за руку во двор. Дедушка Зомер снял с головы свою ярко-красную купальную шапочку и растроганно сказал:

– Хо-хо! Какой великолепный шар! Наверно, уже целых шестьдесят лет прошло с тех пор… Хо-хо, да, не меньше шестидесяти… с тех пор как мне в последний раз подарили воздушный шар!

Он горячо пожал Марианне руку – брызги так и полетели во все стороны.

Остальные члены семьи стояли вокруг них, одобрительно качая головой, и со всех с них капала вода. А Марианна, оглядев одну за другой всех этих мокрых куриц, спросила:

– Тут ведь не все?..

– Конечно, не все, – сказал Эрих. – У Бруно ночью шла кровь носом, и теперь он вон там – видишь? – глядит на нас сверху из окна.

– А дедушка Херинг пошел погулять в Ботанический сад, – сказала Нелли. – А то, может, он сидит на берегу и смотрит, как рыболовы удят рыбу.

– А то, может, он в парке Румельдорф, – сказала Марианна, подмигивая и улыбаясь. – Я его там как раз встретила. А то, может, это его двойник?..

– В парке Румельдорф?

– Дедушка Херинг?

– Это исключено!

– Когда?

– Ты, наверно, обозналась!

– Дедушка Херинг в Румельдорфе?

– Быть не может! Как раз в Румельдорфе, куда он ни за что не хотел с нами идти?

Марианна в растерянности переминалась с ноги на ногу.

Что-то тут было не так. Может быть, семья не знала, что дедушка Херинг играет орангутанга в «комнате ужасов»?.. Или, может быть, это правда был двойник дедушки Херинга?

– Я ведь только вчера познакомилась с дедушкой Херингом, – сказала Марианна. – Я его так мало знаю…

Все молчали.

– Наверно, – сказала Марианна, – это был всё-таки какой-то другой старичок – тот, что вошёл в балаган с вывеской «комната ужасов».

Все молчали.

– И этот орангутанг, который вскоре появился на балконе балагана, тоже был какой-то другой человек.

И тут вдруг все заговорили сразу. Только и слышно было: «Орангутанг!», «Орангутанг!», «Орангутанг!».

Марианна совсем растерялась.

«Что же это я опять натворила?» – думала она.

Тётя Фелицита, у которой все кудри окончательно развились и теперь с головы свисали мокрые патлы, воскликнула:

– Надо нам навестить этого двойника, ребята! Двойник ведь исключительно редкое явление природы!

– Нет, тётя Фелицита, не надо! – крикнул Фриц. – Не делайте этого! Ну пожалуйста, не надо! – И, немного помолчав, он тихо добавил: – Он так стесняется, что он орангутанг…

– Кто?

– Дедушка Херинг. – Фриц глубоко вздохнул. – Потому он и скрывал от вас этого «орангутанга»… Но он ведь хотел… он хотел…

Никто не проронил ни слова.

– Он хотел, – с волнением продолжал Фриц, – заработать немного денег на мелкие расходы, чтобы никто не заметил его обмана… Дело в том, что… дедушка Херинг отдаёт всю свою пенсию на хозяйство, а себе ни копейки не оставляет. А тебе, мама, он всегда говорит, будто бы взял уже карманные деньги из пенсии… Ну, а вы ведь знаете, какой дедушка Херинг и как он любит дарить всем подарки… Особенно по понедельникам. Вы этого не замечали? По понедельникам он всегда приносит фрукты… А в прошлый понедельник – помните? – банку мёда… Ну, и, случается, у него набойки там оторвутся… А он не хочет идти к маме и просить: «Не можешь ли ты мне дать немного денег?» Он знает, что маме и так трудно приходится, и вообще всей семье… И вот…

– Боже мой! – прошептала фрау Зомер. – А я-то и представления ни о чём не имею!

– С этим надо кончать! – сказал отец. – Прямо сегодня. Дедушка Херинг не должен вносить на хозяйство всю свою пенсию. И он никогда больше не будет играть орангутанга!

– Ой! – сказал Эрих, вытирая глаза кулаком. Наверно, вода капала со лба ему в глаза.

А тётя Рези и дядя Михаил сказали:

– Бедный дедушка Херинг!

А тётя Фелицита сказала:

– Он герой.

А дедушка Зомер, намотав верёвочку от воздушного шара на палец, объявил:

– В следующее воскресенье, клянусь вам, дедушка Херинг будет сидеть со мной на лавочке под каштаном и играть в шахматы. Или просто дышать свежим воздухом. И каждый месяц он будет брать себе из пенсии деньги на карманные расходы. Как я. – Дедушка Зомер поглядел на свои босые пятки и кашлянул. – Завтра за завтраком мы осторожно и тактично намекнём дедушке Херингу, что он был героем. А потом обратимся к нему с горячей просьбой послать открытку директору «комнаты ужасов». Текст её будет примерно такой: «Многоуважаемый господин директор! Прошу Вас срочно подыскать себе нового орангутанга на следующее воскресенье, а также на все последующие. Я окончательно выхожу на пенсию и буду теперь сидеть на берегу и смотреть, как рыбаки ловят рыбу, или гулять в Ботаническом саду, или поливать чеснок на грядке у тёти Рези, или играть в шахматы с моим старым другом дедушкой Зомером. С почтением, Антониус Херинг».

– Браво, дедушка Зомер! – крикнула тётя Фелицита. – Браво! Браво!

И опять наступила тишина.

– А я… я… я… – Эрих уткнул лицо в ладони, но все отвернулись и сделали вид, будто ничего не видят и не слышат. Только мать, прижав его к себе, пробормотала:

– Успокойся, Эрих, успокойся… Не ты один был несправедлив к дедушке Херингу.

На этом собрание членов семьи закрылось. Один за другим исчезали они со двора, чтобы переодеться.

– Пора открывать «Ателье проката», – сказала, уходя, тётя Грета, – клиенты ждут за воротами!

А Нелли, оставшаяся последней во дворе, подошла поближе к Марианне:

– Спасибо тебе, Марианна! От нас всех!

И тут Марианна обняла Нелли, хотя та была вся мокрая и с неё даже капала вода, и, прижавшись к её уху, сказала:

– …Нелли… представляешь… моего брата тоже зовут Эрих!..

– С каких пор у тебя появился брат?

– Со вчерашнего вечера…

– Со вчерашнего вечера?

– Да.

– Честное слово?

– Честное слово.

– Настоящий брат?

– Да… И он точь-в-точь такой же, как была я, когда родилась… только голова немного побольше. Так мама сказала.

Нелли глядела на неё с изумлением.

– Но почему же… – Она широко раскрыла глаза. – Но почему же… Ты ведь, наверно, и раньше знала, что у тебя будет брат?..

– Нет.

– Как так – нет?

– А может, была бы сестра…

– Да нет! Я хочу сказать… почему же ты никогда не говорила, что у тебя скоро будет брат или сестра?

– Да, не говорила… – сказала Марианна. – Мне и самой верить не хотелось…

– Ну, уж это ты петрушка!

– Знаю, – сказала Марианна. – Но теперь-то я рада, что он есть.

– Ещё бы! – сказала Нелли. И поцеловала Марианну в щёку, оставив на ней мокрый след. – Поздравляю!