Текст книги "Путешествие в город чудаков"

Автор книги: Вера Ферра-Микура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Завтрак у фрау Шнурпетер

– Анни уже выбралась, – сообщил Визенклее, показывая на дом «кошачьей хозяйки». – Видите, вон она смеётся в окне!

Тут в окне показалась и сама хозяйка.

– Вы не хотите зайти ко мне? – крикнула она. – Мы бы вместе позавтракали.

– О, с удовольствием! – хором воскликнули нее, и господин Визенклее, насвистывая весёлый мотивчик, первым промаршировал в дом.

У фрау Шнурпетер, обладательницы тридцати шести кошек, было приготовлено какао и пирог, обсыпанный корицей.

– Ешьте и пейте, – сказала фрау Шнурпетер.

– Благодарю, – ответила за всех мама Штенгель и, прежде чем отведать какао, выудила из своей чашки кошачьи усы.

Под столом сидело семь кошек. Одна из них, с жёлтым шёлковым бантом на шее, потихоньку цапнула маму Штенгель за мизинец.

На столе, как раз возле чайника с какао, сидела и облизывалась серая кошка. Другая такая же кошка прыгнула с буфета на плечо папы Штенгеля, а на колени к нему вскарабкался чёрный кот с большим пушистым хвостом.

На коленях у Визенклее тоже успели примоститься две рыжие пятнистые кошки, причём одна из них вытянула хвост трубой и щекотала им нос бывшего ночного сторожа.

Горошек и Анни гладили по очереди белых, чёрных, полосатых и пёстрых кошек, которые без зазрения совести лезли им под ноги.

Из карманов передника фрау Шнурпетер выглядывали две пушистые мордочки, и она совала им в разинутые рты кружочки колбасы.

Вдруг откуда-то послышалось мяуканье и грохот.

– Будь добра, – обратилась фрау Шнурпетер к Анни, – загляни-ка в кухонный шкаф.

Едва Анни открыла шкаф, как оттуда с шипеньем вылетел огненно-рыжий кот, которого случайно заперли вместе с горшками, сковородками и противнями. За ним следом со звоном и скрежетом выкатились поварёшка, скалка и сковорода с двумя бифштексами.

– Этому проказнику, – сказала фрау Шнурпетер, – всегда приходят в голову забавные идеи.

Минуту спустя белоснежная ангорская кошка прыгнула с подоконника прямо на стол и сунула свою шелковистую мордочку в чашку мамы Штенгель.

– Ну разве у меня не уютно? – спросила фрау Шнурпетер.

– Мы чувствуем себя отлично, – сказал папа.

Штенгель, торопливо хватая с блюда кусок пирога с корицей.

Потом ввалились трое сыновей Шнурпетер. Они поздоровались с гостями и полезли в подвал. Разумеется, они ещё и не подозревали, что подземный ход уже замурован и что они больше не могут спасаться от кошек в подвале Штенгелей. Через некоторое время они вернулись, и по их лицам можно было понять, что им всё известно. У всех троих были нахмуренные лбы, а уголки губ горестно опущены вниз. Один из Шнурпетеров порылся в каком-то ящике, что-то достал оттуда и вместе со своими братьями снова спустился в подвал. А в полуоткрытую дверь вбежала кошка с дохлой мышью в зубах. Она гордо обошла вокруг стола и остановилась возле фрау Шнурпетер, вопрошающе глядя на неё. Как только фрау Шнурпетер сказала: «Браво, браво!» – кошка положила свою добычу в разрисованную корзинку для шитья.

– У вас, наверно, никогда не соскучишься, заметил Визенклее.

В этот самый момент из-под кухонного шкаф выползли ещё две кошки и, вцепившись когтями в скатерть, сдёрнули её на пол. Три кошки, сидевшие на коленях у Горошека, были облиты какао.

– О господи! – воскликнула мама Штенгель.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – мягко сказала госпожа Шнурпетер. – Кошечек я высушу и хорошенько почищу щёткой.

Она поднялась и собрала в совок разбитый кофейник и остатки пирога.

– Да мы и не волнуемся, – сказал папа Штенгель, все штаны которого были обсыпаны сахарным песком.

– У нас в кладовке ещё много сахару, – успокоила его фрау Шнурпетер.

Едва она успела вымолвить последнее слово, как вдруг раздался мощный раскат взрыва.

– Что, в Плутен-Глупинге есть вулкан? – озабоченно спросил папа Штенгель.

Визенклее и фрау Шнурпетер рассмеялись и разом воскликнули:

– И придёт же вам в голову!

– А может быть, это оползни, которые время от времени приходится взрывать?

– Взрывать?

Лицо фрау Шнурпетер приняло испуганное выражение. Она кинулась к ящику, в котором недавно рылся один из её сыновей, и сказала:

– Они взяли взрывчатку. Хотела бы я знать, что они взорвали? Надеюсь, не новый колодец.

Визенклее покашлял и, тупо глядя прямо перед собой, со вздохом заметил:

– Я это предчувствовал.

– Батюшки мои! – сказала мама Штенгель. – Что вы предчувствовали?

Глаза бывшего ночного сторожа были печальны.

– Я предчувствовал, – тихо ответил он, – что они взорвут мою великолепную стену.

– Стену в нашем подвале? – воскликнула Анни.

– Да, – сказал Визенклее. – А ведь она была настоящим произведением искусства.

Почему разъярился господин Сентябрь

Анни упёрла руки в боки и воинственно заявила:

– Госпожа Шнурпетер, если ваши сыновья будут играть в нашем подвале в домино или в дурачка, у нас не будет места под дрова и капусту!

– Я ужасно сожалею об этом, – сказала госпожа Шнурпетер.

– Мы тоже, – сказала мама Штенгель.

– А мне остаётся лишь оплакивать мою чудесную стену, – добавил Визенклее.

Госпожа Шнурпетер задумалась. Наконец ей в голову пришла какая-то мысль, и лицо у неё просветлело.

– Мои сыновья не имели права так поступать, – сказала она. – Но тем не менее мы останемся друзьями, не правда ли? А в знак дружбы я дарю вам четырёх моих самых любимых кошек.

– Да что вы говорите! – всплеснула руками мама Штенгель. – Четырёх самых лучших?! Нет, такой изумительный подарок мы принять не можем. Это было бы бессовестно с нашей стороны!

Мама старалась держаться спокойно, но колени у неё стали ватными от страха. Четыре кошки! Когда у них уже есть змея Сузи и белая мышь? Нет, кошки ни за что не должны появиться в доме!

Но госпоже Шнурпетер такая скромность очень понравилась, и она сказала:

– Дорогая, к четырём кошкам я добавлю вам ещё две, итого – шесть. У меня ещё останется тридцать. Я насмерть обижусь, если вы не возьмёте всех шестерых.

– Хорошо, – пробормотала мама Штенгель. – Мы принимаем ваш подарок. – И со слезами на глазах добавила: – Сегодня для нашей семьи действительно счастливый день.

Потом семейство Штенгелей попрощалось с соседкой, и Визенклее вышел первым, держа в каждой руке по кошке. Папа Штенгель тоже нёс двух кошек. Горошек и Анни тащили по одной. Мама же Штенгель настолько ослабела от пережитого, что не могла бы нести даже котёнка.

– Батюшки мои, вот времена-то настали! – шептала она обречённо.

Перед самым домом их подкарауливало ещё одно несчастье. Несчастье это приняло облик мужчины с красным круглым лицом.

– Меня зовут Сентябрь, – заявил мужчина.

– Очень приятно, – сказал папа. – А мы – Штенгели.

Господин Сентябрь свирепо посмотрел на него.

– Меня зовут Сентябрь! – вдвое громче повторил он.

– Ну и отлично, – сказал папа. – Почему бы вам не зваться Сентябрём? Я знавал одного торговца бумагой, которого звали Август. Представьте себе, он справлял именины тридцать раз подряд.

– А мне он всегда дарил шкатулки, ластики и старые почтовые открытки, – сообщила Анни.

Но господина Сентября это не интересовало.

– Господа! – вскричал он. – Уже час как в моем доме нет двери! Она окрашена в салатовый цвет!

Папа и мама Штенгели перевели испуганные взгляды на салатовую дверь, которую притащил им Визенклее, и оба внезапно побледнели.

Визенклее побледнел ещё больше, но он мгновенно нагнулся и стал возиться со шнурками своих ботинок.

Папа проглотил слюну и трезво спросил:

– Разве в городе больше нет дверей салатового цвета?

– Их примерно двенадцать, – ответил господин Сентябрь.

– Ну вот, видите? – Папа облегчённо вздохнул. Он был очень рад, что в Плутен-Глупинге оказалось столько салатовых дверей, и отважно продолжал: – Так почему вы ищете вашу дверь именно У нас?

– Да потому, что именно на этой двери есть медная табличка с моим именем! – возразил господин Сентябрь. – Кроме того, на ней есть почтовый ящик, вот этот чёрно-белый ящик, который вы видите! Его три года назад подарила мне на пасху моя тётя!

– Этого мы не заметили, – пробормотал папа.

А мама, моргая, сказала:

– Мы её близко не разглядывали.

Господин Сентябрь с силой потянул носом воздух, снял дверь с петель и взвалил на спину.

– Вот так-то! – торжествующе сказал он. – Я ухожу. И запомните: отныне я ваш враг!

И он зашагал прочь. Со стороны казалось, что это шагает какой-то длинноногий жук с зелёными надкрыльями. Горошек и Анни захихикали. А мама смерила Визенклее ледяным взглядом и спросила:

– Зачем вы это натворили?

Визенклее снова занялся своими шнурками, и уши у него стали пунцовыми.

– Я думал, дверь вам понравится, – сказал он.

– Ха-ха, понравится! – расхохоталась мама. – Да если бы мы знали, что дверь ворованная!.. И вообще, господин Визенклее! Вы замуровываете мою дочь в подземелье. Вы мешаете спать порядочным людям и съедаете у них последние остатки рулета. Кроме того, вы не очень-то здорово играете на губной гармонике, а ваш смородинный сок по вкусу напоминает керосин. Да, именно керосин. А теперь вы виноваты в том, что мы нажили себе врага, по имени Сентябрь.

– О, – вскричал бывший ночной сторож, – если уж вы оскорбляете мой сок, тогда я тоже ваш враг! Мой сок по вкусу напоминает смородину, а вовсе не керосин!

– Именно керосин, – сказала мама.

– Тогда мы враги, – повторил Визенклее.

– Шесть кошек и два врага в один день – это уж слишком! – ответила мама и, разгневанная, убежала в дом. Она бы, наверное, громко хлопнула дверью, если бы в доме номер восемь была дверь.

Бородатая молочница

Мама Штенгель целый час раздумывала над тем, как это ужасно – приобрести в один день двух врагов и шестерых кошек. Но потом ей пришлось задуматься, что же будет есть семья.

– Анни, – сказала она, – пойди к молочнице и принеси литр молока.

Анни вспомнила о шестерых кошках, о Сузи и о белой мыши, которая сидела на газовой плите и умывалась.

– Нам нужно три литра, – сказала Анни. – И вообще, есть ли в Плутен-Глупинге молочница?

– Молочницы есть во всём мире, – наставительно сказал Горошек. – Они носят белые передники и, как правило, все толстые.

Вернувшись домой с бидоном молока, Анни почему-то замотала головой.

– У тебя что, в ухе свербит? – спросила мать.

– Нет, – смеясь, ответила Анни. – Представь себе, здешняя молочница бородатая и худая, и на ней голубой передник, а вовсе не белый, честное слово!

– Ну и что, – сказал Горошек. – Вероятно, наша молочница мужчина. И когда ты приходишь в лавку, нужно просто сказать: «Здравствуйте, господин молочник!»

– Я не додумалась, что молочница может оказаться молочником, – робко сказала Анни.

– Ты старше меня на целый год, а совсем еще ребёнок, – сказал Горошек, погладив пятнистую Сузи. – А больше новостей нет?

– Ну как же! – сказала Анни. – В лавке господина молочницы сидел Визенклее и пил кислое молоко. Он был ужасно расстроен. Знаете, что он сказал? Он сказал: «Теперь у меня по соседству есть краги. Их зовут Штенгели. И я думаю, что с ними мне никогда не удастся наладить отношения». После этого он очень сильно высморкался.

– Интересно, – сказала мама, – а зачем это он утверждает, что его сок напоминает смородину? Этот сок напоминает керосин – и точка!

Папа Штенгель кашлянул.

– Ты могла и ошибиться, – заметил он. – Мне пришло в голову, что сок потому напоминал керосин, что на чердаке пахло керосином. Вспомни, даже рулет пропах керосином.

– Батюшки мои! – воскликнула мама. – Значит, мы обидели господина Визенклее! То есть обидела его я одна. Я пойду к нему и извинюсь.

– Мы пойдём с тобой, – сказал папа Штенгель.

– Потому что мы одна семья, – сказал Горошек.

– И потому, что мы тебя любим, – закончила Анни.

– Спасибо, – растроганно сказала мама.

Потом она двумя пальцами осторожно сняла с плиты белую мышь и посадила её в банку на огрызки бумаги. Иначе мышь могла забраться в молоко и утонуть.

Вскоре после этого семейство Штенгелей появилось в молочной лавке. Визенклее всё ещё сидел за стаканом кислого молока. Он даже не поднял головы.

– Господин Визенклее, – обратилась к нему мама. – Вы можете простить меня? Ваш смородинный сок несомненно напоминает настоящую смородину, и всё это было глупое недоразумение.

– Это был оптический обман, – сказал Горошек и радостно потряс руку Визенклее.

Молочница, вернее, молочник отложил в сторож а ну длинный нож и сказал:

– Нет, оптический обман происходит с глазами. – Он гордо потрогал свою бородку.

Визенклее, широко улыбаясь, поднялся со своего стула.

– Я ужасно счастлив, что мы помирились, – сказал он. – Моё сердце вот-вот выпрыгнет от радости и благодарности. Поэтому я хотел бы всех вас обнять и расцеловать.

И он поочерёдно расцеловал всех членов семейства. Это было очень торжественно, хотя его поцелуи и отдавали кислым молоком. Напоследок Визенклее нагнулся через прилавок и поцеловал молочника. Тот так растрогался, что подарил Визенклее целую голову тминного сыра.

– Этот сыр мы съедим сегодня ночью на вашем чердаке, – объявил Визенклее.

– Великолепно, – сказал папа Штенгель, хотя он был далеко не в восторге.

– Можно, я пойду с вами прямо сейчас? – спросил бывший ночной сторож. – У меня сегодня нет никаких дел. Письмо тёте я напишу завтра, завтра и окна на кухне помою.

– Конечно, идёмте, – сказала мама. – У нас на обед сегодня рисовая каша. И сахарной пудры сколько угодно.

Но когда Штенгели и Визенклее вернулись домой и вошли на кухню, они поняли, что никакой каши не будет. Потому что всё молоко убежало.

– Вот несчастье! – сказала мама. – Я забыла выключить газ.

– Опять оптический обман, – печально заметил Горошек.

Визенклее осторожно перешагнул через Сузи, которая вместе с шестью кошками лопала с пола молоко, выудил из банки белую мышь и опустил её на пол к молочной луже.

– Вот так, – сказал он. – Кошки, змея и мышь едою обеспечены. И мы тоже.

– Каким образом? – спросила мама.

Горошек и Анни заглянули в горшок с подгорелым молоком и тоже спросили:

– Каким образом?

– У нас же есть сыр, – сияя, объявил Визенклее. – Тминный сыр очень здоровая и вкусная еда, а в обед он особенно полезен.

– Правильно, – подхватила Анни. – Хорошо, что господин молочница подарил нам этот сыр!

Мышь и бегемот

После обеда Визенклее сходил домой и принёс свои кожаные тапочки, бутылку яблочного сока и щётку для волос.

– Этой щёткой мы почистим наших кошек, – сказал он. – Могу поспорить, что фрау Шнурпетер будет иногда заходить, чтобы взглянуть, как выглядят кошки.

Потом Визенклее сунул ноги в тапочки и принялся беззаботно разгуливать по кухне.

– А где же наша мышь? – спросил вдруг папа Штенгель.

Белой мыши нигде не было видно. Все члены семьи подозрительно взглянули сначала на кошек, а потом на змею Сузи, которая вопросительным знаком свернулась около газовой плиты.

– Дети, – воскликнула мама Штенгель, – мне кажется, что у Сузи брюхо чуть толще, чем вчера!

Никто не мог бы в точности сказать, где у змеи начинается и где кончается брюхо, но зато на теле её легко было заметить некоторую округлость.

– Бедная наша мышка!.. – вскричала Анни и закрыла лицо руками.

– Но она же была в банке из-под огурцов, – сказал Горошек.

– Если бы! – сказала мама Штенгель и метнула в Визенклее колючий, как иголка, взгляд, – Господин Визенклее подсадил её к кошкам и к змее, а потом мы все занялись этим ужасным сыром и совсем забыли про мышку…

– О, я очень сожалею… – пробормотал Визенклее. – Но я хотел как лучше, и, конечно, змея проглотила мышку нечаянно. Она, верно, подумала, что это макаронина.

– Макаронина? Ну, извините! – крикнула мама Штенгель, – Прилично откормленная мышь никогда не походит на макаронину!

Горошек и Анни были слишком огорчены, чтобы сказать хоть слово. Они взялись за руки и тихонько заплакали.

– Я куплю вам новую мышь, – утешил их Визенклее и от смущения так усердно взялся чистить кошек, что они скоро заблестели как шёлковые.

Горошек успокоился первым.

– Пойдём, – сказал он сестре. – Мы построим мышке в саду памятник!

В этот момент перед домом остановились два небесно-голубых фургона.

– Я думаю, это прибыла папа Штенгель.

– Друзья! – воскликнула фрау Свобода, сияя. – Что вы на это скажете?

– Мебель привезут только завтра, – возразила мама.

Однако вся семья высыпала на улицу. Лишь Визенклее остался в кухне и сказал Сузи:

– И ты ещё хочешь называться особенной змеёй. Из цирка! И при этом ты жрёшь невинных белых мышей!

Между тем на улице водитель первой машины говорил папе Штенгелю:

– Собственно, мы должны были привезти вашу мебель завтра, но этот бегемот всех вывел из себя.

– Какой бегемот? – разом спросили мама и папа Штенгели.

– Сейчас увидите, – ответил шофёр.

Грузчики распахнули большие створчатые двери второго фургона, из него в сопровождении симпатичного бегемота вылезла фрау Свобода.

– Друзья! – воскликнула она, сияя. – Что вы на это скажете?

– Мы поражены, – промямлил папа Штенгель и почесал затылок.

А мама Штенгель протёрла глаза, удивлённо посмотрела на бегемота и сказала очень тихо:

– Мы и в самом деле поражены, фрау Свобода!

Фрау Свобода захохотала:

– Я всё ломала голову, что бы вам такое привезти. Сначала я подумала захватить чудесное каучуковое дерево для вас, фрау Штенгель. Господину Штенгелю можно было бы подарить фотоальбом, а детям бадминтон или аквариум с золотыми рыбками. Но вот совсем случайно я нашла этого бегемота. Я купила его в магазине дешёвой распродажи!

– Какой у него замечательный вид! – похвалила бегемота мама Штенгель, хотя его огромная морда приводила её в трепет. Вообще она бы с большей охотой приняла любой другой подарок. Например, электрическую кофейную мельницу, кусок линолеума для кухни или половичок из волокон кокосовой пальмы.

Горошек и Анни подумали, что слон Браво был симпатичнее этого бегемота. Но зато бегемот не был краденым и его не нужно было отводить ни к какому директору цирка. Дети сердечно поблагодарили фрау Свободу, а Анни спросила:

– А как его зовут, тётя Митци?

– Его зовут Пиппа, – ответила довольная фрау Свобода. – Он очень вежлив и ест из рук.

Грузчики перетаскали всю мебель в дом, и, когда обе машины уехали, мама Штенгель сказала:

– Пожалуйста, входите, фрау Свобода. Я сейчас сварю кофе.

Фрау Свобода привязала Пиппу к изгороди и пошла в дом. Войдя в кухню, она сказала маме Штенгель:

– Какое счастье, что вы переехали в Плутен-Глупинг. Здесь так уютно и, главное, никто тебе не указ.

– Да, – сказала мама Штенгель. – Мы довольны.

Тут Анни снова помрачнела и рассказала тёте Митци, что змея Сузи проглотила белую мышь и что они с Горошеком хотят воздвигнуть памятник.

Потом фрау Свобода собралась познакомиться с господином Визенклее, но вдруг, уставившись на плафон, закричала:

– Ай-ай!

По её правой ноге всё выше и выше карабкалась белая мышь. До сих пор она преспокойно спала в башмаке Визенклее.

– Наша мышь! – ликовала Анни.

И вся семья хором кричала:

– Мышка! Мышка нашлась!

Ванна для Пиппы

Визенклее посмотрел на Сузи, и ему стало стыдно, что он возвёл на неё напраслину. Сузи действительно была особенной змеёй. Она не ела домашних мышей.

Мама же Штенгель наклонилась и осторожно сняла мышку с чулка фрау Свободы.

– Теперь всё в порядке, – сказала она радостно. – На вашем чулке только две стрелки. – Держа мышку на ладони, мама Штенгель погладила её кончиками пальцев и опустила назад в банку.

Анни, прильнув к кухонному окну, разглядывала нового «члена семьи», бегемота Пиппу. Пиппа был занят как раз тем, что уничтожал лопухи. Грядки с альпийскими колокольчиками и львиным зевом он уже обработал начисто.

– А где, собственно, Пиппа будет жить? – спросила Анни. – Папа, как ты думаешь, он в дверь пройдёт?

Папа Штенгель решил это выяснить тотчас же. Он отвязал бегемота от изгороди и начал подталкивать к двери. Кряхтя и посапывая от натуги, он толкал бегемота так, как толкают автомобиль без бензина. В дверь у Пиппы пролезла только голова и шея. Дальше он застрял.

– Господи ты боже мой! – воскликнула мама Штенгель. – Ему нужны целые ворота!

Визенклее ухмыльнулся.

– Не нужно никаких ворот, – сказал он беззаботно. – Мы построим для бегемота в саду плавательный бассейн. Бегемоты больше всего любят жить в бассейнах.

– Ура! – закричали Горошек и Анни.

Потом Горошек схватил лопату, чтобы тут же приступить к делу.

– Зачем мучиться, – сказал Визенклее. – Я возьму у фрау Шнурпетер пачку взрывчатки.

Когда он вернулся, мама Штенгель ласково спросила:

– Надеюсь, никакого несчастья не случится? Я хочу сказать: не вылетят ли стёкла?

– Это смешно, – отвечал Визенклее.

А Горошек выпятил грудь и сказал:

– Не бойся, мамочка, господин Визенклее – специалист.

Визенклее выкопал в земле ямку, сунул туда взрывчатку и размотал бикфордов шнур. Потом он скомандовал:

– Все ложитесь на землю!

Штенгели повиновались, только фрау Свобода мешкала, потому что, выезжая в гости в Плутен-Глупинг, она надела почти новое платье. Это было светло-зелёное платье со стеклянными пуговицами и шёлковым шлейфом. Визенклее подождал, пока она расстелет на земле носовой платок и уляжется.

– Готово? – спросил он.

Фрау Свобода ещё раз подняла от земли свой нос и оскорблённо посмотрела на Визенклее.

– Да скорее же, – сказала она. – Я лежу на какой-то колючке!

Спустя мгновение воздух потряс мощный грохот, и сверху дождём посыпались комья земли, песок и мелкие камни.

Мама и папа Штенгели, фрау Свобода, Горошек и Анни, не сводя глаз, смотрели на фонтан, который сверкающей струёй поднялся из земли.

– Вы просто волшебник, – переводя дыхание, сказала Анни господину Визенклее.

Но папа Штенгель сказал:

– Чудеса в решете! Да ведь он взорвал наш водопровод!

– Батюшки мои! – вздохнула мама. – И стёкла все повылетали!

– А что это там на крыше? – спросил Горошек.

– Похоже на яблоньку, – предположила фрау Свобода, стряхивая с волос песок и землю.

– Правильно, это яблоня из нашего сада, – сказала Анни.

– Вполне возможно, – отозвался Визенклее. – Но это всё мелочи. Взгляните лучше на этот изумительный бассейн.

Бассейн для Пиппы и в самом деле был готов и уже до половины наполнился водой.

– Бегемоту здесь будет отлично, – сказал бывший ночной сторож и гордо обошёл вокруг большой лужи.

Потом из-за угла дома выглянул бегемот, радостно потянул носом и, промаршировав к луже, молча съехал в воду.

– Очаровательно! – захлопала в ладоши фрау Свобода.

– Что здесь происходит? – спросил вдруг сердитый голос из подвала.

– A-а, это сыновья фрау Шнурпетер, – сказал Горошек, показывая на окно подвала.

– Что здесь происходит? – повторил тот же голос, и к решётке окна протиснулись три разгневанные физиономии.

– Мы строили бассейн, – сказал папа Штенгель.

– И фонтан, – добавила мама.

– Это неслыханно! – крикнул старший сын фрау Шнурпетер. – Мы мирно играем в дурачка, и вдруг мне на голову падает фонарь! Вот, видите эту шишку?

– О, мы очень сожалеем, – сказала мама.

Намочив в воде свой носовой платок, она поспешно подошла к решётке и положила пострадавшему на голову мокрую нашлёпку. I от крепко пожал сквозь решётку руку мамы Штенгель:

– Надеюсь, этого больше не случится.