355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вера Огнева » Дети вечного марта. Книга 2 (СИ) » Текст книги (страница 8)
Дети вечного марта. Книга 2 (СИ)
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 00:13

Текст книги "Дети вечного марта. Книга 2 (СИ)"


Автор книги: Вера Огнева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Разгружались в полной темноте. Все так устали, что было не до разговоров. Моча, поели и молча повалились спать.

– Обратную дорогу найдешь? – спросил Собака у Апостола, кода девочки уже сопели, а Санька только еще проваливался в свинцовую дрему.

– Нет там никакой дороги, – отозвался конь. – Термиты свои дома у меня под носом разбирали. Думаю, за нами они их восстанавливали. Загородился Зеленый от соседушки. Со стороны Пелинора – тонюсенькая пленочка, тут – серьезная фортификация.

– Может, нам лучше сразу к границе поворачивать? Выскочим на внутренний рубеж, а там – как карта ляжет.

– Эдди, я так устал, не поверишь, слушаю тебя, а уже сон вижу. Давай завтра решать.

– Давай.

Санька заворочался, наткнулся на твердое, услышал в ответ тихий ох и окончательно проснулся. Сквозь полог шатра просвечивала серая муть. Рядом спала Цыпа. У Сольки припухли веки. Эд с головой завернулся в плащ. Шак раскинулся на том краю.

Первая мысль была: он – дома. Твердо, колко, сыро и прохладно. Тревожно, странно и… хорошо. Проснутся, начнет занудно гундеть Шак, задирать собака, охать Цыпа и дуться на весь свет Фасолька. А он, Саня, тихонечко выберется из шатра и разведет костерок – девочкам будет не так холодно спросонья. Водички натаскать, прибраться… Работник нужен? Вот он – я. Арлекина представлять? Не велика затея. Котом числиться? Справимся!

И полез, стараясь не задеть чувствительной Цыпы. Выбрался из-под попоны, расшнуровал вход, вылез, распрямился во весь рост и… замер.

Опушку в три кольца окружали люди, одетые в серые накидки. Над полем тянулись космы тумана, от чего молчаливая стража казалась кольцом волнистых призраков. Живыми остались только, переступавшие с ноги на ногу, лошади. Оцепление расположилось далеко, животные даже не заволновались.

Саня плавно проделал все движения в обратном порядке: присел, задом вполз в шатер и осторожно потянул Апостола за ногу.

– Солдаты? – тихо спросил Шак.

– Сколько их? – шепетнул Собака.

– Много, – так же шепотом отрапортовал Саня. – Окружение в несколько рядов, стоят далеко. Серые, как марь.

– Не солдаты, – констатировал Апостол.

– Нам от этого не легче. – Собака начал выпутываться из плаща. Шак оказался одетым и даже вооруженным. Разумеется, их выпирали из Пелиноровой крепости в срочном порядке, но предусмотрительный конь загодя припас меч и пару метательных ножей. У Сани в головах тоже лежали ножны с клинком. Собака ощупал край плаща, проверяя струну.

Завозились девочки. Эд наклонился над самым ухом Сольки и тихо зашептал. Та пару раз моргнула сонными глазами, потом закивала. Пока она просвещала Цыпу, трое мужчин приготовились к выходу.

– Я иду первым, за мной – Эд. Санька, погоди. Сориентируешься по ситуации. За девочками смотри.

Солька начала перебирать в волосах мелкие яркие бутончики. Как ни печально, они годились только, чтобы отвлечь внимание, или как зыбкая, временная преграда. Народу за бортом, как семечек в подсолнухе. Случись заваруха – стопчут не умением, а числом.

Шак, за ним Эд выбрались из шатра и встали плечо в плечо. Санька на четвереньках подглядывал в щель. Оба стояли, расставив ноги. Обзор – хоть куда.

От серой шеренги отделилась фигура в долгой мутной одежде и, не торопясь, двинулась в сторону арлекинов. Ряды сомкнулись. Саня прикинул: раз выслали парламентеров, дуром не полезут. Фасолька сидела набрав полные пригоршни волос. Только пискни, рванет.

– Не спеши, – прошептал кот. – Там переговоры намечаются.

Цыпа закрыла глаза и начала раскачиваться. Губы шевелились.

– Слышишь, что-нибудь? – спросил Саня.

– Нет. Погоди… не понимаю… они… ими кто-то управляет.

– Что значит, управляет? – чуть не в голос взмолился Санька.

– Я сама не понимаю.

Парламентер подошел, и ко всеобщему дикому изумлению, вдруг пал на одно колено:

– Мой повелитель, Хозяин Границы, просит вас, быть его гостями.

Истекающий, из-под надвинутого на лицо куколя, голос производил впечатление неживого. Санька без всякой уже опаски высунул голову. Шаку и Эду не видно, а он разглядел сизый чисто бритый подбородок и шевелящиеся губы. Парламентер отговорил и замер, как кукла. Друзья не торопились отвечать. Тогда Саня вылез, раздвинул их плечами и напрямую обратился к посыльному:

– Тебя как звать?

В ответ – тишина.

– Эй, служивый, – окликнул в свою очередь Эд, – назовись.

– Мой повелитель, Хозяин границы, просит вас, быть его гостями.

– Встать! – рявкнул Шак. – Отправляйся в строй. Движение по моей команде. Выполнять!!!

Парламентер резко вскочил, развернулся и, печатая шаг, пошел на свое место.

– Ты что-нибудь понимаешь? – повернулся собака к Сане.

– Апостола спроси.

– Шак?

– Зомби.

– Вашу мамашу!

– Во-во. Ладно, на данный момент важно, что они слушаются наших приказов.

– А не слабо, развернуть эту армию против внутренней границы и на их спинах въехать в герцогский домен? – выдвинул фривольное, но очень заманчивое предположение Саня.

– Слабо, – откликнулся Дайрен. – Скорее всего, у них четко обозначенный маршрут. Зомби, тебе не обычные солдаты – под чужой волей живут до первого замечания, думать не могут, интеллект отсутствует полностью. Феномен известен. Баловались в истории Алларии некоторые борзые людишки такими экспериментами. Однако поражает масштаб. Как тебе, Шак-бар, это воинство?

– Думаю, командир где-то в шеренге. Наблюдает. А еще думаю, шаг в сторону нам просто не дадут сделать. Только намылимся, замкнут кольцо. Так что, двигаемся в добровольно-принудительном строю.

– Никуда я голодный не пойду, – воспротивился Саня. – Команды нас ловить и душить, не было? Не было. Значит, побудка по плану. Сейчас костерок разведем, девочек чаем напоим, а командир этих снулых, пусть слюну глотает. Педрило! Солечка, Цыпка! Выходи на утренний променад. Кустики рядом. Далеко не отбегайте. А я за водичкой пошел. Иш, придумали, нас голодными в гости гнать.

Саню трясло. Он бы и сам уже рад замолчать, а не получалось. Человек двести, подчиненные чужой воле нагнали на него не страх, а жуткий гнев.

Никто не имел права творить такое насилие! Даже во благо, – насчет чего имелись большие сомнения, – а уж во зло – и подавно. За серой шеренгой мерещилась страшная в своей простоте и одновременно, изощренная подлость.

Шак осторожно положил ему руку на плечо, с другой стороны подпер своим плечом Эд. И Саня расслабился, сообразив, что открытым бунтом только поломает игру. Кто превратил людей в послушные, безмозглые куклы, предстояло еще только узнать.

Глава 7

Темнота навалилась на город внезапно. Так бывает на юге. Свет и мягкое вечернее тепло вдруг, без перехода обращаются душной ночью. Баркасы жалуются друг другу, скрипя пересохшими досками, трещит назойливая цикада, орет дурным голосом павлин…

Игорь отвлекся. Здешняя темнота происходила из-за городской скученности. Солнце уже давно покинуло узкие улочки, но если в поле пока мягко и сумеречно мерцал воздух, в городе почернело. Другого слова не скажешь. Спустилась на мир чернота. И в черноте той потерялись двое бывших рабов, один из которых вообще был тут чужаком. Хоть и прожил жизнь.

Игорь опять отвлекся. Надо было под ноги смотреть, а не мозгом думать. Тем более, мозг сильно заволокло.

Горбашка и Барнак с утра объявили отстой: погостим в городе сутки… или двое, ну, может, трое.

С чем связана задержка, от него так и не добились. Не питавший ни малейшего уважения к спутникам, Горбашка послал Игоря с его вопросами подальше, соскочил с телеги, в которой правил, свесивши ноги на сторону, и похромал в сторону городской ратуши. Минуты не прошло, как его кособокая фигура затерялась в жидкой толпе. Барнак остался при телеге. За дорогу от него наслушались баек о былых похождениях, которые перемежались бесконечной похвальбой. Правды у такого, что у змеи ног, но Игорь решил попытаться:

– Для чего нужна остановка? Слышишь?

– Слышу.

– Отвечай.

– А кто ты такой, чтобы мне приказывать? Отвечай ему! Срань дворцовая.

Тут Барнак был кругом не прав. Что сразу и уразумел. Игорь сдернул его на землю, прокатив ребрами о бортик телеги, нагнул и выкрутил руку. Не иначе, от неожиданности Барнак не проявил никакого сопротивления, а заорал только, когда рука была уже завернута за ухо.

– Отпусти!!!

– Кто тут у нас срань?

– Отпусти, я тебя в клочья порву.

– На хрена ж тогда тебя отпускать? Хочешь, добавлю? Так – лучше?

– А-а-а!

– А теперь медленно и печально повторяй: я – жаба в кедах.

– Я… жаба… в… а-а-а-а!

К концу вымученного признания Барнак посинел. Игорь его уже отпустил, а тот так и сидел на мостовой, соскребая руками пыль с брусчатки. Игорь испугался, что удавил чистюка до смерти. Оказалось – падучая. На синие губы полезла пена, глаза закатились. Барнак упал навзничь и пару раз треснулся затылком о мостовую. Игорь проявил полное равнодушие, а сердобольный Сун подложил под голову припадочного свернутую куртку. В рот затолкали черенок ложки.

Отколотило. Тело перестало дергаться, зубы разжались, зазвенела о камни, выпавшая ложка. Чистюк уснул прямо, где его ломало. Игорь вдвоем с товарищем перетащили его в телегу.

Проснулся он только к приходу Горбашки. Тот вернулся веселым. Не навеселе, а прямо задыхаясь от дурковатого смеха.

– Эге, эй! Погоняй, пердрило в перьях!

Сун в отличие от Игоря, с разборками не полез. Велели править – тряхнул вожами. Горбашка растолкал Барнака. Тот, против опасений, ничего не помнил. Главарь что-то пошептал чистюку в ухо. Оба расхохотались.

– Что вылупился? – у Горбашки дергалась щека. Зрачки светло-зеленых глаз превратились в точки.

– До завтра тут остаемся? – спросил Игорь.

– Сколько надо, столько и пробудем, – отрезал кривой чистюк. – Желтый, правь вокруг рынка. Видишь большие деревья? Давай туда.

Под старыми тополями раскорячилась такая же старая харчевня. Когда телега выкатила на утоптанный квадрат перед дверью, на порог вылилось ватага пять пьяных чистюков.

– Братва! Встречай пополнение. Ганота! Братан! Почему я тебя раньше не видел?

– Я ссать ходил. А это кто с тобой?

– Ты что, Барнака не узнал?

– Стой! – заорал вдруг плюговатый чистюк в грязной конской безрукавке. Старые штаны светились многими заплатами. На голове у него, такое впечатление, росли не волосы, а длинный седые кусты, от чего их обладатель походил на непричесанного лешего. – Ты кого с собой притащил? – ткнул он пальцем в Игоря. – Знаешь, кто это?

– Знаю, не залупайся.

– Это ты не залупайся. Говори, зачем герцогскую подтирку с собой привезли?

– Для дела! – в тон скандалисту заорал Горбашка. – Абаган тебе привет передает и пожелание, оказывать нам всяческую помощь. Щас поищу.

Горбащка влез по самый локоть за пазуху, порылся и вытянул квадратный кусок дерева. Глава местной общины чистюков взял ксиву, дернул ртом, сплюнул, но сменил гнев на милость:

– Ладно, веди… кхе… новичков в дом.

От загомонивших соратников он отмахнулся, обозвав Игоря и Суна новообращенцами.

Гульбище в харчевне шло, похоже, не первый день. Или они тут жили, вернее сказать гнездились. Столы были сдвинуты на середине комнаты кривой загогулиной. В дальних углах поверх соломы валялись тюфяки. На одном храпел здоровенный полуголый детина. На другом свернулась калачиком прикрытая собственной порванной юбкой девка. Игоря без всякой ласки толкнули в спину:

– Садись.

Ганота смахнул со стола пару мисок. На образовавшийся среди объедков островок бухнули кружку с пивом. Рядом упал кусок черного хлеба.

Игорь вспомнил трапезу в доме крестопоклонников и содрогнулся. Не хватало попасть в какое-нибудь посвящение. Типа: откушай моего черного пирожка – открою тебе верную дорогу. Побрезгуешь – будешь до смерти бездорожьем маяться.

А не все ли тебе равно? – пришла спасительная мысль.

Он сам не заметил, как выглотал пиво до дна. В кружку сразу плеснули еще. Гнота наперегонки с Барнаком травили свои байки. К Игорю никто пока не приставал, но определенный интерес к собственной персоне он чувствовал. Либо пялились, либо искоса посматривали почти все. Хорошо бывшему рабу: он вообще никого не интересовал. Глава общины, Лукис, перешептывался с Горбашкой и время от времени тоже косил в сторону гостя.

За второй кружкой последовала третья. В голове уже изрядно хороводилось. Игорь решил переждать. Дворцовое существование не предполагало алкогольной тренировки. А такой дряни, как местное пиво, он вообще никогда в рот не брал. С налету, с перепугу, который, разумеется, имел место быть, первая порция пошла легко, а эта – застряла.

– Почему не пьешь? Брезгуешь? – Заорал Ганота. Игорь оторвался от изучения мокрого дерева столешницы. Ганота, столкнув кого-то с лавки, устраивался рядом.

– Не хочу.

– Обижаешь! Горбашка, дай кисет.

– На, – через весь стол полетел, набитый под самый верх, кожаный кошель. Компания недовольно заворчала. Игорь понял, что продуктом тут дорожили.

– Пробовал? – спросил Ганота, высыпая на стол горсточку блестящей черной пыли.

– Нет.

– Давай. За знакомство.

– Я спать пойду. – Язык заплетался так сильно, что Игорь произнес тираду исключительно в собственной голове. Наружу вылезло только длинное мычание.

– Да ты не бойся, братан, раз попробуешь, потом за уши не оттянуть будет.

– Нет.

– Братва! Навались! Дворцовый нами брезгует.

Тут-то и выяснилось, что пиво замутило не только голову. Все тело налилось тяжестью. Игорь хотел оттолкнуть Ганоту, но едва шевельнул рукой. Пришлось собирать волю в кулак. Однако процесс оказался долгим и малоэффективным. Пока он поднимался, чтобы ткнуть в середину красной рожи, сзади навалились, завернули руки и запрокинули голову, ухватив за волосы. Ганота бросил в пиво щепотку черной пыли, сдавив мокрой лапой щеки, раскрыл Игорю рот и вылил туда пойло. Что-то пролилось, но во внутрь попало. Игорь приготовился…

Ничего, однако, не случилось. Все было как раньше. Не лезли из-под стола глюки, соседи не превратились в чертей. Пол остался на месте, потолок тоже. Попробовал пошевелиться: руки и ноги двигались. Игорь приметился и ухватил со стола кусок хлеба. Чуть не промахнулся, но исключительно от напряжения. Положил кусок на место, легко поднял, пожевал. Хлеб не имел вкуса.

Ганота довольно улыбался. Так же улыбался Горбашка. Почему он раньше казался уродом? Нормальный мужик. Одно плечо выше другого. И что? Ганота держался рядом как приклеенный. Здоров братишка! Кулаки с голову. Да и остальные – ребята, что надо.

Как же долго Игорь жил среди мозгляков! Давно надо было вырваться из дворцовых объятий. Герцогу поверил, идиот. Тот его двадцать лет морочил. А настоящие люди – вот они – рядом.

– Наш человек! – заорал Ганота в самое ухо Игоря. Но тот не обиделся. Его принимали к себе. Он был уже не один. С чистюками оказалось легко. С ними он пройдет все герцогство и найдет коня предателя. О! Случай, так случай! Не иначе, местный божок подкинул на кремнистый путь Игоря этих ребят.

Он тут же поделился с новыми товарищами своим открытием.

– Коня найти? Ха! Мы тех коней, знаешь, сколько завалили? Тысячи. Нелюди не должны жить. Всех на ножи!

– Я думал, чего это Баган с тобой связался, а ты, оказывается, нормальный мужик. С сегодняшнего дня ты – чистюк, – Лукис подошел сзади и навалился Игорю на плечи. – Наливай, братва, новому товарищу.

Открытие, что вокруг друзья, а не враги захватило Игоря целиком. Мир стал ярким и контрастным, а потом завертелся в безумном хороводе.

Сколько он потерял времени? Жил как амеба, ползал по дворцу. Отдавал приказания. Зачем? Рядом, за стенами шла настоящая жизнь… хорошо ощущать себя частичкой чего-то большого…

Ганота ревел песню. Игорь ее не знал, но старался подпевать. Зачем слова, когда есть мотив?

Он вырубился. Точно вырубился. Пришел в себя на сене в углу. Рядом храпел незнакомый мужик. У стенки Лукис тискал девку. Она пьяно отбивалась. Но недолго. Предводитель чистюкова воинства разложил ее на соломе крестом и пошло.

Игорь вдруг почувствовал дикое возбуждение. Ему нужна была женщина. Он уже забыл, когда с ним такое приключалось в последний раз. Невнятные дворцовые девушки не вызывали особого желания, и не оставляли по себе следа. Была – пропала. Придет следующая. Кого назначат. Герцог вообще не проявлял к женщинам интереса. Игорь демократично закрывал на тот факт глаза, но со временем выяснилось, что и мужчины Ария не интересуют. Дети? Их вообще во дворце не водилось. Беременная женщина покидала цитадель, как только выяснялось, что она в положении.

Мужик даже не хрюкнул, когда через него переползали. Не разбирая, кто тут кому начальник, Игорь сдернул Лукиса с женщины. Тот заорал. На спину посыпались тумаки. В затылке отдался звонкий удар.

Да хоть камнепад! Случись катаклизм, и он не смог бы остановить. Игорь врезался в нее с воем. Девка тоже подвывала. Что она орет-то?! Он заткнул ей рот, навалился и погнал дикими толчками, втаптывая дряблое тело в пол.

Успел. Обдало мгновенным жаром, и тут же кто-то ухватил за ноги и стащил с женщины. Игорь не сопротивлялся. Полежал в сторонке, сквозь муть досматривая, как ее протащили по полу и закинули на стол. В стороны полетели миски и объедки. Девка закричала. Ганота запихал ей в рот тряпку. Она подавилась. Глаза вылезли из орбит.

Игорь отвернулся, вяло двигая руками, поправил одежду, полежал еще немного и начал подниматься. Одного раза оказалось недостаточно. Доносившиеся от стола звуки проникали в мозг, бежали оттуда по позвоночнику и оседали в, начавшем тяжелеть, паху.

Она была уже без сознания, но еще конвульсивно дергалась. Живот и ноги покрывали слизь и кровь. Игорю показалось, что ей распороли живот. Вся промежность – сплошная рана. Но он хотел именно такую…

Уйти! Властный императив заставил отвернуться и шагнуть к двери. За спиной клубились его новые друзья. Ревел Ганота. Хрустели на полу черепки. Они не пускали. Игорь качнулся к столу, увидел, изгвазданные кровью разверстые ноги…

Приказ исходил из самого глубокого глубока его личности.

Уходи!!!

На улицу он вынырнул будто из болота, и выблевал содержимое желудка прямо на ступеньки крыльца. Легкие никак не могли наполниться воздухом. Их тоже заткнули тряпкой? Он старался поглубже вдохнуть, хрипел, кашлял, извивался. Опять вырвало. Теперь дыхание пошло легче, а в голове осталось только мутное кружение.

Мимо старых тополей, мимо выгребной ямы, мимо сарая он ушел от харчевни в старые темные улочки.

Свет померк мгновенно. Или в голове выключили внутреннее освещение? Приходилось таращиться, чтобы разглядеть дорогу под ногами. Впереди шумели. Игорь пару раз споткнулся, свернул в какой-то уже совсем узкий проход, чтобы вывалиться на центральную улицу городка.

Мэрия не поскупилась на факела. Свет, можно сказать, заливал улицу, и волновался подобно воде. Факела торчали из специальных держаков, в стенах домов. Факела были врыты в землю на перекрестках, плясали в руках у людей.

К ратуше собиралась процессия. Молодеж, отметил Игорь. Они стояли по трое-четверо. Громко стояли, то есть орали во всю глотку. Распорядитель бегал от одной группы у другой, и что-то дудел в рупор. Его не слушали. В переулке напротив показалась компания девушек. Все как на подбор низенькие, коренастые, наряженные в одинаковые платья со шнуровкой, они орали не меньше парней. А встречены были отнюдь не лаской. Для начала их обругали. Девчонки не остались в долгу. Тогда в их сторону полетели мелкие камни. Прибегать к более весомым аргументам парни или не хотели, или опасались. Но и маленьких камней оказалось достаточно. Женская колонна поволновалась, бросила пару булыжников в ответ и втянулась обратно в темный переулок.

Какой-то местный праздник? Игорь прикорнул на камне у недостроенного фундамента. Стройку, давно забросили. Каменные блоки и кирпичи успели выщербиться. Сидеть было неудобно. Он поерзал, пристраивая зад, не нашел удобного места и решил уже уйти, когда выяснилось: сидеть ему придется дальше. Пока он пялился на женщин и занимался собственным комфортом, распорядитель выстроил таки парней в колонну. Начиналось шествие.

Он покорно кивнул в темноту. Все было плохо. Кругом жало, терло, болело и тошнило. Тусклый свет резал глаза. Донимала тяжесть в паху. Желание все еще требовало реализации.

Он тут подождет, когда закончится шествие и пойдет искать чисто женское заведение. Не может быть, чтобы такового не существовало. Люди – везде люди. Кто это сказал? Наверное Ганота. Он там по третьему кругу наяривает бабу. Лукис и Горбашка стоят в очереди. Если она умерла, они даже не заметят, так и будут насиловать труп.

Нет, Игорь не станет сегодня искать женщину. Желание не пропало, но… он не станет превращаться в зверя. Смешно, однако, новоиспеченный истребитель нелюдей сам перевоплотился в животное. Как еще назвать порыв, заставивший рвать самку из-под другого самца?

Когда участники процессии нацепили личины, он не заметил. Вместо одежды на них болтались пестрые ремки, вместо лиц – маски. Вдоль улицы разворачивалось шествие зверей: волчьи, кошачьи, медвежьи морды, копья с насажеными на них свиными головами. Недоросток в маске лисы лупил в, болтавшийся на перевязи барабан. На трех палках несли над головами, растянувшегося тряпочного змея. Он извивался в такт шагам. У многих были в руках факела. Песня, наконец, определилась. Сквозь все еще мреющую дурноту Игорь разобрал слова: что-то там про гнет и насилие. Кого над кем?!

Ему захотелось досмотреть и выяснить, кто тут кому кошка с собакой.

Маски, свиные головы, тряпочный змей полетели в костер. Чучело медведя охаживали палками. Освобожденные граждане разделись почти донага и пошли осуществлять свою заветную мечту: мстить. Женщины вывалили на тот край площади, чтобы наблюдать за избиением. Они тоже хотели принять посильное участие, но их не допускали. А почему, выяснилось позже, когда куча истоптанного тряпья уже догорала. Девушки разбегались и прыгали через огонь. Ту, которой удалось благополучно преодолеть препятствие, поднимали на руки. Разбирали, в общем девушек.

Торжество человека над зверем, наконец, осуществилось. Допрыгнувшие до мужских рук, девицы громко смеялись над менее удачливыми подругами. Парни опять взялись за камни. Но до членовредительства не дошло. Неудачницы покинули площадь. Оставшиеся повалили во двор ратуши к накрытым столам.

Игорю стало тоскливо. Внутри засела холодная жаба и начала сосать кровь. Руки и ноги похолодали. Он испугался, что если посидит так еще немного, трупно окоченеет.

Он вернется к новым товарищам. Нальют – выпьет – и все станет на свои места. Что еще ему осталось? Разве, найти коня-предателя…

Черт дернул свернуть к тополям. До харчевни не хватило сил, решил посидеть на лавочке, отдохнуть. Ступил в густую черноту, слегка подсвеченную распахнутой дверью заведения, и чуть не споткнулся о босую ногу.

Женщину кинули за лавку и присыпали ветками. Она уже окоченела. Игорь попятился, запнулся, упал. В затылке полыхнуло болью. Ему показалось, что наступила слепота. Глаза ничего не различали, только вылезали из орбит от напряжения. Он пальцами прижал веки.

Со стороны харчевни заорал Ганота:

– Стражники козу ведут. Братва, стражникам – в рыло. Отберем козу!

Да что же они совсем дикие, что ли!

Непрошено и ярко перед внутренним взором предстало безвинное, истязаемое людьми животное…

Теперь уже вывернуло одной желчью, и вместо облегчения, скрючило от боли. Игорь взвыл. Кто-то дернул его за плечо.

– Вставай! Ты такой потехи еще не видел. Пошли!

– Мне плохо, – едва выговорил бывший начальник дворцовой стражи.

– Пошли, нашего пивка глотнешь, как рукой снимет.

– Нет.

– Вставай!

Его все равно подняли. Кое-как переставляя ноги, Игорь доплелся до крыльца, и – будь, что будет – качнулся к двери, но оттуда вывалили чистюки с Горбашкой во главе. Игоря подхватило и понесло. Они пробежали две или три улочки. Лукис добыл факел. Стало возможным разглядеть дорогу под ногами. Игорь туда и смотрел. Споткнешься – затопчут. Поднял глаза от земли, только когда остановились.

Двое стражников с пиками наперевес загородили собой девочку лет десяти.

– Отдадите козу, живыми отпустим, – осклабился на них Ганота.

– Нет, – коротко бросил один.

– Отдавайте! – визгнул Лукис. – Иначе мы на вас донесем, что нелюдя прячете.

– Идите своей дорогой, господа чистюки. Мы ее к начальнику гарнизона ведем. Он и разберется, откуда взялась.

Узкогрудый чистюк в грязных клетчатых штанах и жилетке мехом наружу прыгнул в сторону ближнего стражника, но получил тупым концом копья в грудь. У защитников девочки была выгодная позиция – в углу. С двух сторон заборы. Девчонку они задвинули себе за спину. Когда надвинулась, обозленная сопротивлением толпа чистюков, копья перевернулись остриями вперед, и первый же нападающий заорал, наколовшись. Ганота подобрался с боку и огрел мужика в кожаном доспехе дубиной. Но тот успел отшатнуться, удар пришелся вскользь. Сделав умелый выпад, он достал Ганоту пикой. Еще один чистюк выбыл из строя.

Толпа отхлынула. Теперь стояли на приличном расстоянии и переругивались. Лукис попытался торговаться, но стражники отказались наотрез.

И здесь Игорь оказался сторонним наблюдателем. Слобода была выстроена не так давно, вдоль улицы попадались недокорчеванные пни. На такой пенек он и влез. Сражаться с представителями местной власти на стороне не вполне законных чистюков ему не хотелось. Козу он так и не увидел. Наверное, убежала. Внутри начало отпускать. Предмет спора смылся в неизвестном направлении. Сейчас чистюки еще побузят и уметутся в свою харчевню.

Девочка за спинами стражи забилась в угол, села на корточки и прикрыла голову руками. Правильно, пока большие дурные дяди козу отспаривают, маленьким девочкам лучше посидеть в сторонке.

Инцидент исчерпался со счетом два – ноль. Стражники с навостренными копьями отстояли свой угол без потерь, Чистюки уходили при двух легкораненых. Увечить бузотеров стража все же не стала. Хоть, и могла. Игоря смутило поспешное отступление его новых товарищей. Практически – бегом.

А все по тому, что из переулка подтянулись еще четверо городской стражи, вооруженные пиками. Находившийся в заторможенном состоянии, Игорь не сообразил вовремя смыться, и его окружили.

– Чистюк?

Пришлось соврать, что нет.

– Ты с ними пришел, – уперся стражник.

– Я в харчевне… выпил. Они побежали, и я побежал.

– Приезжий?

– Да. Мы с товарищем едем в Аркас. У него там брат.

– Не похож он на чистюка, – заключил второй стражник. – Ладно, слазь с пенька. Иди себе, да смотри, с кем компанию водишь.

Пенек неожиданно оказался столь высок, что пришлось опускаться на четвереньки, потом искать ногами опору внизу. Пока он корячился, стражники отошли к девочке. Она так и сидела в уголке между заборами. Защитники обсуждали с вновь прибывшими ситуацию:

– Теперь придется ее в комендатуру вести, – сказал тот, который ткнул копьем Ганоту.

– Давай, скажем, что убежала, – предложил его напарник.

– Вы чего там договариваетесь? – потребовал начальник другой группы.

– Понимаешь, господин Маш, в нашей слободе все, почитай, пуховых коз держат…

– А…

– Нам без нелюдя не обойтись. Уйдет она, козы болеть начнут. По миру народ пойдет. И так смотри, что делается: который год то неурожай, то хворь какая к скотине привяжется… позволь, оставить девчонку в слободе? Мы ее спрячем.

– Понимаю, но помочь ни чем не могу. Сам подумай: чистюков вы погнали, завтра они проспятся и пойдут в мэрию с жалобой. Как ни крути, из-за нелюдя люди пострадали. Лукис у них такой, поганец, въедливый – до начальника гарнизона дойдет. А тому тоже деваться некуда. Падет на него подозрение в укрывательстве, в миг с должности попрут. Желающих в начальниках ходить сколько хошь. А про вас и говорить нечего. Даже если козу по всей форме сдадите коменданту, можете по выговору схлопотать. Сам понимаешь, времена…

– Да, времена.

До рассвета Игорь бродил по черным улочкам; несколько раз набредал на занятые любовью парочки, один парень за ним погнался, но Игорь убежал. Город сошел с ума. На перекрестках тлели кучи углей. Торговали лавочки и шинки. Он за версту обходил агрессивные пьяные компании. Изредка попадались стражники, их он тоже обходил. Возвращаться в харчевню к новым товарищам не хотелось. Хотя, там, наверное, уже все спали.

В сторону харчевни он двинулся, когда забрезжило, стараясь миновать высокие тополя стороной. Труп женщины, наверное, так и валялся за лавкой. Никто на утро не кинется искать бродяжку. Жила – сгинула.

Если его прибьют подозрительные чистюки, тоже, поди, никто не чухнется. Разве, герцог. Но ему в кровавой каше, которую сам и заварил, нипочем не найти занятного чужака, прослужившего во дворце без малого двадцать лет.

Только дойдя до порога, Игорь спохватился: Сун как исчез в самом начале гульбища, так до сих пор и не показывался. Его определенно не было среди загонщиков девочки козы.

Харчевня свинцово спала. Ганота раскинулся на весь угол. В другом, на куче тряпок, почивал Лукис. Остальные чистюки пристроились кто, где. Игорь не досчитался Горбашки. Но тот мог уйти к старой подруге в город, или подхватить среди угарного праздника новую.

Скудный остаток ночи Игорь перемучился, сидя на полу у двери. Тут подтягивало сквозняком и не так воняло. Спиной привалился к стене. Глаза закрылись сами. Пару раз он просыпался, начиная заваливаться. Трепыхнувшись третий раз, плюнул на грязь и свернулся клубком – единственно – пристроив голову подальше от двери, чтобы не затоптали.

Но поспать почти не удалось. Сначала его пихнули, потом и вовсе огрели. Игорь со стоном начал распрямляться.

– Быстрее! – тряхнул за плечо Барнак.

Веки отекли и разлеплялись с трудом. Харчевня продолжала почивать. Храпели. Только Барнак был бодр и полностью одет. Они же собирались задержаться в городе, – подумал Игорь, и получил пинка за нерасторопность. Он хотел, как давеча, скрутить Барнака, но тот выскочил на улицу. Игорь поплелся следом.

Посередине двора стояла запряженная бричка. На козлах сидел Сун. В телеге, на объемистом коробе примостился Горбашка. Барнак прыгнул к нему и толкнул Суна в спину – погоняй. Лошадь взяла с места рысью. Игорю пришлось догонять и запрыгивать на ходу

желудок противно всхлипывал и екал. Сун торчал на облучке сутулым изваянием. Горбашка коротко лаял команды. Барнак развалился на полкошевы. Игорю остался небольшой пятачок в дальнем углу. На ухабах сильно подбрасывало.

– Это тебе не во дворце! – довольно заявил, ковыряющий в зубах щепкой, Барнак. – Побейся-ка с нами, поймешь, по чем она – народная доля.

Еще один чаятель, блин, народный, – чуть не плюнул Игорь, но сдержался. В воздухе витало что-то нехорошее. Проще всего было соотнести их поспешный отъезд с трупом бродяжки. Не хотят господа Мецкие чистюки бытии причастны к групповому надругательству и убийству, вот и сбежали. Но в многозначительном молчании Горбашки, в нервной веселости Барнака, в каменной спине Суна было еще что-то.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю