355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вера Огнева » Дети вечного марта. Книга 2 (СИ) » Текст книги (страница 2)
Дети вечного марта. Книга 2 (СИ)
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 00:13

Текст книги "Дети вечного марта. Книга 2 (СИ)"


Автор книги: Вера Огнева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А раз так, он останется. Всем сразу сделает хорошо. Пелинор больше будет о Границе кручиниться, Бера пуще прежнего начнет привечать котика. Медвежушка реветь перестанет.

В пору удавиться….

В себя привели голоса за спиной. Саня так и стоял, привалившись к двери; рык Пелинора услышал, будто тот ему в ухо бубнил. И надо бы уйти, да с той стороны услышат. Нехорошо получится.

Кот начал потихоньку отлепляться от двери. Голос Пелинора сменился взволнованной тирадой Беры:

– Что я могу с ней поделать? Она ревет, целую лужу наплакала.

Это они об Эрике, – подумал Саня, но ошибся.

– Отправь ее в дальнюю деревню. Пусть поживет под присмотром. Быстрее успокоится.

– Она отказалась. Требует, чтобы я сказала, в какую сторону увезли Эдварда.

– Собирается, его догонять?

– Да, наверное. Зачем еще?

– Она беременна?

– Нет. Думаю, просто влюбилась.

Разговор, определенно, шел не о племяннице. Тогда, скорее всего, о Сабине, подружке Эда. Кот уже нечувствительно отлепился от двери и на цыпочках пошел прочь. Прокрался шагов десять, свернул за угол и только тут дошло… Эдварда чего? Он не ослышался. Бера сказала не "уехал", а именно: увезли. Даже жаром обдало. Жаль, не остался дослушать. Если вернуться, точно заметят. Но можно попробовать иначе…

Сабина жила в дальнем одноэтажном крыле дворца. Путаясь в переходах, Саня не скоро вышел в сумрачный длинный коридор с одинаковыми дверями, стукнул в первую – тихо. Пошел дальше, прислушиваясь и постукивая. То ли с пятой, то ли с шестой попытки отозвались. Кот шагнул в узкую темноватую комнатку. На полу, на пестром коврике сидела Мата, лошадка, подруга Шака. В руках у девушки топорщилась кожаная безрукавка. Мата прилаживала на нее крупную янтарную бусину. При виде кота девушка подпрыгнула, но работу из рук не выпустила, наоборот – подняла к лицу, будто закрываясь.

– Я ищу Сабину, – объяснил Саня, не понимая, чем так напугал девушку.

– Ее нет, – пробубнила из складок безрукавки Мата.

– Где ее искать?

– Не знаю.

– А кто знает?

– Госпожа Бера.

Мата сидела, готовая сорваться с места и бежать. Она его боялась!

– Ты чего так перетрусила? – мирно спросил Саня.

– Я? Н-е-е-т. Вы не предупредили… я не ждала…

Но безрукавку от лица не отводила. Поведение девушки, а главное отказ сообщить, куда подевали собачку, настораживали. А с другой стороны: получила Бера скандал с Сабиной и, скорее всего, заперла строптивую влюбленную девчонку в чулан. Пусть посидит, успокоится. А лошадку пугнули, чтобы неповадно было.

Уже на пороге Саня поймал момент. Мата отняла от лица свое рукоделие. По всей левой щеке расползлась синяя опухоль. Раздутое ухо торчало в сторону баклажаном.

– Кто тебя так? – подскочил кот к девушке.

– Я… сама. Я упала на лестнице, – пробормотала Мата. Из глаз покатились мелкие прозрачные слезинки. Вблизи Саня заметил, что синяк на щеке прочерчен четырьмя глубокими царапинами. Из мокрой ладони девушки выскользнул крупный чистый кусочек полированного янтаря.

Кот решительно зашагал к себе. Нет, сначала в столовую. Время завтрака давно миновала, но оставаться голодным он не собирался.

Там ему быстро накрыли, принесли вина. Отодвинув запотевший кувшин, Саня потребовал молока. Мажордом побежал исполнять без звука. Слуги вообще двигались где-то за спиной. И ни шепотка, ни словечка, даже шарканья слышно не было. Его окружили глухой стеной. Достучаться? А не появятся ли завтра на лицах не в чем не виноватых людей, отметины наподобие тех, что сегодня он видел у Маты? Осталось последнее средство для разрешения нехороших сомнений: пойти и поговорить с Эрикой.

Медвежушки на месте не оказалось. Сидела же постоянно в своей комнате, слезы точила. Куда ее только леший унес?!

– Ты кого-то потерял?

За спиной стояла Бера, спокойно и приветливо глядя Сане в глаза.

– Да вот хотел… Эрику прогулять.

– Давай, я тебе компанию составлю?

– Пошли.

Они спустились в большой внешний двор и неспешно пошли в дальний конец обширного, застроенного пространства туда, где курчавился маленький садик.

– Я сама его посадила, – объяснила медведица. – Хотела побольше развести – не получилось. Ни сил, ни времени не хватает. Столько забот. С одной прислугой с ума сойдешь. Девчонки мои вчера передрались.

– Кто?

– Сабина с Матой. У одной голова разбита, у другой физиономия исполосована. Ревут, каждая в своем углу.

– Что это они?

– Бабские дела! Я особенно не вникала. Их главное – вовремя растащить. Остынут, помирятся.

– А… – протянул Саня.

Кто б спорил! Разумеется – бабские. Только те полосы, что кот разглядел на щеке Маты, субтильная лапка Сабины нипочем не могла оставить, разве вот эта, большая, холенная, покрытая светло-золотистым пушком.

Бера придержала Саню за локоть и кивнула в сторону круглой беседки:

– Пойдем, посидим.

– Пойдем, – безразлично согласился кот, впервые с приезда в медвежью крепость, поймав себя на том, что совершенно не хочет Беры. Всякий раз, когда сталкивался с ней в тихом переходе или в светлой, заполненной людьми столовой, внутри дергался голый нерв, растравляя воображение. Присутствие Беры щекотало, заставляло постоянно оборачиваться в ее сторону, чувствовать ее рядом. А сегодня – ушло.

Над беседкой растопырилось дерево с широкими тяжелыми листьями. Сквозь них почти не проникало света. Всего пара тройка солнечных пятнышек лежали на столике и под ногами. Саня задрал голову. Поймал глазом, воровато прокравшийся в полумрак, луч. Если смотреть, сильно сощурившись, он дробился на мелкие разноцветные волоски. Саня так в детстве забавлялся.

Глазу стало жарко. Кот крепко зажмурился.

– Бера, что тут произошло? Я же чувствую…

– Эд сцепился с Пелинором. Я не знаю, с чего началось. Застала уже конец свары. После того, что Эдди наговорил Владу, он просто не мог остаться в крепости. Я давно не видела Пелинора таким разгневанным. Он рвал и рычал. Эдвард выбежал из залы злой, даже губы побелели. А через час они с Шаком объявили, что уезжают. Прости, если тебе будет неприятно это слышать, но…

– Что?

– Я спросила, как они собираются въехать на фест без кота. Эд сказал: обойдутся. Что от тебя одни неприятности. Что, наоборот, одни они скорее доедут. Думаю, не последнюю роль в такой поспешности сыграло послание герцога. Ты стал угрозой всего Эдова предприятия. Он, если не знаешь, не первый раз собирается в герцогский домен. Для аллари уже много лет туда закрыт свободный въезд, только во время Веселого похода… вот Дайрен и решил все и за всех. Прости его. У него страшная судьба.

– Ты о чем?

– Это не моя тайна. Эдди сам строго настрого запретил рассказывать о своем прошлом кому-либо. Скажи, много он тебе говорил о своей жизни?

– Нет.

– Прости его, – повторила Бера. – И, если можешь, помирись с Эрикой.

– Я с ней не ссорился, – сухо отозвался Саня.

– Я все понимаю… – Бера говорила, отвернувшись в сторону. В ее раскрытой ладошке золотой лужицей плавало солнечное пятнышко. – Можно ведь и так: вы с Эрикой заключите союз, а если не поживется, разойдетесь. Клянусь, никто не станет тебя удерживать.

– Зачем тогда все?

– Пелинор требует соблюдения законности. Не скрою, да и чего, собственно, скрывать уже: у него очень серьезные планы. Далеко идущие. Но нужны сподвижники. Став мужем Эрики, ты получишь Родственное право. Влад, видишь ли, считает, что одной преданности делу недостаточно. Став членом семьи, ты получишь долю в богатстве Пелиноров. И заметь, невозвратную долю.

Вот он – бассейн с проточной водой, вот – золотые горы на шелковых коврах, вот – рубаха, да не цыганского атласа – сервезского тончайшего полотна. И кружева до полу!

– А герцог позволит?

– Ха! Когда большая часть людей из герцогского домена перебежит в Невью, а в княжествах начнется бунт, герцогу останется только уповать на милость Влада.

Бера ушла, а Саня так и сидел в прохладной беседке время от времени, прихлопывая ладонью, прыгающих с места на место солнечных зайчиков. Ветерок шевелил широкие, позванивающие от собственной тяжести листья. Стрекотили в стороне кузнечики.

Голова была тяжелой. Мысли не хотели вставать строем, копошились, переливаясь, будто тяжелое липкое масло. С ним уже один раз такое было…

Мамка катала по столу тесто. Тятя заходил и выходил, непривычно тихо претворяя за собой дверь. Сестренка сидела рядом с Саней, привалившись с боку, и только вздрагивала, уже отплакавшись.

Саня разминулся с Лилькой, которая пять дней назад отправилась на лесной рубеж проведать старшего брата и, разумеется, мужа. А кота, не раньше не позже, отпустили домой на побывку.

Только что завершилась страшная по своему напряжению ловля. В одном месте сразу прорвались: молоденький глупый и добрый эрх и пара двуногих ящериц, ростом поменьше, но страшно свирепых и прожорливых. Эрх размахивал хоботом, вставал на задние ноги, но удержаться на них не мог, падал, налегая на передние, проседал головой до земли. Голодные ящеры кидались, норовя ухватить его за мягкие заушные складки. Другого уязвимого места у великана не было. Даже задницу прикрывал щиток из костяной брони. Вымя у самок пряталось среди твердых костяных чешуек.

Эрху, – маленькое неразвитое вымя не сразу разглядели, – было жаль. Из-за правого уха уже текло, пятная кусты и траву. Но и подступиться, да просто отогнать двуногих говнюков никто пока не решался. Те шли нахраписто, цепляя когтями корни и выворачивая маленькие деревца. В стороны метались толстые шипастые хвосты. Брат Лильки, Яген, изловчился и кинул копье. Оно ткнулось хищнику в челюсть, но не убило, а застряло. Одной лапой зверь пытался дотянуться до болезненной помехи, другой норовил ухватить Эрху за лопушастое ухо; подпрыгивал, щелкал челюстями.

Саня метался у самострелов. Недавно один умелец сообразил, как изготовить большие метательные машины. Деревянные части скрепили железными шкантами, отковали и привезли несколько коротких дротов. Только станины еще не успели подвести. Умелец предложил поставить самострел на вертящуюся площадку. Место для машин определили между двух скалистых выступов. Никто не знал, почему жители Дебрей валили именно в эту щель. Но им тут готовился надежный заплот. Если раньше люди обходились только ловчими ямами, да рукопашным боем, на будущее предполагалось закрыть весь участок самострелами. Знай, наворачивай пружину на ворот, целься и дави хитрую спусковую педаль.

Но то – в будущем. Это самое будущее не только для молодой глупенькой эрхи, но и для людей сделалось вдруг туманным и, как бы, не обязательным. Одна ящерица еще трепала эрху за жесткое ухо, стараясь пригнуть к земле и дотянуться до мягкого. Вторая, развернувшись, побежала на защитников рубежа. А бегала он, как оказалось, очень и очень быстро. Двое не убереглись. Остальные кинулись врассыпную. Санька ужаснулся. Ящерица была и всего-то на голову выше самого высокого человека, но хлебальник – мамкина прялка влезет. Самострел лежал на боку, как раз приготовили устанавливать. Санька схватился за дрот, бросил – тяжел, и коротковат – ни метнуть, ни в ближнем бою махать.

Пока кот метался, кто-то из защитников рубежа удачно кинул копье, оно застряло у зверя в ноге. И, началось! Заревев не хуже эрхи, ящерица пошла широким кругом, заметая по пути хвостом. Еще один человек попал под удар. Ящерица его тут же словила короткими передними лапами и потащила в пасть. Санька этого мужика знал и, увидев, как его сначала разорвало, а потом и вовсе разжевало, сам взвыл в голос. Под ногами валялись бесполезные тяжелые копья, коленчато изгибалась издевательски аккуратная самострельная машина.

Чем ее поднял Саня? Не иначе единой ненавистью к прожорливой безмозглой твари, которая еще немного и до него, дорвется, потому что остальные защитники убрались за линию ловчих ям. Ее потом, конечно, загонят на колья. Только коту и раненой, орущей дурным голосом эрхе, оно будет безразлично.

Но поднял, в запале даже не удивившись, неизвестно откуда взявшейся силе; пристроил толстое копье в паз, намотал струну на ворот, еще подвернул самострел и вдавил педаль до упора.

Кто не видел, потом нипочем не верил, что на одно копье насели сразу две зверюги. Так получилось, что и вторая, бросив эрху, понеслась ловить защитников рубежа. Повезло Саньке, – как никому еще не везло на Границе, – одним выстрелом избавить от напасти и людей и себя.

Кот откинулся головой на стенку. Сестренка пошевелилась, всхлипнула. Санька не винил раненую эрху, которую после отвели в большой загон.

Молодых эрхов старались поберечь. Они легко приручались и жили потом бок о бок с людьми, работая по хозяйству, не хуже волов.

Явившись на рубеж и повидав брата, Лилька пошла на дальний кордон, где нес службу Санька. Не один и не двое набивались к ней в провожатые. Только она всех обсмеяла, хуже – обхитрила, дурочка, и по тропинке убежала искать мужа одна. Шла так, шла до самых сумерек, да и сбилась с торной дорожки. А когда в темноте набрела на загон, даже обрадовалась, пролезла между широко поставленными кольями и заторопилась напрямик. Говорят, несколько раз успела крикнуть, позвать Саню…

Эрха была не виновата. Лилька напугала глупую раненную скотину, и та ее затоптала.

Мамка бросила скалку, подошла к Сане:

– Водички тебе принести?

– Не хочу.

– Сыночка…

Женщина села рядом, прикорнув головой к его плечу. Сестренка опять всхлипнула.

– Уйду я, – не открывая глаз, сказал Саня. – Иначе так и буду ждать, когда дверь откроется, и Лилька в горницу вбежит. Утром шаги во дворе услышал…

– Это Олюшка прибегала. Ей как раз вчера пять исполнилось. Во дворе меня поймала и говорит, пусть, раз сестренки больше нет, дядя Саня теперь на мне женится.

– У-у-у… – взвыл Санька. Мать обхватила его за плечи:

– Иди сыночка, белый свет посмотри. Может, родную свою кровь где встретишь. Только нас не забывай.

– Мамка, зачем люди любят друг друга?

– А зачем они дышат? От Бога оно. Перемоги, сыночка, и новое дыхание откроется. Только нас не забывай…

Глава 2

По зеленому, бархатистому на ощупь сукну в беспорядке рассыпались книги и всякие безделушки, включающие государственную печать; на самом краю в критической точке балансировал тонкий стеклянный кувшин с остатками вина.

Вчера герцог позволил себе выпить сока виноградной лозы, о чем жалел и по сей момент. На утро, после даже незначительного возлияния, его начинала трепать жуткая депрессия. Мир погружался в пучину. Хотелось, не поднимаясь с места, одним мановением крушить и ломать. Еще лучше – мучить. И смотреть в глаза жертве, дабы убедиться, она тебя видит и ненавидит. Тех, кто быстро ломался, Арий уничтожал немедленно. Тех, кто сопротивлялся, герцог тянул как дорогой напиток – по капельке. И уже полным торжеством, – означающим выход из перманентной депрессии, – было, когда такой упрямец падал к ногам своего палача, умоляя о пощаде или, что практически одно и тоже, о смерти.

Как еще мало он правит, – уныло размышлял Арий, – всего каких-то двадцать лет. За такой короткий срок невозможно вытравить у людей привычки к сонному, тухлому отвратительно пресному существованию, когда все заранее известно, когда кругом мир благодать и ласковый покой. Не разверзнутся небеса, не обрушится на беспечную голову смерть. Не прогремит, завораживающее слово герцога, и, как родился, так и будешь копошиться в собственном углу. Да, разумеется, прихорашивая его, да, разумеется, прикипев сердцем к покою, уюту и бесконфликтности существования, обеспеченным аллари-господином, которого любишь, или хотя бы терпишь.

Как можно проникнуться любовью, – да просто доверием, – к нелюдю!? Разве можно вообще хоть кому-нибудь доверять? Должно трезво мыслить, прогнав морок покойного приятия жизни и призвав в судии режущий нерв смерти…

Он никогда не подпадет под очарование нелюдей и самой земли, вскормившей аллари. Она их не рождала, но приняла, ведь, не отвергла. Как впрочем, и людей…

Крен герцог Арий знал, что аллари проникли сюда из другого мира, оседлав поток межпространственного вихря. Они убегали от людей! Нелюди! Неполноценные, недостойные жить существа!

Пора было остановиться. Накрути он себя еще немного и придется идти в подвал. Там в путанице катакомб пряталась камера пыток, в которую водили неугодных. Наружу из них не вышел ни один. А жаль, между прочим. Пойди молва гулять сначала по переходам замка, потом по городу, а там и по всему герцогству, его, Ария, еще больше бы стали бояться. Но ему это пока запрещено. Ему! Герцогу… и запрещено.

Сознание не желало мириться с таким унижением. Однако Дух Башни, обитающий в вязкой темноте, единственной комнаты верхнего яруса, к которой вела лестница в сто двадцать девять ступеней, имел пока над герцогом неограниченную власть.

Внезапный неистовый гнев толкнул кувшин. Вино плеснуло внутри синего стекла. Сосуд накренился, но не упал, а, пролетев с метр по воздуху, вдребезги расшибся о лазуритовую колонну, – когда же, наконец, можно будет избавиться от этого пронзительно-синего камня! – вино кровавой лужей растеклось по полу.

Под всеми четырьмя колоннами по мрамору расползались темные разводы. Вино впитывалось в пористый камень, не желая отмываться. Герцог нещадно наказывал слуг, но они просто не могли – все как один стоя на коленях, клялись, нет, сначала драили мрамор, стирая руки в кровь, а потом клялись, что отмыть вино невозможно – и действительно не могли, ему ли не знать. Наказывая, он тем самым избывал свою ненависть к аллари и презрение к людям.

Крен герцог Арий был ни то ни другое. Он был единственным в своем роде…

Не единственным! Это – второй после наличия Духа Башни момент, вызывавший ту самую перманентную депрессию. Кроме него где-то жили еще двое. Все они – дети Солара. Брата Крен немного помнил. Сестру – нет. Но точно знал, что они живы и имеют сношения с Духом.

Отец им является и тоже отдает приказы? И они так же дрожат и испытывают страшное унижение? Или, наоборот, благоговея, ползут в темноту на брюхе, чтобы вернуться счастливыми, с подачкой в руках? Или в лапах? У брата были тоненькие полупрозрачные кисти с аморфными пальчиками. Потом они превратились в нормальные, человеческие руки.

Воспоминания смущали и заставляли опасаться, давным-давно исчезнувшего из его жизни родственника.

Отца их Солара даже в мыслях Арий чаще именовал Духом Башни. А людям подсунул, как бога Светоноса – замечательное, несущее надежду имя! Отец изволил подать по этому поводу одобрительный смешок.

Арий не мог сбросить со счетов существование брата и сестры, о которой, кстати, вообще не знал, где она и кто, но не оставлял надежды найти и уничтожить. Если Дух позволит… если сестра не найдет его первой. И кто знает, какие способности имеются у этой не известной ему суки, вышедшей из непарной с ним икринки. Ее пару мать успела съесть. Нет бы ей поторопиться, и слопать еще двоих. Дух опередил…

Герцог раздраженно огляделся. Все в зале напоминало прежних властителей. Аллари, – уже практически объявленные проклятием герцогства, – некогда тут были господами, опорой и сутью. Они и сегодня, дай им, волю, жить и плодится, остались бы сутью, и продолжали безнаказанно и бесконтрольно черпать силы в ментальном поле континента.

Дух считал, что тем самым они ослабляют ментал, следствием чего в недалеком будущем явятся катаклизмы, способные уничтожить сам материк, а значит и людей. Случись такое, Арию тоже не останется места в действительности.

Крен всегда верил Духу, однако… что-то тревожило в столь безапелляционной позиции; мерещился некий второй план, который Солар старательно скрывал от своего сына, одновременно заставляя его насаждать новый божественный культ.

Для чего?! Арию катастрофически не хватало понимания мотивов Солара. Спросить по понятным причинам он не мог, в умозаключениях зашел в тупик, искать же ответа у людей… он что свихнулся?

Несмотря на все его усилия, люди по примеру аллари в большинстве своем как почитали, так и почитают предков. И еще долго будут. Даже, несмотря на то, что время от времени сам Арий демонстрировал им чудеса, посланные якобы богом Светоносом. А почему, собственно, якобы? Всему, что умеет, сын научился у отца.

Опять колыхнулось мучительное беспокойство: а вдруг Солар как подачку кинул ему маленькую толику знаний, отвалив неизмеримо большую долю двум другим детям? Оставил их в резерве, чтобы, случись в том надобность, – не оправдай Арий его ожиданий, – сбросить его со счетом и ввести в игру свежие фигуры?

Крен проделал огромную работу. Он изворачивался, вдохновенно лгал, влезал в доверие к высшим аллари, подкупал мелких сюзеренов, а за их спиной запугивал людей. Иногда сил совершенно не оставалось. С помощью хитрых приемов, которым научил Дух, можно было добиться многого, но не всего!

Крен часто стоял на грани поражения. Иногда ему приходилось отступать, затаиваться, чтобы, отлежавшись, начинать все с начала. Он многого добился сам. Сам! Что бы там ни толковала ему вязкая темнота башни. Он забрал всю власть в герцогстве. Столица его боготворит. Люди носят на руках. Заложен новый храм Светоноса…

… и беспокойство, которое заставляет пить по вечерам, а утром по крупицам собирать силы, дабы не сорваться, не загрызть кого-нибудь походя.

Он сейчас поднимется и пойдет в пыточную, иначе свихнется. Хотя… есть, как то ни странно, один человек, с которым можно поговорить. Он безопасен. В будущем Арий так и так от него избавится.

* * *

Игорь шагал по коридорам дворца экономной походкой военного. Стражники поднимали руки в приветствии. Пара – дальше голые, поблескивающие полированным камнем стены, дальше – следующая пара. Салют, поворот… дальше…

Он свернул в тупик, сделал еще несколько шагов и уткнулся лбом в холодную гладкую стену. Надо было перевести дыхание. Иначе…

А что иначе? Что ты можешь сделать? Куда побежишь? И надо ли?

Герцог обещал возвращение. Он может вернуть его домой. Игорь был свидетелем настоящих чудес, которые тот творил. Но не возвращал. Тянул, отговариваясь, неподходящим временем, обстоятельствами, погодой…

Или он не может? Тоже много раз себя спрошено, поскольку, ни герцогу, ни кому другому такого вопроса не задашь. Только заикнись, не исключено, отправят тебя прямиком в подземный каземат. Никто почти о нем не знает. Разве – стражники, которые там и живут. Но, если стражник начинает возмущаться, – даром, что все они немые, – его самого заводят за толстую окованную железом дверь. Остальным же говорят, что отпустили.

Так и меня, когда-нибудь, – подумал Игорь, распластываясь по холодной стене, – намного проще и дешевле, нежели отправлять, или переправлять, или, что там Арий обещал, через временнопространсвенную преграду. С печи до порога – вот и вся дорога.

Но другой возможности вырваться не будет. Никогда уже не будет!

Еще колеся по дорогам герцогства в компании Шака Апостола и двух рабов, Игорь заподозрил, что возврата нет и быть не может. Аборигены не знали пути из этого Мира во вне. Они вообще не имели четкого представления о существовании каких-либо иных Миров.

Да, была Граница, но что за ней, никто не ведал. Возможно, ученые мужи Сарагона могли помочь Игорю. Шаку тоже надо было в университет. Они ехали и строили планы.

А потом случилось страшное и необъяснимое предательство, разрушившее не только жизнь, к которой Игорь начал помаленьку привыкать, разрушившее веру буквально во все.

Человек, которому Игорь безоговорочно доверял, не просто предал – подставил Игоря и еще двоих под верную смерть, спасая тем самым собственную шкуру.

Ах, да, не человек, разумеется. Арий потом неоднократно поправлял Игоря. Не человек! Запомнил? Они не люди. Они ненавидят людей, считают их ниже животных. А что так долго таскал тебя за собой – военная хитрость. Твой конь прекрасно знал, что его брат беглый каторжник и, что, взявшись ему помогать, он сам становится вне закона, вот и прикрывался доверчивыми людьми, как щитом.

Арий нашел Игоря, когда тому оставалось всего несколько вдохов до последнего, полного и вечного отдохновения. Но герцог против всякой логики, не убил человека, оказавшего яростное сопротивление, наоборот, велел лечить. Только когда Игорь окончательно пришел в себя, герцог рассказал ему всю правду. Не просто рассказал, привел свидетелей.

Игорь сопротивлялся очевидному до последнего. Однако личность Ария и его неповторимое обаяние сделали в конце концов свое дело: Игорь поверил, а, поверив, стал служить герцогу верой и правдой. Тем более… тем более, что Арий туманно намекнул, дескать, при определенных обстоятельствах, попытается вернуть человека в его собственный Мир.

Как же это было давно! Игорь сначала уверовал вполне и безоговорочно, безоглядно. Перед глазами каждый день творились настоящие чудеса. Их можно было потрогать руками. Их видели все. Через такое не перешагнешь, не выкинешь за плечо, не отплюешься. Оно есть и заставляет тебя уверовать не только во всесилие, но и в… непогрешимость, чудотворца.

Не поздно ли спохватился? – хмыкнул Игорь. Тогда надо было сомневаться. Что сейчас-то, по прошествии без малого двадцати лет, оглядываться, а пуще, руками махать?

Плечи безвольно опустились. Холод камня проник внутрь. Тряхнуло ознобом. Стоило поторопиться. Герцог не любил ждать. А по утрам он был не просто невыносим – противен.

На кой ляд нарываться, если в дальнем крыле замка ждет аккуратная холостяцкая комната? Размеренная жизнь, порядок…

Игорь оторвался от стены и, четко развернувшись, двинулся в парадный зал, куда его каждое утро вызывали для доклада.

– Разберись, – буркнул Арий, двинув к нему горку тонких свитков. Игорь подошел, начал разворачивать исписанные микроскопическими буковками послания голубиной почты.

Это человек первое время даже забавлял герцога. Он тогда был пестрый, как яйцо кукушки. Пестрый и лысый. Но забавляла не столько его экстравагантная внешность, сколько – младенческая, даже какая-то болезненная доверчивость. И до восшествия на престол и после Арий имел возможность убедиться в силе собственного обаяния. Однако Игоря он считал своим особым достижением. Уверовав во всесилие нового хозяина, человек выболтал ему все не только о своей жизни там, в другом Мире, но и тут. Не напрягаясь, Арий обогатился новыми знаниями о змеях, о восточных окраинах герцогства, о многих своих эмиссарах, – нужно ли говорить, что часть из них незаметно исчезла, а им на смену пришли новые, куда более жесткие, – о западных соседях, наконец. Солар не баловал сына откровениями. Разведка при прежнем герцоге была поставлена из рук вон плохо. Да и зачем аллари было содержать и совершенствовать разведкорпус? Они больше полагались на чутье.

А человек их все равно перехитрил!

Игорь разбирал последние свитки. Герцог немного расслабился на своем троне. Старый арихалковый он распорядился задвинуть далеко в угол, объявил реликвией и даже близко старался к нему не подходить. Боялся? Ничего подобного! Он его не боялся. Людям старый трон объявили реликвией. Руками не трогать и – все!!!

Придется или нет спускаться в пыточную? На минутку вроде отлегло, но вновь накатило, зудящее между лопаток раздражение. Начальник замковой стражи успел разозлить своей медлительностью.

Этот, пожалуй, продержался дольше остальных, – в который раз постарался остудить себя Арий. Все люди, когда-либо стоявшие у трона, успели рассредоточиться по эту и ту сторону бытия. Причем, на ту сторону герцог отправлял с большей охотой. Иногда приходилось, смирив, граничившую с яростью неприязнь, улыбаться и дарить бывшему сподвижнику очень и очень отдаленные земли.

Игорь поднял от бумаги недоуменный взгляд, потом наклонился над листочком и еще раз перечитал.

– Что там? – нетерпеливо крикнул герцог.

– В этих – отчеты. Ничего особенного. А тут всего несколько слов…

– Читай.

– "Он в Невье, – запинаясь, начал разбирать буковки Игорь. – С ним тот самый конь и какой-то собака".

Герцога внезапно сорвало с места. Он выхватил из рук начальника стражи записку, глянул на две неровные строчки и, будто влекомый ветром, легко прошелестел мантией вдоль первого ряда колонн. Игорь давно не видел синьора в таком возбуждении. С пальцев Ария срывались мелкие белые искорки. Вокруг светлых вьющихся волос потрескивали разряды статического электричества. Пробежавшись, герцог встал и обернулся. В лице ни кровинки.

– Что еще?

– Ничего, – развел руками Игорь.

– Иди.

– Какие будут приказания?

– Убирайся!

Игорь развернулся и, печатая шаг, двинулся мимо, непонятно чем обозленного правителя. Высочайший гнев его больше не пугал. За время службы он успел хорошо узнать привычки и повадки герцога. Кровавую пакость тот мог учинить в расслабленном состоянии, закиснув в болоте депрессии. Когда ситуация требовала мобилизации, Арий оживал, превращаясь в умного, четко мыслящего, деятельного и крайне рационального человека.

– Стой! – хлестнуло в спину начальника замковой стражи. – Командира егерей, интенданта, обоих тайных советников и председателя Клира – ко мне! Хотя, нет, этого звать не надо. Иди.

За порогом залы Игорь первому же караулу приказал бежать с поручениями, а сам пошел на голубятню.

На кой ляд, спрашивается, ставить стражников на каждом углу? Куда ни повернешь, везде торчит парочка. На случай, если, начальник внутренней охраны, например, измену замутит? А вот и мимо. Если означенный начальник и задумает, что недоброе, герцог наш, Его Светлая Светлость, тут же унюхает. Странно, опять же: человек, а чутье как у нелюдя. А как последних аллари в герцогстве повыведет, вообще один такой останется. Еще башня… зачем он туда бегает? За директивами, что ли? Туда несется – в глазах страх. Обратно шествует – полная уверенность в завтрашнем дне. Однако Игорь давно заметил, что посещения башни даются герцогу очень и очень трудно, будто на веревке его туда тащат. А веревка та наподобие колючей проволоки.

Но магия-то у него настоящая… как и та, с помощью которой Шак повозку над океаном прогнал и вынырнул в овражке на границе центрального герцогства и воинственного Аллора.

Ненависть, недоумение, черная обида – трудно сказать чего больше бродило в душе Игоря, когда он очнулся, и выяснилось, что Шак их бросил, подставив под удар егерей. Два года вместе; из таких переделок выходили, какие только в авантюрных романах в родном мире встречались. Где тот мир? Где те романы? Сегодняшняя жизнь затерянного в пространствах человека, – имя которого и произносят-то тут, не смягчая, – сама похожа на роман. Это если смотреть со стороны. А если изнутри – рутина, скучная до зубовного скрежета и в тоже время опасная, как хороводы с волками.

Однако он к ней успел привыкнуть. Ведь, чего боялся, когда шел на утренний доклад? Правильно, что отправят в пыточную. Отсюда и мысли о возвращении, о невыполненном герцогом обещании, о бренности нынешнего существования. Миновала опасность, и сразу в глаза полезли, бестолково натыканные по углам часовые.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю