Текст книги "Заключенный №1. Несломленный Ходорковский"

Автор книги: Вера Челищева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть II
Неудобные мысли Ходорковского

Глава 10
Кризис

Все, что произойдет с Ходорковским после кризиса 1998 года, он назовет «неудобными мыслями». Настолько неудобными, что и бороться с ними не сможет. Он больше не будет получать «интеллектуальное удовольствие» от демонстрации правительству его ошибок. Он больше не будет рассматривать бизнес как игру. Он больше не будет думать лишь о сотрудниках своего, отдельно взятого коллектива. Наконец, он больше не захочет быть просто «директором большого завода»…

Причина смещения ориентиров – именно финансовый кризис 1998 года. Ходорковский этот кризис переживет, он вытащит компанию, но прежним уже не станет. Этот год станет началом конца. Конца его как человека-практика, человека-машины, ставшего заложником своей мечты. Мечты, которая наградила его слишком большой ответственностью. И теперь с этой ответственностью надо было что-то делать. И в первую очередь надо было что-то делать с самим собой…

Ходорковский кризис переживет, он вытащит компанию, но прежним уже не станет. Этот год станет началом конца. Конца его как человека-практика.

Этот год станет началом его как человека. Просто человека.

Ну да, не один Ходорковский пережил кризис. Все запаниковали, когда цена на нефть упала до 8 долларов за баррель при себестоимости 12 долларов за баррель, когда нефть внутри страны никто не покупает, а экспортная труба забита, когда курс упал, рубль обесценился… Не только у него не было денег, чтобы отдать долги и выплатить зарплату Не только ему банки-кредиторы грозили заблокировать счета за рубежом, а российские банки просто не проводили платежи… Кризис пережили все, кого у нас принято причислять к «олигархической» тусовке. Кто-то более сносно, кто-то менее, но пережили. Встряхнуло? Встряхнуло. Пришли в себя? Пришли. Изменились? Изменились, но не все. Пути было два: или меняешь бизнес полностью – этакий ребрендинг с его IPO, прозрачностью, открытостью, новыми стратегиями и стандартами, или все оставляешь как есть. Точно так же – или меняешься сам, свои привычки, приоритеты, правила игры, или остаешься прежним. Эти пути развития российского бизнеса в посткризисное время, сидя в своем кабинете на экономфаке МГУ, расписывает мне Александр Аузан, доктор экономических наук, заведующий кафедрой институциональной экономики. То и дело в кабинет его заглядывают студенты – пересдать хвосты. «Хвостатых» он просит подождать и объясняет мне, что те, кто считал, что меняться надо, – как Ходорковский, например, – в итоге проиграли, а те, кто считал наоборот, выиграли. Проиграли – потому что натолкнулись на бюрократию, которая нового не требовала, а просила лишь давать то, что давали, а когда ей ответили «не дадим, мы теперь прозрачные, кормушки закрыты», конфликт и произошел. Другие причины конфликта вокруг ЮКОСа мы с Аузаном тоже будем долго разбирать. А пока, пока Аузан объясняет, что ко всем этим «открытым россиям», лекциям и молодежи Ходорковского в первую очередь подводил бизнес, интересы бизнеса, а не только социальная ответственность и идея о шансе для каждого.

– В результате новой стратегии – IPO, прозрачности, открытости и прочего – Ходорковский совершил фантастическую вещь – с 1999 к 2003-му увеличил капитализацию ЮКОСа почти в 80 раз – с 500 миллионов долларов поднялся до 40 миллиардов долларов, – напоминает Аузан. – В 1999-м все компании стоили мало, но никто в 80 раз потом не увеличился. Он как-то объяснял: аналогичное ЮКОСу предприятие в Чешской Республике стоит в 3 раза дороже. Поэтому для меня самый правильный способ увеличения стоимости компании – создание хорошей функциональной законодательной среды в России. Это даст гораздо больший прирост компании, чем любая другая стратегия». Так что логика бизнесовая: вложение в образование, в молодежь, в политические партии – это все может привести к увеличению стоимости компании. Привычная логика.

Но помимо логики здесь все же было что-то еще. Строго в рамках экономических выгод Ходорковский себя не держал. О капитализации и IPO он, конечно, думал не в последнюю очередь, но… что-то было здесь еще личностное.

…В 98-м он ездил в ЮКОСовские регионы, выступал перед представителями трудовых коллективов и просил проголосовать за сокращение зарплаты. А сотрудникам (на ЮКОС в регионах работали целые семьи) реально нечего есть. Некоторые в обморок падают от голода. Но не орут на него, не бастуют. Понимают. Благодарят уже за то, что приехал, разговаривает с ними. «Мы потерпим». И голосуют за сокращение зарплат, едут по своим коллективам и убеждают. Он тоже идет на «вахты» убеждать, и рабочие соглашаются. Больше всего Ходорковского поражают лица. Понимающие лица. И слова: «Спасибо, что хоть разговариваете» [10]10
  Из переписки Ходорковского М. Б. и Улицкой Л. Е. «Улицкая – Ходорковский. Без протокола», «Новая газета» № 100 от 11 сентября 2009 г.


[Закрыть]…

Забастовок на своих предприятиях Ходорковский не увидит вообще. А эти слова и эти лица… В нем что-то оборвалось тогда.

Через полтора года после дефолта он создаст «Открытую Россию» – организацию, созданную помогать тем, кто нуждается в помощи.

Он создаст ее, когда кризис будет позади, но неудобные мысли опять к нему вернутся. Мысли о том, что собственность отнюдь не делает человека свободным. Он тратил огромные силы на защиту этой собственности. Ограничивал себя во всем, что могло бы этой собственности навредить. И вот стал человеком, для которого главное – борьба не за имущество, а за право быть самим собой. Главное – не железо, а люди, причем не его многотысячный коллектив, а вся страна. Потому что ощущение «Страну нужно оборонять – кругом враги» давно ушло, как и идея коммунизма – всеобщего «светлого завтра». Из идей молодости у Ходорковского остается лишь идея о равном шансе для каждого, идея социального государства, обеспечивающего систему заботы общества о своих аутсайдерах. После 98-го эти идеи начнут эволюционировать…

Кстати, «Открытая Россия» была не политическим проектом Ходорковского. Когда он уже будет сидеть в тюрьме, сотрудники фонда решат что-нибудь организовать в его поддержку: «У нас же влияние, давайте выйдем», но Ходорковский будет категорически против. Попросит через адвокатов этого не делать: «Я ее создавал не для этих целей».

А для каких?

Глава 11
Парламентская республика

– Давай организуем в Кораллове небольшой лицей, человек на двадцать-тридцать. Соберем детей-сирот, сейчас их так много. Займись этим.

– Ты что? Очумел? Дети – это ж такая ответственность!

– Будете там с мамой жить и работать.

– Нет!

– Маленьких возьмем.

– Нет!!

– Я ж тебе говорю: сирот.

– Нет!!!

– А вспомни себя.

Этот диалог происходил в 1992 году. Младший Ходорковский уговаривал, старший сопротивлялся. До тех пор, пока сын не напомнил ему про его детство…

Спустя два года в Кораллово откроется лицей-интернат для сирот «Подмосковный». Да, это произойдет задолго до кризиса и посетивших нашего героя неудобных мыслей. Ему всего 29. Он уже известный преуспевающий банкир. У него есть деньги, и, подобно многим крупным предпринимателям, он может взять шефство и спонсировать десятки детских домов. Но он хочет собственный. И даже не детский дом, а большой частный лицей-интернат с полным пансионом. В России на тот момент такого еще нигде нет. Для чего ему это надо?

– Понимаете, я никогда не заплачу столько денег кассиру, сколько ему заплатят бандиты за то, чтобы он себе разбил бровь, открыл сейф и сымитировал нападение. Поэтому мне важно, чтобы у наших работников было ценностное отношение к компании… – говорил он приглашенному к себе в офис в банк «МЕНАТЕП» на Колпачный переулок Анатолию Ермолину. Еще несколько месяцев назад Ермолин являлся руководителем престижного отделения спецопераций отряда «Вымпел», но в августе 93-го некогда особо секретное спецподразделение нелегальной разведки КГБ СССР расформировали, и Ермолин написал рапорт об увольнении. Он уже несколько месяцев искал работу, пока однажды ему не позвонили из приемной Ходорковского и не пригласили прийти.

– С этого места поподробнее… Кого вы хотите, чтобы я вам воспитывал? – спросил Ермолин и подумал, что сейчас ему предложат обучать банкиров и вдалбливать им, что компания – это их дом и прочую мутатень…

– Мне Вас рекомендовали как специалиста в области воспитания мальчишек, – спокойно заметил Ходорковский.

– Интересно, – Ермолин совсем ничего не понимал. – Я вроде специалист в другой сфере…

– Может, это и хорошо… Но я знаю, что вы занимались воспитанием мальчишек.

И Ермолин, наконец, понял, о чем тот ведет речь. В пору своей работы в «Вымпеле» он каким-то труднообъяснимым образом умудрялся находить время для детей военных, кочующих с родителями из города в город. В этих военных городках он создал из мальчишек отряд «Кавалергард» и воспитывал офицерских детей посредством педагогики приключений – скаутинга. Тренировки Ермолина с детьми походили на тренировки по выживанию отряда «Вымпел». Ермолин организовывал отряды, разбивал лагеря, водил ребят в походы, в горы, на озера, учил разжигать костры, ставить палатки, вязать морские узлы, готовить еду, оказывать первую медицинскую помощь, преодолевать страх в экстремальных ситуация, и наконец – учиться нести ответственность за себя и за других.

В общем, Ходорковский предложил Ермолину должность руководителя лицея.

– В своей компании я хотел бы видеть молодых людей и девушек, на которых можно всегда положиться. Чтобы они, которые придут в бизнес через 7-10 лет, относились бы к нему как к своему собственному.

– Больше ничего?

– Больше ничего.

– Тогда я согласен.

Заниматься созданием лицея Ермолину предстояло вместе с генералом, боевым офицером, одним из создателей Движения юных друзей пограничников Юрием Мамоновым. Принцип набора в лицей: дети из очень бедных семей, абсолютные сироты-детдомовцы, дети из неполных семей, где погиб один родитель. Иногда детей привозили в лицей сами родители. Чаще всего это были отцы, получавшие назначение в Чечню или служившие прапорщиками в каких-нибудь далеких бухтах. «Возьмите нашу Таню, ее по ту сторону границы или изнасилуют, или убьют», «Хотел бы, чтобы мой Коля у вас жил и учился, нет времени совсем»… Но в основном Мамонов и Ермолин сами ездили по границам, по горячим точкам и искали, как выражался Мамонов, «детей побитых людей». Находили. Это были дети Каспийска, Волгодонска, Афганистана, Таджикистана, Чечни.

Здесь учился сын генерала Гамова, которого сожгли заживо во Владивостоке… Здесь были дети «Норд-Оста», Беслана (брали и осетинских, и детей погибших спецназовцев «Вымпела»), дети, чьи родители погибли при терактах в метро. Последний набор в лицей был осуществлен в 2011-м – ребят, чьи родители погибли при теракте в Домодедово…

У этих детей были первоклассные педагоги по всем общеобразовательным предметам, а также по музыке, танцам, фехтованию, у них были няньки, укладывающие их спать, у них были врачи, лечившие их от всех болячек. Но серьезная проблема случилась с первым же набором ребят – 1994–1995 годов. Как только дети, набранные с границ, с застав, из детдомов, попали в лицей, ими овладело иждивенческое отношение к выдаваемому имуществу. Ничего – даже самые красивые и дорогие вещи – не вызывало ценностного отношения. С прогулок возвращались, словно с поля боя – в рваных куртках, штанах и колготках. Обувь сгорала за месяц, причем доводилась до такого состояния, что починке уже не поддавалась. Дети запросто роняли на пол компьютеры, мусорили в комнатах и никто и ничто не мог заставить их не портить вещи и убирать за собой…

Ермолин в панике читал книги по педагогике. Вскоре вместе с командой педагогов-игротехников придумал выход – в лицее создали парламентскую республику. В госбанке республики открыли личные счета на каждого лицеиста, куда регулярно перечислялась зарплата. Последняя платилась за успеваемость, дисциплину, бережное отношение к имуществу. Чтобы получать зарплату, необходимо было, во-первых, стать гражданином республики, во-вторых, устроиться на работу в одно из министерств этой республики. Так, Министерство труда отвечало за всю уборку в Лицее, проведение мелких ремонтных работ, заготовку овощей на зиму и т. п. Министерство культуры обеспечивало досуг. Министерство медицины следило за санитарно-гигиеническим состоянием Лицея и самих лицеистов. Кстати, дети добивались значительного продвижения на госслужбе – парламент утверждал самых активных министрами и судьями.

На распродажах, проходивших в конце каждой четверти, на игровые деньги можно было купить неигровые духи маме, книгу – папе, плеер и фотоаппарат – себе, сладости, куклу – сестренке, машинку – братишке… Игровыми деньгами дети платили штрафы за порчу имущества, опоздание на урок или нарушение действующего законодательства республики. Причем взимались штрафы исключительно через суд по представлению министерств, контролирующих то или иное направление деятельности. В итоге даже первоклашки вскоре разобрались, что к чему в обществе рыночных отношений, а главное – научились взаимодействовать с государственными, частными и общественными институтами.

Через несколько недель после введениях игровых денег проблема иждивенчества уже не стояла. Компьютеры на пол не кидались, в комнатах было чисто, вещи на прогулках не рвались, канцелярские принадлежности не терялись. Зато парламент был завален предложениями от самих ребят увеличить срок носки выдаваемых вещей и компенсировать аккуратным пользователям сэкономленные на этом деньги. Министерства отчаянно защищали свои бюджеты. Судьи зашивались со штрафными исками. Не обходилось и без конституционных неувязок. Разгоряченные подростки из Министерства труда требовали уволить взрослых уборщиц, так как это создавало новые рабочие места для желающих заработать лицеистов. Дети устраивали забастовки с лозунгами: «В отставку министра труда», «Нам нужна работа!», «Вы нарушаете наши конституционные права!». Переговоры правительственной делегации с митингующими всегда, правда, заканчивались компромиссом…

В общем, со временем такие «парламентские республики» со своими «судами», «министерствами» и «законами» распространились на все регионы, где ЮКОС приобретал тот или иной актив. Проект получил название «Новая цивилизация», что означало – новые люди… Да, в какой-то степени это была попытка Ходорковского создать нового человека, с новой ментальностью – эффективного менеджера, свободного и успешного. Это была попытка создать условия для людей, которые в России всегда имелись – умные, креативные, независимые, – но которые никогда не были востребованы по причине тоталитарной педагогики, когда тысячи учителей и организаторов внешкольной работы ставили перед детьми задачи и требовали их беспрекословного выполнения. Тогда как в демократической парадигме воспитания, которую собственно и «проталкивал» Ходорковский, педагог мотивирует подростка к принятию решения, но выбор всегда оставляет за ним самим, а главное – под его ответственность.

– Вот если бы не один он этим занимался, а подавляющее число богатых, то за 20 лет можно было бы другую страну вообще сделать… – задумывается Ермолин.

В общем, проект «Новая цивилизация» разрастался. Каждое лето Ермолин и его коллеги устраивали летние лагеря, куда свозились дети из всех нефтяных регионов. Целыми днями обитатели лагерей занимались построением государства, написанием законов, составлением бюджета, рыночной экономикой. Целыми днями они открывали свои компании, фирмы, консалтинговые конторы. Целыми днями просили консультаций у взрослых, советовались, какой бизнес им лучше открыть, какого кандидата поддержать на выборах в парламент, в какое министерство устроиться на работу… На бирже шли торги. Кто-то кричал, что следует непременно судиться с конкурентами. Толстяк еле отбивался от наседавших на него ровесников – как выяснилось, это был министр финансов, и народ требовал от него зарплату. Что самое удивительное – в этом хаосе каждый знал, что он делает.

Иногда «Новая цивилизация» организовывала лагеря совместно с обществом «Мемориал». Точнее, это были два отдельных лагеря в одном месте. У обоих лагерей была своя модель государства и, соответственно, свои методы воспитания детей в этом государстве. Педагоги-мемориальцы жаловались, что у юкосовских все слишком патриотично, педагоги-юкосовцы говорили, что у мемориальцев слишком пессимистично. Что же касается детей, то пока взрослые вели такие разговоры, они перебегали из одного лагеря в другой – юкосовские дети приходили к мемориальцам поглазеть и там оставались, мемориальские бежали поглазеть к юкосовским и тоже там оставались…

У мемориальцев игротехники могли сымитировать для детей ситуацию, например, авторитарного захвата власти – как, мол, в такой ситуации будут действовать граждане-дети. Юковских игротехников сии эксперименты несколько пугали, и они называли их «провокационными». Мемориальцам же, в свою очередь, методы юкосовцев казались «скучными»… Различие методов по-прежнему не волновало только детей – они продолжали перебегать из лагеря в лагерь. Тем более, что и тут, и там беглецов принимали…

– К нам в лагеря приезжали и довольно взрослые ребята, – вспоминает Ермолин. – Один подходит ко мне: «Дядя Толь, вы че-то нам сильно поломали здесь сознание. Я сюда ехал и помнил, что я и семья моя – мы все не любим Ходорковского… (Ходорковский еще не сидел. – В. Ч.). И я все ждал, чего бы мне вам сказать такое, в какой момент… Вы знаете, мне так все понравилось».

Однажды бывшему бойцу «Вымпела» Ермолину пришлось понервничать. Это произошло во дворце пионеров Нефтеюганска, где он проводил занятия с детьми.

– У меня в игре 3000 детей участвуют. Все бурлят, кипят, парламент строят, экономику, бюджет расписывают… И тут врываются 30 мамаш-профсоюзниц и чуть не захватывают мой штаб: «Понаехали! Воруете мозги наших детей! Не дадим!». Что мне оставалось? Я со всей силы ударил кулаком по стулу: «Мамаши! Полчаса ходим по аудитории, смотрим, чем дети занимаются, через полчаса продолжим разговор». Они были ошарашены. Через полчаса, все посмотрев, подходят ко мне: «Вы знаете, мы погорячились… А своих детей можно к вам направить?».

– Так что никакого зомбирования, кагебешных методик и уж тем более гитлер-югенда у нас не было, – подчеркивает Ермолин.

Иногда, правда, ребята устраивали «мятежи» сами. Это были сыновья спецназовцев. Парламентские республики и прочее-прочее-прочее им было неинтересно. Через три дня пребывания в лагере они свернули стоящую возле палаток растяжку «Новая цивилизация» и заменили ее на «Хреновая цивилизация».

Ермолин не паниковал: «Вас никто не заставляет играть в парламент. Если хотите играть в футбол, пейнт-бол, качаться, ходить в походы – пожалуйста. Присоединяйтесь к остальным». «А че, можно?» – «Ну, вы что, не слушали, что вам говорили – каждый может заниматься, чем захочет». – «А че, правда?»

Мальчики в итоге через несколько лет стали выпускниками «Новой цивилизации». А еще через несколько лет один из них в свои неполные 25 дослужился до капитана пограничных войск и получил два ордена Красной Звезды. А еще один мальчик получил Героя России. Посмертно. Погиб в Чечне. В свои тоже неполные 25…

…………………………

Сам Ходорковский посещал лагеря каждое лето. Он, например, мог приехать и сесть вместе с детьми лепить что-то из пластилина. Как правило, сидя за этим занятием, он заводил диспуты с 12-летними о том, что такое лидерство. Большой спор вышел у него с мальчиком по имени Макс. «Вот смотрите, вы всем отрядом потерялись в горах. Вы понимаете, что оставаться там опасно для жизни. Если вы пойдете искать путь сами – вас могут накрыть лавины, но если вы останетесь и будете ждать помощи – не факт, что вас кто-то спасет. Какие ваши действия?» – спрашивал Ходорковский. «Надо идти вперед!» – отвечал Макс. «Ну, ведь тогда люди могут погибнуть», – замечал Ходорковский. – «А если мы будем бездействовать, люди тем более погибнут». – «Не забывайте, что вы ответственны за коллектив…» – «Стоять на месте тоже не дело…» В какой-то момент они стали говорить на повышенных тонах, потом начали спорить, потом началась перебранка. Макс настаивал, что лидер должен быть лидером. Ходорковский повторял, что так-то оно так, но лидер еще должен нести ответственность за коллектив… Окружающие смотрели на все это, открыв рот, – как на ссору двух чего-то не поделивших мужиков…

Однажды «Новая цивилизация» нашла девочку Риту Петрову. Она была слабовидящая, но очень хорошо пела. «Слушайте, – говорил родителям Риты ошеломленный Ермолин, – ничего обещать не могу. Но обязательно сделаю так, чтобы Ходорковский ее услышал».

Когда в лагерь приехал Ходорковский, знакомство это и произошло. Он опять сидел на «лепне» и опять с кем-то спорил. Посмотрев в его сторону, Ермолин понял: надо действовать, вывел Риту на сцену, сам спрятался зачем-то за сцену, чтобы его не было видно. Не успела Рита допеть «Стоит в Волгограде березка…», как у Ермолина из-за спины вырос Ходорковский. Шепотом потребовал ответа: «Где вы ее нашли?!» «Ну, как вам сказать… – как бы стесняясь, отвечал Ермолин. – Нашли!»

На следующий день ЮКОС выделил Рите Петровой специальную стипендию. Потом Рита уехала петь в Англию.

Ну, и наконец, в ЮКОСе загорелись идеей разбить огромный скаутский лагерь, каких еще никогда не разбивали. К тому времени у «Новой цивилизации» было 74 лагеря по всей стране. И вот теперь решено было объединить все лагеря в один-единственный. Такой летний кемпинг европейского образца, небольшую страну, где детей будут учить тому же – лидерству, менеджменту, корпоративному гражданству, самостоятельному мышлению, рыночной экономике. Но одно условие – дети должны жить в палатках. Никаких домиков. Минимальная инфраструктура – душ, сушилки, санитарно-гигиенический блок и кухня. Идею Ходорковскому подкинул Ермолин. Потом оба об этом как-то забыли. Через три года, незадолго до ареста Ходорковского, к Ермолину в кабинет пришли проектировщики, архитекторы и строители: «Михаил Борисович сказал, что вы знаете, как организовать молодежный современный кемпинг. Рисуйте модель. Ходорковский сказал, что нужно срочно построить к следующему лету».

Потратив минуту на то, чтобы переварить услышанную информацию, Ермолин нарисовал модель. С одной стороны лагеря – палатки, с другой – кафельные блоки с умывальниками и душевыми кабинками. Конечно, с горячей водой. «Никаких тебе выкопанных ям и досок, налетающих мух и вони…» – рисуя модель, воодушевленно рассуждал сам с собой Ермолин.

Проект был отправлен в Кремль. Туда направлялись все проекты, все разработки и технологии «Новой цивилизации», все схемы, разве что не патенты… Зачем? Ну, так было положено, что ли.

Но построить к следующему лету летний кемпинг европейского образца на Истре было не суждено. Потому что следующим было лето 2004-го, а шестью месяцами ранее Ходорковского арестовали. Уже не до этого было…

А спустя два года авторы модели огромного палаточного лагеря на Истре поняли, что их проект все же воплощен в жизнь. Только не на Истре, а на Селигере, и воплощен не ими…

Естественно, проект был максимально подкорректирован под активистов движения «Наши». Ну, и еще он был в разы больше. А главное – времяпрепровождение молодых ребят в этом лагере было совсем иным, нежели то, которое прописывали Ермолин и его коллеги в методичках. Никаких тебе парламентских республик, никаких игр в министерства и ведомства, в суды и законы… В этом палаточном лагере выращивали совсем других людей…

…………………………

Однажды, когда Ходорковский уже сидел несколько лет, Ермолина, уже ни в какой «Новой цивилизации» по понятным причинам не работающего, пригласили на слет движения «Наши». Он выдвинул два условия: будет участвовать не как частный эксперт, а как руководитель молодежного крыла СПС и будет говорить о движении «Наши» все, что думает. Как ни странно, согласились. Слет носил название «Кадры модернизации страны». Приблизительно Ермолин представлял, перед кем будет выступать. Но, выступая, заметил, что ребята слушают его с интересом. Ермолин почувствовал: что-то здесь не так. Внимательно оглядел зал. Спросил: «А ну-ка поднимите руки, кто из вас в той или иной форме был причастен к «Новой цивилизации»?». Руки подняли подавляющее большинство. Это были ее выпускники. Присутствующие среди них «нашисты» к концу лекции подошли к Ермолину и поинтересовались:

– Откройте секрет: сколько времени Ходорковский уже сидит, а кого из ваших, которые теперь у нас, ни спросишь, – он для них бог. Какие технологии вы применяете, чтобы сформировать такую высокую лояльность?

– Не поверите. Мы никогда ребят ни о чем не просили. Ни разу. Ни одного ребенка, с которым работали, не просили сказать «спасибо» Ходорковскому или ЮКОСу, или там «Открытой России». Ни словом, ни намеком. Запомните: как только вы что-то попросите в обмен, они сразу же поймут, что вы их используете, что они для вас только средство. Все ваши усилия полетят в помойку.

…………………………

К сожалению, это факт. Печальный – не печальный, но факт. Действительно, когда посадили Ходорковского и везде начали активно развиваться прокремлевские проекты, многие ребята «Новой цивилизации» были приглашены туда на работу. Они, правда, сначала звонили Ермолину и спрашивали, как поступить. Он не считал правильным решать за них. «Идите. Просто делайте то, чему мы вас учили. Не выслуживайтесь только, не усердствуйте в откровенно подлых делах…»

Это был сложный для него вопрос. С одной стороны, понимал: ему звонят не потому, что просят совета, а потому, что хотят снять с себя моральную ответственность за уже сделанный выбор. С другой стороны, подтолкнуть молодого парня или девушку, например, из городка с населением 80 тысяч человек встать в оппозицию официальной молодежной политике означало сломать ему или ей карьеру прямо на старте. В таких городках всех «идущих против» знают наперечет, и трудоустроиться людям из «черного списка» в приличных по местным меркам местах практически невозможно.

Он наблюдал у своих ребят серьезный моральный дискомфорт: многие жаловались, что, даже работая в неполитических проектах «нашистов» (ветеранских, детских, социальных), испытывают откровенное неуважение к себе со стороны значительной части общества. Поскольку они уже не дети, а вполне взрослые молодые люди, Ермолин готов объяснить им этот «феномен»: «В нормальных делах, проектах и организациях и цель, и миссия, и формы работы, и содержание всегда соответствуют друг другу Порода должна быть чистой во всем. А если в десять килограммов меда добавить один килограмм дерьма, то ничего, кроме одиннадцати килограммов дерьма, как известно, в результате не получится».

…………………………

Ходорковский в последние месяцы перед арестом переживал за судьбу своих образовательных и гуманитарных проектов, кажется, больше, чем за свою собственную. Во всяком случае, именно в эти месяцы он в первый и единственный раз публично сорвется.

Ходорковский после наезда на лицей не просто сорвался – он впал в бешенство.

Это произойдет 3 октября 2003 года, ровно за две недели до ареста. Ударят в самую незащищенную и больную точку. В детей. Генпрокуратура при поддержке вооруженных сотрудников силовых органов в масках ворвется в лицей «Подмосковный». Будет обыск. Что искали – непонятно. Изъяли компьютерный сервер, за 6 лет до этого подаренный лицею для музея старых компьютеров Group MENATEP.

Дети, кто помладше, плакали и не могли уснуть. Врачи сидели у их кроватей, успокаивали.

Паша Ходорковский говорит, что после этого наезда на лицей его отец не просто сорвался – он впал в бешенство. Паша признается, что видел его таким впервые. Если до этого все месяцы перед арестом Ходорковский воспринимал происходившее внешне сдержанно, то теперь, когда тронули лицей…

– Я никогда не видел его таким раздраженным. По-настоящему раздраженным. Я часто прокручиваю то видео с его пресс-конференции, которую он давал в каком-то городе сразу после визита прокуратуры в Кораллово. И каждый раз вижу совершенно другого человека, не такого, какого я знал. … Случившееся его просто выбило из колеи. Это единственный случай, когда я видел его на публике таким разозленным…

А за три дня до ареста Ходорковский будет выступать на правлении «Открытой России». И, как всегда, по окончании совещания даст собравшимся «30 минут на подумать».

– На этот раз тема «Женщина и гражданское общество». Что бы нам сделать в «Открытой России» для женщин и гражданского общества? Думаем…

А народ впервые думал вяло. Думал, но скорее о том, как можно с такими проблемами, что навалились на их шефа, проводить совещания и давать какие-то задания. Тем более на тему «Женщина и гражданское общество»…

– Вот народ парится… – смеялся Ходорковский, наблюдая за склонившимися и якобы думающими головами. – Ведь наверняка думают: ему бы сейчас самому 30 минут взять на тему о том, как утекать отсюда, а не роль женщины в гражданском обществе обсуждать…

Потом его арестовали. А через четыре года не станет «Открытой России». Через ее счета якобы шла легализации «похищенных денежных средств». Генпрокуратура счета заморозит. Работа приостановится. Как следствие – прекратятся и все проекты фонда. В том числе «Новая цивилизация».

Наказали всех.

На сегодняшний день остался только лицей [11]11
  В настоящее время его директор – Евгений Травин.


[Закрыть]. Да и то – наложен арест на все недвижимое имущество. Но пользоваться им и воспитывать детей все-таки разрешили. Правда, стабильно каждый год с кого-нибудь из родных ребенка требуют уплатить налог. За то, что тот учится в лицее бесплатно…

А Ходорковский-младший стабильно каждый год мучает старшего: «Давай увеличим количество ребят, а?» – «Ты что, очумел?! С этими бы обормотами справиться». – «Ну, давай, Вы с мамой справитесь…» – «Нет!!!»

Как в том далеком 1992-м году…

И что самое удивительное – Ходорковский-старший опять сдается. И каждый год, хоть и понемногу, но число поступающих детей увеличивается…