Текст книги "Миссия на счастье (СИ)"
Автор книги: Вера Бен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 35. Три победителя
Вдруг, Жак вскочил с места и обнял Этьена! Потом отца! И почему-то стал сгребать меня в объятья! Что? Что происходит? Почему? Почему все за нашим столом так радуются? Я обернулась на мадам Сошет – она сияла победной улыбкой!
– Марсель! Все сработало, Марсель! Мы победили! – орал Жак с перекошенным от счастья лицом.
Я повернулась к Этьену – ого! Оказывается, он умеет улыбаться! Но почему? Ведь мы…
– Мы победили, Марсель! – казалось, Этьен понял мое замешательство и пытается объяснить происходящее, – мы создали свой прецедент!
Я услышала, как Этьен сделал акцент на слове «свой». До меня еще не до конца дошло, что все-таки произошло, но одно было очевидно – мы победили! И это значило, что…
– Этьен, – выдохнула я, – ты создал новый прецедент!
Мне показалось, или из-за очков сверкнула слеза? Я не смогла рассмотреть, потому что Жак смял меня в объятиях:
– Марсель! Мы выиграли! Мы победители, Марсель! Это ж ты нас на это подписала! Марсель! Мы победили!!!
Жак бесновался в своем триумфе – столько недель провел он изгоем под насмешками студентов – он, некогда мечта всех девчонок бакалавриата! И вот! Наконец! Он почувствовал, что все было не зря! Он снова в своей стезе – на волне успеха.
Мы, все трое, не пошли в Университет на следующий день.
Просто потому, что Клод, отец Жака, после суда выдал нам ящик своего вина, с которым мы вломились к Мишелю. Я отложила встречу с Артемом, я наконец забыла о Пижоне – я жила! Я праздновала нашу победу!
– Мы – три мушкетера! – кричал Жак, глотая вино из бутылки, – правда, наш Д‘Артаньян пока не в форме, но мы его дождемся!
Мишель пару раз заглядывал в гостиную, где мы расположились, и даже пытался сложить брови домиком. Но участия в нашей пирушке, длившейся почти до утра, он не принимал.
Вечером я все же встретилась с Артемом, который долго смеялся над моим помятым видом и пытался уловить детали выигранного слушания.
А в Универе разговоров было только о нас! Совершенно иные взгляды встретили нас следующим учебным днем! Студенты перешептывались, глядя с уважением, а преподаватели препарировали наше дело, кто как мог!
Каждый профессор пытался вычленить кусок своего предмета и объяснить, почему именно его курс помог нам справиться с нелегкой задачей (ни у кого не возникало сомнений, что все дело вытянули именно мы). После недель издевательств, насмешек, травли – на нас свалился успех. Успех, основанный на наших мозгах.
Я чувствовала себя настолько окрыленной, что совершенно потерялась. Когда я вернулась домой, я поняла, что забыла в Университете сумку.
– В смысле ты сумку забыла? – схватился за голову Артем, с которым мы встретились после лекций, – как можно забыть сумку?! Марсель, ты нормальная?
– Это мое выражение! – отмахнулась я.
– Чего? – Артем сморщился так, будто разговаривал не со мной, а с умалишенной.
– «Ты нормальный» с такой, знаешь, вопросительной интонацией – это мое выражение! Не воруй! Да, я забыла сумку! Это мамина сумка и она…
– Очень, очень важна для тебя, – как надоевшую мантру процитировал Артем, – я помню. И что теперь? Надо переться в твой Универ?
– Да. Я могу и одна сходить!
– Время видела? Пошли… – Артем, не скрывая раздражения, надел куртку.
Мы во тьме дошли до здания Университета и я позвонила. Охранник, на удивление оказавшийся на месте, пропустил нас внутрь. Артем показал документы, как посетитель, но рта не раскрывал – его знания английского и испанского вряд ли смогли бы помочь установлению контакта с раздраженным охранником («ходите тут в неурочное время»).
Проходя по коридору, я услышала голос в аудитории. Я остановилась и прислушалась – голос был до боли знаком. Я сделала шаг и заглянула – так и есть, я не ошиблась. Голос принадлежал Адель.
Она сидела перед штативом с телефоном. И говорила. По щекам текли слезы.
– … И поэтому я…. Я до сих пор не знаю, как… Хотя нет. Я знаю. Это зависть. Я завидовала. Я завидовала Марсель – ведь она бац! И стажировка у него… Я… Я напилась… Я до сих пор не могу точно вспомнить, как я это сделала… Будто не я…. Мне показали Стелла и Хлоя… Мой же плакат… С этой надписью… С этим обвинением… Моим обвинением… Да. Я все выдумала! ДА! Я сука! Сволочь! Называйте меня! Обзывайте! Я знаю все… Марсель… Она говорила, что он, Лорье… Что он… Недавно дело было выиграно… Ребята все сделали. Все это знают… Лорье даже на слушание не пришел… И все из-за меня…
Монолог прервали рыдания… Я сделала шаг от двери, но наткнулась на Артема.
– Ой, прости, – пробормотал он, все еще впиваясь взглядом в Адель, – а что это с ней? Ей надо помочь…
– Пошли, – шепнула я и потянула к выходу из здания. Впервые в жизни мне стало плевать на мамину сумку. Главное, не дать Адель передумать.
Глава 36. Цена правды
Следующий день был взорван роликом Адель. Она выложила запись на своей странице глубокой ночью, но к утру его посмотрели уже все.
Она призналась в том, что оклеветала Мишеля.
Университет гудел. Теперь каждый норовил бросить камень в Адель. «Убила бизнес», «Отменила человека», «Оболгала», «Дура пьяная», «Завистливая мразь», «Пьяница неадекватная» – эти и еще позабористее эпитеты сыпались по коридорам в адрес Адель. Не понижая голоса, между лекциями студенты обсуждали, как хитрая Адель обманула их и заставила плясать под свою дудку, осквернив доброе имя аббата Мишеле Лорье. Да-да, мой неосторожный рассказ о его надеждах на старость всплыл и оброс новыми подробностями. Исходя из обсуждений студентов, выходило, что Мишель собирался стать аббатом уже завтра.
Сама Адель в Университет не явилась.
– Ты, может, скажешь, что я не последовательная, но ее надо спасать, – шепнула я Этьену.
Тот кивнул и бросились искать Жака.
– Не, ну вы же видели? – захлебывался тот, – полдня вас найти не могу! Вот и ясно теперь, кто прав, кто виноват!
– Жак! Ей нужна помощь, – сказала я.
– Ты сдурела? Психоаналитик ей нужен! И общество алкоголиков! – Жак отмахнулся.
– Она признала вину, – сказал Этьен, – теперь травля, которую она организовала Лорье, перекинулась на нее. Это сложно вынести…
– Так не надо было начинать! – вспылили Жак, – мы не виноваты, что она дура шизанутая! Из-за нее Мишель с катушек слетел и клиентов растерял!
– Дело мадам Сошет он выиграл, – начала я.
– В суде было лицо моего отца, а не Лорье. Большая разница, Марсель. Ему теперь будет не просто вернуть имя и клиентов.
– Так. Ребята! Дуйте к Мишелю! Расскажите ему все! Может, он что-то придумает… – начала я.
– Ага, придумает, – закатил глаза Жак, – проповедь для несуществующей паствы! Ты помнишь его после слушания, когда мы пытались ему все рассказать? Он же нам Евангелие по памяти читал!
– Жак! – я повысила голос, – живо к Лорье! А я к Адель.
– На кой она тебе сдалась? – протянул Жак на ходу, догоняя Этьена.
– Она может с собой что-то сделать! Не подумал? – бросила я ребятам вслед и похолодела от собственных слов. Эта мысль пришла мне в голову только что, но тут же заполонила сознание.
Я набрала номер Артема и назначила ему встречу у дома Адель, потом начала звонить бывшей подруге, но она не брала трубку.
Я стрелой понеслась по знакомому адресу.
Артем уже ждал меня у подъезда, дверь открылась, и мы влетели вверх по лестнице.
– Ты можешь объяснить, что случилось? – допытывался Артем, пока я тарабанила по двери.
– Она вчера при нас тот ролик записывала… – я двинула ногой по дверному полотну, – она его выложила! И сегодня… Это ад…
– А она была в Универе?
– Нет… Может, поможешь? – сверкнула я глазами на Артема?
– Что? Стучать? Громче уже не будет…
– Артем! Ее грязью поливает весь Универ!
– Так, а откуда она знает, если она в нем не была?
– А откуда Мишель узнал про плакат? Нашлись добрые люди!
Наш разговор прервали соседи, вышедшие на лестничную клетку.
– Опять вечеринку будете устраивать? – мадам сдвинула брови, – сколько можно? Когда учиться-то успеваете?
– Что она говорит? – шепнул мне на ухо Артем. Он ведь не знает французского!
Я отмахнулась от Артема и попыталась объяснить соседям, что очень волнуюсь за подругу. Ей может потребоваться помощь!
– Еще б не волноваться! Всеми днями тусовки, вечеринки, народ, шум, бутылки мешками выносят! А заносят ящиками!
– Мадам, мы должны ей помочь! – воскликнула я, – она оступилась, но осознала все и теперь… Она совершила ужасный поступок, но имела смелость в нем признаться! Надо что-то придумать! Может, у Вас есть ключи?
– Ломайте дверь! – на пороге квартиры мадам показался мужчина.
Артем вопросительно переводил взгляд от одного участника беседы к другому.
– Давай дверь ломать, – сказала я Артему.
– Это этот мужик сказал? – спросил он, – а чего он сам не хочет?
– Платить потом наверно не хочет за нее, – пожала плечами я, – откуда я знаю! Они тут Адель не очень любят.
– Слушай, крикни там, что сейчас будем дверь ломать – вдруг она откроет? – Артем с надеждой посмотрел на меня.
– Адель! Мы сейчас будем ломать дверь! – заорала я, – лучше сама открой!
Тишина.
– Может, ее дома нет? Может, она к родителям уехала? – сказал Артем, – мы сейчас дверь вынесем, а дальше – что? Ты умеешь чинить двери?
– Блин, Артем, не умею! А если она там умирает?
Соседи слушали нас, не понимая ни слова, и тоже перешептывались между собой.
– Артем, давай! – сказала я и отошла от двери.
– Ну почему рядом с тобой постоянно приходится драться, – простонал Артем и подготовился к удару.
– На этот раз это всего лишь дверь, – сощурилась я, – причем тоненькая.
Артем нанес один удар ногой, второй – дверь зашаталась. Он налег плечом и ввалился в квартиру. Я зашла следом. За мной, переглядываясь вошли соседи.
– Адель! – позвала я. Тишина.
В квартире был порядок – ни следа былых буйств.
– Говорил же тебе, она уехала! – проворчал Артем, – и что теперь делать? Интересно, эти люди будут свидетельствовать обо мне в суде, что я нанес увечья частной собственности из лучших побуждений?
Я тем временем вошла в спальню.
– Артем!!!!! – заорала я, – звони 15!!!!!
– Что? Куда? – Артем прибежал на мой зов, – ох, еееепт…
– Срочно! 15! Звони!
Адель лежала белая, укрытая одеялом. По-моему, она не дышала. Меня сковал ужас, кажется, я оглохла: Артем теребил меня, его губы шевелились – он что-то говорил. Я не понимала, не слышала – перед глазами было лишь мертвенно бледное лицо Адель.
Вдруг будто из ушей вынули пробки: сразу куча голосов! Соседка что-то кричит в телефон, ее муж проверяет пульс Адель, Артем орет мне в ухо:
– Марсель! Очнись! Что с тобой!?
– Я в порядке, все нормально, – пролепетала я.
– Отлично, тогда поговори вот с этими, – Артем кивнул на соседей, что суетились возле постели Адель, – они по-английски не говорят, а я по-французски ни бум-бум!
Я попыталась, что-то сказать женщине – она как раз закончила кричать в телефон.
– Они едут, – соседка взяла меня за руку, – хорошо, что вы пришли. Пульс вроде есть.
– Вот, до чего вечеринки доводят, – бурчал ее муж, ощупывая шею Адель.
Я пыталась возразить, что не в вечеринках дело, но язык не слушался меня.
Прибыла скорая. Я еле улавливала происходящее: картинка то будто становилась на перемотку, то, наоборот, замедлялась.
Вот, врачи толпятся у постели Адель. Все происходит очень быстро, и я не могу уловить движений. Вот, они грузят Адель на носилки, Артем помогает им, и, будто в замедленной съемке, Адель чуть размыкает веки и что-то бормочет… Снова все быстро…
Я остаюсь одна.
Вздрагиваю – будто морок какой спадает. Оглядываюсь.
Я нахожусь в квартире Адель. Кроме меня – никого. Дверь выломана и валяется у входа. Соседей след простыл. Артема нет.
Мне стало страшно. Я села на корточки и обхватила себя руками. Дрожу. Все тело бьется в каких-то конвульсиях.
Я хочу к Денису! Чтобы его руки меня обняли, почувствовать его запах, ощутить прикосновение его кожи…
Денис! Денис!!!!
Кто-то из однокурсников нашел меня в полуобморочном состоянии и помог добраться до дома. Проваливаясь в беспокойный сон, я вспоминаю, что у Нечаева сегодня был день Рождения…
Глава 37. Письмо
Прошло несколько дней.
По ощущениям – месяц пролетел.
Мишеля как подменили – как только Жак с Этьеном приехали к нему и рассказали, что произошло, Мишель рванул в Университет.
Он застал еще добрую половину студентов и выступил перед ними с речью («проповедью» – как это назвал Жак). Он обличал их в жажде жертвы на заклание, увещевал о любви, призывал к мудрости и терпимости к ошибкам ближних.
Когда стало известно о попытке самоубийства Адель – Университет вообще заходил ходуном, а Мишель из изгоя превратился в местного святого. Его «проповедь» разбирали на цитаты. Особенно циничные с ухмылкой говорили, что Мишелю крупно повезло, что он успел выступить до того, как стало известно о поступке Адель.
Артем пропадал у постели больной – он сразу, не думая, брякнул врачам, что он ее жених, поэтому его любезно пускали в палату – тем более, девушка шла на поправку. Да и взгляды еще очень слабой Адель на своего спасителя не оставляли у персонала сомнений.
Приехали родители Адель (от описания «подвигов» их дочери за последние месяцы у них волосы на голове шевелились). Вид Артема у постели их больной дочери обнадеживал и скрашивал жуткие рассказы о ее поклепе на профессора. Нормально пообщаться с ухажером мешал языковой барьер, поэтому они просто умилялись общей картинке.
Я пару раз заходила к Адель, но Артем махал на меня руками и просил ей пока на глаза не показываться. Он что, влюбился? Похоже, что да. Это было странно: они ведь даже не общались!
Но, по правде говоря, мне было плевать.
Целыми днями я лежала на кровати, рассматривая браслет, что подарил мне Денис когда-то. Все эти фигурки – символы нашего прошлого… Я гладила их подушечками пальцев, а сердце будто резал нож. Я подвергала себя этой пытке часами, неистово радуясь, что не зашвырнула браслетом в Пижона вместе с кольцом… Теперь я могу упиваться своим горем, имея вещественные доказательства минувшего счастья.
Однажды, оторвавшись от браслета, который я теперь снова надела на запястье, мой взгляд упал на клубы пыли, собравшиеся под столом (я не помню, убиралась ли я дома в этом году). И сквозь эти серые шары я разглядела нечто белое…
Письмо!
Как я вообще могла сомневаться? Почему я не прочитала его? Как я могла забыть о нем?!
Я бросилась к конверту, сдула пыль и развернула письмо.
«Ну, здравствуй, – приветствовал меня незнакомый, довольно корявый почерк, – сразу скажу, ты уж меня прости. Ведь подумал тогда о тебе невесть что! Ну ты ж сама посуди! Ты никакая была, а я вашей братии навидался за годы. То пьяные (это уж лады, с кем не бывает), а то запаха нет никакого, а видно, что человек… Ну не человек он. Под чем-то! Вот, и о тебе тож подумал…»
Боже! Это ведь от дяди Миши письмо! Неужели Денис нашел его?! Уже даже я забыла о печальной участи водителя такси, которого из-за меня же бросила жена!
Я с трепетом продолжила чтение.
«Спасибо хочу сказать то! Дениска-то твой нашел мою Машку, объяснил ей все как полагается. Она и простила меня! Мы ж с ней теперь опять свадьбу сыграть решили (это уж ее затея, не я придумывал) Это ж надо! На старости лет свадьбу играть! Да и с кем – со своей женой!
Но это Денису твоему поклон. Да и тебе тоже.
Я ж понимаю, что коли б тебе все равно было, он быб Машку мою не сыскал, ей все не объяснял.
Он чтож мне говорит? Говорит, что виноват перед тобой, а ты его слушать не хошь. Вон, Машка моя меня тоже слушать не хотела! Напридумала себе, что я там делал, обиделась, да и на развод подала! Я ей объяснять – а она ни в какую!
Вот тут так жеж выходит. Этот твой Денис мне и говорит, мол дядь Миш, люблю я ее, виноват мол, но она не хочет меня послушать!
И вот я тебе и говорю, дурында ты рыжая: послушай ты человека-то! Не бери пример с Машки-то моей! Самого человека слушай, что говорить с тобой хочет!
Ну уж если такой вот как этот Денис тебе не люб, уж не знаю, как вам молодежи-то угодить!
Береги ты его и миритесь уж скорей!
Всего тебе наилучшего, деточка!
Дядя Миша»
Я читала и перечитывала. Умывалась слезами и снова ласкала строчки взглядом. И каждый раз, когда я смотрела на слова «люблю я ее», сердце делало фуэте!
Да сколько же можно быть такой упертой дурой?
Я ведь люблю его! Он любит меня! Вот ведь оно – счастье! Только руку протяни!
Да, он ошибся! Да, он… Да дурак он был, идиот! Разве не это он мне хотел сказать, когда примчался в аэропорт, а потом на океан?
Да сколько можно уже себя уговаривать?! Пора уже сделать то, о чем я так давно мечтаю! Услышать его голос!
Я кинулась к телефону – номер я помню наизусть.
Глава 38. Отпустило
Денис
Я отключил телефон.
Каждый вечер одно и то же: Вика звонит и рассказывает о том, как все плохо.
Надоело.
Я и без нее знаю. Не дурак. Не слепой.
Только она рассказывает все в мельчайших подробностях: будто кожу снимает каждый вечер.
За следующий день я пытаюсь, стараюсь, отращиваю ее заново. Но вечером все снова. Вика. Доклад по пунктам. В конце призыв к действию.
Додействовался.
Хватило.
До сих пор перед глазами ее взгляд. Сначала полный изумления, а потом ужаса и отчаяния.
А я все твержу: «ВОН».
Ее глаза снятся мне каждую ночь. Я кричу ей «ВОН», а она смотрит на меня… Смотрит, смотрит…
Невыносимо.
Она мне верила. Я точно знаю. Не надо отрицать. Я не смею начинать себе врать – она верила мне.
Как она тогда швырнула в меня кольцо в офисе… Черт возьми! Когда я ее увидел… Я готов был простить все! А ведь это я даже не знал еще, что она невиновна! Мое эго не могло предположить такого! Но даже будучи уверенным в ее продажности… Я был готов на все, чтобы только сгрести ее в охапку, зарыться в ее волосы, целовать ее кожу, смотреть в эти изумрудные глаза…
Гордился потом собой, что не бросился за ней. Хотя я кожей чувствовал, как она стоит у лифтов, и мне казалось, что я обнимаю ее…
Идиот.
А потом… «Все хорошо»… Как я мог ей такое сказать? Чего хорошего-то? Я должен был кричать «прости меня»! А я – «все хорошо».
Идиот. Дебил.
Ну, получил теперь по заслугам. Она с Артемом… Ненавижу этого Хвостатого! Как он мне грязно намекал тогда, что они теперь с Марсель больше, чем друзья… А потом как она целовала его в отеле в Бордо перед нашей встречей…
Это перепутало все мои намерения! Ведь я хотел попросить у нее прощения… А в итоге устроил сцену ревности!
Идиот.
Вика теперь все утверждает, что у них с Хвостатыми просто дружба! Надеется, что я поверю и начну делать то, что она считает нужным…
А делать уже ничего не нужно: Юсупов раскрошил мою компанию. По кусочкам разорвал отцовскую мечту о «Стране мечты». Ничего не будет.
Я все слил.
Слил свое счастье, слил мечты и достижения отца…
Я столько раз надеялся, что она меня простит. Что пиликнет телефон и она напишет «привет, Денис». Ну, или «Привет, Пижон». Да, в принципе, по фиг, что она напишет – главное получить от нее сообщение.
А сейчас я понимаю, что мне уже и не надо.
Я не могу больше.
Я сделал все, что мог.
Вика сказала, что Марсель просила найти этого таксиста, дядю Мишу. Нашел его. Нашел его жену. Рассказал ей нашу историю. Потом еще и дяде Мише этому впридачу. Он даже решил вступиться за меня и письмо ей накатать. Не помогло – очевидно.
Все. Надо продавать остатки бизнеса и уезжать. Спасибо Филиппу – вывез рекламщиков. Когда все отцовские компании утонули – одна единственная, мной созданная, выстрелила. Но это не мне благодаря. Скорее, вопреки. Фил оказался звездой. Кто бы мог подумать, что этот стилист так крут.
Мне больше ничего и – главное – никого не надо. Даже этой Рыжей. Да, я ее любил. Да, я хотел, чтобы она стала моей женой. Но это было когда-то.
Сегодня я стал свободен.
Сегодня я больше не жду от нее звонка.
Сегодня я, наконец, выключаю телефон.
Глава 39. Реплика сердца
Хм, Пижон недоступен… Странно.
Я еще раз набрала номер – все то же. Откинувшись на подушку, я закрыла глаза. Вихрем пронеслись в моем воображении наши счастливые мгновения с Денисом: мой день рождения, наши вечера, наши…
Я проснулась от звука будильника.
Вчера не заметила, как уснула! Даже не переоделась! А все же пора в Универ – это мое спасение. Пора уже увидеться с Этьеном и Жаком. Да и Артема было бы неплохо повидать (если, конечно, удастся его оттащить от палаты Адель).
Я с тоской вспомнила вчерашние звонки Пижону. Чего я хотела? Что он ждет, что я ему позвоню? Глупая! Развлекался, наверно, с новой девушкой, вот и вырубил телефон.
Я побежала в ванну и уже через полчаса, перепрыгивая ступеньки, входила в здание Университета.
За моей спиной шушукались, но я не обращала внимания – плевать! Этьена не было на лекции – вероятно, он взял какой-то другой курс, и мы не совпали.
В перерыве я встретила Жака.
– Рад тебя видеть, – улыбнулся он мне белоснежной улыбкой, – не хотел по телефону… Ты – молодец! Если бы не твое чутье… Даже не знаю, выжила бы Адель… А теперь все сложилось, как нельзя лучше!
– Что – лучше? – не поняла я.
Я знала обо всем случившемся – ведь Этьен успел рассказать мне самую суть.
– Мишель успел взять слово в самый нужный момент! – пояснил Жак, – это было бы невозможно, если бы ты нас тогда к нему не отправила! И теперь его все боготворят! Клиенты, чьи дела еще не были рассмотрены, возвращаются к нему! Несмотря на всю бюрократическую головомойку! Это полная победа!
– Жак, причем тут победа? – устало отмахнулась я, – Адель едва не погибла, Мишель, сам говоришь, чуть с катушек не слетел…
– К его чести, он практически полностью восстановился! – выпалил Жак, но, понизив голос, добавил, – правда, он реально начал «проповедовать», но это ему даже идет! Особенно в нынешней ситуации! Эта роль «святого» только добавляет ему очков…
– Да каких еще очков, Жак? Ты в своем уме? – я начинала очень сильно злиться на этого циника в костюме!
– Ну, вообще, Жак прав, – рядом появился Этьен в своей любимой желтой рубашке, накинутой на футболку, – все с точки зрения управления общественным мнением произошло настолько удачно, что, не участвуй я лично в этих событиях, я бы даже подумал, что это тщательно спланированная акция… Причем, начиная еще с плаката…
– Ребята, вы в своем уме? Человек чуть не погиб! – я кричала, с ужасом переводя взгляд с одного друга на другого.
– Да никто и не говорит, что кто-то что-то планировал! – Жак тоже взвился, – мы тебе о том, что все произошло, как нельзя лучше…
– Идиоты! – завизжала я, и без того заинтересованные студенты, проходящие мимо, остановились в ожидании сцены. В нашем Университете, видимо, это становится нормой.
– Как вы можете вообще! Как вы смеете! Вы вообще бездушные?! Вы тут рассуждаете, как кому повезло, а тем временем Адель лежит в больнице!!!!
– И это благодаря Вам, Марсель, – сквозь толпу протиснулся Мишель и, улыбаясь своей грустно-доброй всепонимающей улыбкой, смотрел на меня, – если бы не Вы с Вашим другом, Марсель, Адель бы не спасли. Я бы этого не пережил. Марсель, Вы спасли две жизни. Всегда помните об этом, пожалуйста. Не каждому дано совершить подобный подвиг, и не каждому дано с честью нести на себе бремя этого понимания.
Я посмотрела на Мишеля и кинулась прочь по коридору. Мне хотелось просто бежать, бежать, бежать…
Я залетела в одну из аудиторий, рухнула на пол и зарыдала.
Почему эти слезы? Я не знала. Внутри что-то рвалось на части, на куски, кровоточило и кричало – я не могла это унять.
– Марсель, – прошептал ласковый голос подле моего уха, – расскажите мне, пожалуйста, что с Вами.
Мишель опустился на пол подле меня и внимательно посмотрел мне в глаза. Будто легкую ширму поставили возле меня, что защитила от порывов ветра. Мне стало чуть спокойнее.
– Я… я не знаю, – выдохнула я и уронила голову себе на колени, – меня будто раздирает изнутри… Я… Будто там пожар, огонь… Но такой… очень-очень черный… Он сжирает меня…
– Вы очень устали, Марсель, – сказал Мишель своим бархатным голосом, – но это не главная причина. Главная – в Вашем сердце. Что очень хочет любить, но Вы ему не позволяете. Вот, что полыхает в Вас темным пламенем.
– Я хотела… – всхлипнула я, – я хотела ему позвонить… Но… Он не доступен… Я… Я не нужна ему! Я уверена! Я знаю!
– Марсель, Вы только нажали на кнопку Вашего телефона. Вы! Вы лишь шевельнули пальцем и теперь отчаялись, что у Вас ничего не вышло? Это Вы-то?! – Мишель удивленно усмехнулся, – не узнаю Вас! Ведь Вы, если Вам что-то нужно, горы свернете! Ну, или двери вышибите.
Я подняла на него глаза и слабо улыбнулась.
– Вы думаете, что… Что я должна…
– Вы должны делать то, что считаете правильным, Марсель.
– Но я не знаю, что правильно… – я помотала головой, будто расталкивая лезущие в голову мысли.
– Ваше сердце знает, – улыбнулся Мишель.
– Красивые слова, – поморщилась я, – на деле это ничего не значит.
– Это не красивые слова, Марсель. Это тот образ, та картинка, что мучает Вас. Ваше желание, в котором Вы сами себе не хотите признаваться. Это желание, жгучее желание оказаться рядом с конкретным человеком. И разум, который блокирует порывы Вашего сердца. Научитесь слушать не только голос разума. Настройте диалог и с сердцем, – Мишель встал и направился к выходу из аудитории.
У дверей он обернулся и добавил:
– Если вам понадобится небольшой отпуск – деканат охотно предоставит Вам весенние каникулы в удобные даты, учитывая Ваш вклад в сохранение репутации Университета. Как Вы могли уже понять, тот факт, что Адель осталась жива, уберег от краха очень многих людей.
Мишель ушел, а я осталась наедине с двумя словами, пульсирующими в голове:
– К Денису!
Диалог съежился до емкой реплики.
