355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вера Чиркова » Ученица ведьмы (СИ) » Текст книги (страница 1)
Ученица ведьмы (СИ)
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 23:10

Текст книги "Ученица ведьмы (СИ)"


Автор книги: Вера Чиркова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Вера Чиркова
Звание Баба-яга. Ученица ведьмы

День первый… очень неудачный

– Ах, ты ж, хулиганка бисова!

Огромная миска с творогом пролетела в паре сантиметров над моей головой и с грохотом врезалась в стену. Душистые белые комочки разлетелись по всей веранде, обдав меня моросью сыворотки.

И это я – хулиганка?! Да я по сравнению с тобой просто ангел с кружевными крылышками! Вот только вслух этого не скажу, чтобы не выдать своего укрытия.

Да и не должно меня тут быть, если судить по обычной житейской логике. Ну, какой нормальный человек, уронив в миску со свежесваренным творогом почти килограмм соли, спокойно останется поджидать, пока его за это накажут?

Но это нормальный, меня же такой пока никто не обзывал. Хотя несколько различных прозвищ прицепилось, просто как приклеенные моментом. Клей такой есть, тетка все время покупает. Она страшная экономистка, все разбитые чашки и тарелки обязательно клеит. Ну и что, что в них потом ничего наливать нельзя… она и не наливает. Зато насыпает, а потом забывает, почему насыпала. Вот и давеча, возьми, говорит, вон ту тарелочку, положи на нее творожку и помни с сахаром, завтракать будем.

И ушлепала… цыплят кормить. Она маленьким обязательно творогу дает, чтоб росли быстрее. А я только тарелку в руки взяла, и задумалась, во что бы соль пересыпать… а она возьми и тресни прямо в руках.

Тарелка, разумеется. Вот я от неожиданности прямо в миску ее и уронила. Само собой, вместе с солью. Ну да, возле творога я и стояла, а где еще, по-вашему, мне стоять нужно было?

– Вот ты и попалась, оторва криворукая! – торжествующе объявила хрипловатым голосом тетка, вытаскивая мою персону за ухо из-за старенького диванчика.

– Как? – интересовал меня только один вопрос, и тетка правильно догадалась, какой.

– Ни кошка, ни собака не кинулись творожок-то собирать, окромя тебя, их ничто отпугнуть не могло! – гордо пояснила она сложную цепь своих умозаключений.

Ну, да… правильный вывод. Вот только неверным путем, ты, тетенька, к нему подошла. Потому и не желали они твой творог собирать, что я уже пыталась им его скормить, чтоб свою промашку скрыть. Только ни одна собака не сожрет столько горько-соленого творога, даже если ей его насильно в пасть крупяным совочком засыпать. Это Жучка еще долго продержалась. Кошка сбежала намного раньше.

– Ну, а чтобы ты навсегда запомнила, что шкодить нельзя, соберешь этот творог и пока не съешь, ничего другого не получишь, – мстительно объявила тетка свой приговор и сунула мне в руки погнутую миску.

Не забыв наградить увесистым подзатыльником. Совершенно незаслуженным, на мой взгляд, и оттого особенно обидным.

– И не вздумай хитрить! Тут нормальному человеку и за три дня не съесть, раньше не приходи.

– Ну да… – оскорбленно бурчу, ползая под столом с совочком и миской, – сначала вывалять еду по грязному полу, а потом скормить единственной племяннице, ничего гуманного в тебе нет.

Ну, про то, что пол грязный, я немного преувеличила, мне и достается его каждый день намывать, только я ведь вовсе не мазохистка, низкому дивану на коленях кланяться. А творог именно туда в большинстве и завалился и теперь извлекается с совершенно неожиданными добавками. В частности, с бесследно потерявшейся еще осенью картофелечисткой, парой пуговиц, оторванных непонятно от чего, коробком спичек и одиноким пыльным носком. И что самое грустное… пожаловаться абсолютно не на кого, да и некому.

Тетка тут же задерет нос и заявит, что я сама и виновата, раз не вымыла эту грязь заранее. Ну, так если бы знать, что она меня оттуда творог доставать заставит, я, может быть, и помыла бы.

И тут по моей, небрезгливой, в общем-то, натуре был нанесен судьбой такой подлый удар в виде засохшей мышки… что я не выдержала. Бросила миску с совочком посреди пола и полезла по шатучей лесенке на мансарду, собирать вещи.

Неужели я пропаду, или буду еще где-нибудь терпеть столько оскорблений как в доме единственной родственницы, оставшейся у меня после гибели предков?

Не думаю. На свои семнадцать я хоть и не выгляжу, зато имею кучу полезных навыков… спасибо районному интернату и родной тетушке. Вот сейчас доберусь до какого-нибудь города, найду работу, сниму квартиру и заживу как все белые люди. Буду вечерами по парку гулять, а не по оврагу в поисках теткиных коз.

Вот только город выбрать нужно правильно… а денег у меня должно хватить, давно коплю то, что остается от пенсии за родителей.

Я пошарила рукой за кривоногим шкапом, непонятно как втиснутым в узкий люк, достала коробочку из-под конфет, в интернате на день рождения подарили… нет, не одну коробку, были в ней и конфеты, правда мне всего две штучки досталось, а как же иначе?! Не есть же их одной, под одеялом? Из коробки, с сожалением вздохнув, придется ее оставить, достала свои сбережения. Упаковала на дно старого рюкзачка, сложила туда же небогатое приданное, натянула свитерок, джинсы и кроссовки. Куртку бросила на рюкзак, бдительно оглядела помещение, верно служившее мне целый год. Ничего не забыла? Вроде нет. Тогда прощай, печальный уголок.

На веранде я задумалась еще на пару мгновений, потом, бесшабашно тряхнув головой, решительно сунула в один боковой кармашек старенький кухонный нож и ложку, а в другой алюминиевую кружку. Еще начатый коробок спичек, полбулки хлеба, кусок соленого сала и несколько пакетиков чая, пожалуй, больше взять нечего. Если только новенький тюбик любимого тетушкиного клея… просто так, назло.

Заслышав со стороны парадного крыльца неспешные шаги покидаемой родственницы, молнией метнулась к дверце, ведущей во двор и, не оглядываясь на прощанье… некогда, да и незачем, выскочила под вялый весенний дождик.

Ничего, не сахарная, до станции, если напрямки, через лес, всего пара километров, куртку накину и добегу.

В лесу было сумрачно, скользили под кроссовками прошлогодние черные листья, и даже под огромными елями не оставалось сухого места. Да только с чего бы мне вздумалось под них лезть, под эти самые ели? Если следовало спешить изо всех сил, с тетки вполне станется тревогу поднять, объявить на меня розыск, как на преступника. И неважно, что паспорт дают с шестнадцати, и даже голосовать разрешают, зато уходить из дома и выходить замуж почему-то можно только в восемнадцать. Наверное, потому, что выбор для страны президента не такое уж важное для человека дело, как выбор себе судьбы или супруга.

Что-то мелькнуло над елками ослепительным всплеском, вырывая меня из размышлений о вечных проблемах, и одновременно выдергивая почву из-под ног… ударило по ушам воздушной волной, как при свободном падении, каталась я однажды, когда уходила из интерната.

И бросило в темную воронку, невесть откуда взявшегося смерча… заставляя на миг задохнуться от нехватки воздуха и всепоглощающего ужаса.

А потом, больно ударив напоследок, швырнуло спиной на что-то твердое, и мой организм не придумал ничего лучше, чем в знак протеста потерять сознание.

Что я была злая, когда пришла в себя, сказать мало. Нет, я была просто очень злая. Ненавижу, когда мне делают больно… или бьют… до посинения ненавижу. И когда после смерти родителей попала в интернат, тетка тогда расстаралась, первым делом довела это до сведения всех задир. И откровенных и тихушных, а их, как я успела заметить за последние несколько лет, в любом коллективе всегда на порядок больше. Ходят этакие… вроде правильные… учителя и воспитатели их в пример ставят. А едва взрослые отвернутся, ангелочки превращаются в болотных гадюк, норовящих побольнее цапнуть из-под кочки.

Ну, так вот про боль… не сразу до них дошло, что я не шутила. Поначалу всё пытались поймать меня в темном углу и показать… кто в интернате настоящий хозяин. Потом им вытаскивали из носов и скул занозы… я без куска доски в опасные места не совалась.

Ну а я, как водится, сидела в это время в карцере. Так они палату при медпункте про себя называли. Местная медсестра для успокоения туда буйных драчунов запирала, после того, как укольчик вкатит, разумеется. Вот это еще одна вещь… которую я на дух не выношу, уколы и операции разные. И медсестре об этом в первый же момент сообщила. Она оказалась теткой сообразительной, поглядела в мои шалые от ненависти глаза и шприц убрала. Вместо этого принесла кучку книжек, и положила на тумбочку.

Книжки я тоже не любила… до этого случая, но сказать сразу об этом не успела, так быстро она из карцера вымелась. Это уже потом, от скуки, открыла я наугад один томик, самый тощенький… да так и прилипла. Вот с тех пор мы с Мариной и подружились… хотя весь интернат ее за белый халат и подкрашенные волосы Мальвиной называл. Или еще за что другое… я не вникала. Важно другое, она с тех пор мне никогда прививок не делала, сунет какую-то гадость в ложечке, выпей! И всё. А я ей, за понимание, помогала в медпункте убирать, Марина всегда говорила, что мне надо обязательно в медицинское поступить, вроде призвание к этому имеется. Только тетка решила иначе, после девятого забрала на хутор, трудно ей, видите ли, одной! Ну, так ведь, чтобы ее коз ловить, и взвода погранцов маловато будет.

Когда Марина узнала, что меня забирают… взяла выходной и выпросила у директрисы разрешение, съездить со мной в город, просто так, на прощание. Вот в тот раз и испробовала я и крутые горки и свободное падение… очень весело было. Но самое странное случилось, когда мы уже на вокзале сидели, электричку в райцентр ждали. Марина ушла куда-то, времени было еще завались, и я развлекалась тем, что в упор глядела в спины дремлющим пассажирам. Очень весело наблюдать, как они вдруг просыпаются, и начинают в панике пересчитывать свои сумки и пакеты, не понимая, что их так встревожило.

Вот тогда она и подошла, высокая, рыжеволосая, лицо вроде молодое, а глаза… понимающие такие.

– Ты, – говорит, – девочка, пока еще сама не знаешь, какая в тебе сила дремлет… но наступит час, когда захочешь понять, что с ней делать и как дальше жить. Вот тогда приезжай ко мне в гости… возьму тебя в ученицы. Вот тебе моя визитка с адресом, потерять ее невозможно, как будет нужно, сама найдется.

Встала и ушла, как раз посадку объявили, на Симферопольский, я хорошо запомнила.

Почему я про этот случай сейчас вспомнила? Да всё просто, едва придя в себя после странного падения, села, ощупывая пострадавшие бока и вдруг почувствовала под рукой что-то непонятное. Сунула пальцы в боковой кармашек курточки и обомлела, на ладони лежал, поблескивая золотыми виньетками, зеленоватый квадратик картона, с выдавленным на нем давно заученным наизусть именем и адресом. Вот только я прекрасно знала, что никак он не мог находиться тут, потому как стирала куртку всего пару дней назад, и все карманы прилежно выворачивала.

Луч солнца упал на позолоту узора, заиграл, заблестел весело… я невольно подняла глаза… и в груди сначала сжалось, а потом громко забухало, заторопилось испуганное сердце.

Место было совершенно незнакомое… какое-то настолько необычное… что я не сразу разобралась, чем. А потом резко, как ведро воды на голову, пришло понимание.

В доме у тетки развлечений негусто, но телевизор все-таки цветной. И антенну она спутниковую поставила, для экономии на паях с тремя соседями. Вот и коротали мы дождливые холодные вечера возле ящика, или окна в мир, как тетка его звала. Вкусы у нас, конечно, не совпадали, ни клипы с сумасшедше накрашенными певицами она на дух не выносила, ни папиных дочек, ни дом-2. Зато обожала всякие путешествия, и со знаменитыми ведущими и без них. Ну а мне куда деваться… приходилось смотреть что дают, у нас и в интернате всегда взрослые пультом командовали.

Вот потому я и поняла сразу… что очутилась незнамо где… нет у нас на земле такого места. Чтобы острые скалы всех оттенков фиолетового перемежались мягкими лощинками, заросшими пышно цветущими кустами с сочными листьями странной формы, необычного лимонного цвета.

Вот тут и припомнились мне книжки… что Мальвина приносила. Интересные книжки, фентези называются. В основном про то, как девчонки в чужие миры попадают. Совсем, как я сейчас. И один момент меня всегда в них настораживал… слишком глупо они себя вели, эти попаданки, с самой первой минуты. Хватали руками все подряд… и совали в рот, словно сумасшедшие экспериментаторы. Еще смело пинали даже самых жутких монстров и по всякому обзывали всех встречных мужиков, особенно красивых эльфов… а те от такого хамского обращения только млели от восторга.

Еще тогда, в интернате, я про это долго размышляла и для себя решила, если бы мне привелось в чужом мире оказаться, нипочем так не поступила. Первым делом спряталась бы понадежнее, и пока обстановку не изучила, носа бы из укрытия не показывала.

Я гордо обвела взглядом окрестности и с размаху хлопнула себя ладонью по лбу. Ну и чего же я тогда сижу здесь на самом виду, если такая умная?

Схватила рюкзачок и вмиг скатилась со сравнительно ровной площадки на склоне горки в густые колючие кусты, растущие в лощинке. Вполне пригодные, несмотря на густо облепившие стволики ярко-синие цветы, похожие на дикие розы, на роль терновых. В которые даже волк лазить не любил.

В кустах было сыровато, но меня это не испугало, сколько раз приходилось отсиживаться и не в таких условиях. Когда тетке, ни с того ни с сего, приходило в голову копать новый погреб, или делать внеплановый ремонт. Причем, как назло, обязательно либо в праздник, либо в воскресенье, совершенно наплевав на все мои надежды и намерения. На хуторе и так развлечений негусто, собрались мы, к примеру, с девчонками на восьмое марта в соседнее село сходить, на праздничную дискотеку. А тетка после обеда достает мешок с картошкой и лопату, и радостно так предлагает пойти посадить картошечки, чтоб ранняя была.

Действительно, весна в этом году необычайно рано пришла… снег стаял и крапива из земли на пригорках уже полезла. Но ведь не факт, что снова снежку не навалит, да и земля еще хорошо не провяла. Ни один дурак еще ничего не сажает, апрельского тепла ждут. Так я тетушке и отпела, за что получила проповедь часа на полтора, и лопату в зубы. И марш-марш, картоху сажать. Снег, конечно, через три дня выпал-таки, так я же виноватой и осталась, накаркала.

Все это я припомнила, сидя на рюкзачке в кустах, и так мне грустно вдруг стало. В кои-то веки собралась, наконец, удрать от настырной тетушки и начать новую жизнь, так на тебе, принесло откуда-то этот смерч… проклятый. Не иначе, дыра какая-то между мирами образовалась… откуда он вырвался… а потом меня с собой и прихватил… другого объяснения я придумать не могу, у меня по физике выплаканная тройка. Хотя и физикой тут вроде не пахнет… а тогда чем? Ну, не магией, же?! Кстати о магии я тоже иногда думала… да и как не задуматься, когда на визитке, что рыжая дала, русским языком напечатано – Виктория Вяземская, потомственная русская ведьма.

И, это, по правде говоря, очень настораживало. Ну, вот не верю я в ведьм, хотя и читаю про них с удовольствием. Может, потому, что недавно наш сосед дядя Петя из простого скотника превратился в колдуна и лекаря. После того, как его за пьянку поперли с фермы, он несколько месяцев болтался в городе, говорят, работал в пивбаре, потом торговал на базаре. И вдруг вернулся, да не один, а с чемоданом, полным разных загадочных вещиц. Это его жена, Лизка, рассказывала, и глаза у нее были прямо-таки круглые от восторга и любопытства. А вскоре весь хутор с изумлением наблюдал, как дядя Петя выходит по утрам за коровник, приодетый в черный шелковый балахон с непонятными иероглифами на округлившемся пузе, и, подняв руки к восходящему солнцу, бормочет что-то вовсе несуразное. Соседки от любопытства едва с ума не сошли, специально выходили в огороды пораньше, вроде по делам, но ничего из его восклицаний не поняли. А потом тетя Лиза по большому секрету рассказала трем самым болтливым кумушкам, что ее Петечка ходил лечиться к известной ведунье, и она нашла у него талант к целительству. И теперь он сам лечит от всех болезней свою семью и уже вылечил от тяги к табаку своего старшего, а от радикулита тещу. Народ, конечно, посудачил, поприкалывался, но вскоре потихоньку потянулся к новоявленному лекарю, все же ближе, чем до райцентра полтора часа пилить. Да еще и билеты на электричку снова подорожали, а дядя Петя по знакомству брал не деревянными, а натурпродуктом.

И, может, и я бы в его талант поверила, если не встретила новоявленного лекаря случайно в оптовом аптечном складе, куда приходила с Мариной. Сторожко поглядывая по сторонам, дядя Петя торопливо нагружал упаковками лекарств объемистый портфель, хотя все соседки в один голос утверждали, что лечит он отварами целебных трав.

Вспомнив про Марину и интернат, я уныло вздохнула и полезла в рюкзак за кусочком хлеба. Хотя уже понимала, что продукты придется строго экономить. Что-то не видно было с горки, когда я озирала окрестности, не только городов, но и захудалой деревушки. Значит, таверны или постоялого двора, что тут у них бывает, мне не видать еще бог знает сколько. А я ведь сегодня даже не завтракала. И с собой взяла всего ничего, думала, куплю, как обычно, в электричке мороженое или чипсы. Ну, что мне стоило сунуть в рюкзак хоть десяток картошин, или тот же творог? Отсюда, из неведомого далека, желтоватый, сочный теткин творог уже не представлялся совершенно несъедобным, как пару часов назад, в конце концов, его можно было вымочить в воде.

И вот тут я сообразила, что именно это и есть моя ближайшая нерешенная проблема. Если еды хоть немного, но имеется, то с водой абсолютный абзац. Ведь я не успела сунуть в рюкзак даже маленькую пластиковую бутылочку, в которой запасливая тетка брала в дорогу ледяной колодезной воды, каждый раз ворчливо поясняя, что чище и вкуснее нигде не найдешь. А если честно, то брать воду я и не подумала. Ведь меня ждал город, где на каждом углу громоздятся в витринах горы всевозможных бутылок с водой и напитками.

Пожалуй, не стоило мне вспоминать про воду, сразу просто по-страшному захотелось пить. Так сильно, словно три дня ничего не пила. Я минут пять нетерпеливо ерзала на тощем рюкзаке, придумывая уважительную причину, по которой должна немедленно отправиться на поиски ручья или хотя бы лужи, и, наконец, решительно вскочила на ноги, собираясь с боем прорываться вниз, через неприступную стену кустарника.

И в тот же момент резко присела назад, и даже дыханье затаила. Быстрота реакции, не раз спасавшая меня в интернате, выручила и на этот раз. Всего одного взгляда на склон, с которого я скатилась в эти кусты, хватило, чтобы понять, двое мужчин в непривычной одежде что-то высматривают в цветущем кустарнике. Хорошо еще, что стояли они ко мне спиной, иначе сразу столкнулись бы взглядами. Кстати, а вот с моими странными способностями глядеть мне в ту сторону и не нужно бы… даже сквозь кусты.

Я пригнула голову к коленям и замерла, вглядываясь в камни, проступающие из тощей почвы. И повторяя про себя как молитву, пусть они меня не заметят, пусть уйдут!

Сколько времени я так сидела, толком не поняла, когда чего-то ждешь, минуты тянутся просто как резиновые. А мобильника, чтобы посмотреть время, нет, тетка считала, что такое баловство мне абсолютно без надобности. Зато я, ей наперекор, наотрез отказалась надевать совершенно немодные в наше время часики. Тем более, дешевые, китайские. Сейчас-то и от таких бы не отказалась, вот только, как они станут тут работать, еще тот вопрос. Может, в здешних сутках сорок часов… а может, всего пять.

Что-то захрустело, захрупало со стороны, противоположной той, где стояли чужаки, и я насторожилась. Звуки были точно такими, словно на меня надвигалась косилка, был у нас в соседнем районе несколько лет назад страшный случай, заснул мужик по-пьяни в эспарцете… теперь ходит на костылях и всем рассказывает, как ему неслыханно повезло. Зато я с тех пор по полям хожу, не теряя бдительности, и едва застрекочет поблизости какой-нибудь трактор, со всех ног несусь в посадку.

Привстав с рюкзака, пытаюсь на полусогнутых прорваться вправо… потом влево… и отчетливо понимаю, выход у меня только один… назад, на горку, к тем незнакомцам. Хотя я и опасаюсь их до дрожи в коленях, но неизвестного агрегата боялась еще больше. Оказаться на костылях всегда казалось мне самым ужасным, что может случиться с человеком.

Начинаю яростно прорываться назад, но кусты, так легко пропустившие меня под свои ветви, теперь почему-то очень не хотят со мною расставаться. Колючие, гибкие веточки просто репьями вцепились в куртку и свитер, и несколько шагов, которые мне дались с величайшим трудом, вымотали сильнее, чем окучивание сотки картохи. А хруст ломающего кусты комбайна, или что это там еще… уже почти рядом, заставляя в панике рвануться со всех сил… и как следствие, запутаться намертво.

– Остановись, незнакомец, не торопись, – произнес оттуда, куда я рвалась со всей дури, звонкий голос, настолько мелодичный, что возникло законное сомнение, а действительно ли там, на горке, только мужчины, – сейчас фуссо проделает просеку, и ты по ней выйдешь.

Непонятно… к кому это он обращается… мелькнуло в голове и пропало. Ужас перед жутким механизмом гнал меня вперед со страшной силой, в ушах даже зазвенело от напряжения. Желание убраться подальше от приближающейся опасности стало главным в жизни, таким яростным, жгучим, что почудилось, будто воздух вокруг меня начал греться, а лимонного цвета листья как-то странно подрагивать, словно пытаясь отодвинуться.

И в этот момент один из мужчин раздвинул со своей стороны настырные ветви и, ухватив меня за руку, сильно дернул к себе. Нет, рука не оторвалась, хотя и были у меня пару секунд такие ощущения, даже вывиха не случилось. Случилось гораздо худшее, рукав моей старенькой курточки не выдержал и порвался. Причем не так порвался, как обычно отрываются рукава в кино, ровненько по шву, нет, швы-то как раз выдержали, видать, качественные нитки были у китайцев. Треснула сама ткань, в районе локтя, и возмущение, которое я испытала к непрошенному помощнику, очень помогло мне не опозориться в следующее мгновенье. Потому что именно в это мгновенье я и увидела вблизи того, кому была обязана потерей единственной куртки. А позором всегда считала восторженные взгляды, которыми награждают некоторые девчонки симпатичных парней. Нет, высокие и симпатичные и мне самой, конечно, нравятся, но в этом я и под расстрелом никому не признаюсь. И, тем более, это не значит, что я должна каждому такому на шею бросаться.

А что спаситель был очень хорош, я рассмотрела в те несколько мгновений, пока мерила его сердитым взглядом. Глаза голубые… и нечеловечески красивые… как у дорогой фарфоровой куклы… я таких по ящику видела. А волосы… ну нет у наших парней таких волос… словно парик из серебристой фольги, так и сияют. Никаким хеден шолдерс такого не намоешь. Вообщем не мужик, а картинка с обложки журнала… очень дорогого журнала. И одежда необычная… нет, толком не опишу, не хватало еще шмутки на чужих парнях так же спокойно изучать, словно они манекены.

Заметила, конечно… что все совершенно чужое… даже смешно кое-что показалось… но в тот миг мне было вовсе не до того…

– Какого… колобка… ты меня так за руку дернул? – вызверилась я, едва ощутив под ногами каменную твердь, – еще и куртку порвал, что, дурную силу некуда девать?!

В приветливых, ясных глазах промелькнуло изумление, а за ним, словно надежно прикрытое пологом невидимости, тенью скользнуло нечто такое… жесткое… нечеловеческое… что у меня на голове под кепкой даже волосы от ужаса шевельнулись. А чужак уже снова лучезарно улыбается во весь рот и своим необыкновенным голосом феи из какого-то мультика просит у благородного незнакомца прощения за свой нечаянный проступок. Он ведь лишь желал помочь выбраться из зарослей колючей погибели, а что куртку порвал, так не беда, тут неподалеку его дом, и в гардеробе найдется несколько подходящих курток. И под мелодичное журчание этих просто сочащихся доброжелательностью и приветливостью слов, леденящий душу ужас, что я испытала минуту назад, начинает казаться чем-то немыслимым, едва ли не самообманом.

И тут я, наконец, сообразила, что это он меня всё время крестит незнакомцем… значит, за парня принял. Ну, да, это-то как раз и не странно… женщины и у нас во многих странах брюк не носят…

Зато куча других вопросов вылазит… но не настолько уж я лопоухая, чтобы их сейчас задавать. Мне бы только слинять отсюда… под благовидным предлогом… который почему-то никак не желает придумываться.

Шорох и хруст раздались прямо за спиной, и меня словно порывом ветра кинуло на другую сторону площадки.

– Не бойся, это Фуссо, – с тонкой усмешкой успокоил меня правильно понявший этот маневр плейбой, – он всего-навсего мое домашнее животное.

И снова в голосе чужака скользит еле заметная язвительность, вот только мне некогда разгадывать её причины, из просеки, проделанной в кустах, вылезает нечто настолько ужасное… что я бы завизжала и рванула куда подальше… если бы хозяин монстра это не предусмотрел. И потому стою, выловленная за целый пока рукав, а рука незнакомца держит локоть так крепко, что мне невольно взгрустнулось по тетушке. Вот из её рук я выкручивалась за пару секунд.

А из этих пока подожду… но только до того момента, когда появится ясность, куда бежать-то. Вылезший из кустов монстр тем временем пришлепал поближе, и послушно замер перед хозяином. Нет, я и тут не завизжала… и пострашнее видела. В компьютерной игре. Есть у одной моей подружки комп… и даже модем к нему. Натуральный наркотик… хотя её предки почему-то рады. Светка с нами ни на речку, ни на дискотеку в Ивановку не бегает, как дела по хозяйству переделала, так в свой инет лезет. У нее там тоже вроде как друзья… только я этого не понимаю… С одной стороны, живые, даже поговорить можно… а с другой, как надоест им, или настоящие придут, отключаются и сиди с намытой шеей. Вот тогда она Реквием и включает… там у нее тоже друзья и монстры… различной степени пакостности.

– Молодец, Фуссо, – небрежно кивнул незнакомец, – хорошо поработал… получишь сегодня кусок мяса. Иди за нами.

Жуткая тварь ростом со стол, напоминающая краба на куриных ногах, послушно обойдя нас, замерла сзади. Чужак потянул меня за локоть, и я безропотно шагнула вперед, прекрасно понимая, бежать от них сейчас мне не светит ни с какой стороны.

Впереди топает так ни слова и не сказавший спутник сереброволосого, сзади его монстр. А рядом он сам, крепко придерживая меня за локоть, вроде как с благими намерениями, не дать споткнуться. Хотя мне тетушка все уши прожужжала, повторяя, что благими намерениями выстлана дорога в ад. Да и мой собственный жизненный опыт подтверждает, никто ничего за просто так случайно встреченному незнакомцу делать не будет. Значит нужно им от меня что-то… вот как бы ещё узнать, что?

Если бы он с первого взгляда определил во мне девчонку, тогда я могла бы предположить один совершенно невероятный вариант… что заинтересовала такого красавца как жертва для извращенного сексуального эксперимента. Для всего остального у такого парня должно быть не менее батальона поклонниц.

Но поскольку этот вариант, к моей несказанной радости отпадает, версий, за каким фигом ему потребовался выуженный из колючих кустов парнишка, у меня ноль целых и ноль десятых. Кроме самых жутких, разумеется, но их я пока стараюсь гнать из головы. Чего себе заранее нервы портить, а вдруг еще обойдется? Надежда, как все говорят, умирает последней.

Куда мы топаем, пока непонятно, по самому дну лощинки вьется точно такая же пробитая в зарослях просека, как та, что проделал к моему убежищу Фуссо. И, припомнив его похожие на клешни рака огромные передние лапы, начинаю догадываться, что это именно он ее и проделал. Очень полезная домашняя зверушка. Подозреваю, что с такой можно гулять без опаски в любом лесу, битком набитом хищниками. Что ему какой-то хищник, если под ногами иногда попадаются чисто срезанные стволики толщиной в руку?

О-ох! Ну и лохушка же ты, Катерина! А еще считала себя ушлой и осмотрительной! А такой простой вещи сразу не сообразила! – Пилю я себя, любимую, за свою недогадливость. Совсем мозги растеклись, едва тебе пару раз улыбнулся красавчик – абориген. До того докатилась, что утратила бдительность и не смогла сложить два и два, хотя обычно быстрее всех решала в интернате заковыристые задачки по логике и всегда угадывала еще в начале детективов, кто окажется убийцей. Простую вещь не сразу заметила, что пеньки на просеке, по которой тебя ведут, еще мокрые от сочащегося сока.

Значит, эта скала вовсе не любимое место для каждодневных прогулок туземцев, и пробивались они на нее с какой-то целью. А если добавить тот факт, что встретив меня, туземцы сразу резко расхотели гулять, то и вывод тут только один.

Не знаю, как уж они прознали, что я там сижу, но шли именно за мной. И от понимания этого ясного факта мне стало как-то очень не по себе. Даже захотелось назад, к тетке, всё же не такая она и вредная, просто жизнь у нее тяжелая. И творог она меня три дня есть бы не заставила, это-то точно. Хоть и крута иной раз бывает, но отходчива, уже к обеду, поглядев на мое нарочито несчастное лицо, отобрала бы злосчастную миску и бухнула на стол полную тарелку моей любимой картошки, жареной тоненькими румяными ломтиками с хрустящей корочкой. Я украдкой вздохнула, и задвинула эти воспоминания подальше. Мне не ностальгию сейчас разводить нужно, а о своей шкуре подумать. И постараться как-нибудь разведать, зачем я им так понадобилась.

А для этого я знаю только один способ… нужно включить дурочку. Вот только сейчас я этого делать не стану… рановато. Сейчас для меня самое правильное – поменьше говорить и побольше слушать, а еще лучше – постараться запомнить все, даже самые маленькие детали. Неизвестно, что может помочь выбраться на свободу… все-таки надежда… ну про это я уже поминала.

– Высоты не боишься? – С очень доброй улыбкой смотрит холодным испытующим взглядом красавчик, – кстати, мы еще не познакомились. Мое имя Роул, а твоё?

– Кэт, – произнесла я с легкой запинкой свою уличную кличку, чудом успев в последний момент поймать вертевшееся на языке Катя, – а высоты не боюсь.

– Тогда садись, Кэт, – показывая на стоящее на ровной площадке странное сооружение, предложил Роул, – я пристегну.

Сердце затрепыхалось от предчувствия опасности, садиться в непонятное креслице, словно срезанное в интернате с качели для младших, и установленное на торчащие в стороны ножки, не хотелось категорически. Однако Роул смотрел ожидающе, а стоящие неподалеку два таких же сооружения вселяли слабую надежду, что это креслице вовсе не пыточное. Я в последний раз оглянулась на замершего в двух шагах от меня Фуссо… нет, не убежать мне от него, и, не снимая с плеч рюкзачка, обреченно опустилась на сиденье.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю