Текст книги "Приманка"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 4

Особняк оказался небольшим и стоял в глубине сада, огражденного стеной и густым рядком кленов. И это было очень удобно, никто не заметил, как мы оказались на одной из веранд.

– В дом не пойдем, там все равно никого нет. Кэрдон держит его для друзей и случаев, когда нужно переночевать в столице так, чтобы никто не узнал, – пояснял маг, поглядывая в маленькое зеркало, а потом предложил его мне: – Не хочешь взглянуть, с кем идешь рядом?

– Я отлично знаю, с кем иду и куда, – отказалась я, не проявив к иллюзии никакого интереса. – И мне все равно, кого там видят остальные.

Говорить жениху, что там, куда мы попадем, исчезают все иллюзии, я пока не собиралась. Это не моя тайна, но маги должны о ней знать, иначе Луиза никогда не позвала бы нас туда.

Спорить Танрод не стал, он теперь вообще больше не спорил и не командовал, и когда думал, что я его не вижу, смотрел на меня, как на диковинку. И это смущало и льстило.

Мы вышли из боковой незаметной калиточки и неторопливо направились в сторону часовни – самого старинного здания города. Еще не было ни набережной, ни Тагервелла, а она уже стояла здесь, врезанная в прибрежную скалу. И служила вовсе не часовней, а то ли сторожевой башней, то ли небольшим древним храмом, точно не известно никому, кроме гоблинов, как я теперь начинаю подозревать.

На ее плоскую крышу, обнесенную каменным бортиком, вела наружная винтовая лестница, и любители посмотреть вдаль иногда собирались там целыми компаниями, служительницы этого не запрещали. Часовню Святой Матери открыли в башне после того, как мать моряка больше десяти дней простояла наверху в шторм, ожидая возвращения сына. Он так и не вернулся, а когда ураган закончился и над побережьем встало солнце, жители нашли на башне бездыханное тело матери, не пережившей гибели сына.

Но мы вошли в небольшую дверку у подножия, и к нам тотчас направилась служительница в синем платье и белой накидке.

– В пятнадцатую, – очень тихо шепнула я, заметив краем глаза, как изумленно приподнялась бровь моего учителя.

Все знали, что келий, в которых можно попросить о чем-нибудь Святую Мать и поблагодарить ее за помощь, ровно четырнадцать, как и служительниц, постоянно присматривающих за порядком в часовне. И лишь нескольким избранным было ведомо, что, кроме известных всем хранительниц, тут есть еще одна, тайная.

Девушка в белой накидке молча вела нас мимо узких, но крепких дверей – часовня свято хранила тайны своих служителей, – пока не дошла до крохотной дверки в ведущий к комнаткам жриц коридорчик.

– Вам туда.

– Знаю, – едва слышно шепнула я, незаметно вкладывая в ее руку платочек с монетами, и потянула спутника внутрь.

Танрод шел внешне невозмутимо, но как-то подобрался, мгновенно став похожим на Кыша, завидевшего зайца или рыбину. Походка из расслабленной стала осторожной и пружинистой, ноги ступали мягко, как по льду, а руки напряглись, словно перед схваткой.

– Тут безопасно, – успокаивающе погладила я его пальцы, ведя к маленькому чуланчику с вениками и швабрами, и не удержалась, спросила: – Неужели ты ни разу тут не был?

Из чуланчика потайная дверца вела к прорубленному в скале тоннелю под набережной в сторону скал, и здесь изредка сияли магические шары. Меня заинтересовала странная перемена, теперь я не видела их так же отчетливо, как раньше, зато могла рассмотреть вкрученные в стены крепления и чаши толстого стекла.

Комнатка, куда мы шли, открылась за поворотом, как полянка в лесу, и была такой же светлой, уютной и зеленой. Вдоль стен под яркими светильниками стояли чаши и корыта с землей, из которых тянулись лианы цветов, лимонника, плюща и даже огурцов. Здесь отлично росло все, что ни посади, и исцелялись многие болезни, но жрицы решались сюда приводить далеко не всех.

Выбор достойных был правом Жанетт. Впрочем, это имя знали только мы с Луизьеной и матушка Мелисанта. Когда-то, еще лет семь назад, в наши «Женские тайны» пришла довольно молодая женщина с погасшим взглядом брошенной собаки и скорбно поджатыми губами. Ее история была проста и страшна безысходностью. За двадцать три года до этого дня юную семнадцатилетнюю Жанетт выдали замуж за довольно состоятельного немолодого вдовца, растившего четырехлетнего сына. Юная мачеха с первых дней прониклась жалостью и любовью к худенькому, болезненному мальчику и всю свою искреннюю любовь и доброту щедрой души отдала именно ему.

Уже через год ребенок изменился неузнаваемо, окреп, стал бойким, веселым и любознательным. Мальчик обожал свою матушку, как он называл Жанетт, и не желал расставаться с ней ни на прогулках, ни на занятиях. Да она и стала для него самой преданной матерью и первой учительницей, с терпением и нежностью исправляя криво написанные буквы и неправильно произнесенные слова. А потом скончался ее муж, оставив все состояние сыну, но это не опечалило мачеху. Она и подумать не могла, что когда-нибудь ее цветочек откажет ей в куске хлеба. И все же это время наступило – через год после того, как пасынок привел в дом невестку. Сначала юная хозяйка присматривалась к Жанетт, а как только поняла, что та никогда не посмеет жаловаться сыну на его любимую женщину, объявила мачехе мужа тихую войну.

Отдавала слугам собственные, совершенно безалаберные указания и жаловалась в спальне, что ее никто не признает, убегала в слезах из-за стола, якобы из-за еды, которую готовят ей назло, выбрасывала принесенные служанками цветы, если их срезала Жанетт, объясняя странным мерзким запахом.

Жанетт попыталась поговорить с сыном, но ставший мужем мальчик попросил не обижать его жену. И мачеха постепенно перестала вмешиваться в хозяйственные дела, почти не выходила из своих комнат, но невестка каждый собственный промах и каждую неприятность, случившуюся из-за ее приказов, непременно сваливала на несчастную женщину. И настал день, когда Жанетт, встретив в столовой человека, ради которого жила и дышала более двадцати лет, рассмотрела в его взгляде жгучую неприязнь. Вот тогда она и поняла бесполезность любых слов и доказательств. Ее просто никто не захочет слушать.

Ночью она собрала свои вещи и рано утром попросила конюха увезти ее к старинной подруге, а через два дня оказалась в нашем салоне.

Разумеется, помочь людям добиться справедливости можно далеко не в любой ситуации, но мы очень хотели попытаться. Однако ни один из предложенных нами способов Жанетт не устраивал. И вскоре мы убедились, что она желает невозможного. Вернуть прошлые отношения с пасынком и получить уважение невестки, не проучив их прежде за жестокость и бездушие, не показав, как подл и гибелен путь, по которому они пошли.

Однако и бросить ее без помощи мы тоже не могли и отправили в Дебруин, к матушке Мелисанте. Вот там и выяснилось, что доброта Жанетт – не просто качество души, а еще и дар, хоть и слабый, но усиливающий бьющие на территории Дебруина целебные ключи. А вскоре ее перевезли в Тагервелл. У Жанетт была одна, но неизлечимая слабость: раз в декаду нанимать карету и, остановив неподалеку от дома, где она прожила столько лет, ждать, не появится ли в воротах или на балконе предавший ее сын.

– Вели! – С одной из широких скамеек, окружавших властвовавший посреди пещеры округлый бассейн с целебной водой, порывисто, как девчонка, поднялась черноволосая женщина с прикрывающими лоб и виски мелкими локонами, бросилась ко мне, крепко обняла. – Жива, здорова… а мне написали, будто вас коршун увез.

– Интересно, – ехидно буркнул Танрод.

– Это мой жених и учитель, Танрод Ледхар, – успокоила я Луизьену.

– Сначала я подумала – только учитель, – лукаво заметила она. – А теперь смотрю – минут через пять и в женихи подойдет.

– Ему нельзя было ходить по городу без личины, – пришлось мне выдать Танроду тайну пещеры.

– Я очень рад с вами познакомиться, – учтиво поклонился Луизьене лорд дознаватель и, усадив меня на скамью, решительно устроился рядом. – А о свойстве здешнего источника развеивать наведенные личины и мороки я слышал в Саркане, но не предполагал, что такие секреты известны посетителям часовни.

– Только троим, – появилась из-за ниспадающих с потолка плетей Жанетт. – Исключая магов.

– Значит, вы маг, – изрекла уже очевидную истину Луизьена с незаметным всем, кроме меня, огорчением.

– Нам нужно серьезно поговорить. – Мне очень не хотелось расстраивать тетушку.

– Не буду мешать, – двинулась к выходу Жанетт, но Танрод ее остановил.

– Это мы не будем мешать, сестра Ильсия, – встал он с места, – в вашем благородном деле. У меня есть ключ от дальней двери, мы посидим там.

– Как пожелаете, – склонила голову Жанетт, и в самом деле получившая в монастыре имя Ильсия. – Но сначала выпейте водички, я Вели здоровья пожелаю.

– Спасибо, – приняла я серебряный стакан, отпила половину и передала жениху: – Пей.

Он выпил медленно, с чувством, аккуратно поставил посудину на скамью вверх дном и положил рядом свой кошель. Потом ухватил меня за руку и повел к зарослям плюща, за которыми скрывалась старинная дверь, не поддающаяся никому из жриц.

Луизьена шла следом за мной как-то слишком покорно, и пришлось, извернувшись, ухватить ее за руку. Идти стало неудобно, но я отлично знала, какие мысли сейчас терзают мою тетушку. Сама недавно была уверена, что попала в западню.

– Вели, – что-то почувствовав, обернулся маг, окинул нас пристальным взором и, резко остановившись, шагнул почти вплотную. – Луизьена, я даю вам честное слово магистра Сарканской цитадели, что не намерен ни словом, ни делом обидеть вас или причинить какое-то зло. Наоборот… за то, что когда-то вы не оставили Вельену без помощи, готов выполнить любые ваши пожелания, и в моем доме вас всегда ждут почет и уважение.

– Спасибо, – с искренним облегчением вздохнула тетушка. – А то Генри такой сумасшедший, обязательно помчится жаловаться императору.

– Кто такой Генри? – нахмурился Род.

– Мой муж, – скромно сообщила она. – Герцог Генрих Дирзо.

Полное имя воинственного и прямолинейного супруга Луизьены я знала, а вот о том, что он герцог, услыхала впервые. Но не удивилась, ведь это было не лукавство тетушки, а военная хитрость Дирзо. Два с половиной года назад, впервые придя в наш салон, он вообще назвался простым солдатом Генри.

По заведенному Луизьеной обычаю все мужчины считались ее клиентами, я занималась только женщинами. И поэтому в тот день увидела его мельком, зато позже опознавала с первого мгновения, услыхав сочный, раскатистый бас или заметив блеснувший из-под низко опущенного капюшона плаща въедливый взгляд черных глаз.

– Известная личность, – отворачиваясь, едко усмехнулся лорд дознаватель, но руку мою сжал еще крепче, словно безмолвно предупреждая, что наши отношения мужа Луизьены не касаются ни с какой стороны.

Некоторое время мы шли прямо, потом свернули и оказались перед ведущими наверх вырубленными в скале ступенями. Очень аккуратно вырубленными, словно вырезанными в масле горячим ножом. И весьма пыльными, но Танрод не позволил мне собирать грязь подолом монашеского платья. Что-то пробормотал, по потайному ходу пронесся прохладный ветерок, и запахло свежестью, как после дождя.

– Какой полезный жених, – тихо отметила Луизьена.

– Это, миледи, еще не все мои достоинства, – учтиво отозвался маг, пропуская нас в круглую искусственную пещеру, освещенную парой магических фонарей.

В центре стоял старинный каменный стол, вокруг – несколько плетеных кресел, явно попавших сюда не так давно. В дальнем углу виднелась крепкая на вид дверца, и Танрод, усадив нас, прошел к ней, поколдовал и вернулся. Подвинув свое кресло вплотную, уселся и бесцеремонно захватил мою руку.

– Тетушка, – поглядев на его довольную ухмылку, приступила я к главному, – мы уже помолвлены, но…

– Не хотите тянуть со свадьбой, – легко угадала Луизьена. – И когда же свершится это знаменательное событие?

Она по обыкновению подтрунивала, но смотрела одобряюще, и я, как будто ныряя в омут, сообщила:

– Сегодня. Но тайно.

– Тогда мне нужно написать пару писем, – вмиг посерьезнела Луизьена и потянулась к сумочке.

– Я сам обо всем позабочусь, – категорично отказался Танрод. – Мы только хотели знать, желаете ли вы присутствовать на ритуале в качестве свидетелей? Если да, то могу привести и вашего мужа, он человек слова. А еще Вели хочет пригласить монахиню Мелисанту.

– Но она в монастыре… – заикнулась Луиза, с внезапным уважением оглядела моего жениха и кивнула: – Я могу ей написать. Она выйдет за ворота, там есть беседки.

– Знаю, – кивнул Танрод. – Так кого еще нужно взять?

– Род, – заволновалась я, догадавшись, что он подразумевает под словом «взять», – это же большой расход.

– Если бы я знал тебя меньше, то оскорбился бы, – сообщил он и тут же, склонившись к моей руке, бережно коснулся губами пальцев.

– Я написала Мелисанте, через десять минут можем идти, а Генри сегодня с друзьями на охоте, его лучше не трогать, – отправив письма, деловито доложила Луизьена. Помолчала и, опасливо покосившись на меня, вдруг сообщила, не глядя на Танрода: – Оскорбиться поведением Вельены может только тот, кто совершенно не разбирается в людях или одержим злыми намерениями. Она никогда не лжет и никогда не сделает ничего плохого, если на нее не нападут первыми.

– Я знаю это, теперь знаю. – Танрод снова поцеловал мне руку. – Вели, я отправлю тебя к Кэру, он должен достать платье. Жениться на монашках не позволено даже магам Саркана. Он и отведет тебя в храм, если ты не против.

– Лишь бы он не был против, – хмуро пошутила я. – Иначе придется тебе искать меня по всем окрестным горам и островкам.

– Не волнуйся, я дам ему строгий наказ, да и не такой уж он упрямый.

– Если вы говорите о маркизе Сангирте, – снова с лету угадала Луизьена, – то это крепкий орешек. И я предпочла бы быть рядом с Вели.

– Ему двоих не увести, – задумался Танрод. – К тому же это пустые страхи. Просто раньше Вели с ним не ладила, а теперь все будет иначе.

– Не поэтому, – вздохнула я. – Он очень беспокоится о Гили и боится предательства.

– Тогда нужно сказать ему правду, – намекнула Луизьена. – Судя по случившемуся сегодня утром, волнуется он не зря. Рядом с Гили наверняка есть предатели.

– Она уже уволила всех служанок, – сообщила я тетушке, хотя не думала, будто открываю ей нечто секретное, и оказалась права.

– Это мне известно, – кивнула Луизьена и лукаво усмехнулась. – Пострадала даже Бенни, которую устроила туда я. Но не предупредила ее высочество, чтобы она случайно не выделила девушку среди других, и теперь не знаю, как вернуть служанку назад.

– Я уже говорил, что вы действовали, как шайка шпионов, – буркнул Танрод. – Но раз ручаетесь за эту Бенни, то я ее верну.

– С каких пор лорд архивариус решает такие проблемы? – мгновенно поймала его оговорку Луизьена, но Танрод улыбнулся ей с самым любезным видом:

– Мне кажется, нет ничего удивительного, если один из магов, служащих императору, помогает своему собрату советом. Гораздо поразительнее, что тайны, которые мы постарались скрыть даже от людей, ехавших в том отряде, через несколько часов стали известны в герцогстве Дирзо.

– Но мы уже почти декаду живем в Тагервелле, – призналась Луизьена. – Выехали сразу же, как я получила от Вельены письмо.

– Но в нем не было ничего тревожного… – Танрод говорил все медленнее, потом с досадой хмыкнул: – Ну конечно, условное слово. Вели тогда все понимала неправильно.

Он, забывшись, притянул меня за руку поближе, заглянул в глаза, взглядом прося прощения.

А потом резко встал, подошел к одной из стен и повернул крючок для одежды. Рядом немедленно распахнулась узкая створка потайного окна, и в комнату плеснулся прогретый солнцем воздух, принося запах моря, полыни и рыбы.

– Вели, пора. – Танрод взмахнул рукой, чуть подтолкнул меня, и я оказалась на той же веранде, где недавно стояла с ним.

Но теперь совершенно одна. На душе сразу стало как-то пусто, да и день клонился к вечеру, солнце почти скрылось в холмах за городом, тени от домов стали расплывчатыми и нескончаемо длинными. Горожане не любили вечерами гулять по этой, погруженной в тень набережной, предпочитая уходить по выложенным песчаником дорожкам восточнее, к холму, на котором высились императорский дворец, особняки знати и храмы.

– Все готово, – донеслось от дома сухое заявление.

Оглянувшись, я обнаружила мрачного маркиза Сангирта, стоящего в проеме распахнутой двери, и медленно двинулась в ту сторону, с каждым шагом все яснее понимая, как права была Луизьена, досконально изучившая нравы мужчин. С учеником Танрода нужно поговорить, и как можно скорее.

– Лорд Кэрдон, – прикидывая, хватит ли мне на объяснения пяти минут, мягко начала я, войдя в обставленную в сельском стиле гостиную. – Почему вы на меня злитесь?

– Я? Ничего подобного, – объявил он ледяным голосом и не выдержал, презрительно добавил: – Я просто не доверяю вам. Вы приведете Онгильену к гибели.

– И у вас есть доказательства? – изумилась я, но сразу же осознала – если бы они у него были, маркиз уже убивал бы меня, причем ничуть не усомнившись в своем нраве.

И он прекрасно понял, что я об этом догадалась, – чуть подался вперед и свистящим шепотом произнес:

– А вы можете объяснить, отчего герцог напал почти сразу, как только вы оказались на моем месте?

– Не на вашем, а на своем собственном. Не забывайте, это вы ехали под моей личиной, – огрызнулась я, спешно ища веские доводы в свою защиту. – И это не я решила, что должна ехать с Гили, а Танрод! Причем посадил вас в ее карету за два дня до того, как сообщил об этом мне!

– Потому что ты свела его с ума, – Кэрдон забыл о том, что обращался ко мне с положенной между людьми нашего круга учтивостью, и теперь смотрел горящими ненавистью глазами, – и он стал цирковой собачкой, танцующей под твою дудку. Его не узнают ни друзья, ни родня, он не влюблялся в женщин ни в восемнадцать, ни в двадцать два, отверг трех выбравших его красавиц! А теперь вдруг решил срочно жениться на монашке, у которой проснулись слабенькие способности? Причем ментальные, какое необычное совпадение! А лисья хитрость и повадки опытного шпиона у тебя и раньше были, меня не проведешь.

Он вдруг прищурился и пристально уставился каким-то странным взглядом, въедливым и ласковым одновременно.

– Что ты намерен во мне рассмотреть? – еще шутила я, но уже чувствовала, как все сильнее кружится голова, словно я слишком долго каталась на карусели. – Кэрдон! Прекрати!

– Ну уж нет, – жестко процедил он, вглядываясь в мои глаза с безумной яростью. – Я не позволю тебе сделать из себя дурака и сожрать своего друга без соли тоже не дам…

Мир начал медленно вращаться вокруг меня и темнеть, как омут, рождая в душе ужас и отчаяние. Но вспыхнуло спасительным лучиком воспоминание об уроках Танрода, и я, невероятным усилием заставив себя зажмурить глаза, поставила последний придуманный мной щит. Он родился из снов, в которых я связанной по рукам и ногам дичью падала в бесконечно глубокую мглу, не имея возможности ни крикнуть, ни вздохнуть.

И теперь туда летел Кэрдон… вернее, я хотела надеяться, что летит, судя по сдавленному стону маркиза. Но поднять веки и убедиться в этом или снова попасть в плен его дара не имела никаких сил. Только стискивала кулаки, стараясь ни на миг не убрать щит, и вслепую отступала назад, мечтая оказаться возле двери и вывалиться на улицу. Истово надеясь, что там он не станет меня догонять.

Но голос маркиза, с бешенством хрипевшего нечто нечленораздельное, становился все ближе, и от ужаса я распахнула глаза, чтобы убедиться в самых страшных подозрениях: до крови сжав губы и превозмогая силу наваждения, Кэрдон двигался ко мне медленно и неумолимо, как каменный тролль сквозь ураган. Его поднятые руки со скрюченными пальцами были на расстоянии всего пары локтей и не оставляли никакого сомнения, как намеревается поступить со мной ученик и друг жениха.

– Прочь, – прошептала я, пытаясь силой четок отодвинуть ставшего врагом мага, но эти усилия оказались тщетны.

Почувствовав ослабление моего щита, он двинулся вперед еще упорнее и вскоре дотянулся до плеча, намертво вцепившись в монашескую накидку. И тогда от страха я ударила так, как учил мастер Леброт. Неожиданно, резко, костяшками туго стиснутых пальцев в кадык. Кэрдон захлебнулся стоном, схватился за горло, покачнулся и согнулся вдвое, заходясь в хрипящем кашле.

Водоворот, тянущий меня в темные глубины несуществующего моря, исчез моментально, и сразу же появилась уверенность, что теперь я смогу отодвинуть мага с помощью четок.

Еле слышно, но яростно выдохнула: «Прочь!» – и лорда снесло к противоположной стенке, в угол между деревянной резной скамьей и побеленным очагом. А я, раздумав немедленно бежать куда глаза глядят, выхватила почтовую шкатулку, написала два слова: «Кэрдон напал» и отправила Танроду. И только после этого, почувствовав, как дрожат колени, на всякий случай отступила к двери и встала позади низкого кресла из ошкуренных жердей, опершись на спинку. Попутно стягивая с головы душившую белую накидку.

– Кого ты вызвала, гадина? – прохрипел лорд, умудрявшийся следить за моими действиями.

– Танрода, – не стала я лгать, абсолютно уверенная, что магистр не задержится.

На оскорбления тоже не обратила внимания, никто из мужчин на его месте не стал бы разговаривать со мной учтиво после такого удара. Жалела лишь об одном – что не попросила захватить тетушку. Насколько я помню, она несколько раз встречалась с Сангиртом, но подробностей их разговоров никогда не разглашала. Впрочем, я и не интересовалась, зная принцип Луизьены не нарушать данного клиентам честного слова и не подвергать опасности друзей, вовлекая их в опасные чужие тайны.

Маркиз тяжело шлепнулся на скамью и отвернулся, растирая пальцами горло и больше не обращая на меня никакого внимания.