Текст книги "Кремлёвские козлы. Исповедь любовницы Сталина"

Автор книги: Вера Давыдова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЯГОДЫ

Я прогуливалась в Александровском саду. Был розоватый туман, мокрые кусты. Мне казалось, что туман будет всегда. Этот ноябрьский вечер был насыщен печалью.

Сквозь туман я увидела мужчину, идущего навстречу мне. Когда он подошел ближе и снял темные очки, я узнала Ягоду. Продолжал следить за мной!

– Вера Александровна, я должен встретиться с вами частным образом!

– Оставьте меня в покое!

– Не заставляйте меня просить дважды! Я знаю, что вы сегодня вечером не заняты в спектакле. Приду к вам между девятью и одиннадцатью. Предупреждаю, для вас будет лучше, если вы будете дома. Приду один.

– Что случилось, что вы ведете себя так галантно?

– Вы – удивительный человек, – бросил он, уходя.

Через секунду подбежал взволнованный Ежов:

– Мы знаем, что Ягода придет к вам сегодня вечером. У нас должна быть стенограмма вашей беседы, устного пересказа недостаточно. Может быть, наш сотрудник спрячется где-нибудь в шкафу? Как вы думаете?

– Это – невозможно! Ягода, безусловно, пришлет людей проверить квартиру перед своим визитом.

– Вы правы, товарищ Давыдова. Скоро станете профессиональным детективом! Ладно, наш сотрудник живет на третьем этаже вашего дома, протянем провод и установим подслушивающее устройство, стенографистка все запишет.

Думаю, что этой операцией руководил Маленков, хорошо разбирающийся в технике.

Я не ошиблась: Ягода не сдержал слова и приехал с пятью сотрудниками, которые старательно проверили всю квартиру.

Когда они вышли, Ягода принюхался и спросил:

– У вас был сегодня кто-нибудь?

– Молочница. Она приходит дважды в неделю.

Ягода отмахнулся:

– Молочница меня не интересует.

– У нас что, допрос или беседа?

– Пока – дружеская беседа.

– Тогда слушаю вас, товарищ народный комиссар.

– Вера Александровна, вы должны знать: в покушении на Сталина принимала участие большая группа людей. Справедливый советский суд вынесет свой приговор, и эти преступники будут расстреляны. К счастью, вы не имеете к этому никакого отношения, и я хочу лично принести вам искренние извинения. Забудем об этом инциденте!

– Принимаю ваши извинения. Это все, о чем вы хотели говорить? Зачем тогда все эти меры предосторожности?

– Я хочу вам кое-что предложить.

– Говорите.

– Судьба свела вас со Сталиным. Органы безопасности должны знать все о его жизни, вплоть до мельчайших подробностей. Нас интересует его характер, привычки, контакты, а также служебные и частные разговоры. Если вы нам поможете, мы этого не оставим без внимания. Дважды в месяц вы будете получать определенную сумму денег, зависящую от информации. Я не требую от вас письменного согласия, достаточно вашего слова. Платить будем вперед. Расписки не надо, просто пересчитайте деньги. – Ягода достал из кармана портмоне. – Вы согласны с моим предложением?

– Сию же секунду убирайтесь! И забудьте об этой встрече!

– Вера Александровна, почему вы не предложите мне чашечку кофе? – спросил он с наглой улыбкой.

– Я очень устала. Завтра утром у меня репетиция, а вечером – спектакль, надо отдохнуть.

– Простите мне этот грубый шантаж. Необходимо было вас еще раз проверить.

Я перестала обращать на него внимание и, накинув шаль, подошла к окну. Ягода встал и попытался меня обнять. Я резко его оттолкнула. Встав на колени, всесильный шеф ГПУ пополз ко мне:

– Верочка, я вас осыплю золотом! У меня много денег. Поймите меня, я ничего не могу с собой поделать – я люблю вас. Не издевайтесь надо мной, это – правда! Я разведусь, брошу эту работу, стану опять фармацевтом. Я понимаю, чтобы принять такое решение – нужно время. Но на коленях умоляю, Верочка, измените свое отношение ко мне. Я возьму заграничные паспорта, и мы уедем в Америку, Францию или Англию, там – настоящая жизнь! Только согласитесь, Верочка!

– Ягода, вы – шут гороховый! Перестаньте безумствовать. Убирайтесь из моего дома, поступайте в цирк клоуном!

Ягода поднялся с колен. Предо мной снова стоял уравновешенный, холодный, высокомерный и наглый человек.

– Хочу напомнить, Давыдова, в любой день можешь на любой глупости попасть в наши сети, и тогда я тебе не дам так легко выпутаться. Лично отвезу в тюрьму и брошу в камеру, полную самых отвратительных тварей! – И, трясясь от бешенства, начал бормотать: – Ты, паршивая скотина, рано или поздно мне заплатишь! Будешь ползать у моих ног, целовать мне сапоги! Заставлю тебя лизать задницу убийцам и проституткам!..

Обессиленная, я упала, не раздеваясь, на кровать. Утром у меня не было сил идти в театр. Врач дал мне бюллетень.

В полдень приехал директор театра: «Заболели в самое трудное время. У нас сегодня спецмероприятие, все билеты проданы. В зале будет руководство. Дорогая, спасайте! Я пришлю за вами машину».

Не помню, как я очутилась в театре. Костюмерша помогла мне одеться, не знаю, как загримировалась.

– Давыдова – на сцену…

Пела, ничего не слыша, оркестр и дирижер исчезли из моего сознания. Пришла в себя от аплодисментов. В правительственной ложе Сталин, улыбаясь, хлопал мне.

После спектакля меня пригласили в его ложу, но я, извинившись, отказалась, сославшись на плохое самочувствие, и вернулась домой.

Ночью позвонил Сталин:

– Вера Александровна, что случилось? Кто вас обидел?

– Иосиф Виссарионович, простите, пожалуйста, у меня нет сил разговаривать.

– Когда увидимся?

– Я свободна в следующий понедельник.

– Берегите себя. Вам доставят фрукты, рыбу, икру, мясо и шоколад.

Наступил понедельник. В семь поехала к Сталину. Меня проводили к нему в кабинет, где находились Маленков, Поскребышев, Ежов, Молотов. Маленков включил аппарат, я услышала голос Ягоды и задрожала от отвращения. Наблюдая за моей реакцией, Сталин сказал:

– Вера Александровна, внимательно послушайте эту запись, вопросы – позже.

Наш разговор с Ягодой был записан полностью. Сталин подошел ко мне:

– Вера Александровна, мы знаем, что много испытаний выпало на вашу долю в последние месяцы. Вы можете письменно подтвердить, что все это не было с самого начала розыгрышем?

– Конечно, – ответила я.

– В таком случае, присядьте за стол и подробно все напишите. Мы выйдем, чтобы вам не мешать.

Писала целый час и все написанное отдала Сталину.

– Все это мы передадим специалистам, а сами поужинаем.

В том состоянии, в котором я находилась, кусок не лез мне в горло. Сталин сердечно сказал мне:

– Вера Александровна, мы должны объясниться. – Закурил трубку и продолжал – Мы не бросаем слов на ветер. Давно уже знаем, что Ягода – мерзавец и бандит. Все тщательно проверим, сопоставим факты и после этого примем решительные меры. Нельзя от меня много требовать, Верочка, я очень одинок. У Ягоды настоящий артистический талант, он мог бы сделать себе карьеру в театре.

Такое доверие взволновало меня. Сталин, воспользовавшись моей минутной слабостью, обнял меня. Стал ласковым, внимательным и нежным:

– Мне тебя не хватает, Верочка. С тех пор, как мы не виделись, у меня не было ни одной женщины…

Во время завтрака тихо сказал:

– Я прочту тебе Блока: «Мы сидели с тобой в переполненном зале, тихо пели смычки о любви»…

Меня глубоко взволновало: Сталин и Александр Блок…

ЖЕНСКАЯ ТЮРЬМА

7 ноября правительством был организован большой прием в Кремле.

Ворошилов не отходил от меня целый вечер. Был надоедлив и настойчив. Танцуя со мной, рассказывал армейские анекдоты. Потом, уведя меня в дальний угол Георгиевского зала, шепнул:

– Вера Александровна, едем ко мне на дачу, отлично проведем там время. Никто ни о чем не узнает.

– Спасибо за приглашение, Климент Ефремович, но, может быть, лучше я познакомлю вас с какой-нибудь молодой балериной?

– Буду счастлив и очень вам обязан! – радостно ответил народный комиссар.

Одна молодая балерина, оканчивающая хореографическое училище с удовольствием приняла приглашение народного комиссара, выглядевшего гораздо моложе своих лет.

Едва они отошли, как ко мне подошел Ягода. Бесцеремонно взял под руку и, прогуливаясь по ярко освещенному залу, тихо сказал:

– Если меня продадите – убью!.. Как вы отнесетесь к пикантной экскурсии в ближайшие дни в одну из тюрем Москвы?

Перескакивая через две ступеньки, я неслась в гардероб. У выхода меня догнал Маленков:

– Вера Александровна, говорили с Ягодой?

В машине я рассказала об угрозах шефа ГПУ.

– Георгий Максимилианович, я сойду с ума или покончу с собой. Так дальше продолжаться не может!

– Мы не дадим вам пропасть. Звоните мне в любое время суток – и на службу, и домой. Вас сразу же соединят со мной.

– Но что я должна делать, если Ягода потребует, чтобы я поехала в тюрьму?

– Не отказывайтесь и не показывайте своего страха. Но если у вас заболит голова, не берите ни от Ягоды, ни от его сотрудников никаких лекарств.

Через десять дней позвонил Ягода: «Спешу выполнить свое обещание».

Заехал за мной в этот же день, в машине находилось еще двое мужчин: «Позвольте представить – директор тюрьмы Нелидов и его заместитель Барушный».

Тяжелые ворота тюрьмы открылись, и машина въехала во двор, окруженный высокой стеной с колючей проволокой наверху.

Стражник открыл камеры и приказал: «Всем встать!» Какая-то худая беззубая старуха крикнула:

– Суки, построиться!

– Сколько заключенных в этой камере? – спросил Ягода, обращаясь к надзирателю.

Старуха сиплым, грубым голосом закричала:

– Гражданин начальник, в этой камере шестьдесят сук всех мастей! После того, как они помоются, можете попробовать любую, включая меня. Но, сами понимаете – я уж не так хороша!

Ягода взглянул на директора тюрьмы. Нелидов тут же приказал:

– Навести порядок, Маланичеву – в карцер на пять дней!

Беззубая старуха порвала на себе кофту и бросилась на пол:

– Милый, хороший, не сажай в карцер старуху. Я уже там была. Смилуйся над моими сиротами, прости кретинку, сама не знаю, что делаю, я больше не буду!

Ягода сухо сказал:

– После карцера выслать в лагерь.

В другой камере сидели молодые проститутки. Ближе всех была молоденькая девочка, которой было самое большое лет 16. Разврат уже наложил печать на ее симпатичное личико.

– Эй, мадам, – обратилась она ко мне, – подарите рубль девушке.

– Зачем тебе деньги? – спросила я,

– На махорку.

Ягода и начальник запротестовали:

– Не давайте ей денег, она их проигрывает в карты.

Одна из девиц, с лицом, усыпанным веснушками, свесила ноги с нар и крикнула:

– Эй, подружки! А может дадим для наших красавцев-начальников маленькое представление?

И моментально эти молодые девки повернулись к нам голыми задами и запели блатную песню.

– Почему эта стерва находится в Москве?! – спросил Ягода.

– Мы ее не можем выслать в лагерь, она – несовершеннолетняя.

В следующей камере сидели воровки и рецидивистки.

Мне стало плохо. Ягода предложил валерьянку. Ответила, что принимаю только те лекарства, которые мне выписывает врач поликлиники Большого театра! Ягода настаивал, чтобы я приняла таблетку. Тогда я тайком заменила ее таблеткой, которая была в моей сумочке.

Начальник тюрьмы пригласил на обед. Я отказалась, ссылаясь на диету.

Вечером встретились с Маленковым:

– Хорошо сделали, что не воспользовались его лекарствами.

Достала из сумочки спрятанную таблетку, и мы поехали в научно-исследовательский институт. Сотрудники привели немецкую овчарку. Профессор Воскобойников вложил таблетку в кусок мяса, который дал псу. Собака жадно сожрала угощение. Через час пес сдох. Этот эпизод был заснят на кинопленку.

– Как это? Товарищ Сталин и Центральный Комитет партии, зная, что Ягода – бандит, все еще позволяют ему занимать такой ответственный пост?

– Все течет, все изменяется… – увернулся от ответа Маленков.

Я понимающе кивнула головой.

РЕАКЦИЯ СТАЛИНА

Я нежилась в весенних солнечных лучах и, лежа на тахте, читала Мопассана.

Позвонил Иосиф Виссарионович и, не поздоровавшись, начал упрекать:

– Мы не виделись уже сто лет, Вера Александровна! Я, Иосиф Виссарионович, уверен, что вы обо мне забыли. Товарищ Давыдова, почему мы видимся так редко?

Я не хотела, чтобы наш разговор проходил в сердитом тоне. Отвечать на такие вопросы надо было очень дипломатично.

– Иосиф Виссарионович, это вы давно не звоните. Я уже скучала и даже начала сердиться.

Сталин радостно вздохнул и спросил:

– Когда мы можем встретиться?

Я взглянула на репертуар и сказала, что буду свободна в конце недели.

– Я очень занят, но постараюсь найти время для нашей встречи, – сказал Сталин.

Мы нежно попрощались. Весенняя погода и майское солнце не давали поддаваться мрачным предчувствиям…

Машину за мной прислали к вечеру. Подмосковье во все времена года красиво. Машина свернула с Дмитровского шоссе, проехала через парк и остановилась у ворот. Охрана, поприветствовав, проверила мои документы.

Старый дом, парк и весенние цветы на газонах – все это привело меня в восторг. Дача, похожая на кунцевскую, была обставлена более скромно, ее прелесть заключалась в большом количестве прекрасных ковров ручной работы..

Старая женщина с суровым лицом и мрачными глазами сказала мне, что Иосиф Виссарионович скоро освободится. Неприязненно посмотрела на меня и сухо добавила:

– Постарайтесь не задерживать его долго. Иосиф Виссарионович очень устал.

Эта женщина явно не знала причины моего приезда.

– Вера Александровна, надеюсь, вы согласитесь со мной поужинать? – спросил Сталин, входя в комнату.

– Если разрешите, только чашку чая.

– Мы подготовили сюрприз для вас, – весело сказал Сталин, – Нам доставили из Грузии фрукты, мясо и вино. Сегодня будет отличный шашлык!

– Но меня предупредили, что вы очень устали, и попросили долго вас не задерживать.

– Кто это позволяет себе распоряжаться в моем доме? – нахмурился Сталин.

Я пожалела о своей болтливости. Иосиф Виссарионович внимательно посмотрел на меня:

– Наверное, моя «хитрая» охрана прислала новую кретинку. Надо будет ее проучить и вышвырнуть отсюда.

Мы пошли в столовую. Сталин закурил трубку. Дежурный офицер доложил о прибытии Кирова, Микояна, Кагановича и Молотова.

Киров ел быстро, Каганович чавкал, а Микоян виртуозно манипулировал ножом и вилкой.

– Анастас, ты – настоящий аристократ, – усмехнулся Сталин.

Чай, кофе с пирожными и ликерами нам подали в гостиной.

1. В. А. Давыдова. Снимок 40-х годов.

2. В роли Марины Мнишек, опера «Борис Годунов».

3. В роли Амнерис, опера «Аида».

4. Друзья и соратники в середине 20-х, вскоре они станут непримиримыми врагами. Сталин, Рыков, Зиновьев и, предположительно, Бухарин.

5. Один из ведущих певцов Большого театра П. Норцов в роли Онегина.

6. В. В. Барсова, коллега по сцене, соперница в жизни.

7. «Первые лица» государства в канун рокового 1937-го. Крайний справа – маршал М. Тухачевский, чья судьба уже решена…

8–9. Сталин и Молотов, вождь и его «правая рука». Их союз оказался нерасторжимым. Им приписывалась слава гениальных стратегов, победивших германский фашизм. Но на их совести и подписание советско-германского пакта 1939 г., развязавшего руки Гитлеру.

10. Середина 20-х годов, Сталин уже генсек. Но пока что довольствуется ролью «крайнего».

11. Генералиссимус и его верное окружение: Микоян, Хрущев, Маленков, Берия, Молотов.

12. Этот снимок, если и публиковался прежде, то в урезанном виде. А все из-за того, что персонаж, скромно притулившийся слева, – всесильный шеф ГПУ Г. Ягода.

13. Одной из главных должностных обязанностей Калинина, как председателя Президиума Верховного Совета СССР, было вручение правительственных наград. На этот раз в связи с юбилеем и признанием «выдающихся заслуг» он сам принимает Золотую Звезду Героя из рук Верховного, который не только судил, но и миловал.

14. Таким он, «вождь народов», казался нам: добрым, всесильным, справедливым.

15. В траурном почетном карауле те, кого называли «продолжателями дела Ленина – Сталина».

– Сергей Миронович, – обратился Сталин к Кирову, – сворачивай свою работу в Ленинграде и давай переезжай в Москву. Квартиру выберешь себе сам. Вопрос с мебелью решат Микоян и Орджоникидзе, они лучше меня в этом разбираются.

– Еще нет постановления ЦК, – твердо ответил Киров.

– Сергей Миронович, ты – член Политбюро и самое время тебе понять: мы не отменяем принятых решений. Этот вопрос решен, и больше к нему не будем возвращаться.

В разговор вступил Каганович:

– Сергей Миронович, у тебя большая семья?

– Только жена и сестра.

– Это большое искусство – уметь делать красивых детей, – ни к кому не обращаясь, сказал Сталин.

Никто не ответил на эту ядовитую реплику. Несмотря на материальное благополучие, большинство руководителей, народных комиссаров и партийных деятелей не имели детей.

Сталин предложил посмотреть новый фильм с участием Чарли Чаплина. Никто не посмел отказаться. Я хотела сесть где-нибудь в углу, но Сталин, обратив на это внимание, сказал:

– Вера Александровна, не имеете права лишать мужчин вашего общества.

Подчинившись, села около него. После кино все вышли, кроме Кирова. Он, воспользовавшись отсутствием Сталина, подошел ко мне:

– Вера Александровна, Ленинградский комитет партии обязал меня пригласить вас на гастроли. Пришлю к вам директора театра для подписания контракта.

В этот момент вошел Сталин.

– Что, нашему лучшему другу Сергею Мироновичу ни в чем нельзя отказать, правда? – сказал Сталин, ревниво глядя на меня.

Позднее предупредил меня:

– Переспишь с Кировым – убью без колебаний!

Я по-детски расплакалась.

– Не бойся, дура. Пошутить с тобой нельзя? Но, запомни раз и навсегда, если мне изменишь – пеняй на себя!

Сталин изменился. Приближалась старость, и его характер становился более въедливым, капризным и непредсказуемым.

Утром убирала новая горничная. Она представилась: «Мария Филипповна…»

Да, реакция Сталина – мгновенна. Придется быть с ним более осторожной.

СТАЛИН И ЛЕНИН

После завтрака решила побродить по парку. Сталин, присоединившись ко мне, спросил:

– Вам здесь нравится, Верочка?

– Очень, – ответила.

Сталин вздохнул:

– Вы еще плохо знаете Сочи. Грузия – чище и красивее Москвы, а мы, грузины, более талантливы и работоспособны, чем русские. Верочка, хотите поехать в Сочи?

– Когда?

– В сентябре или октябре.

– Я могу ответить вам через неделю?

– Не спешите, время есть.

Мы сели в плетеные кресла.

– Иосиф Виссарионович, мы можем поговорить откровенно?

– Ваша первая ложь станет причиной нашего разрыва. У вас нет причин бояться. Говорите без обиняков.

– Круглые сутки за мной шпионят, следят! Это – мучительно. Около моего дома и у Большого театра постоянно дежурят какие-то люди. Последний раз, когда я была в кино, агент ГПУ сидел рядом и ни на секунду не спускал с меня глаз. Вы же знаете, что я верна вам!

– Попробую что-нибудь для вас сделать, – с заметным удовлетворением сказал Сталин.

– Иосиф Виссарионович, можно у вас спросить о личном, но на сей раз не относящемся к нам с вами?

– Говорите, слушаю вас.

– Скажите, Владимир Ильич Ленин имел на вас большое влияние как революционер?

– Ленин был безумным фанатиком, авантюристом без угрызений совести…

Сталин оживился. Я была глубоко взволнована.

– Он направил революцию по ошибочному пути. Он ничему не мог научить. Я вам уже говорил, что мое мировоззрение сформировалось в религиозной школе в Тбилиси. Как-нибудь, под настроение, расскажу вам о Ленине более подробно… Сегодня тепло и мы пообедаем в саду.

Мне надоели бесконечные разговоры. Никого не хочу видеть.

– Это и меня касается? – спросила я грустно.

– Вы, Верочка, единственное исключение.

Мы медленно пошли к дому. Подбежала дежурная секретарша:

– Приехал Орджоникидзе. Пригласить его?

– Скажите, что я уехал в Москву.

МАССАЖИСТКА НАТАША

Вечером Сталин сказал:

– Знаете, Верочка, я очень люблю баню. Люблю, когда меня хлещут березовым веником. Хотите попариться?

– Спасибо, я уже помылась в ванной.

Сталин расхохотался:

– Не волнуйтесь! Здесь два отделения, мужское и женское, вам никто не помешает.

Мне приходилось пользоваться общественными банями: маленькие помещения с ржавыми кранами, липкие лавки, старые тазы, большей частью дырявые. Горячая вода была только по пятницам, раз в неделю. Для того чтобы помыться, приходилось выстаивать в очереди по несколько часов. Некоторые женщины приносили с собой тазы.

Из-за этих воспоминаний я с опаской согласилась на предложение Сталина…

Да, это никак не соответствовало моим представлениям: стены покрыты коврами, на окнах тяжелые шторы, все помещение залито светом, удобные кресла, шкафы и чайные столики украшали предбанник.

Ко мне подошла высокая женщина с жемчужными зубами.

– Меня зовут Наташа, – сказала она, протягивая руку. – Хотите пить?

– Если можно, минеральной воды, но не холодной

– Уже несу.

Принесла воду и бутерброды с семгой и осетриной. Потом подала мне каучуковые сандалии и проводила в баню, облицованную цветным кафелем.

– Сначала примите душ, – сказала Наташа, – а потом я дам пар. Хорошо?

– Нет, спасибо, боюсь застудить горло.

После душа Наташа умело сделала мне массаж. Помогая мне встать, сказала:

– Какая вы красивая! Любая женщина позавидует вашей фигуре, у вас изумительная грудь, налитая, упругая. Можно я ее поцелую?

От этих двусмысленных комплиментов мне стало дурно.

– Наташа, не говорите глупостей!

– Извините, Вера Александровна, я не хотела вас обидеть.

Отхлестанная веником, я раскраснелась. Наташа причесала меня, сделала маникюр и педикюр. Я хотела ее отблагодарить, но она скромно отказалась:

– Нам нельзя брать чаевые.

– Хорошо, тогда я пришлю вам билет в театр. Запишите мой домашний телефон.

– Ох, большое спасибо! С удовольствием посмотрю спектакль и послушаю вас.

Сталин отдыхал в библиотеке, заполненной книгами, газетами и различными журналами.

– Вам понравилось? – спросил. – Как вам наша баня? Хорошо себя чувствуете?

– Очень хорошо, Иосиф Виссарионович. Чудная баня!

– А как работала Наташа? – испытующе взглянул он на меня.

– Она умелая, сильная. Впервые в жизни мне делали массаж.

– Что еще произошло? – продолжал Иосиф Виссарионович, пристально глядя на меня.

Долго не отвечала…

– Кто вас просил давать ей номер своего телефона? Что у вас с ней общего, чтобы приглашать ее в театр? Да поймите же, Вера Александровна, эти люди должны преданно служить. Кто нарушает эти правила, лишается доверия.

Мне страшно надоели его нотации. Я пожалела, что приехала.