Текст книги "Листья банана"

Автор книги: Вера Абдулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

И тогда Боря понял, что его ничем не заманишь. И сделал то, что сделал бы всякий умный человек на его месте: сам съел шоколад и орехи. Сделал портреты Раджана, Джимми, Устин Устиныча, мой и погонщика Шагири и развесил у себя в доме. Потом взял бинокль, посмотрел, как обезьяны потягиваются на деревьях спросонок, чешутся и играют с детьми.

Разглядел океанский берег. Сел на золотой песок и долго смотрел, как тёмным бревном выскакивает из воды акула. Жаль только, что он не развеселился, а опечалился ещё больше.

– Что же делать? – спросил Боря Раджана.

– Ничего не поделаешь, – сказал Раджан. – У этого человека такой характер. Звать его – бесполезное дело. Можно побить его. Но ведь и это бесполезное дело.

– Я хочу в лес и в снег, – сказал Боря. А это верный признак, что он загрустил.

У нас есть кинолента про лес и про снег. Мы привезли её с собой. Храним её в клубе на полке, бережём как зеницу ока и смотрим тогда, когда слишком жарко или очень грустно…

… Когда ночь накрывает Южную Индию и над головой повисают тяжёлые низкие звёзды. Когда пальма стоит, опустив свои листья, и за стеной тихо топчется слон Айравата…

Ночь пахнет сандаловым дымом и цветами. Большая ночная бабочка, залетев из темноты, играет в луче киноаппарата и бросает на экран большую крылатую тень…

А на экране снег. Снег вверху и внизу. Снег на еловых лапах. Снег на равнине и на пригорках. Деревья по пояс завалены снегом и утопают в снегу. Белка летит с сосны на сосну. Соболь скользит, будто течёт, а лиса на поляне играет, разложив роскошный пушистый хвост. Столько снега кругом, что он мог бы избавить всю землю от зноя. Хоть купайся в снегу, хоть ныряй в него с головой. И, как белка, летай с сосны на сосну. Как лиса, согревай свой нос, уткнувшись в пушистый мех. Как охотник, скользи в тишине по следу и дыши морозом и снегом…

Так что, когда зажигается свет, не сразу и сообразишь, где ты на самом деле в эту минуту и откуда взялась большая жёлтая бабочка рядом с тобой на бамбуковой спинке стула.

Боря так и сделал. Ушёл в клуб, запустил киноленту. Падал снег. И чем больше падало снега, тем лучше становилось у Бори настроение. Ему стало казаться, что он – и снегирь, и лиса, и медведь. А снегу всё больше и больше, и на душе всё легче и легче.

И вот, когда загорелся свет, Боря увидел Намби. Намби сидел на составленных вместе столах. Это был он. Он не спрыгнул, не убежал, не исчез, не провалился сквозь землю. Он не смеялся и не кривлялся. Ему тоже понравился снег, которого он никогда в своей жизни не видел. И когда Боря вышел из клуба, огибая большую клумбу, Намби пошёл с ним рядом. Нам послышалось даже, что издали донеслась песня, которую пели два голоса:

Котлы всех стран и земель

Варят для нас еду.

Циновка для нас – вся земля,

Постель – от моря до моря.

История пятнадцатая

КАК БОРЯ ВЫПЛЮНУЛ КОСТОЧКУ

Однажды Боре по голой ноге пробежало неприятнейшее создание – многоножка-сельпуга. Скажешь спасибо, если многоножка пробежит по голой ноге! Там, где она пробежала, вскочат волдыри, а нога загорится огнём и огонь побежит по всему телу. Боре не верилось, что всё пройдёт.

Хотя держался он молодцом, сидел на веранде, положив ногу на перила, не показывая виду, как ему плохо, и даже ел манго.

Он ни звука не проронил. Но мы поняли, как ему плохо, по тому, как он выплюнул косточку. В весёлом расположении духа так не плюют. Косточка перелетела через дорогу и упала чуть не у самых ног каменного Ганеши – бога мудрости.

При виде этого Устин Устиныч даже вылез из машины, чтобы сказать Боре несколько ободряющих слов: «Всё пройдёт, вот увидишь. Жар пройдёт. Волдыри пройдут. Будешь ходить, работать, ездить! Тьфу на эту многоножку! Сколько раз я говорил: осматривайте жилище. Это, как-никак, Индия!»

И Устин Устиныч был прав. Всё прошло. Как рукой сняло. Боря повеселел, нога снова была как новенькая. Проезжая мимо каменного Ганеши, бога мудрости, мы заметили тоненькую веточку, торчащую из земли, и на ней два развёрнутых в разные стороны чёрных лаковых листика. Потом они зазеленеют, а тонкая веточка превратится в могучий ствол, дерево манго всегда так начинает расти – с двух чёрных блестящих, как будто намазанных маслом, листков. Даже странно, что листья могут так блестеть и бывают такие чёрные.

Тут только мы сообразили:

– Смотри-ка, Боря, это из той косточки, которую ты выплюнул, когда был в подавленном настроении.

Боря, правда, не согласился.

– Во-первых, – сказал Боря, – я не бываю в подавленном настроении, а во-вторых, у меня нет привычки плеваться косточками. Что касается дерева манго, то, конечно, оно вырастает из манговой косточки.

Я вспомнила эту историю, чтобы ещё раз подивиться красной земле Южной Индии, на которой мы жили. Чего только не растёт на этой красной земле! Какие душистые разные цветы, какие могучие деревья!

А банановые пальмы, представьте себе, – это трава. Язык не поворачивается сказать это слово, когда видишь огромные листья над головой. Целый лес с прохладой и тенью. Но всё-таки это трава. Гигантская трава, трава великанов, но – трава. И сажают бананы совсем не так, как, например, дерево манго. У старой банановой пальмы, которой всё равно уже не цвести, срезают верхушку и выбрасывают. А остаток ствола с корнем выкапывают и сажают куда хотят. Из старого ствола начинает вывинчиваться новый лист, как грифель из карандаша. Старый ствол бережёт молодые листья, пока они не наберут силы и сами не превратятся в ствол. Так из середины старой банановой пальмы вырастает новая. Пройдёт день, другой, третий, – и глядишь, зазеленела банановая роща…

История шестнадцатая

ПРО БАНАНЫ, ПРО ВСЕХ НАС И ПОЛИЦЕЙСКОГО САНТАНА КРИШНУ

Мы уехали в командировку в Мадрас, вернулись и не поверили своим глазам – растёт банановая роща.

Клянусь, её не было, когда мы уезжали. Пустынно было между домами. А теперь по два широких листа развернулось на каждом стволе. В канавке журчала вода. И на каждом листе, лежа на спине, покачивалась ящерица и спала. Спали они потому, что была ночь, когда мы вернулись из Мадраса. Ночью чего только не привидится.

Уж не померещилось ли нам всё это?

Потрогали воду в канавке – вода как вода. И ствол банана – как ствол банана. Ящерицу пошевелили палочкой, это уж точно была ящерица, хотя она и не проснулась. И тогда мы решили разойтись по домам, лечь спать и посмотреть, что будет утром.

Оно наступило очень скоро. Мы просто закрыли глаза, а когда открыли, было уже утро. Солнце, как ножами, прорезало циновку на окне и полосами упало на пол. Я распахнула дверь. В ту же минуту открылась дверь Бориного дома, а Устин Устиныч высунул голову в окно. Солнце сияло в небе и блестело в воде; вода журчала в канавке. Ящериц не было, они проснулись раньше нас и ушли. А банановая роща была.

И мы пошли созывать народ и спрашивать, откуда она взялась.

Каждый честно сказал, что он думает.

– Я думаю, – сказал повар Джимми, – что это прежние жители деревни, наши предки, снова возродились на свет в виде банановой рощи, чтобы посмотреть, что делается на свете. В жизни так много перемен!

– Возможно, – согласились все из уважения к повару Джимми.

– А я думаю, – сказал Шагири, погонщик слонов, – что роща могла свалиться с неба. Хорошим людям иногда что-нибудь падает с неба.

Все согласились с ним, чтобы его не обидеть, но всё-таки никто не поверил, что роща свалилась с неба. Но тут, как нельзя более кстати, появился Сантана Кришна. Я думаю, что со временем ему присвоят звание «Великий Полицейский». Как следовало ожидать, он внёс в дело ясность и установил порядок.

– Расследование ведётся неверно, – сказал Сантана Кришна. – Я поведу его сам и заодно покажу, как это делается.

Сантана Кришна обвёл всех глазами и громко спросил:

– Кто посадил бананы?

Никто не ответил. Сантана Кришна спросил ещё раз:

– Повторяю: кто посадил бананы?

Опять никто не ответил. И Сантана Кришна сказал:

– Спрашиваю в третий раз: кто посадил бананы?

И на этот раз повар Джимми ответил:

– Мы не знаем. Но важно ли это? Важно то, что они зеленеют, кто бы их ни посадил. Было бы куда хуже, если б они завяли.

Все согласились с поваром Джимми, похвалили его и разошлись, радуясь виду банановой рощи.

Один Сантана Кришна пригорюнился и повесил голову. Пока он молча грустит, я успею произнести несколько хвалебных слов банановой роще.

Бананы все ели и знают, расхваливать их я не буду. Скажу лишь о том, какая прекрасная вещь – банановый лист. На свежем листе банана в Индии подают еду.

Ни один лист на свете не даёт такой тени, как банановый лист. Ветер надрывает его по краям, и он шелестит как парус. Джимми прав: надо радоваться виду банановой рощи. Но Сантана Кришна, очнувшись от печали, сказал:

– Я как-никак всё-таки полицейский. Полицейскому полагается знать всё о происшествиях. Я буду грустить, пока не узнаю, кто посадил бананы. И не утешайте меня. Это бесполезно.

– Что же делать? – спросили мы, жалея Сантану Кришну. – Может быть, вам хотелось бы срубить банановую рощу, чтобы она не причиняла нам страданий?

– Ни а коем случае! – воскликнул Сантана Кришна. – Срубить то, что зеленеет, – это убийство. Этого я не переживу. Но клянусь: тому, кто признается сам, что посадил бананы, я обещаю давать по тарелке рису всякий раз, когда бы он ни пришел.

– Это я! – раздался голос. Что-то зашуршало над нашими головами, и Намби спрыгнул с крыши на землю: – Я посадил бананы.

– Зачем? – строго спросил Сантана Кришна.

– Просто так. Для друзей, если хочешь.

– Конечно, ты, – печально сказал Сантана Кришна. – От тебя можно ждать всего, чего угодно. Но ничего не поделаешь. Тарелка риса – за мной.

– С карри, – сказал Намби.

– Да, с карри, – вздохнул Сантана Кришна.

– И с чатни, – сказал Намби.

– И с чатни, – ещё печальнее сказал Сантана Кришна.

– И с простоквашей. У тебя хорошая простокваша?

– Сантана Кришна плохой простокваши пить не будет.

– Хорошо, – сказал Намби, – может быть, я и приду.

– То есть как «может быть»? Нет уж, раз выиграл – приходи. Дай слово.

– Ты ведь знаешь, – сказал Намби, – я прихожу, когда хочу, и только к тем, кто мне нравится.

И Сантана Кришна обиделся:

– Я – лучший полицейский во всем штате Мадрас и, может быть, во всей Индии. А может быть, даже в мире… Я не могу не нравиться. Скажи, я нравлюсь тебе хоть немного?

– Немного, – сказал Намби.

И Сантана Кришна улыбнулся. Мы все нашли, что улыбка ему к лицу.

Сантана Кришна простился со всеми, надел зелёную фуражку, сел в зелёную машину и уехал, потому что расследование о бананах было уже закончено и Сантану Кришну ждали другие важные дела.

А банановая роща осталась расти. Первое время мы гоняли священных коров, чтобы они не объедали молодых банановых листьев. А потом листья поднялись на безопасную высоту. Ветер надорвал их края, и они стали трепетать, нагоняя прохладу.

Историю, которую я сейчас расскажу, надо бы записать отдельно. Потому что это печальная история, она отличается от всех. Моё дело предупредить, что история эта печальна. При желании её можно пропустить.

История семнадцатая

О ТОМ, КАК НА НАМБИ НАПАЛО НИЧЕГОНЕПОНИМАНИЕ

Это было тогда, когда умер Рамачандра. Тот самый, что снял Намби с ветки дерева, а потом двенадцать лет вместе с ним колесил по всей Индии. Через двенадцать лет Рамачандра умер. Намби сам сложил погребальный костёр. Сам, своими руками разбил над ним котелок горящих углей. Костёр загорелся. Люди молча смотрели, как полыхает огонь, а потом разошлись, только Намби никуда не пошёл. А когда огонь догорел и последние угли погасли, и рассеялся дым, Намби взял горсточку пепла – всё, что осталось от Рамачандры, – и бросил в реку. Такой уж обычай в Индии.

Теперь от Рамачандры ничего не осталось. И Намби остался один. Огляделся вокруг, увидел дорогу, по которой ходил тысячу раз, и не узнал её. Не узнал дерева манго, не узнал дикий лимон курунду и красную пыль не узнал, и поле сжатого риса. Ничего не узнал вокруг – ни глиняных лошадей, ни хижин, ни жёлтых цветов. Пошёл по дороге и решил идти до тех пор, пока память к нему не вернётся. Под вечер дымом потянуло от незнакомой деревни. И ему показалось, что он узнал запах еды.

– Это похлёбка из чечевицы? – спросил Намби.

– Похлёбка, – сказала женщина, неприветливая на вид.

– Я узнал её, – сказал Намби.

– Похлёбку кто не узнает!

– Накорми меня, – сказал Намби. – Я потерял память, и запах похлёбки – первое, что я узнал.

– От чего у тебя отшибло память?

– От горя. Умер мой друг, сказочник Рамачандра.

– Ничего я тебе не дам, – сказала женщина. – Я сама забыла все сказки. Помню только одни заботы и никаких сказок.

– Я думаю, что тебе кажется. Ты только попробуй, начни какую-нибудь сказку. Например, о том, как Рама спас красавицу Ситу. Эту сказку знает вся Индия.

– Попробую, – неохотно сказала женщина и нехотя начала рассказывать, а Намби принялся за похлёбку.

Он наелся, заснул, проснулся и услышал, что женщина всё ещё рассказывает. Толпа людей собралась вокруг, все слушали про подвиги бесстрашного Рамы. Намби хотел поблагодарить за еду, но женщина сказала:

– Не мешай мне. Мне кажется, что в меня переселилась часть души Рамачандры. Не спугни её своей глупой благодарностью, пока она не поселилась во мне навсегда.

И она продолжала рассказывать.

А Намби пожал плечами и выбрался из толпы. Никто не обратил на него внимания. Намби посмотрел на дорогу – и узнал её. Посмотрел на солнце – узнал. И скрип арбы, и быков, запряжённых в повозку, и гору кокосовых орехов на возу – всё узнал сразу.

Только эту историю сам он никогда не рассказывает.

Нам передала её та женщина, с ней мы повстречались по дороге в Мадрас.

Историю эту, конечно, не назовёшь весёлой. Я предупреждала об этом. Но она произошла давно, до того, как Намби поступил в лавку, торгующую циновками, до того, как он варил кофе и торговал книгами, и начал разносить лимоны.

А вот что случилось однажды у нас на глазах.

История восемнадцатая

КАК НАГРЯНУЛИ ТРИ ХОЗЯИНА

Хозяин лавки тростниковых циновок, хозяин старой кофейни и хозяин книжной лавки подкараулили Намби и прижали его к стволу большого дерева. Того самого, у которого любит задумываться Сантана Кришна. Они заговорили один за другим:

– Когда ты торговал в моей лавке, циновки шли нарасхват. Теперь они залежались, краски побледнели.

– Когда ты варил и разносил кофе, все собирались только в моей кофейне. А теперь больше народу в кофейном сарае под пальмовой крышей…

– Моё положение ещё хуже, – сказал хозяин книжной лавки. – Я понятия не имею, что написано в книжках, которые я продаю.

И все они в один голос воскликнули:

– Вернись! После нашей смерти ты станешь хозяином лавки, любой, какую ты выберешь.

Тогда Намби сказал:

– У Рамачандры не было лавки. А я – его сын.

И все трое закричали:

– Ты не сын, а подкидыш! Какой ты сын! Все знают, что ты болтался на дереве, как дынный плод!

Тут все трое поняли, что перехватили, и постарались сменить тон.

– За тобой долг, Намби. Ты не рассказал, какую последнюю сказку для тебя сложил Рамачандра.

– Да, не рассказал, – сказал Намби. – Но это совсем короткая сказка. А вы – солидные люди. У вас большие лавки, большие дома и большие деньги. И наверное, большие умы. Таким большим людям совсем не нужна такая короткая сказка.

– Кому же ты её оставляешь? – спросили три торговца.

– Себе.

– Эгоист! Всё, что имеешь, ты должен отдавать людям. И эти люди, конечно, мы.

Тогда Намби подпрыгнул, уцепился за ветку дерева, раскачался, взлетел на верхушку и с самой вершины нырнул вниз головой в пруд. Такого прыжка, я ручаюсь, вы не видели никогда в жизни. Мы боялись, что после такого прыжка он никогда не вернётся. Но он вынырнул и вернулся.

История девятнадцатая

О ТОМ, ЧТО ИНОГДА ПРОИСХОДИТ НА РАССВЕТЕ

На рассвете иногда происходит такое, чего в другое время дня или ночи никогда не бывает. Повар Джимми может подтвердить это. Он встаёт раньше всех и, прежде чем приступить к своей стряпне, выходит на веранду, чтобы окинуть взглядом все вокруг.

На рассвете вернулась пропадавшая две недели рыжая собака. Да к тому же ещё не одна. Она принесла в зубах рыжего щенка, а потом – ещё двух. На рассвете лотосы в пруду открывают свои цветы. Известно, что по ночам они спят, как люди. А фокусник как-то на рассвете бросил в воздух верёвку, сам по ней забрался наверх и там просидел минуту или две. Джимми это видел, потому что встаёт на рассвете, а больше не видел никто.

И вот однажды на рассвете машина тронулась с места сама по себе. Сначала она стояла на обычном месте, справа от клумбы, где цветут рыжие цветы чампака, спиной к веранде и носом к пруду. И вдруг, на глазах у Джимми, осторожно тронулась с места, неторопливо поехала вокруг клумбы, выехала в аллею и так же медленно начала огибать пруд. В другое время Джимми, может быть, не поверил бы своим глазам, но всё дело в том, что это происходило на рассвете, и только поэтому Джимми не удивился. Зато Раджан удивился. Он проснулся как раз в эту минуту, как будто его под бок толкнули, и подумал: «Никогда бы не поверил, что машины на рассвете выходят гулять сами по себе».

Он окликнул Джимми и показал на машину. Но Джимми приложил палец к губам и сказал:

– Ш-шш-шшш, тише. Я думаю, это Намби кружит. Он ночевал сегодня в твоей машине.

– A-а, – сказал Раджан и примолк. – Но почему же машина слушается его? Я никогда его этому не учил.

– Но он видел, как ты это делаешь. С него этого довольно. Он, например, видел, как я готовлю. И я не удивлюсь, если он однажды сварит молочный сахар не хуже, чем я, или приготовит пломбир с цукатами из папайи.

– Пломбир – это очень вкусно, – сказал Раджан.

– Ещё бы. Я не удивлюсь, если даже он сварит рис с подливой из перца, томатов и сыра.

– Это очень трудно, – сказал Раджан.

– Конечно. Чему же удивляться, что его слушается твоя машина?

А машина между тем вернулась и встала на прежнее место, как будто не думала никуда ездить. Раджан и Джимми спустились с веранды и пошли к машине, чтобы своими глазами увидеть Намби. Они увидели его. Намби спал, положив одну руку под голову, а другую – на руль.

– А может быть, это нам приснилось, будто машина двигалась? – спросил Раджан.

– Может быть, – сказал Джимми. – Я-то, правда, уже проснулся, я просыпаюсь раньше всех. А для тебя ещё время спать. Я пошёл бы и лёг снова на твоём месте. Ты же видишь: и Намби спит.

Вот до чего занятный этот мальчишка – Намби. Даже не знаешь, спит он или притворяется, умеет водить машину или она его попросту слушается.

История двадцатая

КАК ОХОТИЛСЯ УСТИН УСТИНЫЧ

– А не поехать ли мне на охоту? – сказал как-то Устин Устиныч.

Все удивились. Все знали, что Устин Устиныч – инженер-электротехник. Но никто до сих пор не знал, что Устин Устиныч – охотник.

– Ничто так не поднимает дух, как охота, – сказал Устин Устиныч. – Не купить ли мне по такому случаю охотничью куртку?

И мы поняли, что он не шутит.

Ни одна из готовых курток не влезала на плечи Устина Устиныча. Но два брата – торговцы куртками – не стали ложиться спать, всю ночь просидели под деревом, попивая светлый и пенный кофе, и говорили про Устина Устиныча, великого охотника, которому мала любая охотничья куртка. И между делом к утру сшили новую куртку.

Оставалось только надеть её и ехать. Так и было сделано. В машину сели Раджан, Устин Устиныч, Боря и Намби. Вслед раздалось: «Счастливой охоты!» Машина помчалась по южной равнине, мимо зарослей джунглей. Все были в прекрасном настроении. И вылезли из машины, чтобы бесстрашно двинуться навстречу любому зверю. И едва только низкие заросли стали гуще и выше, а кроны деревьев как потолок сомкнулись над головами Раджана, Устина Устиныча, Бори и Намби – перед ними мелькнул бенгальский кот. Устин Устиныч тут же вскинул ружьё. Но в эту минуту Боря тронул его за локоть.

– Стойте, Устин Устиныч, – шёпотом сказал Боря. – А не кажется ли вам, что он как две капли воды похож на Бабуджи?

– Кажется, – сказал Устин Устиныч.

– А что, если это и вправду Бабуджи? И мы могли бы убить его?

– Ты прав, – сказал Устин Устиныч и опустил ружьё.

Пошли дальше. В Индии зверей много. И тут же неподалеку в канаве увидели кабана. Кабан спал. И Устин Устиныч уже прицелился. Но тут Намби остановил его.

– Лежачего не бьют, – сказал Намби. – А будить нехорошо того, кто не выспался.

– Пожалуй, – сказал Устин Устиныч. – Пусть выспится хорошенько, а там уж мы на него поохотимся.

Все двинулись дальше и вышли из зарослей на широкую ровную поляну. Посреди поляны стояло кривое дерево без листьев и без коры. И на этом наклонном стволе старого дерева… (Кто боится, пусть дальше не читает.) На этом пологом стволе, растянувшись, лежал леопард. Может быть, красные волки загнали его на дерево, может быть, он забрался сам. Пятнистый, зеленоглазый, с царской шкурой, с кошачьей повадкой, он распластался по дереву, свесив хвост. Все замерли, и никто ничего не скачал. Все посмотрели на Устина Устиныча. Никто не тронул его за локоть, никто его не остановил. Хорошо, что в руках у него было ружьё. На охоте никак нельзя без ружья. Вскинув ружьё, Устин Устиныч посмотрел на леопарда, а леопард посмотрел на Устина Устнныча. Все зажмурились, ожидая, как грохнет выстрел. И тогда Устин Устиныч крикнул:

– А ну-ка чеши отсюда подобру-поздорову, чтобы я тебя больше не видел!

И леопард собрался в комок, распластался в воздухе и прыгнул. Нет ничего на свете красивее, чем прыжок пятнистого леопарда и сверкание его царственной шкуры. Нет ничего на свете красивей, чем леопард, уходящий в густую зеленую траву. Все засмотрелись на это зрелище, а когда очухались, Боря воскликнул:

– Почему же вы не стреляли, Устин Устиныч?

И Раджан сказал:

– Не понимаю, почему же вы не стреляли?

Один только Намби ничего не сказал.

– А ты как думаешь? – спросил Устин Устиныч. – Почему я не стрелял?

– Я думаю – потому, – сказал Намби, – что живой леопард лучше леопардовой шкуры.

– Ты прав, – сказал Устин Устиныч. – Ты совершенно прав. Представьте себе, что на свете не останется леопардов, а будут только одни леопардовые ковры и леопардовые шубы. Только представьте себе: одни шкуры да шубы и ни одного живого леопарда. На кого бы тогда мы стали охотиться? Ну, а теперь, я думаю, пора и домой. Ничто так не поднимает дух, как хорошая охота. Я помолодел на двадцать лет.

История двадцать первая

ПРО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ НА ВСЕ ОТВЕЧАЛ «ДА»

Был такой человек, который на всё отвечал только «да». Наш случайный знакомый. Но о нём, я думаю, нельзя умолчать. Второго такого человека я, по крайней мере, в жизни не видала. Думаю, что и вы.

Раджан пригласил нас в свою родную деревню. В ту деревню, где Раджан родился и жил, пока ещё не был шофёром, а был просто Раджаном.

Мы обрадовались и поехали, потому что побывать в индийской деревне, я думаю, никто не откажется.

Жители решили сплести для нас из цветов гирлянды.

Раджан остался им помогать. А мы пошли гулять по деревне и смотреть всё, что нам хочется.

Прошли всю деревню. И увидели старую глиняную стену. За стеной – пальмы. За пальмами – обмелевший пруд. За прудом – деревенский храм. Наверху над входом – раскрашенная богиня. А внизу на ступеньках сидел человек. Он сидел и блестел, как намазанный маслом. Он блестел, как намазанный маслом, потому что он в самом деле намазался маслом. А намазался маслом он потому, что он был служитель храма, иными словами – жрец, а жрецы очень любят мазаться маслом. Всё это мы сообразили, но для проверки решили спросить:

– Ты служитель этого храма?

– Да, – сказал человек.

– Иными словами – жрец?

– Да, – сказал человек.

– Какой же богине ты служишь, наверное – Парвати?

– Да, – сказал жрец.

– Смешно, – сказал Боря. – Какая же это Парвати. Голову дам на отсечение, что это богиня Дурга.

(Мы мало-помалу начали разбираться в богах.)

– Так это богиня Дурга? – спросил Боря.

– Да, – сказал жрец.

– А может быть, это Кали? – спросила я. – Или Бхавани?

– Да, – сказал жрец.

– Что да? – заорали мы. – Парвати, Дурга, Кали, Ума или Бхавани? Или, может быть, это Гаури или Амбика?

И жрец замигал и сказал:

– Да.

Мы остолбенели.

– Да ты дурак, что ли? – спросили мы.

– Да, – сказал жрец.

– В таком случае тебя надо гнать отсюда!

– Да, – сказал жрец.

Тут нам пришло в голову: уж не издевается ли он над нами? У нас зачесались руки – ударить его по пустой голове. А этого ни в коем случае не надо делать, если ты находишься не в своей стране. В своей стране этого тоже лучше не делать. Но в чужой из этого может выйти дипломатический скандал. Всякий скандал плох. А дипломатический – это самый плохой из всех скандалов.

Мы были на волосок от дипломатического скандала.

Но тут-то и прибежал Раджан с гирляндами в руках.

– Что здесь происходит? – спросил Раджан.

– Вот спросили у этого остолопа, как зовут богиню: Парвати, Ума, Кали, Дурга, Гаури или Амбика, а он на всё отвечает: да.

– Фу-фу, – вздохнул Раджан. – К счастью, он ничего не напутал. Богиню, конечно, зовут Дурга. Но нет большой беды, если назовёшь её Парвати (это значит «дочь гор»). Можно назвать её Ума или Амбика. Дело в том, что богиня одна, но у неё много имён. Мы даём ей разные имена, смотря по тому, как она ведёт себя. Когда богиня прекрасна, мы называем её Парвати, если она безжалостна, её называют Кали. Если богиня становится доброй, ей дают имя Бхавани. Если хочешь назвать её матерью, дай ей имя Амбика, а захочешь назвать её чистой – скажи Гаури. Можно также назвать её «рыбоглазая», «луноликая» или вовсе никак не называть – от этого тоже ничего не изменится. По правде говоря, богиня – ведь это плод воображения. Вам ли этого не знать? Но я всё-таки рад, что жрец ничего не напутал.

– Но мы сказали, что он дурак, а он сказал да.

– Ну и что же, – успокоил нас Раджан. – И это вполне возможно.

– Мы сказали, – признались мы, – что гнать его надо отсюда. И он тоже сказал – да.

– И с этим можно согласиться, – сказал Раджан.

Все немного успокоились. И Раджан повесил каждому из нас на шею цветочную гирлянду, как почётным гостям. А свою Раджан, как человек очень любезный, намотал на шею жреца.

– Кстати, – сказал Раджан. – Я забыл вас предупредить: этот человек по-английски знает одно только слово «да». Обширными эти знания не назовёшь, но он очень гордится и всегда в разговоре пользуется этим словом.

– Надо быть индийским жрецом, – сказал Устин Устинович, – чтобы пользоваться только словом «да» и при этом ничего не перепутать.

– Не согласен, – сказал Боря. – Велика важность. Получается у него – получится у меня.

И тут же приступил к опыту.

– Ну, что ж, поехали к дому? – сказал Устин Устиныч.

– Да, – сказал Боря и для начала попал в точку.

– Хорошо было в деревне, – сказал Устин Устиныч.

– Да, – сказал Боря и снова попал в точку.

– Раджан много работал сегодня, – сказал Устин Устиныч, когда мы приехали. – Ему надо освежиться. Я думаю, Боря, машину отведёшь ты?

– Да, – сказал Боря. Но, говоря по правде, он тоже плавился от жары, и больше всего ему хотелось встать под холодный душ. Но пари есть пари. И Боря не из тех, кто отступает на полдороге. Он, конечно, отвёл машину, а уж потом пришёл в клуб, чтобы утешить себя обедом. Повар Джимми совсем не хотел ему напакостить, он только на всякий случай спросил:

– А вы, наверно, уже обедали?

– Да, – сказал Боря.

Нам показалось, что он нас сейчас убьёт только за то, что мы жуём котлеты и попиваем томатный сок. Мы-то знали в чём дело. Но те, кто не ездил с нами в деревню, ничего не знали, а спросили как ни в чём ни бывало:

– Ты почему такой невесёлый, уж не заболел ли?

– Да, – сказал Боря.

– И температура?

– Да, – сказал Боря.

– Высокая?

– Да, – сказал Боря.

– Уж не скорпион ли тебя укусил?

– Да, скорпион! – сказал Боря.

– А может, ты не заметил, может, это была змея?

– Да, – сказал Боря.

– Чего доброго – кобра?

– Да, – сказал Боря.

– Что же ты молчал? Где шприц? Надо немедленно вколоть противоядие!

– Да, – сказал Боря и побледнел.

И мы все отвернулись, чтобы не видеть, как Борю колют ни за что ни про что. Тишина наступила в клубе.

Боря не проронил ни звука. Он вытерпел всё, потому что Боря – человек мужественный. Но если не обладаешь подобным мужеством и не можешь вытерпеть всё, в том числе и укол от укуса кобры, мой совет: всегда пользоваться словами «да» и «нет», только следить, чтобы каждое слово попало на своё место.

– Какая досада, Боря, – сказали все в один голос. – Угораздило тебя заболеть как раз накануне праздника, ни раньше, ни после! Теперь, когда построена станция и красуется выше, чем башня храма! Значит, ты остаёшься болеть дома. И тебя не будет на празднике?

– Нет, – твёрдо сказал Боря. – Я приду на праздник.

История двадцать вторая

ПРАЗДНИК ПО СЛУЧАЮ ПУСКА СТАНЦИИ

На праздник пришли все. Даже белый бык Брахми. Стеклось всё население деревень. Сбежались все свои и все чужие собаки. На слона Айравату по такому торжественному случаю надели золотой наголовник и на каждый бивень привязали по разноцветному шёлковому платку.

Всем коровам покрасили один рог в красный, а другой – в зелёный цвет. Хамелеон Пандий от волнения расцветился красными и зелёными полосами.

И люди принарядились. Женщины надели разноцветные сари с золотыми или серебряными каёмками. Повар Джимми выбрал оранжевый цвет и стал похож на цветок чампака. На Раджане была рубашка ослепительной белизны. Устин Устиныч сшил себе новый костюм.

Дольше всех собирался Боря. Он вышел в галстуке такой красоты, что в первую минуту его даже не узнали и стали спрашивать у самих себя и друг у друга:

– Да неужели это Боря? Может быть, это сам доблестный Рама явился на наш праздник дивали, лучший из всех дивали, какие помнит Южная Индия?

Праздник по случаю пуска станции устроили как раз в день дивали. День дивали – это день огней. А чтобы вам было понятно, что это за день, я вернусь назад – на две или три тысячи лет. Говорят, будто две или три тысячи лет тому назад доблестный герой Рама победил десятиголового демона Равану, владыку острова Ланка повелителя демонов (ракшасов) и освободил из плена свою жену, прекрасную Ситу. По верованиям древних индийцев, всё зло на земле происходило от действий ракшасов.

Рама, победив и уничтожив Равану и его воинство, не только освободил Ситу, но избавил весь мир от злых демонов, мешавших людям жить в мире и согласии.

Так это или не так, проверить довольно трудно, потому что Рама – герой из древнего сказания. Но вот уже две, а может быть, три тысячи лет в честь возвращения героя рамы в день дивали Южная Индия зажигает огни.

Но огни загораются только к вечеру. А пока я успею ещё рассказать о том, как три дня готовили к празднику цветы. Увили цветами крыши и бамбуковые заборы. Сплели гирлянды, которые долго не вянут и даже когда засохнут, то все ещё издают сладкий и тонкий запах. Круглые плетёные корзины наполнили лепестками доверху, так что лепестки вываливались из корзин, устилая дорогу. Цветами убрали шатёр посреди поля.