Текст книги "Листья банана"

Автор книги: Вера Абдулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Устин Устиныч довольно ловко пустился по этим улицам, заюлил по переулкам и отыскал ящики с надписью: «Ленинград – Мадрас». Завозился с приёмкой, проверкой, погрузкой и на пятый день собрался в обратный путь.

Приезжает и глазам не верит: главный корпус построен, а строители рядом на кирпичах чай пьют. Устин Устиныч онемел и уставился в стену.

А дело объясняется просто. Попробуй-ка поработай целый день на индийском солнце. Пар валит, пот градом катится, тут недолго и высохнуть, как кусок вяленой дыни. А чашка крепкого индийского чаю с каплей буйволиного молока силы удваивает, и работа идёт вдвое быстрей. Вот строители поработают-поработают – и за чайник, опять поработают – опять за чайник. Устин Устиныч сообразил, в чём дело, улыбнулся и сказал:

– А не попить ли и нам чайку?

История пятая

КОГО ТОЛЬКО НЕТ В НАШЕМ ГОРОДЕ…

Кого только нет в нашем городе! Есть и строители, и электрики, и садовники, и шофёры, и стиральщики, и убиральщики, и торговцы, и повара, и разносчики фруктов. Всех невозможно перечислить: или собьёшься, или кого-нибудь забудешь.

Есть даже отшельник. Живёт рядом, за кустами дикого лимонника, на берегу ручья. Построил шалаш, раскопал огород и повязал голову чёрной тряпкой – в знак полного уединения. Он первый в этих местах поселился, когда здесь, можно сказать, не шумело и не гремело, а о станции ещё и речи не было. Отшельник – это тот, кто отошёл от шумной жизни и пребывает в полном одиночестве, чтобы думать с утра до вечера, а иногда даже ночью. О чём он думает, никто достоверно не знает, потому что отшельник всегда молчит. Это, можно сказать, отшельник-молчальник.

В том, что он думает, не может быть никаких сомнений. Говорят, он первый предсказал, что когда-нибудь рядом построят станцию. В те времена он иногда ещё открывал рот, чтобы выронить несколько слов. Он сидел и смотрел на воду. Вода прибивала к берегу и выкидывала на песок тёмные камушки, которые были легче других камней. Так он сидел и думал, пока его не одолели сомнения такого рода:

– Чёрное – это чёрное, а белое – это белое, но белое может стать чёрным, а чёрное – белым. Свет сменяется мраком, а мрак переходит в свет… – С этими словами он поднял чёрный камушек и, держа его на ладони, долго смотрел на него. Жители соседней деревни уверены, что отшельник произнёс предсказание. Этот камушек – каменный уголь, на этом-то угле мы и строили станцию, чтобы чёрный уголь превратить в яркий свет. Теперь по одну сторону изгороди кипит работа, а по другую сидит отшельник.

Как-то раз мы с Борей зашли проведать отшельника. Он сидел на одном конце бревна, а мы сели на другой конец, чтоб не мешать ему. Мы посидели и помолчали вместе, а потом услышали, как он вздохнул и сказал самому себе:

– Жизнь – это странствие.

Что это значит, мы объяснить, к сожалению, не можем. Но слова эти нам понравились и запомнились. И теперь, когда мы собираемся в путь, в дальнюю командировку или просто в поездку, когда перед нами мелькают незнакомые города и новые люди, мы вспоминаем эти слова и говорим друг другу: странствие – это жизнь.

* * *

Тысячу лет тому назад жила одна кошка. Она объявила, что больше не будет ловить мышей и проведёт остаток дней в молитвах.

– Давно бы так, – сказали мыши и, торжествуя, пошли смотреть, как молится кошка. И она переловила их всех до одной. Вот этой самой кошке стоит памятник в городе Мамаллапураме.

Но речь пойдёт не о ней. В конце концов, откуда нам знать, что было тысячу лет тому назад? Лучше помолчим о тех временах, если даже тогда и жила великая кошка.

Лучше я расскажу про Бабуджи.

История шестая

ПРО БАБУДЖИ – БОРИНОГО КОТА

Он появился в Борином доме, как только в доме завелись мыши. Раньше никто не встречал его в этих местах. Говорят, он выпал из цыганской кибитки, когда цыгане двигались через наш город к югу, к мысу Коморин. Но я думаю, он не из тех, кто вываливается из кибитки. Вероятней всего, он не выпал, а выпрыгнул.

Боря открыл дверь своего дома, прошёл на кухню поставить чайник и увидел его. Это был длинный кот – длинноносый, длиннохвостый и длинноглазый. Он носил короткую шерсть в полоску, потому что в Южной Индии длинная и не нужна. Боря увидел его на полу, на пустом ящике из-под мыла. При виде Бори он не пошевелился, а когда Боря протянул к нему руку, кот зашипел.

Боря оторопел и дал ему имя Бабуджи. Что значит – досточтимый Бабу, или – короче – Бабуджи.

Все сбежались посмотреть на кота. Но Боря попросил всех уйти, чтобы не мешать Бабуджи. Сам он тоже старался не попадаться ему на глаза и зря не совать носа в кухню. Налив молока в блюдце, Боря подсовывал его из столовой в кухню и тут же исчезал, чтобы не раздражать Бабуджи своим видом. Боря не принимал гостей и только со двора через окно кухни разрешал смотреть на кота. Но вот что странно: Бабуджи не покидал ящика из-под мыла. Никто не видел, как Бабуджи спит или ест, никто не видел, как он охотится, а между тем мыши из дому пропали. Позвали доктора Рао. Он взглянул на Бабуджи через окно кухни и заверил всех, что кот здоров и нормален. Все ломали себе голову: кто такой Бабуджи, почему так странно себя ведёт, и ничего не могли понять, пока Боря не побывал в городе Мамаллапураме.

– Я был в Мамаллапураме, – сказал Боря, – и понял всё. Я видел памятник Великой Кошке. Бабуджи как две капли воды похож на неё. Я не сомневаюсь – он потомок Великой Кошки и мечтает о том, чтобы ещё при жизни ему поставили памятник. Потому он никогда и не слезает с ящика, на этом ящике он очень похож на памятник.

Мы ещё раз пошли взглянуть через окно, как Бабуджи выглядит на ящике из-под мыла, и увидели, что Боря прав. Бабуджи в самом деле был очень похож на памятник. Убедившись в этом, мы собрались уходить, но столкнулись в воротах с незнакомой кошкой. Это была обыкновенная кошка. Так что сказать о ней нечего, кроме того, что ничего хорошего о ней не скажешь.

Она вспрыгнула на камень для стирки белья (такой камень есть в каждом дворе индийского дома). Бабуджи её заметил. Тогда она спрыгнула с камня и села ещё выше – на куб для сбора воды.

Этого ей показалось мало. Она покинула куб для сбора воды и забралась совсем высоко – на каменный столбик ворот – выше самого Бабуджи. Этого он вынести не мог.

В ту же минуту Бабуджи одним прыжком вылетел из окна во двор, промелькнул в воздухе, как полосатая молния. Мы шарахнулись в сторону. Попугаи стаей слетели с дерева. У фокусника, сидевшего у ворот, проснулась в корзинке кобра и, сдвинув плетёную крышку, высунула удивлённую голову. Оба они – и Бабуджи и кошка, чуть не сбив нас с ног, вынеслись на улицу и растаяли вдали. Бабуджи выгнал кошку, но исчез и сам.

Борю успокаивали, что он ещё вернется. Раджан сказал: он вернётся, если в доме ещё раз появятся мыши.

Боря ходил, спрашивал по домам, не найдется ли у кого-нибудь мышей. Но когда что-нибудь до зарезу нужно, как назло, того и не найдёшь. Нигде мышей не было.

В Мамаллапураме мы побывали. Покинутый в древности, город был пуст, как всегда. Только океан, песок и пустынные храмы. Там на скале, обращённой к востоку, мы видели изваяние Великой Кошки. Она в самом деле была как две капли воды похожа на Бабуджи. Но Бабуджи не было. Только шумел океан, набегая на берег, только шуршал песок, только ветер пел, гуляя в тысячелетних покинутых храмах.

История седьмая

ПРО БОРЮ И ОТЧАСТИ ПРО СКОРПИОНА, ХОТЯ ПРО НЕГО МНЕ ДАЖЕ ВСПОМИНАТЬ ПРОТИВНО

У Бори, надо отдать справедливость, прекрасный характер. Бывают, конечно, у него помрачения, но у кого их не бывает. И вдруг смотрим – сидит Боря туча тучей.

– Боря, – спросили мы, – чем ты недоволен?

– Всем.

– Как, всем на свете?

– Да, – сказал Боря.

– Ну, хочешь, пойдём посмотреть индийские танцы?

– Какие ещё танцы! Я и сам могу танцевать.

(При этом Боря не шевельнул ни рукой ни ногой. Оно и понятно. Я забыла сказать, что как раз в эти дни и наступила настоящая жара. Земля растрескалась от солнца. Собаки как мёртвые лежали в пыли. Птицы не пели, как будто у них высохло горло. Одни только серые куропатки стонали от зноя. Даже хамелеон закрыл оба глаза. Всё, что было прежде, это ещё не жара. Вот теперь это действительно была жара. Я думаю, что именно по этой причине Борис и был недоволен всем на свете.)

– Может быть, ты хочешь засахаренных орехов? – спросили мы.

– Нет, – сказал Боря.

– А солёных?

– Я сказал: нет! – закричал Боря. – Я хочу одного: сидеть здесь под деревом манго и читать свою любимую книгу «Чудеса Индии». Может, быть, я скоро умру. Это моё последнее желание. Больше у меня ничего не осталось. Имеет право человек перед смертью на последнее желание?

Мы ничего не могли возразить и пошли на цыпочках к воротам.

А Боря вынес плетёное кресло, поставил его под деревом манго, взял в руки любимую книгу и махнул нам рукой на прощанье. Когда мы были уже в воротах, Боря открыл книгу.

И в эту самую минуту, и ни минутой позже, из тёмной блестящей листвы вывалился скорпион и, пролетев беспрепятственно по воздуху, упал в открытую книгу. Не куда-нибудь, а именно в книгу, которую Боря так хотел почитать. Смертоносный, коварный, он не нашёл другого места, куда падать. Мы бросились назад, как только раздался Борин вопль. Хорошо ещё, что скорпион не успел его тяпнуть. Но какая подлость – падать человеку в книгу, когда у него и так плохое настроение. Если ой даже упал не нарочно, а поскользнулся, я всё равно не могу его простить и не хочу про него писать.

Другое дело – писать про Борю. Про него всегда приятно писать, даже в такие дни, когда дождь запаздывает, как мёртвые висят листья банана. Тогда ничего не хочется и лопается терпенье, и скорпионы валятся в книги… Но ни слова о скорпионе. Поговорим о дожде, о прохладе, о нашем слоне Айравате.

История восьмая

ПРО СЛОНА АЙРАВАТУ

Именем слона называют всё лучшее, что есть на свете. Всё мудрое, доброе и прекрасное. Походку красивой женщины называют походкой слона. И умного человека сравнивают с мудрым слоном. И долгожданный дождь называют слоновьим дождём. И облако, приносящее дождь, называют слоновьим облаком. И южный край города или деревни, откуда приходит дождь, называют стороной слона. «О мудрый и долготерпеливый слон!» – поётся в древней песне. Бок о бок с нами живёт слон по имени Айравата. Он стоит под навесом у нашего клуба.

Мы видим слона Айравату каждый день и по нескольку раз в день. Он работает рядом с нами, и всякий раз, когда мы приходим поесть – на завтрак, обед или ужин, погонщик слонов Шагири приводит Айравату, чтобы облить его водой. Айравата устаёт только тогда, когда у него перегревается кожа. А после обливания снова бодр и свеж, как человек после чашки чаю. Входя, мы всякий раз говорим:

– Привет, Айравата!

А уходя:

– Будь здоров, Айравата!

Банан или булочка всегда находились у нас для Айраваты. Зато когда в клубе испортился вентилятор, Айравата, просунув хобот через веранду, махал над нашими головами веткой дерева манго, разгоняя жару.

Правда, это была ещё не жара. Настоящая жара пришла как раз тогда, когда скорпион свалился в Борину книгу. Да, это была жара! Боря мрачный как туча пришёл в клуб и выпил залпом семь бутылок воды. Не две и не три, а семь. Повар Джимми поставил перед ним ящик. Только крышки звенели, падая на бетонный пол да, пузырясь, шипела вода, вырываясь из горлышек. Все хранили молчание, пока Боря пил. Когда седьмая бутылка опустела, Боря обратился к погонщику Шагири:

– Это правда, что летний дождь называют слоновьим дождем?

– Правда, – сказал Шагири.

– Значит, слон – хозяин дождя?

– Конечно, сказал Шагири. – В древности, говорят, здесь был один город, в котором не было ни одного слона. Дождь совсем позабыл этот город и обходил его стороной. Владыка соседнего царства сжалился над несчастным городом, послал ему своего слона. И слон привёл за собой дождь. А жители царства разозлились на махараджу и…

– Спасибо, – сказал Боря, – остальное меня не интересует.

Он взял в руки свой пробковый шлем. Шаги его были твёрдыми. Он завернул за угол, под навес, туда, где стоял Айравата. Он посмотрел на слона в упор и сказал, безнадёжно махнув рукой:

– Ну, где же дождь, Айравата?

Оба они вышли из-под навеса. А я вылезла на крышу и смотрела, как они расходятся в разные стороны. Боря шёл на север, Айравата – на юг.

И в ту же минуту увидела, что с юга, оттуда, где исчез Айравата, идёт туча, а внизу трепещут и дрожат разорванные листья бананов. По улице несётся скатанная в клубок трава. Первая капля упала мне на шею. В крупный горох окрасилась вся пыльная крыша и на глазах стала темнеть и блестеть. Пошёл дождь.

С юга в потоках воды, вместе с дождём, пришёл Айравата. А с севера, весь мокрый до нитки, вернулся Боря. Он утверждает, что не говорил со слоном и тем более не упрекал его в том, что дождя всё нет. Будто бы Айравата просто-напросто первым почуял приближение тучи и пошёл встречать дождь. Наверное, так и было. Все высыпали на улицу. Все подставили руки и головы дождю. Все кричали от радости. А Айравата, подняв хобот, трубил и, говоря по правде, был очень похож на владыку дождя.

История девятая

ПРО ДОЖДЬ И НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПРО ТУФЛИ

ПРО КРАСНУЮ ЗЕМЛЮ

Дождь шёл день, другой, третий, неделю и две, и три – без остановки и без передышки. Сначала машины ещё возили нас на станцию, утопив колёса, распуская круги, по брюхо в воде – как водяные жуки.

Но потом не пошли и машины. Стена воды падала сверху. Весь город поплыл. Прорвались подземные трубы, и вода стала бить фонтанами. Реки неслись по улицам, бурля на поворотах. Сады ушли под воду. Дальнее поле, где бьют из-под земли ключи, стало морем, и по нему ходили волны. Вода всех ручьёв и рек соединилась с водой океана.

Каждый был заперт дождём в собственном доме. В окно не видно соседнего дома, не видно и земли. Можно даже забыть, что земля здесь красная. Она потому и красная, что наполовину – из глины. И никаких событий не случилось за это время, если не считать потерю двух туфель. Но когда ничего не случается, то и это событие.

На шестнадцатый день дождя я открыла дверь дома, – вода покрыла ступеньки крыльца, стояла вровень с порогом, и тонкой струйкой побежала по полу.

– А! Терять больше нечего, – сказала я себе, шагнула с крыльца вниз и провалилась в воду по пояс. А ноги в туфлях засосало в раскисшую глинистую землю. Вытащить то и другое не было никакой возможности. «Что спасать, – прикинула я в голове, – туфли или ноги?» Всё-таки – ноги! И я вытащила ноги. И покинула туфли. Я оставила их в размокшей земле. Конечно, это несправедливо. Всю жизнь по моей указке они ходили, стояли, лежали, таскались туда и сюда, слонялись и брели, куда бы я их ни направила. А если они были мне не нужны, я бросала их в углу или зашвыривала их под кровать. Было бы только справедливо, если б теперь, под конец жизни, они вырвались на волю, если б потоками воды их унесло в океан. Эту мысль я поведала Боре. И Боря меня успокоил.

– Я вижу, что-то чернеет вдали, – сказал Боря. – Я не сомневаюсь, что это туфли. Они плывут в океан.

* * *

Страшно, когда запаздывает дождь. И хорошо, что в конце концов он приходит. Но когда он идёт третью неделю…

Нет, никому я не пожелаю сидеть одному посреди отсыревшего дома и смотреть, как тёмным пятном расплывается на потолке сырость, и знать, что ты отрезан дождём от всего мира. И не выйти, и не уехать. И что делать – не знаешь. В окно не видно соседнего дома, не видно и земли. Можно даже забыть, что земля здесь красная. Она потому и красная, что наполовину – из глины.

Хотя есть на этот счёт и другие мнения. Один раз мы спросили у незнакомой девочки: «Как ты думаешь, почему здесь земля красная?» Не думая ни минуты, она сказала: «Это от танца. В Индии танцуют, покрасив ладони, ступни и пальцы в красный цвет, и надевают красную одежду, окрашенную соком травы сафлор. Во время танца осыпается красная краска, и за много веков её втоптали в землю. Я думаю, так».

Первый танец на свете станцевал в первый раз сам бог Шива. Недаром ему поставили храм в городе Чидамбараме.

Вы слышали про город Чидамбарам? Нет? Тогда поезжайте, он неподалёку. Если ехать налево от нашего города, приедешь в Мамаллапурам. Если ехать направо, – в Чидамбарам.

История десятая

КОГО МЫ УВИДЕЛИ В ЧИДАМБАРАМЕ

Мы поехали в Чидамбарам. Храм увидели издалека, потому что ворота храма, как горы, их далеко видно.

А дорога к великому храму усыпана лепестками жасмина. Увядая на солнце, они пахнут ещё сильнее. Дождя ещё не было и в помине, и от жары попряталось всё живое.

Мы оставили туфли под воротами храма (таков обычай Индии) и пошли босыми ногами по раскалённым плитам.

И сразу же нас обступили со всех сторон сотни богов из камня.

На воротах и стенах, на крышах и в нишах – повсюду боги (в образе слона, обезьяны, многоголовой кобры) и верховые животные богов: быки, фазаны, мыши. Танцовщицы, взметнувшие руки в пляске, и музыканты – и всё это из камня. А главный над всеми – танцующий бог Шива. Храм юга велик, как целый город.

Мы обошли его весь, все дворы и постройки, тысячеколонные залы и галереи и священный пруд. От жары попряталось всё живое. Кругом не было ни души.

Летучие мыши спали в углу под навесом. Запах старого масла и жасмина стоял в молельнях.

Посреди большого двора лежал каменный бык. Он лежал, нагнув голову и подвернув одно копыто. Круги масла чернели у него перед мордой на светлом камне. Он был похож на белого быка Брахми, только Брахми – живой, а этот – каменный. И потому неподвижен, как камень. Мы остановились посмотреть на него. И вдруг, нежданно-негаданно что-то взметнулось в воздухе, что-то мелькнуло перед глазами. На спине у быка, у нас перед носом, очутился живой мальчишка.

Он был, без сомнения, живой, потому что смеялся, глаза у него блестели и даже один из зубов рос немножко криво, чего у богов никогда не бывает. Не скрою: мы вэдрогнули.

– Кто ты такой? – спросил Устин Устиныч.

– Я? Бог Шива, владыка танца.

Он посмотрел на нас. Но мы устояли на месте.

– Так, – сказал только Устин Устиныч. – Богов не бывает.

– Я – махараджа, – сказал мальчишка. – У меня дворец в тысячу комнат. И в каждой из них прохлада. Я ем каждый день. Я ем, сколько я захочу. Павлины ходят в моем саду. Вода журчит, омывая цветы и тропинки. Я всесилен…

– Так, – сказал Устин Устиныч. – Махараджей нет в свободной Индии.

– Я великий артист, – сказал мальчишка.

– Где ты живешь?

– Везде.

– А откуда ты взялся?

– Всплыл со дна океана. Я всплыл вместе с самыми ценными ценностями земли. Сначала, как известно, всплыла корова, за ней – первая книга. А за ними – я.

– Врешь, – сказал Устин Устиныч.

Мальчишка засмеялся:

– Меня вылепила богиня Парвати. Из глины, пены и остатков душистого мыла, которые она соскребла со стенок своей ванны. Она вложила мне в губы флейту и, дунув в неё, вдохнула в меня жизнь. С тех пор в ушах у меня всегда звучит музыка…

– Повтори ещё раз, – сказал Устин Устиныч.

– Охотно. Вон там на горе (её видно с дороги) огнепоклонник развел костёр. Костёр горел, пока не спал человек. Но когда человек заснул, огонь погас. Проснувшись, человек ударил по углям. Из них вылетела искра. Это и был я.

В эту минуту Раджан показался из ворот, у которых стояла наша машина, а мальчишку как ветром сдуло. Он исчез, а мы стояли в полном недоумении. И накинулись на Раджана с вопросом:

– Кто это был такой?

– Я думаю, Намби – разносчик лимонов, – сказал Раджан. – Всё это на него похоже. Он сирота. Один на всём белом свете. Мать и отец его умерли от холеры.

А воспитал его нищий сказочник Рамачандра.

– Есть ли слово правды в том, что он наговорил нам?

– Есть, – сказал Раджан. – Что у него нет дома.

– Он сказал, что его дом – везде.

– Это одно и то же. Если нет дома, значит, дом везде.

Чтобы всё это лучше улеглось в голове, мы заехали в кофейню, ту, что помещается в бамбуковом сарае. Ничто так не прочищает голову, как чашка южноиндийского светлого пенного кофе. Нигде, ни в Африке, ни в Америке, ни в Европе, нет такого, только в Южной Индии, в штате Мадрас. Мы выпили по одной чашке, в голове у нас посветлело. А кофевар – тощий человек в белой одежде – рассказывал. Он закрыл глаза, чтобы всё лучше припомнить. И вот что мы услышали.

История одиннадцатая

РАССКАЗ КОФЕВАРА ИЗ БАМБУКОВОЙ КОФЕЙНИ

Когда мать и отец Намби умерли, он висел на ветке дерева, завёрнутый в красную тряпку и привязанный за верёвку. В Индии подвешивают детей на деревья, чтобы ветерок обдувал их и укачивал. Вымерла вся деревня. Всех убила холера. А ребёнок висел на ветке и не знал, что тоже умрёт, если его кто-нибудь не снимет. Через деревню проходил Рамачандра, бродячий сказочник, заметил узелок на дереве, развернул тряпку, достал Намби и совершил обряд, первый в жизни ребёнка: показал ему солнце. А потом завернул снова, но не повесил на дерево, а взял с собой и пошёл по дороге на юг. Следом пришли солдаты, подожгли мёртвую деревню, чтобы холера не перекинулась дальше. А к вечеру Рамачандра пришёл в другое, живое селенье.

Перед хижинами горели масляные плошки. Мужчины уже подоили коров. А женщины посмеивались, потому что дневные заботы были уже позади. И всем хотелось выслушать сказку или какую-нибудь историю. Но вместо сказки на этот раз Рамачандра принёс ребёнка и положил под священным деревом пиппал, под которым можно говорить только правду. (Упоминаю об этом на всякий случай. Вдруг очутишься под деревом пиппал и захочешь соврать что-нибудь, помни, что этого делать не стоит.)

Жители обступили ребёнка и сначала принесли ему молока, а потом уже расспросили Рамачандру, откуда он взялся. Молоко принесли в плошке с носиком, из которой поят богов. Но глиняные боги пить не умеют и обливаются с головы до ног, так что приходится их отмывать, а ребёнок выпил всё до капли и не облился. И все призадумались, размышляя о его судьбе.

– Как ты собираешься воспитывать его, Рамачандра?

– Не знаю, – сказал Рамачандра. – Я никогда никого не воспитывал. Я не хочу только, чтобы он рассуждал, как лягушка по имени Дурмати.

– Будь любезен, расскажи, как рассуждает эта лягушка.

– Хорошо, – сказал Рамачандра.

Лягушка по имени Дурмати всю жизнь жила в колодце, никогда из него не выходила и была совершенно счастлива. А другая лягушка, по имени Сарипутта, жила в море, гуляла по берегу и тоже была счастлива, пока однажды не плюхнулась в колодец.

– Здравствуй, – сказала Дурмати. – Ну, как тебе нравится у меня в колодце?

– Темно и тесно, – сказала Сарипутта, лягушка, живущая в море.

– В колодце тесно?! – воскликнула Дурмати. – Где же тогда просторно?

– В море просторно.

– Не слышала про такое, – сказала Дурмати, живущая в колодце. – Что же, по-твоему, море больше?

– Гораздо больше колодца.

– Не верю, – сказала Дурмати. – Больше моего колодца нет ничего на свете, а того, кто думает иначе, отсюда немедленно вышвырнут.

И Сарипутту вышвырнули обратно в море. Всё хорошо кончилось. Но я не хотел бы, чтобы мальчик рассуждал, как лягушка Дурмати, и думал, что колодец больше, чем море. Вот такую сказку рассказал Рамачандра в уплату за молоко. А пока все раздумывали над этой сказкой, Рамачандра заснул под деревом пиппал, положив рядом с собой Намби. Он ушёл на рассвете. Двенадцать лет они бродили вместе, не расставаясь. А когда Рамачандра умер, Намби сам стал кормить себя: варил кофе в большой кофейне в Мадрасе, плёл циновки, помогал торговать книгами, а теперь разносит лимоны. Вот что рассказал кофевар про Намби. Это самая длинная история из всех, что я рассказала и расскажу, потому что времени хоть отбавляй, когда идёт дождь. Но всё на свете кончается. За это время кончился дождь. И всё, что было потом, было уже на солнце.

История двенадцатая

ЕДИНСТВЕННАЯ, КОТОРУЮ Я САМА НЕ МОГУ ПОНЯТЬ И НАД КОТОРОЙ ДО СИХ ПОР ЛОМАЮ ГОЛОВУ

Это случилось в тот день, когда кончился дождь. Солнце выкатилось на небо, и засверкал весь мокрый мир. Пальмовые крыши отяжелели, с них лились водопады. Все деревья стояли мокрые. Реки ещё бежали по улицам. Лужи стояли величиной с пруды, а пруды превратились в озёра. И во многих местах водой унесло дорогу.

Но солнце светило. В небе не осталось ни облачка. И нельзя было усидеть на месте. Первая машина высунулась из гаража и отважилась поехать на станцию. Поднимая брызги, проскочила до поворота и застряла в красной, вязкой, размокшей глине – ни вперёд, ни назад. А в машине – мы. Вылезти – сам увязнешь. А не вылезти – глина на солнце засохнет и намертво схватит машину. Так и будем смотреть весь год на одинокий, брошенный кузов и ругать себя за нетерпение.

В эту минуту вдали, над дорогой, мы увидели облако. Это было довольно странно, потому что все облака ушли, чтобы долго не возвращаться – до другого сезона дождей. Что собирается делать здесь это облако, когда кончился дождь, а новый придёт только на будущий год? И тут мы увидели, что облако не плывёт, а шагает, потому что это вовсе не облако, а белый бык Брахми. Он шёл неторопливо, складки на шее раскачивались в такт шагам. Шкура была ещё мокрой от недавних дождей. А брызги фонтанами били из-под копыт. Он шёл не медленно и не быстро и поравнялся с нами. Поддел рогами передние колёса нашей застрявшей машины и вытянул их из глины, поддел задние, тоже вытащил и выкатил машину на твёрдую дорогу. Мы хотели сказать Брахми спасибо и собирались наломать ему молодых веток, но не успели.

Торговец сандалиями, человек глупый (торговля сандалиями такое бойкое дело, что присесть некогда, не то что подумать), выскочил на дорогу с криком:

– Что мы сидим? О чём мы думаем? Скорее, скорее! Несите верёвку, привяжем Брахми к забору! Это очень хороший бык. Зачем отпускать быка, один вид которого приносит удачу?

Как только торговец сандалиями это сказал, Брахми скрылся. Не успели глазом моргнуть – его уж нет.

Посмотрели в сторону океана – пуста дорога, посмотрели в другую – и увидели зелёную машину, в которой ездит начальник частной полиции Сантана Кришна.

– Ну вот и я, – сказал Сантана Кришна. – Сантана Кришна никогда не опаздывает к месту происшествия. – Говорят, здесь застряла машина?

– Спасибо, её уже вытащили.

– Кто?

– Белый бык Брахми.

– Почему я не вижу его?

– Он исчез, как только торговец сандалиями произнёс слово «верёвка».

Тут чей-то хохот послышался сверху. Сантану Кришна поднял голову и увидел Намби. Он сидел на дереве и хохотал до упаду.

– Может быть, ты прав? – сказал Сантана Кришна, закинув голову и посмотрев на дерево, где сидел Намби. – Может быть, у него отвращение к верёвке и он не хочет про неё слышать?

И Сантана Кришна задумался. Он задумался очень глубоко. Мы успели съездить в старый город, напиться кофе, вернуться. Потом без предупреждения, сразу, как всегда на юге Индии, упала ночь. А Сантана Кришна всё стоял, прислонившись к стволу дерева, и думал.

История тринадцатая

КАК НАМБИ САЖАЛ КУСТЫ ЧЕДАЛЯ

Мы не встречали мальчишки быстрее, чем этот Намби. Он мелькал то тут, то там, вертелся поблизости, но был неуловим.

В обрезке широкой трубы у станции увидели огонёк, услышали песню, звучавшую из трубы, подъехали ближе – там никого нет.

Лимоны с утра лежали на веранде. Устин Устиныч хотел подкараулить, когда Намби их приносит, и решил не ложиться спать. Но как раз в этот вечер в дом к Устину Устинычу влезли обезьяны и съели ореховое печенье. Устин Устиныч махнул рукой и от расстройства лёг спать. Всю ночь ему снилось, будто он подпрыгивает во сне. А наутро оказалось, что Намби ночевал на крыше его дома. Повар Джимми сам видел, как он спрыгнул оттуда на рассвете. На рассвете он был здесь, утром – на старом базаре, а днём – в Чидамбараме.

В Чидамбараме один человек заказал ему посадить под окном куст чедаля – жасмина, который распускается ночью. И Намби посадил прекрасный цветущий куст.

Сосед, потянув носом воздух и почувствовав, как пахнет чедаль, заказал точно такой же. Намби немедленно выкопал куст и посадил соседу. Обнаружив это, оба соседа конечно… пошли его бить? Конечно, пошли бы, если бы не были рассудительными людьми. Но они были рассудительными. И потому сели под куст и задумались.

– Он два раза получил деньги за один и тот же куст.

– Да.

– Что бы это могло значить?

– Я думаю, он не хотел откладывать исполнение желаний. Я захотел куст – он посадил его. Ты захотел куст – он посадил его. Пока он стал бы искать точно такой же – желание бы уже остыло.

– Пожалуй, что так. А может быть, я неверно выразил просьбу. Он дал нам понять, что «точно такой же» – это тот же самый. Природа так разнообразна. В ней нет ничего «точно такого же», есть похожее. Надо было сказать: посади мне похожий куст.

– Неплохая мысль. А может быть, он хотел намекнуть, что не надо было сажать куст под самым окном? Стоило посадить его чуть подальше – и мы поровну наслаждались бы ароматом чедаля.

– И это верно! Нам остаётся теперь только сделать вывод из всего, что случилось.

И тут в разговор вмешался нищий, присевший под куст перекусить бананом и горсточкой риса.

– Он вас обманул, – сказал нищий.

Оба соседа примолкли и разом воскликнули:

– А ведь и правда! Как это раньше нам не пришло в голову. Вот что значит размышлять постоянно, а не от случая к случаю, как это делали мы! Конечно, обманул! Догадайся мы раньше, мы бы его побили. Но бить уже поздно. После мудрой беседы в это прекрасное утро под этим цветущим кустом драться было бы глупо. А тебе, мудрый человек, спасибо. Конечно, он нас обманул!

История четырнадцатая

КАК БОРЯ ХОТЕЛ ДРУЖИТЬ С НАМБИ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО

– А мне нравится этот Намби! – сказал Боря. – Не знаю, чем, но нравится. Я всё прощаю ему. Пусть приходит. Угощу его орехами и шоколадом.

И в самом деле, накупил орехов и шоколаду в старом городе, на базаре. Но только Намби не пришел.

– Я знаю, что делать, – сказал Боря. Я сфотографирую его своим аппаратом и подарю ему портрет. Пусть приходит.

И Боря зарядил аппарат и стал ждать, но Намби не пришёл. Может быть, потому, что у него нет дома и негде повесить портрет. Или, иными словами, его дом везде, а везде невозможно развесить свои портреты, это было бы невыносимо.

– Хорошо, – сказал Боря. – Я решился. Я отдаю ему свой бинокль.

Это было отчаянное решение, потому что у Бори прекрасный бинокль и расстаться с ним не так просто. В Борин бинокль можно увидеть, как на деревьях просыпаются обезьяны. Как из ущелья выходит варан, волоча за собой свой длинный хвост. Издалека можно увидеть, как вытаскивают сети из океана и вытряхивают на песок рыбу, как далеко-далеко у порта выходит косо из воды тёмным бревном акула. Трудно перечислить всё, что можно увидеть в Борин бинокль. Каждый на месте Намби не отказался бы заполучить такой бинокль. Но он не пришёл.