Текст книги "Листья банана"

Автор книги: Вера Абдулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Дорогие друзья!

Вы, конечно, сами знаете, что Индия великая и очень древняя страна. Несколько тысяч лет назад здесь уже были большие прекрасные города с мощеными улицами, каменными домами, бассейнами, водопроводом. Древнейшие поэмы, философские трактаты были написаны в Индии.

За свою долгую историю эта сказочная страна претерпела много бедствий и горя. Иноземные захватчики творили бесчинства: разрушали города и храмы, увозили драгоценные камни, наполняли кровью священные водоёмы. Чужеземные династии подолгу правили страной. Но Индия всё же осталась Индией – мудрой, доброй, потому что корни индийской культуры так глубоки, что их не могли вырвать никакие завоеватели.

В 1947 году Индия стала независимой. С тех пор дружеские отношения между нашими странами крепнут с каждым годом. Индия стала поднимать своё хозяйство, и за эти годы многое построено в Индии совместно с советскими людьми. В том числе и большая электростанция на юге, в штате Мадрас.

Её-то и строили герои этой книжки, с которыми вы познакомитесь.

Напишите, понравилась ли вам книга.

Наш адрес: Ленинград, 191187, наб. Кутузова, 6. Дом детской книги издательства «Детская литература».

Ждём ваших писем.

Вера АБДУЛОВА

КАК ПОЯВИЛАСЬ НА СВЕТ ЭТА КНИЖКА

ВОТ ТАК КОНФЕТА!

НЕОБЫЧАЙНАЯ ЗЕМЛЯ

ВСЕ НАОБОРОТ

БЕЛЫЙ БЫК

НАШ ГОРОД

История первая

История вторая

История третья

История четвёртая

История пятая

История шестая

История седьмая

История восьмая

История девятая

История десятая

История одиннадцатая

История двенадцатая

История тринадцатая

История четырнадцатая

История пятнадцатая

История шестнадцатая

История семнадцатая

История восемнадцатая

История девятнадцатая

История двадцатая

История двадцать первая

История двадцать вторая

История двадцать третья

История двадцать четвёртая

История двадцать пятая

НУ, А ТЕПЕРЬ – ПОРА

НЕ БУДЕМ ПРОЩАТЬСЯ

Вера АБДУЛОВА

ЛИСТЬЯ БАНАНА

КАК ПОЯВИЛАСЬ НА СВЕТ ЭТА КНИЖКА

В Индии в древние времена частенько писали на листьях пальмы-пальмиры. Лист так велик, что на нём может уместиться целая сказка или вполне достоверная история. Одно опасно: не ровен час, напишешь на листе пальмы историю, попадётся он на глаза корове, тогда пиши пропало – съест. Твоей истории как не бывало!.. Так что лучше писать на бумаге.

Хотя, по правде говоря, коровы могут съесть при желании и то, что написано на бумаге. Мне скажут, конечно, что уж это враки, что бумагу коровы не едят. А я скажу: смотря какие коровы. Наши – не едят. Но вы не знаете коров Индии! О, это совсем другое дело. Коровы Индии священны. Это значит, что все их почитают, восхваляют и уважают, даже в древней песне поётся: «Не обижай невинную корову!» Но никто особенно не заботится о том, чтобы их накормили. И вот они бродят по всей Индии свободные, священные, но голодные и могут съесть в любую минуту даже то, что совсем не предназначается в пищу.

Говорят, до нашего приезда в Индию жил здесь один человек, у которого коровы съели очень серьёзную книжку. Он только что закончил её и оставил в саду на плетёном кресле, а сам пошёл в дом, чтобы напиться холодной воды, освежиться и с удовольствием перечитать свою статью. Выходит – рукописи нет как нет. Перед ним стоит корова, смотрит невинным взглядом, а на губе у неё – клочок последней недоеденной страницы, и на нём кое-как можно прочитать только одно слово «проблема». (Это очень серьёзное слово, здесь не время и не место его объяснять.) Человек только рукой махнул и с досады уехал в другое место. Только напрасно. В другом месте Индии тоже есть священные коровы. Они есть везде. Просто надо не разбрасывать свои статьи по креслам и скамейкам и не забывать их в саду. Написал – уноси в дом. Захотел пить – пей и тащи с собой рукопись под мышкой. Такие выводы нам пришлось сделать, прежде чем начать свою книжку.

Мы втроём отправились в старый город, в лавке под крышей из пальмовых листьев купили хорошую толстую тетрадку с танцующим богом Шивой на обложке. Вечером, когда упала жара и дышать стало легче, я вышла в сад, села в плетёное кресло и начала писать. Но каждый раз, закончив очередную историю, уносила в дом свою книжку. Вот почему она уцелела.

Но прежде чем вы заглянете в эти истории, я должна познакомить вас с моими друзьями и спутниками.

Это Устин Устиныч – человек очень солидный, построивший на своем веку много электростанций и все удачно.

И Боря – совсем молодой инженер, но тоже вполне серьёзный. Мы втроём, все вместе отправились в Индию.

ВОТ ТАК КОНФЕТА!

Нет, нет, я не буду подробно рассказывать о том, как мы летели в Южную Индию через всю Индию. Довольно того, что в столице, Дели, с борта нашего огромного самолёта мы пересели на небольшой, хотя и очень удобный самолёт аэролиний Индии. В этом синем индийском самолёте мы подлетали к Мадрасу. Очень красивая стюардесса в синем шёлковом сари и в синей шапочке набекрень поклонилась очень любезно и поставила перед нами синий поднос, на котором были печенье, чай и конфеты. Чай был на редкость вкусный, душистый и крепкий. Как ни в чём не бывало мы протянули руку к печенью, разжевали его и тут же разинули рот… В печенье был перец! Этого мы не ждали. Мы старались как-нибудь продышаться и погасить огонь, полыхающий во рту. Не скрою, печенье тоже было вкусным, но кто же мог подумать, что в нём перец? Тогда нас надоумило заесть печенье конфетой. Мы так и сделали. Мы заели печенье конфетой и открыли рот ещё шире, потому что конфета тоже была с перцем!

Как раз в эту минуту самолёт пошёл снижаться над Мадрасом.

Так необыкновенна была та земля, к которой мы приближались, что всё равно нам пришлось бы открыть рот, не от перца, так от удивления.

НЕОБЫЧАЙНАЯ ЗЕМЛЯ

Сначала нас ослепила улыбка Раджана. Раджаном звали этого человека, который выехал на машине, чтобы нас встретить. Я и сейчас затрудняюсь сказать, что сияло ярче, улыбка Раджана или белое здание таможни под солнцем. Машина была наготове, чтобы везти нас дальше, в маленький город, построенный в низкорослых джунглях юга, где нам предстояло целый год жить и работать. Мы сели в машину и помчались по Южной Индии. Да, мы недаром открыли рот ещё в самолёте!

Начать с того, что земля была красная. Да, совсем красная земля, а на ней – зелёные, ярко-зелёные рисовые поля. А на этой красной земле среди зелёных рисовых полей росло редкое дерево – пальма-пальмира. Толстый ствол кверху всё тоньше и тоньше, тянется высоко-высоко, так что если хочешь увидеть макушку, то шляпа с тебя (если ты в шляпе) обязательно свалится. Но весь вопрос: стоит ли задирать голову? На большой высоте на макушке несколько чахлых, ощипанных листьев. И растёт эта пальма не рощей, а поодиночке, как будто догоняет одна другую или убегает одна от другой по всей красной земле, через всю Южную Индию.

Раджан, сидя за баранкой, успел нам кое-что поведать об этой пальме.

Уверяют (так говорит Раджан), что пальма-пальмира была когда-то не деревом, а птицей, но птицей задиристой и драчливой. И вот однажды в драке ей выщипали все перья, оставив только хохолок на макушке. В таком виде она постеснялась показаться среди птиц и решила сделаться пальмой. Но на другие пальмы она тоже была непохожа, например, на кокосовую, с её огромными и густыми листьями, и потому она решила держаться в сторонке, чтобы не вызывать лишних разговоров. Свои прежние драки она вспоминать не любит и потому никогда не растёт рощей, чтобы не болтать по-пустому о прошлом.

Вот что успел сообщить нам о пальме-пальмире Раджан. Так это или не так, он поручиться не может. Зато он доподлинно знает, что пальма-пальмира очень крепко держится корнями за землю, и ствол у неё очень прочный, и люди делают из её древесины красивые и полезные поделки.

Мы посмотрели на пальму-пальмиру с уважением, отметив про себя, что это и в самом деле необыкновенное дерево.

ВСЕ НАОБОРОТ

Наши глаза привыкли к индийскому солнцу. Мы решили, что больше не будем удивляться и разберёмся во всём сами.

– А вот и горы на горизонте, – сказали мы.

– Нет, это башни храмов, – сказал Раджан.

– Смотрите, какие яркие цветы там в пруду, – сказали мы.

– Нет, это женщины купаются, распустив по воде, как цветок, свои разноцветные сари.

– А вот поглядите, какая каменистая речка, хотя течёт тихо, по равнине. У нас такие речки бурлят и грохочут…

– Это не камни, – сказал Раджан, – это носы буйволиц, которые от жары залезли в воду. Слышите, один из камней фыркнул?

Тут мы немного примолкли и решили для начала обо всём порасспросить Раджана. Просторные поля расстилались вокруг.

Вдалеке показалась большая река. А берега этой реки были белыми как снег. Снега в Южной Индии никогда не бывает, там его и в глаза не видели. Это каждому ясно. Так что же это такое?

– Мел? – спросил Устин Устиныч. Раджан утвердительно кивнул головой.

– А по-моему, соль, – сказал Боря. Раджан опять утвердительно кивнул головой.

– А может быть, сахар? – робко предположила я. Раджан в третий раз утвердительно кивнул головой. Мы уже собирались возмутиться: что же это – мел, соль или сахар? Почему он каждый раз соглашается и кивает?

Но в это время мы подъехали к берегу совсем близко и увидели, что это не мел, не соль и не сахар, а бельё, разостланное по берегу на целый километр: рубашки, простыни, полотенца и занавески, которые стирают в реке и расстилают белить на солнце.

Прекрасно!

А почему же Раджан морочил нам голову, каждый раз кивал головой, когда мы называли не то? Соглашался, иными словами, говорил «да»?

– Я говорил «нет», – сказал Раджан. – Это у вас так: киваешь головой сверху вниз – значит «да», качаешь слева направо – «нет». А у нас – наоборот: у нас отрицательно кивают, а утвердительно качают головой.

– Только этого не хватало, – сказал Устин Устиныч.

И мы некоторое время сидели не шелохнувшись, не качая и не кивая головой, чтобы никого не сбивать с толку.

БЕЛЫЙ БЫК

Раджан сказал «О»! и немного замедлил ход. Тут-то мы и увидели белого быка Брахми. За пальмой-пальмирой, на перекрёстке дорог. Он не щипал колючки, он не чесал бока о ствол пальмы. Просто прошёл и исчез. Но мы успели его рассмотреть. Это был белый, большой, одногорбый индийский бык. Рога он держал высоко. Они были загнуты, как края молодой луны, которая светит над Южной Индией. На шее его не было ни верёвки, ни следов ярма. С шеи вниз опускались красивые складки, как бахрома. Это был очень красивый бык.

– Хорошее начало, – сказал Раджан. – Не всякому удаётся увидеть белого быка Брахми. Не всякому попадается он на глаза, только тому, кого ждёт удача. Белого быка Брахми не заманишь и не поймаешь.

– Почему? – удивились мы.

– Потому что весь век он проводит в пути.

– И давно он странствует? – спросил Боря.

– Говорят, уже пять тысяч лет.

Услышав это, Боря так откинулся на спинку сиденья, что машина остановилась.

– Пять тысяч?! – сказал Боря. – Бык? Не верю. Сейчас мы это проверим.

У дороги сидел старик. Три полоски были нарисованы пеплом у него на лбу – в знак того, что старик о чём-то думает. О чём-то глубоко думает.

К нему Боря и обратился с вопросом:

– Как ты думаешь, может белый бык пять тысяч лет ходить по дорогам? Я этому не верю.

– И я сомневаюсь, – сказал старик. – Я думаю, что белый бык Брахми ходит по Индии десять тысяч лет.

Представьте себе, от такого ответа голова у Бори накренилась набок, как тяжёлый лиловый цветок на верхушке банановой пальмы. И немудрено. Что бы стало с вашей головой, скажи вам кто-нибудь, что белый бык десять тысяч лет ходит по дорогам?

Брахми скрылся вдали. Машина тронулась, и от толчка Борина голова встала на место.

И в самое время. Потому что впереди уже показался наш город, в котором мы собирались жить и строить электростанцию. И люди, встречая нас, махали навстречу руками. Нас ждали тёплые слова и приветствия. Все тёплые слова и приветствия на свете очень похожи друг на друга, но совершенно необходимы. Я не буду их приводить. Мы помолчим немного, пока они звучат. А теперь, когда они прозвучали, бросим взгляд на наш город.

НАШ ГОРОД

Это совсем новый город, только-только построенный. Но крыши в городе плоские, как строили тысячу лет назад. Потому что в Индии любят спать на крышах. Это и в самом деле неплохо: проснёшься среди ночи – и можно увидеть над головой звёзды, такие крупные, каких у нас не бывает. Или месяц, который плывёт, как лодка, с загнутой кормой и носом. Ночь тёплая-тёплая. Можно было бы спать и прямо на земле, если бы не змеи. Змеи приходят в город из зарослей орешника, который называется кэшью, и смотрят, не пора ли кого-нибудь покусать. А потому, если хочешь спать под открытым небом, лучше всего спать на крыше.

При каждом доме – веранда, как строили тысячу лет назад. А веранду оплетает зелень дикого винограда. Потому что круглый год, кроме поры дождей, печёт солнце, и если не будет тени, можно изжариться в собственном доме. Такая жара.

А крыльцо высокое. Когда пойдут дожди, весь город поплывёт, и если сделать низкое крыльцо, пожалуй, можно утонуть в своём собственном доме.

Всё было новое в нашем городе – от нижней ступеньки крыльца до крыши, от дорог до фонарей. И все люди для нас были новые. Но вот уж чего мы никак не ждали – так это встречи с Ганешей. И предвидеть её не могли. Ганеша появился из-под земли.

Ганеша – это бог мудрости. У него голова слона и четыре руки. В одной он держит обломок своего бивня – на случай, если в голову придёт хорошая мысль и захочется её записать. Ноги у него короткие и очень толстый живот: Ганеша любит сладкое. На голове у Ганеши красивая шапка в виде перевёрнутого ведра с шишкой наверху и с бантом спереди. Мудрость его известна всей Индии и далеко за её пределами. Это он и никто другой состязался в беге вокруг Вселенной со своим родным братом. Пока его брат, надрываясь, бежал вокруг Земли, он сидел на стуле и ел засахаренные фрукты. А потом обошёл вокруг своей матери и отца и сказал: «Вы для меня вся Вселенная». Все только ахнули, решив, что это сказано очень мудро. И Ганеша победил.

Вот кто встретил нас в день нашего приезда.

На станции как раз рыли котлован, когда мы появились. В ту же самую минуту, как мы подошли к котловану, лопата стукнула о камень. Копнули ещё разок-другой и увидели шапку Ганеши. Сомнений быть не могло: никто из богов не носит такой шапки. Покопали ещё. В самом деле – показались уши и хобот, за ними – четыре руки. И весь Ганеша явился из-под земли перед нами. По его виду можно было понять, что он просидел в земле лет сто или двести, а может быть, и всю тысячу. Что он там делал, это, конечно, никому неизвестно. Но все решили, что он дожидался нас. Мы с Борей стали ломать себе голову: почему Ганеша хотел с нами встретиться?

Потому что мы мудры? Или наоборот, потому что нам не хватает мудрости?

А Устин Устиныч сказал, что это просто совпадение.

Мы приехали, а Ганешу откопали, и голову ломать нечего.

Ганешу взгромоздили на повозку, запряженную парой быков, повезли и стали раздумывать, на каком бы достойном месте его посадить. А пока раздумывали, Ганеша сам свалился с повозки как раз напротив наших домов. Свалился и сел, как будто весь век просидел на этом месте. А место прекрасное. Впереди – дорога, позади – широкое поле, слева ветер приносит вкус океана, справа – запах жареных орехов из старого города. Лучшего места не выбрать, чем выбрал Ганеша. И видно всё, что творится вокруг. Жаль, что я не сижу на этом месте. Жаль, что у меня нет в руке такого прекрасного обломка бивня, которым можно было бы записать лучшие из историй.

Моя первая история – про хамелеона.

Думаю, никто не будет возражать, если мы пропустим его вперёд. Белого быка Брахми, если его повстречаешь, не заметить никак нельзя. Тем более – слона. Согласитесь, слона не приметить может только рассеянный человек. А хамелеон – не больше моей туфли, его можно было бы и не заметить, если бы он не сидел на моём крыльце.

История первая

ПРО ХАМЕЛЕОНА ПАНДИЯ

По правде говоря, я никого не встречала несуразней, чем хамелеон. Сам зелёный, ноги кривые, конец хвоста закручивается винтом, на голове гребень, как оперенье шлема у древних воинов. Но главное – глаза у хамелеона смотрят в разные стороны. Ни Боря, ни я, ни Устиныч не могли сказать – почему.

А повар Джимми сказал, что глаза у хамелеона разъехались с тех нор, как он получил между глаз кокосовым орехом. Дело в том, что хамелеон старше всех и умней всех и повсюду об этом рассказывал. Так что в конце концов всем надоело об этом слушать. Однажды он подсел к обезьяне, ковырявшей кокосовый орех, и ей стал рассказывать о том, что он старше её и умнее. А обезьяна слушала, потому что ела. Но когда она съела орех, то взяла пустую скорлупу, треснула хамелеона между глаз и сказала: «Если ты так стар и мудр, то почему у тебя нот но лбу третьего глаза, как у самого бога Шивы? Вот здесь!» И так припечатала его орехом по лбу, что глаза у хамелеона разъехались в разные стороны и стали вращаться каждый сам по себе.

С тех пор хамелеон и может смотреть одним глазом вперёд, а другим назад. Чего только не случается на свете! Я посмотрела хамелеону в глаза. Вид у него был неглупый и очень-очень древний. В древности одного из царей Южной Индии звали Пандия. «Вполне подходящее имя», – подумали мы и, переделав его немного на русский лад, назвали хамелеона Пандий.

Судя по всему, имя ему понравилось. Я сужу по выражению его правого глаза (левым он в это время смотрел назад, и я не могу судить о его выражении).

Да, имя ему понравилось, потому что с этой минуты Пандий завёл привычку не отрываясь смотреть на меня. Он поселился в зарослях дикого винограда, оплетавших веранду, и каждый вечер выползал на перила и смотрел одним глазом, как я пишу или читаю, а другим глазом – назад. «Ох, не нравится мне эта его привычка», говорил Боря. Но мы привыкли работать вместе. Я пишу или читаю, а Пандий смотрит одним глазом вперёд, а другим назад и подаёт знак, если к нам приближаются священные коровы, или съедает комара, если комар собирается меня укусить.

Так продолжалось, пока не созрели ананасы. Запахом ананаса пропитался весь город. И тогда, заслышав душистый запах, из соседних зарослей ореха кэшью явились змеи. Повар Джимми уверяет, что змеи не могут спокойно слышать запах спелого ананаса. Он будит в них какие-то дорогие воспоминания. По этой или по другой причине, но змеи прибыли и хотели спрятаться в зарослях дикого винограда. Нам угрожала прямая опасность. «Ничего не поделаешь, – сказал Раджан, – видно, придётся заросли вырубить. Пусть лучше тропическое солнце накаляет веранду, от него, на худой конец, можно скрыться в доме. А если змея притаится в густой виноградной зелени, чтобы потом незаметно пробраться в дом, – вот тогда нам несдобровать». И заросли срубили.

Мы видели, как их рубят, но думать не думали о Пандии, который сидел в зарослях как ни в чём не бывало.

Виноград срубили. Закатали в большой зелёный ком. Затолкали в грубый мешок и увезли на далёкое поле, на котором ничего не растёт, потому что на этом поле добывают руду.

А потом наступила ночь. Все были в сборе. Рыжая собака пришла и легла на свой джутовый коврик. Попугай прошёлся по бамбуковому забору и почистил перья. Ветерком потянуло с океана. Я вышла на веранду, но не могла сразу понять, почему это мне не пишется: и не читается. Вот тут-то мы и хватились, что Пандия нет на месте, потому что его вместе с диким виноградом закатали в большой зелёный ком, затолкали в грубый мешок и увезли на дикое поле. Он лежит теперь там – в темноте, в духоте – и погибает один ни за что ни про что.

– Нет, этого нельзя так оставить, – сказал Боря. – Мне не нравилась его привычка смотреть одним глазом вперёд, а другим назад. Но я не хочу, чтобы он погибал за это.

– Да, пожалуй, это было бы несправедливо, – сказал Устин Устиныч.

Раджан завёл мотор, и мы помчались на далёкое поле. Там лежал мешок, набитый зеленью винограда. И мы стали трясти его, и кудрявые виноградные плети клубами вываливались из мешка, а мы следили, не покажется ли Пандий. Он лежал на самом дне. И, тряхнув мешок в последний раз, мы вытряхнули Пандия на свободу. Он упал без чувств и долго не открывал глаза.

Но когда открыл, представьте себе, посмотрел на нас в упор сразу двумя глазами. А потом поднялся на ноги и пустился в путь. Мы подумали, что он изменил своим привычкам. Мы подумали также, что больше его не увидим. Но когда мы вернулись, Пандий сидел на своём прежнем месте. Повар Джимми уверяет, будто бы Пандий сказал:

– Я не сержусь. Что можно спрашивать с тех, кто не умеет смотреть одним глазом вперёд, а другим назад.

Подумав над сказанным, мы решили, что Пандий прав.

И ещё дали слово – не забывать про друзей, даже когда будем есть ананас. Что может быть хуже, когда вашего друга или просто приятеля ни за что ни про что заталкивают в мешок и увозят на безлюдное поле?

Но всё хорошо кончилось.

Снова настала ночь. Я выхожу на веранду, Пандий сидит на своём месте. Под его дружеским взглядом я открываю тетрадь, чтобы записать ещё одну новую историю.

Я пишу по ночам, потому что днём в самые жаркие часы весь город спит. А утром и вечером мы работаем на станции. Всё идёт своим чередом. Книжка пишется, станция строится.

История вторая

ЛАЛ

Много, много перемен принесла станция ещё до того, как успела дать первый ток, тепло и свет.

Один человек, по имени Лал, даже имя сменил на радостях, поступив работать на станцию. Раньше его звали Лал, а стали звать Термостейшн, что в переводе так прямо и значит – Теплостанция.

Получилось всё очень просто. Двадцать лет подряд без всякой передышки его звали Лал. В детстве мама напевала ему: «Лалли, Лалли, Лалли» – и это имя для её ушей звучало как звон колокольчика. А когда он вырос, все без исключения обращались к нему не иначе как Лалли, или Лал. И вот Лал, прекрасно зная, что его зовут Лал и никак иначе, шёл с дальнего базара, где он помогал соседу продавать далду – кокосовое масло – и дольки белой кокосовой мякоти, из которой индийцы умеют готовить вкусную еду. Он шёл налегке, с пустой корзиной на голове и напевал, потому что дело было уже позади.

На развилке дорог, за поворотом, за стволами редких пальм, вдалеке он увидел просторную площадку, на которой шла самая разнообразная работа: каменщики стучали, землекопы копали, женщины носили на головах землю в плоских корзинах, сварщики варили, так что только искры сыпались в разные стороны. Лал даже вытянулся и замер, как пальма, так ему понравилась эта картина. И тут ему так неудержимо захотелось поработать вместе со всеми, что он сначала от нетерпенья почесал одну ногу о другую, потом подпрыгнул на месте и пустился бежать впритруску туда, где кипела работа.

– А что ты умеешь делать? – спросили у Лала.

– Всё! – ответил Лал и так сверкнул глазами, что всем это очень понравилось.

И в самом деле, сначала Лал копал, потом землю таскал, потом кирпичи носил, потом раствор месил. Словом, проявил себя самым лучшим образом.

Он вернулся домой очень довольный и тут же потребовал, чтобы отныне его звали не Лал, а Термостейшн. Скажут ему: «Лал» – он и ухом не ведёт, как будто не к нему обращаются. Скажут: «Термостейшн» – сразу вытягивается, пятки вместе, носки врозь и отдаёт честь.

Назавтра он снова отправился на станцию и снова вернулся очень довольный, гордясь своим новым именем и собираясь гордиться и дальше. Но на третий день его подозвала к себе мать и велела ему сесть перед собой. Тёмный вечер, хоть глаз коли, уже опустился над деревней. Люди зажгли масляную плошку, в которой плавал зажжённый фитиль, воскурили ароматную сандаловую палочку и уселись в кружок, глядя, как поднимается вверх тонкий кудрявый дымок, не достигая высокой тёмной листвы. Крупные звёзды поглядывали на них сквозь просветы в листве. А люди по своей старой привычке тихонько судачили о том, что в этом мире вечно и что быстротечно, что значит неизменное и что – конечное. А глиняные духи деревни, которые начали немного разрушаться от старости, не попадая в освещённый круг, смотрели на них из мрака.

В этот час и появился гордый Лал, а мать усадила его напротив себя и, пока все остальные сидели, погрузившись в размышление, повела такую речь:

– Тебя-то я и поджидаю. Садись и слушай. Станция, которую ты строишь, даст свет и тепло, чему я очень рада. Станция – дело рук человеческих. Её можно построить и можно разрушить, её можно включить и выключить, пустить и остановить. А свет и тепло, которые я дала тебе от рожденья, нельзя ни выключить, ни погасить, пока ты жив. И потому не путай одно с другим. Лал – это ты, а Термостейшн – это станция. Я дала тебе имя не для того, чтобы ты вносил в этот мир путаницу и сбивал людей с толку. А теперь, Лалли, поешь и отдохни, потому что завтра тебе предстоит строить станцию.

История третья

ТАНЕЦ В ЧЕСТЬ ЛАЛА

Как хорошо всё уметь делать! Жалко только, что всё уметь при всём желании невозможно. Хочешь не хочешь, а приходится в этом признаться. Лучше всего выбрать себе одно какое-нибудь дело, но зато делать его хорошо…

Таким размышлениям предавался Лал, лёжа в выходной день на крыше своей хижины. Все работы по-своему очень занятны, но больше всего нравилось Лалу, как огнём сваривают металл. Сварщик пришивает один кусок толстой трубы к другому быстрее, чем ловкий портной на старом базаре успевает пришить к рубашке рукав. Белый огонь пылает, фонтанами сыплются искры, а сварщик цел и невредим, как сам бог огня Агни. Вот бы этому и научиться, если только возьмутся учить.

Лал рассуждал вслух сам с собой, а Мадавити слушала его, не перебивая.

Мадавити – это ручная кобра двухметрового роста (я имею в виду длины, но слово «длина» как-то не подходит к такой уважаемой особе, как Мадавити). Она всё делает не спеша. По ночам прогуливается в зарослях, днём спит в стоге рисовой соломы, а по утрам будит Лада приветственным танцем, шипя и раскачиваясь у него над головой. Открывая глаза, Лал видит над собой физиономию кобры. Лучшего пробуждения и быть не может. Мадавити, как многие кобры, прекрасно танцует, а кроме того, отличается редким умением слушать. Лал, проснувшись, поведал кобре свои мечты о белом огне, и Мадавити слушала его не мигая.

Сварщик согласился учить его своему делу. Месяца не прошло, а уж Лал сам стал мастером, в огнеупорном ко-стюме, в защитной маске. Все хвалили его работу. Лал был на седьмом небе от счастья и жалел только о том, что Мадавити не видит, как он работает.

Однажды Лал явился на станцию с круглой плетёной корзинкой в руках. Корзинка была плотно закрыта крышкой, а крышка привязана джутовой верёвкой. Все думали, что в корзинке завтрак – рис и бананы. Щёлочки были в корзинке, но никому не пришло в голову в них заглянуть. Лал поставил корзинку на возвышение и принялся за работу. Работал Лал как обычно, а может быть, даже лучше, потому что заслужил общее одобрение.

Тогда он снял свою корзинку, поставил на землю и развязал веревку. Взял в руки дудочку, сделанную из маленькой сушёной тыквы, и дунул в неё.

Крышка корзинки слегка шевельнулась, поднялась и легко отскочила в сторону.

И тут все увидели голову кобры по имени Мадавити. По правде говоря, этого никто не ждал, и все немного оцепенели.

Лал заиграл громче, и Мадавити толчком высунулась из корзинки, как пружина из старого дивана. Потом она прислушалась к музыке, качнулась слегка в одну и в другую сторону, дрогнула неуловимо, словно морщинка на спокойной воде, и начала танцевать.

Такого танца до сих пор никто из нас не видывал в глаза. Мадавити подняла две трети своего туловища, опираясь на одну треть, стала кружиться в воздухе волнами, и танец как огонь побежал по всем её жилкам. Она раскачивалась, она выбрасывала туловище, как хлыст, и кружилась, как пыль на дороге. Недаром все лучшие танцовщицы Индии завидуют танцу кобры, мечтая когда-нибудь его повторить. Но удаётся это только лучшим из лучших.

Неудивительно, что мы смотрели во все глаза на танец Мадавити. Музыка заиграла тише, Мадавити начала опускаться и кольцами укладываться обратно в корзинку. А когда музыка умолкла, она убралась совсем и спрятала голову. Лал закрыл корзинку крышкой. Мы перевели дух и тогда только догадались спросить, очень ли опасна кобра.

– Очень, – ответил Лал. – Её укус смертелен. Правда, она кусает только плохих людей.

Это немного нас успокоило, но всё же мы решили спросить: бывает ли, что она кусает хороших?

– Бывает, – сказал Лал. – Но это означает только одно, что укушенный был всё же не совсем хороший.

Такой ответ немного озадачил нас. Предположим, кто-то из нас кажется самому себе очень хорошим. Но неизвестно, что думает об этом Мадавити. Может быть, она считает, что ты всё же и недостаточно хорош? Тогда держи ухо востро или пиши пропало. И как раз в ту минуту, когда мы стояли, погрузившись в такого рода сомнения, из задних рядов выскочила девочка в жёлтом сари и звонко сказала:

– А я хочу поучиться танцевать у Мадавити. Ты позволишь, Лал? Я хочу смотреть по утрам и вечерам, как она танцует, и повторять её движения, пока не научусь танцевать, как она.

Нет сомнения, что это вполне отважная девочка. А кроме того, должно быть, очень хорошая, потому что она и мысли не допускала, что Мадавити захочет её покусать. Видимо, Лал был того же мнения, потому что он и не подумал её отговаривать. И мы видели, как вся компания отправилась восвояси. Впереди вприпрыжку шла девочка, за ней – Лал, а в корзинке – Мадавити.

История четвёртая

ПРО КИРПИЧИ И ЧАЙНИК

Всем хороши были наши строители – молодец к молодцу, залюбуешься: на головах тюрбаны, панамы или повязки, ноги голы, руки ловкие, а при себе – чайник. Вот это не совсем понятно. Не расстаются с чайником, как будто без чайника ничего не построишь. Не успели мы глазом моргнуть, а они уже чайник подвесили, огонёк развели, сели чай пить среди кирпичей. Ладно, думаем, наверно, у них такой обычай – выпить чаю перед началом работ, совершить, так сказать, ритуальное чаепитие. Ну, любоваться на них некогда, у самих хлопот полон рот. Занялись своими делами, глядь – строители опять за чайник и садятся в кружок на корточки – опять чай пить. Устин Устиныч терпел, терпел и сам раскипятился, как чайник:

– Что за порядки! Что за чаи в неурочное время в неположенном месте! Чайник их отвлекает! Не уложатся в срок, а вину свалят на чайник!

Словом, кипел Устин Устиныч, как говорится, святым негодованием. Но не успел вмешаться: срочно вызвали в командировку, в Мадрас, получать необходимое оборудование. Помчался в Мадрас.

А Мадрасский порт – тоже зрелище необычайное. Грузы со всех концов земли громоздятся этажами вдоль берега моря. Между ними, чтоб не запутаться, проложены целые улицы и переулки.