Текст книги "Нарвегия"

Автор книги: Вениамин Хегай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Шустрые сварщики вскроют железную дверь автогеном, грузчики вывезут на мебельном фургоне всё, что окажется в квартире, а саму квартиру Хокимеят конфискует «в распоряжение Государства». После чего очередной наивный нувориш из Провинции получит право откупить её и прописку на открытом (Ну, это – теоретически!) аукционе…

Какого же… Рашид никого не оставил дома?

Неужели…

Свалил, как это случалось иногда, отсюда к такой-то матери, бросив квартиру, которую всё равно невозможно продать «в частную собственность», (Все квартиры – приватизированные ли, нет ли – «собственность Государства»! А жителям они сдаются только в аренду!!!) и переведя в страну бегства все деньги через систему «Норден Дрюнион»? Жаль. Сосед был сравнительно неплохой. Спокойный, тихий.

А теперь вселится какой-нибудь самовлюблённый и наивный «делец» нахапавший на тёплом месте регионального Начальника, так сказать, «Белая кость» Областного масштаба, воображающий, что уж он-то сможет открыть своё Дело, и капитально обосноваться в Столице… Привезёт кучу детей. Они там, в провинции всё ещё плодятся: пять-шесть малышей не редкость.

Дети будут бегать по лестничному пролёту, вопя и играя. Жена нового соседа будет стирать и демонстративно развешивать за окнами, как это принято там, в кишлаках, тьму пелёнок и одежды. Сам приехавший «покорять» будет всё с убывающим энтузиазмом бегать по Министерствам и Учреждениям, пытаясь легально оформить бумаги, и открыть это самое своё «Дело», в тщетных попытках «договориться». Пробить, убедить, заинтересовать…

Заинтересовать Чиновника, обличённого Властью можно только одним способом – дать ему! Ясно, что не деревянными – а капустой.

Тогда, может, конечно, и получится – пробить.

Если есть бешенное терпение и деньги.

Леонид закрыл дверь и тщательно запер все замки и засов. Он невольно отслеживал «динамику роста предпринимательства» – и чисто по долгу службы, и как простой обыватель.

И видал за эти годы, как у только одного крошечного киоска во дворе их дома сменилось пять владельцев. Интернет-игры, парикмахерская, пошив спецодежды, чебуречная… Пункт проката ДВД фильмов.

С этим последним, конечно, было интересней всего.

Когда забрали в подвалы гигантского комплекса СНБ Высокого Чиновника, дававшего лицензию таким Пунктам, хозяин киоска не насторожился, и не прикрыл лавочку… А зря.

Однажды вечером Леонид, да и все, кто оказался дома, имели возможность наблюдать почти сцену из боевика: к киоску, окружив его со всех сторон, подъехали три бронированных чёрных джипа с тонированными стёклами. Из них повыскакивали человек десять в камуфляже и чёрных вязанных шлемах с дырками для глаз, и с короткоствольными автоматами. Затем все ринулись «на штурм».

Хозяина и все его диски загрузили в микроавтобус без окон, и с тех пор о нём ни слуху, ни духу. Случайно, из брошенной кем-то из соседей фразы, Леонид понял, что бедняге «впаяли» за порнографию – не смогли навесить хищений или двойной бухгалтерии. Ну вот и пришлось просто подбросить чернухи… А местный менталитет этой «мерзости» не допускает в принципе!

Теперь «несчастливый» киоск стоял тихий и с побитыми стёклами, сиротливо сверкая объявлением: «Сдаётся в аренду. Или продаётся». И телефон – по которому позвонит… или не позвонит очередной наивный бизнесмен-лох, мечтающий заработать в Столице честным образом.

А ведь казалось, Законы и Указы о Частном Предпринимательстве быстро поднимут хозяйство Страны из той …опы , где оно оказалось почти сразу после провозглашения Независимого Государства. (Может, политически – и независимым… А как же с поставщиками сырья? И – потребителями того, что страна производила? Экспорт сразу упал до нуля. Кто же будет покупать то, что по качеству – хуже, а по цене – дороже, чем у тех же жайтайцев?!..)

Вроде – всё, как в двадцатые годы у Большевиков: разрешили НЭП, и частные предприниматели-бизнесмены заставили вращаться колёса и стали производить товары и услуги в разорённой разрухой и войной огромной стране!

Ан – нет! Не тут-то было! Менталитет, будь он неладен…

Даже если такое вдруг и случалось – то есть, дела у фирмочки, или кооператива начинали идти в гору, сразу начиналось… Налоговая Инспекция. Госпроверка Патентов и Лицензий на коммерческую деятельность, и сертификатов на продукцию. Участковый. Пожарная охрана. Комитет по экологии. Санэпидемстанция. Энергонадзор…

Прихлебателей-пиявок можно перечислять по пальцам рук и ног.

И каждому проверяльщику – надо дать. Потому что у него есть право и огромное желание «выявить нарушения» и прикрыть доходную лавочку. Так что когда у горе-предпринимателя в результате бурной и самоотверженной работы, себе уже ничего не оставалось, отчаявшийся найти управу на Бюрократов и Инспекторов всех мастей, и уже полунищий несчастный – сдавался и уезжал. Назад, в провинцию. Или – кто посмелей, или ещё не всё отдал – сразу в дальний Зарубеж. Молча, (Иначе – заберут силовики!) и проклиная в душе всех и вся, и сжимая кулаки и челюсти в бессильной злобе…

Но всё же это лучше, чем брать под кабальные проценты кредиты – в государственных или частных банках. Потому что если не погасить вовремя – отберут и последнее. А если нечего отбирать – коллекторы – громилы из бывших рэкетиров! – изнасилуют жену, а самого заёмщика забьют до смерти, вывезут в поля, да оставят там труп – гнить в канаве… Да, он слыхал и про такие случаи, и видел однажды ставшую инвалидом жену некоего Рахима Шохназарова – у неё от «экзекуций» отнялись ноги, и сестра привезла её на кресле-каталке на похороны их общей знакомой. Не-ет, кредиты здесь брать – себе дороже!

Леонид сознавал, что его Город – огромный нарыв на теле страны, высасывающий последние соки из тех, кто ещё пытался честно поработать и заработать – хотя бы для того, чтобы прокормить тех же пятерых-шестерых детей и родителей-пенсионеров.

Так что быстро эти, привезённые в Столицу отцом-активистом детки, перестанут радоваться, кричать на весь подъезд, и играть. Ведь проблем и отчаяния отца, и постоянного ворчания матери – не скрыть. Начнутся скандалы: «Что ты за мужчина! Не можешь прокормить детей, и одеть меня!.. Перед соседями стыдно! Не в чем на гяп пойти! А сам – на чём ездишь?! Вон: Махмуд-ака уже третью машину меняет! А начинал – как ты!..»

И в школе, куда отдадут детей – они будут «харыпами», «областными», то есть – изгоями-чужаками. Немодно одетыми, и без «навороченных» мобильников, и навыков «виртуального общения».

Не слишком-то хочется играть и веселиться, когда окружающие, дети потомственных Чиновников или Служащих, постоянно дразнят и издеваются над бедностью и отсталостью. Учителя же, вместо того чтобы пресечь, большую часть рабочего времени проводят в учительской, попивая чаи и бесконечно обсуждая всё на свете – соседей, телепередачи, здоровье… Словом, всё, кроме работы… Спихнув эту самую работу с «контингентом» на практикантов и стажёров.

А большинство учеников «на уроках» предпочитают просто читать анекдоты. Или смотреть видео, выложенное в ютиюде, или «общаться» по мобильнику с друзьями – вслух, или через чертовски дорогой (а потому – престижный!) интернет, нагло игнорируя пытающихся что-то вбить в их головы из знаний, сопливых стажёров – таких же вчерашних школьников.

Да, уровень образования в Нарвегии – высок, как нигде!.. Особенно в ВУЗ-ах, где чуть ли не официально есть тариф за каждый конкретный экзамен – и плевать Преподавателю, знаешь ты предмет, или вообще занятий не посещал.

Хватит. Что-то его опять потянуло на философию.

Точно – стал старый и брюзгливый. Да ещё и дохловатый. Всё: сегодня-то он побережётся!

В половине третьего, с сожалением выключая общий тумблер, Леонид признался самому себе: да, он – идиот. Увлекающийся маньяк. Игроман. Если бы не скачки напряжения, выбившие его из Сети, он бы играл и играл – ещё и ещё… Пора лечиться. (Тьфу-тьфу!)

Лечиться в любимых Поликлиниках и Частных Клиниках могли себе позволить либо только очень здоровые, либо очень богатые! В Госучреждениях могли вместо диагноза «аппендицит» запросто поставить – ОРЗ. Иди, попробуй потом докажи, что это – некомпетентность врача, а не ошибка Регистратурного компьютера! Если, конечно, выживешь…

Да и может ли быть по-другому, если все знают, что вместо того, чтобы учиться, студент-медик шесть лет гонял балду, а все экзамены и Диплом его папуля попросту купил любимому чаду за наличные! Как купили их и всем остальным студентам.

Но тут – всё-таки здоровье. Страшно! Недаром же есть старая поговорка: «Геноцид – это когда нарвежец лечит нарвежца!»

В частных клиниках сохранились знающие Специалисты… Один визит – его зарплата за полмесяца.

Проще оставаться здоровым. Хотя после того, как почти все лекарства стал изготовлять Столичный фармацевтический Завод, они почему-то сразу перестали помогать… Завозные же тщательно подделывались. А чтоб достать оригинальные – платить приходилось втридорога.

Закон кризиса: когда врачи объявляют забастовку, народ сразу меньше мрёт! И не болеет. Вероятно, назло!

Засыпая, снова вспомнил о Рашиде.

Странно. В последнее время, особенно после похорон отца год назад, Рашид стал каким-то мрачным. Почернел. То есть, действительно – лицо не загорело, а именно – почернело. Видать, или дела шли погано, или…

Или что-то узнал такое, что заставило бросить всё, и подвергнуть Семью страшному риску нелегального Перехода. Поймают – конец. Бесследно сгинешь на одном из двух недавно вновь открытых урановых рудников.

А не поймают – придётся годы жить в ужасных «лагерях для беженцев». Да ещё могут и выдать обратно – если уж очень настойчиво будут требовать свои. (Ну, такое случалось только с совсем уж шустрыми и «крутыми» хапугами, или хитрецами, пытающимися уйти от наказания – как вон давешний Директор медеплавильного…)

Да, собственно, чего-то такого, неизменно плохого и разорительного для семьи, ждали здесь все. Указы и Поборы с населения всё множились, прикрываемые лозунгами и призывами «Сплотиться всем, поддержать Страну, и дать отпор мировому Терроризму!»

Леонид знал, что при Минфине есть целый Отдел, только и придумывающий, что новые варианты этих самых поборов.

И ещё какая-то мысль прошла мимо сознания Леонида, когда он почти провалился в пучину забытья… Она сверкнула, ослепительной догадкой осветив некие важные недавние события!

Но какие – он уже не увидел. Поскольку отключился.

Суббота. Можно бы поспать подольше – но не-е-ет! Будильник вынудил встать через какой-то час сна. Пришлось подняться, одеться и побриться особенно тщательно.

Леониду предстояло очередное, неизбежное, как Страшный Суд, лицемерие: Утренний Плов.

Если ты, будучи сотрудником «родного» Госучреждения, не придёшь на «сплачивающее» и «освежающее нестандартное творческое мышление» казённое Мероприятие – могут решить (И не без оснований!), что ты отделяешь себя от коллектива. Ставишь выше. Третируешь Коллег.

Индивидуалист! Зазнайка! Вот таких увольняли по поводу, и без повода. Чтобы остальным было неповадно. Чтоб сидели и не рыпались. Терпели. Работали.

Леонид уже опаздывал. Поэтому до Ресторана «Шурсу», где традиционно собирались работники его Учреждения, пришлось ехать на такси. Такси было тоже, конечно, Государственным. Очередной Указ запретил частный извоз. Первые два раза – штрафы. У нарушителей же, пойманных в третий раз, попросту «отчуждали в пользу Государства» личные транспортные средства. Однако «изжить» удалось не полностью – ночами «частников» поймать было ещё можно.

После того, как расплатился, прикинул оставшиеся «финансы», и невольно сплюнул – вот и ушла половина месячной наличности. Теперь – только карточка. Если загрузят средства…

– Ты слышал, что с случилось с Рахматилло? – воспользовавшись тем, что соседка Хуррият, за которой Леонид традиционно ухаживал, подкладывая салатов и прочих «яств» в тарелку полненькой женщине бальзаковского возраста, болтала через стол с Матлюбой из Архива, Михаил, коллега из соседнего Отдела, нагнулся почти к самому уху Леонида.

– Нет, – предчувствуя очередную неприятность, отозвался тот.

– Ну так вот. У него вчера умер отец. Жил с ним весь последний год – почки отказывали, и сердце тоже… А стационар не помог. Ну, дело, собственно, не в этом.

Рахматилло поехал на кладбище. А тут к его жене – её, помнится, Гузаль зовут – пришёл Патруль. Проверять начали. Она им – квитанции. Потом отвлеклась на секунду – на ребёнка, что ли – и глядь: один из лилицейских что-то быстро прячет в карман. – Леонид сразу понял, в чём дело, и что будет дальше, желваки заходили на скулах. И точно.

– … а старший Патруля говорит: «если не хотите, чтобы мы прямо сейчас забрали ваш телевизор, платите!» И пришлось ей достать карточку умершего отца, и последние остатки его пенсии отдать за электричество повторно! А самого Рахматилло держали в участке всю ночь – вон он, видишь?! Только час назад отпустили. Хотел, наивный бедняга, «наехать» на начальника местного отдела РУВД. Думал, ему родственник в Мин.юсте поможет… Помог, как же. Два раза. Ты сам смотри… – Михаил стал советовать делать ксерокопии всех квитанций, чтобы не вляпаться так же.

Но Леонид и раньше слыхал про такие финты: все его ксерокопии хранились в шкафу, надежно спрятанные в новых носках, прикрытые ещё и такими же трусами. Так что даже если вскроют квартиру (что иногда практиковал Комитет антитерроризма – Главное отделение СНБ) и заберут «разбираться» все его оригиналы квитанций, тылы прикрыты дубликатами…

Леонид посочувствовал Рахматилло. Парень он неплохой. В-принципе. В-смысле, ещё не совсем окостенел, и, судя по наивным действиям, сохранял какие-то иллюзии о «справедливости» и «законности». Да и в квартире у него, честно говоря, кроме большого и престижного (Положение – обязывает!) плоского телевизора ничего стоящего и не было…

– М-м-михаил… – будучи не совсем уверен, что правильно поступает, он всё же решился спросить. – А от чего умер отец-то… У Рахматилло?

– Кажется, сердце – скорая помощь приехала быстро, и часа не прошло, как он умер… И сказала – все признаки, что от сердца. Ну, Рахматилло и не особенно расспрашивал, по-моему: отец так и так должен был скоро… Отправиться туда. – Михаил кивком указал на потолок.

Леонид с соответствующим видом покивал. Про «оперативность» скорой помощи ходили легенды. А он знал и реальный случай – к старушке с четвёртым инфарктом врачи приехали на следующий день – когда в комнате уже стоял гроб…

– А… когда умер? Ночью, утром?..

– Вроде, ночью. Рахматилло обнаружил только утром – часов в семь.

– Так отец что – один спал?

– Ну да. Рахматилло же вынес кухню на балкон, и вот в оставшемся закутке его папа и…

– Понятно. Да, жаль… Теперь надо опять скинуться, наверное…

– Ага. Хуршида деньги будет собирать завтра – вернее, в понедельник.

Тут Леониду пришлось отвлечься от продолжения разговора – соседка оторвалась от «интереснейшего» разговора о том, какие подгузники лучше, и попросила снова поухаживать: принесли горячее.

– Леонид-ака, будьте добры… Мне – поменьше, а то фигура… – на корпоративах по имени-отчеству никогда друг друга почти не называли, но всё же богатство языка позволяло проявить уважение к старшим – будь то возраст, или чин: поэтому все здесь были либо – «ака», либо – «опа».

И лишь к Михаилу и ещё паре чудом сохранившихся «европейцев» Леонид обращался просто по имени. Здесь всё ещё наблюдалось нечто вроде «расовой» солидарности.

– Конечно, конечно, Хуррият-опа, минутку… Пожалуйста! – Леонид не знал, что именно имела в виду увядающая женщина, весившая далеко за сто, упоминая о «фигуре». Да, собственно, и не стремился узнать.

Нарвежский народный плов Леонид не любил. И не потому, что тот был не вкусен – как раз наоборот: и запах, и цвет и дизайн риса, мяса и фиолетовых кишмишинок с желтыми горошинами всегда нравились ему. Вид великолепный – настоящий восточный эксклюзив для гурманов!

Просто – для того, чтобы кишечник мог нормально переработать полупропаренный рис благородных сортов, нужно было два дня. И – огромный живот. «Мамон», как его гордо именовали обладатели: все мужчины-нарвежцы старше тридцати.

А кое у кого он отрастал и к двадцати пяти – в силу наследственности.

Так что это «достижение» выработало у всех местных мужчин традиционную походку а-ля откормленный гусь. Медленно и вперевалку.

И – гордо неся пузо в двадцати сантиметрах впереди себя, остального…

То есть – лишь ничтожного приложения к «авторитету».

Шутки шутками, а Леонид и сам старался выпятить, когда вызывали к начальству – иначе и слушать его доклады стали бы вполуха! Кто уважает тощих? Худоба – признак бедности и плебейства.

– Леонид-ака! А как там поживает ваш младший брат? – не то, чтобы Камилочка из отдела кадров интересовалась его братом, просто, очевидно, ей надо что-то достать…

– Отлично, спасибо, а как там Ваша мама?.. Папа?.. Наджметдин?.. – пока не перечислишь всю многочисленную родню с детьми и внуками, братьями и т.д., к собственно разговору переходить нельзя! Нет, нужно хотя бы сделать вид, что всеми интересуешься. И показать, что всех помнишь!

Точно. Коллегу интересовали новые игровые приложения для хайфона. Недавно она подарила «навороченную» хреновину дочери на день рождения, (Ну – как же! Иначе коллеги не будут уважать за излишне скромный Подарок!) и теперь хотела загрузить новые игры. Брат Леонида (правда, троюродный) занимал не последнее место в Чурессийской фирме, занимавшейся адаптацией таких игр и прочих прикладных программ для продвинутой техники. И иногда пересылал Леониду новинки – через всё ту же Сеть.

Леониду пришлось пообещать – с отделом кадров отношения портить нельзя!

Впрочем, как и со всеми сотрудниками. Хоть у постороннего наблюдателя могло бы сложиться впечатление, что здесь сидит сплочённый коллектив, где все друг друга трепетно любят, уважают, и ценят, Леонид прекрасно понял, и давно, что это совсем не так.

Как в кружке рукоделия любого крошечного провинциального городка, здесь царили интриги, подсиживания, откровенные и скрытые провокации, зависть, похоть (основанная на расчете), карьеризм…

То есть, всё то, что всегда имеется и прямо насаждается намёками и прямыми указаниями сверху, в любом достаточно большом сборище людей, жаждущих работать поменьше, а получать – побольше. Привет уже древним Римлянам: разделяй и властвуй!

Он вполне привык. И уживался. Разговаривал, передавал-принимал, обсуждал и договаривался – практически на автопилоте: мозг реагировал на все сигналы автоматически, говоря – вот на это – «Да», на это – «Что вы говорите!», на это – «Возможно, только когда-нибудь попозже…».

Но – никогда – «Нет!»

На Востоке никогда нельзя никому в лоб отвечать «Нет!»

Прямое неуважение! Если не оскорбление…

– Михаил! А как там у вашего сына с колледжем? Что решили с униформой? – не то, что Леониду было и вправду интересно, введут ли юным юристам форму как у взрослых, или оставят кадетскую, но он знал – если не отвлечь на всякий случай память соседа от его расспросов о старике, отце Рахматилло, позже тот о них может вспомнить. А Леонид инстинктивно чуял, что это может быть важно. И решил подстраховаться. Мало ли!..

Проблем у сына и расходов, связанных с обучением-воспитанием-одеванием оказалось достаточно. Через пять минут Леонид уже жалел, что спросил – Михаил отличался обстоятельностью. Или, проще говоря, занудством. Впрочем, всё сводилось к тому же, к чему всегда – с родителей тянули на всё: ремонт здания, класса, отопления. Учебники, (закупаемые для элитных учебных Заведений за рубежом) столы, наглядные пособия, компьютеры… А теперь – ещё и на униформу.

Единую для всех. Чтобы те, кто «победней» не чувствовали себя «ущемлёнными».

Вскоре подали традиционный чай и сладости. Леонид, погрызя немного чак-чака, что остался на блюде после того, как он «поухаживал» в очередной раз за соседкой, откинулся на спинку стула, и снова обвёл доброжелательным внешне взором коллег.

Как его тошнило от их подобострастных гримас-улыбок в адрес начальства, и делано радушных в адрес остальных коллег. И лицемерных комплиментов – друг другу и «любимому» начальству! И – он был уверен! – большинство мужчин, сидящих здесь, тоже отлично понимали наигранность и гнусность происходящего регулярно ритуала. Но – показывать этого никто не посмеет.

Ни при каких обстоятельствах.

Никогда.

Как и обсуждать откровенно, или скандалить и ругаться. «Разоблачать и обличать».

Подсиживают на Востоке – только исподтишка!

Большинство стучит друг на друга. И в этом тоже – политика Государственных Учреждений. Здесь все тихо и технично роют под всех, под кого возможно. Не то, чтобы реально желая сковырнуть с «рыбного» места, а просто так – в силу всё того же менталитета. Не ты – так тебя!..

На востоке положено держать нож за спиной – чтобы в случае, если человек, которому в этот момент можешь даже пожимать руку, дружелюбно улыбаешься, говоришь, как его уважаешь, и т.д., расслабится или отвернётся… Мгновенно всадить этот самый нож в грудь. Да ещё попроворачивать там.

Аллегория, конечно. Вычитанная в старых нарвежских сказках.

Но – сущая правда.

После чая всё завершилось традиционно – приглашённый мулло, начавший корпоратив, и сейчас утиравший жир с пухлых губ, откашлявшись, прочёл ещё одну трёхминутную молитву.

Леонид, хоть и не был мусульманином, сделал вместе со всеми «омин». Михаил, Лариса Дмитриевна, и все остальные европейцы – тоже. Немного же их осталось… А ведь когда-то до восьмидесяти процентов составляли именно они – считалось, что в сложных расчётах и составлении профессиональных Отчётов местное население… Недостаточно компетентно. И сильно проигрывает.

Сейчас Леонид продолжал оставаться уверенным в этом же. Но – молча.

Скандалы, разгоны, переделка документов до пяти раз, стали, скорее, нормой. А вовсе не исключением из правила. А в том, что у специалистов «из местных» мозги и впрямь, заточены только под делание денег, (в случае мужчин) или пускание пыли в глаза соседям, (Это уже про женщин!) Леонид имел возможность убедиться неоднократно.

Самый потрясающий и запомнившийся пример относился к раннему детству.

Отец покупал магнитофон.

Старинный, под компакт-кассеты. Леонид был так мал, что ему всё время приходилось вставать на цыпочки, держась кончиками пальчиков за край прилавка, чтобы не пропустить ничего из этого чудесного и эпохального зрелища.

Для проверки звучания продавщица, миловидная нарвежка средних лет, принесла колонку. Взяла её штекер, с двумя клеммами – плоской и штыревидной – и попыталась засунуть во входное гнездо, вместо выходного. Не получилось. Продавщица посмотрела на штекер – две клеммы: одна плоская, другая круглая, штыреобразная. Посмотрела в гнездо – там пятиштырьковый разъём, под шнур усилителя.

И снова начала с силой пытаться засунуть, проворачивая. Леонид разинул рот.

Спас ситуацию и магнитофон отец. Он вежливо (Очень вежливо и спокойно. Теперь-то Леонид в полной мере мог оценить нервную систему, такт, и большой опыт отца!) забрал шнур и передвинул магнитофон к себе. И вставил штекер туда, куда следовало.

Леонид на всю жизнь запомнил выражение, появившееся на краткий миг на лице продавщицы…

Вот тогда он и оценил в полной мере, как на самом деле нарвежцы относятся к тем, кто умнее их…

Однако они нашли простой выход: держат таких на низкооплачиваемых должностях. И наваливают всю работу, связанную со сложными действиями и расчётами.       В самом начале этой кампании даже существовал регламентирующий это дело Документ. И до Леонида дошли слухи, что после того, как одна из сотрудниц некоего Министерства раздобыла ксерокопию этого документа и предъявила её в посольстве БША, ей и семье очень быстро предоставили политическое убежище – как жертве расизма и дискриминации, а сам документ «недоглядевшие» чиновники очень оперативно уничтожили…

«Ведущий специалист» не обольщался: он, Михаил, Лариса и другие – неплохо оплачиваемые рабы. На которых, впрочем, и держится вся работа Учреждения с несколькими сотнями брюхатых самовлюблённых дармоедов. Но сделать с этим что-нибудь…

Вот именно.

После молитвы народ начал расходиться. Леонид попрощался со всеми, кто был в пределах видимости, привычно кланяясь, и прижимая левую руку к животу, и щедро раздавая «тёплые и дружественные» улыбки.

Вот и закончено очередное казённое «мероприятие». А хуже такового было только другое, под названием «Выезд на Природу».

Это когда приходилось сидеть на земле, или траве, (На подстилке, само-собой!) снова кушая, и делая вид, что «какой замечательный здесь воздух» и «надо почаще всем сюда выбираться»!

А к концу, когда все мужчины почти не держатся на ногах от выпитого арака, их, как дрова, грузят в автобусы те, кто остался на ногах… После чего многие прямо в автобусах же, от жары и тряски… Скажем так: пачкают проходы и кресла. А иногда – и соседей. Если не догадались заранее очистить желудки в кустах.

Хуже всего оказался последний раз, когда еле стоящие на ногах сотрудники-мужчины решили искупаться – рядом был горный сай. Половина из «окунувшихся» назавтра на работу не вышла – простыли в ледяной воде. И Леониду пришлось работать сверхурочно всю последующую неделю – был как раз очередной отчётный Период…

Домой ехал на метро. Из-за выходного дня оно казалось непривычно пустым. В силу того, что попал не в своё обычное время, увидал работу другой бригады нищих. Если его «фирменные» просили на хлеб, так как «папа их бросил, а мама в больнице», (хотя Леонид регулярно видел этих «умерших и больных» на конечной станции – они «разгружали» детишек после «рейса») то эти – «на хлебушек маленьким сёстрам и братьям, живущим в Детдомах». (В Детдомах, в помпезно отстроенных и красивых зданиях, действительно, как знал Леонид, жили впроголодь – продукты… куда-то испарялись! И оставалось невероятной Загадкой – откуда их директора, сменявшиеся каждые два-три года, брали средства на строительство коттеджей, и покупку новых машин… Себе.)

А вообще-то, возвращаясь к любимому нищенству в метро и на улицах, оно, как он случайно узнал у знакомого СНБ-шника, чётко поделено на сферы влияния – каждый клан профессионалов работал жёстко в своём районе, или на своей ветке, на конкретных станциях, и в строго оговорённые часы. Поэтому «самодеятельных чужаков« не было – их отслеживали и «учили» профессионалы. Причём так, что повторять урок желающих не находилось.

Единственное исключение делалось для старушек и инвалидов – им что дети, что взрослые профессионалы никогда не мешали, даже помогали. Такое вот проявление уважения к старости…

Выбравшись из подземки, Леонид решил-таки зайти в Гипермаркет.

Он методично двигался вдоль полок с кричащими упаковками, придирчиво выбирая.

Ага – вот это можно смело взять. Кукси. Этикетка простенькая, сделана явно на обычном ксероксе. Зато цвет теста – жёлтый. Значит, яйца не украли. То есть, похоже, это изделие действительно делали настоящие морейцы. Стало быть, можно будет есть. Он обратил внимание, что взял предпоследнюю пачку. Лежащие с обеих сторон разноцветно-броские, и с хвастливыми названиями горы пачек других местных производителей, оставались почти нетронутыми… Он усмехнулся. Народ стал учёный – дальше некуда!

У кассы Леонид стал свидетелем неприятной сцены.

Дородная пожилая нарвежка в шикарном прикиде, бриллиантах, и толстой золотой цепи, брызжа слюной, орала на маленькую миловидную кассиршу.

Кроткую, запуганную, явно областную, девушку.

Леонид неплохо знал нарвежский, (Ещё бы! Два раза посещал курсы, и сдал обязательный для всех Госслужащих Курс госязыка!) поэтому легко понял, что суть претензий пустяковая – вынимая продукты из корзины клиентки, продавщица нечаянно задела ту локтем. Однако злобная метресса, тряся тремя подбородками, не успокоилась, пока не пришёл главный менеджер, не принёс официальных извинений, и не отрядил «боя» донести покупки оскорблённой до её машины на стоянке, уверив, что её «обидчица» непременно будет уволена.

Девушка к концу сцены только молча сидела, закрыв лицо ладошками.

Леонид отлично представлял себе её чувства: если действительно уволят, да ещё с замечанием в трудовой книжке, что за дисциплинарный проступок – всё! Устроится на работу в Столице практически невозможно.

Значит, все те люди, что сидят сейчас на маленькой хрупкой шее, будут голодать. Не сразу, конечно, а когда кончатся запасы. Но он вполне мог представить все эти взгляды голодных малышей, когда ты не можешь покормить их даже чёрствой лепёшкой из третьесортной муки…

Поэтому он сделал то, чего раньше никогда не делал.

Подошёл к менеджеру, всё ещё что-то сурово вполголоса втолковывавшему девушке – почти девочке, как он определил вблизи, и вежливо тронул того за рукав высококачественного костюма.

Мужчина резко обернулся – явно не ожидал. Народ же, предпочитавший не соваться «в неприятности», теперь стремился теперь обойти эту кассу стороной.

– Здравствуйте, – вежливо и негромко (Статус!) начал Леонид, – Я ваш постоянный клиент, – он представился, и назвал место работы – знал, это произведёт впечатление Особенно его должность. Непримянул показать и Служебное Удостоверение – ну как же! Иначе – грош цена его словам! Государственный Герб, оттиснутый на красной корочке обложки, как и фото Леонида в строгом костюме, явно произвели впечатление: такие были только у Госслужащих. А с Госслужащими лучше не связываться: себе дороже!

– … так вот, я совершенно отчётливо видел, как всё произошло. Ваша девушка не виновата. Клиентка сама подвинула корзину, пока девушка перекладывала товар в фирменный пакет. У девушки же нет глаз на затылке… Но я совершенно с Вашей политикой согласен – «Клиент всегда прав!»

А подошёл я потому, что почти всегда прохожу этой кассой. Мукаддас (он врал, конечно, и имя успел в последний момент прочесть на нагрудном бейджике) всегда очень вежлива и предупредительна. Не думаю, что что-либо подобное с ней повторится.

Смену выражений на лице менеджера он почти не уловил. Удивительно, но тот, похоже, был рад, что у миниатюрной кассирши нашёлся «постоянный клиент». Однако не «отреагировать» на сигнал он не мог – тоже дорожил своим местом:

– Благодарю вас за подробное разъяснение ситуации, уважаемый… э-э… Леонид! Мы, разумеется, не уволим столь ценного и квалифицированного работника. Но… прошу извинить, и понять меня правильно! – какое-то время девушке придётся отработать на складе.

Леонид с умным видом солидно покивал, они выразили друг другу полное удовлетворение мирным разрешением инцидента, пожали, чуть соприкасаясь пальчиками, руки, и менеджер ушёл.

Мукаддас, плечики которой во время их разговора перестали вздрагивать, впервые подняла глаза на нежданного защитника, и торопливо отерев бегущие ручьём слёзы, провела через «пикалку» пару его покупок. Только когда он забрал карточку, позволила себе чуть слышно выдавить «С-спасибо!» Тут слёзы снова потекли в два ручья. А малышка даже не смела стереть их – иначе размажется дешёвая косметика, и ей опять сделают замечание – за неряшливый вид…