Текст книги "Брызги шампанского"
Автор книги: Венди Хоулден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
2
– Мне нужны новые идеи. Большие. Огромные. Такие, что поднимут до небес тираж и позволят нам завоевать звание «Лучший журнал года».
Прижав друг к другу кончики пальцев с ухоженными ногтями, редактор «Блеска» поджал губы, оглядывая своих сотрудников. Джейн, сидящая между художественным редактором и ведущим колонки моды, рассеянно уставившимися в пустоту, поежилась.
Смахнув невидимую пылинку с лацкана клетчатого пиджака, скроенного по фасону а-ля принц Уэльский, Джош пристально посмотрел в монокль на отдел светской хроники. Другими словами, на Джейн. Когда она устраивалась на работу, шли разговоры о наборе ей в помощь команды «генераторов идей», до сих пор так и не материализовавшиеся во что-то конкретное. И, как понимала Джейн, надежд на это теперь не было никаких. Деятельность «Блеска» основывалась на принципе, общем для большинства периодических изданий: заботиться о снижении накладных расходов так же важно, как и о росте тиража. Руководство журнала свято верило, что сотрудники, загруженные работой по горло, придут в восторг от огромной ответственности и сознания того, что им можно рассчитывать только на собственные силы.
– В первую очередь я жду от вас, – продолжал Джош, – по-настоящему блестящих, оригинальных, остроумных, захватывающих «штучек». Мне надоело видеть, как Тэра Палмер-Томкинсон из «Санди таймс» постоянно нас опережает. Вот кого не хватает «Блеску»! С ее появлением тираж «Санди таймс» фантастически взмыл вверх.
Выдающееся достижение, подумаешь! А вот грудь у нее плоская, словно взлетно-посадочная полоса, подумала Джейн, не входящая в число поклонников этой знаменитой сибаритки.
– И «Шик» наступает нам на пятки, – раздраженно продолжал главный редактор.
Действительно, основной соперник «Блеска», иллюстрированный журнал «Шик», увеличивал число своих читателей с потрясающей скоростью.
– Мы не должны допустить, чтобы конкуренты обошли нас по тиражу. – Джош картинно ударил кулаком по столу. Снимки в посеребренных рамках, запечатлевшие Джоша с принцессой Дианой, Джоша с Карлом Лагерфельдом, Джоша с Джоном Галлиано и Джоша с Кейт Мосс, с грохотом повалились. – Что нового? – спросил он и, подняв фотографию супермодели и любовно вытерев ее рукавом, поставил на место.
Сотрудники редакции трепетали. Джош наводил на своих подчиненных ужас. Обладающий броской красотой и всегда одетый с иголочки, он имел репутацию одного из самых талантливых и удачливых издателей в Лондоне. Бесконечно преданный «Блеску», Джош требовал и от остальных сотрудников такой же одержимости в работе. В конце концов, ему действительно удалось за четыре года превратить журнал из захудалого листка в одно из лучших иллюстрированных изданий. Никто не сомневался в его способностях и преданности делу. Но искусству управления Джош определенно учился в школе Дарта Вейдера, зловещего героя «Звездных войн».
– Шампань Ди-Вайн снова на первых страницах всех бульварных изданий, – осмелилась вставить слово ведущий редактор. Она умолкла, ожидая реакции Джоша.
– Да разве она не хороша, черт побери? – сказал тот, демонстрируя в ослепительной улыбке свои безукоризненные белые зубы.
Откинув прядь каштановых волос, имевших наглость отбиться от своих собратьев, Джош задумчиво посмотрел на свою сотрудницу. Та заморгала ресницами, щедро намазанными тушью.
– Да-а-а, – медленно протянул Джош, и у него блеснули глаза.
Ведущий редактор, покраснев, непроизвольно подняла руку, безуспешно пытаясь поправить торчащие дыбом волосы. Она уже целую вечность терзалась безнадежной любовью к Джону. Неужели наконец пробил ее час?
Поток сбивчивых оправданий возвестил о появлении Вэлентайна, первого заместителя шефа, несмотря на свое положение получавшего от Джоша почти столько же нареканий, сколько доставалось на долю Джейн.
– О, вы не поверите, что случилось со мной по дороге на работу, – переведя дух, проговорил он.
– Ты прав, не поверю, – резко оборвал его Джош. – Так что можешь не беспокоиться.
Вэлентайн сник. Но Джош еще не закончил со своим несчастным заместителем. Схватив со стола корректурный оттиск, он замахал им перед носом Вэлентайна.
– Ты проверил на чистоту эти страницы? – поинтересовался Джош.
– Эти страницы? – растерянно переспросил Вэлентайн. Одной из его обязанностей было следить за тем, чтобы каждую страницу будущего номера проверил штатный юрист редакции. – Зачем нашему юристу читать статьи «Погружаясь в чистоту: как выбрать потрясающую ванну» или «Бледно и стильно: какой оттенок белого цвета подойдет вашему дому?»
Его шеф, закатив глаза, возмущенно надулся, и пуговицы пиджака жалобно застонали.
– Ну, всякое может быть, – буркнул Джош. – Вдруг кто-то обозвал последними словами мягкую мебель. Все равно лучше переговорить с нашим юристом.
Выхватив у него из рук корректуру, Вэлентайн бросился к консультанту.
Совещание закончилось. Джейн села за свой стол, затопленный морем газет недельной давности и корректур, оставшихся, вероятно, с прошлого столетия. При виде этой свалки у нее защемило сердце. Вся редакция была завалена старыми газетами, конвертами, почтой, которую никто не удосуживался вскрывать, скрученными листками факсов, присланных неизвестно кем, и, что хуже всего, коробками со всевозможными деликатесами, начиная от каких-то особенных гамбургеров и до необыкновенного мороженого, направленных на дегустацию редактору кулинарного отдела. Быстро портящиеся в тепле, эти шедевры гастрономической мысли источали вокруг себя зловоние до тех пор, пока кому-нибудь (как правило, Джейн) не приходила в голову мысль выбросить их на помойку.
Последней приехала Лулу, редактор отдела мод, еще ни разу не побывавшая на утреннем совещании. Как всегда, несмотря на более чем часовое опоздание, она принесла в редакцию ощущение скорости и деловитости, суетясь так стремительно, как это позволяло сочетание обтягивающей черной кожаной юбки, совершенно непрозрачных солнцезащитных очков и головокружительных каблуков.
Когда Лулу проплывала мимо стола Джейн, та обратила внимание, что она тащит за собой нечто странное. И в данном случае это не был один из экспонатов ее экзотической коллекции фотографических принадлежностей.
– Что это? – спросила Джейн, изумленно уставившись на что-то длинное, черное и извивающееся, тащившееся следом за Лулу.
– Это Символ Жизни, – театральным голосом объявила та. – Он изображает страдания женщины на земле.
– Это ведь велосипедная камера, да? – не сдавалась Джейн.
– Нет! – категорически отрезала Лулу. – Разумеется, если не смотреть предвзято. Круг также изображает циклическую природу женственности, а то, что он сделан из резины, говорит об извечной женской гибкости. Короче, перед вами то, что выпадает на долю женщины. – Вздохнув, Лулу закатила глаза. – В общем, подтасовка жизненных ценностей.
Джейн едва удержалась, чтобы не прыснуть. Единственной подтасовкой жизненных ценностей, осуществленной Лулу, была попытка запихнуть свою грудь в кожаный бюстгальтер от Александра Маккуина.
– В таком случае женщины должны радоваться, – протянул из своего кабинета Джош, как всегда слышавший все разговоры сотрудников. – Лично мне придется довольствоваться одной болезнью Паркинсона.
Джейн скорчила презрительную гримасу. Как будто Джоша интересуют проблемы наследства. Его оклад, по ее подозрению, доходил до шестизначных цифр; дома моделей присылали ему столько костюмов, сколько нельзя было износить за целую жизнь; и Джоша обхаживало столько агентов по связям с общественностью, что он, наверное, уже несколько лет не платил сам за обеды.
– Лулу, как насчет чашки чаю? – зазвенел в редакции саркастический голос Джоша.
– Джош, дорогуша, я просто смерть как хочу чаю, – как всегда сдержанно выдохнула Лулу.
– В таком случае сходи и приготовь, – злорадно закончил Джош. – А заодно сделай и для меня.
Лулу просияла.
– Джош, ты такой гадкий!
Она всегда добродушно воспринимала его подколки. Джейн не знала, то ли Лулу просто не понимала и половины его острот, то ли терпела их, сознавая, что имеет в лице Джоша союзника. Интересно, умеет ли Лулу подперчить свою речь?
– Ей осталось совсем немного до того, чтобы занять первый ряд у Диора, – провожая взглядом Лулу, вихляющей походкой вышедшей из кабинета, прошептала Джейн, обращаясь к Вэлентайну, вернувшемуся от юристов.
Чуткое ухо Джоша уловило ее слова.
– Так хорошо иметь хоть кого-нибудь, кто понимает толк в одежде, – проворковал он, многозначительно глядя на Джейн. – В нашем деле это очень важно.
– Послушай, – вспыхнула Джейн, – признаю, что мода не моя епархия, но все же я слежу за своей фигурой.
– Надо признать, весьма внушительной, – заметил Джош, гордившийся тем, что у него начисто отсутствовало чувство такта.
– Знаешь, ты могла бы подать на него в суд за сексуальные домогательства, – вполголоса пробормотал Вэлентайн.
Тонкий слух Джоша снова оказался на высоте.
– Уверяю, – елейным голосом произнес он, вынимая из глаза монокль и протирая его тряпочкой, – сексом здесь и не пахнет.
«Господи, и это только понедельник!» – в отчаянии подумала Джейн. Еще четыре с половиной дня до выходных. Да и от них особо ждать нечего. Ник уезжает на десять дней в Брюссель, на заседание Европейской транспортной комиссии. На поисках квартиры временно придется поставить крест. С другой стороны, существует возможность новой восхитительной встречи на лестнице с Томом…
Нахмурившись, Джейн строго приказала себе выбросить из головы подобные мысли. После нескольких лет работы над Ником, увенчавшихся наконец тем, что она переехала к нему, глупо рисковать синицей в руке – постоянной связью, – заигрывая с соседом по дому. И все же у Джейн из головы не выходили сладостные мечты о Томе, журавле в небе… Однако им суждено навеки оставаться мечтами, решительно одернула себя она. К тому же у Тома наверняка миллионы подружек. А у нее тоже есть постоянный дружок.
Перед самым обедом у нее на столе пронзительно заверещал телефон.
– Алло, «Блеск», – скрипя зубами, промолвила Джейн, как это бывало пятьдесят раз на дню, когда она произносила эту идиотскую фразу.
– Джейн, это Тэлли, – далекий приглушенный голос донесся, казалось, со дна глубокой шахты. Телефонную линию в «Маллионзе», особняке в неопределенном стиле, в котором предки Тэлли жили в течение четырех столетий, не трогали, по меньшей мере, со времен царствования деда королевы Елизаветы. – Пожалуйста, скажи, что ты свободна в эти выходные! – Даже несмотря на ветхие перекрученные провода, в голосе Тэлли явственно слышались нотки отчаяния. – Я приезжаю в Лондон. Мне необходимо с тобой встретиться. Мы должны поговорить…
И тут же, словно дряхлый немощный актер, все еще сохранивший тонкое умение правильно выбрать время, телефон в «Маллионзе» приказал долго жить.
О чем поговорить? Тэлли попала в беду? Неужели она беременна? Мысленно перебрав всех работников «Маллионза», Джейн быстро всех отмела. Их было всего двое, из них лишь один мужчина – садовник Питерс, выполнявший также обязанности дворецкого, причем нередко не отмыв как следует руки.
Так или иначе, все объяснится в воскресенье, если только Тэлли удастся вторично связаться с ней и договориться о встрече. Несколько повеселев, Джейн пошла к факсу отправлять Фредди Фраю, обозревателю ресторанов, правленую корректуру его странички. Даст бог, больше в ней нет опечаток. Уши Джейн все еще горели от предыдущего разговора.
– Это же просто немыслимо! – бушевал Фрай. – Только посмотри на второй абзац. Туда, где говорится о «сое по-польски»!
– Мм? – промычала Джейн, недоуменно глядя на эту строчку, вызвавшую такой переполох. С ее точки зрения, фраза была набрана без ошибок.
– Соя по-польски! – гремел известный своей грубостью Фрай. – Что такое, черт побери, соя по-польски? Там должно быть «соус посольский», стадо слабоумных!
Факс, загудев, начал отправлять корректуру Фраю. Джейн стояла у стола, рассеянно перебирая выплюнутые из машины свитки. Среди них лежало письмо, написанное Джошем. Джейн от нечего делать пробежала его глазами, но после первых пяти слов ее сердце стиснула паника.
– Нет! – ахнула она.
Адресату этого письма предлагали вести постоянную колонку в журнале, не только обещая любую помощь по редактированию, но и аванс размером в тысячу фунтов. Оно было адресовано Ш.О.В.С. Ди-Вайн.
Значит, вот она, новая ослепительная штучка! Великая Мысль, которая позволит поднять до небес тираж и завоевать звание «Лучший журнал года»!
– Скажи, что ты пошутил! – воскликнула Джейн, врываясь в кабинет к Джошу с листком в дрожащей руке. – Шампань Ди-Вайн! Эта глупая заносчивая дура! Тэра Палмер-Томкинсон, по крайней мере, умеет писать. И весьма неплохо, – добавила Джейн, хотя это признание далось ей нелегко.
– Верно, – согласился Джош. – Но Шампань будет писать еще лучше. Разумеется, с нашей помощью. – Он улыбнулся. – Но мне будет нужна не жалкая колонка размером с то, что делает старушка Тэра. Я хочу нечто кричащее, оглушительное.
– Ну уж этого ты добьешься, – поджала губы Джейн.
– Я хочу иметь целый разворот искрящейся пены, посвященной высшему свету. – У Джоша загорелись глаза. – Каждый месяц полторы тысячи слов, остроумных и отполированных до блеска. Пусть лучше будет четыре страницы. Ты с этим справишься.
Джейн заморгала.
– Я? Почему я? Я не могу похвастаться знанием блестящей светской жизни!
– Ну вот, ты сама призналась, – зевнул Джош, вытягивая к потолку холеные руки. – Но если честно, как говорим мы, комедианты, я уже обо всем договорился с Шампань. На твою долю выпадет пустячок – время от времени встречаться с ней. Спрашивать у нее, где она была, кого видела и, лучше всего, с кем спала. И все это записывать. Другими словами, вести ее дневник. – Он помолчал. – Замечательно, ты не находишь?
– Потрясающе, – обреченно произнесла Джейн.
– А я полагал, ты от радости подпрыгнешь до потолка.
– Скорее выпрыгну в окно, – отрезала Джейн. Сознавая, что выбора у нее нет, она внутренне застонала. Ник очень повеселится, услышав об этом.
– Я даже придумал заголовок, – торжествующим тоном продолжал Джош. – Как тебе нравится: «Брызги шампанского»?
– Мы станем посмешищем всей Флит-стрит,[3]3
На лондонской улице Флит-стрит сосредоточены редакции основных английских газет и журналов.
[Закрыть] – в отчаянии пробормотала Джейн.
– Чепуха! Это именно то, что требуется «Блеску». «Шик» будет повержен на обе лопатки. Чего нам опасаться? – Джош радостно захлопал в ладоши, сверкая покрытыми бесцветным лаком ногтями. – Шампань фантастически шикарна, и у нее огромные груди. Убийственное сочетание, ты не находишь?
Те же самые слова она сама утром сказала Нику. В душе у Джейн все оборвалось.
Пусть Ник относился с неизменным презрением к журналистской работе Джейн, но попытка связаться с Шампань Ди-Вайн – это уже превосходный образчик высококлассного репортерского расследования.
Джейн обрадовалась было, узнав, что у Шампань контракт с крупной международной компанией «Тафф Пи-Ар», занимающейся проблемами связей с общественностью. НО ее радость длилась недолго: как выяснилось, деятельность «Тафф» ограничивалась участием в составлении контракта между Шампань и журналом и заботой о своевременности выплат гонораров. Еще меньше толку было от бесконечно наглого и вульгарного типа по фамилии Саймон, в чьи обязанности, похоже, и входило блюсти интересы Шампань.
Оба телефонных номера, которые Саймон сообщил Джейн, оказались совершенно бесполезными. По одному прокручивалось неразборчивое сообщение автоответчика, обрывавшееся на середине, другим же был переполненный ящик голосовой почты.
– И как, по-вашему, я должна связаться с Шампань? – спросила у Саймона выведенная из себя Джейн. – Посредством телепатии?
– Послушайте, я окажу вам одну услугу, хорошо? – загадочно ответил Саймон. По-видимому, с самого начала надо было прибегнуть к решительному натиску. «Тафф Пи-Ар» начинала шевелиться, только прижатая к стенке. – Сегодня Шампань будет сниматься для иллюстрированного журнала. Предлагаю отправиться в фотостудию. Вам придется вести себя очень тихо. Я боюсь, как бы Шампань не смутилась перед незнакомыми людьми – у нее ведь первый крупный контракт.
Джейн была удивлена. На ее взгляд, Шампань Ди-Вайн ну никак нельзя было назвать застенчивой. По крайней мере, судя по бульварной прессе, наглости светской красавицы хватило бы на добрую сотню танцовщиц из «Мулен-Руж».
Фотостудия располагалась в помещении бывшего склада в районе порта. На двери в блистательный мир Шампань Ди-Вайн оно было мало похоже. Убогий, тускло освещенный коридор, напоминавший больничный, привел Джейн в крошечный кабинет. В обшарпанном кожаном кресле с высокой спинкой сидела спиной ко входу девица, громко разговаривавшая по телефону. Судя по голосу, а также по застиранным голубым джинсам, Джейн заключила, что это секретарша студии. Она присела на потертый диван, дожидаясь, пока секретарша закончит разговор, и гадая, где сама Шампань. Джейн очень волновалась при мысли, что ей предстоит встреча с живой бомбой. Особенно если учесть, что сама Джейн чувствовала себя разбомбленным клочком земли.
– Что это значит – обождать секундочку? – вдруг пронзительно взвизгнула девица. Спинка кресла вздрогнула. – Я не привыкла, чтобы меня просили ждать.
Джейн недоуменно заморгала. За время работы в «Блеске» ей довелось пообщаться с нахальными, бесцеремонными секретаршами, но это было уже что-то слишком. Конечно, фотографы и модели известны своей заносчивостью. Просто Джейн не подозревала, что секретарши во всем им подражают.
– Да, черт побери, надеюсь, что вы меня сейчас соедините.
По мере того как девица распалялась, ее голос все больше начинал напоминать крик гуся благородного происхождения. Однако продолжалось это недолго. Как только девицу соединили с кем нужно, визг мгновенно сменился слащавым томным сюсюканьем.
– Это ты, Ролси? – выпалила она. – Дорогой, я тут подумала о нашем путешествии в Париж. Просто очень замечательно, что мы полетим на твоем личном самолете! А ты никак не сможешь взять вместо синего «Гольфстрима» тот восхитительный красный? Дорогой, понимаю, это глупо, но синий цвет никак не подходит к моему лаку для ногтей…
Джейн поперхнулась. Судя по всему, девица вращалась в гораздо более высоких кругах, чем она думала.
– Дорогой, ну да, красный. – В елейный голос девицы вернулись пронзительные звуки. Ролси, похоже, никак не мог сообразить, какой из нескольких сотен его личных самолетов она имеет в виду. – Понимаешь, тот, в котором есть такой уютный камин… Вот как? Божественно, дорогой! Я тебя крепко целую. До встречи! – Она бросила трубку на аппарат. – Ну и козел, мать твою!
Правой ногой девушка оттолкнулась от стола, и кресло развернулось.
Джейн увидела перед собой надменную блондинку с негодующими светло-зелеными глазами и капризными пухлыми губами, такими огромными, что на них, как на диване, расселась бы семья из шести человек. Острыми кастетами торчали скулы, блестящие волосы каскадами ниспадали вниз, через тонкую белую ткань обтягивающей блузки отчетливо просвечивали соски. До Джейн не сразу дошло, что перед ней вовсе не секретарша фотостудии, а Шампань Ди-Вайн собственной персоной.
– Что здесь происходит, мать вашу? – вдруг раздался за спиной Джейн недовольный голос.
В дверях кабинета стоял невысокий мужчина, загорелый, с ярко-голубыми глазами, в джинсах и ботинках на высоких каблуках. На смуглой морщинистой шее болтались три фотоаппарата с огромными объективами, а также несколько толстенных золотых цепей. Джейн сразу же узнала в нем Дейва Бейкера, известного фотографа, на чьем счету было больше запущенных в шоу-бизнес фотомоделей, чем на счету НАСА запущенных в космос спутников. Увидев Шампань, Бейкер раздраженно замахал руками и постучал пальцем по циферблату дорогих часов размером с блюдце.
– Я не могу торчать здесь целый день, мать твою! – закричал фотограф. – Милочка, scusi[4]4
Прошу прощения (итал.).
[Закрыть] за свой язык, – спохватился он, заметив Джейн. Его учтивый итальянский никак не вязался с грубым английским. – Мы ждем здесь уже три часа, а Ее Светловолосость изволили появиться только сейчас. Наверное, только что встали с постели – вот только с чьей, даже гадать не буду.
Развернувшись на высоких каблуках, Бейкер засеменил прочь.
Шампань обратила на его гневную тираду ноль внимания. Телефон зазвонил снова, и она поспешно схватила трубку. Внимательно выслушав то, что ей сказал собеседник, она вдруг негодующе воскликнула:
– Ролси, я тебе не верю! – От слащавых интонаций не осталось и следа. – Ты одолжил самолет какому-то принцу? Слушай, разве ты не можешь забрать его назад? Нет, дорогой, о синем не может быть и речи. Nein.[5]5
Нет (нем.).
[Закрыть] Мне придется заново делать маникюр, а тебе ведь известно, как я занята, ангел мой!
Джейн потянулась за блокнотом и ручкой. Стоило сделать кое-какие заметки. Все может пригодиться.
– О, наверное, я смогу вынести первый класс «Бритиш Эруэйз», раз тебе никак не удастся вернуть красный «Гольфстрим», – капризно просюсюкала Шампань. – Но зачем нам снова лететь в этот скучный Париж? Еще одни выходные в отеле «Крильон» – и я наложу на себя руки.
Перо Джейн быстро летало по блокноту, делая пометки. Вдруг она испуганно застыла, ощутив прикосновение к плечу. Это снова был Дейв Бейкер.
– Послушайте, carissima,[6]6
Драгоценнейшая (итал.).
[Закрыть] мне очень неудобно вас беспокоить, – сказал он, энергично играя мышцами скул, туго обтянутых кожей. – Но не могли бы вы сделать мне enormoso[7]7
Огромное (итал.).
[Закрыть] одолжение? Мне требуется urgimento[8]8
Срочно (итал.).
[Закрыть] узнать, правильно ли поставлено освещение в студии. Будьте cara[9]9
Милочкой (итал.).
[Закрыть] и посидите там, я сделаю несколько снимков «Полароидом» и посмотрю, все ли в порядке. Хорошо? Да, прошу прощения, нас не представили. Дейв Бейкер, fotografico.[10]10
Фотограф (итал.).
[Закрыть]
– Знаю, – сказала Джейн, тронутая скромностью и дружелюбием одного из признанных мастеров своего дела, который не славился особой обходительностью. – Конечно. Буду рада вам помочь. Если только вы не боитесь, что я сломаю вам аппаратуру.
Дейв рассмеялся.
– Знаете, дорогая, а у вас неплохая внешность. Убрав блокнот, Джейн проследовала за фотографом в просторную светлую комнату. Извивающиеся на полу черные кабели напоминали обитателей террариума. Красивая гримерша, скрестив руки, ждала появления Шампань у столика, уставленного баночками и кисточками. Молодой парень с широко раскрытыми глазами, одетый в узкие белые брюки, суетился, расставляя софиты и измеряя освещенность экспонометром.
– Molto bene,[11]11
Очень хорошо (итал.)
[Закрыть] – заявил Дейв, усаживая Джейн перед белым экраном, подсвеченным сзади, и предлагая ей втянуть щеки. – Bella, bella[12]12
Красавица, красавица (итал.)
[Закрыть] Эмбер, carissima, будь добра, немного косметики, и, наверное, una piccola[13]13
Чуть-чуть (итал.)
[Закрыть] подправить прическу?
Сосредоточенно дыша свежей мятой, Эмбер тронула лицо Джейн пудрой и губной помадой и слегка взъерошила волосы. Закончив, она поднесла зеркало.
– Господи, – ахнула Джейн, взглянув на себя.
В мягком нежном освещении ее лицо казалось хрупким; голубые глаза стали просто огромными, а волосы светились золотистой паутиной. Умело поработав карандашом для губ, Эмбер превратила тонкие губы Джейн если не в шестиместный диван Шампань, то, по крайней мере, в кушетку для двоих.
– Знаете, а лицо у вас ничего, – рассеянно заметила Эмбер, выдергивая щипчиками выбившийся из бровей волосок – Вам следует делать более высокую прическу. Или, наоборот, коротко остричь волосы, чтобы открыть лицо.
– Вы правда так считаете? – спросила Джейн, с радостным волнением откидываясь на спинку кресла.
Ей начинало нравиться быть супермоделью. Хорошо бы Дейв дал ей один снимок, чтобы было что показать Нику. Тот положит фотографию в бумажник. Впрочем, он так редко его раскрывает… Нет, надо будет придумать что-нибудь получше.
– Что здесь происходит, мать вашу?
Теперь уже негодовала Шампань. Ее раздраженный голос разнесся по всей студии.
– Понятия не имела, что здесь снимают для Великого Эванса,[14]14
Уокер Эванс, знаменитый американский фотограф, прославился своими снимками, отображающими тяжелую жизнь простых людей в период Великой депрессии.
[Закрыть] – прорычала Шампань, стремительно подходя к Джейн. Ее высокие каблуки выбивали бешеную дробь по деревянному полу. – Ты кто такая, мать твою?
Сверкающие зеленые глаза безжалостно уставились на сальные волосы Джейн. Сегодня утром Ник, как всегда, израсходовал всю горячую воду, и она не успела помыть голову.
– Я Джейн из «Блеска», – запинаясь, выдавила Джейн, теряясь от страха. Над ней еще никогда не насмехалось такое неописуемо прекрасное существо. – Я буду писать за вас… то есть я хочу обсудить с вами вашу колонку.
– В таком случае, черт побери, что вы делаете перед объективом? – сверлящий насквозь взгляд Шампань перешел с туфель Джейн со сбитыми каблуками на провисший бюстгальтер, проглядывающий сквозь плохо выглаженную белую блузку.
Щеки Джейн загорелись от стыда.
– Джейн любезно согласилась нам помочь установить освещение, пока ты была так занята, – пришел ей на помощь Дейв.
Шампань вскипела. Задержавшись только для того, чтобы плеснуть в Дейва изумрудно-зеленым взглядом, по цвету похожим на ликер шартрез, она удалилась из студии, бормоча себе под нос поток ругательств, из которых Джейн удалось разобрать только «проклятый старый гомик».
В студии наступила тишина. Дейв вздохнул.
– Фаберже, приведи ее назад, – проворчал он, обращаясь к своему курносому помощнику.
Фаберже с готовностью поспешил к дверям, но, как оказалось, в его услугах не было необходимости.
– Я готова.
Обернувшись, Джейн увидела в дверях Шампань. На светской красавице не было ничего, кроме вызывающего взгляда.
Джейн получила возможность лично убедиться, что роскошная грудь не нуждалась ни в каких ухищрениях. Пышная, огромная, она торчала двумя воздушными шарами, каждый из которых венчал розовый бутон соска. Увидев всеобщее смятение, Шампань торжествующе усмехнулась и шагнула вперед.
Подойдя к Дейву, Шампань, пользуясь превосходством в росте, буквально ткнула грудью ему в лицо.
– Одевай меня, – томно произнесла она, поглаживая себя по бокам. – Разумеется, если хочешь.
Надув губы, она бросила на собравшихся испепеляющий взгляд из-под длинных густых ресниц.
Джейн вздохнула. Шампань превратила вспышку каприза в свой триумф, просто раздевшись донага. Довольная произведенным впечатлением, красавица начала расхаживать по студии, подражая манекенщицам. Джейн не могла оторвать от нее глаз. Наблюдая за этими естественными движениями, начисто лишенными показухи, она вдруг подумала, что концепция наготы применима только к тем, кто не может похвастаться идеальной фигурой. Люди, обладающие такими ошеломительными телами, как Шампань, всегда одеты – в том смысле, что им нет необходимости что-то скрывать.
Наслаждаясь тем, что все внимание приковано к ней, Шампань одарила собравшихся лучезарной улыбкой.
– Когда она хочет, то может быть самим обаянием, – неохотно признал Дейв.
– Посмотрите на беднягу Фаберже! – шепнула ему Джейн.
Дейв обернулся к своему помощнику, суетящемуся возле каких-то ящиков. Фаберже тщетно пытался скрыть эрекцию, особенно хорошо заметную под облегающими белыми брюками.
– Ну, – радостно произнес Дейв, поднимая брови и широко улыбаясь, – я понятия не имел, что он такой талантливый мальчик.
К фотографу вернулось хорошее настроение, и работа пошла быстро. Шампань окунулась в свою стихию: позировала и расхаживала в невообразимо узких вечерних платьях, которые не налезли бы даже на одну ногу Джейн. Под жаркими софитами недовольство Шампань быстро растаяло, и после окончания съемок Джейн, сделав над собой усилие, предложила ей внести первый взнос в «Брызги шампанского».
– Ну, нам надо будет поторопиться, – недовольно буркнула Шампань, сверяясь с усыпанными бриллиантами часами от Картье. – В три у меня сеанс массажа, потом я буду ругаться со своим адвокатом. А затем меня забирает Ролло.
– Замечательно, – деловито щелкнула ручкой Джейн, доставая блокнот. – Тогда не будем тянуть. Расскажите о том, как вы провели прошлую неделю. Чем вы занимались.
Грациозно опустившись на какой-то оранжевый ящик, Шампань переплела длинные безупречные ноги и достала сигарету из сумочки змеиной кожи от Келли. Закурив, она нахмурилась.
– А-а, – протянула она, обращаясь к противоположной стене. – Гм, – добавила после некоторого молчания. – Э… – закончила свой рассказ.
Джейн почувствовала, как ею овладевает паника. Готовясь к «Брызгам шампанского», она мысленно перебрала множество возможных проблем, но ей в голову не могло прийти, что Шампань просто ничего не помнит.
– Гм, кажется, я читала в «Сан», что вы встречались с Робертом Редфордом, прилетевшим в Лондон в начале недели, – попыталась спасти положение Джейн.
Между идеальными бровями Шампань появилась крохотная морщинка. Ее губы, словно распухшие от пчелиного укуса, бесшумно зашевелились: «Роберт Редфорд, Роберт Редфорд, Роберт Редфорд». После нескольких минут напряженного размышления лицо Шампань просияло. Похоже, она вспомнила.
– Он американец! – торжествующе заявила красавица.
Джейн жадно закивала.
– Актер! – через несколько секунд добавила Шампань.
Джейн снова кивнула.
– Да, да! – сказала Шампань, пытаясь ухватить мелькнувшее озарение.
Увы, тщетно. Больше она так ничего вспомнить и не смогла.
– Наверное, на прошлой неделе у меня было много ТВД, – заключила Шампань. – Тихих вечеров дома.
У Джейн внутри все оборвалось. Этого не хватит не то что на четыре страницы – на четыре строчки. А если она вернется в редакцию без полутора тысяч слов, которые ждет от нее Джош, виновата в этом будет не Шампань Ди-Вайн. Ну почему Джош, раз ему так захотелось иметь колонку от «супердевочки», просто не пригласил Тэру Палмер-Томкинсон! Джейн внутренне кипела. У Тэры, по крайней мере, есть два очень важных достоинства, начисто отсутствующих у Шампань, – способность связать вместе два слова, а также некоторое представление о том, чем она занималась на прошлой неделе.
Вздохнув, Джейн вознесла немую молитву духу-хранителю несчастных журналистов, вынужденных горбатиться в безвестности на чье-то громкое имя, после чего, мысленно вооружившись киркой, стала решительно и настойчиво пытаться пробиться сквозь непроницаемую скалу полного беспамятства Шампань. Все тщетно.
Слава богу, оставались еще заметки, сделанные, пока Шампань говорила по телефону.
Остаток недели Джейн провела на телефоне, отчаянно добывая по крупицам информацию на первую статью. Номер уже давно должен был быть подписан в печать, но Джош упрямо ждал «Брызги шампанского». За несколько минут до последнего срока Джейн, вымотанная до предела, шатаясь вошла в кабинет шефа и протянула ему четыре страницы корректурного оттиска. С бешено колотящимся от волнения сердцем, она бессильно упала в кресло и, скрестив руки на груди, стала ждать приговора. Это было самым мучительным – показывать Джошу готовую работу. Редко какая статья полностью удовлетворяла его высоким требованиям. Джейн с такой силой стиснула пальцы, что стало больно.
