Текст книги "Далекое эхо"

Автор книги: Вэл Макдермид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

6

Верда события этой ночи вырубили начисто. Когда Алекс поднялся наверх после того, как в мрачном молчании выпил чашку кофе с Зигги, Верд, лежа, по своему обыкновению, на спине; с выпростанными из-под одеяла руками и ногами, нарушал утреннюю тишину рычащим храпом, время от времени переходившим в пронзительный посвист. Обычно Алекс спокойно спал под этот саундтрек. Дома его спальня выходила окнами на железнодорожные пути, так что привычки к ночной тишине у него никогда не было.

Но этим утром вердовский храп служил неважным фоном крутившимся у него в мозгу мыслям. Хотя от недосыпа у него кружилась голова, отключиться не получалось. Он собрал в охапку одежду со стула, поискал под кроватью бейсбольные бутсы и задом выбрался из комнаты. В ванной он оделся и крадучись спустился вниз по лестнице, не желая будить ни Верда, ни Брилла. Впервые ему не хотелось даже общества Зигги. Около вешалки в холле он приостановился. Его парку забрала вместе с другими вещами полиция. Остались только джинсовая куртка и ветровка. Он схватил то и другое.

Снегопад прекратился, но темные тучи нависали низко и тяжело. Казалось, весь город был завален пушистой ватой. Мир стал монохромным, одноцветным. Если слегка прижмуриться, белые здания Файф-парка растворялись в тусклой мгле, и белоснежную чистоту пейзажа нарушали лишь темные прямоугольники окон. Звуки тоже глохли в напитанном влагой воздухе. Алекс направился к главной дороге через пятачок, еще недавно бывший газоном. Сегодня она больше напоминала проселок, по которому изредка проезжали машины. В таких погодных условиях ездили только те, кому это было абсолютно необходимо. К тому времени, когда он добрался до университетских спортивных площадок, ноги у него промокли и замерзли, что почему-то очень подходило к его настроению. Свернув на подъездную дорогу, Алекс направился к хоккейному полю. Посреди белого пространства он счистил снег с ворот и взгромоздился на них. Он сидел, упершись локтями в колени, обхватив ладонями подбородок, и глазел на нетронутое снежное полотно, пока в глазах не заплясали искорки.

Как Алекс ни старался выбросить из головы все мысли, чтобы в ней стало так же пусто и свободно, как на этом поле, образ Рози непрестанно возникал перед его глазами. Рози, с сосредоточенным видом наливающая ему пинту «Гиннесса». Рози в полупрофиль, смеющаяся над какой-то шуточкой посетителя. Рози с поднятыми бровями, потешающаяся над его заходами. Это были не самые плохие воспоминания. Но их то и дело вытеснял образ другой Рози с искаженным болью лицом… Истекающей кровью на снегу. Прерывисто хватающей ртом воздух…

Алекс наклонился вперед и, набрав в пригоршни снега, крепко сжимал его в кулаках, пока руки не стали лилово-красными от холода и талая вода не побежала к запястьям. Холод перешел в боль, боль в онемение. Он хотел бы сделать что-то подобное со своими мыслями. Выключить, погасить мелькающие картины, чтобы осталась вместо них лишь ослепительная белизна снежного поля.

Почувствовав чью-то руку на своем плече, Алекс едва не лишился чувств. Он спрыгнул с ворот и чуть не растянулся на снегу, но все-таки удержался на ногах. Он круто обернулся, все еще сжимая перед грудью кулаки.

– Зигги! Господи, ты меня до смерти напугал.

– Прости. – Казалось, Зигги готов был расплакаться – Я тебя окликал, но ты никак не реагировал.

– Я тебя не слышал. Господи, если будешь так подкрадываться к людям, тебя примут невесть за кого, парень, – произнес Алекс с дрожащим смешком, пытаясь перевести страх в шутку.

Зигги стал ковырять снег носком сапога.

– Я знаю, тебе, наверное, хочется побыть одному, но когда я увидел, что ты вышел из дома, я пошел за тобой.

– Все о'кей, Зигги. – Алекс потянулся и расчистил на воротах место для Зигги. – Прошу, присоединяйся ко мне на моем роскошном диване, где гаремные гурии угостят нас шербетом и розовой водой.

Зигги выдавил из себя слабую улыбку:

– От шербета я отказываюсь. У меня от него щиплет язык. Ты не возражаешь?

– Не возражаю. О'кей.

– Я просто тревожился за тебя. Вот и все. Ты знал ее лучше нас всех. Я подумал, что, может, ты захочешь поговорить о ней. Без других.

Алекс съежился под курткой и покачал головой:

– Мне особенно нечего говорить. Только у меня все время стоит перед глазами ее лицо. Понял, что не смогу заснуть. – Он вздохнул. – Нет, черт побери. Мне было так страшно, что я даже не пытался заснуть. Когда я был совсем маленьким, с другом моего отца произошел несчастный случай в доке. Какой-то взрыв, точно не знаю. Во всяком случае, у него снесло половину лица. Буквально. Он остался с половиной лица. И ему приходилось носить маску… пластмассовую. Ты, вероятно, встречал его на улице или на футболе. Его трудно не заметить. Отец как-то взял меня с собой, когда шел повидаться с ним в больницу. Мне было всего пять лет, и на меня все это жутко подействовало. Я все время представлял себе, что там, под этой маской. По ночам я просыпался с криком, потому что он являлся мне в кошмарах. Мне снилось, что маска сползает и под ней шевелятся черви. Иногда мне виделось нечто вроде иллюстраций в твоих книжках по анатомии. Больше всего я пугался, когда маска спадала и под ней не оказывалось ничего… просто гладкая кожа со слабым намеком на какие-то черты. – Он откашлялся. – Вот поэтому я сейчас боюсь засыпать.

Зигги положил руку на плечи Алекса:

– Это очень тяжело, Алекс. Но суть в том, что ты теперь взрослый. Ничего хуже того, что мы видели прошлой ночью, ты не увидишь. Твое воображение не сможет состязаться с жуткой действительностью. Что бы тебе ни приснилось, все будет не так страшно, как вид мертвой окровавленной Рози.

Алексу хотелось, чтобы слова Зигги его успокоили, но он чувствовал, что они верны лишь наполовину.

– Полагаю, что после прошлой ночи всех нас будут терзать демоны, – сказал он.

– И среди них вполне реальные, – произнес Зигги, отнимая руку и прижимая ладонь к ладони. – Не знаю как, но Макленнан догадался, что я гей. – Он прикусил губу.

– Вот дерьмо, – вздохнул Алекс.

– Знаешь, что ты единственный, кому я об этом рассказывал? – криво усмехнулся Зигги. – За исключением, разумеется, тех ребят, с которыми был.

– Разумеется. Но как он-то об этом узнал? – поинтересовался Алекс.

– Я так старался не врать, что он усек правду. И теперь я боюсь, что это разнесется дальше.

– С чего бы?

– Ты же знаешь, как люди любят сплетничать. Думаю, что копы в этом ничем не отличаются от других. Они наверняка придут разговаривать в университет. А если захотят на нас нажать, то это прекрасный способ. И вдруг им вздумается навестить нас дома, в Керколди? Что, если Макленнан решит в интересах дела заложить меня моим предкам?

– Он не станет этого делать, Зигги. Мы же свидетели. Ему нет смысла нас озлоблять.

Зигги вздохнул:

– Хотел бы тебе поверить. Но насколько я мог заметить, Макленнан обращается с нами скорее как с подозреваемыми, чем как свидетелями. А это значит, что он будет выискивать наши болевые точки и на них давить. Вот так.

– Мне кажется, что у тебя паранойя.

– Может быть. Но если он скажет что-то Бриллу или Верду?

– Они твои друзья. И не станут из-за этого от тебя отворачиваться.

Зигги фыркнул:

– Если Макленнан проболтается, что их лучший друг голубой, Верд захочет со мной подраться, а Брилл больше никогда не пойдет со мной в туалет. Они гомофобы. И ты это знаешь, Алекс.

– Они с тобой дружат полжизни. Это перевесит все глупые предрассудки. Я же не отвернулся, когда ты рассказал мне об этом.

– Я рассказал тебе именно потому, что знал: ты из-за этого от меня не отвернешься. Ты не какой-то тупой неандерталец.

Алекс скорчил самоуничижительную гримасу:

– Милое дело – исповедаться человеку, чей любимый художник Караваджо. Но они тоже не динозавры, Зигги. Они примут это нормально. Пересмотрят свои взгляды в свете того, что знают о тебе. Я и вправду не считаю, что тебе следует из-за этого беспокоиться.

Зигги пожал плечами:

– Может, ты и прав. Но я предпочитаю не подвергать их испытанию. И даже если они с этим смирятся, что будет, если это выплывет наружу? Скольких откровенных геев ты знаешь в университете? Все эти английские мальчики из привилегированных школ, которые всю юность трахали друг друга, они ведь проделывают это тайком. Не так ли? И все бегают за Фионами и Фенеллами, заботясь о продолжении рода. Погляди на Джереми Торпа. Он должен предстать перед судом за то, что замышлял убийство бывшего любовника с единственной целью: скрыть свою гомосексуальность. Это не Сан-Франциско, Алекс. Это Сент-Эндрюс. Мне потребуются годы, чтобы получить диплом врача. Говорю тебе, если Макленнан меня выдаст, на моей карьере можно ставить крест.

– Этого не случится, Зигги. Ты все преувеличиваешь. Ты устал. Ты же сам говорил, что у нас мозги враскорячку из-за того, что случилось. Я скажу тебе, что меня беспокоит гораздо больше.

– Что именно?

– «Лендровер». Что, черт возьми, мы будем делать с ним?

– Нам нужно вернуть его на место. Выбора у нас нет. Иначе его объявят украденным, и мы попадем в беду.

– То-то и оно. Но когда? – спросил Алекс. – Мы не можем сделать это сегодня. Тип, бросивший Рози на холме, должен был иметь какую-то телегу, и мы выглядим не слишком подозрительно только потому, что ни у кого из нас нет машины. Но если нас засекут, когда мы будем бороздить сугробы в «лендровере», мы сразу выйдем на первое место в хитпараде у Макленнана.

– То же самое случится, если «лендровер» вдруг появится у порога нашего дома, – заметил Зигги.

– Так что же нам делать?

Зигги пнул снег у себя под ногами.

– Полагаю, нам просто нужно подождать, пока накал спадет. Тогда я вернусь и перегоню его. Слава богу, я вовремя вспомнил о ключах и засунул их за пояс моих трусов. Иначе мы бы здорово влипли, когда Макленнан велел нам вывернуть карманы.

– Ты не шутишь? А ты уверен, что хочешь его перегонять?

– У всех вас в каникулы есть работа. А я легко могу ускользнуть. Стоит только намекнуть, что мне нужна университетская библиотека.

Алекс заерзал на своем насесте.

– Полагаю, ты понимаешь, что, скрывая тот факт, что у нас был «лендровер», мы, возможно, помогаем сорваться с крючка убийце.

Зигги потрясенно уставился на него:

– Ты же не считаешь всерьез, что…

– Что? Что это сделал кто-то из нас? – Алекс и сам не мог поверить, что высказал вслух подозрение, невольно угнездившееся в подсознании. Он торопливо постарался замаскировать оплошку: – Нет. Но эти ключи гуляли по рукам. Может быть, кто-то ими воспользовался и… – Голос его постепенно слабел и на последнем слове совсем стих.

– Ты знаешь, что этого не было. И в глубине души не веришь, что кто-то из нас мог убить Рози, – убежденно сказал Зигги.

Алекс хотел бы проникнуться убежденностью друга. Кто знает, что творится в мозгу Верда, когда он выше бровей накачан наркотиками? А как насчет Брилла? Он отвез ту девчонку домой, явно рассчитывая, что ему там обломится. Но что, если она его отшила? Он разозлился, ощутил неудовлетворенность, а может быть, был слишком пьян и захотел выместить это на другой девушке, которая его также отшила… на Рози, которая не раз делала это в «Ламмас-баре»… Что, если на обратном пути он на нее наткнулся? Алекс помотал головой. Думать об этом было невыносимо.

Словно почуяв, что творится в мыслях у Алекса, Зигги мягко произнес:

– Если ты думаешь о Верде и Брилле, то включи и меня в этот список. У меня было столько же возможностей, сколько у них. Надеюсь, ты понимаешь, какая это дикая мысль.

– Это безумие. Ты никогда не смог бы никому причинить вреда.

– То же относится и к двум другим. Подозрительность – это как вирус, Алекс. Ты заразился этим от Макленнана. Но тебе нужно избавиться от нее, прежде чем она завладеет тобой, поразит ум и душу. Вспомни все, что ты знаешь о нас. Никто из нас не годится в хладнокровные убийцы.

Слова Зигги не совсем развеяли тревогу Алекса, но ему не хотелось это обсуждать. Он просто обнял Зигги за плечи:

– Ты настоящий друг, Зиг. Пойдем. Давай отправимся в город. Я угощу тебя оладьями.

Зигги ухмыльнулся:

– Последний из расточителей, а? Я пас, если не возражаешь. Почему-то я не голоден. И помни: один за всех и все за одного. Это не значит закрывать глаза на недостатки друга, но значит – доверять ему. Это доверие основано на годах, проведенных вместе. Не позволяй Макленнану подорвать его.

Барни Макленнан окинул взглядом служебную комнату. Впервые она была набита битком. Макленнан верил, что при ведении крупных дел нужно приглашать простых патрульных на информационные совещания. Это дает им стимул активно участвовать в расследовании. Кроме того, они были, так сказать, ближе к почве и скорей способны ухватить какие-то детали, которые детективы могли пропустить. Ощущая себя частью команды, они рьяно копались в том, что обычно отметали как несущественное.

Держа руки в карманах брюк и машинально перебирая монетки, он стоял в дальнем конце комнаты между Бернсайдом и Шоу. От неимоверной усталости и напряжения он еле держался на ногах, но сознавал, что ближайшие несколько часов еще протянет на адреналине. Так бывало всегда, когда он следовал своему чутью.

– Вы знаете, почему мы здесь собрались, – начал он, едва все расселись. – Ранним утром на Холлоу-Хилле было обнаружено тело молодой женщины. Рози Дафф была убита одним сильным ножевым ударом в живот. Сейчас рано говорить о деталях, но, возможно, она также была изнасилована. В нашем округе подобных случаев раз-два и обчелся, но это не означает, что мы не сумеем раскрыть преступление. И быстро. Осталась семья, которая ждет от нас ответов.

Пока нам удалось узнать немногое. Рози была найдена четырьмя студентами, возвращавшимися к себе в общежитие, в Файф-парк, с вечеринки на Лермонт-Гарденс. Они могут быть невинными прохожими, но с таким же успехом могут быть черт знает кем. Насколько нам известно, они единственные бродили среди ночи запачканные кровью. Я хочу направить группу сотрудников для проверки этой вечеринки. Кто на ней был? Что они видели? Действительно ли у этих парней есть алиби? Есть ли отрезки времени, когда их никто не видел? Как они себя вели? Эту группу возглавит детектив-констебль Шоу, и я хочу, чтобы с ним работали несколько полицейских в форме. Нагоните на этих весельчаков побольше страху.

Далее. Как я уверен, многим из вас известно, что Рози работала в «Ламмас-баре». – Он окинул взглядом присутствующих и получил в ответ несколько кивков, в том числе от констебля патрульной службы Джимми Лоусона, первым оказавшегося на месте происшествия. Макленнан хорошо знал Лоусона, честолюбивого молодца, который ответственно относился к работе. – Эти четверо выпивали там ранее вечером. Поэтому я хочу, чтобы группа во главе с констеблем Бернсайдом переговорила со всеми, кто был там прошлым вечером… кого найдете. Обращал ли кто-то особое внимание на Рози? Что делала наша четверка парней? Как они себя вели? Констебль Лоусон, вы туда захаживали. Я хочу, чтобы вы связались с констеблем Бернсайдом и помогли ему отыскать всех постоянных посетителей. – Макленнан замолчал и оглядел комнату.

– Нам нужно также обойти Тринити-плейс дом за домом. Рози не пришла на Холлоу-Хилл пешком. У убийцы было какое-то средство передвижения. Может, нам повезет и мы отыщем какого-нибудь бедолагу, страдающего бессонницей. Или, по крайней мере, кого-то, кто в это время вставал справить нужду. Если была замечена хоть какая-то тачка, двигавшаяся в том направлении рано утром, я хочу об этом знать.

Макленнан снова обвел глазами комнату:

– Не исключено, что Рози знала того, кто это сделал. Если бы на нее напал незнакомец, он, вероятнее всего, бросил бы ее там же на улице. Так что нам следует покопаться в ее личной жизни. Ее семье и друзьям в их горе это вряд ли понравится, поэтому нам нужно быть с ними поделикатнее. Но это не означает, что мы должны удовлетворяться полуправдой. Где-то рядом ходит тот, кто вчера ночью совершил убийство. И я хочу, чтобы мы его пригвоздили, пока он это не повторил. – В комнате закивали. – Вопросы есть?

К его удивлению, поднял руку Лоусон и, смущаясь, спросил:

– Сэр, я вот подумал, нет ли какого-то смысла в выборе места, куда отнесли труп?

– Что вы имеете в виду? – удивился Макленнан.

– Ну, поскольку там древнее пиктское кладбище, не был ли это какой-то сатанинский обряд? Тогда есть вероятность, что убийца – какой-нибудь чужак, который выбрал Рози, потому что она ему подходила для человеческого жертвоприношения.

У Макленнана мурашки побежали по коже от такого предположения. Как он не подумал о подобной возможности? Если это пришло в голову Джимми Лоусону, то может взбрести на ум и прессе. А сейчас ему меньше всего хотелось увидеть заголовки, гласящие: «Ритуальный убийца разгуливает на воле».

– Интересная мысль. Нам следует разрабатывать и эту версию. Но не стоит распространяться о ней за пределами этих стен. Давайте сейчас сконцентрируемся на том, что нам известно наверняка: студенты, «Ламмас-бар» и опрос вероятных свидетелей. Итак, за работу.

Совещание закончилось, и Макленнан направился к выходу из комнаты, останавливаясь по дороге, чтобы подбодрить то тех, то других – сотрудников, столпившихся у столов и уже намечавших планы действия. Он не терял надежды, что им удастся как-то привязать студентов к этой истории. Тогда они смогут добиться быстрых результатов, а это в подобных случаях волнует публику больше всего. Еще важнее, это рассеет атмосферу подозрительности, которая обязательно воцарится в городе, если дело затянется. Всегда легче, когда негодяями оказываются приезжие. Пусть даже, как в данном случае, приезжие из ближайших окрестностей.

Зигги с Алексом вернулись в общежитие всего за час до отправления на автобусную станцию. По дороге они завернули туда и получили уверения, что общественный транспорт ходит, хотя с расписанием не все ладно.

– Это как повезет, – объяснил им кассир. – Автобус будет, но точное время не гарантирую.

Верда и Брилла они застали в кухне за кофе. Оба были небриты и выглядели сердитыми.

– Я было решил, что ты вырубился надолго, – сказал Алекс, ставя чайник для свежей заварки.

– Как же, так тебе и повезет, – проворчал Верд.

– Мы не учли, что налетят стервятники, – уточнил Брилл. – Журналисты. Они не перестают стучать в двери, а мы не устаем посылать их подальше. Хотя толку никакого: проходит десять минут, и они опять здесь.

– Это похоже на дурацкий анекдот: «тук-тук»… и так далее. Последнему я сказал, что, если не прекратит стучать, я так пну его в задницу, что он долетит до середины будущей недели.

– Угу, – буркнул Алекс. – Нашим победителем в конкурсе миссис Радость на приз «За такт и дипломатичность» назван…

– Что? По-твоему, я должен был их впустить? – взорвался Верд. – С этими тупицами надо разговаривать на их языке, иначе не поймут. Они не признают слова «нет».

Зигги сполоснул пару кружек и всыпал растворимого кофе.

– Но мы, когда шли, никого не видели. Правда, Алекс?

– Не видели. Наверное, Верд убедил их в ошибочности их поведения. Но если они вернутся, может быть, нам лучше будет сделать им какое-то заявление? Нам ведь нечего скрывать.

– Ну да, тогда они от нас отвяжутся, – согласился Брилл, но так, как соглашался всегда: он овладел такой интонацией, в которой всегда звучало сомнение. Брилл всегда оставлял себе пути отхода, на случай, если потом вдруг обнаружится, что он плывет против течения. Вечная его потребность быть любимым окрашивала все его речи и поступки. И разумеется, желание оградить себя от неприятностей.

– Если ты думаешь, что я стану разговаривать с этими псами капиталистического империализма, ты жестоко ошибаешься. – Зато Верд никогда не оставлял сомнений в своих убеждениях. – Они мусор. Ты когда-нибудь читал спортивный отчет, который имел бы что-нибудь общее с игрой, которую мы сами наблюдали? Посмотри, как они рвут в клочья Алли Маклеода. До того, как мы съездили в Аргентину, он был для них богом, героем, предназначенным судьбой привезти домой мировой кубок. А теперь? Он не годится на подтирку задницы. Если они не могут верно прокомментировать нечто столь очевидное, как футбол, почему ты считаешь, что они не переврут наши слова?

– Как же мне нравится, когда Верд просыпается в хорошем настроении, – промолвил Зигги. – Но, Алекс, в его словах много правды. Лучше нам не высовываться. Завтра они переключатся на что-то свеженькое. – Он размешал кофе и шагнул к двери. – Мне нужно доукладывать мои вещи. Лучше нам выйти пораньше, чем всегда. По этому снегу и так колдыбать не просто, а у нас, спасибо Макленнану, не осталось пристойной обуви. Поверить не могу, что заявлюсь домой в резиновых сапогах.

– Ишь, Фома неверующий, – крикнул ему вдогонку Верд. Он потянулся и протяжно зевнул. – Поверить не могу, что так устал. У кого-нибудь осталась понюшка?

– Если и оставалась, давно поплыла в унитаз, – отозвался Брилл. – Ты что, забыл, как эти свиньи тут все излазали?

Верд растерянно моргнул:

– Прости. Я не подумал. Знаете, когда я проснулся, мне показалось, что вся эта история прошлой ночью – просто дурной сон. Ей-богу, такое может на всю жизнь отбить охоту к кислоте. – Он покачал головой. – Бедная девочка.

Услышав это, Алекс тут же смылся наверх, чтобы запихать последнюю стопку книжек в дорожную сумку. Он не жалел, что скоро поедет домой. Впервые с тех пор, как он поселился с тремя друзьями, он ощутил клаустрофобию. Ему хотелось оказаться дома в своей спальне, дверь в которую он может закрыть и куда никто не войдет без его разрешения.

Настала пора ехать. Три дорожные сумки и огромный рюкзак Зигги грудой лежали в холле. Бравые керколдийцы готовы были отбыть домой. Они вскинули свой багаж на плечи и отворили дверь. Впереди шел Зигги. К несчастью, угроза Верда подействовала ненадолго. Едва друзья ступили на слякоть дорожки перед домом, как буквально из воздуха материализовались пять человек. Трое держали камеры, и не успела четверка друзей сообразить, что происходит, как воздух наполнился жужжанием найконовских моторчиков.

А к ним уже спешили, огибая фотографов с флангов, двое журналистов и на ходу выкрикивали вопросы. Шум стоял такой, словно открылась целая пресс-конференция. Вопросы сыпались градом: «Как вы обнаружили эту девушку?», «Кто именно из вас ее нашел?», «Что вы делали на Холлоу-Хилле среди ночи?», «Это был какой-то сатанинский обряд?»… И разумеется, коронное: «Как вы теперь себя чувствуете?»

– Отвалите, – взревел Верд, размахивая тяжелой сумкой, как косой. – Нам нечего вам сказать.

– Боже, боже, боже, – твердил вполголоса. Брилл, словно заезженная пластинка.

– Назад в дом, – прокричал Зигги. – Идем назад.

Замыкавший их цепочку Алекс торопливо ретировался внутрь. Брилл, спотыкаясь и уворачиваясь от щелкающих фотоаппаратов и выкриков, ввалился за ним. Следом в дом ворвались Зигги и Верд, поспешно захлопнув за собой дверь. Затем они затравленно переглянулись.

– Что нам теперь делать? – плаксиво проныл Брилл. – Нам же нужно вернуться в Керколди. Я должен завтра в шесть утра уже начать работу в универсаме.

– Мы с Алексом тоже, – подтвердил Верд. Все выжидательно посмотрели на Зигги.

– О'кей. Что, если мы выйдем через заднюю дверь?

– Но, Зигги, у нас ее нет. У нас только передняя дверь, – растерянно оглянулся Верд.

– Зато в туалете есть окно. Вы трое можете выбраться этим путем, а я останусь. Я похожу по дому, зажгу в комнатах свет и все такое… Пусть они решат, что мы все здесь. А завтра, когда страсти утихнут, поеду домой.

Трое остальных обменялись взглядами. Идея была неплохая.

– А с тобой, с одним, ничего не случится? – спросил Алекс.

– Со мной все будет хорошо. Только кто-нибудь позвоните моим маме и папе и объясните, почему я все еще здесь. Я не хочу, чтобы они узнали об этом из газет.

– Я позвоню, – пообещал Алекс. – Спасибо, Зигги.

– Зигги вытянул вперед ладонь, и на нее одна за другой легли еще три ладони.

– Один за всех, – сказал Верд.

– И все за одного, – подхватили остальные.

Сейчас это мушкетерское рукопожатие было для них столь же важным, как девять лет назад, когда они обменялись им впервые. И в первый раз с того момента, когда Алекс наткнулся в снегу на Рози Дафф, у него немного отлегло от сердца.