Текст книги "Далекое эхо"

Автор книги: Вэл Макдермид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

2

За двадцать один год его жизни ничто не подготовило Алекса к полицейскому допросу среди ночи. В телесериалах и кинофильмах о полиции действия оперов всегда выглядели такими четкими. Поэтому дезорганизованность процедуры, через которую пришлось пройти друзьям, гораздо разрушительнее повлияла на их нервы, чем повлияла бы военная строгость. Четверка керколдийцев была доставлена в полицейский участок в какой-то сумбурной спешке. Их согнали с холма в зареве синих мигалок патрульных машин и нескольких машин «скорой помощи», причем никто понятия не имел, что с ними делать.

Они долго – им казалось, целую вечность – стояли под уличным фонарем, содрогаясь от холода и ледяных взглядов констебля, которого Алекс привел на место преступления, и одного из его коллег, хмурого седоватого и сутулого мужчины в форме. Ни один из них не заговорил с четырьмя юношами, но оба не спускали с них глаз.

В конце концов какой-то задерганный человек в слишком большом для него пальто и ботинках на тонкой подошве, явно не по погоде, оскальзываясь, подошел к ним.

– Лоусон, Маккензи, заберите этих ребят в участок и, когда прибудете туда, держите отдельно. Мы немного погодя побеседуем с ними.

Затем он повернулся и заковылял обратно, в сторону их жуткой находки, теперь скрытой за брезентовыми ширмами, сквозь которые сочился свет, пятная белый снег зеленым.

Молодой полицейский озабоченно посмотрел на коллегу:

– Как мы их доставим туда?

Тот пожал плечами:

– Придется тебе втиснуть их в свою «панду». Меня привезли в фургоне.

– А нельзя нам доставить их в нем? Ты бы присмотрел за ними, а я стал бы править.

Пожилой поджал губы и покачал головой.

– Ладно, Лоусон. Как хочешь. – Он махнул рукой керколдийцам. – Эй, вы, пошли. Лезьте в фургон. И смотрите, чтоб не шалить. – И он погнал их к полицейскому фургону, бросив через плечо Лоусону: – Возьми-ка ключи у Тома Уотта.

Лоусон направился вверх по склону, оставив ребят с Маккензи.

– Не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда старший инспектор спустится с холма, – общительно произнес он, влезая в фургон вслед за ними. Алекс содрогнулся, но не от холода. До него стало доходить, что полиция рассматривает его с друзьями не как свидетелей, а скорее как потенциальных подозреваемых. Им не дали возможности посовещаться, сверить впечатления. Четверка обменялась тревожными взглядами. Даже Верд начал соображать, что это не какая-то глупая игра.

Однако когда Маккензи затолкал их в фургон, они на несколько секунд остались одни. Этого хватило Зигги, чтобы тихо побормотать лишь для их ушей:

– Только ни слова о «лендровере».

Мгновенное понимание сверкнуло в глазах ребят.

– О господи, да, – выдохнул Верд, дернувшись в испуганном озарении. Брилл прикусил заусеницу на большом пальце и промолчал. Алекс просто кивнул.

Полицейский участок оказался не меньшим бедламом, чем место преступления. Сержант на регистрации стал горько жаловаться на жизнь, когда прибыли двое патрульных с четверкой задержанных, которым нельзя было позволить общаться друг с другом. Выяснилось, что нет достаточного числа комнат для допросов. Верда и Брилла поместили в незапертые камеры, а Зигги и Алекса в две имеющиеся комнаты для допросов.

Та, в которую попал Алекс, была настолько мала, что вызывала клаустрофобию. Как обнаружилось через несколько минут тоскливого ожидания, ее площадь едва достигала трех квадратных шагов. В ней не было окон, а низкий потолок, отделанный сероватой полиэфирной плиткой, усугублял гнетущую атмосферу. Там стояли ободранный деревянный стол и четыре разнокалиберных деревянных стула, присесть на которые было так же страшно, как и на них смотреть. Алекс перепробовал их все по очереди и наконец уселся на том, который меньше остальных врезался в ляжки.

Он задумался, позволено ли здесь курить. Судя по застарелому табачному запаху, не ему первому пришла в голову такая идея. Однако, поскольку он был хорошо воспитанным мальчиком, его поначалу остановило отсутствие пепельницы. Поискав по карманам, он обнаружил смятый клочок фольги от мятных жвачек и, тщательно расправив, соорудил из него маленький подносик. Только затем он вытащил пачку «Бенсонов» и раскрыл ее. Осталось девять штук. «Этого хватит», – подумал он.

Алекс закурил и, впервые с момента прибытия в полицейский участок, позволил себе задуматься о своем положении. Теперь все стало таким очевидным. Они нашли тело. Их должны заподозрить. Всем известно, что при расследовании убийства первейшими подозреваемыми становятся те, что последними видели жертву живой, или те, что обнаружили труп. А они были и теми и другими.

Он удрученно покачал головой. Труп. Он уже начал думать, как они. Это не труп, а Рози. Женщина, с которой он был знаком, пусть не близко, но достаточно для того, чтобы подозрения укрепились. Но сейчас думать об этом ему не хотелось. Он хотел выбросить ужас происшедшего из головы. Едва он закрывал глаза, как в мозгу, как кадры кинофильма, начинали мелькать картины виденного на холме. Красивая, сексуальная Рози, изломанная, истекающая кровью на снегу.

– Думай о чем-нибудь еще, – вслух приказал он себе.

Он стал размышлять о том, как будут реагировать на допрос другие. Верд взорвется. В этом сомнений не было. Сегодня он не только напился. Вечером Алекс видел его с косячком в руке, но Верд-Выверт мог и еще кое-чего попробовать. По рукам гуляли таблетки кислоты. Алексу пару раз предлагали, но он отказался. Не то чтобы он был против наркотиков, но предпочитал не выжигать мозги. Однако Верд норовил попробовать все, что имело шанс расширить горизонты его сознания. Алекс отчаянно надеялся, что все, что Верд проглотил, нюхнул или выкурил, израсходует свое действие до его интервью с инспектором. В противном случае, зная его нелюбовь к полиции, можно было не сомневаться, что Верд доведет копов до белого каления. А каждому дураку известно, как это некстати в разгар расследования убийства.

С Бриллом все иначе. От него других фортелей можно ждать. Коротко говоря, Брилл был не в меру чувствительным, себе во вред. В школе к нему вечно цеплялись, обзывали девчонкой, частью из-за внешности, а частью из-за того, что он никогда не давал сдачи. Волосы его вились крутыми локонами вокруг задорного личика, огромные сапфировые глаза всегда были широко распахнуты, как у мышки, выглядывающей из-под дерна. Девчонкам это нравилось. Алекс как-то подслушал хихиканье двух подружек. Они говорили, что Дэйви Керр – вылитый Марк Болан. Но в обычной керколдийской школе то, что привлекало девчонок, гарантировало тебе тумаки от ребят. Если бы за спиной Брилла не было трех друзей, ему бы ходить битым. К чести его, он это понимал и в долгу не оставался. Алекс знал, что никогда бы не освоил французский без помощи Брилла.

Но с полицией Брилл окажется один на один. Не за кем будет прятаться. Алекс хорошо представлял себе, каков он сейчас: голова понурилась, бросает мрачные быстрые взгляды исподлобья и грызет заусеницы или непрерывно щелкает зажигалкой, зажигая и туша ее. Он быстро их достанет, они разозлятся и решат, что ему есть что скрывать. Одно никогда не придет им в голову, даже за миллион лет: самый большой секрет Брилла – то, что в девяноста девяти случаях из ста у него вообще нет никакого секрета. За загадочным поведением не скрывалось никакой тайны. Был просто парень, любитель «Пинк Флойда» и жареной рыбы, политой уксусом, пива «Теннентс» и траханья… который, всем на удивленье, говорил по-французски так, словно впитал его с молоком матери.

Хотя как раз сегодня секрет был. И если способен кто-нибудь его растрепать, так это, конечно, Брилл. «Боже правый, не дай ему рассказать о «лендровере»!» – мысленно взмолился Алекс. Самое меньшее, им предъявят обвинение в захвате машины и езде на ней без разрешения владельца. В худшем случае копы сообразят, что у одного из них или у всех было идеальное транспортное средство, для того чтобы перевезти тело умирающей девушки на безлюдный холм.

Верд будет молчать: ему придется отвечать первому. Именно он появился в «Ламмасе», с улыбкой от уха до уха, крутя на пальце ключи Генри Кэвендиша, довольный, как веник.

Сам Алекс ничего не скажет, в этом он не сомневался. Хранить секреты он умел великолепно. А если на карту поставлена свобода, он точно не раскроет рта. В этом он был уверен абсолютно.

Зигги тоже не проболтается. Зигги всегда отличался осторожностью. В конце концов, именно он ускользнул с вечеринки, чтобы переставить «лендровер», когда понял, куда повело Верда. Он отвел Алекса в сторонку и сказал:

– Я вытащил у Верда из кармана ключи от машины. Собираюсь переставить «лендровер» от греха подальше. Чтобы не было соблазна. А то он уже катал всех подряд вокруг квартала. Пора это прекратить, пока он не угробил себя или кого-нибудь еще.

Алекс понятия не имел, как долго Зигги отсутствовал, но, вернувшись, приятель сказал ему, что «лендровер» стоит на приколе за одним из промышленных зданий на Ларго-стрит.

– Мы сможем забрать его оттуда утром.

Алекс ухмыльнулся:

– Или просто оставить там. Будет чудный сюрприз для Генри, когда он вернется с каникул.

– Не думаю. Как только он поймет, что его драгоценной колымаги нет там, где он ее оставил, он ринется в полицию, и мы влипнем. Наши отпечатки пальцев там повсюду.

«Как же он прав», – подумал Алекс. Между бравыми керколдийцами и двумя англичанами, делившими с ними шестикомнатный домик общежития, любви не было. Генри явно не увидит ничего забавного в том, что Верд позаимствовал его «лендровер». Вообще его редко забавляли поступки керколдийцев. Итак, Зигги ничего не скажет. Наверняка.

А вот Брилл—не исключено. Алекс наделся, что до Брилла дошло предостережение Зигги, что оно пробило его поглощенность собой и парень сообразил, каковы могут быть последствия. Если он донесет копам, что Верд воспользовался чужой машиной, то не только не выпутается сам, а, наоборот, окончательно запутает всех четверых. Он ведь сам тоже сидел за рулем, когда отвозил домой эту девушку из Гардбриджа. «Хоть раз в жизни, Брилл, подумай хорошенько!»

Да, если вам нужен думающий стратег, это, конечно, Зигги. За внешней открытостью, обаянием и сообразительностью таилось нечто куда более значительное, чем можно было предполагать. Алекс дружил с Зигги девять с половиной лет, но чувствовал, что едва зацепил поверхность его личности. Зигги мог удивить вас внезапной проницательностью, сбить с толку нежданным вопросом, посмотреть свежим глазом на мир, который умел вывернуть, как кубик Рубика, и увидеть совсем иным. Алекс знал о Зигги кое-что такое, о чем – он был уверен – еще понятия не имели Брилл и Верд. И знал потому, что Зигги этого хотел, так как не сомневался: его секретов Алекс не выдаст.

Он представлял себе, как будет держаться Зигги на допросе: спокойно, естественно, не тушуясь… Если кто-то мог убедить копов в том, что их присутствие около трупа – чистая случайность, это, конечно, Зигги.

Инспектор Барни Макленнан швырнул влажное пальто на стул в кабинете полицейского участка. Кабинет был размером с класс начальной школы – здесь такой и не требовался. Сент-Эндрюс не считался особо криминальным местечком в Файфском полицейском округе, и это отражалось на его штате. Макленнан являлся главой отдела уголовных расследований на окраине империи не потому, что был лишен честолюбия, а потому, что не уживался с начальством. Обычно он досадовал, что ничего интересного не происходит, изнывал от бездействия, но это не означало, что его обрадовало совершенное на его территории убийство молодой девушки.

Личность ее была установлена сразу. В бар, где работала Рози, часто захаживали парни из участка, так что патрульный Джимми Лоусон, первым оказавшийся на месте происшествия, сразу ее опознал. Как большинство съехавшихся туда полицейских, он выглядел бледным и потрясенным. Макленнан не мог припомнить, когда на их участке в последний раз произошло убийство на бытовой почве, так что его ребята не имели достаточной закалки, чтобы сохранить самообладание при виде растерзанного тела на заснеженном холме. Да, что говорить, он сам всего раза два видел убитых людей и никогда ничего похожего на изуродованный труп Рози Дафф.

Согласно заключению полицейского хирурга, она была изнасилована, а затем получила удар ножом в низ живота. Один смертельный удар, вспоровший ей кишки снизу доверху, почти до солнечного сплетения. Видимо, умирала она долго и мучительно. Одна мысль об этом вызывала у Макленнана безумное желание задушить ее убийцу собственными руками. В такие моменты закон казался ему не помощью, а помехой в достижении справедливости.

Макленнан тяжело вздохнул и закурил. Он сел за стол и записал то немногое, что ему удалось узнать к этой минуте. Розмари Дафф. Девятнадцати лет. Работала в «Ламмас-баре». Жила в Страткиннессе с родителями и двумя старшими братьями. Братья работают на бумажной фабрике в Гардбридже, а отец служит одним из смотрителей в Крэйгтон-парке. Макленнан не завидовал констеблю Иэну Шоу и патрульному, которых он послал в деревню с печальным известием. В свое время он сам обязательно побеседует с семьей девушки, но пока… Пока ему лучше заняться следствием. Его нужно продвинуть поскорее. Нельзя сказать, что у них был избыток детективов, опытных в расследовании тяжких преступлений. И если они не хотят, чтобы их оттеснили столичные спецы, Макленнану необходимо развернуть работу на всю катушку.

Он бросил нетерпеливый взгляд на часы. Он не имел права проводить опрос четверых студентов, якобы обнаруживших тело, без второго следователя-криминалиста. Он распорядился, чтобы констебль Алан Бернсайд вернулся в участок как можно скорее, но его до сих пор не было. Макленнан вздохнул. Тупицы и увальни – вот с кем приходится здесь работать.

Он сбросил с ног промокшие ботинки и крутанулся на стуле, чтобы поставить ступни на радиатор отопления. Господи, какая чудовищная ночь для начала расследования убийства. Снег превратил место преступления в какой-то кошмар, замаскировал улики, до бесконечности затруднил работу. Как можно определить, какие следы оставил убийца и какие свидетели? Если, конечно, предположить, что это разные люди. Протирая закрывающиеся глаза, Макленнан обдумывал стратегию предстоящего допроса.

Вся полученная информация подсказывала, что первым следует допросить парня, который наткнулся на труп. Крепко сложенный широкоплечий юноша, из-за низко надвинутого капюшона куртки лицо его толком разглядеть не удалось. Макленнан склонился над записной книжкой. Алекс Джилби. Вот-вот. Этот парень вызывал в нем какое-то странное чувство. Не то чтобы он прятал глаза, он просто не смотрел на Макленнана жалостным взглядом, каким в такой ситуации смотрел бы на него почти любой малец. Кроме того, он выглядел достаточно сильным, чтобы принести тело умирающей Рози на склон Холлоу-Хилла. Может быть, здесь кроется что-то более сложное, чем кажется на беглый взгляд. Убийцы частенько подстраивают так, чтобы как бы невзначай обнаружить тело жертвы. Нет, он даст юному мистеру Джилби попотеть подольше.

Сержант-регистратор сообщил ему, что во второй комнате для допросов находится студент-медик с польской фамилией. Именно он утверждал, что Рози была жива, когда они ее обнаружили, и что он делал все возможное, чтобы продлить ей жизнь. В данных обстоятельствах он выказал потрясающее хладнокровие, сам Макленнан так бы не сумел. Пожалуй, он начнет с него. Как только появится Бернсайд.

Комната для допросов, предоставленная Зигги, была точным двойником той, где сидел Алекс. Создавалось впечатление, что парню каким-то образом удалось расположиться в ней с удобством. Он ссутулился на стуле, полуоткинувшись на стенку и устремив глаза вдаль. Он до того устал, что легко мог бы заснуть сидя, но, едва он закрывал глаза, перед ним возникало окровавленное тело Рози. Никакие запасы теоретических знаний по медицине не подготовили Зигги к практическому столкновению со столь жутко покалеченным человеческим существом. Он не сумел помочь Рози, когда это было необходимо, и это его угнетало. Зигги понимал, что должен бы испытывать жалость к мертвой девушке, но досада и неудовлетворенность не оставляли места для других чувств. Даже для страха.

Но при этом у Зигги хватало сообразительности, чтобы понимать: он должен бояться. Кровь Рози Дафф перепачкала его одежду и забилась под ногти. Возможно, попала на волосы. Он вспомнил, как откидывал измазанной рукой падающую на глаза челку, когда отчаянно пытался понять, откуда сочится кровь. Все это было достаточно невинно, если полиция поверит его рассказу. Но, благодаря Верду с его извращенным чувством юмора, он оказался без алиби. Прежде всего, нельзя было допустить, чтобы полиция обнаружила великолепно приспособленный для передвижения в пургу автомобиль, сплошь покрытый отпечатками его пальцев. Зигги всегда был очень предусмотрительным, но сегодня вся его жизнь могла слететь под откос из-за одного небрежно брошенного слова. Думать об этом было невыносимо.

Он ощутил облегчение, когда дверь отворилась и в комнату вошли двое полицейских. В одном он узнал начальника, приказавшего отвезти их в участок. Без своего мешковатого пальто он выглядел худощавым и подвижным, с волосами мышиного цвета, более длинными, чем принято сейчас носить. Небритые щеки свидетельствовали о том, что его подняли с постели среди ночи, хотя опрятная белая рубашка и отглаженный костюм выглядели так, будто только что вышли из сухой химчистки. Он плюхнулся на стул напротив Зигги и сказал:

– Я инспектор Макленнан, а это констебль Бернсайд. Нам нужно немного поговорить с вами относительно того, что произошло сегодня. – Он кивнул в сторону Бернсайда. – Мой коллега станет делать заметки, и потом мы подготовим протокол, чтобы вы подписали.

Зигги кивнул:

– Ладно. Спрашивайте. – Он выпрямился на стуле. – Нельзя мне попросить чашку чаю?

Макленнан повернулся к Бернсайду и утвердительно наклонил голову. Бернсайд встал и вышел из комнаты. Макленнан откинулся на стуле и внимательно посмотрел на свидетеля. Странно, как повторяется мода на прически. Темноволосый юноша напротив него ничем не выделился бы из толпы его молодости. На взгляд Макленнана, он ничуть не походил на поляка. У него была бледная кожа и румяные щеки жителя Файфа, хотя карие глаза смотрелись необычно в сочетании с таким цветом лица. Широкие скулы придавали его лицу экзотический вид. Он чем-то напоминал русского танцовщика Рудольфа Нурофена… или как там его…

Бернсайд вернулся почти мгновенно.

– Сейчас принесут, – сказал он, садясь и снова берясь за перо.

Макленнан положил руки на стол и сплел пальцы.

– Сначала личные данные. – Они быстро записали предварительные сведения, а затем инспектор сказал:

– Ужасная история. Вы, наверное, сильно потрясены.

Зигги почувствовал, что его затягивает трясина клише.

– Можно сказать так.

– Я хочу, чтобы вы изложили мне своими словами, что произошло сегодня ночью.

Зигги откашлялся:

– Мы возвращались пешком в Файф-парк…

Макленнан прервал его поднятием ладони:

– Начните немного пораньше. Расскажите обо всем вашем вечере. Хорошо?

У Зигги упало сердце. Он надеялся, что сможет обойти их визит в «Ламмас-бар».

– О'кей. Мы четверо живем в одном здании общежития в Файф-парке и потому обычно едим вместе. Сегодня была моя очередь готовить. Мы поужинали яичницей, чипсами и бобами, а около девяти часов отправились в город. Мы собирались попозже сходить на вечеринку, а сначала хотели выпить пива.

Он замолчал, чтобы удостовериться, что Бернсайд все записывает.

– Куда вы отправились выпить?

– В «Ламмас-бар». – Эти слова тяжко повисли в воздухе.

Однако Макленнан никак на них не прореагировал, хотя почуял, что пульс участился.

– Вы часто там выпиваете?

– Довольно регулярно. Пиво там дешевое, и они охотно обслуживают студентов, не то что в других местах.

– Значит, вы видели там Рози Дафф? Убитую девушку?

Зигги пожал плечами:

– Я, по правде говоря, не обратил внимания.

– Как? Такая красотка, а вы ее не заметили?

– Когда настала моя очередь заказывать, обслуживала не она.

– Но вы наверняка разговаривали с ней в прошлом?

Зигги глубоко вздохнул:

– Как я уж€ сказал, я никогда не обращал на нее внимания: меня не тянет болтать с подавальщицами в баре.

– Они вам не ровня? Так, что ли? – мрачно уточнил Макленнан.

– Я не сноб, инспектор. Я сам вырос в муниципальном доме. Просто мне не в кайф разыгрывать парня-мачо в пабе. О'кей? Да, я знал, кто она, но все наше общение ограничивалось фразой: «Пожалуйста, четыре пинты ”Теннентса”».

– А из ваших друзей кто-нибудь проявлял к ней интерес?

– Я особо не замечал. – Зигги насторожил такой поворот допроса.

– Итак, вы выпили несколько пинт в «Ламмасе». А потом?

– Как я уже говорил, мы отправились на вечеринку к Питу, третьекурснику с математического, знакомому Мэкки. Он живет в Сент-Эндрюсе на Лермонт-Гарденс. Номера дома я не знаю. Мы добрались туда где-то около полуночи и ушли около четырех утра.

– На вечеринке вы все время держались вместе?

Зигги фыркнул:

– Вы когда-нибудь бывали на студенческих вечеринках, инспектор? Знаете, как это выглядит? Вы толпой вваливаетесь в дверь, получаете по пиву и рассредоточиваетесь. Потом, когда решаете, что с вас хватит, смотрите, кто еще на ногах, собираетесь кучей и, шатаясь, выходите в ночь. Пастухом, притом хорошим, обычно бываю я. – Он иронически усмехнулся.

– Значит, вы вчетвером пришли и так же вчетвером ушли, но вам неизвестно, что делали другие в промежутке?

– Да, в общем, так и есть.

– И вы не можете поклясться в том, что никто из них: не отлучался и не возвращался потом обратно?

Если Макленнан ожидал, что Зигги встревожится, то ему пришлось разочароваться. Вместо этого тот задумчиво склонил голову набок.

– Наверное, нет. Нет, – признался он. – Я большую часть времени провел в оранжерее в задней части дома. Там были я и двое ребят-англичан. Простите, не припомню их имен. Мы разговаривали о музыке, о политике… Когда дошли до шотландской автономии, здорово разгорячились… можете себе представить… Я несколько раз ходил на поиски пива, заглянул в столовую, чтобы перехватить еды… Но, нет, я не был сторожем брату моему.

– А вы всегда возвращаетесь домой вместе? – Макленнан задал вопрос наобум, но сразу понял, что попал в точку.

– Ну если кто-нибудь с кем-нибудь не сбежал.

«Он явно заговорил в оборонительном тоне», – подумал полицейский.

– И часто такое случается?

– Иногда. – Улыбка Зигги стала несколько напряженной. – Ну-у, мы же нормальные здоровые полнокровные молодые парни. Сами понимаете.

– Но обычно вы отправляетесь домой вчетвером? Очень удобно.

– Знаете, инспектор, не все студенты помешаны на сексе. Некоторые понимают, как им повезло, что они здесь оказались. И мы не хотим протрахать свое будущее.

– То есть вы предпочитаете общаться друг с другом? Там, откуда я родом, сочли бы вас голубыми…

Самообладание на миг оставило Зигги.

– Ну и что? Это не противозаконно.

– Это зависит от того, что вы делаете и с кем, – произнес Макленнан. Всякое дружелюбие исчезло из его голоса.

– Послушайте, какое отношение это имеет к тому факту, что мы наткнулись на тело умирающей молодой женщины? – требовательно спросил Зигги, наклоняясь вперед. – На что вы намекаете? Что мы геи и потому изнасиловали и убили эту девушку?

– Это ваши слова, а не мои. Хорошо известно, что некоторые гомосексуалисты ненавидят женщин.

Зигги недоверчиво покачал головой:

– Хорошо известно? Кому? Невежественным и предубежденным? Послушайте, то, что Алекс, Том и Дэйви ушли с вечеринки со мной, не делает их геями. Правильно? Они могут предоставить вам список девчонок, которые засвидетельствуют, насколько вы не правы.

– А как насчет вас, Зигмунд? О себе вы можете сказать то же самое?

Зигги взял себя в руки, принудив тело не дрогнуть, не выдать. Между тем, что признавал закон, и тем, что признавали люди, лежала пропасть величиной с Шотландию. Он оказался в месте, где правда сыграет против него.

– Можно мне продолжить рассказ, инспектор? Я покинул вечеринку в четыре часа утра вместе с тремя своими друзьями. Мы дошли до Лермонт-Плейс, повернули налево к Пушечным воротам, затем двинули к Тринити-Плейс. Через Холлоу-Хилл пряником к Файф-парку…

– Когда вы шли к холму, не заметили кого-либо еще? – прервал его Макленнан.

– Нет. Но из-за снега видимость была не слишком хорошая. Мы шли по тропинке вдоль склона холма, и Алекс вдруг побежал вверх. Не знаю почему. Я шел впереди и не понял, какого черта его туда понесло. Добежав до вершины, он споткнулся и упал в рытвину. А затем я услышал, как он кричит, чтобы мы шли к нему, потому что какая-то молодая женщина истекает кровью. – Зигги закрыл глаза, но тут же поспешно открыл их, потому что вновь перед ним возник образ мертвой девушки. – Мы вскарабкались наверх и нашли лежащую на снегу Рози. Я пощупал ее пульс. Он бился очень слабо, но бился. Она была вся в крови, которая лилась вроде бы из раны в животе. Я нащупал большой разрез – может, три или четыре дюйма длиной – и велел Алексу бежать за помощью. Позвать полицию. Мы накрыли ее своими пальто, и я попытался остановить кровотечение нажатием на рану. Но было слишком поздно. Слишком большие внутренние повреждения. Слишком большая потеря крови. Она умерла через пару минут. – Он глубоко вздохнул. – Я ничего не сумел сделать.

Даже Макленнана проняли слова Зигги. Бросив взгляд на Бернсайда, который яростно записывал рассказ свидетеля, он спросил:

– Почему вы послали именно Алекса Джилби за помощью?

– Потому что Алекс был трезвей Тома. А Дэйви в критические моменты склонен теряться.

Все это выглядело вполне разумным. Слишком разумным. Макленнан оттолкнул стул назад.

– Сейчас один из моих подчиненных отвезет вас домой, мистер Малкевич. Нам понадобится одежда, которая на вас, для криминалистических анализов. И ваши отпечатки пальцев. Нам также понадобится поговорить с вами еще раз.

Макленнану хотелось разузнать подробнее о Зигмунде Малкевиче. Но это потом. Подозрения, которые вызывала у него эта четверка парней, с каждой минутой становились все сильнее. Ему хотелось надавить на них, и он уже чувствовал, что тот из них, кто теряется в минуты кризисов, будет именно тем, кто расколется на допросе.