Текст книги "Далекое эхо"

Автор книги: Вэл Макдермид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

15

Никогда в жизни Зигги не испытывал подобного ужаса. Спотыкаясь, он вскочил на ноги и попятился. Но Брайан уже напал на него и вцепился в отворот куртки. Он швырнул Зигги на стенку и ударил его под дых. Пока Донни и Кенни стояли в нерешительности, другой мужчина застегнул брюки и бросился наутек.

– Брайан, может, догоним и другого? – нервно спросил Кенни.

– Нет. Все вышло лучше не придумаешь. Вы знаете, что это у нас за голубенькая вошка?

– Нет, – растерянно сказал Донни. – Кто он?

– Один из тех ублюдков, которые убили Рози, – ни больше, ни меньше! – Руки Брайана сжались в кулаки, взгляд предостерегал: только попробуй удрать!

– Мы не убивали Рози, – произнес Зигги, не в силах сдержать дрожь в голосе. – Я-то как раз пытался ее спасти.

– Да, после того, как вы ее изнасиловали и закололи. Ты пытался доказать своим дружкам, что ты настоящий мужик, а не педрила? – кричал Брайан. – Пришло время исповедаться, сынок. Ты сейчас расскажешь мне всю правду о том, что случилось с моей сестрой.

– Я говорю тебе правду. Мы волоска на ее голове не тронули.

– Я тебе не верю. И намерен заставить тебя сказать правду. Я знаю способ. – Не сводя глаз с Зигги, он продолжал: – Кенни, сбегай-ка в гавань и достань мне веревку. Найди хорошую и длинную.

Зигги понятия не имел, что его ждет, но знал, что это будет малоприятно. Единственным шансом уцелеть было заговорить противника.

– Это плохая мысль, – произнес он. – Я не убивал твою сестру. И знаю, что копы уже предупреждали тебя, чтобы оставил нас в покое. Не думай, что я не сообщу об этом в полицию.

Брайан рассмеялся:

– Думаешь, я дурак? Будто ты пойдешь в полицию и скажешь: «Простите, сэр, я стоял и сосал хрен у одного козла, а Брайан Дафф подкрался и отшлепал меня»? Ты, верно, считаешь, что я приплыл с моря в тазике. Ты никому об этом не расскажешь. Потому что тогда они все узнают, что ты – гомосек из подворотни.

– Мне все равно, – ответил Зигги, потому что в эту минуту такое будущее казалось ему менее опасным, чем то, что готовил ему сорвавшийся с катушек Брайан. – Я рискну. Зачем тебе добавлять еще горя своей матери?

Едва эти слова слетели с его языка, как Зигги понял, что жестоко просчитался. Лицо Брайана окаменело. Он замахнулся и так сильно ударил Зиги по лицу, что тот почувствовал, как хрустнули шейные позвонки.

– Не смей поминать мою мать, сосалка. Она не знала горя, пока вы, ублюдки, не убили мою сестру. – Он снова залепил Зигги пощечину. – Признавайся! Ты ведь знаешь, что рано или поздно заплатишь за все.

– Я не стану признаваться в том, чего не делал, – задыхаясь от боли, выговорил Зигги. Он ощущал вкус крови: щека внутри была разодрана обломком выбитого зуба.

Брайан отвел подальше руку и со всей силы ударил его кулаком в живот. Зигги скрючился от боли и зашатался. Горячая рвота выплеснулась на землю, забрызгивая ноги. Задыхаясь, он ощущал спиной грубый камень стены и понимал, что только он держит его на ногах.

– Говори, – прошипел Брайан.

Закрыв глаза, Зигги еле выдавил из себя:

– Мне нечего сказать.

К тому времени, как вернулся Кенни, Брайан отвесил ему еще несколько таких же ударов. Зигги не представлял, что можно испытывать такую боль и не потерять сознание. Кровь из разбитых губ заливала ему подбородок, почки отзывались пронзительной болью.

– Где тебя носило? – рассвирепел Брайан. Рывком он вытянул обе руки Зигги и приказал Кенни. – Обвяжи-ка один конец вокруг запястий.

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросил Зигги, с трудом разлепляя разбитый рот.

Брайан ухмыльнулся:

– Заставим тебя расколоться, сосалка.

Как только Кенни связал Зигги руки, Брайан взял веревку, обернул ее вокруг талии Зигги и крепко затянул. Теперь его руки были плотно примотаны к телу. Брайан резко дернул за веревку:

– Пошли, нам нужно сделать одно дельце!

– Зигги уперся пятками в землю, но Донни схватился за веревку вместе с Брайаном, и они так сильно ее дернули, что чуть не свалили его с ног.

– Кенни, посмотри, все тихо?

Кенни бегом выбежал из арки и огляделся. Там не было ни души. Для прогулок слишком холодно, а для вечернего выгула собак – слишком рано.

– Никого нет, Брай, – негромко крикнул он.

Таща на веревке Зигги, Брайан и Донни двинулись в путь.

– Быстрей, – понукал Брайан.

– Они почти бежали, и Зигги, с трудом сохраняя равновесие, одновременно пытался высвободить руки. Что, черт побери, они собираются с ним сделать? Стоял высокий прилив. Неужели они хотят опустить его в море? В Северном море люди умирают от такого через минуты. Но что бы они ни придумали, Зигги инстинктивно догадывался, что это будет нечто ужасное… хуже, чем он мог себе вообразить.

Внезапно земля ушла у него из-под ног, и Зигги покатился без остановки и ударился в ноги Брайану и Донни. Раздался взрыв проклятий, затем они грубо подняли его на ноги, с размаха ткнув лицом в стену. До Зигги постепенно доходило, где он. Они стояли на тропинке, которая шла вдоль стены, окружавшей замок, – не старинного бастиона, а современного забора, защищавшего его руины от вандалов и влюбленных парочек.

– Сюда-то мы зачем? – насторожился Донни. Он не был уверен, что сам выдержит то, что затеял Брайан.

– Ну-ка, Кенни, перелезь через стенку, – приказал Брайан.

Привыкший во всем слушаться главаря, Кенни послушно выполнил то, что велели. Он вскарабкался на шесть футов и перевалился на другую сторону.

– Я бросаю тебе веревку, Кенни, – крикнул Брайан. – Лови.

Затем он обернулся к Донни:

– Нам нужно перекинуть его туда. Как мечут шест, только вдвоем.

– Вы сломаете мне шею, – запротестовал Зигги.

– А ты поберегись. Мы тебя подсадим. Когда окажешься наверху, можешь повернуться и спрыгнуть вниз.

– Я не смогу это сделать.

– Тебе решать, – пожал плечами Брайан. – Можешь падать головой вперед или ногами, но ты туда отправишься. Или ты уже готов сказать правду?

– Я сказал тебе правду, – закричал Зигги, – Поверь мне.

Брайан помотал головой:

– Я узнаю правду, когда услышу ее. Готов, Донни?

Зигги попытался вырваться, но они крепко в него вцепились. Они развернули его лицом к стене, схватив один за одну, другой за другую ногу, и подкинули вверх. Зигги повис в опасно неустойчивом положении. Дергаться было рискованно: он знал, как хрупок позвоночник у основания черепа, и не хотел закончить жизнь паралитиком. В результате он упал поперек забора на живот, как мешок с картошкой. Медленно и очень осторожно он повернулся и сел на стену верхом. Затем, еще медленнее, он дюйм за дюймом перенес через стену другую ногу. Ободранные костяшки пальцев мучительно саднили, отдавая болью в предплечья.

– Давай, сосалка, шевелись, – нетерпеливо крикнул Брайан.

Он вспрыгнул на стену и через секунду очутился рядом с ногами Зигги. Он тут же грубо толкнул Зигги в бок, и тот потерял равновесие и повалился спиной вперед, при этом мочевой пузырь не выдержал и опорожнился. Он тяжело упал на ноги; но колени и щиколотки свело от напряжения, и он не мог подняться на ноги. Скорчившись, он лежал на земле, слезы боли и стыда жгли глаза. Брайан спрыгнул вниз и приземлился рядом с ним.

– Все путем, Кенни, – крикнул он, вновь хватая веревку.

На верху стены замаячило лицо Кенни.

– Ты наконец скажешь мне, что происходит? – требовательно спросил он.

– Сюрприз испортить? Ну уж нет. – Брайан дернул за веревку. – Пошли, сосалка. Прогуляемся.

По травянистому склону они поднялись к низкому участку разрушенной восточной стены замка. Несколько раз Зигги спотыкался и падал, но его тут же подхватывали и ставили на ноги. Они миновали стену и очутились во внутреннем дворике. Месяц вышел из-за туч и залил все каким-то потусторонним сиянием.

– Мы с братом любили детьми приходить сюда, – сказал Брайан, замедляя шаг. – Это замок выстроила Церковь, а не король. Ты знал об этом, а, сосалка?

Зигги покачал головой:

– Я никогда раньше здесь не бывал.

– Надо было побывать. Великолепное зрелище. Мина и контрмина. Следы двух самых великих осад в мире. – Они направлялись к северному углу, между Поварской башней справа от них и Морской башней слева. – Да, это была крепость и жилье одновременно. – Он повернулся лицом к Зигги и зашагал, спиной вперед. – А еще это была тюрьма.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил Зигги.

– Затем, что это интересно. Они тут убили какого-то кардинала. Убили и вывесили его труп на крепостной стене. Ты, верно, не задумывался об этом, а, сосалка?

– Я не убивал твою сестру, – повторил Зигги.

К этому моменту они дошли до входа в Морскую башню.

– В нижнем этаже расположено два каземата, – тоном экскурсовода продолжал Брайан, первым шагнув впереди них внутрь башни. – Восточный не менее любопытен, чем мина и контрмина. Знаешь, что там такое?

Зигги стоял молча. Но Кенни задал вопрос за него:

– Ты ведь не собираешься спустить его в «Бутылку»?

Брайан ухмыльнулся:

– Хорошо соображаешь, Кенни. Будешь первым в классе. – Он сунул руку в карман и достал зажигалку, – Донни, дай-ка мне твою газетку.

Донни вытащил из внутреннего кармана «Дейли Телеграф» и подал ему. Брайан скрутил ее жгутом и поджег один конец, а затем шагнул в восточную комнату. При свете этого самодельного факела Зигги увидел дыру в полу, накрытую тяжелой железной решеткой.

– Они выдолбили яму в скале… в форме бутылки… и глу-убокую…

Донни и Кенни переглянулись. Дело, на их взгляд, заходило слишком далеко.

– Кончай, Брайан, – запротестовал Донни.

– Что? Ты же сам говорил, что педрилы не в счет. Ну-ка, подмогни. – Он привязал конец веревки, обмотанной вокруг Зигги, к решетке. – Нам придется поднять ее втроем.

Они взялись за решетку и, кряхтя, принялись за работу. Они напрягались и ухали, и какое-то долгое счастливое мгновение Зигги казалось, что им не удастся ее поднять. Но в конце концов с пронзительным скрежетом она сдвинулась с места. Тогда они все трое отошли в сторону и повернулись к Зигги.

– Ничего не хочешь мне сказать? – поднял брови Брайан.

– Я не убивал твою сестру, – с отчаянием повторил Зигги. – Неужели ты действительно считаешь, будто тебе сойдет с рук бросить меня в эту чертову темницу и оставить в ней умирать?

– Зимой замок по выходным открыт для экскурсий. Тебе осталось подождать всего два дня. Не подохнешь. Ну, возможно, не подохнешь. – Он ткнул Донни локтем под ребра и расхохотался. – О'кей, ребята. Майна помаленьку.

Они накинулись гурьбой на Зигги и руками, ногами стали толкать его к дыре в полу. Он яростно отбрыкивался и извивался, стараясь высвободиться из их хватки, но их было трое – шесть свободных рук против двух неподвижных и связанных. Через несколько секунд он сидел на краю круглого темного отверстия, и ноги его свешивались в пустоту.

– Не делайте этого, – сказал он. – Пожалуйста, не делайте этого. За это вас отправят в тюрьму надолго. Не делайте этого. Пожалуйста. – Он шмыгнул носом, стараясь не дать волю душившим его слезам паники. – Я вас умоляю.

– Ты только скажи мне правду, – произнес Брайан. – Это твой последний шанс.

– Я никогда, – сорвался в рыдания Зигги. – Я никогда…

Брайан пнул его ногой ниже спины, и тот полетел кувырком вниз на несколько футов. Его плечи больно ударялись о камень тесных стен узкой воронки. Затем последовал рывок, и падение прекратилось: веревка больно врезалась ему в живот. Сверху, отражаясь эхом от стен, донесся издевательский смех Брайана:

– Ты думал, мы сбросим тебя на самое дно?

– Пожалуйста, – рыдал Зигги. – Я никогда ее не убивал. Я не знаю, кто ее убил… Пожалуйста…

На этот раз движение началось без предупреждения. Веревка спускала его короткими рывками. Ему казалось, что она перережет его пополам. Он слышал тяжелое дыхание стоявших наверху, временами проклятья, когда веревка обжигала небрежно схватившиеся руки. Каждый фут погружал его все глубже в темноту, слабые проблески света вверху постепенно терялись в затхлом леденящем воздухе.

Казалось, это длилось целую вечность. Однако затем воздух вокруг изменился, и Зигги перестал ударяться о стены. «Бутылка» расширилась, горлышко кончилось. Они действительно сделали это. Они действительно собрались бросить его здесь.

– Н-ет! – закричал он изо всех сил. – Не-ет!..

Носки его ботинок коснулись твердого пола и, к счастью, приняли на себя натяжение веревки, врезавшейся в живот. Веревка ослабла. Сверху донесся искаженный, измененный эхом голос:

– Это последний шанс, сосалка. Колись, и мы вытащим тебя.

Это было бы так легко. Но это стало бы ложью, которая завела бы его неведомо куда. Даже ради своего спасения Зигги не мог назвать себя убийцей.

– Ты ошибаешься, – прокричал он из последних сил своих надсаженных легких.

Веревка упала ему на голову, неожиданно тяжело ударив свободными витками. Последний раскат глумливого смеха – и тишина. Мерцающий свет наверху шахты погас. Зигги был замурован в темноту. Как он ни напрягал глаза, но ничего разглядеть не мог. Он был брошен в кромешный мрак.

Зигги чуть подвинулся вбок. Невозможно определить, далеко ли стена, а удариться о камень разбитым лицом ему не хотелось. Он вспомнил, как читал о слепых белых крабах, которые водятся в подземных пещерах. Кажется, где-то на Канарских островах. Поколения жизни в темноте сделали зрение ненужным. Вот и он стал таким крабом, слепым белым крабом, прозябающим в непроницаемом мраке. Двигающимся боком…

Стена оказалась ближе, чем он ожидал. Он повернулся к ней, чтобы пальцами ощупать ее зернистую поверхность. Он старался сосредоточиться на окружающей обстановке, чтобы не позволить панике завладеть им. Он не мог позволить себе задуматься о том, сколько придется здесь пробыть. Если думать о шансах на спасение, можно сойти с ума, развалиться на составные части, разбить голову о камень. Но не оставили же они его умирать? Брайан Дафф способен на такое, но его дружки вряд ли пойдут на это.

Зигги повернулся к стене спиной и медленно соскользнул на холодный пол. У него ныло все тело. Вроде бы ничего не сломано, однако он понимал, что не нужно переломов, чтобы страдать от мучительных болей, требующих серьезной анестезии.

Он знал, что не может себе позволить просто сидеть и ничего не делать. Если он не будет двигаться, его тело закостенеет, суставы сведет судорога. При этой температуре он умрет от переохлаждения, если сам не позаботится о нормальном кровообращении. Нет, он не доставит такое удовольствие этим мерзавцам. Для начала нужно высвободить руки, и Зигги склонил голову как можно ниже, морщась от сумасшедшей боли в ушибленных ребрах и спине. Натянув веревку до предела, он смог еле-еле дотянуться зубами до узла на конце.

Заливаясь слезами боли и жалости к себе, Зигги начал решающую битву жизни.

16

Алекс удивился, когда по возвращении обнаружил, что дома никого нет. Зигги ничего не говорил о том, что куда-то собирается, и Алекс полагал, что тот думает вечером поработать. Может быть, он пошел навестить кого-нибудь из своих друзей-медиков? А может, вернулся Брилл и они вдвоем отправились куда-нибудь выпить. Не то чтобы он тревожился. Из того, что Кэвендиш и его приятели накинулись на него самого, вовсе не следует, будто что-то случилось с Зигги.

Алекс сварил себе кофе и приготовил несколько тостов. Затем он уселся в кухне за стол, разложив перед собой конспекты последней лекции. Он всегда мечтал наконец четко разобраться в венецианской живописи, и на сегодняшних слайдах он увидел кое-что новое, в чем ему хотелось бы разобраться повнимательнее. Он делал заметки на полях, когда в дом бодро ворвался Верд, переполненный доброжелательностью.

– Ох, ну и вечерок у меня был, – восторженно завопил он. – Ллойд так вдохновенно разобрал Послание к Ефесянам.33
  Имеется в виду часть Евангелия – «Послание к Ефесянам» апостола Павла


[Закрыть] Просто поразительно, сколько всего он умеет извлечь из Писания.

– Я рад, что ты хорошо провел время, – рассеянно отозвался Алекс. С тех пор, как Верд ударился в христианство, его восторги повторялись неустанно и с одинаковой театральностью. Алекс давно перестал обращать на них внимание.

– А где Зиг? Работает?

– Куда-то ушел. Не знаю куда. Если поставишь чайник, я сварю еще кофе.

Чайник едва успел закипеть, когда они услышали, что хлопнула входная дверь. К их удивлению, это пришел Брилл, а не Зигги.

– Привет, незнакомец, – сказал Алекс. – Она тебя выгнала?

– У нее кризис жанра, – отвечал Брилл и потянулся за кружкой. Он налил кофе и пожаловался: – Я торчал у нее долго-долго, но она лишь стонала, что ей нужно написать эссе. Так что я решил озарить вашу жизнь своим присутствием. Где Зигги?

– Не знаю. Разве я сторож брату моему?

– Книга Бытия, глава четвертая, стих девятый, – щегольнул Верд.

– Пошел ты на фиг, Верд, – откликнулся Брилл. – Ты еще не переболел?

– Иисусом переболеть нельзя, Брилл. Я не жду, что поверхностное существо вроде тебя это поймет. Ты поклоняешься ложным богам.

Брилл ухмыльнулся:

– Может быть. Но как она делает минет!..

Алекс застонал:

– Я больше этого не выдержу. Я пошел спать.

Он оставил их переругиваться и укрылся в тишине собственной комнаты. На замену Кэвендишу и Гринхолу никого не прислали, так что он перебрался в прежнюю спальню Кэвендиша. Остановившись у порога, он заглянул в музыкальную комнату. Алекс не мог вспомнить, когда они в последний раз садились и играли вместе. До начала нынешнего семестра дня не проходило, чтобы они не проводили по часу и более за джем-сейшн. Но это ушло, как и былая дружба.

Возможно, такое всегда происходит, когда взрослеешь, но Алекс подозревал, что это связано со смертью Рози Дафф, показавшей каждому, что собой представляют он сам и его друзья. Это оказалось очень поучительным. Брилл нашел убежище в эгоизме и сексе, Верд вообще перенесся на какую-то иную далекую планету, где говорят на неведомом языке. Только Зигги не изменил дружбе. Но даже он взял да и исчез без следа. А подоплекой этого всего стал диссонирующий контрапункт с обыденностью, подозрительность, разъедающая душу неуверенность. Да, ядовитые слова произнес Брилл, но Алекс сознавал, что и раньше он сам уже дал пищу червяку сомнений.

Одна половина его души еще надеялась, что все образуется, уладится, вернется к норме. Но другая знала: некоторые вещи, если их сломать, никакой реставрации уже не подлежат. Мысль о реставрации вызвала в памяти Линн, и он улыбнулся. На выходные он поедет домой, и они съездят в Эдинбург в кино. Посмотрят «Небеса могут подождать» с Джулией Кристи и Уорреном Битти. Романтическая комедия станет хорошим началом. Оба, не договариваясь, поняли, что в Керколди им не стоит показываться вместе. Слишком много сплетников и сплетниц, которые всегда готовы к пересудам.

Но Зигги, пожалуй, можно рассказать об этом. Хотелось поделиться с Зигги сегодня вечером… но, как и небеса, этот разговор может подождать. Они ведь никуда не торопятся.

Зигги отдал бы все на свете, чтобы оказаться где-нибудь в другом месте. Казалось, прошли долгие часы с тех пор, как его бросили в темницу. Он промерз до мозга костей. Влажное пятно мочи на штанах ощущалось как ледяной компресс, член съежился от холода до детских размеров. И ему все еще не удалось развязать руки. Судорога сводила то руки, то ноги, заставляя кричать от нестерпимой боли. Наконец ему показалось, узел начал подаваться.

Он снова прижал наболевшей челюстью нейлоновую веревку и помотал головой туда-сюда. Да, точно, свободы стало больше. Или его отчаяние достигло предела, когда начинаются глюки. Еще рывок налево, затем обратно… Он повторил это несколько раз, и, когда конец веревки наконец высвободился и ударил его по лицу, Зигги залился слезами.

Он размотал первый виток, дальше пошло гораздо легче. Наконец руки свободны. Онемевшие, окоченевшие, но свободные. Пальцы опухли и походили на мороженые сосиски из супермаркета. Он сунул их под куртку, под мышки. По-латыни «аксилла» – подумал он, вспомнив лекцию, что холод – враг мозга, он замедляет мыслительные процессы.

– Займемся анатомией, – произнес он вслух и вспомнил, как они умирали со смеху с приятелем-студентом, читая, как вправлять вывихнутое плечо. «Поместите разутую ногу в чулке под мышку», – говорилось в руководстве. «Как одеваться врачу, – хохотал приятель. – Надо запомнить, что в докторском саквояже следует иметь черный шелковый чулок, на случай если столкнешься с вывихом плеча».

Вот так и надо себя вести, чтобы остаться в живых, подумалось ему. Память и движение. Теперь, когда руки помогали ему удерживать равновесие, он смог, ковыляя, обойти свою тюрьму. Минута ковыляния, две минуты отдыха. «Как было бы хорошо посмотреть на часы», – подумал он и сам подивился своей глупости. Впервые он пожалел, что не курит. Тогда у него были бы спички или зажигалка. Что-то, чем можно было бы, хоть на миг, разогнать непроглядный мрак.

– Сенсорный голод, – громко произнес он. – Нарушь тишину. Разговаривай сам с собой. Пой!

Руки и ноги закололо иголками, и он дернулся от боли. Он вытянул руки вперед и потряс кистями, Неуклюже потер одну об другую, и постепенно они стали оживать. Он прикоснулся к стене и с радостью ощутил грубую шероховатость песчаника. Он ведь испугался, что из-за нарушения кровообращения пальцы могут навсегда перестать слушаться. Теперь они распухли и не сгибались, но он по крайней мере снова их ощущал.

Он с трудом заставил себя встать на ноги и принудил их медленно переступать в некоем подобии – нет, не бега – трусцы на месте. Он почувствовал, как учащается его пульс, и замер, пока тот не пришел в норму. Сколько же дней в году начинались с тихой ненависти к физре! К этим садюгам тренерам по гимнастике, бесконечным пробежкам и кроссам по пересеченной местности… регби… Движение и память.

Он выйдет отсюда живым. Он выживет. Разве не так?

Настало утро, а Зигги на кухне все нет. Встревоженный теперь по-настоящему, Алекс заглянул в его комнату. Зигги не было и там. Определить, спал ли он в постели, было трудно, потому что Зигги не убирал ее с начала семестра. Алекс вернулся на кухню, где Брилл уплетал за обе щеки большую миску молока с кокосовыми хлопьями.

– Что-то я беспокоюсь о Зигги. По-моему, он с вечера не возвращался.

– Ты как старая бабка, Джилли. Тебе никогда не приходило в голову, что он может пойти потрахаться?

– Думаю, он бы тогда как-нибудь упомянул об этом.

– Только не Зигги, – фыркнул Брилл. – Если он не захочет, ты этого никогда не узнаешь. Он скрытный, не то что мы с тобой.

– Брилл, сколько лет мы живем в одном доме?

– Три с половиной года, – сказал Брилл, заводя глаза к потолку.

– И сколько раз Зигги не ночевал дома?

– Не знаю, Джилли. На случай, если ты не заметил, я как раз часто не возвращаюсь на базу. В отличие от тебя у меня имеется жизнь за пределами этих четырех стен.

– Я тоже не совсем монах, Брилл. Но, насколько мне известно, Зигги никогда не уходил на всю ночь. И это меня очень тревожит, потому что недавно Верда избили до полусмерти братья Дафф, а вчера у меня вышла драчка с Кэвендишем и его дружками-тори. Что, если на Зигги напали и он сейчас в больнице?

– А если он все-таки отправился за клубничкой? Ты только послушай себя, Джилли, – ни дать ни взять моя мамочка.

– Да пошел ты, Брилл. – Алекс схватил куртку с вешалки и рванулся к двери.

– Куда это ты?

– Я намерен позвонить Макленнану. Если он скажет, что я веду себя как его мамочка, тогда я заткнусь. Так и быть. – С этими словами Алекс захлопнул за собой дверь. Его мучило еще одно опасение, о котором не хотелось говорить Бриллу. Что, если Зигги и правда отправился на поиски сексуальных приключений и был арестован? Вот это был бы настоящий кошмар.

Он дошел до телефонных будок в административном корпусе и набрал номер полицейского участка. К его удивлению, его сразу соединили с Макленнаном.

– Это я, Алекс Джилби, инспектор, – сказал он. – Я понимаю, что, наверное, отвлекаю вас от важной работы, но я очень беспокоюсь о Зигги Малкевиче. Он не пришел домой прошлой ночью, чего никогда раньше не бывало…

– И после того, что случилось с мистером Мэкки, у вас неспокойно на душе? – уточнил Макленнан.

– Верно.

– Вы сейчас в Файф-парке?

– Да.

– Оставайтесь на месте, я сейчас приеду.

Алекс не мог понять, хорошо это или плохо, что детектив воспринял его звонок серьезно. Он поплелся домой и сообщил Бриллу, что нужно ждать визита полиции.

– Вот Зигги тебя поблагодарит, когда заявится сюда с довольной мордой после веселой ночки, – фыркнул Брилл.

К тому времени, как приехал Макленнан, Верд тоже спустился вниз, и потирая свой еще болевший полузалеченный нос, сообщил:

– Я поддерживаю Джилли. Если у Зигги вышла размолвка с братьями Дафф, он сейчас может быть в реанимации.

Макленнан подробно, чуть не по минутам, расспросил Алекса о событиях прошлого вечера.

– И вы понятия не имеете, куда он мог отправиться?

Алекс покачал головой:

– Он не сказал, что собирается выходить из дому.

Макленнан окинул Алекса проницательным взглядом:

– А мог он отправиться по подворотням? Вы меня понимаете?

– По каким подворотням? – недоуменно переспросил Верд.

Брилл, не отвечая, возмущенно уставился на Макленнана:

– Что это вы говорите? Вы назвали моего друга гомиком?

Верд совсем растерялся:

– Что за подворотни? Что вы хотите этим сказать? Почему гомиком?

Брилл яростно повернулся к Верду:

– В подворотнях ошиваются геи. Подцепляют незнакомых в туалетах и занимаются с ними сексом. – Он сделал грубый жест в сторону Макленнана. – Этот тупица почему-то считает, что Зигги – гомик.

– Брилл, заткнись, – прервал его Алекс. – Мы поговорим об этом позже. – Двое друзей, ошеломленные командирским тоном, которым неожиданно заговорил Алекс, не знали, как реагировать на происходящее. Алекс повернулся к Макленнану. – Он иногда заходит в один бар в Эдинбурге. Но он не говорил ни о чем таком здесь, в Сент-Эндрюсе. Вы думаете, что его арестовали?

– Я проверил камеры перед приходом сюда. В наши руки он не попадал. – В этот момент, затрещав, ожила его рация, и Макленнан вышел в холл ответить на вызов. В кухню донеслись его слова: – В замке? Вы шутите… Вообще-то у меня есть соображения, кто это может быть. Вызывайте пожарную команду. Я увижусь с вами на месте.

Он вернулся в кухню очень озабоченный.

– Кажется, он нашелся. Мы получили сообщение от одного из гидов замка. Он каждое утро проверяет все помещения и сегодня позвонил, что в «Бутылке» кто-то есть.

– В «Бутылке»? – хором воскликнули трое друзей.

– Это такая комната, выдолбленная в скале под одной из башен. В форме бутылки. Если вы туда попали, то сами не выберетесь. Надо отправляться туда и выяснять, что стряслось. Я скажу кому-нибудь, чтобы вам сообщили, если что.

– Нет. Мы поедем с вами, – настаивал Алекс. – Если он просидел там всю ночь, ему нужно будет увидеть лицо друга.

– Извините, ребятки. Так не пойдет. Если хотите, езжайте туда своим ходом, а я скажу, чтобы вас пропустили. Но путаться под ногами у спасателей я вам не позволю.

С этими словами он удалился, и, едва за ним закрылась дверь, Брилл набросился на Алекса:

– Что, черт побери, происходит? Нам ничего не говорят! Подворотни всякие…

Алекс отвел глаза в сторону.

– Зигги – гей, – сказал он.

Верд недоверчиво уставился на него:

– Нет, не может быть. Как он может быть геем? Мы же его лучшие друзья… мы бы знали.

– Я знал, – ответил Алекс. – Он рассказал мне об этом пару лет назад.

– Замечательно, – озверел Брилл: – Спасибо, Джилли, что наконец поделился с друзьями. Вот тебе и «один за всех и все за одного»! Нам, получается, это знать незачем, так? Тебе – можно, а нам – нельзя знать, что наш так называемый лучший друг – гомик.

Алекс впился взглядом в лицо Брилла:

– Что ж, судя по твоей доброжелательной и понимающей реакции, Зигги поступил правильно.

– Ты что-то перепутал, – упрямо настаивал Верд. – Зигги не гомик. Он вполне нормальный. Геи – больные люди. Они – мерзкие. Зигги не такой.

Внезапно Алекс рассвирепел. Он редко взрывался, но, когда это происходило, зрелище было умопомрачительное. Побагровев, он ударил кулаком по стене:

– Заткнитесь оба. Мне стыдно, что я ваш друг, ханжи узколобые. Я не хочу больше слышать от вас ни единого слова в этом духе. Большую часть этих десяти лет Зигги заботился о нас троих. Он был нашим другом, всегда оказывался рядом, когда нужно, и ни разу не подвел. Ну и что, если ему больше нравятся мужчины, а не женщины? Мне на это плевать. Это не значит, что он клеится ко мне или к вам – ведь я же не клеюсь к каждой бабе с сиськами. Я спокойно могу пойти с ним в душ, не опасаясь за свою задницу. Черт бы вас побрал! Он тот же человек, что и раньше. И я по-прежнему люблю его, как брата. Я по-прежнему доверю ему мою жизнь, и вы так же должны доверять ему. А ты… – Он ткнул пальцем в грудь Верду. – Ты еще называешь себя христианином?! Как ты смеешь судить человека, который стоит дюжины таких, как ты и твои юродивые пустомели? Ты не заслуживаешь такого друга, как Зигги. – Он сорвал с вешалки куртку. – Я отправляюсь в замок. И не хочу там видеть никого из вас, пока не разгребете помойку у себя в душах.

Он выскочил из дому, хлопнув дверью так, что задрожали оконные стекла.

Когда Зигги увидел наверху слабый проблеск света, то поначалу решил, что это очередная галлюцинация. Всю ночь он то впадал в бредовое состояние, то выходил из него и в моменты просветления сознавал, что это – действие переохлаждения. Как он ни заставлял себя двигаться, противостоять вялости было все трудней. Этот враг был слишком силен. Время от времени он опускался на пол в обморочном тумане, мысли разбегались сразу в нескольких направлениях. Один раз ему почудилось, что рядом отец, что они говорят о перспективах клуба «Рэйт Роверс», что само по себе выходило за грань реального.

Он понятия не имел, сколько прошло времени. Однако, когда вверху забрезжил свет, сразу понял, что должен делать. Он стал подскакивать и кричать изо всех сил:

– Помогите! Помогите! Я здесь внизу! Помогите мне!

Долгое время никакого отклика не было. Затем свет стал слепяще-ярким, и Зигги заслонил глаза ладонью.

– Эгей! – гулко раздалось в шахте и эхом отразилось от стен.

– Вытащите меня отсюда, – вскричал Зигги. – Пожалуйста, вытащите меня отсюда.

– Я пошел за помощью, – отозвался призрачный голос. – Если я брошу вам фонарик, вы сможете его поймать?

– Погодите, – крикнул наверх Зигги. Он не доверял своим рукам. Кроме того, фонарик полетит в шахту, как пуля. Он стащил с себя куртку и свитер, свернул их подушкой и положил на середину тусклого пятна света, затем крикнул. – Ладно. Теперь бросайте.

Пятнышко света задергалось, запрыгало, ударяясь о стены шахты, разбрасывая бешено прыгающих зайчиков, больно бьющих по сетчатке. Затем оно вдруг по спирали влетело в камеру, тяжелый фонарик с мягким резиновым звуком плюхнулся на середину свернутой дубленки. Глаза Зигги защипало от жгучих слез – реакция одновременно физиологическая и эмоциональная. Он схватил фонарик и судорожно прижал к груди, как талисман.