Текст книги "Терракотовые пески"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8

Буквы прыгали у Жанны перед глазами. Она бросила попытку читать и позволила мягкой дреме овладеть ею. Задремав, девушка вдруг почувствовала, как что-то, коснувшись ее ноги, поползло по платью. Она проснулась и в ужасе уставилась на черное насекомое с кривыми ножками, которое карабкалось вверх по шифону ее юбки. Она никогда не видела такого страшилища и поэтому закричала что есть мочи, инстинктивно стряхнув непрошеного гостя.

Дон Рауль в мгновение ока проснулся и вскочил на ноги.

– Что случилось? – призвал он к ответу.

– Скорпион… огромный, черный!

Нахмурившись, он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на насекомое, ковыляющее в сухую траву, и расхохотался:

– Это сверчок… в пустыне они крупнее, чем обычно.

Жанна остолбенела.

– Нечего смеяться! Мне он показался очень страшным, такой черный, ног столько! Я думала, что сверчки маленькие, бледные, симпатичные, как игрушки.

– Если бы это был черный скорпион и вы бы его побеспокоили, он мог бы ужалить. Увидев скорпиона, надо сидеть очень тихо и ждать, пока он отползет, а не орать, размахивая руками.

– Легко сказать. – Она все еще дрожала. – Вы привыкли к насекомым, которые населяют пустыню, а я их не знаю.

– К тому же вы женщина, – проворчал он. – Я понимаю: вас страшит безобразное. Но если когда-нибудь возле вас появится скорпион, не впадайте в панику. Укус черного скорпиона смертелен, укус других лишь вызывает жар.

– Мужчины всегда презирают женские страхи. Вы вообще ничего не боитесь?

Он немного подумал, прежде чем ответить:

– Я страшусь потерять то, что мне действительно дорого. Тут я просто в дьявола превращаюсь. Хотя вы, похоже, уже сейчас считаете меня его родственником?

– Смеетесь над моей неопытностью? Довольно жестоко с вашей стороны.

– Думаю, что лучше смеяться над ошибками, чем лелеять их. Пустыню надо встречать лицом к лицу, и когда вы успокоитесь, то почувствуете ее очарование, а со временем и полюбите ее. Так бывает, когда вы первый раз в жизни танцуете. Сначала спотыкаетесь, а потоп попадаете в ритм. Горькое нужно пробовать до тех пор, пока оно не станет сладким. Таковы реалии жизни.

– Я совсем не хочу, чтобы со мной нянчились, сеньор. Но я не встречала человека, который бы так не хотел сочувствовать другому.

– Боюсь, мы оба склонны забыть, что почти не знаем друг друга. Я должен многое понять в вас, а вы во мне. Мы не попадем в ритм, ни разу не сбившись.

Она отрицательно покачала головой. Интересно, разглагольствовал ли бы он так, если бы это по ноге драгоценной Рэчел пополз жирный черный сверчок?

Солнце по-прежнему горело в небе, чудовищная жара все еще правила днем, но дон Рауль вдруг начал собирать корзину, подушки и коврик.

– Нам нужно двигаться дальше, жара скоро начнет спадать. Проедем еще часов пять, прежде чем остановимся на ночлег.

– Покоряюсь без слов, сеньор.

Он, подняв бровь, бросил на нее чуть удивленный взгляд:

– Интересно, что значат эти слова? О чем вы на самом деле думаете, так невинно глядя на меня? Правы те, кто уверяет, что светская женщина – это зеркало, которое только отражает окружающих. Вы же – озеро, все скрывающее под своей гладью.

– Вы говорите так, будто у меня есть тайны, сеньор. Что мне скрывать?

– Это-то и интересно, – пробормотал он.

Несколькими минутами спустя они отъехали от скалы, оставив на песке лишь свои следы. Жанна подумала, что никогда не забудет это место. Именно тут он сказал, что превращается в дьявола, когда теряет то, что ему дорого. Она тайком взглянула на его профиль. Рауль не догадывается, что она полюбила его, ему и не следует об этом знать. Когда он до нее дотрагивается, она не должна показывать своих чувств. Должна сопротивляться, чтобы сохранить хотя бы свою гордость. Предать себя – это ужасно. Ее всего лишь наняли поносить его кольцо. Она потребовалась ненадолго, чтобы развлечь принцессу… Такое понятие, как любовь, в эту сделку не входит.

Примерно через час в небе начали появляться розово-золотые полосы. На песок упали бархатные тени, и Жанна почувствовала желанную прохладу. Следующие несколько миль они миновали без жалобных вздохов мотора. Казалось, что с сумерками открылись поры земли.

– Скоро вы поймете, почему я считаю пустыню красивой, – пообещал дон Рауль. – Почему люди увлекаются ею, забывая о том, как она жестока.

Жанна уже чувствовала магнетизм пустыни. А затем раздался печальный звук, и ощущение волшебства усилилось. Сердце Жанны забилось сильнее. Совершенно неожиданно стала видна деревня, приютившаяся у подножия холмов. Завораживающий звук издавала флейта, на которой играл мальчик-пастух, сгонявший по склону овец. Дон Рауль остановил машину, и они долго наблюдали, как коротконогие овцы, блея, собираются вокруг машины. В тени примитивных домов были разожжены костры, женщины в длинных одеждах готовили пищу на огне. Вокруг бегали дети, лаяли собаки. Кто-то бил в барабан. Пастух и его стадо продолжили свой путь вдоль тропинки, которая вилась между домов из обожженных глиняных кирпичей.

Они поехали дальше, и Жанна чувствовала на себе взгляды загадочных темных глаз. Казалось, они переместились в прошлое и видели людей, живших в библейские времена.

– В пустыне все меняется медленно, – прочитал ее мысли дон Рауль. – Жизнь здесь подобна пальме, корни которой теряются в веках, а верхушка кажется всегда молодой. В пустыне мы не пытаемся разгадать тайны рассвета и заката, жизни и любви. Это часть книги жизни. В городах время несется, возникают и исчезают друзья, ценности там более преходящи. Здесь ценятся лишь те вещи, которые не загромождают шатер: большой красивый ковер, медная лампа, пара роскошных глаз.

Его слова тронули Жанну. Она считала дона Рауля светским человеком, ищущим лишь удовольствия и не желающим заглядывать в будущее. Она ошибалась. В его душе жила любовь к пустыне и населяющим ее людям. И здесь он волновал ее воображение значительно больше, чем в роскошном ресторане.

– Вы начинаете чувствовать шарм пустыни, – заявил он. – Вижу по вашим глазам.

Жанна тут же встревожилась: вдруг он увидит в ее глазах больше, чем она хотела бы показать? Она заставила себя отвернуться и буквально утонула в красоте пустынного заката. Фантастическая смесь цветов, солнце, играющее золотом в темнеющем небе! Не отсюда ли берет свои чудные оттенки радуга? Этот взрыв цвета вдохновляет тех, кто красит шелк в разные тона? Это реальность или мираж – потрясающая красота розово-золотистого, нежнейшей зелени и голубизны?

– Это не просто красиво, – пробормотала ошеломленная Жанна. – Все полно жизни, а солнце между тем умирает.

– Землю с каждым движением солнца окутывает невероятное одиночество, и вы придете в восторг, увидев это.

– Я впервые вижу закат в пустыне, сеньор. Эти деревья, деревушка в скалах, поющий ветер – вот что осталось у меня в памяти.

– Вы не похожи на других, дорогая. Многие женщины предпочитают блеск драгоценностей великолепию солнечного заката или мерцанию звезд.

– Я не умудрена опытом. Даже ваш изумруд представляется мне фальшивым на фоне этой красоты.

– Вам, похоже, не очень-то нравится мой изумруд.

– На моем пальце он нелеп.

– Вчера на башне мечети вы сделали такой жест, будто хотели поймать звезду. Многозначительный знак!

– Вы во всем усматриваете символы, сеньор.

– Вы стараетесь чего-то достичь?

– Неудивительно. Мечты сироты почти всегда нереальны. Для меня всегда было мечтой иметь домашний очаг, когда придет зима. Представьте: вокруг бродит собака, комната полна книг, на диване разбросаны подушки, на кухне готовят вафли, кто-то играет на пианино.

– Все мы жертвы мечты. Отгадайте, какая мечта у меня.

Она подумала о Рэчел, о гранатовых садах возле его дома и о сыне, которого он хочет иметь. Его мечты легче осуществить, хотя сыновья Рэчел, о которой он мечтает, осложняют задачу – ведь принцесса хочет женить внука на молодой неопытной девушке. Рэчел же – вдова. Как он собирается добиться своего? Будет ли он жесток в достижении своей цели? Жесток к ней?

Сумрак наложил свою лапу на пески, и они постепенно чернели.

– Вы не ответили на мой вопрос, Жанна.

Девушка настороженно посмотрела на него:

– Я не берусь отгадывать ваши мечты, дон Рауль. Вы будете смеяться.

– Раньше вас это не останавливало. Ну же! Как вам кажется, – я мечтаю о счастье и любви?

– Вас… любят.

– Кто же?

Она покраснела в темноте.

– Ваша бабушка, люди в Эль-Амаре и…

– Так. Кто еще?

– Ваша кузина.

– У меня их несколько.

– Дон Рауль. – Жанна заставила себя засмеяться. – Не знаю, чем я заслужила эту инквизицию. Вы что, практикуетесь на мне?

– Практикуюсь в чем, дорогая?

– В испанских пытках.

– Почему вы считаете, что мне нравится вас мучить?

– Вы же должны показать принцессе, что простая девушка не может быть вашей женой.

– И вы считаете, что я выкручиваю вам руки поэтому. – Он засмеялся. – У вас богатое воображение, но оно может, исказив реальность, превратить безобидное замечание в бог знает что.

– Вы предлагаете мне держать его под контролем?

– Вы слишком увлекаетесь.

– Это вы говорили о выкручивании рук!

– Ребенок, – подколол он ее. – Как многому вам предстоит еще учиться.

– Наверно, но вас в учителя я не приглашаю.

– Боитесь, дорогая?

Жанна решила не продолжать эту опасную дискуссию.

– Смотрите – на небе появились звезды. Так иного! Словно чешуйки серебряной рыбки.

– Сейчас станет холоднее. Наденьте ваш жакет, мы проедем еще несколько миль.

Жанна кивнула, с удивлением почувствовав, что действительно похолодало. Встав на колени, она поискала на заднем сиденье свой жакет, но вспомнила, что он в чемодане.

– Накиньте мой пиджак, – предложил он. – Он между фонарем и аптечкой.

– А как же вы?

– Пока что мне не холодно. У меня более подходящая одежда, чем у вас. Надевайте, пока не замерзли окончательно.

Жанна послушалась, не в силах удержаться от смеха. Пиджак был очень ей велик, она чувствовала прохладу шелковой подкладки на своих руках и вес портсигара с зажигалкой в кармане.

– Курить хотите? – спросила она.

– Очень. Зажгите мне сигарету, дорогая. Не хочу убирать руки с руля. Несмотря на звезды, эта дорога темна, и я боюсь врезаться в скалу или сбить зверя.

Жанна открыла плоскую коробочку, вынула оттуда сигарету и взяла в зубы, затем нашарила зажигалку и прикурила. Неожиданно между ними возникло чувство близости. Она куталась в его пиджак, а он курил сигарету, к которой прикасались ее губы.

– Грациас. Спасибо.

– Хорошее слово, – улыбнулась Жанна.

– У нас красивый язык. Хотите, я научу вас говорить на нем?

– Я пробуду в Эль-Амаре достаточно долго для этого?

– Немного испанского и чуточку арабского сделают из вас необычную хозяйку чайного домика, – засмеялся Рауль. – Леди на курорте устремятся к вам толпами, чтобы посмотреть на девушку, которую умыкнул шейх.

– Можно подумать, я собираюсь это афишировать, – возмутилась Жанна. – За кого вы меня принимаете?

– Я слышал, что романтически настроенные дамы в маленьких скучных городках склонны верить в то, что южные мужчины обожают светловолосых северянок.

– У меня другая точка зрения, сеньор.

– Хотите сказать, что добропорядочным дамам не понравится, что вы были связаны с таким, как я?

– Я имела в виду, что южным мужчинам не нравятся блондинки. Вы же не влюбились в Джойосу.

– Увы, она оставила меня равнодушным, дорогая.

– Это лишний раз доказывает, что вы тяготеете к темным волосам и глазам. Что вполне естественно: людям нравятся те, кто похожи на их родителей.

– Что ставит вас перед дилеммой, мое дитя.

Жанна не сразу нашлась, что ответить, но была избавлена от необходимости делать это, поскольку послышался удар: машина врезалась во что-то на темной и пустынной дороге. Дон Рауль пробормотал испанское ругательство. Они остановились.

– Я кого-то сбил! – воскликнул он.

– Пожалуйста, не смотрите на меня так, будто в этом виновата я, – взмолилась Жанна. – Я бы с удовольствием промолчала всю дорогу.

– Пошли, посмотрим.

Он распахнул дверцу машины с ее стороны, нашарил фонарь и направил его свет под машину. Жанна испуганно ахнула и отпрянула. Шакал, мертвый шакал с маленьким зверьком в пасти.

– Тушканчик. – Дон Рауль повернулся к Жанне, дрожащей в его пиджаке, который доходил ей до колен и в котором она выглядела особенно беспомощной. – Отойдите в сторону, я подам машину назад. У вас такой вид, будто вас вот-вот вырвет.

– Бедняга, – чуть не плакала Жанна.

– Шакал ловит все подряд. Группа шакалов может напасть на одинокого путника. Это отнюдь не добрый пес, не глупите.

Англичанка отступила на обочину, на глазах у нее выступили слезы, и она повернулась к нему спиной. Объехав мертвую тушу, он остановил машину рядом с ней.

Она, не говоря ни слова, забралась на сиденье, и они тронулись с места.

– Мы скоро остановимся, – заверил Рауль. – Вы голодны, устали и ненавидите меня.

– У меня все чувства притупились.

– А у меня нет. Но я не намерен растрачивать их на шакалов или на глупых дующихся девиц.

– Я не хочу мешать вам вести машину, поэтом я буду тихо сидеть и молчать. А то в следующий раз вы врежетесь в верблюда.

– Сидите как хотите, – буркнул Рауль. – Мне о многом надо подумать… между прочим, арабы называют упрямых женщин маленькими верблюжатами.

– Я… я не люблю бессердечных людей.

– Я всего лишь голодный мужчина, который много часов провел за рулем и выбился из сил. А у вас есть сердце, дорогая?

Она почувствовала угрызения совести. Дорога темная, левая фара потускнела, дав трещину, когда они столкнулись с шакалом, убившим большеглазого тушканчика. Жанна повела себя глупо, но ей становилось плохо даже тогда, когда кто-то наступал на паука.

– Извините, если я показался вам жестоким, – заговорил он, – мне действительно стало бы жаль, если бы это была газель или заяц.

– Вы не охотитесь на газелей? – оживилась она.

– Это, к счастью, запрещено, а потому красивые грациозные животные чувствуют себя абсолютно свободно. Но иногда я охочусь на диких кабанов или лесных барсов. Неподалеку есть районы с кедровыми лесами, там и промышляет этот кот-убийца.

– Я рада, что газелей оставили в покое, – пробормотала она.

– Вы не любите охоту, да? В охоте преследуемый вынужден сдаться. Поэтому мне не нравятся браки, организованные кем-то. Иной раз супруги приноравливаются друг к другу, но в таком союзе нет волнения и страсти… Нет того, чтобы, взглянув на супруга, ты понял бы, что отдашь все на свете, чтобы прожить с этим человеком всю жизнь.

Жанна взглянула на Рауля и увидела, что тот серьезен. Несмотря на то что Эль-Амара так много значит для него и несмотря на его привязанность к принцессе, он будет готов отдать все… во имя женщины, которую любит.

Машина замедлила ход.

– Я вижу несколько пальм и кусты тамариска. Мы остановимся здесь на ночь, разведем большой костер, сварим кофе, приготовим ужин и ляжем спать под звездами.

Он свернул с дороги, и они остановились.

Жанна почувствовала одновременно облегчение и волнение. Пульс у нее участился. Ночью она будет совершенно одна с мужчиной, которого совершенно не знает, который может быть и очень добрым, и поразительно жестким. Мужчиной, присутствие которого делает все совсем другим.

Их окружала бескрайняя пустыня, костер из тамариска наполнял воздух неповторимым ароматом. Похожие на кометы звезды, сбившись в группы, сияли на небесном бархате цвета индиго. Волновало все: смешанный аромат дыма и жареного мяса, шелест пальм, высокая фигура Рауля, держащего сковородку в руках, чтобы котлеты не подгорели.

На Жанне все еще красовался его пиджак. Он с небрежной грацией набросил на себя бурнус и теперь выглядел истинным сыном пустыни.

– Котлеты готовы, – позвал он. – Если вы взобьете яйца в этой миске, я приготовлю омлет.

– Вы очень самостоятельны, дон Рауль, – заметила Жанна, взбивая яйца вилкой. – Я думала, что внук принцессы привык, чтобы его обслуживали.

– Меня никогда не старались возвысить над окружающими, – пояснил он. – Моя бабушка очень следила за тем, чтобы со мной не нянчились. Я учился в одной из самых строгих школ Англии и служил в Королевской армии Марокко. А вы думали, что за мной день и ночь следовал слуга?

На его прекрасном лице играли блики огня. Он носил на своих широких плечах бурнус с достоинством человека, который умеет держаться в седле и совершенно не испорчен безмятежной жизнью.

– Нет, не думала, – улыбнулась она. – Вам нравилось служить в армии?

– Полезен любой опыт, он учит жизни. Англичане показались мне очень интересными людьми. Мне нравилась их терпимость, ненавязчивый юмор, хладнокровие и умение тонко различать вещи.

– Вы льстите нам, сеньор.

– Нисколько. Я никогда не говорю комплиментов просто так. Этому я, кстати, тоже научился у ваших соотечественников.

– Вы великолепно говорите по-английски. Я никогда не смогу научиться так изъясняться по-испански.

– Вы еще удивите себя, сеньора.

Он взял у нее миску со взбитыми яйцами и вылил ее содержимое на сковородку. Через минуту на раскаленной поверхности запузырился омлет. Сковорода с котлетами была отодвинута на край костра. Воздух наполнился ароматом хорошо приготовленной еды. Жанна, нарезая хлеб, расставляя тарелки, раскладывая ложки и вилки, чувствовала, как у нее разыгрывается аппетит. Какой волнующий необычный опыт – пикник у костра из тамариска в центре марокканской пустыни!

Удивительно! Ведь всего неделю назад она была заперта в клетушке отеля, а ее будущее находилось в руках Милдред Нойс. В силу странного поворота судьбы она сейчас испытывает и ужас и восторг одновременно, а будущее ее теперь в руках Рауля Цезаря-бея.

Он словно в шутку называл себя шейхом, но это было недалеко от истины. С холодной решимостью он увлек ее за собой, и она не смела даже гадать, о чем он думает, встречаясь с ней взглядом и, как всегда, чуть насмешливо улыбаясь.

– Голодны? – спросил он.

Жанна кивнула.

– Так вкусно пахнет.

– Давайте тарелку. – Она послушалась, и он положил ей половину золотистого омлета. – Потом баранья котлета с подливкой. Налетайте.

– Спасибо, – робко улыбнулась она.

– На здоровье, – ответил Рауль, сев рядом с ней на мягкий песок.

– М-м-м, потрясающе. – Она никогда не ела ничего вкуснее этой еды у костра под пальмовыми листьями, сквозь которые просвечивало покрытое драгоценностями звезд ночное небо.

– О чем вы думаете? – полюбопытствовал, насытившись, дон Рауль. – О том, что все это отличается от жизни с мадам Нойс?

– Трудно вообразить себе что-то более не похожее. – В голосе Жанны слышались восторг и удивление. – По-моему, мне все это снится.

– Надеюсь, что сон приятный, дорогая.

– Не стану отрицать, сеньор. – Она приняла из его рук чашку арабского кофе, в которую уже был добавлен сахар.

– Вчера вы были так напряжены, а сегодня улыбаетесь. Вы чувствуете зов пустыни, это голос судьбы, подобных которому нет. Посмотрите! – Он указал на небо, и они увидели, как с черного бархата серебряной стрелой упала звезда. – Судьба ткет нить нашей жизни, и здесь, в пустыне, ночью, понимаешь это лучше, чем где бы то ни было. Створки сердца раскрыты, чтобы впустить в него тайну счастья… которое не что иное, как тишина, поющая в унисон со звездами.

– Вы говорите как поэт, сеньор.

– Во мне звучит голос Андалузии и Арабии. – Он встретился с ней взглядом. – Моя бабушка чистая берберка. У нее, как у вас, молочно-белая кожа. Слово «бербер» происходит от слова «варвар». Вы это знаете?

– Нет. Но я в это не верю, – слегка улыбнулась она, смущенная его близостью, тем, как он смотрел на ее лицо и шею в вороте по-прежнему распахнутого пиджака.

– Вы стесняетесь меня?

– Я… я никогда не знаю, о чем вы думаете в данный момент.

– Сейчас я думаю о вашем цвете лица и ваших голубых глазах… Вас словно искупали в проточной воде; такая от вас исходит свежесть.

Щеки Жанны алели, она отчаянно пыталась сменить тему.

– Расскажите мне о вашей бабушке! Она правда такая удивительная?

– Одна из двух самых удивительных женщин, которых я встречал. – Он устроился поудобнее у костра, как довольный кот, который сытно пообедал. – В ее жизни были и яркие праздники, и трагедии – потери двоих сыновей. Один из них погиб на войне в Испании. Другой в море… мой отец. Она всегда была редкостной красавицей и, как большинство женщин, умеет мурлыкать, когда все идет так, как ей хочется, умеет царапаться, если все идет вопреки ее воле. Она хрупка, но у нее железная воля. Мужчины всегда пасовали перед ней. Но с их стороны это далеко не всегда было благоразумным. Я уступил ей в ситуации с Джойосой, хотя понимал, что мы не подходим друг другу. Теперь она должна уступить мне, так что нам предстоит схватка.

– А я окажусь в ее эпицентре, – Жанна нервно улыбнулась, – меня потащат в разные стороны.

– Она будет от вас в восторге, – предрек Рауль.

– Тогда вы окажетесь в еще более сложной ситуации, сеньор. Она может захотеть, чтобы вы… женились на мне.

– Вполне.

– И что вы тогда будете делать? Дон Рауль, совсем недавно вы говорили, что во имя любимой женщины готовы отказаться от наследства!

– Быть с ней – с той, которую я люблю, – стоит любой жертвы. Я испанец, и если я женюсь, то женюсь один раз. Для бедуина это проще. Он может жениться в понедельник и развестись в пятницу. Согласно мусульманским законам он не связан с женщиной, которая не подходит ему по темпераменту и всему тому, что делает брак любовной связью.

– Все это так сложно…

– Бедный ребенок. – Рауль взял ее тонкую руку в свою и дотронулся до кольца с изумрудом. – С вами на протяжении нескольких дней случилось столько всего, ваша голова идет кругом. Давайте сегодня больше не будем говорить о том, что ждет вас в Эль-Амаре. Пусть Морфей баюкает вас в своих объятиях. Впрочем, это произойдет в любом случае. Сон упростит то, что сейчас кажется таким сложным.

– Вы хотите сказать, что надо довериться судьбе? Но предположим, что…

– Не беспокойтесь, дорогая. – В голосе его опять появилась слегка дразнящая нота. – Я знаю, вы боитесь, что пустыня – это то место, где мужчина навязывает свою волю женщине независимо от ее желания. Обещаю, что вы сможете уехать из Эль-Амары как только захотите.

– Независимо от воли принцессы?

– Принцесса не определяет вашу судьбу, Жанна.

– А вы, дон Рауль?

– Пока что я везу вас в Эль-Амару. Но повторяю: вы можете отдать мне кольцо и вернуться в Англию, как только пожелаете.

– Думаю, что решение останется за вами.

– Не совсем. Мне кажется, что месяц в оазисе все расставит по своим местам. Я отнюдь не собираюсь выступать в роли тирана, решая, как долго вы пробудете с моей семьей. Может, мы вам понравимся.

– Что тогда?

Жанна ждала ответа с напряжением, которое пыталась сделать незаметным. Она нервно теребила маленький золотой амулет на запястье.

– Английский чайный домик будет чем-то новым на ярмарке в Эль-Амаре, – небрежно сказал он. – Вы можете остаться насовсем и открыть его там.

– Может быть. – Жанна постаралась, чтобы ее голос звучал так же небрежно, словно она и не ждала более теплого ответа. Будто бы его действительно заботило, что станет с ней дальше… Он ведь беспокоится на самом деле только о Рэчел и бабушке. Ей отведена роль моста, который соединит их. Она – английская девушка, которую он забудет, как только убедит бабушку, что может быть счастлив только с Рэчел…

– Я подумаю над этим, сеньор.

– Вы о чайном домике?

Она улыбнулась:

– Я уже вижу себя в фартуке и парандже, обслуживающей темноволосых арабов.

– Очень привлекательный образ, – пробормотал он. – Я буду поставлять вам образцы чая и сладостей. А сейчас вы можете налить мне еще одну чашку кофе, и я, пожалуй, съем один из этих фиников.

Жанна выбрала плод покрупнее и с улыбкой, которая скрывала ее подлинные чувства, поднесла его к губам Рауля. Он сжал финик белыми зубами, не отрывая от нее взгляда, загадочного и глубокого, как сама пустыня.