Текст книги "Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 8 (ЛП)"

Автор книги: Ватару Ватари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

В довершение всего, Юигахама – чудесная девушка.

Вот почему не будет ничего странного, если она станет президентом школьного совета.

Юкино Юкиносита и Юи Юигахама.

Голоса, ясен пень, разделятся между ними. И кто бы из них ни победил, Ироха Ишшики сможет сохранить лицо.

Лучше метода и не придумаешь.

Просьбу Ишшики мы выполним.

Но…

Но клубу скорее всего каюк.

Что бы Юигахама сейчас ни говорила, с обязанностями президента школьного совета она наверняка справится. Поначалу она сможет совмещать их с клубом, но в конце концов упрётся в свой предел.

С первого же взгляда видно, что она прилежная и заботится об остальных. Конечно же, она станет идеальным президентом для других членов школьного совета. И не сможет их предать. А значит, будет заниматься делами совета в полной мере. И ей уже станет сложно появляться в клубе.

Вот почему нынешнему клубу придёт конец.

От него останутся лишь название и комната. И он преобразится в нечто совершенно иное.

Я и раньше это понимал. И не только я, но и девушки тоже.

Если это их осознанное решение, я не возражаю. Моё личное мнение всё равно ни на что не повлияет.

Такие вот дела.

Но всё равно…

Очень больно спихивать на кого-то свою роль.

Пытаясь защитить то, что тебе дорого, ты потеряешь то, чего хотел добиться. Больно видеть, как кто-то проходит через такое.

Без жертвы не получится никакой подростковой драмы. Я знаю это.

Я не стал жертвой, так что не нужны мне жалость и сострадание. Пусть даже это высокомерно заявляю я сам.

Что за жестокое противоречие.

В небе вечерний сумрак смешивался с чернотой ночи. Холодный ветер колол мне пальцы. Сам того не замечая, я прекратил крутить педали.

Глава 7. Не стоит и говорить, что Комачи Хикигая тоже может быть доброй

К концу ноября вечера стали заметно холоднее.

Но несмотря на это, я был весь в поту, потому что полдороги отчаянно жал на педали.

Тяжело дыша, я ворвался в дом.

Сразу побежал в ванную, скинул форму и залез под душ.

Горячая вода больно обжигала моё промёрзшее тело.

Но сколько бы я ни торчал в ванной, смыть дурное настроение не удавалось. В итоге я сдался и закрыл кран.

В зеркале отражалась моя мокрая физиономия. Как обычно, донельзя мрачная.

Я вылез из ванны, вытерся и оделся в домашнее.

Поднялся в гостиную. Там не было никого, кроме нашего кота, Камакуры. Он дрых на диване, свернувшись в клубок.

Когда сильно устаёшь, нет ничего лучше терапии животными. Я слишком быстро гнал велосипед, и накопившаяся в организме молочная кислота делала чувство усталости просто невыносимым.

Я плюхнулся на диван, развернул Камакуру, вытянул его во всю длину, потрепал уши, пожал лапы и зарылся лицом в мохнатое брюхо. До чего же здорово.

Сердитый до невозможности Камакура мрачно смотрел на меня. В его взгляде читалось «Ну что ты за скотина, а?..» Что, не нравится? Экий ты смешной.

– Ха-ха-ха… Ха-а…

Мой смех сам собой перешёл во вздох.

– Извини.

Я похлопал Камакуру и извинился, но тот лишь отвернулся и спрыгнул с дивана. Подошёл к двери, прыгнул на ручку, умелым движением открыл дверь и исчез из гостиной. А закрыть за собой, а? Не лето на улице, чай. Холодно же.

Теперь я остался совершенно один.

Обычно я высоко ценил такие моменты, расслабляясь и бездельничая. Но сейчас в голове продолжали крутиться всё те же мысли о грядущих выборах в школьный совет. Со счёту уже сбился, сколько раз задавал сам себе вопросы и отвечал на них.

Юкиносита и Юигахама. Что случится, если одна из них станет президентом? Мы потеряем клуб. Ничего страшного. Всё равно это неизбежно произойдёт. Раньше или позже, но произойдёт обязательно. Даже если ничего не случится, стоит нам закончить школу, как клуба не станет.

Так в чём тогда дело? Я знаю, что клуб перестанет существовать. В чём проблема?

Стоп, а почему я вообще вижу в этом проблему? Это же само по себе может стать проблемой.

Хоть всерьёз я размышлял, хоть нет, ответов не было.

Я поднял взгляд к потолку и глубоко вздохнул.

Если я не понимаю саму проблему, ответа мне не видать.

Главная деталь – у меня нет причины.

Причины шевелиться, причины что-то делать. Причины решать задачу.

А раз нет причины, значит, не должно быть и проблемы.

Появление Юкиноситы и Юигахамы в кандидатах практически выполнит просьбу Ишшики. Можно даже сказать, их план просто великолепен и по сути гарантирует успех.

В таком случае делать мне нечего.

С точки зрения просьбы Ишшики мне нет смысла выступать против этой парочки.

Но меня не оставляло чувство, что я должен что-то сделать. Раз за разом в голове всплывал вопрос «А хорошо ли это?». Я отбрасывал его, а он снова всплывал, повторяя бесконечный цикл.

Чёрт, до чего же паршивая ситуация. Останавливаться на полдороге – это тоже плохо.

Большинство встававших до сих пор проблем оказались решены непонятно как. В первую очередь, мне не с кем было их обсудить. А если бы и было, я бы всё равно не стал обсуждать.

Люди обращаются к тем, кто рядом с ними или кто их поддерживает.

Но если перейти границу, вашим отношениям конец. Попросите, к примеру, друга выступить поручителем вашего крупного займа.

А значит, круг тех, на кого я могу рассчитывать, крайне узок.

Если ты не поддерживаешь других, не проси их поддержать тебя.

Потерпеть поражение в такой ситуации значит растоптать доброту того, кто протянул тебе руку помощи. Если такое случится со мной, я растопчу доверие тех, кто на меня рассчитывает.

Живи и не мешай остальным – таково кредо одиночек. Они гордятся тем, что не доставляют никому лишних проблем. А значит, и мне надо гордиться тем, как я обычно веду себя.

А потому и я не буду на кого-то полагаться, и другим не позволю полагаться на себя.

Если и есть исключение из этого правила, так это семья.

Членов семьи можно дёргать сколько угодно. И я не стану возмущаться, если они будут дёргать меня.

Их доброта и доверие позволяют протянуть тебе руку помощи, какой бы ситуация ни была.

Пусть папаша та ещё скотина, пусть мама слишком энергична и временами изрядно раздражает, пусть я сам ни на что не гожусь, пусть моя милая и порой немного подлая младшая сестрёнка туповата.

Нашим отношениям не нужна какая-то особая причина.

Вполне достаточно аргумента «потому что они семья».

И даже если ты кого-то не можешь простить или ненавидишь, ничего не изменится.

Если я решу на кого-то положиться, почему бы не на человека из своей семьи?

Это, ну, не совсем та тема, на которую я могу говорить с родителями… Польза от них, конечно, есть. Они для того и существуют, чтобы растить меня, иногда ругать и дарить мне свою любовь, так ведь? Лучше сначала о своём возрасте и здоровье позаботьтесь, чем обо мне печься, ё-моё.

Скрипнула открывающаяся дверь.

Опять Камакура, подумал было я, поворачиваясь. Но нет, в гостиную вошла Комачи в свитере не по росту.

Судя по тому, как она сразу сунулась в холодильник, не обращая на меня никакого внимания, она решила сделать перерывчик в учёбе и спуститься попить. Но ничего подходящего там не нашла. Закрыла холодильник и двинулась к выходу.

Я невольно окликнул её.

– Комачи.

– …Чего?

Она повернула голову, искоса глянув на меня. Всё ещё злится… Быть может, сейчас не лучший момент для разговора. Но если я ей ничего не скажу, только хуже станет.

– Э-э… кофе хочешь?

Комачи кивнула.

– …Конечно.

– …Принято.

Я поднялся и взялся за дело. Налил воды в чайник и включил его. А пока закипает, достал две чашки и растворимый кофе.

Комачи в ожидании опёрлась о кухонную стойку и примостила подбородок на ладонях.

Я тоже ждал, не говоря ни слова.

Наконец чайник вскипел, и я разлил кипяток по кружкам. Пахнуло теплом и запахом кофе. Я развернул чашку ручной к Комачи и придвинул к ней.

– Вот.

– Угу.

Она взяла чашку и направилась к двери. Явно собираясь обратно к себе.

Все её движения буквально приказывали не разговаривать с ней, пока всё между нами не уляжется. Но я не послушался.

– Слушай, Комачи…

– …

Она остановилась перед дверью. И молча ждала продолжения, не оборачиваясь.

Думает, что я ещё не сдался, хоть и заговорил с ней?

– …Мне надо кое-что с тобой обсудить.

– М-м. Ну, давай.

Тут же ответила она, прислонившись к стене.

Мы впервые за всю неделю оказались лицом друг к другу. Посмотрели друг на друга и засмеялись.

Но Комачи тут же оборвала смех и слегка откашлялась.

– Но сначала ты должен кое-что мне сказать, так?

Так и есть. Ещё секунду назад мы были в ссоре, и сразу лезть со своими проблемами будет слишком эгоистично. Я поскрёб в затылке, подыскивая нужные слова.

– …Ну, понимаешь… Прости за то, что так с тобой говорил.

Комачи надулась.

– И не только. Ещё за своё отношение, свой характер и свои глаза.

– Наверно…

Я не стал возражать. А Комачи продолжила.

– Кроме того, что бы там ни случилось, виноват ты.

– А-а, это точно.

Возразить опять было нечего. Но Комачи не унималась.

– И ты так и не извинился.

– М-м… Ну да.

Пожалуй, сказанное мной и впрямь извинением не назовёшь.

Пока я соображал, как всё надо сказать по-новой, Комачи покорно вздохнула и по-доброму улыбнулась.

– Впрочем, это же братик, так что Комачи достаточно. Я же твоя младшая сестра, в конце-то концов. Ладно уж, прощу.

– Ну, спасибо…

Пусть я её и разозлил, но не слишком ли нахально она себя ведёт?.. Уверен, моё недовольство и на лице отразилось, и в голосе прорезалось. Разумеется, Комачи это заметила, так что я отвернулся и кашлянул.

– Ну… Комачи тоже просит прощения.

Она страшно вежливо поклонилась. Я невольно усмехнулся.

– Никаких проблем. Я тоже тебя прощу. Я же твой старший брат, в конце-то концов.

– Боже, как высокомерно!

Мы дружно фыркнули. И отхлебнули кофе. Даже без сахара, молока и сгущёнки он казался вкусным.

Комачи поставила кружку на стол.

– Так что случилось?

– Долгая история.

– …Ну и хорошо.

Она подошла к дивану и уселась рядом со мной.

× × ×

Мой длинный, очень длинный рассказ подошёл к концу. Я рассказал, что случилось в школьной поездке и о предстоящих выборах в школьный совет.

Комачи принесла из кухни ещё кофе и поставила на стол перед диваном.

– Понятно… Ну да, на тебя похоже. Но знаешь, только я тебя понять и могу. Потому что мы так долго живём вместе, что я уже научилась понимать.

Я потянулся за кружкой. Комачи не пожалела в кофе сахара и молока, так что он был уже не горячим, а тёплым.

Она села рядом и отхлебнула кофе. А затем подняла голову.

– Иначе я подумала бы, что ты дурак, и посмеялась бы. Даже подумала бы, что ты безнадёжен, но… Мне было бы немного грустно.

Комачи подтянула ноги на диван и обняла колени.

– Но другие тебя не поймут. Они вообще ничего не поймут, но я думаю, им тоже будет больно.

Я и не ищу ни у кого понимания. Пожалуй, это можно назвать самодовольством. По правде говоря, я ведь не ради кого-то действовал. Конечно, никто не поймёт и не посочувствует.

Единственное исключение – моя младшая сестра Комачи. Грустно улыбающаяся.

– Ты добр ко мне, но только потому, что я твоя сестра… Не будь я твоей сестрой, ты бы и не подумал со мной сблизиться.

– Не, даже не знаю…

Я задумался.

Комачи, которая мне не сестра… Ого, кто эта прекрасная, изумительная девушка с такими талантами? Сразу представляется, как я кончаю с собой после её мгновенного отказа. Точно, от такой надо держаться подальше…

Понятно. Но такого никогда бы не случилось. В первую очередь, я даже представить себе не могу, чтобы Комачи не была моей сестрой. Да и я вообще ни с кем не схожусь, сестра мне Комачи или нет…

Нет, Комачи есть Комачи. Не никакого смысла предполагать, что она не была бы мне сестрой.

– Ладно, не будем об этом. Хотя я рад, что ты моя младшая сестра. О, а это сразу много очков Хачимана.

– Б-братик!..

Комачи закрыла лицо руками, словно пытаясь скрыть повлажневшие глаза. И даже носом шмыгнула. Но тут же перестала притворяться и переключилась на сарказм.

– Ну, не будь ты моим братиком, я бы к тебе и близко не подошла, не говоря уже о всём прочем.

…Э? Она всё ещё злится? Хватит, это уже на домашнее насилие смахивает.

– Нет, погоди, но ведь есть же во мне что-то хорошее, а?

– Не-а, совсем ничего. Боже, надоело уже. Достал.

Не надо было так далеко заходить… Ты совсем своего старшего братика расстроила. Да ещё с такой серьёзной физиономией.

Нет, совсем она не милая…

Я мрачно щёлкнул языком, а Комачи вдруг улыбнулась и пихнула меня локтем в бок.

– Но так мы просто показываем друг другу свою любовь после пятнадцати лет вместе. Ого, сколько это очков Комачи!

Было бы, если бы не всё, что ты наговорила до того.

Но как ни странно, слова Комачи почему-то казались убедительными.

– …Ну да, после пятнадцати-то лет…

Конечно, это серьёзное время. Как минимум, для не моей не слишком милой сестрёнки, которая так их ценит.

Моё плечо вдруг ощутило тяжесть. Я глянул на Комачи и увидел, что она привалилась ко мне.

– И ещё пятнадцать лет. Нет, гораздо больше.

Это определённо о перспективах. Если я пятнадцать лет лажу с Комачи, есть вероятность, что найдётся кто-то, с кем я тоже смогу поладить.

Нет, сейчас для меня это фантастика.

– Завязывай с софистикой.

– А я твою софистику сколько слушала? – Сердито буркнула Комачи. А затем ткнула меня в щёку пальцем. – Слушай, есть сейчас и есть потом! Понял?!

– У-угу…

Она удовлетворённо кивнула и убрала палец. А затем помрачнела.

– …Всё это касается не только тебя, но и Комачи. Мне в самом деле нравятся Юи-сан и Юкино-сан. Вот почему я очень не хочу, чтобы клуб распался. Потому что тогда мы все разойдёмся в разные стороны.

Если ты каждый день с кем-то видишься, это ещё не значит, что вы ладите. А если не видеться с тем, с кем ладишь, вы друг от друга отдалитесь. Не могу объяснить эту обратную пропорциональность отношений, основанных на чувствах.

Лёжа головой на моём плече, Комачи негромко заговорила.

– Так можно что-то сделать ради меня, ради моих друзей?

– …Ну как откажешь своей младшей сестрёнке.

Я замечательный старший брат, который ради сестры в лепёшку расшибиться готов.

Комачи дала мне ответ.

Не будь его, я бы, наверно, ничего и не делал.

Она дала мне причину, которую я искал. Причина, по которой я хочу защитить это место и это время.

Комачи улыбнулась.

– Угу, всё ради Комачи. Комачи такая эгоистка. Ты просто не можешь сказать «нет»!

– И правда.

Я с силой потрепал её по голове. Комачи взвизгнула и замотала головой вместе с моими руками.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Гордо ответила она. Я убрал руки и посмотрел на часы.

– Пожалуй, спать пора. Поздно уже.

– Ладно, спокойной ночи.

– Угу, спокойной ночи.

Комачи поднялась и ушла в свою комнату.

Я проводил её взглядом и снова завалился на диван.

Проблему и причину с ней разбираться я теперь понимаю.

Но по-прежнему не понимаю намерения Юкиноситы. Потому и не мог до сих пор ничего сказать.

Я не согласен с методом Юигахамы. Хотя и могу понять – он похож на мои.

Мои действия не требуют самопожертвования. Не надо заблуждаться.

Я оказываю ограниченную помощь, сконцентрировавшись на эффективности, и стараюсь изо всех сил. Что-то из этого определённо получается.

Вот почему с моей субъективной точки зрения мои методы превосходны.

Но если есть объективная альтернатива, от превосходства не остаётся и следа.

Даже во взглядах сочувствия и жалости отражается обычный нарциссизм. Жалость и сочувствие позволяют смотреть на человека сверху вниз. А жалея самого себя, ты сам себя и унижаешь. И то, и другое мерзко и отвратительно.

Но есть и нечто более объективное, чем сочувствие и жалость.

Только буквально уткнувшись носом, я это понял.

Я просто не хочу, чтобы кто-то страдал.

И это совсем иное чувство, нежели жалость или сочувствие.

Поэтому я ни за что не назову её действия самопожертвованием. И другим не позволю.

Так что же может сделать Хачиман Хикигая, чтобы Юкино Юкиносита и Юи Юигахама не становились председателями школьного совета?

× × ×

Настало следующее утро после примирения с Комачи.

И с самого утра я размышлял. О том, что же может сделать Хачиман Хикигая.

Но придумать ничего не получалось, и я даже испугался, что так серьёзно к этому отношусь. А? С-странно… Вечером мне казалось, что я могу всё…

Если подумать, роскоши большого выбора в данной ситуации нет.

К примеру, предположим, что я сам выдвинусь кандидатом в президенты школьного совета. И что тогда? А ничего – мне даже подписей в поддержку не собрать.

Попытаться помешать их кампании? Бессмысленно, если заниматься этим самому. К тому же, клевета и злословие на листовках – это не то, что просто бросить несколько неприязненных слов. Не хочу никого обманывать и подставлять девушек под удар.

Только две вещи приходят на ум, и одна из них – мешать им действовать… Просто удивительно, как мало я могу.

Человек моего калибра совершенно не сочетается с выборами, где всё решает большинство.

Впрочем, сам виноват. Просить помощи мне не у кого. Нет у меня до сих пор ни с кем настолько близких отношений.

Моё прошлое тяжким грузом висит на моём настоящем. А моё настоящее повиснет тяжким грузом на моём будущем.

В школе я тоже думал, думал и думал, но ничего в голову не приходило. Хотя у меня наконец-то появилась чёткая цель.

К полудню я всё ещё ничего не придумал. А времени до выборов оставалось совсем немного. Голосование будет на следующей неделе, в четверг. Сегодня вторник.

Немногим больше недели, а заниматься этим делом я могу лишь в одиночку. В довершение всего, у меня даже плана действий не было.

Не дать стать председателем школьного совета Ирохе Ишшики. Равно как и Юкиносите с Юигахамой. Я невольно начал думать, что какой бы хитрый план я ни измыслил, миссия невыполнима.

Единственная возможность что-то сделать – это выставить нового кандидата. Но я с самого начала её забраковал.

Отсрочить голосование? Или разрушить всю систему выборов изнутри?

Нет, совершенно нереально. Тупик.

Но я всё равно должен что-то сделать.

В поисках способа сделать что-то в одиночку я отправился в библиотеку.

На большой перемене она почти пуста.

Обедать тут нельзя, от классных комнат она далеко, так что никто сюда не суётся. Тут только перед экзаменами толпа.

Я изучал полки, выискивая что-нибудь из области гражданских прав, истории школы Соубу и документов, имеющих хоть какое-то отношение к выборам школьного совета.

Предположим, они обе нацелены выиграть выборы. Значит, они должны задуматься об избирательной платформе и предвыборной речи. Если в моих поисках мне что-то придёт в голову – удача. Если найду лазейку в процедуре выборов – бинго.

Но ничего подходящего не попадалось, и я снова и снова шлялся вдоль полок. Замечу что подходящее – сразу выдерну.

Я потянулся к верхней полке. Но пальцы за что-то зацепились, и книга выскользнула из них.

Голову из-под падающей книги я убрать успел, и та врезалась мне в грудь. Я закашлялся, задыхаясь от попавшей в трахею слюны.

Пока я кашлял, выдернутая толстая книга на полке заставила соседние книжки потоньше потерять равновесие. И те, следуя эффекту домино, шумно посыпались на пол.

Стук падающих книг и мой судорожный кашель гулко прозвучали в библиотечной тишине. Немногие читающие здесь неодобрительно покосились на меня. Да, да, я вас понимаю. Идиоты в библиотеке и меня раздражают.

Так что я кое-как утихомирил кашель и принялся возвращать книжной полке первоначальный вид.

Рассыпавшиеся книги под ногами и повалившиеся на полке. Блин, и что теперь со всем этим делать?

Я фыркнул, присел и начал подбирать книжки. Из-за моей согбенной спины послышался властный пронзительный голос.

– Какое презренное зрелище, Хачиман Хикигая. Ва-ха-ха-ха!

Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Позади меня громко хохотал Ёшитеру Заимокуза.

– Хватит чушь нести. Презренность у меня по умолчанию включена. Чего надо?

– Какой дурацкий вопрос. Большую перемену я обычно пребываю здесь. И узрев тебя, решил выразить свои чувства.

Чёрт бы тебя подрал, доставучая заноза в заднице. Всего пара реплик, и сразу наваливается усталость. К согбенной спине добавились опустившиеся плечи.

Заимокуза посмотрел на меня и неожиданно присел рядом.

– …Хм? В чём дело, Хачиман? Тебя что-то беспокоит?

– …Да нет, так, ерунда.

Не та тема, чтобы о ней с другими разговаривать. Но Заимокуза поправил очки и заговорил снова.

– А ты расскажи.

– Да нет, нормально всё. Незачем заставлять других такое слушать.

– Не глупи. Сколько раз до сей поры ты слушал мой пустой трёп?.. Я выслушаю твой рассказ… Хмф, как я крут, протягивая руку помощи слабому.

Ты что, от самого себя балдеешь? Слабому, говоришь… Или? Ты что, из тех, кто мечтает помогать слабой больной девочке выздороветь и окрепнуть? Это я могу понять.

Но невзирая на причины, таких слов от Заимокузы я не ожидал. На моё лицо выползла улыбка.

– …Был бы, не добавь последнюю фразу. Под кого на сей раз косишь?

Заимокуза гордо ухмыльнулся.

– Ни под кого. Это я сам.

– Идиот. Нефиг так круто выражаться.

Я был отчасти впечатлён, отчасти расстроен.

Но всё же, Заимокуза… До сих пор я даже мельком о нём не думал. Но пожалуй, на него можно положиться.

А если так, значит…

Точно. Уж его-то я могу напрягать без малейших угрызений совести. И не надо думать, не повредит ли это ему – он сам себе вредит сверх всякой меры. Он человек, неспособный ни от чего отречься. Иначе говоря, мы с ним похожи.

Да уж, что тут говорить о ненадёжности. Он любое настроение разрушить может, что хорошее, что плохое. К тому же, на физкультуре мы в паре. Хотя какая-то совсем бесполезная из нас пара получается.

– …Заимокуза, у меня есть просьба.

– Хо-хо, отлично. Ну? С чего начнём?

Его мгновенный ответ меня удивил. Я ведь так ещё и не придумал, о чём его попросить.

– Посмотрим… Для начала помоги всё это убрать.

– Л-ладно… Может, соглашаться и не стоило…

Наверно, он ожидал чего-то покруче. Но побурчав, послушно принялся расставлять книги на полке.

Сожалею, но к тому, что нравится Заимокузе, всё это никак прийти не могло. Разве что к печальному концу. Мы же с ним в паре, а значит, тут и гадать не приходится.

× × ×

Я вкратце изложил Заимокузе историю с выборами в школьный совет, а разработку плана действий оставил на после уроков.

На уроках после большой перемены я размышлял, как мне сыграть фигурой по имени Заимокуза. Надо говорить, что безрезультатно, или и так всё ясно? Ничего на ум не пришло. Мы с ним хоть что-то вообще можем сделать, а?

Придумать ничего не удавалось, а времени до конца уроков оставалось всё меньше. А потом меня ждёт встреча с Заимокузой. Сам его попросил, дурак, сам теперь и расхлёбывай.

Классный час закончился, одноклассники двинулись на выход. Кто в клуб, кто домой, то развлекаться. В общем, кто куда.

Хотя некая дружная группа покидать класс не спешила. Блондинка, брюнетка и шатенка, привлекающие всеобщее внимание.

Юигахама теребила свои светло-каштановые волосы и задумчиво мычала.

– Хм-хм, хм-хм, м-м-м-м…

В руке её был зажат механический карандаш. Но оставлять какие-то следы на бумаге он явно не спешил.

Сидящую рядом с ней и покручивающую светлые локоны Миуру вдруг словно осенило.

– А, как насчёт приходить в школу в обычной одежде?

– Точно!

Ткнула в её сторону карандашом Юигахама и быстро забегала им по бумаге. Но вскоре остановилась и снова впала в задумчивость.

Расположившаяся наискосок от неё Эбина тоже пригладила свои чёрные волосы и пожаловалась.

– Обыски бы отменить! То и дело в сумке копаются. Мешает же до жути. Я из-за этого не могу с собой додзинси брать, что у друзей одалживаю.

– Это только тебя и касается, Эбина, – прокомментировала Миура. Та захихикала.

– Хм-м-м, л-ладно, тоже запишу.

– Не надо это записывать. Кстати, а я ещё на крыше есть хочу.

– И я тоже!

Ясно, думают над избирательной платформой и речью. Хаяма с остальными по клубам разбежались и помочь не могут. Впрочем, Хаяма с Юкиноситой речь готовит, так что Юигахаме всё равно не помог бы.

С тех пор, как Миуре довелось лицезреть любезничание Хаямы с Оримото и её подружкой, она стала нервной и рассеянной. Но в отсутствие упомянутой персоны о нём не думала и неплохо проводила время.

– И автобус вечно набит. Достаёт.

Миура снова покрутила локоны и скрестила длинные ноги… Нет, всё-таки выглядит она хуже обычного.

– А что, школьный совет и и такими делами заниматься должен?.. Ладно, тоже запишу.

Юигахама задумчиво потыкала карандашом в голову, но всё-таки записала. Эбина тут же хлопнула в ладоши.

– Ой, я ещё планшет в художественный кабинет хочу!

– Планшет… Не понимаю, но всё равно запишу!

Насмотревшись на них, я поднялся.

…Юигахама всерьёз выборами озаботилась, да? И готовится к ним в своей неповторимой манере.

× × ×

Когда я добрался до Сайзерии у станции, Заимокуза был уже там. Чем он хорош, так своей заметностью. Не нужно всё заведение обыскивать, чтобы его найти. Так что я направился прямо к его столику, отодвинул стул и сел.

– Извини, что задержался.

Заимокуза махнул рукой. Он быстро что-то дожёвывал, а на столе стояла опустевшая тарелка. Точно чего-то лопал. И судя по следам муки на тарелке – фокачча, итальянская пшеничная лепёшка. Рядом стоял открытый сироп гумми. Фокачча с гумми, да? Вкусно, должно быть.

Кстати, я сегодня так и не перекусил, так что не грех и самому что-нибудь заказать, подумал я и потянулся за меню. И уже открыв его, вдруг кое-что осознал. Даже с помощью Заимокузы вряд ли удастся так просто найти решение. Дело может затянуться надолго. Так что, пожалуй, надо разобраться с обедом.

Я достал мобильник и набрал Комачи. Вместо обычных гудков заиграла незнакомая мелодия. И почему каждый раз, как я ей звоню, у неё музыка играет, подумал было я, но тут Комачи ответила.

– Да-да?

– На меня обед не готовь.

– Почему это?

– Да у меня тут с Заимокузой встреча… Ну, это, в общем, дела кой-какие.

– …Хм-м, и где ты обедаешь?

– В Сайзерии, недалеко от школы.

– Принято!

– М-м.

Короткие гудки. Как хорошо, когда можно донести мысль меньше чем за тридцать секунд, ограничившись минимумом слов.

Заимокуза искоса глянул на меня, отхлебнул колы и решительно заговорил.

– Ну что, Хачиман, начнём?.. Хотя я не очень понимаю, что именно.

Понимать он не понимает, но решимостью просто бурлит. Вместо ощущения его надёжности во мне зашевелилось беспокойство.

– Не возражаешь, если я сначала перекушу? А то проголодался.

– Хмф, жаждешь наполнить желудок? Будь любезен.

– Премного благодарен.

Я нажал кнопку вызова официанта. Как профессиональному посетителю Сайзерии мне не надо было долго думать над тем, что заказать. Основную часть меню я знал наизусть и заглядывал туда лишь проверить новые блюда и всякие сезонные предложения. И пока официантка шла к столику, я уже всё решил.

Так что когда она встала у стола, я был готов.

– Дория по-милански, жаркое-ассорти и напитки.

Планшетка в руках официантки начала попискивать, когда та записывала заказ. Заимокуза слегка поднял руку.

– Э-э, могу я попросить цыплёнка со специями… Да, и рубленую куркуму.

Опять жрать собираешься?.. Впрочем, ничего страшного. Вкусно же. Цыплёнок, я имею в виду.

× × ×

Примерно через час, набив животы, мы решили перейти к основному вопросу. Я отхлебнул кофе и посмотрел на Заимокузу.

– Ну что, понял насчёт выборов?

– Конечно. Значит, наша цель – не допустить, чтобы выбрали этих двоих, верно?

Заимокуза уверенно кивнул. Но чуть подумав, снова подал голос.

– Однако…

– Что?

– А зачем нам это?

Наивно спросил он, склонив голову набок. Что ж, вопрос напрашивающийся. Мало кто стал бы возражать, если изберут кого-то из них. Точнее, большинству вообще без разницы, кого там изберут.

У меня была своя причина. Но честно объяснить её я не решался. Да и не уверен, что смог бы доходчиво это сделать.

Так что на вопрос я ответил встречным вопросом.

– Если президентом станет Юкиносита или Юигахама, как думаешь, какой станет школа?

– Боюсь, не очень приветливой для людей вроде меня…

С его брови упала капля пота.

– Этого вполне достаточно.

На самом деле даже с Юкиноситой или Юигахамой в роли президента школа вряд ли сильно изменится. Не так сильна власть школьного совета, чтобы перевернуть всё с ног на голову. Так что мои слова были очередной софистикой. Не думаю, что они убедят Заимокузу на все сто, но мне же надо как-то привлечь его к делу.

– Вопрос в том, что именно мы будем делать…

Меня прервал завибрировавший мобильник. Доставая его, я подумал, что это очередное письмо с Амазона, но на экране значился вызов от Комачи. Я слегка поднял руку, извиняясь перед Заимокузой, и нажал кнопку.

– Алло?

– А, вот он где.

Но голос раздался не из телефона, а из-за моей спины.

Я обернулся и увидел Комачи в школьной форме.

– …В чём дело?

– Я услышала, что ты кое с кем встречаешься… и вот я здесь!

С чего вдруг «и вот я здесь»? Я же тебя не звал… Но возмутиться я не успел, потому что у неё за спиной нарисовался совершенно неожиданный человек.

– Мы вам не помешали?

Человек в знакомой спортивной форме, с теннисной сумкой на плече. Смущённо улыбнувшись, он стал больше похож на ангела, чем ангел на висящей на стене картине.

– То… То-То…

То-То-То-Тоцука! Я был так ошеломлён, что у меня слова в горле застряли.

Обычно мы не встречаемся, и увидев его столь неожиданно, я подумал было, что он и есть моя предопределённая любовь. Хотя, если подумать, всё это Комачи провернула, так что любовь получается фальшивая.2828
  Отсылка к «Nisekoi»


[Закрыть] Какое облегчение. Можно строить Гандам и вступать в бой.2929
  Отсылка к «Gundam Build Fighters»


[Закрыть]

Тоцука заметил мои затруднения и с беспокойством посмотрел на меня. Стараясь успокоить его, я быстро заговорил.

– Нет, ничего такого. Присядешь?

Я быстро убрал свои вещи со стула рядом с собой и выдвинул его. Совершенно законный способ оказаться рядом с Тоцукой. Я гений, да?

– Не хочешь чего-нибудь перекусить?

Демонстрируя свои джентльменские навыки, поинтересовался я у картины на стене. Ой, перепутал! Они же оба ангелы! Какого чёрта вообще картина с ангелом делает в Сайзерии?

– А, ладно…

Тоцука невинно уселся рядом со мной. Заимокуза фыркнул, передавая ему меню. Фыркнул, а не хмыкнул как обычно, нервничает, видать. Да уж, мы с ним два сапога пара.

– Может, пепперони взять… А, нет, там чеснок… Хм-м…

Несколько забеспокоился Тоцука, изучая меню. На сей раз к кнопке я даже не притрагивался. Выбирай что хочешь и сколько хочешь. Хоть пепперони, хоть что ещё.

Пока он размышлял, я подошёл к Комачи и зашептал ей прямо в ухо.

– Комачи, что происходит?

– Если братик старается ради Комачи, Комачи тоже должна постараться, верно?

О-о, ты и правда постаралась. Я протянул руку погладить её по голове, но она увернулась и шагнула назад. А затем гордо выпятила грудь.

– Я нашла нам помощников!

Голосом шоумена провозгласила она и повела рукой, показывая на что-то.

Там, куда она показывала обнаружилась Кава… Кавакучико? Нет, Яманакако? В общем, Кава-как-её-там. Комачи, у тебя даже номер её есть? А я даже как её зовут не помню, знаешь ли.