Текст книги "Не по совести"

Автор книги: Василий Боярков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Пролог

В четвертый четверг воцарившегося над миром мая 2019 года по одному из проспектов Иваново, именуемого в народе, как город-невест, «разрывая» воздух сиренами, несется автомашина скорой помощи, стремящаяся по направлению к детской травматологии, расположенной на улице Любимова дом номер семь. В салоне не новенькой уже «Газели», предназначенной для транспортировки больных, на носилках лежит шестилетняя девочка, находящаяся в тот момент без сознания. Она выглядит, как обыкновенный ребенок, достигший этого возраста. Рост не превышает ста пятнадцати сантиметров; вес соответствует девятнадцати с небольшим килограммам; худощавое телосложение – без признаков полноты; невероятно красивое личико, хоть в основном и округлой формы, но все же имеющее некоторую продолговатость, выглядит неестественно бледным; носик маленький – на конце словно пуговка; небольшие тонкие губы плотно прижаты друг к другу: они бесцветны, словно, полностью утратили «краску»; голову украшают светлые волосы цвета блондинки, заплетенные в две аккуратные косички, перехваченные на концах пушистыми цветными резинками; небольшие круглые ушки плотно прижаты. Над девчушкой склонилась молодая симпатичная медсестра-фельдшер, одетая в спецодежду работников медицинской экстренной службы, которая, двумя пальцами разомкнув ее веки, пытается одновременно изучать ее ослепительной голубизны прекрасные глазки, подсвечивая в них электрическим миниатюрным фонариком. Пациентка не подает признаков жизни: у нее сломано несколько ребер, которые загнулись вовнутрь и пронзили правое легкое, нарушив, тем самым, дыхание и образовав обильное кровотечение внутренней полости. Что же стало причиной такого невольного трагичного состояния милой малышки?

Одним часом раньше Холод Диана Андреевна (именно так звали девочку безвольно лежавшую на кушетке) гуляла возле своего пятиэтажного дома, расположенного в районе, носящим название: «Рабочий поселок». Так получилось, что рядом никого из родителей не было: отец – Холод Андрей Вячеславович, являвшийся полицейским в должности оперуполномоченного, находился в это время на службе, мать – Холод Азмира Ренатовна, только-что закончившая работу и вернувшаяся с текстильной фабрики, попутно, забравшая дочурку из детского садика, разрешила ей чуть-чуть погулять одной во дворе, что, в принципе, было той не в диковинку. Сама же отправилась в их трехкомнатную квартиру, чтобы заняться приготовлением ужина.

Итак, Диана осталась без присмотра кого-то из старших и занялась тем, что стала бесцельно бегать по неширокой асфальтированной дороге, расположенной перед подъездами, служащей, как подъездные пути, и способной вместить на своей ширине не более единственной машины зараз. Транспортных средств перед домом ставили мало, поэтому, обычно, на всем ее небольшом протяжении не было никакого движения. Основная трасса находилась несколько в стороне, и редкий случай, когда кто-то сбивался с пути и избирал этот участок для дальнейшего продвижения.

Так случилось и в этот теплый весенний вечер. Одна московская «фифа», прибывшая в город на встречу с любовником, следуя по навигатору на своей внедорожнике высокой посадки, свернула в этот проулок и только там поняла, что совершила ошибку, так как электронный указатель пути стал показывать ей обратное направление. Молодая красивая девушка, в возрасте двадцати пяти лет, с нанесенной на лицо яркой косметикой, обнаружив, что стала удаляться от интересующей ее цели, с чопорным недовольством остановилась и стала разбираться в путеводителе, пытаясь понять, почему тот допустил эту ошибку. Именно эта ее заминка послужила матери тем сигналом, что, вроде, на улице все спокойно. Поэтому она и ушла, не обратив никакого внимания на стоящую недалеко от подъезда одинокую большую машину. Не успела девушка подняться на третий этаж, где размещалась принадлежащая им квартира, как услышала звук удара в живое тело большой массы движущегося «металла» с характерным треском лопнувшей пластической массы и одновременным вскриком голоса, какой мог быть только у одного человека на свете – это ее маленькой дочери.

Молодую Азмиру словно окатили холодной водой, до такой степени сжалось в комочек ее объятое паникой сердце, готовое тут же остановиться, а тело сковало неведомой силой, превратив его в одну-большую «ледышку». На доли секунды она замерла, но «растопленная» материнской любовью и сильнейшей душевной болью, стремглав кинулась вниз спасать свою крохотную дочурку.

Что же с той приключилось? Незнакомка, исправив в навигаторе возникшие недочеты и снова введя нужный ей в этом городе адрес, построила путь и, не оглядываясь назад и даже не посмотрев в зеркала заднего вида, включила заднюю передачу и резко нажала на газ. Автомобиль стремительно стал набирать ускорение и помчался, двигаясь задом. Внезапно, молодая красавица почувствовала характерный удар, означающий только одно – наезд на стоящего позади человека, сопровождаемый громким вскриком детского голоса. «Пошли вы на «хер», грязные «нищеброды»: нечего лезть под колеса», – сказала она про себя и, даже не остановившись посмотреть, что случилось, продолжила уезжать, скрываясь с места организованного ею же происшествия.

Диана, видя, как на нее на бешеной скорости мчится большая машина, пронзительно закричала и, в тот же момент, получила сильнейший удар пластической частью заднего бампера по своему маленькому хрупкому телу. Толчок был настолько болезненно-сильным, что девчушка, тут же, еще до падения, потеряла сознание и только после этого завалилась на автодорогу. Упала она таким образом, что оказалась под корпусом внедорожника, не попав под колеса и ничем более не задетая. Сломанных ребер оказалось достаточно, чтобы погрузить эту малышку в одно из самых глубоких бессознательных состояний.

Мать выбежала в тот момент, когда ее дочь в одиночестве лежала посередине не широкой автодороги и не подавала признаков жизни. Ее взгляд, обычно такой самоуверенный и, даже несколько наглый, выражающий внутреннее превосходство натуры, готовой подчинять себе более слабых, на этот раз выражал неподдельный ужас и страх возможной утраты.

Молодая девушка двадцати шестилетнего возраста – она имела превосходное стройное тело без каких-либо признаков полноты. Оно было просто прекрасно: невысокий рост, стремящийся к среднему; третий размер упругой груди, скрывающейся за плотно прилегающей к корпусу разноцветной майкой отливающей серебром; узкая талия, подчеркнутая, как верхней одеждой, так и спускающимися книзу, в обтяжку, синими джинсами с модными потертостями на расширенных бедрах, плавно переходящих в прямые нижние части красивейших ног, обутых в узкие туфли-лодочки на двухсантиметровом небольшом каблучке. Лицо ее если сказать просто прекрасно – это значит не сказать ничего. Оно было таким очаровательно-восхитительным, что невольно приковывало к себе взгляд любого, кто только смел на него посмотреть. Ровные без единых изъянов с небольшой продолговатостью формы первым делом обращали на себя внимание большими темно-карими глазками; обода век, с неяркой косметикой, украшали длинные естественные слегка затушеванные ресницы; прямой нос идеальных размеров на самом конце был немного вздернут, что ничуть не умаляло общей притягательной красоты, а придавало личику какой-то дополнительной нежности; ее «пылающие» уста оттенком были схожи с кораллами, и совсем не требовали помады; смуглая гладкая кожа выдавала принадлежность к татарской национальности, что несколько соответствовало истине, так-как ее отец был чистокровный татарин; небольшие ушки чуть отстояли от головы, но это было столь незначительно, что совершено не портило общего вида; черные длинные пышные волосы были собраны в «хвост» перетянутый широкой красивой резинкой.

Выскочив на улицу, Азмира тут же бросилась к лежащей без движения дочери и, опустившись перед ней на колени, склонилась, обхватив маленькое тельце своими руками, после чего разразилась безудержными рыданиями, сопровождая их громкими криками, прижав небольшую головку к груди. Словно большие бриллианты, катились ее крупные слезы по обеим щекам, падая на бездвижную дочку, будто бы таким образом можно было вернуть ей сознание. Холод погрузилась в какое-то неопределенное состояние некого забытья, забыв обо всем на свете, будто не предполагая, что ребенка нужно спасать и вызывать медицинских работников.

Она так бы и продолжала стенать, не обращая ни на что в округе внимания, если бы не проходившие мимо соседи, которые додумались позвонить по ноль три и вызвать скорую помощь. Видавшая-виды «Газель» приехала, на удивление, быстро, создав у окружающих впечатление, что стояла за углом дома в ожидании именно этого вызова. Раненую девочку еле оторвали от матери, чтобы погрузить на носилки, установленные в заднем салоне больничной машины. Диане, тут же поставили капельницу, после чего уже можно было двинуться в путь.

Мать ни в коем случае не хотела расставаться со своей маленькой девочкой и напросилась в скорую помощь сопровождать ее до травм-пункта. Медсестра-фельдшер не посмела ей отказать, и Азмира, продолжая «биться» в истерике, залезла в передвижную реанимацию. На полной скорости, какую-только позволили мастерство водителя и мощность двигателя «потрепанной» в поездках «Газели», погнали в главную травматологию этого города, основным направлением деятельности которой являлся прием пострадавших детей.

Весь путь занял чуть более сорока минут, и, наконец, пострадавшая малютка была доставлена для оказания ей экстренной медицинской помощи. Не отключая присоединенной к руке лекарственной капельницы, девочку прямо с ней вынесли на улицу и быстрым шагом покатили носилки в сторону здания хирургических отделений. Холод все это время семенила рядом с профессиональным составом больницы, но не успели они еще приблизится к операционным палатам, как путь ей преградил пожилого возраста доктор, одетый в специальный халат синего цвета и тоном, не терпящим возражений, строго сказал:

– Дальше нельзя. Ей будут делать сейчас операцию. Посторонним туда вход воспрещен.

– Но там моя дочь!!! – кричала Азмира, не в силах расстаться с ребенком в столь сложной для нее ситуации и не в силах сбросить с себя состояние охватившей ее истерики, – Пустите! – набросилась она с кулаками на медработника, преградившего ей дорогу, – Вы не имеете права! Я все равно буду с дочкой, даже если мне самой придется здесь умереть! Вы не понимаете, как она мне дорога!

Врач был выше «развоевавшейся» девушки чуть ли ни на целую голову, много шире в плечах и гораздо физически развитей; его суровое вытянутое лицо с грубой кожей не выражало совсем никаких эмоций: он словно бы уже давно привык к такому изъявлению материнского горя и ничем не выдавал терзающих душу волнений. Однако, не смотря на свои внешние габариты и внешне спокойное выражение, ему с огромным трудом удавалось сдержать эту отчаявшуюся маму, рвущуюся к бесчувственной дочери. Пришлось даже вызывать снизу охрану, чтобы убрать Холод от операционной палаты, после чего, только, доктор смог пройти внутрь и, наконец, приступить к своему делу, направленному на спасение маленькой девочки.

Пока Азмира никак не могла справиться с охватившими истерическими проявлениями нахлынувших чувств, ее муж – Холод Андрей Вячеславович, находившийся в это время на службе, по звонку от соседей узнал, какое произошло несчастье с его маленькой дочерью.

Молодой двадцатисемилетний мужчина – он был ростом чуть выше среднего. Разница между ним и супругой доходила до двадцати пяти сантиметров. Широкие плечи, мощный атлетический торс, не лишенное физической силы телосложение – все это «говорило» за то, что этот человек не забывает посещать спортивные залы, где кроме подъема тяжестей, он отдавал больше предпочтение занятиям по освоению боевых искусств рукопашного боя. Широкое скуластое не лишенное привлекательной притягательности лицо с периодически ходящими желваками выдавало человека, не лишенного ничего человеческого, в то числе, и всех негативных эмоций, которые периодически завладевали разумом этого импульсивно-неустойчивого мужчины, и ему составляло большого труда удерживать себя в существующих рамках. Однако, в обычном своем состоянии он представлял офицера в чине капитана полиции, только-что получившего это звание, с характером больше доброжелательным, чем враждебным. Физиономия его в таких случаях выражала спокойствие и умиротворенность, что легко угадывалось по слегка зауженным серым глазам, излучающим, кроме всего прочего, умственную активность, решительность и бесстрашие. Если остановиться на других характеристиках лицевой части этого человека, то становится видно, что нос его несколько больших размеров, ничуть не умаляет мужественности его внешнего вида; широкие губы всегда плотно сжаты, что выдает крайнюю сосредоточенность этой властной натуры; ушки несколько больше обычного топорщатся в стороны, выдавая страстную любящую не исключающую ревности душу; волосы светло-русые уложены аккуратной короткой прической, сведенной к правому боку. Вот такой темпераментный человек являлся отцом Холод Дианы.

Находясь у себя в кабинете, он, как раз, ждал вечернего совещания, чтобы отправиться на доклад о проделанной за день работе. В силу занимаемой должности он был одет в гражданское одеяние, состоявшее из черной футболки и точно таких же, как у супруги, «вытертых» джинсов, только немного больших размеров. На ногах у него были обуты удобные черного цвета кроссовки. Когда ему поступил телефонный звонок о трагедии, произошедшей с его маленькой девочкой, он незамедлительно бросив дела, успев только предупредить напарника о причинах отсутствия, бросился в больницу, где боролась за жизнь его шестилетняя дочка.

Мужчина, одетый в гражданскую форму одежды, словно ветер, «влетел» в помещение приемного отделения детской травматологии, где, как раз в это время, тащили к выходу не помнящую себя от горя его молодую супругу. Она отчаянно билась в истерике, пытаясь вырваться из цепких объятий охранников, интенсивно колотя их руками и одновременно пиная ногами, не забывая во всю материться и истошно кричать:

– Отпустите, «мерзавцы»! Там моя девочка! Она умирает!

Ее наперебой пытались успокоить и вернуть к реальной действительности, но она словно не понимала, что вокруг происходит. Выпучив, итак, большие глаза, она их остекленевшим выражением ничего не воспринимала нормально. Ее красивейшее обычно личико трансформировалось до такой степени, будто в нее вселился сам дьявол и придал ей свои очертания. Слезы градом струились по щекам, создавая невольное впечатление, что запас их у этой девушки никогда не иссякнет.

Андрей бросился на помощь к охранникам и, схватив супругу за плечи, принялся энергично трясти, пытаясь возвратить ей рассудок. Она же, словно, ничего не слышала вокруг и не понимала. В этот момент с хирургических отделений спустилась молодцеватая санитарка, которая сразу же крикнула:

– Кто здесь родственники девочки Холод?

– Мы, – отвечал полицейский, продолжая удерживать руками жену. – А, что? Ей уже лучше?

– Нет, – отвечала сотрудница медперсонала, – ей требуется провести переливание крови, но так получилось, что у нее первая группа, а у нас закончились все запасы, так что вся надежда только на вас, дорогие родители, ведь в этом случае можно вливать лишь идентичную и только такую. Так, кто из вас станет донором? Это нужно сделать, как можно, быстрее.

Молодой офицер прекрасно знал, что его кровь относится к третьей группе, а у Азмиры, точно, была вторая (это он успел узнать, во время, ее преждевременных родов года четыре назад, когда ей также проводилась аналогичная процедура). Страшные подозрения стали терзать душу этого взбудораженного мужчины, ведь, как получалось, кровь дочери не соответствует никому из родителей, но такое было бы невозможно.

– Чья это дочь!? – что есть силы заорал офицер, не обращая внимания на стоящих рядом людей, – Кто ее настоящий отец!? Вспоминай, грязная «шлюха»: от этого зависит жизнь твоей девочки! – и не закончив еще до конца этой фразы, наотмашь, ударил жену кулаком по лицу.

Глава I. Нежданные гости

Семью годами ранее. Тагиева Азмира Ренатовна выросла в самой что ни наесть неблагополучной семье. Мать ее имела большую склонность к злоупотреблению спиртными напитками, как, впрочем, и татарин-отец. Оба нигде не работали, перебиваясь либо случайными заработками, либо кто чем подаст. С пятнадцати лет, чтобы прокормить себя и родителей, «опустившихся» до самого низкого социального статуса, девушке пришлось начать торговать своим телом, и к восемнадцати годам она уже пользовалась огромным спросом среди лиц более или менее состоятельных, перейдя в разряд «проституток-индивидуалок».

Ее мать к тому времени, однажды опившись «до чертиков», не смогла «выйти» из охватившего ее состояния «белой горячки» и отправилась на вечное «поселение» на расположенное в черте города огромное кладбище. Отец принялся «горевать» по ее утрате сильнее обычного и уже совсем не выходил из своей коммунальной квартиры, заставляя дочь ежедневно покупать ему выпивку.

– Эй, «шалава», – кричал он ей, лишь-только она переступала порог, – принесла ли мне чего «полечиться»? Если нет, тогда иди на «хер» отсюда!

Их соседка, занимавшая две другие комнаты этой квартиры, была бабушкой – «божием одуванчиком», и ее возраст давно перевалил за восемьдесят пять лет. Аристархова Елизавета Ивановна (так звали эту старушку) была очень худосочного телосложения. Создавалось впечатление, что ее тело «высохло» само по себе, подвергаясь многолетним потрясениям и невзгодам. Лицо выпирало костями и скулами, обтянутое только высохшей испещренной множеством морщин кожей; глаза давно ввалились вовнутрь и были словно стеклянные с еле заметным зрачком, и как она умудрялась с их помощью видеть вызывало большое удивление у всех, кто мог ее лицезреть; нос был такой большой и к концу заостренный, что еще больше портил итак нехорошее впечатление; не содержащие влаги тонкие губы давно обесцветились и были всегда плотно прижаты, а раскрывались только в тех случаях, когда она изволила говорить; поседевшие волосы большей частью «повыпадали», оставшись на голове некрасивыми торчащими местами «ляпками», что служило причиной того, что она нигде не появлялась без скрывающей их одноцветной косынки; ее скрипучий недовольный голос нередко раздавался из обжитых ей помещений, когда соседи вели себя слишком шумно. Старой женщине принадлежало два жилых помещения в их трехкомнатной коммуналке, где она вела довольно-таки обособленный образ жизни. К ней никто никогда не ходил, так как она имела скверный вздорный характер и отвадила от себя всех родных.

Это что касалось старушки. Дальше следует не забыть еще об одном персонаже, проживающем в этой квартире. Сорокалетний Тагиев Ренат Тагирович был чистокровным татарином, переехавшим в город Иваново еще в самом раннем детстве вместе с родителями. Своим невысоким ростом Азмира была обязана именно этому человеку: он едва ли превышал сто шестьдесят сантиметров. Худощавое телосложение обозначало мужчину, не склонного к занятиям физической подготовкой, давно утратившего веру в светлое счастливое будущее; «про-черневшее» от постоянного употребления алкоголя и табака с обвисшими щеками и выпуклыми «подглазинами» лицо выдавало наличие заболеваний мочеполовой системы и желудочно-кишечного тракта; нос был прямой, расширяющийся к концу в виде синюшной картошины, испещренной многочисленными глубокими порами, точно такими же, как и на остальной коже его неприятной физиономии, покрытой густой многодневной щетиной; большие искрящиеся живым интересом глаза темно-карего цвета – единственное, что указывало на оставшийся в нем жизненный интерес продолжать влачить пагубный для других общественный статус; маленькие круглые ушки торчали в стороны, но чуть более, чем у его красивейшей дочери; черные с проседью волосы были острижены коротко и, не зная расчески, торчали взъерошено на полную их длину, не превышающую двух сантиметров. По характеру это был человек наглый, беспринципный, хитрый и очень трусливый: он проявлял смелость только в отношении прекрасной Азмиры, отлично зная, что та никогда не сделает ему плохо. Хотя случалось, что от его назойливых выходок, совершенных на почве беспробудного пьянства, терпение «лопало» даже у этой закаленной «улицей» девушки, и она устраивала ему разнос, но только словестно, высказывая в этом случае все, что «накипело» в ее давно уже не детской душе.

Вот в таком пагубном обществе и провела восемнадцатилетняя проститутка свои детство и юность. Однако, не зная никакой другой жизни, Тагиева не сетовала на судьбу, предпочитая глядеть смело в лицо всем невзгодам, пробивая себе дорогу так, как умеет. Она давно поняла, что мужчины сходят с ума от ее непревзойденно-прекрасного вида и активно старалась это использовать в своих личных мелкособственнических интересах. Зарабатывать юной путане приходилось достаточно: на скромное существование ей и родителю совершенно хватало, но она решительно была настроена выбраться из этой «помойки», куда ее «забросила» злая судьба, и собиралась прилично устроить свою личную жизнь.

Как и обычно, вернувшись от очередного клиента, Азмира взглянула на полупьяного батю, одетого в грязные порванные трико темно-синего цвета – прямо так (без трусов) на голое тело – и серую майку, застиранную до такой степени, что на ней не оставалось от дыр свободного места. Кроме всего прочего, он распространял такую ужасную вонь, что прекрасная девушка невольно подумала, как она еще терпит рядом этого мерзопакостного подлого человека, который еще набирается наглости ее оскорблять, именно поэтому, на его обидное обычное изречение вошедшая резко «бросила»:

– Каков отец, такая и дочь. Если родитель сам – проститутка, то чего ждать от неразумной девчонки. И вообще, будите кривляться, останетесь на бобах. Достаточно ли ясно я сейчас выражаюсь?

– Брось, дочка, – стушевался сразу мужчина, невольно осознав перспективы от ее недовольного настроения, – ты чего? Я же просто шучу.

– Зато, я нисколько не собираюсь, папаша, – отличаясь грубым ответом, проговорила восхитительная красавица, – по вашей с мамочкой-алкашкой вине я вынуждена была спуститься на самое «дно» этой нелегкой жизни. Так-что не Вам, моральный деградировавший «урод», говорить мне, теперь, эти вещи. Кстати, разлюбезный папочка, не хотите ли жареной рыбки?

– Не откажусь, – не чувствуя в вопросе подвоха, сразу же согласился полупьяный отец, – было бы не плохо иметь такую закуску.

– Тогда, пойдите, пожарьте, – уже веселея, сказала девица.

– А, если нету, – непонимающе промолвил Тагиев.

– А, вот в этом случае, сидите и не «трендите», – рассмеявшись от того, что ей удалось так ненавязчиво подловить не разумного батю, девушка вошла в их общую комнату, где у нее был отгорожен свой угол, куда не так проникал распространяемый Ренатом сногсшибательный запах.

Она не успела еще приблизится к разделяющему комнату самодельному фанерному перекрытию, как в забытую ею запереть на запор крепкую деревянную дверь ворвались двое молодых бритоголовых парней, явно, неинтеллигентной наружности.

Семья Тагиевых жила в двухэтажном доме еще сталинской планировки. В каждом подъезде располагалось по шесть квартир – по три на этаж. Они «квартировались» в помещениях, занимавших нижнюю часть этого небольшого строения, где имелось три отдельных комнаты, граничащих с местами общего пользования, включавших в себя коридор, кухню и сантехнический узел, и где совершенно не было ванны.

Для своей незавидной «работы» Азмира снимала однокомнатные, с отличным ремонтом, так называемые «апартаменты», для удобства оплаты деля их еще с тремя такими же проститутками, какой являлась сама. У каждого были свои определенные часы по приему клиентов, поэтому никаких накладок не возникало. Там можно было помыться, переодеться и придать себе вид, необходимый для произведения лучшего впечатления, сулившего возможность получения дополнительных чаевых.

Возвращаясь к описанию ее пропахшего вонью немытого годами родителя полу-обшарпанного жилья, следует непременно отметить, что их комнату, имеющую общий размер шесть на четыре метра, девушка с помощью фанерного перекрытия разделила на две равные части, в одной из которых расположилась сама, установив там кровать, шкаф для одежды и небольшой будуар, а вторую предоставив для захламления и распространения смрада родному отцу. Тагиева даже умудрилась смонтировать легкую дверь, чтобы наибольшим образом отделить себя от родителя.

Так вот: удачно пошутив над неразумным папашей, она спокойно направлялась в свою половину, когда в квартиру ворвались упомянутые выше два не внушающих доверия «молодца».

Первый – двадцатидвухлетнего возраста – был достаточно низкорослый с невыдающимся телосложением, не лишенным, при том, физической силы, что отчетливо определялось через выпирающие сквозь спортивный костюм грудные мышцы и бицепсы. Круглая голова его была острижена коротко, выделяясь светло-русыми волосами; глаза серо-зеленой окраски гневно «метали» прожигающие всех окружающих «молнии», «поясняя», что их владелец обладает безжалостным скверным характером, направленным на достижение лишь низменных целей; на гладкой белокожей левой щеке выделялся широкий шрам, пересекающий всю длину от виска до окончания нижней челюсти; нос был небольшой, сдвинутый набок, выдавая пристрастие к уличным дракам; тонкие узкие губы кривились в недружелюбной усмешке, обозная человека, в себе уверенного и готового идти до конца. Среди преступников он имел прозвище: «Костя-киллер», что указывало о его пристрастии к «отбору» человеческих жизней, нося, при том, нормальное имя: Беркутов Константин Николаевич.

Второй – Михайлов Алексей Борисович, имевший преступный псевдоним: «Слон», полученный им из-за его огромного роста с мощным телосложением. Имея накаченное сильное тело, он обладал крупной обритой на лысо головой, в которой совершенно не ощущалось наличие разума. Про таких людей принято говорить: «бездумный, словно торпеда». Именно такими характеристиками и обладал этот двадцатипятилетний мужчина, выглядевший на вид, как тридцатипятилетний. Такое впечатление обуславливалось округлой формы смуглым лицом, «изъеденным» старившими его морщинами; взгляд серых глаз был наполнен тупостью, выражавшей полное доверие всему, что делал его более умный товарищ; большие мясистые губы постоянно невольно причмокивали, создавая впечатление, что этот человек совершенно не управляет своей естественной мимикой; носа практически не было видно, лишь на конце круглая «пуговка-картошинка» напоминала, что он все же присутствует; уши были настолько плотно прижаты к гладкому черепу, что создавали впечатление их не наличия; челюсти чуть выпирали вперед, придавая ему сходство с бездумной гориллой. Одет он был также, как и его предводитель, в спортивный костюм темно синего цвета, плотно прилегающий к его огромному телу.

Азмира не успела еще приблизиться к своей двери, ведущей в ее отдельное помещение, как в комнату, отталкивая итак шатающегося папашу, ввалились эти два явно преступных субъекта. Отец, в это время, как раз говорил:

– Дочка! А водку? Ты, что забыла?

– В сторону, мерзкий «бомжара»! – крикнул Костя, именуемый кроме этого киллер, небрежно ударив хозяина в грудь, – «Пшел» прочь!

Мужчина, потеряв равновесие, засеменил своими ногами, пытаясь все же его сохранить, но так и не смог этого сделать и завалился на спину, грузно плюхнувшись на пол.

– Азмира, беги! – только и успел крикнуть он, но было уже достаточно поздно.

Тагиева хоть и бросилась бежать к своей комнатушке, но сделала это скорее машинально, чем надеясь спастись: она прекрасно понимала, что никакие фанерные преграды не удержат двух обезумивших свирепых людей. Она не успела даже ухватиться за ручку, как ее прихватил за руку Беркутов и, сильно дернув, бросил на обоссанный папой диван. Сам тут же последовал следом, чтобы попытаться девушку обездвижить. Она, успев на съемной квартире переодеться в обычную удобную в повседневной жизни одежду, включающую в себя клетчатую рубашку, кроссовки и джинсы, отчаянно сопротивлялась, не подпуская к себе настойчивого незнакомого ей человека, пиная его ногами и махая перед собой руками.

– «Слон», чего встал, словно пень!? – крикнул он, призывая подельника, – Давай, помогай! Видишь: «сучка» разбушевалась, один не справляюсь!

Михайлов, оправдывая сравнение его с бездумной торпедой, получив четкое указание, тут же, бросился на помощь товарищу и, перехватив трепыхающиеся прекрасные ноги, бывшие для него, как те спички, приподнял девушку вниз головой, развернув так, чтобы перед ним оказалась ее будоражащая взгляд «аппетитная» упругая задница, лицом развернув к более разумному Константину. Тот присел на корточки так, чтобы их глаза встретились и оказались друг против друга. Увидев направленный на нее безжалостный наполненный гневом горящий яростный взгляд, Азмира вмиг замерла, испытав неподдельный наполненный страхом ужас.

– Ты чего ерепенишься? – было первым вопросом, с которого начал беседу непрошенный гость, – Так ты встречаешь гостей? А я почему-то думал, что здесь мне предложат чашечку чая? Так, как? Говорить будем спокойно? Или же мой бравый напарник «вырубит» тебя на какое-то время, мы отнесем тебя в наше скромное логово, где обязательно изнасилуем, а потом будем страшно пытать, а результат все-равно будет один: ты сделаешь то, что нам нужно? Так, что, мне ему сказать? Отпустить тебя или стукнуть?

– Отпускай, – срывавшимся голосом проговорила Азмира, интенсивно от страха хлопая глазками, – я буду вести себя совершенно спокойно и выслушаю все, что хотите мне предложить.

– Ну, вот и отлично, – сделал свое заключение Беркутов, подавая знак большому подельнику, чтобы он поставил девушку на пол.

Глава II. В квартире Тагиевых

– Алло, милиция (в 2012 году еще не привыкли называть этот орган полицией), – послышался из коридора скрипучий голос Елизаветы Ивановны, – на нас напали! Приезжайте скорее!

Очевидно, на том конце связи у старушки стали спрашивать ее имя, так как она начала называть свои полные данные.

– «Слон», глянь, чего там творится! – крикнул громким голосом Беркутов, осознавший, что ситуация может выйти из-под контроля, – если надо – убей!

Михайлов, не раздумывая, бросил девушку на пол, сам же стремительным шагом направился к Аристарховой. Та только успела произнести свои фамилию, имя и отчество, как перед ней возник звероподобный огромный детина, который, глядя на нее ожесточенно-суровым взглядом, не предвещающим ничего хорошего, одновременно схватил ее за руку, придерживающую возле уха сотовый телефон, и медленно стал ее отстранять, отводя от головы в правую сторону.