Текст книги "Искатель. 1986. Выпуск №3"

Автор книги: Василий Веденеев

Соавторы: Игорь Росоховатский,Алексей Комов,Джуна Давиташвили
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Кто из них Фауст? – Петр Николаевич едва слышно скомандовал. – Огня не открывать. Брать тихо.

Фигуры уже растеряли свою бестелесность и стали вполне объемными. Оставалось только захлопнуть ловушку. И Рябов дал знак. Атаковали безмолвно, неожиданно для болотных гостей.

Дрались ножами, прикладами, кулаками. Зло, сжав зубы, натужно хрипя и скользя по мокрой податливой земле. Петр Николаевич поначалу остался как-то не у дел. Вокруг шла ожесточенная борьба. А перед ним никого не оказалось. Но вот он заметил, что наш боец, застонав, согнулся от боли, его противник замахнулся, чтобы добить раненого. Рябов подскочил вовремя. Резко, вложив всю силу, ударил врага рукояткой пистолета по затылку. Покатилась по земле, странно переваливаясь, фуражка, пару раз мелькнув белым пятном большой кокарды. Сбоку сильно съездили по ребрам. Рябов захрипел и, развернувшись, вцепился в противника, пытаясь заломить ему руки. Но тот рванулся и неожиданно боднул Рябова головой в лицо. Во рту появился медный привкус крови. Но контроля над собой Петр Николаевич не потерял. Присев, он рванул противника на себя, тяжело бросив его на землю.

Кто-то сильно толкнул его в грудь. Падая, он ударился головой о булыжник…

Сознание вернулось через несколько секунд. Клубок темных фигур откатился в сторону Он видел всех чуть со стороны. Голова ныла, в ушах стоял звон.

Рябов поднялся, постепенно приходя в себя, потянул за шнур выбитый из рук пистолет. Что же его так удивляет? Тишина! То есть не совсем полная тишина – стоны, вскрики и мат были слышны отчетливо. Но никто не стрелял. Ладно, они сами не стреляли, чтобы попытаться взять болотных «гостей» живыми и не спугнуть возможную подмогу. А те почему?

Но тут Рябов отвлекся от этих размышлений Кто-то, судя по шинели и фуражке, свой, но почему-то с немецким автоматом, вырвался из толпы и метнулся в сторону. «Куда из боя, паскуда!»

…Схватка закончилась. Все вдруг устало остановились и стали приводить себя в порядок, вяло перебрасываясь фразами. Лишь один, в короткой куртке, перекатывался посередине поляны, громко стонал, выдавливая из себя вместе с именем святой девы самые грязные ругательства. На поляне остались стоять только свои. Кто-то, долговязый, в солдатской шинели, лежал поодаль Рябов подошел, повернул его лицом вверх. Это был парнишка, что разбудил его всего двадцать минут назад. Петр Николаевич попытался нащупать у него пульс… Подошел Коломиец. Он ждал распоряжений.

– Раненых немедленно отправить в госпиталь. Что болото?

– Движения не замечено. Все секреты целы.

– Пленные?

– Один.

– Этот, что ли? – Рябов кивнул на того, что минуту назад катался по земле и которому сейчас пытались делать перевязку. Однако было ясно – долго он не протянет. – Что же, всех поубивали?

– Нет! – ответил Коломиец. – Одного просто не хватает.

И тут Рябов понял, кто это был в нашей шинели, с немецким автоматом на шее, что метнулся в сторону села. Так вот почему они, подлецы, не стреляли, а ножами работали. Вывести им надо было его. И время растянуть. Все Барковский рассчитал. И людей своих положил ради одного. Надо спешить. За несколько минут не мог далеко уйти.

– Вот что, Коломиец. Быстро! Несколько человек здесь оставь. Остальные за мной!

Рябов выхватил пистолет и кинулся к деревне.

– Цепкой, цепкой давай… – распорядился Петр Николаевич, помахивая пистолетом, – во все закутки смотри. В нашей форме он… Живым брать…

Показались первые хаты. И вдруг все заметили прихрамывающую фигуру, которая метнулась за один из домов. Рябов выстрелил, стараясь попасть по ногам, и кинулся к дому.

Оттуда полоснула короткая очередь из автомата.

Пули прошли совсем близко. «Во, подлец! – успел подумать Рябов. – Чуток бы пониже взял и…»

– Подтягивайся, – скомандовал Петр Николаевич, – сен-час брать будем

Он, рывком добежав до дома, прижался к стене. Цепляясь шинелью за паклю, торчащую из пазов, дошел до угла и, чуть согнувшись, выглянул. Прихрамывающая фигура быстро приближалась к костелу. Рябов снова выстрелил. Мимо.

Хромой добежал до костела и скрылся за массивной дверью.

«Попался! – подумал Рябов. – Даже если отсюда выскочит, второго кольца секретов не миновать».

Дверь оказалась тяжелой и скрипучей. «Петли не могут смазать служители культа», – зло подумал Петр Николаевич. Крадучись, он вошел в костел, держа пистолет на изготовку. За ним, чуть пригнувшись, протиснулся скуластый красноармеец.

Высокие узкие окна, казалось, не пропускают, а, наоборот, задерживают серый свет. Полустертые во мраке линии нескольких рядов скамей, широкий проход между ними и в глубине – слабое ровное свечение тяжелым, золотым цветом, алтаря. Все это да ряды аляповатых фигурок святых вдоль стен в другой обстановке навели бы на размышления о бренности сует земных. Но у Рябова была одна мысль: «Где прячется враг?» Он оттолкнулся от стены, сделал несколько шагов и сразу же бросился на каменный пол. Как и рассчитывал, тотчас поверху прогремела очередь. Сзади застонал боец. Звякнула прикладом винтовка. Петр Николаевич быстро привстал, низко сгибаясь, чтобы не было его видно за высокими спинками скамей, выволок раненого за дверь. Оказавшись на воздухе, опустил бойца на руки подбежавшим.

– Гнездо там, у стены, амвон, что ли, – прошепелявил он разбитыми губами Коломийцу, что стоял рядом, – не подберешься!

– Может, гранатой? – предложил кто-то.

Парень был прав. Только гранатой и решительными действиями можно выкурить нечистую силу из костела. Так бы Рябов и поступил лет двадцать назад.

Но сейчас он был человек опытный и уже битый. Он помнил, что везде действовал всеобщий закон – сорвавшаяся инициатива сильно наказуема, а выжидание – неподсудно. К тому же на одном из последних совещаний обстоятельно говорили об отношении к религиозным чувствам местного населения.

– Это же костел! – наставительно отрезал Рябов. – Плохо у вас, как я погляжу, поставлена разъяснительная работа. В общем, так, слушай, Коломиец…

Петр Николаевич расставил своих людей, чтобы тот, хромой, выбраться не смог. А сам отправился к ксендзу. Сначала он хотел послать этого служителя культа как парламентера. Потом испугался. Вдруг немец полоснет из автомата? Доказывай потом, что не ты попика шлепнул, если слухи пойдут. Решил просто притащить в костел – пусть дверь запрет и как представитель местного духовенства постоит. Вот вам и политическая символика. Там, глядишь, и Астахов подоспеет…

Услышав стук копыт, Генрих Лихер насторожился. Что-то пока нехорошо выходит…

Сначала все шло прекрасно. «Полковник» – человек толковый. Чувствуется школа. До мелочей все предусмотрел. Как подойти. Как дальше пробираться небольшой группкой. А тут эта засада русских.

Что делать? Его, судя по всему, решили брать живым. Уничтожить шифровку со связями? Не стоит паниковать. Надо уходить.

Молодец, «полковник», – его идея с костелом. Генрих тихо спустился вниз, отыскал в полумраке потайную дверь. Потянул ее на себя. Дверь не поддавалась. Генрих дернул сильнее. Закрыта! Чертов ксендз!

Выбить замок очередью? Нельзя, услышат. Он, крадучись, подошел к парадному входу. Дверь была закрыта неплотно. Присел и приник глазом к щели.

Во двор въезжала повозка. Генрих перевел дух…

– Далековато вы обосновались, – заметил Рябов, оглядываясь назад.

– То не мой дом, – мрачно ответил ксендз, – я вынужден пользоваться приютом у доброй прихожанки. Мой сгорел.

Они остановились неподалеку от лестницы костела, слезли с телеги.

– Что нового? – спросил Петр Николаевич у подошедшего Коломийца.

– Все тихо.

– А дверь здесь одна? – с внезапной тревогой спросил Рябов, повернувшись к ксендзу.

Но тот не ответил. Округлившимися от ужаса глазами он смотрел на вход в костел…

Из внезапно раскрывшейся двери костела выкатился черный ребристый металлический шарик гранаты. Он, весело постукивая, быстро падал со ступеньки на ступеньку и наконец шлепнулся на сырую мягкую землю.

Взрыв поднял всю грязь на дворе. Генрих быстро метнулся за дверь. Он успел увидеть ксендза, схватившегося окровавленными руками за лицо, рядом лежащего на земле плотного русского с выбритым черепом. Но все это мельком. В несколько прыжков он догнал рванувшуюся упряжку, вцепился в край повозки и отработанным движением перебросил натренированное тело в телегу. Пискнула пуля, потом еще одна. Генрих оглянулся. Русский, оказывается, был жив. Стрелял он и еще несколько солдат.

Вдруг впереди на дороге показалась крытая автомашина. Проскочит? Но нет, шофер выворачивает влево, и грузовик загораживает собой всю дорогу. А по бокам вырастают серые фигурки с винтовками в руках. «Черт! Второе кольцо оцепления русских!»

Рано паниковать. Здесь должен быть проселок. Да, вот съезд. И столб чуть-чуть в сторонке врыт.

Кони, почти не останавливаясь, резко свернули вправо. Но один внезапно поскользнулся, и телега со всего хода резко опрокинулась, выбросив седока в сторону.

– Мироненко Павел Иванович… – прочитал Рябов в документах, которые он достал из кармана старшего лейтенанта, что лежал на земле с разбитой головой.

В подкладке нашли вшитый пакет с зашифрованными данными.

12.00. БОЛОТА

Сегодня пришлось рано проснуться. Поутру провожал человека Ланге. Когда группа двинулась, он едва заметным кивком головы подозвал Чеслава.

«Посмотришь… Сам не выходи. Если что, подчисть!»

Чеслав ответил: «Так есть…» – и быстрым пружинистым шагом пошел догонять группу, придерживая за спиной немецкий МГ. Это из него он тогда, у дороги, убрал все следы.

Барковский снова зашел в свою землянку и, пристроившись у едва потрескивавшей печурки, задремал…

Когда проснулся, в землянке был Чеслав.

Барковский поднялся, подошел к столу. Взглянул на часы. Двенадцать. Чеслав пришел. Юрека, старшего группы, нет.

– Что хорошего скажешь?

– Они захватили его.

– Кто они, кого его? Научитесь говорить сразу все, что нужно? Вытягиваешь из вас, как клещами.

– Эти, из НКВД, человека Ланге… Все шло, как обговаривали. Я им направление показал, а сам наблюдать стал. Прошли они по суше шагов полтораста. Засада.

– Вы что, не посмотрели как следует?

– Смотрели. Но энкэвэдисты тоже прятаться умеют. Перекрыли все. Немец, правда, смог выйти из свалки. Но те спохватились быстро…

– Что с группой? – прервал Барковский.

– Подчищать не пришлось. Все там остались… Последним Юрек. Он еще жив был. Их санитары даже принялись перевязывать, да он у них на руках и…

– Холера ясна! А почему ты решил, что немца взяли?

– Слышал. Уйти сразу не мог. У них секретов полно. Пришлось отсиживаться. Там-то и слышал, когда они проходили рядом. Один солдат говорил другому, что в деревне диверсанта поймали. Кого могли они еще поймать?

– Ладно. Спасибо им, что хоть сказали в нужный момент. – Барковский расстелил карту на столе. – Покажи, где их секреты.

Чеслав взял карандаш, наклонился к карте.

– Тут, тут и тут… Судя по звукам, и здесь они были. В других местах тоже, но сказать точно где, не могу. Туман!

Барковскому уже не нужны были другие места. Он понял, что противник знает многие тонкости в этих хитрых играх.

– Иди, Чеслав, приведи себя в порядок, подкрепись. Когда будешь нужен – позову…

Барковскому необходимо было подумать в одиночестве.

Положение становилось критическим. Конечно, его меньше всего беспокоил провал человека Ланге. Волновала собственная судьба и судьба сына.

Барковский склонился к карте. Что имеет он и что есть у его противника? Судя по всему, они закрывают наиболее вероятные, с их точек зрения, выходы на оперативный простор Грамотно закрывают! В этой берлоге его пока не взять. Но болота – помеха для русских временная, пока не ударят холода.

Надо уходить. И не только из этой игры. Пусть немцы и русские сами выясняют свои отношения.

Размышления прервал вошедший Кравец.

– Позволите? – спросил он. – Я видел Чеслава. Он что, один вернулся?

– Да. Неприятная новость. Наш немецкий друг попал в засаду НКВД, – ответил Барковский. Он внимательно взглянул на своего контрразведчика. Пожалуй, если кто и работает на Ланге без его ведома – так это Кравец. Придется нейтрализовать.

– Что с ним, известно? – заинтересованно спросил Кравец.

– Чеслав вроде слышал, что его смогли захватить. Но это не подтверждено. Надо послать разведку.

– Готовить людей?

– Да. Займитесь этим. Только выходить им придется по карте. Там обозначена одна тропка. Чеслав должен отдохнуть.

– Хорошо. А что вы решили с этим лайдаком?

– Пан Кравец, я так расстроен прискорбным происшествием. Не будем торопиться. Займитесь подготовкой к разведке.

Проводив Кравца, Барковский сразу же позвал сына.

– Пойдете с Чеславом сюда. – Полковник показал на карте место за мельницей. – Там немного – саквояж из свиной кожи.

– Папа, а что в нем?

– Камни. Старинные украшения. И бумаги.

– Бумаги? Зачем бумаги?

– Мой мальчик, за этими бумагами люди. А за них готовы будут заплатить хорошо и те и другие… Это наши индульгенции. Ведь об этих людях знаю в данный момент только я. А нужны они всем. – Он ласково потрепал сына по плечу.

– Когда выходить?

– Чем быстрее, тем лучше. Только вас никто здесь видеть ни уходящими, ни приходящими не должен. Ясно?

Владислав быстро собрался. Вскоре они с Чеславом отправились в путь. Из кустов смотрел им вслед Кравец.

12.00. ЗАБРОДЬ

Стараниями высокопоставленных друзей Ланге переводился в Голландию, под крышу ведомства дипломатов. Но, разумеется, эти внешние изменения не влекли за собой изменений в работе

Вот он, приказ. Завтра уже Берлин, неделю—другую на ознакомление с материалами по Голландии, отдых дома и… Недаром имя Густав, которым его нарекли, означает «посох бога». На кого же будет опираться добрый немецкий бог, если не на него, Густава Иоахима Ланге?

Отсюда он уходит победителем. Рапорт начальству об исполнении приказа он успел отослать. Передать бумаги несложно. Вот они, аккуратно подготовленные.

В кабинет вошел адъютант, доложил о прибытии его преемника.

– Просите.

Адъютант открыл дверь и пропустил в кабинет подтянутого гауптмана с водянистыми глазами.

– Дейгель! – представился гауптман.

– Очень приятно… Очень… – радушно сказал Ланге.

Вопреки привычке Ланге предложил преемнику свои сигары. Он, Ланге, уезжает победителем. Тернии тому, кто остается. Пусть пока наслаждается сигарой, ни о чем не догадываясь.

Сам Ланге тоже наверняка ничего не знал. Но интуиция подсказывала. Так долго условный сигнал задерживаться не мог. Жаль Фауста. Толковый был малый. Такой человек не забудет. Если все нормально – давно бы болтался в небе воздушный змей с нужной раскраской. Условный сигнал прост и наивен. Но эффект несомненный – такой сигнал хорошо просматривается с их стороны и у русских подозрений не вызовет. Мало ли ребят балуется?

Однако время вышло, а веселый змей так и не поднялся в небо. Перехитрили Фауста на той стороне.

Но об этом пока будет знать он один. Гауптман – пусть сам копается в ошибках, которые принял вместе с бумагами и сигарой. Ланге передал ему прекрасных людей, отлично разработанную и блестяще начатую операцию.

…К вечеру, уже в сумерках, они с Дейгелем приехали к границе. Ланге кое-что хотел показать на местности.

– Вот это и есть болота… Именно так и пошел Фауст. И после выполнения задания здесь же должен вернуться.

14.00. БОЛОТА

– Пришли, – негромко сказал Чеслав.

Они были в небольшой рощице недалеко от шумевшего в кустах ключа. Молодой пан быстро отыскал нужное место и притопнул по нему ногой.

– Солнце уже вон где… Надо быстрее, – сказал он.

Чеслав скинул куртку и саперной лопаткой начал копать. Лесной грунт был мягок и податлив. Вскоре Чеслав подал Владеку тяжелый, темно-желтой кожи, саквояж.

Он начал было забрасывать яму, но Владек остановил:

– Не надо. Времени нет.

Дорога назад оказалась длиннее. Шли не так быстро. Саквояж несли по очереди. Уже вечерело, когда вышли к реке.

Владек сделал знак, и они осторожно пошли в сторону леса. Сейчас командование было в руках Барковского-младшего.

Лес напомнил Чеславу о Василине. Уезжал – была невзрачная, голенастая девчонка. А встретил после приезда – земля под ногами зыбкой стала. Стал Чеслав ей вроде жениха. Правда, она отказала, но это Чеслава не смутило. Никуда не денется.

Чеслав со злостью сплюнул и оглянулся. Владислава не было видно. Со своими переживаниями Чеслав отстал.

Он перекинул саквояж в другую руку и сделал шаг к орешнику.

Впереди кто-то приглушенно вскрикнул. Чеслав присел. Осторожно раздвинул ветки. На поляне шла драка. Клубок тел катался по траве. Какие-го люди навалились на Владека.

Сопротивлялся он недолю. Его скоро подмяли и начали вязать руки.

Судя по одежде и по суете, те, что на поляне, – не энкэвэдисты и не красные прикордонники. Но кто?

– Второй был! Смотрите там! – донеслось с поляны.

Чеслав неслышно придвинулся туда, где кусты были гуще.

Он поднял автомат. Кто-то прошел совсем рядом. Чеслав напрягся перед прыжком. Но тут раздался шум с другой стороны. От деревни продирались еще несколько человек. Он снова затаился, выжидая.

Вскоре все мужики собрались на поляне.

– Никого…

– Тут крапивы до черта. Пошли назад…

Мужики, захватившие Владека, в деревню входили гордо. В домах захлопали двери, засуетился народ, собираясь кучками.

В деревню Чеславу хода не было. Он нашел высокое раскидистое дерево, скинул сапоги, быстро взобрался на него и стал всматриваться. Вся картина была как на ладони. На улицу люди вышли с огнем, так что наступившая темнота не мешала.

Вокруг Владислава собралась уже порядочная толпа. Спорили. О чем, естественно, было не слышно, но по жестам догадывался. Видимо, придя наконец к согласию, вооруженные мужики повели пленного к сараю, посередине деревни. Повесили большой замок. Двое остались сторожить. Чеслав обрадовался. Эта парочка несерьезное препятствие. Тем более ночью.

Однако к тем двоим, что сидели у сарая, подошли еще три мужика. Уселись поудобнее. Развели костерок.

Вот и коня подвели к костру. Новый совдеповский староста что-то объясняет парню, который взобрался на коня. По какой дороге поедет? Если в город – дело пустое. Не догнать.

Парень хлестнул коня и направился в сторону погранзаставы по дороге, над которой так удобно устроился Чеслав.

…Уже под утро, усталый и грязный, Лех ввалился в землянку. Пан Барковский в накинутой на плечи шинели сидел у стола и читал. В углу рассматривал какие-то бумаги Кравец.

– Что? – глухо спросил пан.

– Там… Владека…

Барковский медленно поднялся, неотрывно глядя на Чеслава.

– Жив? – спросил, как выдохнул.

– Да… – быстро ответил Чеслав.

– Где?

– Мужики из Мокрого Бора захватили.

– Мужики, – протянул Барковский. – А ты почему здесь.

В глазах его не было презрения – это бы Чеслав понял и простил. В глазах пана была гадливость.

– Оставьте нас, пан Кравец, – властно сказал Барковский. Дождался, пока тот вышел, и строго сказал: – Ну, отвечай!

– Я не мог один, – сквозь зубы ответил Чеслав. – И никто бы не смог! Их слишком много. Они человека на заставу отправили. Я перехватил. Вот их письмо. До полудня, пожалуй, не хватятся. Ждать будут… И саквояж в целости.

Он грохнул им по столу.

– Поднимай людей! Выступаем! – приказал Барковский.

– Не буду, – резко ответил Чеслав.

– Что такое? – опешил Барковский.

– Сгинем в трясине. Темно еще. Я один еле-еле прошел. Хладнокровие вновь вернулось к Барковскому.

– Если что с Владеком… ты пойдешь за ним. Понял?.. Пока отдыхай. Через час и выступаем. В Мокром Бору всех – под корень. Дома запалить! И уходим. Ты со мной… если Владек жив, – добавил тихо.

21 октября 1939 г. 6.00.

БОЛОТА

На заре Чеслав хмуро обошел бункеры. Люди поднимались неохотно, глухо матерясь спросонок. Завтрака не было.

Подняли и Алексея. Велели быстро одеваться и выходить.

Наверху он сразу увидел Барковского, рядом Кравца с карабином в руках. Перед ними вся банда. «Повыползали, тараканы, – зло подумал Алексей, – что-то вас всех так всполошило?» На него никто не обратил внимания, и он пристроился позади бандитов.

– Друзья мои, – начал Барковский, – вчера вечером произошло печальное событие. Наши товарищи попали в засаду красных. Все героически пали… Это сделало мерзкое быдло, почувствовавшее волю при новой власти. Мне особенно тяжело говорить потому, что в их руках оказался мой сын. Я не приказываю, я прошу…

Бандиты слушали молча. Но молчание это было не безразличное, а грозное и жестокое. Они почувствовали запах крови.

– В общем, так, – твердо сказал Барковский. – Сейчас мы пойдем к Мокрому Бору. Деревню окружить. Живым никого не оставлять. Потом – пожечь. Десять минут на подготовку к выходу. Командирам групп ко мне! Разойдись!

Бандиты загомонили, задвигались оживленно, загремели оружием.

Один Алексей стоял посреди этой суеты и не знал, чего ему делать.

Именно поэтому он увидел, как к стоявшему рядом с Барковским Кравцу подошел пожилой легионер в темной куртке и почтительно зашептал ему на ухо. Кравец в ответ сердито качнул головой и что-то коротко и тихо приказал. В этот момент к нему повернулся Барковский.

– Снимите посты, пойдем все, – приказал он. Заметив растерянное лицо своего помощника, спросил: – Что там у вас?

– Пришел наш человек из Живуни. Я велел его привести.

– То есть как это пришел? Он что, дорогу сюда знает?

– Сейчас выясним.

– Выяснять будете сами. В принципе он нам ни к чему.

Барковский отошел к ожидавшим его командирам групп. Кравец с интересом посмотрел ему вслед. Странными сегодня были сборы. Странными – распоряжения.

Алексей, слышавший этот разговор, насторожился. Сейчас он увидит наконец-то человека Барковского.

Вдали показалась группа людей. На поляну среди бандитов вышел… Нестор. Он шел, как обычно, блаженно улыбаясь, спокойно и ласково глядя на стоявших перед ним людей.

Алексей не мог поверить своим глазам. Что же это такое? Значит, придурковатость, юродствование – все это игра?! Тогда какова роль Филиппа? А Василина?

Он был так ошарашен, что не сразу заметил за рослым Нестором еще одного человека. Скромного, невзрачного скорняка Алфима.

Они хотели подойти, как это было приказано, к Кравцу, но наткнулись на Барковского.

– Кто вас сюда звал? – резко спросил полковник у Алфима, На Нестора он не обратил внимания. Только недовольно дернул щекой. И Нестора оттолкнули, затерли спинами.

– Прошеница просим, милостивый пан… То дурак мене привел.

– Дурак? – не понял Барковский. – При чем тут этот сумасшедший?

– Так есть, милостивый пан, дурак. – Скорняк, очевидно, сильно волновался и потому не мог сразу уловить, о чем его спрашивают. – В деревне нашей, в Живуни, красные объявились.

– Красные? И что из этого? Они давно объявились.

– То не просто красные, милостивый пан. Большой красный начальник. Приехал на черной легковой машине, на рукавах – кинжалы со щитом. Сам молодой, на воротнике палочки такие. – Скорняк показал рукой на петлицы. С каждым словом он, кланяясь, подвигался все ближе к Барковскому, и тот слегка отодвинул его от себя, брезгливо ткнув ему в грудь рукой, затянутой лайковой перчаткой. Алфим смутился еще больше, смял шапку и вытер ею вспотевшую от волнения плешь. Потом снова зачастил:

– С красным начальником приехали жолнежи. Все с оружием, собаки с ними здоровые… И пулемет!

– Солдат много? – спросил подошедший Кравец.

– Две машины, милостивые паны, две… По они в сторонке остались, а начальник – тот прямо к дому учителя Паисия…

Алексей понял, о ком говорил этот человек, – об Астахове! Конечно, Астахов приехал! С красноармейцами! И они не знают, что готовится. Знает он. Но как сообщить? С бандой ведь можно покончить разом и людей спасти. Все они туда идут. Даже посты сняли.

Кто-то тронул его за рукав. Сзади стоял радостный Нестор.

– Я говорил ей… Она не верит! Все говорят – она верит. Я говорю – не верит! – Он счастливо засмеялся.

Нестор, Нестор! Они не использовали тебя для связи. Это факт. Зато он попробует.

Алексей, улыбаясь, незаметно достал из кармана клочок бумаги, благо вещи ему вернули, карандаш, и по буковке нацарапал: «М. Бор. банда, сегод. утр. Ал.». Больше ничего не уместилось. Потом скатал клочок тоненькой трубочкой, незаметно снял ключ, сунул записку в отверстие. Осторожно, не переставая болтать с Нестором, оглянулся. На них никто не обращал внимания.

– Плачет Василинка? – спросил он.

– Все плачет, – ответил, печально выпятив губу, Нестор.

– Так иди домой. Скажи, привет от меня. И ключик вот передай. – Алексей увидел, что Нестор растерянно обернулся в сторону скорняка.

– Ты ей ключик мой отдай. А она тебе красочку подарит. У Паисия возьмет и даст. Иди же, иди. Скорее…

Нестор заговорщически скривился лицом на одну сторону, подмигнул и… пошел. Пошел по самому видному месту, обходя группки людей. Может, именно потому, что не прятался, на него никто не обратил внимания.

Алексей перевел дух. Хорошо, что он вовремя вспомнил, как Нестор выпрашивал у него желтую краску.

– …Как ты сюда попал? – уже Кравец спросил Алфима.

– Так я говорю, милостивые паны, лиса у дурака потерялась, а он ее у болота шукает. Я возьми да скажи ему, что на островок, поди, убежала. Давай поищем вместе… Он и повел. Всяк знает, что он по болоту как по своей хате ходит.

– Ну что же, – сказал Барковский. – Благодарю за усердие. Пан Кравец, ваш человек не умеет коротко говорить. Он отнял у нас целых пятнадцать минут. Но информация все же любопытная. Началась большая охота за нами. Усердие облегчает его вину. И все же вам надо договориться с ним о молчании. – Барковскпй улыбнулся, вспомнив недавний разговор с Кравцом.

Скорняк наконец-то услышал ласковые слова. Он начал благодарно кланяться. По тут по знаку Кравца его подхватили под руки Ровень и лысоватый, с кулаками-булыжниками. Алфим догадался, что с ним хотят сделать. Он взвизгнул, заикал и стал выскальзывать из рук своих конвоиров. Барковский посмотрел в их. сторону и брезгливо сморщился. Ровень почувствовал, что полковник недоволен. Он быстро ударил скорняка кинжалом. Алфим вскрикнул и обмяк, как тряпичная кукла. Затихшее тело снова подхватили и поволокли за кусты.

Барковский подошел к Чеславу. А Кранец начал искать глазами Нестора. Его на поляне не было. Кравец еще раз внимательно все оглядел. Невольно его взгляд остановился на Алексее, потом скользнул дальше. Но что-то заставило его взглянуть на пленника снова. Ключ! Нет на шее гайтана от ключа!

Пропал дурак, не висит ключ. Значит?..

Кравец было повернулся, сделал шаг по направлению к полковнику, но остановился. Потом снова взглянул на Алексея. Задумался, вспомнив события последних дней и сегодняшнего утра.

Медленно подошел к Барковскому.

– …С мальчишкой? Тоже убрать! – донеслось до Алексея.

Его, как несколько минут назад скорняка, подхватили под руки. Но он не Алфим! Он чуть отклонился вперед, потом дернулся назад. Это был не то кувырок, не то полусальто с кульбитом. Руки стали свободны, и, пока стражи не пришли в себя, недоуменно сжимая клочья одежды, он метнулся к Барковскому, распластался перед ним.

– Пан! – пытаясь обнять сапоги Барковского, с надрывом закричал Алексей. – Пан, не убивай! Я все скажу! Все!

Алексея схватили за ноги, оттаскивая от пана.

– Все отдам! – протягивая руку к полковнику, истошно завопил Алексей. – Все тебе!.. Там же миллионы!

Барковский взглянул заинтересованно. Сделал знак.

Алексея подняли на ноги, подтолкнули к пану.

– Что вы там кричали? Только быстро!

– Там большие ценности, – сказал Алексей. – Но то разговор без свидетелей.

Полковник дернул щекой. Все, кто стоял рядом, отошли.

– Итак? – спросил Барковский.

– Я некоторое время работал при мастерской Арона Шехтера… Мне известно, где его коллекция.

– Молодой человек, Шехтер был очень известным и богатым антикваром. Но то, что вы знаете, где его коллекция, – это, простите, сказки. У вас все? – Он посмотрел на часы.

– Я могу доказать… Я узнал это случайно от его конфидента.[10]10
  Доверенное лицо (польск.).


[Закрыть] Шехтер погиб при бомбежке Варшавы. А с его конфидентом мы встретились, когда бежали от немцев.

– Опишите внешность Шехтера, его привычки. Быстро!

– Седой, бритый, маленького роста, в вязаном жилете и штраймле.[11]11
  Еврейское название обшитой мехом бархатной ермолки.


[Закрыть] Нас всегда называл щинкерами…

– Так-так… А кто был его конфидентом?

– Пан Шеляг…[12]12
  Мелкая разменная монета в Польше в конце XVII века.


[Закрыть]

– Это прозвище. Назовите имя.

– Его так называли за пристрастие к нумизматике. Настоящее имя было Самуил Юркевич. Он умер…

– После того, как открыл вам, где находится коллекция антиквариата? – Барковский снова посмотрел на часы.

– Пан! – Алексей понял, что нужно продавать легенду до конца. – В коллекции чаша польского подскарбия[13]13
  Казначей польского королевства в средние века.


[Закрыть] времен Батория, картины, принадлежавшие лично Брюлю,[14]14
  Первый министр саксонского курфюрста Августа II, бывшего одновременно и польским королем. XVIII в.


[Закрыть] полотна старых голландцев, некоторые египетские древности…

– И Юркевич рассказал вам, где все это?

– Тогда казалось, что ничего уже не возможно…

– Следовательно, поделившись с вами тайной хранилища коллекции, он вынужден был умереть. – Этот момент понравился Барковскому. – Теперь понятно, зачем вы рветесь туда. Но даже если и вещи смогли уцелеть, взять их будет трудно.

– Но с вашей помощью… – Алексей перешел на деловой тон. – Вы мне жизнь, помощь, я вам – половину богатства.

– Три четвертых, – холодно и твердо заметил Барковский. – Причем я сам определяю, что вам дать. Хотя у меня нет никакой уверенности, что вы не лжете. А посему расскажите, где именно находится коллекция в настоящий момент.

– Пан! Мне бы не хотелось повторять ошибок Юркевича.

– А мы вас попытаем…

– Варшава в руинах. Вы плохо знаете окраины… Барковский, заложив руки за спину, задумчиво прошелся.

– Хорошо, допустим, что все так и есть. – Полковник щелкнул пальцами, подзывая Чеслава. – Этот пойдет с нами. Ровень пусть глаз с него не спускает.

Барковский проверил пистолет, вытащив и снова вставив обойму. Передернул затвор, досылая патрон.

– Пан пулковник! – рядом стоял Кравец. – Вы собираетесь уходить?

– Что вам, собственно, нужно?

– Мне кажется, что встреча с герром Ланге не принесет удовольствия ни вам, ни ему. Вы не сможете дать сведений ни о войсках москалей, ни о линии Сталина, ни о других вещах, интересующих наших немецких друзей.

– Что же хотите вы?

– Я боюсь, – бесстрастно продолжал Кравец, – что вам нечего будет рассказать герру Ланге. Разве как попал к русским его резидент-инспектор?! Альбо, пан пулковник желает поведать, как нас обложили в болотах русские?

– Долго мы будем вести этот беспредметный разговор? – поинтересовался Барковский. – Встречи с вашими друзьями моя проблема. Я давно знаю, что вы работаете на Ланге. Что нужно лично вам?

– Кравец – скромный человек и не может, как пан пулковник, отсидеться где-нибудь на далеком фешенебельном курорте…

– Я теряю время и терпение.

– Могу вам помочь в некоторых вопросах. Если, разумеется, вы поможете мне.

– В вашей помощи я не нуждаюсь.

– Вы можете пожалеть об этом, и очень скоро. – Кравец решил не говорить о своих догадках. – Я с вами в Мокрый Бор не пойду. Кое-что в Живуни надо проверить. Но договориться, если все будет нормально, нам все же нужно!