355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Юнкер » Путешествия по Африке » Текст книги (страница 4)
Путешествия по Африке
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 01:02

Текст книги "Путешествия по Африке"


Автор книги: Василий Юнкер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

К востоку и югу от дороги глазам представляется широкая, далеко простирающаяся равнина. В 9 часов 50 минут мы пересекли русло маленькой глубокой речки шириной около десяти шагов. В 10 часов 25 минут мы разбили лагерь на расстоянии приблизительно 10 минут ходьбы от хора Лурит {31} . Этот хор, вдоль которого мы на следующий день прошли некоторое расстояние, был высохшим, и русло, шириной в сто шагов, оказалось заполнено песчаными отложениями. Нубийцы называют его Хор-эр-Рамле, или «Песчаный хор». В углублениях оставались еще маленькие лужи. Если раскопать песок на глубину нескольких футов, начинает просачиваться вода. В дождливое время года хор Лурит вливается в Бахр-эль-Джебель; в июле месяце он представляет собой быстрый поток, глубиной в рост человека, по которому вверх по течению могут проходить небольшие суда.

Вид лагеря был очень пестрый, что обусловливалось большой численностью нашего каравана (Багит-ага определял его в 1200 человек) и присутствием представителей многочисленных племен и народностей, отличавшихся друг от друга ростом, цветом кожи, а также украшениями и тем, что здесь можно назвать одеждой. О величине и протяженности нашего каравана я получил правильное представление только здесь, в лагере. Наша экспедиция представляла собой смешение различных народностей. Тут были негры бари, ниам-бара, мору, лигги, феджилу, мунду, абукайя, какуак, макарака и бомбе (ньям-ньям). Как уж было сказано, начальниками каравана были Багит-ага, мудир из зерибы Ванди, и Фадл’Алла, мудир из зерибы Кабаенди. Кроме того, в караване было много служащих, чиновников, донколанцев, более ста солдат нерегулярных войск, большая группа женщин-рабынь и детей. За караваном следовало множество рогатого скота, стада овец и коз, около дюжины ослов и много быков, низкорослой ниамбарской породы, приученных к верховой езде. Поддержание определенного порядка в столь большой экспедиции, несмотря на недостаточную дисциплинированность магометан нерегулярных войск, равно как и туземцев, можно было наладить благодаря наличию известных правил, базирующихся на многолетнем опыте; вскоре я имел возможность это наблюдать.

Отдельные подразделения маршировали гуськом, каждое со знаменем с изображением полумесяца. А там, где позволяла местность, шли многими колоннами, одна возле другой. После сигнала к подъему, данного звуками труб и барабана, караван выступил в поход на рассвете, в пять с половиной часов. В авангарде ехал Багит-ага с небольшим штабом дон-коланцев, которые должны были выполнять его распоряжения. За ним следовал ряд носильщиков с правительственными ценностями, продовольствием для зериб, ружьями, порохом, свинцом, железной утварью, тканями, предметами для обмена на слоновую кость и др. Фадл’Алла был в арьергарде, где находились и мы; он распоряжался отдельными надзирателями, которые должны были во время похода следить, чтобы никто не отставал.

Рогатый скот был для лучшего наблюдения разделен на небольшие группы; его гнали негры под наблюдением солдат, в стороне от дороги, через кусты. Скот часто падал, и на узком, гористом пути был тягостным бременем для колонны носильщиков и для нас.

Весь караван растянулся на час пути. Привал делали каждые два часа, чтобы дать отдохнуть передним группам, в то время как отставшие подтягивались, чтобы немного позже также расположиться на отдых. Вообще двигались быстро, делая 6 км в час, тогда как обычная скорость каравана 5 км в час. Экспедиция представляла при этом очень интересное, непрерывно изменяющееся зрелище, с перегоняющими друг друга или отдыхающими группами. Можно было видеть большей частью маленькие, но сильные, коренастые фигурки макарака, резко отличавшиеся от других носильщиков значительно более светлым цветом кожи и искусными, требовавшими большой затраты времени, прическами из косичек. Бари и ниамбара представляли совсем иную картину. Высокие, худые, с длинными, тонкими ногами, бари выделялись пепельно-серым цветом своей покрытой грязью кожи и пренебрежением к любой одежде. Ниамбара же легко было узнать по характерной пунктирной татуировке лба и висков; мору выделялись татуировкой висков, похожей на рисунок гусиного хвоста.

Особый интерес представляла группа женщин, составленная частично по признаку народности, частично по принадлежности тому или иному владельцу. Они большей частью несли на голове корзины с кухонной посудой. Отдельные группы рабынь и жен служащих различались значительно между собой: их волосы лоснились от растительного масла и сала, на них были или грязные, когда-то белые платья, или накидки, или голубые передники, обвешанные нитями пестрых бус, железными и медными кольцами; более молодые опоясаны только суданским кожаным фартуком вокруг бедер. Одни из них семенили с корзинами на голове, другие – ненагруженные, одна подле другой. Они, казалось, испытывали особый страх передо мной и моим ослом, так как при моем приближении эти африканские красавицы пугливо и почтительно сворачивали с дороги. В другом месте можно было наблюдать женщин племени бари, они резко выделялись своей гладко выбритой головой, двойным, спереди и сзади свисающим, кожаным передником и ярко-красной искусной окраской своего большей частью жирного тела. Далее шли женщины из племени ниамбара, часть из которых носили топорщащийся вокруг бедер кушак из похожей на лен травы. Эти кушаки, значительно менее элегантные, чем нубийский кожаный рахат, встречаются и у других негритянских племен, например бонго и других, и напоминают одежду западных негров; последние довольствуются древесными листьями, следуя библейскому примеру нашей общей праматери Евы. Все ниамбарские женщины были украшены небольшими кварцитовыми втулками конической формы, продетыми через верхнюю и нижнюю губу; эти втулки у женщин племени мору увеличиваются вдвое; они служат также украшением и женщин племени мунду.

Надвигавшийся дождь, первые капли которого уже упали, был разогнан порывистым ветром. Вечером небосклон прояснился. Нарастающий месяц осветил оживленную картину лагеря с сотней зажженных сторожевых костров, которые поддерживались всю ночь неграми, сидевшими на корточках у огня и гревшими свои окоченевшие на ночном холоде члены.

Когда я утром проснулся от звука труб и барабана, почти погасшие костры были заботливо разложены снова, так как на рассвете для голых негров холод весьма чувствителен. Вскоре мы выступили. Каждый носильщик поспешно направился к своей ноше, чтобы подготовить ее к пути. Он должен был развязать свой кожаный мешок, в котором хранился походный умеренный рацион дурры, приготовленный в Ладо для первых дней пути, затем еще что-либо, казавшееся ему нужным, или что он хотел бы иметь при себе: табак или мешочек соли, очень ценившейся в Макарака. В 5 часов 40 минут мы оставили свой лагерь, из которого я днем раньше мог видеть горы Ниеркани или Джебель Ладо, Джебель Белени-ан, Джебель Регаф, Джебель Кэрэк и Джебель Кунуфи.

Небольшое расстояние мы прошли в северо-западном направлении, а затем повернули на юго-запад и запад. Некоторое время путь наш пролегал недалеко от хора Лурит, который мы много раз пересекли. На берегу песчаного хора, превращающегося в дождливое время в болото и трясину, я находил часто содержащее млечный сок растение Calotropis procera, хорошо мне известное по более северным областям.

Путь, которым мы следовали, в дождливое время был непреодолим вследствие проступающей воды и заболоченности местности.

Гуту – зернохранилище бари

На нашем пути находилось много деревушек и отдельных хуторов племени бари, но при нашем приближении они оставлялись обитателями. Постройки и их расположение на дворах соответствовали, как это совершенно естественно для племени, находящегося на низком уровне культуры, только непосредственным потребностям. Если вид строения и величина селения зависят от условий почвы и местоположения, то основной план усадьбы зависит от того, являются ли обитатели преимущественно пастухами или земледельцами. Так, мы видим здесь, в селениях бари, множество зернохранилищ в виде корзин, называемых гугу, которые окружают полукругом или кольцом жилища; мысли хозяев направлены на поддержание жизни и вызваны главным образом заботой о том, чтобы наполнить амбары на случай неурожая.

Между посевами красного проса и густой изгородью из Euphorbia проходит дорога в полтора метра шириной к площадке, которая представляет собой длинное овальное пространство посреди полей дурры, заботливо выравненное и замощенное глиной со смесью коровьего навоза и сглаженное так, как будто бы оно было залито асфальтом. Она является током для молотьбы хлеба. Против входа расположен жилой дом семьи, глиняный тукль, высотой в пять метров, с конической соломенной крышей, нависающей над стенами и дающей тень небольшому пространству вокруг хижины. Это место отдыха, весьма желанное во время дневной жары.

В стороне от главного жилища семьи мы нашли другую, несколько меньшую хижину, в которой живет взрослый сын владельца. Сын не ведет своего хозяйства.

Дурра

Полукругом перед домом стоят пять гугу – массивные, круглые корзины, внутри вымазанные глиной, диаметром от одного с четвертью до полутора метров и несколько большей высоты. Они приподняты над землей приблизительно на метр для защиты зерна от термитов и поставлены на фундамент из свай и каменных плит. Эти корзины покрыты соломенными насадками, подобно крышам тукулей, которые установлены так, что их можно снять. Наполнение и опоражнивание корзин производится сверху. Эти вместилища во время жатвы сначала наполняются початками дур ры, а затем по окончании молотьбы – зерном.

В зерибе для скота – круглой просторной площадке, более 20 м диаметром, заботливо огороженной кустами молочая, стоят два крытых хлева для молодого скота. Они отделены посредством ограды из деревянных кольев от остального стада. Около этой ограды стоит хижина, в которой ночуют пастухи.

Я часто видел отдельно стоящие усадьбы, на несколько тысяч шагов от своих соседей; затем они встречались большими группами, образуя целые поселения. Наши голодные люди обыскали гугу в поисках дурры. Я сам был свидетелем такого маленького грабежа. Дурра, висевшая еще в початках, была поспешно собрана во всевозможную посуду: горшки, пузыри, шкуры и мешки; спустя несколько минут караван продолжал свой поход.

Спустя два с половиной часа мы остановились у хора Лурит, чтобы подождать отставшие части нашего каравана. От Багит-аги за чашкой кофе я узнал при этом, что, начиная отсюда и далее на запад, бари еще не подчинились египетскому правительству, и часто вступали с ним даже в открытые военные столкновения. Так, еще два года тому назад, недалеко от того места, где мы расположились, были убиты 80 человек, ехавших из Макарака в Ладо с грузом слоновой кости.

Многие из покоренных вождей бари пришли в лагерь, одетые в красные длинные рубахи, подаренные им правительством, как знак отличия. Они приветствовали Багит-агу и остальных чиновников. Нечего было рассчитывать получить от них что-либо из продуктов, так как они уже снабдили провиантом предшествующие экспедиции, а все излишки передали в зерибу. Поэтому к ним не было предъявлено более никаких требований. Напротив, они получили даже подарок в виде нескольких голов скота из обширного стада, двигающегося вместе с караваном. Еще вечером выяснилось, что необходимо добыть для нашего каравана дурры на 1000 человек, так как на дальнейшем пути до области Ниамбара не представлялось для этого никакой возможности. Не оставалось другого выхода, как взять дурру силой у враждебных бари.

В 10 часов мы снова расположились лагерем, на этот раз в тени великолепных сикомор у разбросанных деревушек еще не покоренных бари.

Для осуществления набега «газве» местность была очень удобна, так как во всех направлениях на коротком расстоянии друг от друга стояли хижины негров, убежавших при нашем появлении.

После того как груз был опущен на землю и каждое подразделение построено в боевом порядке, были отправлены люди со знаменами в сопровождении небольшого отряда солдат. Вдали на расстоянии ружейного выстрела были еще видны негры, которые, однако, исчезли, как только Ба-гит-ага произвел несколько холостых залпов. Меньше чем через два часа люди возвратились обратно. Каждый сам о себе позаботился. Часть пришла с наполненными дуррой мехами и разными сосудами, взятыми ими с собой в дорогу. Большей же частью это были горшки ограбленных туземцев, служившие им для варки дурры.

Так как люди были очень голодны, то они тотчас же приступили к приготовлению пищи. С легко доставшейся добычей обошлись, однако, далеко не по-хозяйски. То, что не смог вместить желудок, что не могло быть взято с собой, осталось либо стоять в корзинах, либо лежать на земле. Когда мы через несколько часов оставляли место, сотни горшков, частью разбитых, частью опрокинутых, оставшихся у еще тлеющих костров, с рассыпанным между горшками зерном, представляли картину грабежа и опустошения.

Хор Лурит отделял миролюбиво настроенных к правительству негров бари от их независимых собратьев по племени. Как только мы оставили место, появились обрадованные вожди бари с другого берега со своими людьми. Они захватили из оставшегося зерна сколько смогли унести и поспешно убрались восвояси.

Двигаясь все время на запад, мы оставляли позади ограбленные хижины бари, владельцы которых возвратились к ним, как только стало возможно, чтобы подсчитать свои потери.

Один из наших людей стал жертвой мести бари. Больной и слабый (он исхудал и стал как скелет), носильщик из племени мору, переутомившись, лег в одной из хижин и проспал наш уход. Поздно вечером с трудом притащился он в лагерь с колотой раной в области живота. Рана, нанесенная широким оружием, зияла страшно. Внутренности вывалились наружу. Один из земляков потерпевшего пытался ввести обратно внутренности, наложив листья на рану и надавливая пальцами. Несмотря на ужасную рану, несчастный смог в ближайшие же дни продолжать с нами путь. К моему немалому удивлению, вскоре после случившегося, я увидел его почти здоровым. Удивительная сила выдержки и выносливость этого африканца показались мне почти невероятными.

После грабежа и варки пищи мы двинулись дальше, и через три четверти часа похода разбили свой ночной лагерь.

В это время года цель дневного путешествия направлена к тому, чтобы отыскать место, где есть вода. Дневные путешествия поэтому бывают различной продолжительности.

Мы расположились лагерем на плато, покрытом редким лесом, в виду Джебель Кунуфи, поднимавшегося на востоке на расстоянии получаса пути от нас.

На последнем отрезке пути, когда после отдыха пустились в дорогу, мы натолкнулись на скалы – обнажившиеся отроги Джебель Кунуфи. Все проделанное сегодня путешествие доставило мне редкое удовольствие. Окружающий ландшафт напоминал собой английский парк: поднимающаяся вверх несколько волнистая местность, красная почва, составлявшая приятную противоположность роскошной зелени очень высоких тенистых деревьев, под защитной кроной которых может спрятаться целое село. Вид на горы Ниамбара, мягкими контурами окаймляющие горизонт, оставался открытым.

В этой чарующей картине, созданной рукой великого художника – природы, глаз останавливался на печально выглядевших деревушках бари, сливавшихся в одно целое со свежей зеленью изгородей из зарослей Euphorbia. Эти изгороди скрывали грязь и беспорядок, свойственные большинству негритянских сел. С другой стороны, радуя взор путешественника, из-за изгородей выглядывала нежная зелень табачных плантаций. Тем охотнее я предавался очарованию впечатлений природы, так как до настоящей поездки скучал от однотонности и однообразия растительности Судана.

24 января 1877 г. наш караван поспешно двинулся на рассвете в путь. В то время как мы еще были заняты седланием своих ослов, Багит-ага отошел со своей колонной. Длинными рядами следовали за ним носильщики, проходившие быстрым шагом мимо нас. Поскольку солнце было еще низко и температура умеренная, было благоразумно передвигаться с наибольшей скоростью, так как дневная жара невыносимо изматывает даже самого сильного человека.

Красивый парковый ландшафт сменился кустарником, в котором лишь изредка встречались высокие деревья. После трех часов похода мы вступили в область негров ниамбара, однообразную и монотонную. Взгляд задерживался только на некоторых скалистых горах, из которых был виден Гир-мог и северо-западнее – Лагухм.

Вечером предполагалось продолжать поход. Однако это распоряжение было отменено, и принято решение заночевать здесь. Тотчас началась оживленная деятельность во всех группах нашего каравана, и мне представилась картина, еще никогда не виданная. «Здесь прекрасно! Раскинем здесь палатки!» – казалось, так думал каждый.

Сотни хижин быстро и равномерно вырастали из земли на открытом месте у Бахр-эль-Джебеля.

Быстрота постройки и искусство возведения этих жилищ большей частью на одну только ночь, во всяком случае интересны. Об их сооружении должны были заботиться носильщики, которых подгоняли солдаты, приставленные к ним для наблюдения и ускорения работы.

Каждая колонна носильщиков заботилась о владельце груза, который она несла. Так, например, мои сорок пять носильщиков соорудили для меня убежище. На сей раз я оказался счастливым владельцем трех просторных жилищ благодаря прилежанию моих людей.

Одно из них было предназначено для багажа и для слуг, другое – для ночевки, в то время как просторная рекуба – открытый навес на столбах – представляла тенистое убежище, пригодное для работы.

Для постройки такой рекубы были свалены деревья толщиной в руку. В то время как одни негры делали в земле своими копьями углубления для установки столбов, разветвлявшихся на другом конце в виде вилки, другие носили строительный лес, необходимые деревянные связи, сучья и ветви для крыши, а также большие пучки высокой травы и длинные полосы лыка, которыми эти столбы связывались вместе.

Азанде

Для другого вида жилищ куполообразной формы, которые сооружались любых размеров, часто большие, чем самая большая военная палатка, носильщики доставали гибкие, длинные, молодые деревья. Последние, будучи поставлены в круг, наклонялись и укреплялись вокруг крепкого столба, стоявшего посередине. Длинные ветви или подходящие стебли растений (например, вьющиеся растения) связывались горизонтально, а все снизу доверху было покрыто травой для стока воды. На верхушку построенного таким образом шалаша ставится сноп, верхняя часть которого распушивается и отгибается в разные стороны.

Люди строили жилища не только для высшего начальства и начальников экспедиции, но и каждый простой солдат-донколанец предъявлял претензии на хижину при первой возможности. И все же даже после долгой работы люди находили время и желание построить для самих себя шалаш из ветвей богатых листвой кустов и деревьев, чтобы защитить свое тело от неприятного дождя.

Как только запылали бесчисленные костры, повторились уже описанные выше лагерные сцены. Сидя часами на корточках вокруг костров, негры рассказывали друг другу истории, материалом для которых служили переживания дня и наблюдения над чужеземцами. Громкий живой рассказ и бурное реагирование на него составляют своеобразную манеру негров обмениваться впечатлениями. Хотя они только рассказывали друг другу разные истории, мне вначале казалось, что они горячо спорят между собой. Внимательно слушают негры рассказчика, активно комментируют его слова и сердечно смеются. В каждом сюжете негр находит комическую сторону и заливается по этому поводу раскатистым смехом.

Веселое, жизнерадостное настроение негров не может быть испорчено какими-либо мелкими неприятностями, которые привели бы европейца тотчас в самое дурное расположение духа. В последующих поездках мне приходилось часто наблюдать, как негры выполняли без всякого проявления недовольства требуемую работу, даже когда она производилась под холодным проливным дождем, к чему голые тела негров, конечно, очень чувствительны. Шутками и смехом старались они отвлечься от неприятного положения. Если дождь застигает негра внезапно у лагерного костра, а он не успел себе построить никакого шалаша, то он пытается уберечься от дождя, покрывая свою голову ветками с листвой. Такие покрытые листвой голые фигуры негров казались в тусклом освещении порывами вспыхивающего пламени, потрескивающего сквозь дождь и ветер, фантастическими привидениями с картин Брегеля, изображающих ад.

На следующий день мы расположились на отдых у хора Кадоби. Так как в минувшую ночь хижины многих оказались неудовлетворительными, были построены новые. Я также обрел новый тукль из травы. Носильщики получили больше времени и досуга, чтоб позаботиться о себе. Они работали прилежно, свободно и ловко. Наш лагерь, если смотреть со стороны, имел теперь вид большого стационарного поселка. Никаких признаков местных обитателей страны Ниамбара не было видно.

Как обычно, на рассвете наступившего дня мы приготовились к продолжению похода. Однако, прежде чем последние отряды оставили лагерь, снова начался хотя и не сильный, но непрерывный дождь, ливший три часа. Подразделение, которое вел сам Багит-ага, отстало и разбило палатки для защиты пороха и продовольствия, которые они несли. Большая часть носильщиков продолжала путь. Позже нас обогнали сильные, приземистые макарака. Они прошли мимо нас быстрым шагом со своим знаменем. Для носильщика, при тяжелом весе ноши, быстрый шаг является облегчением, так как он раньше приводит к цели. Я удивлялся силе и выдержке этих людей. Даже если ноша весила от 30 до 50 фунтов, то ведь они несли на себе, кроме того, и свое собственное имущество, состоявшее из многодневного запаса продовольствия, который значительно увеличился после разбойничьего набега на деревню бари. Таким образом, каждый негр имел в среднем поклажу в 60–75 фунтов.

Этот груз они несли на голове часами с одной или двумя остановками на отдых. Чтобы смягчить давление, негры сплетали подушки из листьев и травы наподобие венка, диаметром около 15 см, которые они подкладывали под ношу на голову. При укладке груза один помогал другому. Груз устанавливали так, чтобы он был в равновесии, и легкая поддержка одной руки была достаточна, чтобы удержать ношу на голове. В другой руке они несли копье или иное оружие, а утром, в холодном, еще не согретом солнцем воздухе, или после дождя, несли еще тлеющую головню, которой можно так или иначе согреться. Если картина идущих вперед здоровых и сильных людей могла произвести хорошее впечатление, то зато при прохождении всего каравана не было недостатка в печальных впечатлениях, которые вызывали больные, раненые, хромые, маленькие дети и грудные младенцы. Некоторые, исхудавшие как скелет, еле тащились, опираясь на палку; и близ идущие понуждали их розгами к дальнейшему пути. Иные пользовались случаем, чтобы потребовать для себя носилки, тогда как часто дети шести-десяти лет несли свою корзину или солдатское ружье. Так, ленивый озорной солдат сумел сделаться своеобразным властителем мальчика-раба (ниеркука, как их называют в этих местах) и требовал от бедного карапуза, чтобы тот нес его оружие во время похода, который – помните! – проходил в темпе б км в час. Грудные младенцы лежали в четырехугольных плетенках, ремни от которых скрещивались на груди матери и были прочно завязаны на ее плечах, а голова младенца слабо свисала вниз, часто выставленная на палящее солнце. Некоторые матери сумели, однако, защитить своих детей от этих мучений, натягивая над ними шкуры животных.

Мы продолжали путь на запад, несколько уклоняясь на юг, через низкий кустарник, по очень извилистой дороге, ставшей из-за дождя скользкой и местами совсем раскисшей. Мы прошли мимо нескольких негритянских сел и к обеду 27 января пришли в зерибу Ниамбара.

Эта зериба, начальник которой Абд’Алла пришел с нашей экспедицией из Ладо, была выстроена полтора года назад. Она находилась, примерно, на половине пути между Ладо и провинцией Макарака и являлась местом отдыха для проходящих караванов со слоновой костью. Последние могли быть обеспечены здесь дуррой и мясом, а также могли найти действенную защиту от нападений во враждебной области Ниамбара в лице сводного гарнизона из нерегулярных войск донколанцев.

Звриба Ниамбара

Отношение к соседнему населению было вообще недружелюбным. Большая часть племени ниамбара упорно отказывалась вступать в какие-либо сношения с правительственными органами. Попытки склонить их посредством подарков, например, мелот (маленьких железных лопаток, монеты, общепринятой в этой стране) или бус, тканей и т. п., отвергались большей частью негров ниамбара. Они уходили со своими стадами в труднодоступные скалистые убежища гор Мире и Рего. Однако некоторые из вождей подчинились правительству и спустились со своими подчиненными в деревушки вокруг зерибы. Однако они не могли удовлетворить потребность гарнизона в зерне, не говоря уже о том, что должны были быть созданы запасы для проходящих караванов.

Египтяне не нашли другого выхода, кроме разбойничьих захватов и карательных действий в отношении враждебных или, правильнее сказать, отстаивавших свою независимость негров, отбирая у них скот и зерно. Вследствие голода бедняги были вынуждены в конце концов являться в зерибу, чтобы подчиниться правительству. В той мере и до тех пор, пока они проявляли себя миролюбивыми и послушными, о них в известной степени заботились.

Внезапно выяснилось, что с запасами у нас сейчас дело обстоит плохо, и, чтобы прокормить нашу экспедицию, – более 1000 человек, – было решено в ближайшие дни прибегнуть к набегу «газве».

Напрашивается мысль, что в имени ниамбара следует искать связь с бари, наименованием соседней восточной народности. Однако моя беседа по этому поводу с переводчиком привела к другому выводу. Слова «ниам» и «нианг» были ему вообще неизвестны. Поэтому пришлось считать случайным созвучие ниамбара и бари. Однако несомненно, что ниамбара находились в ближайшем родственном отношении к бари, о чем говорит уже внешний их вид, сходные нравы и обычаи и еще больше речь.

Ниамбара (обе последние гласные произносятся коротко «бра» вместо «бара») – пастухи, занимавшиеся также земледелием, жили в низинах, где они возделывали свои поля дурры, и на склонах гор, служивших им пастбищем для скота и местом укрытия от врагов. Туда они сносили большую часть своего хлеба и сохраняли его в труднодоступных ущельях.

Подвергшись нападению, они обстреливали вторгшихся врагов из засады отравленными стрелами и старались их испугать, бросая с высоты камни.

Бари и ниамбара настолько близки по телосложению, что их трудно различить. Однако у ниамбара наблюдается много признаков, переходных к признакам народностей, живущих на западе. В сравнении с высокими, худыми, тонкими, нильскими неграми, к которым принадлежат и бари, ниамбара образуют в целом переходный тип к западным народностям, в среднем меньшего роста, мускулистым и коренастым. Я не берусь установить различие в цвете кожи, форме черепа и чертах лица у негров бари и ниамбара. Эти различия могут быть установлены при более подробном и длительном изучении. У ниамбара вьющиеся, курчавые волосы. Они длиннее, чем у бари, удовлетворяющихся обычно большим пучком волос шириной в ладонь на том месте, где монахи выбривают свою тонзуру. В то время как женщины бари наголо бреют свой череп, что я, впрочем, наблюдал и у некоторых старых мужчин, женщины ниамбара выбривали кругом только нижнюю окружность головы, чем они выгодно отличались от бари, так как форма черепа у них оказывается скрыта. У женщин бари бритая голова производит исключительно безобразное впечатление. В отношении одежды женщины ниамбара приближаются к макарака. Часто можно встретить передники из железных цепочек, но наиболее распространен пояс из травы вокруг бедер, свисающий спереди и сзади клинообразным фартуком. Или же обвязываются кушаком, сплетенным из растительных волокон или шнуров. Кушак этот топорщится вокруг бедер, и пучки волокон свисают до колен, как хвосты. Кроме того, следуя кокетству, живущему в женщине любого климата, они втыкают в пояс свежие зеленые ветки. Но этим их туалет еще не ограничивается. Вокруг тела они обертывают от четырех до восьми раз очень длинные шнуры, нанизанные выточенными из скорлупок раковин конхилия (Konchilia) кружочками в полсантиметра длиной; железные обручи и ожерелья из ракушек каури и разноцветных стеклянных бус обвивают их шею и грудь; руки и ноги украшены блестящими железными браслетами, а также запястьями из латуни и меди.

У женщин ниамбара бросается в глаза обычай, отличающий их от женщин бари. Это обычай носить гладко отполированные конические втулки из кварцита, 3–5 см длиной, в просверленных верхней и нижней губах. При закрытом рте концы конусов установлены так, что они сходятся и создается впечатление, как если бы губы были крепко замкнуты толстой кварцитовой иглой. Этот обезображивающий обычай принадлежит также западным племенам, как то: мору, абака и др.

Украшения мужчин ниамбара ограничиваются браслетами на руках и ногах. Зато татуируют они себя сплошь. От шести до восьми рядов пунктирных шрамов тянется от виска до средней линии лба и переносицы. Подобный же рисунок наносят на груди и животе.

Ниамбара вооружены копьями и луками со стрелами. Концы последних отравлены растительным ядом. Яд для стрел, кусок которого, величиной с двойной грецкий орех, мне принесли, получается из сока двух кустарников, которые они называли Bado и Pinkuan. По словам негров, этих кустарников нет вблизи зерибы. Я не смог получить ни листьев, ни других частей растения, по которым их можно было бы определить. Весьма вероятно, что для этой цели применяют один из видов молочая. Следует также упомянуть о производстве плетеных корзин, подобных тем, что я видел у бари.

Раздробленность племен – настоящий смертельный враг всех негров – находит свое выражение в целом ряде племенных подразделений, из которых мы называли: абреху, абуку-ка, абита, ламода. Чувство общности присуще только принадлежащим к одному разветвлению или подразделению племени; однако они же по ничтожному поводу, – например, из-за заблудившегося скота, – вступают в ссору. Когда же наступает общий враг, они бывают вынуждены в конце концов ему покориться, хотя могли бы успешно противостоять, будучи вместе, особенно если, подобно вторгшимся нубийцам, враг сумеет натравить одно племя на другое и оставляет самим неграм заботу о взаимном их уничтожении.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю