Текст книги "Неман! Неман! Я — Дунай!"

Автор книги: Василий Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Евгений Петрович, вы видели сержанта, что шел впереди колонны?

– Видел, товарищ полковник. Знакомый, что ли?

– Вроде бы да… Я встретил его в первые дни войны где-то под Ионавой. Группа безоружных стройбатовцев бежала тогда от немцев на восток. Мы остановили ребят. Раненых отправили в медсанбат, здоровых в подразделения. Вот и запомнился один стройбатовец – уж больно был зол на немцев… Сейчас почудилось, вроде это он.

– Что же не окликнули?

– Не знаю ни имени, ни фамилии. Да в общем, это и не важно. Суть в другом, теперь он ведет целую колонну пленных немцев.

Простившись с майором Фоминым, я пустился догонять своих. Дорога вела на запад. Часто встречались села, как правило, крупные. Белые домики под черепичными и камышовыми крышами не липли к дороге, а прятались в глубине дворов, в зарослях густой акации или каштанов. Поражало обилие винограда. Густые кисти винограда были в самом соку – наступил сезон сбора, а жителей не было видно.

Изредка в селениях попадались лишь старики. Они, словно дозорные, приглядывались к проходившим войскам, высматривали, прикидывали – каково придется теперь, откуда им ждать беды и что это такое – Красная Армия? Клика Антонеску сделала все, чтобы внушить людям ужас перед наступавшими русскими. Но уже через несколько дней, когда мне пришлось проезжать по освобожденным селам, в них вновь бурлила жизнь: всюду шел сбор урожая, почтенные старики в остроконечных меховых шапках, в белых штанах и рубахах радушно приглашали наших воинов в дома, угощали фруктами, вином, а молодые женщины в расшитых платьях не упускали возможности заодно и пококетничать с бойцами.

На новый НП я добрался во второй половине дня. Связь заработала через час, а вскоре приехал заместитель командарма генерал-майор Г. И. Шерстюк.

– Товарищ генерал! Телефонная связь с соединениями и КП армии имеется. Радиосвязи нет только со 104-м корпусом, туда послан офицер Комаров, – доложил я.

– Хорошо. Давайте переговорим с корпусами.

Закончив переговоры с командирами соединений и доложив командующему обстановку, генерал Шерстюк предложил мне закусить и передохнуть.

В наступившей ночи где-то вдали слышалась перестрелка, но после дневного грохота и гула она, казалось, не нарушала тишины. Мы уселись на земле, разложили свои припасы. Я вскрыл ножом красивую консервную банку, вывалил на бумагу американские сосиски, нарезал крутыми ломтями хлеб, достал фляжку.

– Да, ничего, есть можно, – рассуждал генерал, аппетитно пережевывая сосиски. – Постарались союзнички. А вот со вторым фронтом явно задержались. Июнь сорок четвертого – не июнь сорок второго.

Поужинав, генерал Шерстюк сказал:

– Товарищ Агафонов, как видите, кроме вас, офицеров штаба со мной нет, так что будьте моим помощником. К 6.00 соберите данные от штабов соединений и разбудите меня. Утром сюда приедет командующий.

– Слушаюсь, товарищ генерал, все будет сделано.

Переговорив с ННСами и поставив им задачи на второй день операции, позвонил подполковнику Поповичу.

– Григорий Кузьмич, – предупредил я напоследок, – не забывайте напоминать офицерам, чтобы при разбивке линии обязательно высылали вперед команды миноискателей. В горячке и забыть могут. Ну, кажется, теперь все. Давайте отдыхать.

Утром приехали командарм Трофименко и член Военного совета Севастьянов. Они сообщили, что командующий фронтом поставил армии задачу завершить прорыв оборонительной позиции по хребту Маре и оказать содействие 6-й танковой армии в выходе на оперативный простор.

По хребту Маре проходила третья полоса обороны противника, прикрывавшая подступы к Центральной Румынии. Преодолев с боями горно-лесистую местность и оборонительные позиции «Траян», наши войска 23 августа овладели важными узлами шоссейных дорог – городами Вечешти и Васлуй, а вскоре и крупными экономическими центрами страны – городами Бырлад и Плоешти.

В первые же два дня нашего наступления неприятель был разгромлен. Оставшиеся части, прикрываясь арьергардами, поспешно отходили на юг. Румынские солдаты бросали оружие и разбегались по домам. Румынская армия оказалась на грани полного разгрома. В приказе Верховного Главнокомандующего, переданном по радио вечером 22 августа, говорилось:

«Войска 2-го Украинского фронта, перейдя в наступление, при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации прорвали сильную, глубоко эшелонированную оборону противника северо-западнее города Яссы и за три дня наступательных боев продвинулись вперед до 60 км, расширив прорыв до 120 км по фронту.

В ходе наступления войска фронта штурмом овладели мощными опорными пунктами обороны противника – городами Яссы, Тыргу-Фрумос, Унгень – и с боями заняли более 200 других населенных пунктов».

А клика Антонеску, не считаясь с потерями, предав интересы своего народа, решила продолжать борьбу против Красной Армии. Позднее стало известно, что к исходу дня 23 августа Антонеску прибыл в королевский дворец с новым планом военных действий. Здесь он был арестован[7]7
  23 августа в Бухаресте вспыхнуло подготовленное под руководством Компартии Румынии вооруженное антифашистское восстание, которое явилось началом народно-демократической революции. – Прим. ред.


[Закрыть]. Дворцовые круги, царанисты и либералы сформировали новое правительство во главе с генералом К. Санатеску – начальником военного кабинета короля.

Компартия Румынии требовала, чтобы в новое правительство вошли представители всех антифашистских партий и организаций. Но с этим требованием не посчитались. Большинство в правительстве Санатеску составили реакционно настроенные военные и чиновники. В качестве государственных министров без портфеля в него вошли по одному представителю от партий национально-демократического блока.

Вечером того же дня по радио была передана декларация короля. В ней говорилось о ликвидации фашистской диктатуры и прекращении, военных действий против государств антифашистской коалиции, о принятии условий перемирия, предложенных Советским правительством 12 апреля 1944 г., о готовности вести войну против гитлеровской Германии за освобождение страны.

25 августа Советское правительство вновь подтвердило, что оно не посягает ни на территорию Румынии, ни на ее независимость, ни на ее социальный строй.

Итак, первый этап Ясско-Кишиневской операции закончился. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов соединились, в результате попало в окружение свыше ста тысяч солдат и офицеров противника. А главным итогом этой операции было то, что еще один из союзников Гитлера был выведен из строя. Немецкая армия не только лишилась румынских дивизий, но и главной своей стратегической и экономической базы – румынских нефтедобывающих районов.

* * *

Наши штабы не сидели на месте. Стремительный темп наступления повлек за собою частую смену КП армии. С 20 по 31 августа, например, КП сменился одиннадцать раз, а с 1 по 13 сентября – семь. Особенно трудно было поддерживать в этих условиях проводную связь со штабами соединений.

24 и 25 августа, когда КП армии находился в Опришнице, а потом в Чиокани, проводная связь с корпусами отсутствовала, и все управление войсками обеспечивалось по радио и самолетами связи.

– Почему я лишен возможности говорить с командирами корпусов по телефону, а они со своими командирами дивизий имеют телефонную связь? – спросил меня недовольный командарм, только что вернувшийся из корпуса. – В чем дело, товарищ Агафонов?

Я знал, что можно соединить все провода перемычкой в начале и в конце линии и получить телефонную связь, но это было запрещено, так как затрудняло ремонт линий. Однако не все начальники соединений считались с запретом. К тому же линейные части, имевшие только конский состав, не могли своевременно маневрировать своими силами и средствами. Необходимо было придать ННСам телеграфно-строительные отделения для ремонта разрушенных постоянных линий, но у нас не было автотранспорта. Я не стал докладывать командарму, почему некоторые соединения так легко устанавливают телефонную связь, и только попросил его выделить в мое распоряжение шесть грузовых автомашин.

– Что же вы раньше молчали?

– Думал как-нибудь выкрутиться, да ничего не получается, товарищ командующий.

Трофименко тут же позвонил своему заместителю по тылу генерал-майору А. А. Кацнельсону, приказал выделить машины и обратился ко мне:

– Товарищ Агафонов, нужна связь со 104-м корпусом. – И после паузы добавил: – Телефонная связь.

Я вызвал командира 295-й кабельно-шестовой роты капитана Н. В. Черепанова и поставил ему задачу.

Вечером увидел Черепанова. Он шел понурив голову, никого не замечая.

– Капитан Черепанов! Молодцы! Вовремя восстановили связь. Генерал Трофименко доволен вашей работой… Да что с вами, капитан?

– Лейтенанта Матюшина убили, товарищ полковник, – глухо ответил Черепанов.

Взвод Матюшина строил линию. Дойдя до зоны минометного огня гитлеровцев, лейтенант приказал своему помощнику установить контрольно-телефонный пост, а сам с тремя бойцами, двинувшись вперед, занялся прокладкой телефонной линии. Усилился минометный огонь, но связисты продолжали работать. Матюшин был убит разорвавшейся миной, но его бойцы все-таки закончили работу и в срок установили связь.

– На чужой земле похоронили, вон там, – показал куда-то назад капитан Черепанов.

А через час позвонил из батальона связи заместитель командира по политчасти старший лейтенант Александр Николаевич Кураков и сообщил, что во время работ телеграфно-строительная рота попала сначала под минометный огонь, а потом под бомбежку. При бомбежке тяжело ранило командира роты капитана Василия Егоровича Тагасова.

– Как себя чувствует Тагасов?

– Плохо, отправлен в госпиталь, товарищ полковник.

– Кто принял командование ротой?

– Начальник штаба батальона капитан Сергей Иванович Иванов.

– Товарищ полковник! – раздалось за спиной, и я увидел через плечо бравого сержанта, каких обычно рисуют на плакатах вне боевой обстановки. Ладный такой, в аккуратненьких яловых сапогах и короткой гимнастерке, делавшей его еще шире в плечах. Сержант прямо впился своей вытянутой ладонью в висок.

– Товарищ Кураков, передайте комбату, завтра буду у вас. Вот-вот должны подойти машины. – Я положил трубку и повернулся к сержанту.

– Машины прибыли, товарищ полковник! – отчеканил он, сразу сообразив, о чем шел разговор.

– Сколько?

– Шесть штук, товарищ полковник.

– Хорошо, сержант. Давно воюете?

– Второй год, товарищ полковник.

– Значит, все время наступаете?

– А зачем отступать? – удивился сержант. – Это Гитлер пускай отступает, теперь его очередь.

– Верно. Пойдемте посмотрим машины.

Мы вышли во двор. Осень в Румынии была спокойной. Днем в низинах по-летнему припекало солнце и было тепло. По вечерам с Карпат веял прохладный ветерок, становилось знобко. Я поежился и пожалел, что не накинул шинель. «А вот сержант до первого снега температурных изменений не заметит», – с грустью подумал я.

В отдалении стояли машины, их ветровые стекла поблескивали в лунном свете, на капотах сидели водители. Машины были совершенно новенькие.

– Откуда такие красавцы? – спросил я сержанта.

– Водители?

– Машины.

– Машины какой-то буржуй запрятал у себя на складе. Мы случайно их обнаружили, и вот нас поощрили… Мы давно присматривались.

– А где же ваши собственные?

– Остались на дорогах войны, – торжественно констатировал сержант.

Теперь дело с проводной связью стало значительно лучше. По одному отделению из телеграфно-строительной роты придали ННСам, а тремя оставшимися машинами усилили роту подвижных средств связи полка. Вскоре строительство оси было закончено, телеграфно-строительные подразделения подошли к постоянной магистрали, ремонт и восстановление которой двинулись быстрыми темпами.

* * *

С неожиданными трудностями встретились радисты. Горы и лесные массивы оказывали экранирующее действие на прохождение радиоволн, «мертвые зоны» создавались даже в пределах радиуса надежного действия войсковых радиостанций. Особенно резко это сказывалось в ночное время. Радиосвязь, устойчиво работавшая днем, зачастую прекращалась с наступлением ночи.

Чтобы выйти из положения, мы иногда высылали в соединения промежуточные радиостанции или придавали им более мощные рации. Когда, например, штаб армии и 104-й стрелковый корпус оказались разделенными горным массивом Трансильванских Альп[8]8
  Так называется юго-западная часть Карпатских гор. – Прим. авт.


[Закрыть], решено было установить промежуточную радиостанцию. В назначенное время она не ответила на наш вызов, и мы с майором Сергеем Петровичем Аверьяновым срочно выехали к месту развертывания радиостанции.

С утра было солнечно, но к середине дня небо затянуло облаками, и сразу стало быстро темнеть. Мы пробирались по узким крутым дорогам. В горах приглушенно громыхали то ли оружейные выстрелы, то ли приближающиеся раскаты осеннего грома. На одном из склонов в зарослях потемневшего бука и граба одиноко белела глиняная хата. Сумерки все сгущались, того и гляди мог начаться дождь. Мы решили завернуть в хату.

Подъехали. Навстречу вышел старик румын. Ему наверняка было лет шестьдесят пять, но выглядел он еще очень крепким и держался довольно молодцевато.

– Прошу в дом, – пригласил с поклоном старик, сняв с головы потертую остроконечную меховую шапку. Во дворе нашелся небольшой стожок свежего сена, к нему сразу потянулись наши лошади.

– Пускай лошади сено едят, все равно моего жеребца немцы свели со двора, – говорил старик, приглашая нас в хату.

Быстро занавесив окна, хозяин зажег керосиновую лампу. В хате было тепло, аппетитно пахло каким-то варевом и разложенными на камышовых подстилках душистыми яблоками. Под окном стояла большая корзина с затуманившимся виноградом, в углу спело желтели свежие початки кукурузы. Возле побеленной печи на веревках сушились какие-то травы. Грубо сколоченный стол, лавки… Все вместе создавало впечатление громадного натюрморта.

Старик пригласил нас к столу, поставил кувшин молодого виноградного вина, вытащил из печи большую миску с дымящимся супом.

– Чорба. Щи. – И тоже присел к столу.

Хозяин дома жил до революции в России – работал на шахтах. Поэтому и понимает русский язык. Потом вернулся на родину, завел семью. Обе его дочери уже замужем. Старуха умерла, а сына взяли в армию, с сорок третьего пропал без вести…

– Скорей бы кончилась эта проклятая заваруха, можэ сын в плену, можэ еще дождусь его, – затосковал старик.

– Если сын в плену, то непременно вернется. Как только кончится война, так и вернется, – успокаивал я.

– Скорей бы, скорей бы, – повторял он, подавая на стол традиционную румынскую мамалыгу.

Старик охотно согласился провести нас ночью по горным тропам. Минут через пятнадцать мы уже пробирались в кромешной тьме. Наш проводник уверенно шагал впереди.

– Дождя не будет? – спросил я.

– Дождя? – Он шумно потянул носом воздух, потом запрокинул голову к небу, уверенно сказал: – Дождя не будет.

Часа через полтора мы были на месте. Оказалось, радиостанция во время пути получила повреждение – съехала в кювет машина. Сергей Петрович, не теряя ни минуты, занялся ремонтом. К утру была установлена связь со штабами армии и корпуса.

* * *

Темпы нашего наступления все нарастали. Только с 3 по 14 сентября войска армии продвинулись на 350 километров. Преодолев труднейший переход через Трансильванские Альпы, освободили румынские города Питешти, Брашов, Сибиу, Себень, Альба-Юлия и другие. В некоторые дни войска продвигались за сутки на 40–50 километров. Связисты еле поспевали за ними. Никогда еще телеграфно-строительным подразделениям не приходилось в таком темпе восстанавливать постоянные линии. Подъехав к месту работы одной из рот, я спросил майора Ковалева:

– Какова степень разрушения линии? Выслали вперед разведку?

– Нет, товарищ полковник, не выслали.

– Плохо. Садитесь ко мне в машину, разведаем сами что к чему.

Дорога хорошая, разрушения линии небольшие, мы быстро проехали вперед километров на тридцать. Заметили вдали обоз. Нагнали – оказалось, не обоз, а стрелковые подразделения. На повозках сидели автоматчики, на тачанках были установлены пулеметы.

– Что за подразделения, товарищ старший лейтенант? – спросил я подъехавшего к нам офицера.

– Передовой отряд стрелковой дивизии, товарищ полковник. Никак не можем догнать противника.

– Вот и получается, товарищ старший лейтенант, что вы отстаете от гитлеровцев, а связисты от вас. Если не догоните врага, то связисты перегонят вас! – в шутку сказал я молодому офицеру. – Кстати, как у вас со связью?

– Связь с полком и дивизией поддерживаем по радио, товарищ полковник! – доложил подошедший к нам начальник связи батальона.

Пожелав успехов пехотинцам, мы повернули назад.

…В Румынии налаживалась нормальная жизнь. А ведь как только не стращали, как только не запугивали народ правители Антонеску! И многие, к сожалению, поверили, бросились на запад. Наши части спокойно обгоняли беженцев. Видя, что никто их не трогает, местные жители двигались вперед только по инерции. Политработники много беседовали с ними, терпеливо разъясняли цели и задачи Красной Армии. И обманутые люди поняли: настал час их освобождения.

По долгу службы мне иногда приходилось вести переговоры с Бухарестом, Плоешти и другими городами Румынии. С благодарностью вспоминаю румынских телефонисток, которые всегда правильно информировали меня. А это иногда имело очень важное значение, и не только для знакомства с состоянием связи на территории страны.

Как-то ранним утром звонит начальник штаба армии:

– Товарищ Агафонов! Командарм выводит одну стрелковую дивизию из состава корпуса и поворачивает на другое направление для помощи румынским частям, которые будут брать Брашов. Организуйте прямую связь с дивизией, уделите этому особое внимание.

– Позвольте доложить, товарищ генерал: в Брашове войск нет, немцы его оставили. Судя по артиллерийской перестрелке, бой идет в нескольких километрах от города.

– Откуда у вас такие данные?

– Несколько минут назад говорил с Брашовом по телефону, мне сказала об этом телефонистка.

– Что за ерунда? Как вы могли разговаривать с Брашовом по телефону?

– Через Плоешти и Бухарест, товарищ генерал. А для проверки моих сведений можно выслать на самолете офицера. Часа через полтора все прояснится.

– Немедленно выделите офицера и пришлите ко мне.

Для проверки был выслан на самолете По-2 подполковник Дудыкин. Все данные, сообщенные румынской телефонисткой, подтвердились. Проведя разведку, подполковник Дудыкин установил, где и на каком рубеже румынские части вели бои с немцами. Только после этого он вернулся в штаб армии.

Дивизию не пришлось выводить из состава корпуса.

В первых числах октября после упорных трехдневных боев наши войска штурмом овладели важным административно-хозяйственным центром Северной Румынии городом Турда, а 11 октября был освобожден город Клуж.

2

В результате успешных наступательных боев войска армии вскоре перешли румыно-венгерскую границу и заняли одиннадцать городов на территории Венгрии. А в начале ноября армия подошла к Тиссе. В местах, намеченных для переправ, ширина реки достигала 180–200 метров. Течение было довольно быстрым. К месту переправы шла единственная шоссейная дорога.

В числе первых Тиссу форсировала 78-я стрелковая дивизия. В ночь на 7 ноября, в канун праздника 27-й годовщины Великого Октября, вслед за стрелковыми частями успешно переправились армейские связисты.

Через реку сразу был проложен трофейный кабель к установлена связь с западным берегом. Одновременно начали переправу телеграфно-строительные подразделения. На рассвете того же дня они приступили к постройке постоянной линии на участке река Тисса, Арокте протяженностью около километра.

Дальнейшее восстановление постоянной линии в два провода на участке Арокте, Мезечат, станция Хее Баба связисты производили вслед за нашими наступающими передовыми частями, идя на уровне КП стрелковых полков.

К исходу 7 ноября были переправлены оставшиеся кабельно-шестовые средства ННСов. Телеграфно-строительные подразделения начали дополнительную подвеску постоянных проводов. Силами фронтовых связистов через Тиссу был построен мачтовый переход емкостью на шесть проводов, а проложенный кабель некоторое время оставался резервным.

В ночь на 8 ноября штаб 104-го стрелкового корпуса переместился в город Мезечат. Туда же намечался переход и КП армии.

3 декабря в результате обходного маневра с северо-востока и ночного штурма наши войска овладели важным промышленным центром Венгрии и сильным опорным пунктом обороны противника городом Мишкольц.

Продолжая развивать наступление, соединения армии 16 декабря перешли венгеро-чехословацкую границу и вступили на территорию Чехословакии. Громя немецко-фашистские части, наши войска овладели важными узлами обороны противника и опорными пунктами Римавска-Собота, Фелединце и Филяково. 1 января 1945 года соединения армии форсировали реку Ипель и повели бои за расширение плацдарма. Возобновив наступление, наши войска в результате двухдневных уличных боев 14 января овладели крупным опорным пунктом и важным узлом коммуникаций городом Лучинец.

На этом боевые действия 27-й армии в Чехословакии закончились. Армия получила новую задачу.

* * *

22 декабря в венгерском городе Дебрецен собралось Временное национальное собрание, избравшее Временное национальное правительство Венгрии. Новое венгерское правительство порвало отношения с гитлеровской Германией и объявило ей войну.

Стремительное наступление советских войск по странам Юго-Восточной Европы и выход к венгерской границе заставил Хорти искать спасения в тайных переговорах с Англией и США. Во главе нового правительства гитлеровцы поставили Салаши. Новый фашистский прихвостень всячески старался выслужиться перед своими хозяевами и не жалел крови венгерского народа.

Хотя Временное национальное правительство Венгрии еще 22 декабря объявило войну Германии, Будапешт по-прежнему оставался в руках гитлеровцев и салашистов.

25–26 января наша армия передала свои позиции 40-й армии и, совершив многокилометровый марш, 30 января сосредоточилась в районе Ракоуиличет, Макад, Дион (юго-восточнее Будапешта).

Частью сил армия заняла оборону по восточному берегу Дуная на фронте Будапешт, Чепель, Текел, Лорев, имея огневое соприкосновение только с окруженной группировкой противника в западной части Будапешта (Буде). Штаб армии расположился в Дионе. В наше подчинение вошел 37-й стрелковый корпус, который вел ожесточенные бои в западной части Будапешта. 27-ю армию переподчинили 3-му Украинскому фронту.

После перегруппировки войск армии нужно было ознакомиться с состоянием связи в 37-м корпусе и подчиненных ему дивизиях и изучить район предстоящих боевых действий. В соединения направились офицеры отдела связи.

В составе группы командующего мы с инженер-капитаном Комаровым выехали в Будапешт. Всю ночь шла переправа пополнения для частей 37-го корпуса, по многоводному Дунаю скользили сотни лодок. Во время рекогносцировки я узнал, что в Буде есть завод, выпускавший аппаратуру связи. Не воспользоваться этим было бы непростительно. Поделился известием с Борисом Александровичем Комаровым, оба вспомнили его вояж в Могилев-Подольский. Инженер-капитан тут же отправился на розыски.

Поездка Комарова, как я и полагал, прошла успешно.

К моему великому огорчению, нам с Борисом Александровичем вскоре пришлось расстаться. Его откомандировали в Москву, и встретились мы только после войны.

На следующий день дежурный по связи доложил, что по предоставленному фронтом проводу установлена телеграфная связь с резервной армией.

– А вам, товарищ начальник, просил передать большой привет полковник Соколов, – сказал в заключение дежурный.

– Вот за это особое спасибо. Я как раз собирался по делам в тот район на военно-почтовую базу. Передайте, пожалуйста, полковнику Соколову, что к вечеру буду у него.

Часа через два пустился в путь. Незаметен труд военных почтовиков, а какую колоссальную работу проводили они во время войны! Проверив военно-почтовую базу, я и в тот раз убедился, что дела у наших почтовиков идут отлично. Поблагодарив людей за четкую работу, направился к полковнику Соколову.

…На радостях мы с Алексеем Илларионовичем обнялись и расцеловались – ведь не виделись пять с лишним лет. Он стал совершенно седой, но по-прежнему был крепок и энергичен, по-прежнему любил шутку и меткое словцо. Поговорить нам было о чем, просидели почти до рассвета.

В 1952 году в Москве я проводил Алексея Илларионовича в последний путь. Пишу эти строки, а в памяти, как живой, встает мой дорогой друг, навсегда оставшийся для меня примером прекрасного коммуниста, офицера, человека.

* * *

В конце февраля вызов в Управление связи 3-го Украинского фронта.

– Здравствуй, здравствуй, товарищ Агафонов! – доброжелательно встретил меня начальник войск связи фронта Иван Федорович Королев. Среднего роста, приземистый, жгучий брюнет, он с первого взгляда мог показаться немного угрюмым. На самом же деле Иван Федорович был человеком исключительно мягким и добродушным. – Ну, садись, рассказывай, как дела, как живешь? – Королев почти всегда обращался к подчиненным на «ты». – А водкой угощать не буду. Выпьем по бутылке пива! – неожиданно предложил он.

^{И. Ф. Королев (фото послевоенных лет)}

– Со связью все в порядке, товарищ генерал. Ваши КИПы[9]9
  КИП – контрольно-испытательный пункт, позволяющий осуществлять маневр проводами. – Прим. авт.


[Закрыть] нам хорошо помогли. Офицеры отдела, кажется, основательно изучили новый район…

– Имей в виду, – продолжал Королев, разливая по стаканам темное холодное пиво, – на днях ваша армия перейдет на западный берег Дуная. Используй все имеющиеся там постоянные линии. А основное, – и он поднял в руке чуть запотевший стакан, – обрати внимание на связь с 26-й армией. Это очень важно для тебя. С начальником связи Александром Павловичем Титовым не приходилось встречаться?

– Как же, товарищ генерал! Титова я хорошо знаю. В тридцатых годах он командовал Киевской школой связи, а я как раз в тридцать четвертом учился на курсах усовершенствования при этой школе.

– Тем лучше. И вот что я еще тебе скажу: не придерживайся ты плана, яко слепой стены. Требует обстановка – смело вноси изменения. Прошу понять правильно: я не против планов. Отнюдь! Но лучшей проверкой качества плана является надежная связь.

– Ясно, товарищ генерал.

В конце беседы Королев спросил:

– А в оперативно-технический отдел ты уже заглянул?

– Был, товарищ генерал. Познакомился с начальником отдела полковником Иваном Павловичем Ефимовым, успел уточнить с ним кое-какие интересующие меня вопросы.

– Хорошо. Задерживать тебя не стану. Зайди к нашим снабженцам, передай свои заявки. Ну, будь здоров. Желаю удач.

В первый раз за время войны мне предложили подать заявки на средства связи. Это была добрая перемена.

* * *

Во второй половине февраля 27-я армия получила задачу главными силами переправиться на западный берег Дуная и занять второй оборонительный рубеж фронта на участке Кишвеленце, Тикрем, господский двор Фельше Цикола, Киш Перката.

С 26-й армией, находившейся в первом эшелоне фронта, была установлена надежная радио – и проводная связь.

К исходу 5 марта мы в основном закончили строительство оборонительных сооружений и рубежей. Армейские связисты построили и частично восстановили постоянные линии к соединениям. Кроме того, создали развитую сеть обходных путей по постоянным и кабельно-шестовым линиям не только между командными, но и между наблюдательными пунктами армии и соединений. Все линии завели на контрольно-испытательные пункты, что способствовало маневрированию проводами и устойчивой работе.

Использование радиосвязи было запрещено не только в период перегруппировки войск, но и во время обороны – до начала наступления противника. Вся тяжесть управления войсками легла на проводные и подвижные средства связи.

* * *

Фашистское командование задумало мощным танковым ударом рассечь войска 3-го Украинского фронта, выйти к Дунаю, захватить плацдарм на восточном берегу, развивать наступление в северо-восточном направлении и овладеть Будапештом.

Для выполнения этих задач гитлеровцы перебросили с Западного фронта 6-ю танковую армию СС.

Главный удар наносился между районами озер Веленце и Балатон в направлении Дунапентеле, Сексард. На этом участке фронта оборону в первом эшелоне держала 26-я армия, а во втором – наша, 27-я.

Вспомогательные удары наносились из района Надьканижы в направлении Капошвара и из района Валпово на Печ. Враг мог также ударить из района Секешфехервара в направлении Будапешта. Встретить его здесь должна была 4-я гвардейская армия.

Немцы пытались ввести нас в заблуждение, грузили в дневное время на платформы танки и самоходные орудия, распространяли слухи, будто бронетанковые части спешно перебрасываются на берлинское направление. Наше командование разгадало замысел противника и правильно оценило сложившуюся на фронте обстановку. Командующий 3-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Федор Иванович Толбухин точно определил главное направление удара гитлеровцев. Ставя задачу генералу Трофименко, он сказал: «Немцы наверняка выберут кратчайший путь к Дунаю». И здесь, севернее озера Балатон, на участке фронта шириной 83 километра оборону заняли 4-я гвардейская, 26-я и 27-я армии (не считая отдельных соединений). Южнее Балатона на участке фронта шириной более 200 километров действовали наша 57-я и 1-я Болгарская армии.

Таким образом, на наиболее угрожаемом направлении была создана наибольшая плотность войск и боевой техники.

6 марта противник атаковал части 26-й армии, действовавшей в первом эшелоне. Войска 27-й армии продолжали укреплять оборонительные сооружения, находясь в полной боевой готовности. Бои между озерами Веленце и Балатон приняли ожесточенный характер. Только на первую полосу гитлеровцы бросили более 300 танков и штурмовых орудий, но прорвать главную полосу обороны им не удалось. Наша 3-я гвардейская воздушнодесантная дивизия была переброшена на стык 4-й гвардейской и 26-й армий в район озера Веленце. Максимальное продвижение неприятеля в первый день наступления составило не более 3–4 километров.

7 марта немецко-фашистские войска подошли ко второму оборонительному рубежу, занимаемому войсками 27-й армии. Завязались тяжелые оборонительные бои. Войска армии прочно держали свои рубежи. Несмотря на ввод в бой значительных танковых сил, противнику не удалось осуществить план быстрого продвижения к Дунаю.

В самый разгар боя управление тыла армии переправили на левый берег Дуная. Тут же последовал приказ начальника штаба армии оставить в отделах штаба минимальное количество офицеров, а остальных отправить за Дунай.

Это распоряжение удивило многих офицеров. А я просто не мог понять, как можно в таких условиях отправлять за Дунай связистов, обеспечивавших управление войсками?

Звоню начальнику оперативного отдела подполковнику В. А. Игнатенко.

– Виктор Антонович! Вы тоже отправляете своих офицеров за Дунай?