Текст книги "Ветер в ничто (Стихотворения)"

Автор книги: Василий Пригодич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Пригодич Василий
Ветер в ничто (Стихотворения)

ВАСИЛИЙ ПРИГОДИЧ

ВЕТЕР В НИЧТО

СТИХОТВОРЕНИЯ

СОДЕРЖАНИЕ

Письмо Юрия Нагибина {январь 1991 г.} "Снегирь, клюющий ягоды с куста..." 1. Сыну 2. "Изранен, зол и непокоен..." 3. "Белых мушек круженье в венцовых пазах..." 4. "Колдует над темой..." 5. "Я скоро умру натурально, как вошь..." 6. "Погиб отец. Безбожно. Дико. Глупо." 7. "Летних басен множество." . 8. "Бог посеял в землю семя..." 9. "На цивильной кухне возле бака..." 10. "В Петергофе светит солнце." . 11. "Старый барин на печи..." 12. "Я мнил: на жизненном застолье..." 13. Комаровская элегия 14. Герману Гессе 15. "Я горько думал о тебе..." 16. "Чадит в клубах тумана..." 17. "Изнежен, зол, медоточив..." 18. "Песенка, зашедшая..." 19. "Безумец, вор и скупердяй..." 20. "Бля, как не впасть в истерику..." 21. "Друзей старинных страшно хоронить..." 22. "Я вернулся из колхоза..." 23. "Я спал. Проснулся, вздрогнув вдруг..." 24. "Я раздерган расторгнут расторкан..." 25. На полях статьи 26. "Гипертонической кровянкою налиты..." 27. "Нас неумело воскресили..." 28. "Психозные тени..." 29. Александру Исачеву 30. "Ночь осенняя тиха..." 31. "И вновь родные пустоплясы..." 32. "Развалившись нагло на попоне..." 33. "И в обморочном зыбком помраченье..." 34. "Трухлявых венцов сладковатая прелость..." 35. "А все ж Россия не погибла..." 36. "По залетейским пастбищам Европы..." 37. На рождение сына 38. "За что Господь меня сподобил..." 39. Грибоедов в Москве 40. "Господи! Я не Magister Ludi..." 41. Владимиру Соловьеву 42. "Не бормотушник, самогонщик..." 43. Андрею Белому 44. "Мы – перед тем, как онеметь..." 45. "Прав собачьих яростный поборник..." 46. "Грязнили ватных мыслей клочья..." 47. "Я умер для мира и саван надел." 48. Михаилу Кузмину 49. "Русь. Захолонувшая равнина..." 50. "Сей мир переперчен, но пресен." 51. "Прогорклой взрослостью подступит седина..." 52. "Тревожно в мире. Запах гари..." 53. "Сегодня встали мы с тобой..." 54. Эллису 55. Марфиньке 56. "Над заштопанным прошлым..." 57. Максимилиану Волошину 58. "Мой путь неизвилист, но кляузен." 59. Письмо Андрея Белого к Нине Петровской 60. "Кукленок, позер, ходя-ходя..." 61. Николаю Клюеву 62. "Вас распустили по указу..." 63. Осипу Мандельштаму 64. Чудак – в Судак... 65. "Напьюсь в сосиску, начудачу..." 66. Юрию Живаго 67. "В хрущевско-блочную беседку..." 68. "Соседка гремела в тазы..." 69. "В суете и кутерьме..." 70. "Был вечер *********... Телевизор..." 71. "Плодящаяся деревенщина..." 72. Константину и Звиаду Гамсахурдиа 73. "Из всех вероятностных множеств..." 74. "Ветер свищет, рыщет, вертит..." 75. "Художник полубог мальчишка златокудрый..." 76. "Как мышь, залезу в перепревший стог." 77. "У меня в деревне утро." 78. "Я отравлен и затравлен." 79. "Я сумрачно схожу с ума..." 80. "Как жулика влечет за ворот..." 81. "Россиянские игрушки..." 82. Поэтам проклятым 83. "Верю тысячекратно..." 84. "Мне снилось: будто я... – еврей..." 85. "Милорд не скинуться ли нам по рублику..." 86. "Мне истина разверзлась в Слове." 87. "Жизнь – тусовка и тщета." 88. "Национальный спорт: горелки..." 89. "Во всем мне хочется дойти..." 90. Двадцать два послания 91. "Я довел себя до точки." 92. "Пленка Волги. Ощипанный бор." 93. "Зачем, естествоиспытатель..." 94. "Я торчу в избе-пенале..." 95. Десять лет – ресниц смеженье Шивы." 96. "Боль становится терпимой..." 97. "С годами прошлое видней..." 98. "Построили зеки..." 99. "Витальной силы остов тонок..." 100. "Вздорной мамкой онемечен..."

"...Мое ничтожество-высочество..."

Приложение I. Виктор Кривулин. Маска и лицо Приложение II. Ольга Малышкина. "Я вырываюсь из плененья..." Приложение III. Виктор Кривулин. Келья, книга и вселенная Приложение IV. Николай Голь и Геннадий Григорьев. Поэтерий."Гамбургский счет". Приложение V. Михаил Кузьмин. "Поверх барьеров, стран и вкусов..." . . Приложение VI. М. Л. Иначе – Ничто

...ветер в ничто...

Андрей Платонов

Рви сердце, как письмо, на части,

Сойди с ума, потом умри.

Владислав Ходасевич

Иногда банальность – хороший щит или надежная

уловка от разговора с дураками.

Владимир Набоков

Я много прожил, много перепил и продумал – и

знаю, что говорю.

Венедикт Ерофеев

...какое дело Богу до культуры! ... Бог не

выбирает благо, потому что благо, но благо то,

что выбирает Бог.

Борис Парамонов.

Проснись, моя Кострома...

Б.Г.

Ей...

...Картонные рьяные хари

Заполнили избу и двор.

Зовут, умерщвляют, смеются,

Щекочут отростками вил...

Я жизни богемское блюдце

Шутя, сапогом раздавил.

Сие получило огласку...

ПИСЬМО ЮРИЯ НАГИБИНА

К ВАСИЛИЮ ПРИГОДИЧУ (С.С. Гречишкину)

[январь 1991 г.]

Дорогой Сергей Сергеевич!

Спасибо за книгу. Прочел в один присест. Впечатление сильнейшее. Я даже как-то обалдел. Не стоило бы, наверное, писать сейчас, стоило бы отойти, чтобы членораздельнее высказаться, но я уезжаю завтра в санаторий и не верю, что из санаториев письма доходят до адресатов, – было бы это не по-советски, поэтому решил сразу написать. Жестокая у Вас Муза, но какая смелость души наверное, только так и надо сейчас писать стихи. От авангардной гладкописи тошнит. А ведь у Вас и любовь настоящая и о смерти друга – высоко. И хорошо, что столько крови, гноя, гнили – это наша истинная жизнь. Дай Бог Вам здоровья, бодрости и сил так бесстрашно делать свое поэтическое дело.

Искренне Ваш ЮРИЙ НАГИБИН.

Снегирь, клюющий ягоды с куста, Я – красногрудый воин Параклета Печалуюсь, что жизнь моя пуста, Безвидна – инфузория из Леты.

Жена бездвижна. Все никак, не так. Мать помирает. Худо все до рвоты. Державин – фанфаронистый мудак Его бы к Пахану в штрафные роты.

Жизнь званская. От пуза жри да пей... Жизнь самозванская оплачена в рассрочку. Ямбической поэзии репей Не вырвать с мясом – прорастает в строчку.

Устал я с Богом воевать впотьмах. Дыхалки нет, силенки на пределе. Дуркует бес, лупцует в зверский мах. Стишок пишу – и будто я при деле.

Стихи – фуфло, да не мои, а все. Нет смысла в сочинительстве сокрытом. Я – василек в налившемся овсе, Раздавленный животного копытом.

Смешно, когда пузатый господин, Уподобляясь птичке и цветочку, Сказать боится: тяжко, я один, Я помогу... Не надо ставить точку.

Не ломанусь. Спасение от бед В пленительной осознанности чуда: Все есть, как есть. Советской власти нет. А в арабесках – демонов причуды.

11 апреля 1997 года

1.

Сыну

Сочится водица в стропильный зазор. Тоска... как монгольский дензнак. "Искусство не доблесть, а грех и позор", Гнусаво провыл Пастернак.

Пропел. Прорычал с содроганьем кишок; Обломен провиденья вал: Тех ждет кошкодава блошистый мешок, Кто ангелам в лад подпевал.

Препон для стихов – не петля, не наган: За гробом рифмуется всласть... Когда зазвенит звукоряд-ураган, Скрипит Вседержителя власть.

Когда сочинитель словесный кульбит В тетрадку срисует и рад, Планеты слетают с предвечных орбит, И сыпятся звезды, как град.

Лихая потеха Христа щекотать, Шутейно валтузить Творца... Ан бес стережет, как прохожего тать, И схватит, как кошка скворца.

Когда расклубится кармический шок, Добро обмарается злом, Рифмач ощутит: инфернальный мешок Завязан плебейским узлом.

Безумия плаха – вселенский удел, Кровавая кара за грех Тому, кто расшибся, взлетев за предел, Башку расколол, как орех.

Соблазн первородства, как муха, жужжит. Тщеславье чадит и дымит. Поэт – не библейский цветаевский жид, А пакостник и содомит.

Подлец. Мастурбатор. Садист из скопцов, Вотще возопит к небесам... И нет ему чаши на пире отцов, И сын его выгонит к псам.

И хлебовом песьим утробу снабдив, На тысячу разных ладов Поэт проскулит незапетый мотив Насельников райских садов.

...Беснуется дождь. Осыпается куст. Приладожской осени свист... Я чую оси мироздания хруст, И строфы ложатся на лист.

В избе захороненный заживо труп, Галактика – печь да крыльцо, Я слышу орган серафических труб И Господа вижу в лицо.

19 сентября 1988 года

2.

Д., А., Ш., Х., Я., М.

Изранен, зол и непокоен Молюсь, чтоб прекратился ад, Как яростный чеченский воин, Как русский яростный солдат.

Я знаю все и все приемлю, И не предам и не продам. Братки, штыки вонзайте в землю И разъезжайтесь по домам.

Братва, довольно крови, боли. Серп притупился, – хватит жать. Чеченской – дикой – гордой воли Не надломить, не избежать.

Неколебимо, твердо, прямо Стоят с крестом и без креста Лихие воины Ислама, Лихие воины Христа.

Надменны, горестно свободны Колеблете небесный кров Вы одинаково угодны Творцу – часовщику миров.

Он тоже яростный мужчина, Он также любит воевать... Но нет причины без почина, Чтоб вам друг друга убивать.

Смирись, Аллах, спаси, Мессия. Миритесь, други и сыны. Ичкерия-Чечня... Россия... Две духоносные страны.

Штык – в землю. Расходитесь, братья. Добудьте мед из Божьих сот... Потом откроете объятья Друг другу лет через пятьсот.

В раю – меж ангелов и гурий Помянете слезой в крови Тех, кто погиб в нелепой буре Во имя правды и любви.

На небе – мир... Упрямо, прямо Стоят с крестом и без креста Святые воины Ислама, Святые воины Христа.

12 августа 1996 год

3.

Д.

Белых мушек круженье в венцовых пазах. Сладкий иней. Октябрьский мороз. Я проснулся недужно в соплях и слезах, Встал впотьмах и к окошку прирос.

Первый снег, – как удар кулачищем меж глаз, Как стакан первача в один вздох... Открывает зима инвалидный танцкласс Для тех ссыльных, кто в зоне не сдох.

Мир – как лагерь, узилище – Логос и свет; Мир – казарма, ночлежка, дурдом... Тот, кто яро отринул завет и совет, Не судим человечьим судом.

Сколь изрядно напилено дров у бобров, Аж завидки пекут до нутра. Ходуном ходит ветром колеблемый кров. Я в печи жгу стихи до утра.

Солнце грозное грянет в окно кирпичом: Выходи, лежебока, на бой... Мне и слабость, и боль, и недуг нипочем; Лишь бы быть невозбранно с тобой.

Мне серебряный Дядька толкует Закон, Злоречив, как пророк Даниил... Все по ветру пустив, все поставив на кон, Лишь тебя я в себе сохранил.

Затрапезен и горек изгнанья сухарь. Жду могильной лопаты зимы. Я с волками живу, чтоб смеющихся харь Не увидели в ужасе мы.

Для колдуньи-ворчуньи варю я обед В преисподней темнице котла. Ожиданье земных поражений, побед Со стихами сгорело дотла.

Холодает. Я в катанки милые влез, Рукотворное чудо ума... Мне кивает в окно прохудившийся лес. Хлеб сороки воруют. Зима.

Керосиновой лампы подрежу фитиль, Будет свет, как в Господнем раю... Я разбился, как чашка, – осколки – в утиль, Раз не смог устоять на краю.

...Приволок два ведерка воды дождевой В тихом сне избяной маеты; Накормил псов и кошек, – куражный, живой, Молодой и бессмертный, как ты.

Наше бедное счастье, как беличий след, Присыпает пороша снежком... Нас навеки сковал полицейский браслет. Не жалей ни о чем, ни о ком.

13 октября 1988 год

4.

А.П., В.К.

Колдует над темой Смещенья эпох Банален, как демон, И грустен, как Бог, Суров, стоеросов Костер между льдин Прелестник-философПровидец Ильин... Темно. Незадача. Зажгите фитиль, Чтоб "Наши задачи" Пред тем, как в утиль Списать, пролистала Надменная Русь... Свобода настала. Молись и не трусь. В стране негодяев И ВКП(б) Пришелся Бердяев По вкусу толпе. В земле живоглотов, Убийц и воров Булгаков, Федотов Смердят, будь здоров. Газетных лохмотьев Прорвав пелену, Катков и Леонтьев Морозят страну. Крамола. Кручина. Кто враг мне, кто брат. Сия мертвечина Идет нарасхват. Болею, седею, Радетель и сноб, Я – русской идее Привержен по гроб. Идея убога. Бессмыслен напор. Идея у Бога... Свинцовый набор, Станок линотипа Как пена в устах Лишь клюква и липа В бумажных листах... Идея – на шелке Надмирных небес. Отнюдь не в кошелке, Что ловко сплел бес. Идея России, Идея Руси В приходе Мессии... Не плачь, не проси Ни жизни богатой, Ни смерти во сне... Пусть ангел крылатый Придет по весне Засеять равнины Духовных болот... Не рви пуповины. Богат умолот.

13 сентября 1993 года

5.

К. Аз.

Я скоро умру натурально, как вошь От жизни, от сердца, от ногтя Господня. Я – плут и забавник, но это не ложь; Я – грустен, серьезен и честен сегодня.

Снаряжен исправно: изысканный смерд Шнырял я проворно по аду и раю Наивен, участлив, учтив, милосерд, Попил, поплясал – господа – помираю.

Какую муру сочинил Пастернак О нежной аорте иль там аневризме... Господь-охранитель и дьявол-кунак Скрестились в моей непристойной харизме.

Я стар, от инфарктов, как пень, обалдел. Давление прет красным танком на Прагу. Неловкий мне жребий достался в удел. Лакаю, как пес, мутнопенную брагу.

С напрягом и болью строка сложена. Я кровью набух – не умыт и угарен. Прощай, златоустая муза-жена. До встречи... все знает и ведает барин.

Клянусь оперенною рифмой строкой, Биением пульса, разрывом предсердья: Нам будет дарован вселенский покой В мещанской стандартной квартире бессмертья.

Пусть дух легковейно уходит из жил, И смерть заполняет прорехи-лакуны... Сподобил Христос, я допел и дожил До смрадного краха бесовской Коммуны.

А что будет в сносках – судить не берусь, Ведь робкая власть в полный рост не окрепла. Пусть сгинет в пожарище красная Русь, А белая Русь воссияет из пепла.

Немало блудил я – мудак-диссидент, Таился, как вор, но востер был и прыток... Да здравствует мой господин Президент И слабая власть без расстрелов и пыток.

Недурно прожить бы десяток годов При новом режиме, в любую погоду... Коль душу отдать – так я к смерти готов Хоть пошло звучит, но в бою за свободу.

1 августа 1994 год

6.

Погиб отец. Безбожно. Дико. Глупо. Неплох сюжет для выспренных стишков. Курю.., а он валяется меж трупов, Зальдевших пластикатовых мешков.

В мертвецкой батька мой. Ему там место Негодник уготовил, пустозвон... Возмездия дымящееся тесто Из кадки мозга выползает вон.

Я был в больнице. Гнусная дерюга Отца перерезала поперек... Какой-то неумеха-шоферюга Убил его и пакостно убег.

В беспамятстве отец лежал так тихо. Был бел, как мел, как ангела перо... Безносое всамделишное лихо Разлило кровь, как пацанва ситро.

Двадцатый век старик прошил, как пуля. Сломал две бойни. Казни. Голод. Мгла. Какая ж стоеросовая дуля В конце пути его подстерегла.

Ох, жизнь отца бессмысленно пустая: Без веры, упований, скрипа сфер. Пропел петух. Последний вздох истаял. У изголовья – Бог и Люцифер.

Как жаль отца... Заплакать да заохать. Вся жизнь его – невыразимый крах. Он, бедный, думал: миром правит похоть, Тщеславье, чистоган, топор и страх.

Какая гиль... Непониманье смысла. Глухой безблагодатности сосуд... Качается златое коромысло. Уходит мой отец на частный суд.

Когда его душа рассталась с телом, Вернулась мысль, исчез бесовский мрак, Испуганно, смятенно, отупело Он понял, что Христос ему не враг.

Господь, Ты – путь, скала, первопричина. Склонив главу, пою Тебе хвалу... Молю Тебя: за жуткую кончину Прости отцу бездумную хулу.

14 февраля 1993 год

7.

Летних басен множество. Пиво – из горла. Что-то мне не можется. Мама померла. Истина полезная, Мол, все будем там... Умерла, болезная, Вздорная мадам. Жизнь ее невинную Стоимостью в грош Вместе с паутиною Тряпкой не сотрешь. Гаснет в смерти кратере Облик, образ, крик... Нет со мною матери, Я теперь – старик. В неземной обители В бытии ином Ждут меня родители С хлебом и вином. Срок придет и свидимся. Зарыдает мать. Встретимся, обнимемся... Важное сказать Что-то попытаемся В сердце и в уме... И засобираемся Исчезать во тьме.

21 июля 1997 год

8.

А. Т.

Бог посеял в землю семя Перемен. Зачем... – Спроси. Замечательное время Заканало на Руси.

Пиво пей. Скандаль в охоту, Хоть на Энгельса стучи. Атлантистов-доброхотов Назидательно учи.

Отвыкая понемногу Без причины убивать, Вертухаи учат Богу Нас поклоны отбивать.

Бес! Нишкни! Хвостом, паскуда, В царстве духа не крути, Проповедуя нам чудо Уникального пути.

Русь, царевна, вымой попу От запекшейся крови, А потом учи Европу Правде, праву и любви.

Били. Пили. Били. Пили. Подрезали стремена. И откуда накатили Вдруг такие времена.

Бремя подвигов накрылось Трансцендентною м.....ой. Кончен бал. Ступай на клирос. Повышай души надой.

Стой под ливнем дикой воли Без штанов – как есть – во, бля... Отдыхай. Не надо боле Родине давать угля.

24 июля 1997 года

9.

Сыну, внуку

На цивильной кухне возле бака, Рядом с мисками воды, еды Помирает старая собака... Слишком долго не было беды.

Откатило лихо понарошку. Пульс спортсменский. Сердце не болит. Глажу кардиологиню-кошку... Русь несется в бездну, как болид.

Пес хворает долго и натужно, Держит бой, как веры паладин. Ничего уже ему не нужно. Чистый дух. Упрямство. Бог один.

Верю в то, что в Царствии небесном Есть стихи, и водка, и табак И что встречен буду я прелестным Сонмом своих кошек и собак.

Не хочу с Дзержинским я кумиться Ни на этом свете, ни в аду. Кровь курится. Зарево дымится... Выборы случились на беду.

Я учусь простой собачьей воле: Не сгибаться, подниматься в рост... Родина недужит. Много боли. Мы... Они... Не сложен выбор, прост.

Жизнью битый, я – пацан не хилый Чашу мимо уст не пронесу. Дай мне, Отче, ровно столько силы, Сколько дал Ты маленькому псу.

Повелитель бесов-хулиганов Адские врата приотворил. Серой пахнет... Но пока ******* Ничего еще не натворил.

Приснодева, думай о России, Будь к ней милосердна, не строга... Вижу: как сквозь лоб у лже-мессии Лезут вельзевуловы рога.

Красные накатывают с гулом, Корчатся, беснуются, смердят... Я умру, как дряхлый пес под стулом, Если коммунисты победят.

Шалости, побасенки и частности. Тонет все в запойной лживой мгле. Граждане, отечество в опасности: Наши танки на своей земле.

26 мая 1996 год

10.

В. С.

В Петергофе светит солнце. Плещутся фонтаны. Ошалелые японцы Прут, как тараканы.

Парадизы, клумбы, грядки, Дали, виды – дивны... Буржуазные порядки Глубоко противны.

Над Версалем светит солнце. Плещутся фонтаны. Ошалелые японцы Прут, как тараканы.

Парадизы, клумбы, грядки, Дали, виды – дивны. Большевистские порядки Глубоко противны.

Август 1996 года

11.

Старый барин на печи Чешет... репу. Не мечи в нас кирпичи Ты, Европа.

Пронизает лес и дол Вещим зраком... Завернешь ведь ты подол, Станешь... боком.

Не нахрапом, кувырком (Чай – не Стеньки) Что не взяли мы штыком, То – за деньги.

Духоносные садыВертограды Братанам из Воркуты Будут рады.

Воспаряя, воспаришь, В бездны глядя. Очень любят град Париж Наши... дамы.

Ша, Европа, тишь да гладь. Охи, смехи. Любишь деньги, то-то.., дрянь, Чуешь вехи.

...Ужасы. Напасти. Русь, свечой горишь. Нет Советской власти, На... хрен мне Париж.

Август 1996 год

12.

Я мнил: на жизненном застолье Талант – как скатерть-самобранка. Итог: в удушливом подполье Меняю жизнь на перебранку.

Казалось: бесов покорив, – мы Достигнем Царствия Господня... Растрата. Стершиеся рифмы Остались в кошельке сегодня.

Проворовались Просвистали До оглушительной болятки... Тела и души – не из стали. Мне нужно складывать манатки.

Я ухожу к Фата-Моргане, Я вырываюсь из плененья... Я поиграю на органе Божественного песнопенья.

Душа бессмертна. Дар мой тоже Не пузырек в вине искристом. Возьми меня, угрюмый Боже, В ансамбль поденщиком-хористом.

Спою Тебе стихом Давида, Как кенар в золоченой клетке, Про приключенья индивида На этой маленькой планетке.

15 марта 1982 года

13.

КОМАРОВСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Г.М.

Мной финский берег не воспет: Залив, и сосны, и поляны, Где расточился тонкий след Былых насельников румяных.

Уж не звучит Суоми речь Над этим богоданным краем, И истлевает русский меч Во мху за дровяным сараем.

Расшвыривал так валуны Какой неведомый метатель... Я – гость полуночной страны, Пришелец, не завоеватель.

Сюда бегу я, словно тать, В оцепененье, в пароксизме, И тут со мной не совладать Ни откровению, ни схизме.

С собачкой дряхлой, спи, жена, И не спугни стихотворенья. Вокруг такая тишина, Как за мгновенье до творенья.

Луна сквозь стекла метит в лоб Виршеслагателю угрюмо, Ведь здесь опущен в землю гроб Равноапостольной Акумы.

На кладбище – учителя Магистры ангельских ликеев... Благословенная земля Богов, титанов и пигмеев.

Пол долгой ночи печь топлю. Дрова чадят. Стихи – насмарку. За что я родину люблю? За комаровскую хибарку.

14 октября 1978 год

14.

ГЕРМАНУ ГЕССЕ

Опять над литою строкою Качаю башкою седой. Оставьте меня в покое Вдвоем с неизбывной бедой.

Придурок, я думал: нас двое. Осечка. Один я. Один. Беззвучно утробно завою И выгрызу дырки дробин.

Свистела, взрывалась и крепла Фонемная звонкая вязь. Сгорела. А горсточку пепла Сдул ветер в житейскую грязь.

Поэт изрешечен навылет. В чем теплится душка-душа? Проклятые бесы, не вы ли Сценографы всех антраша.

Я в волчьем колледже задачник Любви не сумел одолеть И сдуру кусал, неудачник, Судьбы костоломную плеть...

Один я. Беззубый и лысый. Мех вытерся. Нечем жевать. Торопятся жирные крысы Живого меня свежевать.

Как лист из разорванной почки, Я выну из шкуры скелет... Господь мне за странные строчки До рая даст лишний билет.

24 января 1982 года

15.

Т.К.

Я горько думал о тебе В дыму мишурных кривотолков. Курил, ощеривал судьбе Оскал слюнявый полуволка.

Седая осень. Льда крупа Сечет прохожих злые лица. Тобой протоптана тропа Наискосок моей, сестрица.

Сквозь пелену чумных годов, Как песенку твою услышу, Я над тобой раскрыть готов Крыло свое летучей мыши.

Нева привычно бьет в гранит. Заледенелый сон в колодце. Сырой шутихой век трещит, Чадит и пламенем плюется.

Никто – тверезый иль пьян По-водолазному, до крика Не смеет бедных россиян Костить, что мы не вяжем лыка...

Сестра, ничто не стоит грош В стране, где деньги пахнут калом... Но кровью вмиг не изойдешь, Свинцовым поперхнувшись жалом.

26 ноября 1977 год

16.

Чадит в клубах тумана Небесный уголек... Я выпал из кармана Судьбы, как кошелек.

Дно прохудилось струга, И треснуло весло. Я выскочил из круга... И круто понесло.

Из стебля выгнал почки Мой сумасшедший ген. Я выпрыгнул из бочки, Как смрадный Диоген...

Не оплатив рассрочки, Обманщик и банкрот, Рифмованные строчки Тащу в нору, как крот.

19 ноября 1983 года

17.

Н. и А. Ос.

Изнежен, зол, медоточив, Я изменил карандашу. Косу отбив и наточив, Кошу траву, траву кошу.

Крестьянский труд. Мужицкий пот Слепит глаза. Свистит коса... Бегу от суетных хлопот В леса, как старая лиса.

Присев на пень, пою пэан Христу грибов и комаров. И мне внимает ветхий Пан Космат, угрюм, зеленобров.

Тут плоть с душой всегда в ладу, И полны счастьем туеса... Надеюсь, в каменном аду Я вспомню, как поет коса.

Когда траву косой косил, Когда репьи топтал, как слон, Напору инфернальных сил Я ставил дерзостный заслон...

Благословенный сенокос, Поверь ребячьей похвальбе: Я выпрямляю перекос В душе, в себе, в судьбе, в мольбе...

Толку словесный порошок, Несу в бревенчатую клеть... Здесь так вселенски хорошо, Что можно взять да помереть.

28 июня 1983 год

18.

Песенка, зашедшая В ухо невпопад: Мама – сумасшедшая. Папа – психопат.

**** – доносчик, висельник, Жлоб-антисемит Как змея завистливый, Как свиньях, хамит,

Продолжая арию (Композитор – бес) Не для пролетариев Для КПСС.

Лажа россиянская. Расы чистота. Спесь неодворянская. Скука. Пустота.

Мерзости родимые. Камни-валуны. Куст неопалимыя Божьей купины.

Хорошо при Рюрике Сладили страну... В Питере, не в Цюрихе Лаю на луну.

Поселиться в Кинешме? Жизнь была б ровней... Никуда не кинешься: Индия – во мне.

Накренилась маковка Церкви до земли... Не печалься, Марковна, Горестно внемли

Голосу утробному, Льющемуся всласть Из гелиотропного Рая, где Бог – власть

Жесткая, тотальная: Благодать – не гнет... Лишь болезнь летальная Родину спасет.

2 сентября 1995 года

19.

Безумец, вор и скупердяй, Пристойно мину сохраняя, Я получаю нагоняй От записного негодяя.

В чем виноват я? Вот те раз... Подхвостье рьяно чешут черти, В том, что я мать удачно спас От гноегнильной быстрой смерти.

Меня колхозный свиновод Когтит, терзает, раздражает И опрокинуть небосвод Мне на затылок угрожает.

Неймется пасынкам ума. Болезни насылают звери, Мечтая, чтоб судьба-тюрьма Передо мной отверзла двери.

Неутомимая *****: Проклясть, забыть и веки смежить... Вот наказанье для меня: Шизофреническая нежить.

Мой утлый челн на абордаж Берут, но в битве я суровей... Не ваш, паскудники, не ваш Я и по духу и по крови.

Мне быль внушил преступный ****, Что я тевтон в российском поле... Коль так, то так. Сильней в сто крат Я стал, щитом прикрывшись боли.

На чужеродном языке Слагаю робкие эклоги... Силенок мало. Я, к клюке Припав, хромаю в эпилоге.

День. Пустота. За окоем Летим с женой, бежав от гнета, И шепчем сладостно вдвоем: Германия... Порядок... Гете...

5 июля 1995 года

20.

И. Коз.

Бля, как не впасть в истерику, Штык приравняв к перу... Россия – не Америка, Не Конго, не Перу.

В душе в и в небе трещины. Смердит кровавый пал. От Божеской затрещины Колосс, рыгнув, упал.

Не пробежаться – бедному (Он – русич, а не панк) По торжищу победному, Где вместо храма – банк.

Россия – одурелая Бананы с киви съест, А после – озверелая Затребует на съезд

Отцов бессмертной партии: Верните все назад, Либерализма хартией Нам подотрите зад,

Ведь мы, как дети малые, Без вас – как есть в говне... И ухари удалые Скомандуют: равне...

нье... Шпоры взбрякают. Лежи, чтоб не упасть. А сукам тем, что вякают Заткнем портянкой пасть.

Оскомину смородины Эстонец помнит, лях... Особый путь у родины: В тифу, в бреду, в соплях.

Народу богомольному Господь простит грешки. И автору крамольному Статейки и стишки.

Плевать, к чему причислю я Свой строкопулемет... Луна единомыслия Над Русью восстает.

27 августа 1995 год

21.

Друзей старинных страшно хоронить Вальяжных, молодых и полупьяных... Оборвана узорчатая нить Ковра судьбы Леона Карамяна.

Откуролесил баловень небес. Ревнивы, как халифы, наши боги К тем, кто хотя б на полчаса залез В их пыльные гаремы и чертоги.

Ты – Дягилев несносной кутерьмы Людей и женщин, что тебя пленили. Те – за кордоном, здесь остались – мы. Как чемпион, ты первым лег в могиле.

А помнишь, как дурачились взахлеб, Вскрывали вены, гужевались, пили. Ребяческий полузабытый треп. Скандальные побасенки и были.

Где юность комаровская твоя? Где девочки щебечущие наши? Зачем ушел ты в горние края И вспомнил что, отпив из смертной чаши?

С тобой уже беседует Харон, Забыв про немоту и озверелость... И я пойму в тумане похорон, Что молодость ушла, приходит зрелость.

Насельник многочисленных стихов, Приятель сумасшедшей моей музы, Во отпущение твоих грехов Помолятся в церквах всего Союза.

Каких грехов! Ступайте, бесы, вон. Слетайтесь, ангельские легионы. Звездой взошла душа на небосклон Раба Христова, отрока Леона.

Ты был, как черный лебедь, одинок В кудахчущей куриной белой стае... Ты ведал все: и свой короткий срок, И жег свечу, и ярый воск истаял.

7 сентября 1980 год

22.

Я вернулся из колхоза Злой, печальный и больной, Отупевший от наркоза, От утраты роковой.

Друга мы похоронили В легком цинковом гробу, Вместе с ним в песок зарыли Нашу прежнюю судьбу.

На поминках ели, пили, Кто-то плакал, кто-то лез... Отвратительные были Нам подсунул мелкий бес.

Грудь – продавленная клетка. Сердца тихие шажки... Прозвенел звонок. Соседка Принесла свои стишки.

Я сказал: мне дурно, горько, Дел к тому ж невпроворот. А она в ответ мне: – Борька Мой нажрался, идиот.

Русская – оно – неплохо. Понимаю, грешен аз. Прогрессивная эпоха, Символ оной – смертный газ.

Сразу призвуки металла Утерял мой робкий глас... Мне стихи она читала Про рабочий класс, про нас,

Про такую гнусь и гадость (И за родину в бою), Что я сразу понял радость От того, что ты в раю.

Белоснежные воскрылья. Бесконечности веков. Воплощенные усилья Вековечных дураков.

В завершенье пантомиме Прочитала – мудаку "Реквием по дяде Фиме", Коий вставил я в строку:

"Ефима Львовича не стало Его обратно не вернешь Хоть сердце биться перестало Природу вспять не повернешь

Горит огнями крематорий От ветра стонут провода Ефимыч ты ушел из жизни Но из сердца никогда"

Проводив соседку Софку (В помраченье-наяву) Думал крепкую текстовку Как-нибудь переживу...

Завтра буду я в колхозе Смертный, старый, молодой И повешусь на березе "Над серебряной водой".

11 сентября 1980 год

23.

Я спал. Проснулся, вздрогнув вдруг Как при ударе грубом тока... Два тесных года в гробе друг. Беспечное дитя Востока.

Нет, не засох и не поблек Под плугом Мнемозины вздорной Твой судьбоносный стебелек На тощей ниве стихотворной.

Русак в бешмете. Армянин, Затянутый в колет жилета, Как офицер и дворянин Ты принял смерть в младые лета.

Неизъяснимый пируэт Судьбы, отнявшей жизнь в рассрочку, Тобой обласканный поэт Прилежно втискивает в строчку.

Фотографический фантом Двоится над столом на даче... В мой деревенский утлый дом Войди, порадуйся удаче.

Свеча погасла. Ночь тиха. И внятен залетейский голос. Тобой взращенного стиха Проклюнулся зеленый колос.

3 сентября 1982 года

24.

Г.С.

Я раздерган расторгнут расторкан Словно щука попав на кукан Из соломинок сделав распорки Обряжаю в хитон истукан

Истукан истомлен и истыкан Клювом грифа кинжалом штыка Поезд быта грохочет на стыках Кошмарный сон: я кровью истекал

Пст... пст... надменно Пастернак Целует лапку нежной Беатриче Бредут босые ноги по стерням "Устав от грозного Ея величья"

О Господи сподобь на подвиг Косноязычен стих мой нем Я словно густопсовый Хлодвиг Врубаюсь в заросли поэм

Вечная память верно помяты Будут бока от наскоков Мичиганский запах русской мяты Гуггенхайм Спас-на-крови Набоков

Сергей Михалыч отче падре Ты в Бозе горестно почил Твои пометы я почал О как тебя терзали падлы Не вспомню всуе палача

"Не расстреливал несчастных по темницам" Человечьим мясом не кормил свиней В девий рот не заливал свинец Не вязал носков из женских кос на спицах

Нимфа в нимбе нимфетка в нирване С золотистым пушком на спине Будто на полковом барабане Порвалась моя кожа на мне

О коричневая роза на берегу Беломорканала

имени В.И. Ленина

Борис Константинович Зайцев Строчите в угаре В России охота на зайцев В разгаре

Бьют бутсы по сердцу ну точно в футболе Вон правый защитник стремится заехать в аорту Спортсмен-активист-публицист наивысшего сорта Мне больно мне больно мне больно мне больно

Жена моя кровью я плачу карминные слезы клопиными пятнами виснут на звездах и кранах болят мои губы и лоб мой от терний в порезах Осанна осанна осанна осанна осанна

Ло – губ моих выдох Ли – грань в ипостаси Та – грех я не выдам Спасаюсь

"Лейся песня над лугами" Ти-ти-ти и те-те-те "AMD ея руками Начертал он на щите"

Вольному – воля Спасенному – рай Музей-сарай Долли

Красный свист проводов зеленые звуки тамтама День рыбака отмечают в Щигровском районе Огненный пульс рокового лингама Йони нимфетки йони

Йоги бредут по гвоздям и бутылочным стеклам Дервиши с плачем уходят из Хайдарабада Млекообильная супердебелая Фекла Грудью питает будущих нимф толстозадых