Текст книги "В звездные миры (илл. Б. Аржекаев)"

Автор книги: Василий Бережной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

ПИК ОТЧИЗНЫ

Если смотреть на Луну в телескоп, ее сияющий диск очень напоминает торт. На нем как бы застыли беспорядочно брошенные кусочки крема. Иное дело – стоять на этих самых «кусочках». Это – огромные горы – большей частью крутые, отвесные. Каждый раз; когда наши путешественники глядели на них, воображение рисовало им леса, снежные шапки и шлейфы облаков. Но ни лесов, ни снега, ни облаков здесь не было. Голые, суровые, молчаливые горы вздымались к самым звездам.

Плугарь и Загорский поднимались на одну из самых высоких вершин. Идти было легко, совсем не то, что на Земле. Здесь, их тела весили по 12-14 килограммов, а мускульная сила оставалась прежней.

Сильный, ловкий Николай шел впереди, карабкаясь на выступы, перепрыгивая через расщелины. За ним – Иван Макарович. Их соединяла альпинистская веревка, концы которой были прикреплены к поясам.

– Вот и я альпинистом стану! – шутил профессор. Чем выше они поднимались, тем шире открывался горизонт. Сколько ни охватишь взглядом, всюду горы и горы, словно залегли какие-то удивительные страшилища. Необыкновенный вид придавали горам черные резкие тени, испещрявшие весь массив.

– Держитесь, Иван Макарович! – обернулся Николай. За стеклами скафандра блестели его глаза, – Штурмуем самую вершину!

Вершина была очень крутая, а кое-где-прямо отвесная. Пришлись много раз обойти ее вокруг, чтобы отыскать более или менее удобный подъезд. Николай топориком пробовал крепость верхних слоев, и они часто осыпались под его ударами.

Наконец, подъем закончен! Николай поднял топорик я потряс им над головой, словно салютуя. Потом вынул из сумки красное полотнище флага, прикрепил его к топорику и водрузил между камнями вершины. Флаг обвис, и складки его застыли. Казалось, он был высечен из какого-то ярко-красного камня.

– Отныне – это пик Отчизны, – сказал Иван Макарович, глядя на флаг, цветком пламенеющий над суровыми камнями.

– Пик Отчизны… – произнес Николай, оглядывая горизонт. – Но как высоко!

Вдали, как на рельефной карте, виднелся огромный цирк: горное кольцо обрамляло сопку – кратер.

– Может, это Курций? – спросил Загорский. – Или Лейбниц?

– Наверно, Курций… Наша ракета стоит на плато между цирками Ньютона, Лейбница и Курция. Последний расположен на семидесятой параллели… Не исключена возможность, что это он и есть.

– Да, рельеф оригинальный, что и говорить. Вы сторонник какой теории – вулканической или метеорной?

– Видите ли, Николай, к окончательному выводу можно будет придти только после археологических экспедиций, которые детально обследует цирки и кратеры. По тем данным, которые собрали мы с вами, я думаю, можно сделать предварительный вывод о вулканическом происхождении преобладающего большинства цирков.

– Но ведь они имеют в диаметре до сотни километров!

– Некоторые достигают и трехсот!

– Я и говорю, Иван Макарович, невозможно вообразить себе такие огромные вулканы!

– А метеоры такие можно вообразить? Каким он должен быть, чтобы выбить впадину диаметром в сотни километров?

– Даже на Земле есть довольно большие кратеры…

– Вы имеете в виду Аризонский метеорит?

– Да, Иван Макарович.

– Действительно, он огромный, но диаметр кратера, который он выбил в земной коре, составляет всего-навсего тысячу двести семь метров! И потом обратите внимание: там метеорит сделал впадину глубиной в 174 метра, но не образовал вокруг горное кольцо. А здесь вокруг кратера настоящие горы, да еще и на громадном расстоянии от него…

– Как же объяснить их происхождение?

– Прежде всего надо определить эпоху их возникновения. Это можно будет сделать, изучив залежи свинца, который получается в результате распада радия. В настоящее время я склонен допустить, что большие цирки возникли здесь в эпоху застывания коры Луны. Кора тогда была такая, что извержение вулкана могло образовать на ней кольцевидную волну, которая откатывалась от центра извержения на десятки и сотни километров. Откатывалась и застывала. Иногда взрывы были так сильны, что вязкость коры не могла затормозить волн, и они распадались.

– А белые полосы, идущие радиально от многих кратеров?

– Таких образований, как вокруг кратеров Тихо, Коперника и Кеплера, не так уж и много. Мысль об их вулканическом происхождении возникла еще в девятнадцатом столетии. Теперь мы с вами убедились, что светлые полосы – сияние вокруг кратеров – на самом деле не что иное, как вулканический пепел.

– С этим я согласен; мне только не ясно, как пепел мог залечь на таких громадных расстояниях. Светлые полосы, идущие от Тихо, пересекают почти весь диск Луны.

– Что касается этого, то можно допустить, что светлые полосы – следы сравнительно поздних извержений. Эти извержения произошли, конечно, еще тогда, когда на Земле не только не было телескопов, но не существовало даже самих людей. Может быть, именно благодаря разогреванию коры расплавленной магмой Луна в то время уже потеряла атмосферу и селениты погибли. Воздушная оболочка, конечно, затормозила бы движение изверженных газов, атмосферные течения завихрили бы пепел, а спустя некоторое время и совсем бы его развеяли или размыли… Ну, а раз воздуха не было, то он и лег такими радиальными линиями. Тысячелетия проходили одно за другим, а здесь – ни дождя, ни ветра… Такою представляется мне в общих чертах история этих образований.

– Вы считаете, что атмосферу Луна потеряла потому, что разогрелась кора?

– Не иначе. Расчеты показывают, что Луна может удерживать газовую оболочку. Только высокая температура явилась причиной ее потери. Моря расплавленной лавы…

– Посмотрите! – воскликнул Загорский, указывая на далекую долину.

Там то и дело вздымалась пыль – словно кто-то беспорядочно бомбардировал равнину. Разрывы приближались в сторону плато, на котором находилась «Комета». Что, если попадет? Плугарь и Загорский окаменели. Рвануло на склоне горы, дальше и дальше… Взгляд ловил острые высокие фонтаны пыли, грудь вздрагивала. Опасность была так очевидна, так страшна, что останавливалось дыхание. Все ближе к ракете, ближе… Пронесло!

Пот градом катился по лицу Плугаря, но профессор посмотрел на Загорского, на киноаппарат, висящий через плечо, и, скрывая волнение, спросил:

– Разве вы не снимали? Какое это чудесное явление – метеорный рой бомбардирует Луну!

– Да я… Я боялся за «Комету»!

– В другой раз не зевайте, – уже более ровным голосом продолжал профессор. – Если представится случай – обязательно сфотографируйте столкновение метеоритов с Луной.

Промчался метеорный дождь – и снова – неподвижность. Словно и «Комета» оцепенела среди мертвого пейзажа…

УЛЬТИМАТУМ ДИКА

На экране локатора появилась фигура. Она топталась возле Олиной записки, подавая руками какие-то сигналы.

– Зовет, – сказал Иван Макарович, отклонившись от экрана. – Видно, настало время переговоров.

Профессор начал одеваться. Все вопрошающе смотрели на него. Милько не вытерпел:

– Неужели вы пойдете, Иван Макарович? Да плюньте…

Ольга молчала. Она хорошо знала, что когда отец что-либо решил, отговорить его невозможно.

Иван Макарович молча надел скафандр и вышел.

Ольга подошла к Загорскому и посмотрела через его плечо на экран. Вот фигура отца приближается к незнакомцу. Сошлись, остановились. О чем они говорят?

Если бы локатор мог передавать не только отражения, а и звуки, в «Комете» услышали бы такой разговор:

– Я есть директор и представитель фирмы «Атомиквельт», отрекомендовался по радио чужой скафандр. – Я есть командир экспедиции Дик. Надеюсь – вы есть Плугарь?

– Да, – ответил Иван Макарович,

– Нам надо установить добрососедские отношения, – продолжал Дик, речь которого становилась все чище. – Я уже посылал к вам. Но, к сожалению, ваш механик…

– Отказался изменить Родине…

– Зачем такие выражения, мистер Плугарь? Чтобы в дальнейшем не было никаких эксцессов, давайте установим зоны деятельности.

– То есть?

– Как долго вы здесь пробудете?

– Мы здесь пробудем до тех пор, пока этого будут требовать интересы науки, пока не выполним свой программы научных исследований.

– Чудесно! А не считаете ли вы, профессор, что для науки большой загадкой является другое полушарие Луны, – то, которого никогда не бывает видно с Земли.

– Охватим и то полушарие, всему свой черед.

– А не видите ли вы, что нам на этом полушарии тесно? Я предлагаю вам – именно в интересах науки – перебазироваться на другую сторону…

– Это что – ультиматум?

– Оставим громкие слова, профессор! Мой добрососедский совет можете расценивать, как хотите. Вы же сами сказали: ваша цель – наука. Вот и перебирайтесь на то полушарие. Для наблюдений за звездами там идеальные условия. Не будет мешать диск Земли…

– Мы сами знаем, где нам лучше работать.

– Ага, не хотите? Под ширмой науки вы здесь закладываете военную базу! Мы этого не потерпим. Тем более, что эта территория принадлежит нашей фирме.

– Не в наследство ли получили?

– Я говорю официально: эта территория и все, что на ней, под ней и над нею – все это собственность нашей фирмы. У нас имеются документы!

– Как же вы приобрели эту «собственность»?

– Купили у другой фирмы.

– А та где взяла?

– Где? – Дик замялся. – Да… просто открыла продажу территории Луны… Но это, в конце концов, нас не касается. Мы купили – вот главное!

– Если вас не касается, то нас – тем более! Может быть, ваши фирмы оптом и в розницу продают звезды Млечного пути, может, вы приобрели кольца Сатурна или Большой Воз? Это ваши внутренние дела.

– Значит, не признаете?

– Не признаем,

– Ну, хорошо. Я не сомневаюсь, что международный трибунал защитит интересы фирмы. Кстати, что означает эта надпись? – генерал носком сапога указал на записку Ольги.

– Вы же грамотный?

– Что это – угроза использовать атомный реактор? И это называется «атомная энергия в мирных целях»! Мы уже зафотографировали этот документ, о нем узнает весь мир!

– Вы многословны. У нас мало времени.

– Значит, отклоняете наше предложение о перебазировании?

– Самым решительным образом.

– Вы, очевидно, недооцениваете положения, профессор! Я вам помогу в этом. Наш полет подготовила атомная фирма, а не Академия наук, как у вас. Вскоре прибудет еще одна ракета. Это будет не только демонстрация могущества…

– Мы не боимся угроз, – перебил его Иван Макарович.

– Вас привлекают стратегические залежи?

– Мир, труд, наука, – вот что нас привлекает!

– Залежи нового радиоактивного элемента, который мы назвали «Селенит-1», открыли мы и не уступим никому! – повысил голос Дик. – В то время как мы с вами здесь вежливо разговариваем, наши лаборанты проводят над ними испытания. И кто поручится…

– Вы все сказали?

Плугарь повернулся и ровным шагом, не торопясь, направился к ракете,

КАТАСТРОФА

– Значит, продолжим свою работу, товарищи? До наступления ночи осталось, по моим подсчетам, семьдесят часов… и тридцать восемь минут… вот и еще одна минута прошла… За это время можно многое сделать. Нам необходимо пополнить коллекцию минералов, перенести экспонаты из города селенитов… Астрономические наблюдения придется, к сожалению, отложить. Надо провести систематические съемки, чтобы получился полноценный фильм, а не отдельные фрагменты. Ясно, товарищ Загорский?

– Ясно.

Ольга склонилась над экраном. Поверхность его была чиста, как летнее безоблачное небо на Земле.

Вдруг глаза Ольги резанул ослепительный блеск. Отшатнулась, закрыла лицо руками. Решила, что в приборе произошел какой-то электрический разряд.

– Николай… – хотела она что-то сказать Загорскому, но не успела. Страшный толчок встряхнул ракету, она начала клониться на бок, падать… Что случилось? Все полетело вверх дном, у всех закружилось перед глазами. Милько вскочил, бросился к пульту управления. Наверное думал, что успеет запустить реактор и подняться вверх… Но где там! Удар, еще удар! Треск и гул. Может быть, это в ушах? Михаил не устоял на ногах – его словно молотом оглушило по голове. Последнее, что он увидел, проваливаясь в черную бесконечность, были испуганные глаза Ольги…

Когда ракета уже неподвижно лежала на боку, Ольга вскрикнула:

– Михаил! Что с тобой, Миша? – Она схватила его обмякшую руку, стараясь нащупать пульс. И наверное, кто-нибудь другой не нащупал бы, но нежные, чуткие пальцы Ольги уловили слабые толчки. Словно дергалась тоненькая ниточка… «Останавливается сердце, – подумала Ольга. – Глубокая травма…»

Милько лежал навзничь, яркие солнечные лучи падали на бледное лицо.

Ольга приподняла его веки и увидела расширенные зрачки. «Он совсем не реагирует на свет!» – промелькнула мысль.

Быстро сбросив с себя кофту, свернула и подложила ее под окровавленную голову. Мысли опережали одна другую. «Сначала обработать рану, остановить кровотечение… предотвратить инфекцию… А сердце? Оно же вот-вот остановится! Нет, сначала инъекция камфоры…»

Взволнованная и перепуганная, Ольга все же действовала быстро, движения ее были точны. Вынула спиртовой стерилизатор (даже не забыла отвинтить крышку), набрала в шприц два кубика густой золотистой жидкости и, отвернув Михаилу рукав повыше локтя, искусно сделала укол. Даже не проверив пульса, принялась торопливо обрабатывать рану. В ход пошли тампоны, иод… Ольга перевела дыхание лишь тогда, когда наложила повязку.

Пульс улучшился, дыхание стало заметным. В могучий организм Михаила возвращалась жизнь! Появилась надежда на благополучный исход, но Ольга отлично знала, что в этот острый хаотический, как его назвал когда-то Бурденко, период протекания болезни, можно ждать любых осложнений.

Милько раскрыл глаза. «Явления шока постепенно угасают», – подумала Ольга.

– Михаил! – окликнула.

Губы его шевельнулись, но слов не было слышно.

– Миша, милый, тебе лучше?

А он то открывал, то закрывал глаза и молчал.

– Вот положим тебя на матрац, – говорила Ольга, поднимая голову Михаила к себе на колени и беря его под мышки. – Ведь правда, тебе гораздо лучше?

Легко, без всякого напряжения, положила юношу на матрац, разостланный на полу. Повернула на правую сторону, сказав:

– Полежи так на случай тошноты.

Ивана Макаровича и Загорского тоже порядком стукнуло, но. они этого не замечали, встревоженные ранением Милько. Молча наблюдали, как хлопотала возле него Ольга, подавали необходимые вещи. Но что случилось? В чем причина такого сотрясения? Не сдвиг ли это коры Луны?

– Загадочно! Прямо-таки загадочно! – проговорил профессор, шагая взад и вперед.

– Мы не только не можем стартовать из такого положения, промолвил Загорский, – даже выйти из ракеты невозможно!

Только теперь Иван Макарович и Ольга увидели, что входной люк вплотную прижат к поверхности Луны.

– Да, мы закупорены, – сказал Плугарь. – Но разве это навсегда? Как вы считаете, Загорский?

– Нужно найти выход…

В иллюминатор увидели: неподалеку над горами таяла черная туча газа и пыли.

– Извержение вулкана, – произнес Загорский. – Вот вам и разгадка. Нас ударило камнями, волнами газа, ну, и еще сотрясение поверхности…

– Взрыв-то взрыв, но там нет никакого вулкана! Ведь у нас есть подробная карта…

Еще раз рассмотрели карту. Профессор был прав: в том месте, где вздымалась туча, в радиусе нескольких километров не было даже небольшого вулкана.

– Мне кажется, что это атомный взрыв, товарищи! – подытожил профессор.

– Это возможно, но зачем им было производить такой эксперимент? – сказал Загорский, имея в виду «соседей».

– Очевидно, доигрались с новым радиоактивным элементом…

– «Селенит-один»?

– Да.

Тяжелое, гнетущее чувство сжало грудь Плугарю. Как несчастливо сложились обстоятельства для его экспедиции! «Комета» упала. Милько ранен. А насколько хватит им воздуха – часов на двести? Неужели ракета станет им могилой?

Иван Макарович смотрит на Ольгу и Загорского. Ошеломленные катастрофой, они стоят перед иллюминатором и, наверное, наблюдают за зловещей газовой стеной. У Ольги замкнутое лицо, Николай хмурится. Стоят, словно у окна вагона, смотрят на проплывающий пейзаж, и каждый думает о своем.

Вдруг Ольга поворачивается и быстро подходит к отцу.

– Отец! – восклицает, припадая к его груди.

– Что ты?

Иван Макарович машинально потрепал ее волосы, – так он, бывало, успокаивал ее, когда была девочкой.

А она отклонилась, приложила ладони к его щекам:

– Почему ты так равнодушен? И Николай… Скажи – неужели…

– Это тебе показалось, Оля! – заговорил Плугарь твердым голосом. – Просто я думаю…

– Но ведь надо что-то делать, слышите? – делать!

– Верно, дочка! Пока мы не сделаем всего, что в наших силах – и даже больше – мы не отступим. Так, Загорский?

– Да, Иван Макарович.

Угнетенное состояние экспедиции уступило место активной деятельности. Это было не отчаяние, нет. Живые люди боролись за жизнь.

Прежде всего надо было открыть выход наружу, а затем подготовить ракету к взлету. И Николай, и Ольга, и Иван Макарович предлагали на общее рассмотрение множество проектов. Загорский выдвигал такую мысль: включить реактор и продвинуться на некоторое расстояние по поверхности. Возможно, сам рельеф поможет хоть немного повернуть ракету. Профессор возражал. Результаты окажутся ничтожными, – говорил он, – а ракета будет повреждена наверняка. Трение о поверхность повредит обшивку, а то и вовсе пробьет бок.

Ольга предлагала выбить иллюминатор. Но это угрожало потерей воздуха. Не успели бы они закрыть его, как вся «атмосфера» ракеты улетучилась бы. Этим рисковать не осмеливались.

Что же делать? – тревожно билась мысль. Казалось, выхода не было. Но, вылетев на поиски, мысль не опускала крыльев.

– А что посоветовал бы Михаил? – спросила Ольга. Все посмотрели на своего товарища, лежавшего в забытьи…

– Моторная группа! – вспомнил Загорский, – Там есть глухой люк!

Иван Макарович достал схему силового отсека и нашел люк. Конструкторы сделали его, чтобы облегчить доступ к узлам моторной группы.

Ольга в нервном порыве обхватила Загорского за шею и поцеловала в щеку. Потом подбежала к отцу и покрыла поцелуями его колючее лицо.

– Мы спасены! – кричала она. – Мы спасены!

– Да, да, Оля, – говорил Плугарь, думая о том, удастся ли каким-нибудь способом поставить огромную ракету вертикально, чтобы можно было стартовать.

Загорский взял инструменты и не без труда пробрался к спасительному люку. Лежа на спине, открутил гайки со шпилек. Потом вернулся в кабину и, обсудив все с профессором, подготовился к выходу – надел скафандр, взял лопату, кайло. Хотели выкачать из коридорчика воздух, но это не удалось. Николай вошел туда и за ним и плотно прикрылась дверца. Словно альпинист, прикрепил себя веревкой. Снял с корпуса овальную металлическую плиту. Воздух так и рванулся изнутри, на какое-то мгновение Николай ощутил ветер! Выбросил наружу инструменты, взялся руками за края проема, сжал плечи.

Просунуть свою коренастую фигуру в люк, да еще в скафандре, было не легко. Старался сжаться. Только теперь пожалел, что вырос такой крупный. Наконец, выбрался наверх. Вокруг, как и раньше, было мертво и пустынно. Спустился по гладкому боку ракеты, отвязал веревку, и, взяв лопату, начал быстро копать, чтобы добраться до входного люка. Работать было не трудно, камней не попадалось, лопата легко входила в серый песчаный грунт.

Росла куча выкопанной лунной «земли», а с ней росла тревога. До люка он, безусловно, докопается. А потом что? Копать яму, – чтобы ракета опустилась в нее хвостом и стала хотя бы под углом в 45°? Да ведь для этого не яма нужна, а целая шахта! За сколько же времени ее выкопаешь? И хватит ли у них воздуха!

Николай в деталях обдумывал план, но все время натыкался на непреодолимые трудности. Только лишь подумал он об использовании вездехода, как тягача, – сразу встал вопрос: «А чем же его прицепить к ракете?» Да и глубина ямы… Чем выбрасывать грунт? Даже ведра нет… Вот если бы вдоль копать, – было бы куда легче, хотя пришлось бы вынуть вдвое больше грунта.

Наконец, Николай подвел траншею под самый люк. Открыл его и забрался внутрь ракеты. Иван Макарович и Ольга с нетерпением ждали его. Значит, выход есть! Хотя с большими неудобствами, но все же входить и выходить из ракеты можно… И этим сразу же воспользовался Плугарь – вышел вместе с Загорским.

Ольга осталась около Михаила. То считала пульс, то проверяла неврологический статус больного, двигательные его функции, чувствительность, сознание, ориентирование его относительно самого себя, места и времени. Тревога утихла: резких отклонений от нормы не было. Состояние Михаила заметно улучшилось. Теперь больному нужен был лишь покой. Голова его в белой повязке золотилась в солнечных лучах. «Солнце! – подумала Ольга, – быть может, оно поможет? Ведь оно посылает разнообразнейшие лучи! До земной поверхности многие из них не доходят: их задерживает толща атмосферы. А тут, на Луне… Этот луч проходит лишь нашу ракетную атмосферу – всего метрах в двух от головы Михаила… Может, попытаться?»

– Пить… – приглушенно сказал Михаил.

– Хочешь пить? – кинулась Ольга к термосу с водой, но передумала, остановилась: – Потерпи немного.

Намочила платок и несколько раз провела по сухим губам юноши. Подошла к иллюминатору. Та же суровая картина. Молчаливо вздымаются горные шпили, а над ними – черное бархатное небо. Среди роя звезд величественно сияет Солнце, необыкновенное, совсем незнакомое. Из него высовываются огненные лепестки, рвутся во все стороны, удивительная корона окружает диск.

«Что несут потоки твоих лучей? – подумала Ольга, обращаясь к Солнцу. – И сама же ответила: – Безусловно – жизнь! Но как разгадать тайну твоих невидимых волн?»

Солнце пылало, щедро струя свои лучи на укутанную голубым шаром Землю, на каменистую Луну, на Венеру, Марс, на всю свою планетную семью. Его сияние ласкало и остроносую ракету, где у иллюминатора, задумавшись, стояла девушка, а на матраце неподвижно лежал юноша.

Наконец, она решилась: надо подставить рану под солнечные лучи. Если бы в лучах были разрушительные волны, они уже дали бы себя знать. В конце концов, и рентгеновские лучи по своей сути вредны, а вот соответствующие «порции» их дают положительный эффект. Итак – маленькими дозами…

Ольга развязала повязку, и на рану упал сноп солнечных лучей. «Раз, два, три, четыре…» – считала Ольга до шестидесяти. Потом заслонила Солнце. Минут через пять – снова отошла…

– Ну, на первый раз довольно, – сказала она, накладывая повязку. – Утихает боль? Тебе легче? – спросила тревожно.

– Легче… – прошептал Михаил, – Ласковая ты, Оля, хорошая.

Веснущатое ее лицо покрылось радостным румянцем – то ли потому, что Михаилу стало лучше, то ли потому, что он сказал теплые мужские слова.