355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Аксенов » О, этот вьюноша летучий! » Текст книги (страница 4)
О, этот вьюноша летучий!
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 01:36

Текст книги "О, этот вьюноша летучий!"


Автор книги: Василий Аксенов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Жив курилка!

День уже клонился к вечеру. Солнце висело над близким лесом. Неподалеку от аэродрома среди крыш вдруг проплывала корабельная мачта – там, в теснинах, был судоходный канал. В углу весьма эффектно висел желтый дым из трубы порохового завода.

Юра Четверкин и Иван Задоров, оба в кожаных куртках, стояли рядом, опершись на нижнюю плоскость двухплана. Юра высыпал из кармана на белое крыло кучку типографских литер и задумчиво сложил из них слово «полет».

Задоров задумчиво смешал буквы и тихо, даже меланхолично смастерил слово «долой». После этого он остро глянул на юношу. «Царя?» – сделал юноша следующую комбинацию и весело рассмеялся.

– Хочешь махнем за тот лес? – спросил вроде бы лениво Задоров и не торопясь влез на пилотское сиденье. – Закрути винт!

Еще не веря своему счастью, Юра бросился к пропеллеру.

Лучи закатного солнца насквозь пробивали рощу корабельных сосен. Меж сосен и по поляне прогуливались группами, парочками, поодиночке рабочие в праздничных парах, работницы в ярких платьишках, гармонисты в пунцовых рубахах. Томный голос певицы Вяльцевой из граммофона сплетался с перестуком каблучков, с резким посвистом частушки. Все было похоже на обычное гулянье, и лишь наблюдательный взгляд мог заметить кое-где пачки свежих газет, которые тихо передавались из рук в руки и прятались за пазуху.

Вдруг над лесом появился биплан и, сверкнув на солнце металлическими частями, стал описывать круг.

– Ой, братцы мои, аэроплан летит!

Уже видны были две пары ног, свисающие с нижней плоскости.

Бойкая молодуха закружилась с платочком:

 
Мой миленочек, миленок
На моторах летать тонок!
Аппарат кружит, жужжит,
Милый на стогу лежит!
 

– Братцы, да он к нам летит!

Огромная странная тень пронеслась по поляне, и вслед за ней над самыми верхушками сосен пролетел и приземлился на поляне аппарат с пилотом Задоровым и Юрой Четверкиным – пассажиром.

Восторгу не было предела. Взлетели в небо картузы и шляпы.

Лишь трое мужчин, по всей вероятности руководители массовки, были сдержанны.

– Задоров все-таки прилетел, – тихо сказал один.

– Зачем такой риск? – сказал другой.

– Иван прав, – сказал третий. – Пропагандистское значение полета будет огромным. Шутка ли – авиатор прилетел к рабочим!

– Товарищи, мы прилетели сюда, чтобы выразить солидарность с вашей борьбой! – кричал прямо с крыла Задоров.

– Ура-а! – ответила толпа.

Потрясенный всем происходящим Юра видел вокруг сотни сияющих лиц и неуверенно улыбался.

– Мы тоже внесли свою долю в общий котел! – продолжал Задоров. – Да здравствует свободная газета рабочего класса!

Он спрыгнул с самолета и, пожимая протянутые руки, стал пробираться к опушке леса, где ждали его трое вожаков.

… – Господин летун, а это что за самоварчик?

Так бойко спросила красавица в пестрой кофточке у Юры Четверкина.

– Это резервуар горючего, – важно пояснил он.

– Расскажите про мотор, товарищ! – крикнул из толпы парень.

– Мотор ротативный, марки «Гном», пятьдесят лошадиных сил, – с величайшим удовольствием начал Юра. – Изволите видеть, господа… то есть… товарищи… здесь шесть цилиндров… заправляется касторовым маслом…

Задоров говорил своим товарищам:

– Я бы не решился на полет, если бы не новость. Жандармы ищут совсем в другом направлении. Нужно пустить слух, что на массовку прилетал знаменитый Пирамида…

В сгустившихся сумерках вдруг послышалась трель полицейского свистка. Отряд городовых верхом пробирался через толпу.

– Разойдись! Что за сборище?! Кто позволил?!

– Ваше благородие, там ироплан стоит!

Полицейские пришпорили лошадей и окружили биплан.

– Чья машина? – громовым басом возопил пристав.

– Уходи, Иван, – прошептал один из товарищей Задорову.

Тот не сдвинулся с места, а только сунул руку за пазуху и сжал зубы. Вдруг он увидел нечто невероятное – на пилотское сиденье вспрыгнул знаменитый Иван Пирамида и сказал голосом Юры Четверкина:

– Это мой аппарат, господин пристав!

Пристав узнал популярную внешность и даже взял под козырек.

– У вас есть разрешение на полет, господин Пирамида?

– Нет, но… – Юра пригнулся и шепнул любознательному пареньку. – Раскрути пропеллер!

– Я должен вас задержать, господин Пирамида! – нервно рявкнул пристав. – Извольте прекратить кружение этих… этих лопаток…

Вдруг взвыл мотор, полетели языки огня, повалил дым.

Лошади шарахнулись.

– Сейчас взорвется! – что есть силы закричал Задоров. – Спасайся кто может!

Толпа отхлынула, а городовых отнесло прямо в лес.

Аппарат покатил по поляне.

Перед самым взлетом Иван Пирамида еще успел лукаво помахать ладошкой возле уха – стряхните, мол, пыль, фараоны!

В сгустившейся темноте бешено стучит копытами полицейский отряд. Навстречу им из темноты выныривают автомобильные фары. В автомобиле сидит бледный и мрачный полковник Отсебятников.

– Пирамида? – почти не разжимая губ, спрашивает он пристава.

– Так точно, ваше высокоблагородие! Найдены листовки!

В зеленоватом, еще освещенном закатом небе, над приморским шоссе почти бесшумно летит биплан.

На высоте Юра Четверкин дергает себя за усы.

«Адью, месье Пирамида, – сердито думает он, – хватит, полетали. Это Юра Четверкин летит, а не вы. Сегодня же откроюсь Лидии!»

Сколько вам лет, месье Пирамида?

На террасе аэроклуба «Икар» в кожаных креслах сидит Валерьян Брутень с сигарой и Лидия Задорова с газетой. Появляется бесшумный лакей с подносом.

БРУТЕНЬ (насмешливо, но со скрытой тревогой): Лидия, рюмочка шерри поможет вашему сплину?

ЛИДИЯ (читает). Известный пилот Жавез погиб при перелете через Альпы…

Брутень опрокинул залпом рюмку, встал из кресла.

– Я знал Жавеза, – сказал он и присел к роялю.

Послышалась странная прыгающая мелодия, вроде разухабистая, а на деле – грустная.

– Что за вздор вы играете? – раздраженно спросила Лидия.

– Это новинка из Америки, – ответил Брутень. – Рэгтайм. – Он с тоской посмотрел на нее и заиграл с еще большей лихостью. – Между прочим, у нас тоже готовится беспосадочный перелет из Питера в Белокаменную. Семьсот верст и на отечественной машине!

– Что же вы – полетите? – ядовито осведомилась Лидия.

– А почему бы и нет?! – с вызовом крикнул Брутень.

– Да вы же в моторе не разбираетесь, король северного неба!

– Зачем мне в моторе разбираться, – скривился Брутень. – У меня Тихоныч есть!

– Вы не пилот, Брутень, а светский шаркун, – уничтожающе процедила девушка и вдруг резко повернулась к крыльцу, словно сейчас должен был появиться тот, кого она давно ждет.

Из темной аллеи вышел Иван Пирамида с медвежонком на плече.

– Иван, откуда ты? – вскричал Брутень.

– С неба! – Пирамида протянул Лидии медвежонка. – Этот зверь прилетел к вам, Лидия Дмитриевна, из Сибири.

Лидия счастливо засмеялась, подхватывая мишку.

– Экстравагантный подарок, – сердито пробурчал Брутень и ударил по клавишам. – Да ты, Пирамида, просто герой Джека Лондона.

– С Джеком я был прекрасно знаком, Валерьян, – сурово сказал Пирамида. – Там… на Аляске…

– Пирамида, мне тоже нужно с тобой… – заговорил было Брутень, но посмотрел на Лидию и хмуро усмехнулся: – Ладно, ничего, иди…

Юра охотно двинулся за Лидией.

…Брутень все играл мелодию за мелодией и пил рюмку за рюмкой, когда в глубине откинулась штора и к роялю подошел полковник Отсебятников с бутылкой коньяку и рюмкой в руках.

– Сегодня я напьюсь, – меланхолично сказал он Брутеню. – Упустил вашего друга Пирамиду. Агитировал рабочих с самолета и улетел в Финляндию.

– Бред собачий, – вяло пробормотал Брутень. – Он только что был здесь.

Полковник Отсебятников пошатнулся. Появившийся в дверях Панкратьев делал ему таинственные знаки.

– Что вы носите этот пшютовской монокль, Теодор? – сказал Брутень. – Старо, смешно…

– Монокль – символ нашего поколения! – с вызовом воскликнул полковник. – Панкратьев, смирно!

По аллее парка, где мелькают огоньки и яркие платья, медленно идут Лидия Задорова и Иван Пирамида.

– Я приехала сюда из Москвы, чтобы учиться у Брутеня летному делу, – рассказывает Лидия. – И что же? В воздух я поднималась всего три раза, но зато участвовала в 33 карнавалах. Вот вы, Пирамида…

– Я ненавижу Пирамиду! – вскричал Юра. – Я бы его застрелил, заколол, придушил, растерзал!

– Ну полно, полно, – ласково усмехнулась Лидия. – Порой кажется, Пирамида, что вам не тридцать лет, а восемнадцать.

Юра-Пирамида печально покрутил усы.

– Мне самому так кажется… иногда… увы…

– Вы, Иван, в отличие от Валерьяна, настоящий авиатор, преданный небу, такой, как Жюль Ведрин, Гарро, Ефимов, Васильев! – горячо заговорила девушка. – Я вижу за вашими плечами судьбу! Маньчжурия… Аляска… Вы знали Джека Лондона!

– Увы… увы… – вздохнул Юра.

Неподалеку послышался детский плач и тихий женский голос:

– Барин, ради Христа!

За оградой парка сидела прямо на брусчатке нищая крестьянская семья: высохшие, как мощи, муж с женой и четверо детишек мал мала меньше.

– Откуда вы, сироты? – голос Лидии дрожал.

– Из Казанской губернии. Голод, барышня, помирают люди…

Лидия трясущимися руками высыпала в подол женщины все содержимое своей сумочки. Иван Пирамида с некоторой стыдливостью вывернул карманы, а затем отколол от груди серебряные крылышки…

– Господи, господи! – зарыдала крестьянка от такого неожиданного счастья.

– …Я не могу этого видеть, – говорила Лидия Юре, чуть не срываясь на крик. – Рядом – неслыханная роскошь и… голодные дети! Ненавижу! Я себя ненавижу за этот велюр, за французские духи, ненавижу свое подаяние…

– Успокойтесь, Лидия, – проговорил Юра. – Вообразите, когда у нас будет развитый воздушный флот, как быстро можно будет оказать помощь голодным губерниям!

Девушка зло усмехнулась:

– Нет, Пирамида, одной авиацией здесь не обойдешься!

Лидия вдруг достала из сумочки медальон и показала Юре фотографию.

– Узнаете?

На Юру смотрела физиономия мастера с «Дедала».

– Да ведь это!.. – он осекся.

– Из-за этого сходства вы едва не подрались на дуэли, – улыбнулась Лидия. – Это мой брат, он политический ссыльный на Иртыше. Кстати, я не знаю ваших взглядов, Пирамида. Каковы они?

– Я… я… я… презираю эксплуатацию, – пробормотал Юра.

– Есть сходство не только внешнее между вами. Вы и мой брат – настоящие мужчины, а это мне по душе, хотя я и суфражистка. – Лидия смотрела на него довольно красноречивым взглядом, и он с досадой отвернулся.

– Послушайте, Пирамида, возьмите меня с собой в очередное путешествие, – нервно, сбивчиво говорила Лидия. – Я хочу… летать… я хочу, наконец… быть… с вами…

– Лидия, – медленно заговорил Юра, – вы меня принимаете не за того, кто я есть…

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

– Нам нужно поговорить, – Юра шмыгнул носом, – давайте зайдем сюда… подходящее место… кафе «Лунатики»…

В это время по летному полю завода «Дедал» шли Иван Задоров и Яша.

– «Фарман» на месте, Иван Дмитриевич, – сказал Яша, поднимая фонарь. – Уму непостижимо, он посадил его в темноте и точно на дорожку.

– Щенок! – усмехнулся Задоров. – Все-таки он прирожденный летчик.

Кафе «Лунатики»

Лидия и Пирамида откинули бамбуковые шторы поэтического кафе под картонными лунами. Какой-то человек в клетчатом пончо с раскрашенными кулистическим рисунком щеками провел их к столику, вытер лужи, доверительно прошептал:

– Ждите Чуда, не теряйте Надежды.

Лидия нервно вытащила из сумочки папиросу.

– Лидия! – глаза Юры вдруг засветились мрачным вдохновением, и он зачастил: – Я ничем не лучше Брутеня! Увы, мы оба с Валерьяном стали жертвами моды. Я прожигатель жизни, Лидия, я игрок. Монако и Монте-Карло – вот мои Мекка и Медина. Если вы хотите увидеть настоящую авиацию, увидеть настоящих людей, вам надо идти на завод «Дедал». Там есть скромный юноша Юрий Четверкин. Вот человек, который…

– Какой еще Четверкин? – Лидия раздраженно скомкала папиросу.

– Скромный и мужественный юноша с завода «Дедал».

Раскрашенный человек свистящим шепотом сказал с эстрады:

– Ждите Чуда!

Между столиками прошла змеевидная девушка с аршинными ресницами и огненными перьями в прическе.

– Хелло, Пирамида! – игриво пропела она.

– Кто это? – передернулась Лидия.

– Известная демимонденка Вера фон Вирен, – сказал Пирамида. – Вот мой мир, Лидия. Я погряз в демимонде, а Юра Четверкин устремлен в небеса!

– Отстаньте от меня с вашим Четверкиным, – отвернулась Лидия.

– Две бутылки… зельтерской… – заказал Юра.

За одним из столиков кафе Вышко-Вершковский говорил собеседникам:

– Чудо явилось! – торжественно провозгласил раскрашенный человек. – Поэт Илья Царевококшайский!

– Боги Олимпа! – воскликнул Юра.

На эстраде появился не кто иной, как о. Илья, но в каком виде! В ярко-рыжем фраке, в лиловом жабо, с нарисованной на щеке мухой.

– Я прочту новую аэроду, – манерно проговорил он и застыл в трагической позе.

Вера фон Вирен за барьерчиком кафе говорила кому-то в телефон:

– Между прочим, здесь Пирамида. Швыряет сотни!

 
Лиясь летаньями литавр,
Латун лохматый, как кентавр,
Среди громов
Услышал зов
Праматери земных основ… —
 

читал, завывая, чудо-поэт.

– Ни одного ужа! – изумился Вышко-Вершковский. – Декаданс!

В это время Задоров и Яша вошли в цех «Дедала», посвечивая себе дорогу слабым фонарем.

– Неужели этот плутишка гримируется под Ивана Пирамиду? – размышлял вслух Яша. – Хорош!

– А вдруг он сам Иван Пирамида? – смеясь, сказал Задоров.

– Почему вы доверились ему? – спросил Яша.

Задоров остановился.

– Старик, я уже десять лет работаю в подполье. Чутье! Парень талантлив, а талантливые люди сейчас все за нас. Впрочем, станок и кассу, конечно, надо переправить на дачу…

Вдруг Яша схватил старшего товарища за руку. В глубине мастерской за остовом строящегося самолета брезжил слабый свет.

Задоров и Яша по стене подобрались поближе и увидели конструктора Казаринова, который сидел, обхватив лоб длинной ладонью, над чертежами.

– Иван Дмитриевич, – тихо сказал он, не поднимая головы, – я решил лететь сам на «Киев-граде»…

Задоров и Яша, переглянувшись, вышли из темноты.

– Двигатель остается прежним, я сделал новый расчет, – торопливо заговорил Казаринов. – Вот взгляните… здесь мы укрепим ферму за счет добавочных стоек.

Задоров присел к столу и спросил тихо:

– Почему вы решили лететь, Павел Павлович?

– Вы же видели, Брутень не выразил восторга, а Пирамида – это миф. Если полет удастся, мы получим ассигнования и продолжим работу. Иначе – тупик! Эти господа клюют только на рекорды…

– Хотите, я полечу вместо вас? – горячо, почти как Юра Четверкин, сказал Задоров.

– Вам нельзя, Иван Дмитриевич, – Казаринов поднял голову и мягко улыбнулся. – У вас и на земле еще много дел.

Публика в «Лунатиках» встревожена. Не менее пятнадцати черных котелков вышли из декоративного кустарника и перелезли через барьер в кафе. Лишь поэт на сцене, ничего не замечая, продолжает витийствовать.

– Где Пирамида? – спрашивает Отсебятников Панкратьева.

– В отхожем месте, госп… пардон, в туалете, мусью.

В кафе появляется Юра Четверкин без «пирамидского» грима. Он подходит к Лидии для решительного объяснения.

– Лидия Дмитриевна, я – Четверкин!

Лидия морщится.

– Какой еще Четверкин? Что вам угодно?

 
Двадцатый век разодран в клочья,
Сигналы радио летят,
Аэроплан рычит по-волчьи,
Терзая тучи, как ягнят.
 

Дико взвыв, Илья Царевококшайский закончил аэроду.

– Чудо свершилось! – объявил раскрашенный человек.

– Пройдемте, господин хороший! – котелки взяли его под бока.

– Туалет пуст, ваше высокоблагородие! – испуганно рявкнул Панкратьев.

– Что-о?! – завопил Отсебятников. – Упустили?!

– Позвольте, если туалет свободен, – попросился смиренный поэт.

– Взять мерзавца!

Котелки обратали Царевококшайского.

– Не имеете права мять духовное лицо! – рванулся Юра.

– Взять мальчишку!

– Отрок мой подопечный! – возопил изумленный поэт.

Отсебятников тангообразно скользнул к Лидии.

– Мадмуазель, вы арестованы!

Вдруг произошло неожиданное. В кафе с громкими возмущенными возгласами на родных языках вошли иностранные пилоты. Обычно меланхоличный Луи Каюзак сейчас с горящими глазами играл на гитаре «Марсельезу». Фон Лерхе нервно колотил тростью по черным котелкам. Тацуо Хаара щетинился приемами карате. И наконец, Ринго Джеггер тащил за собой на лассо до смерти перепуганного фабриканта Ветчинкина.

– Мерд! Шайзе! Блади Ветчинкин, сан ов де бич! Капиталиста нехолосая! Стыд! Стыд! – восклицали пилоты.

– В чем дело, господа? Мешаете развлекаться, – строго сказал пилотам Отсебятников.

– Эта капиталиста продала нас бухарскому эмиру, – объяснил японец.

– Господа, всего на один сезон! – возопил Ветчинкин.

– Мы свободная пилота! Капиталиста не подциняяся! Банзай, товариси!

Американец выхватил из-за пазухи ковбойской кольт.

– Айл килл олл копс!

И ринулся к Отсебятникову.

– Все свободны! – тут же заявил полковник и скользнул к Каюзаку. – Солидаритэ, – шепнул он ему и хлопнул в ладоши. – Бутылочку перцовой, силь ву пле!

Унзере гешихте

Лидия Задорова управляла «фарманом». Неуклюжая машина, та самая, на которой Пирамида-Четверкин совершил свой ночной полет, делала круг за кругом над летным полем завода «Дедал».

Девушка была счастлива. Высотный ветер трепал ее светлые волосы, выбившиеся из-под меховой шапки. Иногда она посматривала вниз и видела под собой распластанный и уже готовый к рекордному полету «Киев-град» и рядом фигурки людей.

«Чудо этот «Дедал». Всего неделю я здесь и вот уже в воздухе, – думала Лидия. – Хорошо, что послушалась Пирамиду. Но где он сам? Что за странная, в самом деле, фигура!»

В это время внизу шли последние приготовления к старту «Киев-града».

Юра, Яша, Миша и Кеша крепили к ферме фюзеляжа запасные баки с горючим. Юра и Яша привычно пикировались.

– Вы очень много понимаете, Юра, – ворчал Яша. – Вы просто академик Жуковский.

– Какой вы умный, Яша, – огрызался Юра, следя за самолетом Лидии. – Вумный, как вутка.

– Крепите болтик, Юра. Задорова обойдется без ваших пылких взглядов, – добродушно язвил Яша.

– Ах, какие мы проницательные! – Юра краснел, притворно хмурился, на самом-то деле ему были приятны эти намеки.

Лидия на высоте. Она смотрит на ручные часики.

«Пора снижаться. Павел Павлович скоро стартует…»

Она смотрит в бинокль и видит Юру, который теперь уже откровенно смотрит на нее.

«Четверкин… славный мальчик… Кажется, он влюблен в меня… Немного смешно… Как далеки теперь и Валерьян, и клуб… и Пирамида… Куда он пропал?»

Неподалеку от «Киев-града» за раскладным столиком пили чай обер-мастер конструктор Казаринов и заводчик Ветчинкин.

Казаринов был уже готов к полету, на плечи накинута утепленная куртка, кожаный шлем лежит на траве у ноги. На славном мягком лице Павла Павловича временами возникает нервное выражение.

– В последний раз прошу, Павел, сними второй бак, заправишься в Твери, – сказал Задоров.

– Тогда не будет рекорда, Иван, – улыбнулся Казаринов.

– Риск, господа, благородное дело, – «окает» вальяжный Ветчинкин.

– Если бы вы, месье Ветчинкин, развязали мошну, мы смогли бы увеличить мощность мотора! – резко поворачивается к нему Задоров.

– Я тоже рисковал, господа, – ухмыляется в бороду Ветчинкин. – Я начинал свое дело с вологодской кулебяки. Я не миллиардер Карнеджи, господа. Копейка…

– Похоже, вы уже принюхиваетесь к нашему аппарату, как к кулебяке, – сказал Задоров.

– Я начинял кулебяки диким мясом, – странно дернулся хозяин.

– Привет бухарскому эмиру, Ветчинкин!

– Прошу по больным местам не бить! – взревел заводчик и прикрыл ладонью глаза.

…Лидия снижается.

«Поразительно, что брат оказался мастером на «Дедале», – думает она.

– Посмотрите, Яша, как она великолепно гасит скорость «тырками»! – воскликнул Юра.

Яша спрыгнул с фюзеляжа и тронул Юру за сапог.

– Знаешь, Юра, боюсь я за эти крепления. Не знаю, что бы я дал, чтобы лететь вместо Павла Павловича…

Впервые он обратился к Четверкину на «ты». Лицо его было очень серьезным.

Юра тоже спрыгнул и положил руку Якову на плечо.

– Знаешь, Яша, я боюсь за взлет. Если Павел Павлович наберет высоту, тогда уже не страшно… – он осекся, а потом улыбнулся недоброй улыбкой. – Пожаловали! Почуяли запах жареного.

На аэродром въехали и покатили к «Киев-граду» автомобиль генерала Браульбарса, набитый золотыми эполетами, «паккард» Брутеня, превращенный изящнейшими пассажирками в подобие цветочной корзины, и три пролетки с фотографами и газетчиками.

Все шумное общество окружило аэроплан и обернулось с аплодисментами к медленно подходящему Казаринову. Все старались попасть в кадр вместе с самолетом и летчиком. Один только Брутень смотрел в сторону, туда, где только что приземлилась Лидия.

Генерал Браульбарс принял картинную позу.

– Милостивые государыни и милостивые государи! Сегодня мы провожаем в дерзновенный полет отважного авиатора Казаринова, который вознамерился умножить славу двуглавого орла по всем странам!

Среди журналистов ехидное перешептывание:

– Сладко поет Браульбарс… А какая страна лежит между русскими столицами, господа? Никто не знает?.. Монголия?.. Папуазия?..

Павел Павлович уже занял место в кабине, надел шлем, обмотал шею шарфом. Задумчивый и важный к нему подошел беллетрист-спортсмен Вышко-Вершковский.

– Для чего вы летите, Казаринов? – сакраментальный вопрос.

– Только лишь для блага моей родины, – тихо отвечает пилот.

– Мы верим в славу и мощь наших русских чудо-богатырей! – продолжал ораторствовать генерал Браульбарс. – Унзере гешихте… извините, господа, я волновайтсь перед историей…

– Лучше бы денег дали на историю! – вдруг громко перебил генерала юный техник Юра Четверкин.

Газетчики охотно осклабились, застрочили вечными ручками. Генерал остался стоять с открытым ртом. Казаринов махнул рукой:

– Пускайте!

В одной из пролеток «в группе девушек нервных, в остром обществе дамском» сидел с лорнетом поэт-декадент Царевококшайский.

– Джулиус, в небо, – томно позвала змееподобная фаворитка.

– Чувствую демонический зов, – проговорил поэт. – Земля, голубой шарик…

Взревел мотор «Киев-града».

Дамы замахали белыми шарфами.

– Свят, свят, свят, – тайком крестился о. Илья.

К Лидии подошел Брутень. Он был бледен и кусал губы.

– Газетчики, фотографы, речи… – нервно заговорил он. – Как они быстро забыли Мациевича, Руднева, Пиотровского… Лида, мне что-то не нравится в этом полете, надо остановить Павла. Я дам ему денег, продам «паккард», я сам, наконец, полечу…

– Замолчи, Валерьян, – сказала Задорова. – Поздно спохватился.

Пока разбегается самолет и волнуются провожающие, мы слышим тихие переговоры полковника Отсебятникова и его агентов.

– Ваше высокобла…

– Убью, мерзавцы!

– Пардон, месье Отсебятников, но Пирамиды здесь нет.

– Фотографируйте всех, кто подходит к Лидии.

Лидия идет по аэродрому, следя за самолетом Казаринова. За ней как тень тянется Юра Четверкин. Он тоже смотрит в небо, и на лице его, как в зеркале, отражаются чувства Лидии.

Лидия и Вышко-Вершковский.

Лидия и дамы.

Лидия приближается к Ивану Задорову. Они о чем-то тихо переговариваются. Лицо девушки вдруг искажается ужасом. Тишину, в которой слышалось лишь щелканье полицейских фотоаппаратов, прорезает отчаянный крик Юры Четверкина:

– Мотор остановился!

Дым, странный призрачный дым стелется по аэродрому, и сквозь него мы видим фигуры бегущих, охваченных ужасом и отчаянием людей… Дым, дым, дым…

– Вчерашняя катастрофа обернулась для нас удачей, ваше превосходительство, – докладывает полковник Отсебятников генералу. – Меня давно тянуло на завод «Дедал». Я чувствовал это аве ле нэз, как говорится, носом… – он рассыпал на столе снимки.

Генерал морщился от подагрических болей и мигрени.

– От вас, полковник, разит, как от ломового извозчика…

Полковник хохотнул:

– Тайная война, Иллиодор Борисович! Итак, Пирамида пригрелся на «Дедале» под видом обер-мастера. Взгляните на братца с сестрицей. Каково?

– Ежедневно одно и то же – преступники, авиаторы, гниль, отсебятина, ложь, ржа, – стонет генерал. – Когда это кончится?

– Года через три-четыре, – бодро утешил его Отсебятников. – В 16-м или 17-м мы их ликвидируем.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю