Текст книги "Дети Революции (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 18

Кавказскую проблему Александр решил прямо-таки с иезуитским коварством. Убедившись в категорическом нежелании русских крестьян переселяться в горы, император сделал ставку на южные народы. Армяне, греки, балканские славяне и крещёные черкесы начали заселять Северный Кавказ.

Выселяемые горцы-мусульмане попытались воззвать к совести новых переселенцев, но император дал новым владельцам земли слишком много привилегий и совесть не обнаружилась. Отсутствие налогов на двадцать пять лет, отсутствие рекрутского набора, самоуправление в очень широких рамках. По сути, южанам-христианам дали права, немногим уступающие казачьим. Если же учесть отсутствие воинской повинности, то привилегий у новой волны переселенцев выходило как бы не побольше.

Казаки взвыли и Александр заткнул им рот, приписав огромные земли Терскому казачьему войску. Самодержец будто задался целью показать крестьянам – чего они лишились, не желая обживать Кавказ.

Отчасти это помогла, крестьяне успокоились, увидев, что ненавистный Кавказ обойдётся без них. Хотя нашлись и добровольцы, всё больше из числа сектантов, вроде субботников[1]. Представители этой секты обживали Кавказ с тысяча восемьсот двадцать шестого года, так что российские единоверцы переселялись не на пустое место.

Кавказ всегда считался непростым местом, где сошлись интересы десятков народов и сотен племён. Худо или бедно (чаще худо) проблемы эти решались. С появлением русской военной администрации появилась и новая сила, нарушившая равновесие. За несколько десятилетий сила эта стала привычной, и вновь воцарилось пусть шаткое, но равновесие.

С приходом земельных спекулянтов из Петербурга, главными среди которых Великие Князья, христианская аристократия всего Кавказа и отчасти мусульманская Закавказья[2], равновесие полетело ко всем чертям. Попаданец подозревал, что с уходом горцев-мусульман проблема Северного Кавказа не исчезнет.

Греки, армяне и балканские славяне могли бы ужиться как с немногочисленными оставшимися лояльными мусульманами, так и друг с другом. Могли бы… но земельные спекулянты, проворачивающие афёры с землёй, в том числе уже обещанной, а то и заселённой, накручивали клубок проблем, который со временем обещал стать ничуть не менее интересным, чем прежде. Стравят народы, непременно стравят. Это император заинтересован в спокойном Кавказе, а вот партия войны, куда входили не только военные, но и военные подрядчики с земельными спекулянтами и отчасти кавказской аристократией, заинтересованы в длительном тлеющем конфликте.

Повышение в чинах, обкатка армии, поставки военного снаряжения… причины у каждого свои. Учитывая, что самодержец весьма однобоко понимал политику Сильной Руки, шансы у партии войны хорошие.

В Сибирь и Новороссию русские переселялись куда более охотно. Проблем хватало, но в общем и в целом решаемых. Эти направления курировались другими людьми, отсюда и иной подход к делу.

Сибирь крепко держали русские купцы и промышленники, кровно заинтересованные в новых работниках. Людей на Севере так мало, что не хватает работников на уже разведанные золотые прииски! Некому!

Помимо приисков, нужны и крестьяне (кормить шахтёров кто будет?!), рабочие для возводящихся заводов, ремесленники, чиновники. С людьми настолько плохо, что в чиновники брали даже заведомо неблагонадёжных ссыльных поляков, пока Александр не прикрыл эту практику.

Фокадан подозревал, что прикрыта она только на словах. По крайней мере, знакомые купцы и промышленники как о чём-то обыденном рассказывали о беглых каторжниках, невозбранно живущих в городах.

Ну, беглый… эка невидаль! Полицмейстер[3] за малую мзду закроет глаза на полезного человека, особенно если тот не разбойничает, а нормально работает.

Новороссию держали предприимчивые помещики из тех, что не проедали выкупные деньги по Парижам, немцы-колонисты и богатые крестьяне с десятками работников. Земля эта проблемная, засушливая, требующая огромного труда.

Люди требовались остро, но выжить и получить какую-то прибыль можно только в большом поместье или в дружной общине. Царская политика подозрительно относилась к идее кооперативного движения и попыткам крестьянских общин выйти за рамки, где они кланяются любому мелкому чинуше, платят взятки за каждый чих и сдают зерно купцам за бесценок.

Несмотря на все проблемы, Новороссия потихонечку заселяется. Хотя Фокадана страшно веселил тот факт, что крестьяне-переселенцы охотней обустраиваются в городах Новороссии, не слишком-то прикипая к земле.

В самом деле… сколько можно мусолить, что Мужик без земли не может. Ещё как может, особенно если фактически ему предлагается стать батраком, горбя спину на хозяина. В таком разрезе проще в городе устроится, тем более что города Новороссии ныне только строятся. Чернорабочие востребованы, да и на стройке можно какое-никакое, но ремесло получить. Всё лучше, чем батраком!

* * *

К концу лета проблемы приюта удалось разгрести. Понятно, хлопот предстоит ещё немало, и не столько от беспризорников, сколько от властей. Беспризорники, как ни странно, особых неприятностей не представляли.

В большинстве случаев это вчерашние деревенские мальчишки, сбежавшие от излишне жестокого хозяина и скотских условий жизни. Возможность жить в нормальных условиях и получить ремесло их только радовала.

Хитровские сложней, но и там ничего особенного – вчерашние воришки и попрошайки. По малолетству ещё не пристрастились к алкоголю, табаку и проституткам, зато побои получают практически ежедневно. Словом, блатной романтикой проникнуться не успели.

Ребята постарше проблемней, но в большинстве своём из смирных или попросту болезненных, не способных нормально жить в скотских условиях Хитровки. Эти уже осознанно выбрали ремесло и какую-никакую, но возможность обустроится в жизни. Тем паче, покровители в лице консула Конфедерации, староверов и косвенно – самого генерал-губернатора дают неплохие шансы.

Не все из них останутся в приюте, процент брака в таких случаях неизбежен. Тем более, прежние дружки рядышком. Заматереют вчерашние задохлики, окрепнут, научатся давать отпор взрослым агрессорам (что несложно, вечно синие хитровцы не представляют собой грозных противников) и решат, что работа и учёба не по ним, выберут вольную жизнь. Пусть!

Главной проблемой стали не дети, а взрослые. Староверы, на которых Фокадан решил опереться, не устраивали власти – а ну как и дети вырастут раскольниками?! Хорошо хоть финансово рогожцы выручали – до того момента, когда ФЗУ станет выдавать хоть какую-то продукцию и выйдет на частичную самоокупаемость, годы.

Попытки чиновников пристроить в приют своих людей не устраивали уже самого попаданца. Приюты в Российской Империи функционировали, но на удивление скверно. Тащить в свой приют педагогическую шваль, пусть даже и с опытом, Алекс не собирался. Испортив отношение с рядом чинуш, слегка осложнил себе жизнь – чинуши в ответ начали ставить преграды для педагогов, желающих попробовать свои силы в новом приюте.

Пришлось кинуть кличь среди студентов-народников, разбавив последних выписанными их Конфедерации ребятами из ИРА. Из тех, разумеется, кто имел опыт работы с детьми. Не столько даже педагогами (те востребованы в Конфедерации прямо-таки на разрыв), сколько учителями физкультуры, военного дела и ремёсел.

Смесь получилась эклектичная – народники (некоторых так и тянуло назвать блаженными) в качестве педагогов, суровые тётеньки в качестве поварих и кастелянш, русские мастера в завязке и ирландские физруки и военруки.

– Жесть как есть, – пробормотал попаданец, увидев впервые эту пёструю толпу на общем собрании, – что ж, иного выхода пока не вижу, будем поглядеть.

* * *

Ирландский десант, избыточно многочисленный, сразу навеял определённые подозрения.

– Зацепиться, командир, – не скрывая, пожимал плечами гигант Лейф – ни разу не ирландец, влившийся в ИРА из-за жены-ирландки и погибшего во время нью-йоркских беспорядков первенца, – в Конфедерации наших олимпийцев полнёхонько. Устроиться хорошему боксёру или там бойцу можно неплохо, но ажиотаж давно спал. А здесь, говорят, можно больше зарабатывать.

– Пока вы в новинку – да, – согласился Фокадан, – сливки снять хотите?

– Как получится, – отозвался норвежец, дважды чемпион Кельтской Олимпиады по борьбе и серебряный призёр по ирландскому боксу, – может и сливки, а может – зацепимся всерьёз. Рано пока говорить.

– Что официально-то не захотели? – Полюбопытствовал Алекс, уже зная ответ.

– Зачем? – Хмыкнул гигант, – мы учителя, добрые и хорошие. Хотят местные учиться у нас, так пусть поуговаривают. Для своих начнём уроки давать бесплатные, а там слухи своё дело сделают.

– Дельно, – согласился попаданец, – знаю характер московского купечества, получится. Хм, не удивлюсь, если гимнастическое общество откроем через годик.

– На это и надеемся, генерал, – донёсся весёлый голос из толпы собравшихся атлетов.

Под Гимнастический Клуб арендовали здание по соседству, чему владелец премного обрадовался, скинув стоимость до минимума.

– Три десятка таких молодцев, да ходит к вам будут ребятки крепкие, – радовался упитанный, но плечистый и на диво подвижный купец, – этак глядишь, и домик мой стоить побольше будет. Клуб-то только для своих?

Лейф оглянулся на Фокадана…

– Скидочку сделаешь, Савва Митрич, так и не только, – спокойно ответил тот. Видя, что купец приготовился торговаться, добил:

– Всё равно отыграешь на своих, иначе какой ты купец!?

Савва хмыкнул, но кивнул согласно:

– Отыграю, не без этого. В Москве давно говорят о кельтском боксе, найдутся желающие. Так какая скидочка?

– А вот сколько народу хочешь привести, такая и скидка. Только сразу скажу – на тренировках под хмельком не появляться, после вчерашнего тоже. Ну и чтоб без табака, да не с набитым брюхом.

– Эк, – одобрительно сказал купец, – почитай, как у староверов.

– А как же, – согласился Фокадан, – ты и сам небось на Масленицу на лёд выходишь[4]?

– В первых рядах, – приосанился собеседник.

– Так вспомни, как дышишь заполошно после нескольких минуток? А тренировки у нас куда как более длинные. Сердце лопнет!

– Тогда… – купец задумался, – пару десятков?

Фокадан кивнул и начался ожесточённый торг, цену в итоге удалось скинуть до символических величин. За кошелёк купчины, впрочем, опасений не возникло – никаких сомнений, что тот сдерёт недоплаченную сумму с соседей, вроде как за охрану и спокойствие. А уж от новоявленных гимнастов[5]… стократ окупит!

* * *

К концу сентября жизнь вошла в привычную колею – работа в мастерской, тренировки, писательский труд, и очень умеренно – обязанности консула. Опека новичков, хлопотная поначалу, полностью окупилась и представители фирм КША всё больше действовали напрямую, не особо нуждаясь в посредничестве консула. По большому счёту, появлялся он на приёмах только в случаях, когда требовалось подтвердить официальный статус сделки.

Приют со скрипом, но функционировал. Попаданец выполнял обязанности директора – вынужденно, из-за противостояния с чиновниками. Потихонечку вырисовывались кандидатуры замов, способные заменить его на этом посту. Забавно, но обе женщины: вдова-купчиха, решившая от скуки и ради душеньки[6] послужить кастеляншей[7], да супруга одного из мастеров в завязке.

Ирландцы, несмотря на брутальность, отпадали более чем полностью, не успев вжиться в реалии Российской Империи. Откровенно говоря, даже если и вживутся… неглупые в целом мужики не из того теста, из которого делают не самых мелких начальников.

Лейф подходил более чем полностью, детвора его обожала, но… Гимнастический Клуб набирал потихонечку обороты и без норвежца там не обойтись.

Творческие порывы Алекса выплёскивались ныне в виде повести Не святой, весьма художественно рассказывающей о жизни Аластора. Один из первых капитанов ИРА, погибший при штурме Атланты, заслужил свою долю славы.

В книге бывший маляр с не самой простой биографией получался этаким борцом за народное счастье. За основу попаданец взял Святые из Бундока. Неплохой фильм о не самых законопослушных гражданах, которым надоел беспредел и они взялись бороться за Правду не самыми светлыми методами. Зато со светлыми результатами.

В мастерской шла работа над созданием телефона. Двигала попаданцем не столько жажда денег или славы, сколько раздражение на быт девятнадцатого века. Отсутствие хотя бы телефона делало жизнь ещё более неторопливой. Все эти посыльные, мальчики гонцы, необходимость списываться с кем-то за несколько дней для банального визита, прямо-таки выбешивали Алекса.

Прототип телефона уже имелся[8], но именно прототип, по сути бесполезный. Попаданец вспомнил школьный курс физики и обрывочные сведения из интернета, соединил их с полученными в девятнадцатом веке инженерными знаниями и… получилось! Дело осталось за малым – сделать нормальную телефонную станцию.

* * *

В Клуб Фокадан прибыл в самом хорошем расположении духа.

– Через три часа, – кинул он кучеру, – можешь пока в трактире посидеть, только без водки.

– Благодарствую, барин, – прогудел приземистый Фока, премного довольный службой.

– Барин…

– Чего тебе? – Начал разворачиваться к подростку Фокадан. С наступлением осени дети и подростки часто подходили к нему на улицах, прося поспособствовать принятию в ФЗУ. Явление привычное, как осенняя грязь… поэтому рывок подростка Алекс банальнейшим образом прозевал и острая боль в груди стала наказаньем за беспечность.

Падая, успел увидеть немолодое лицо человека, которого принял за подростка, и нешуточную ненависть на нём. Добивающий удар ножом попаданец блокировал предплечьем, сильно порезав руку.

Но даже теряющий сознание, Алекс остался бойцом. Удар ладонью смял трахею наёмного убийцы, а потом сильные пальцы сомкнулись, вырвав кадык. Проваливаясь в темноту, попаданец успел только подумать:

– Рано… не успел…

[1] Христианская секта с иудейским оттенком – обрезание, празднование субботы и т. д. Единообразия нет – в разных общинах сектанты могут склоняться как ближе к христианству, так и быть мало отличимыми от иудаизма.

[2] Южного Кавказа.

[3] Начальник полиции в крупном городе.

[4] На Масленицу кулачные бои на Руси считались традицией, и принять участие в них было незазорно даже именитым купцам или дворянам (исключение – офицеры, у тех битые морды считались позором).

[5] Атлетов, профессиональных спортсменов, тренеров.

[6] Ради спасения души, с благотворительными целями.

[7] Должность человека, который является ответственным за хранение, получение, списание и выдачу специализированной одежды и всевозможного белья, называется кастелян или кастелянша.

[8] В 1861 году немецкий физик Иоганн Филипп Рейс изобрёл устройство, способное передавать человеческую речь на расстояние. Прибор небезынтересный, но обладал массой недостатков, так что заинтересовал разве что любителей науки. Изобретением же современного телефона считается Александр Белл, запатентовавший его в 1876 году. Впрочем, 11 июня 2002 года Конгресс США в резолюции № 269 признал право изобретения телефона за Антонио Меуччи.

Глава 19

– Пить, – еле слышно прохрипел Алекс, едва очнувшись от забытья. Горло пересохло так, что казалось, там появились трещины.

– Соколик! – Взвизгнул незнакомый женский голос. Децибелы[1] больно ударили по ушам, попаданец снова провалился в забытье. Выплывал оттуда медленно, урывками. Напряжённое лицо Конноли сменилось заплаканной Кэйтлин, потом возникла немолодая женщина, умело поившая его из ложечки подслащённой водой.

Сознание генерировало кошмары, причудливо мешая существующую вокруг него действительность с воспоминаниями будущего и телевизионными передачами. Какие-то гигантские тараканы в рясах, охотящиеся за его мозгами, крысы с пейсами, пожирающие кишки, юные будёновцы со старческими лицами лидера КПРФ, потрясающие ваучерами.

Отбивали Фокадана то оставшаяся в иной реальности мать, то покойная жена, то дочка. Причём последняя отбивала отца у разнообразных монстров почему-то учебными принадлежностями.

Когда кошмары стали хотя бы отчасти контролируемые и Алекс сам начал отбиваться от горячечных галлюцинаций, даже в бреду понял – выздоравливает!

В один из дней попаданец проснулся слабый, но вполне осознающий реальность. На этот раз отправлять его в забытье Соколиком никто не спешил, так что несколько минут спустя Алекс проморгался и разбудил задремавшую сиделку.

– Пить, – та сразу же проснулась и виновато захлопотала, – и горшок.

Стесняться немощи Фокадан не стал, чай не впервые в таком состоянии, дело естественное. Попив, опорожнив мочевой пузырь и съев жиденький супчик, уверенно спросил карандаш и тетрадь.

– Сны хочу записать, – пояснил он влетевшему в комнату Роберту, – пока помню.

Может быть… да что там, наверняка бред! Но не исключено, что на основе снов можно будет написать что-то в стиле Стивена Кинга[2]. Если пойдёт, разумеется.

Полчаса спустя Алекс оторвался от записей и коротко приказал терпеливо ждущему адъютанту:

– Рассказывай.

– Много всего случилось, – Конноли дёрнул ус, – долгий рассказ.

– Вкратце пока, календарно.

– Коротко… ранение неглубоким оказалось, ты успел всё-таки среагировать. Зато лезвие какой-то экзотической гадостью намазано, медики божатся, что азиатского происхождения. Тебе даже рёбра не пробили, и то скрутило, а попади в кровь этой отравы побольше, так и всё, отвоевался бы генерал Фокадан.

– Отвоевался бы, – задумчиво согласился герой, – значит, отрава, да ещё и экзотическая? Всё намекает на друзей из Англии, да?

– Намекает, – Роб снова дёрнул за ус, – только вот сами ли англичане или кто сработал под них, неизвестно пока. Политическую конъюктуру[3] смотреть нужно, это к Келли. Могли и сами англы демонстративно сработать, тем паче, у них нет жёсткого единоначалия. Собрались лорды в каком-то клубе и решили, что твоё демонстративное устранение выгодно им и Британии. Официальные же власти только руками будут разводить.

– Не будем гадать. С тем же успехом это могли быть французы, желающие одновременно отомстить и поднять ирландцев на священную борьбу.

– Или русские, – продолжил логический ряд Конноли, – не нравится мне их император, шизофреническая политика у человека. Так… провалялся ты всего неделю. Кстати, как себя чувствуешь? За врачом уже послали, он как раз отошёл некстати.

– Нормально. Слабый только, как после лихорадки, но ничего не болит.

Разговор прервал врач, весьма бесцеремонно влетевший в палату и начавший осмотр.

– Недурственно, генерал, – подытожил бородатый целитель, – думалось мне, всё куда хуже будет. Яд ваш организм переборол, нужно будет только посмотреть, не будет ли осложнений на печень, почки или сердце. Несколько дней полежите спокойно, я буду вас навещать и потихонечку проверим мои опасения.

– Хорошо, Иван Порфирьевич, – согласился консул, доверявший медику. Несмотря на скептическое отношение к врачам девятнадцатого века, с их порой шарлатанскими и опасными методами (одна ртуть для лечения чего стоит!), имелись и проблески. Нечастые, к сожалению… но русская медицинская школа со скепсисом относилась хотя бы к порошку из мумий, уже немало.

Дождавшись ухода врача, Фокадан больше часа общался с дочкой, успокоив ребёнка тем, что в ближайшие пятьдесят лет умирать не планирует точно. Затем потянулась делегация из обслуги, решившая высказать хозяину свою радость от столь явного выздоровления оного. Наконец, в комнате остались только ближники.

– Рассказывайте, – негромко сказал Алекс, поудобней строив голову на подушке, – что там по этому убийце, по расследованию, собственные измышления.

– Я начну, – сказал Роберт, хрустя пальцами, – итак – яд… Кто и зачем, гадать можно долго, версий много. Скажу даже – слишком много. Полное впечатление, что нарочно оставили следы, ведущие в разные стороны. Англичане, французы, немцы, русские наконец – в пользу каждой из версий есть свои доводы.

– Потому мы остановились на очевидном, – подхватил Келли, – на покровителях. Ниточки тянутся к Великим Князьям, так-то… Не факт, что они сами, скорее кто-то из окружения оных, но настораживает, согласитесь? Тем более, что не знать хотя бы настроений своей свиты они не могут, пусть и усиленно делают вид.

– Копать в этом направлении мы не можем, – скривился Конноли, – разве что косвенно, но это совсем не то. Бранн работает по низам, через хитровских. Перспективы есть, но не близкие – сам понимаешь, народ специфический, человек со стороны своим в этой среде стать может только годы спустя.

– Тяжело, – кивнул телохранитель, – но перспективно. Как и в Нью-Йорке, связи дна общества с его верхушкой очевидны. Я бы даже сказал, не слишком-то и маскируются – некоторые хитровские деятели из числа скупщиков краденого и наводчиков, вхожи в самые верха. Полиция о сём знает, но поделать ничего не может.

– В России две напасти: внизу власть тьмы, а наверху тьма власти[4], – процитировал попаданец понимающе, – запретные удовольствия высокородным господам поставляют, да прочие услуги сомнительного характера.

– Всё так, – подтвердил Бранн, – я бы даже шантаж не отметал. Но о том отдельно. По хитровской верхушке предложение есть, довольно-таки сомнительно, между нами. Вычислить десяток-другой, подготовить ловушки, взять, да допросить жёстко. Самое сложное будет отвести от себя подозрения, замараться можем крепко.

– Я за, – решительно сказал Келли, – нормальное расследование провести нам не дадут, а доверять компетенции здешней полиции и жандармерии нет причин. Тянуть время тоже не стоит, а ну как следующий ход противники сделают? Взяв и допросив хитровцев, сможем хотя бы понять, в каком направлении нам дальше действовать.

– Пошуметь нужно, – вклинился в разговор Конан, – что уставились-то!? Кто поверит, что мы без ответа ранение командира оставили? Да ни в жисть! Либо слизняками посчитают, от чего проблемы возникнут, либо поймут, что затаились мы.

– Верно, – согласился Алекс, – такое не в нашем характере. Потому… Бранн, Конан, на вас шухер в Хитровке. Слух пустите, что ищем заказчиков, деньги пообещай. Да так, чтоб все уверены были – мы считаем заказчиками кого-то из хитровской верхушки. Авось и передерутся, конкурентов сдаваючи, всё полегче нам будет, когда по жёсткому работать начнём. Нужно такую кашу заварить, чтоб случись пропажи, так на своих же и подумали бы – на передел власти, к примеру.

– Роб, Риан – вы по верхам работаете. Начнёте с градоначальника и слухов, что пора большую облаву здесь провести. Идею эту многие в Москве поддержат, но как обычно – замнут в верхах или в фарс превратят, как это не единожды случалось. Ну что такое рота солдат по здешним условиям? Так, ворон пугать…

– Нормально, – кивнул довольно Конноли, – с двух сторон слухи убедительней будут смотреться. Хитровские из опаски настоящей облавы хоть чуть-чуть, да дёрнутся – чай, не каждый день консулов подрезают. Верхи тоже равнодушными не останутся.

– На это и надеюсь. Так… сам же я потихонечку проговорюсь, что под подозрением у меня англичане. Дескать, через Хитровку они и действовали – яд этот и прочее. Посмотрим на реакцию.

* * *

– Тыщу рублей? Большие деньги, – ровным голосом сказал Ждан Большой, отмахиваясь от клуба табачного дыма, прилетевшего от соседнего столика, – не боишься, что обманем?

– Я-то? – Бранн хохотнул, смерив собеседника смешливым взглядом, и продолжил с мягким ирландским акцентом, – я вашу Каторгу[5] с Конаном вдвоём вырежу к чертям. Что такое охотник за головами, знаешь, болезный? Это когда один или два человека прибывают в незнакомый город, заходят в любой притон и берут нужного им человечка живым или мёртвым. Если местная шпана сопротивляется, тем хуже для шпаны. Пять лет так работал, потом воевал, техасским рейнджером служил, в ИРА состою.

Бранн откровенно нарывается на конфликт, заранее выбрав Ждана, успевшего стать занозой для большинства хитровских авторитетов. Слишком резвый Иван, слишком резкий – не по нутру такой старожилам. Общался с живым трупом кельт так, чтобы со стороны это выглядело вежливым.

Глаза гиганта полыхнули огнём, но внешне он спокоен. А вот ходившие под его рукой громилы не обладали такой выдержкой.

– Да я тебе! – Взревел приземистый бандит лет за тридцать, с явно татарскими чертами лица, выхватывая нож, – ты как…

Посетители трактира, и без того с любопытством следившие за необычными посетителями, перестали таить любопытство.

Конан, не вставая, подшиб ногой табуретку, толкнув её в сторону вскочившего татарина. Запнувшись, тот сделал пару торопливых шагов в сторону кельтов, размахивая руками в попытке найти равновесие. Перехватив руку с ножом, Конан отвёл её в сторону, и с силой рванул за отворот грязного сюртука, впечатав бандита лицом в ребро стола.

– Готов! – Донёсся издали восторженный возглас, – мертвяк!

Татарин сполз под стол, оставив на нём кровавые разводы. Лицо убитого… а в этом больше нет никаких сомнений, представляло собой кровавую маску из лоскутов кожи и лицевых костей.

– Неужто проглотит такое Ждан? – Нарочито громко спросил тщедушный бандит, жадно наблюдая за происходящим. Семеро бандитов Ждана встали с соседних столиков, вытаскивая ножи, кистени и кастеты. Встал и сам Ждан, нарочито неторопливо, то ли пугая чужинцев, то ли давая подчинённым возможность проявить себя на глазах вожака.

– Эйрин го бра[6]! – Восторженно заорал Конан, врезаясь в Ждана. Тесак, зажатый в руке излишне демонстративно, не помог бандиту, Конан уверенно отвёл его в сторону, тут же боднув головой в лицо. Затем, обхватив могучими руками голову заваливающегося назад противника, кельт с силой опустил её вниз, навстречу колену.

Не обращая больше внимания на безжизненно обмякшее тело главаря, Конан носком подбитого металлом сапога сломал колено патлатому расстриге, уворачиваясь от кистеня. Противник взвыл беззвучно, задохнувшись от болевого шока и показывая скверные зубы. Кельт привычно добил противника кулаком в висок и тут же упал.

Массивная, неказистая табуретка свалила ирландского богатыря, ударив в спину и разлетевшись на куски. Перекатившись, Конан зацепил рукой опускавшийся ему на голову сапог с рваной подмёткой и рванул, одновременно выворачивая ступню до характерного хруста.

– Трое! – Азартно заорал он, вскакивая без видимых повреждений. Сюртук повис на спине лохмотьями, показав металлическую кирасу, – отстаёшь, Бранн!

– Ничуть, – весело отозвался напарник, увернувшись от ножа и прочертив кончиком своего клинка кровавую полосу по горлу противника. Перехватив клинок, бывший рейнджер метнул его в рванувшего на выход последнего члена банды Ждана, – четверо.

– Нечестно! – Обиделся Конона, – я ж кулаками!

– Честно, – с ленцой отозвался Бранн, – у тебя и кулаки больше моих размером, я ж на то не жалуюсь?

Оглядев место битвы, рейнджер вздохнул и помахал рукой кабатчику.

– Этих убрать. У вас есть вменяемые люди, с которыми можно говорить нормально?

– Есть, – к ирландцам шагнул немолодой человек среднего телосложения, с болезненным лицом скопца[7], – и информация есть…

* * *

– Пошумели, командир, – доложил Бранн утром, – как и хотели, показали психопатов, которым человека зарезать – в радость. Информацию нам слили и разумеется – бредовую, даже не слишком правдоподобную. Доклад уже написал о том, так что времени отнимать не буду, сам прочтёшь позже.

– Ничего, – хмыкнул Фокадан, – ложная информация тоже хорошо. Поглядим хотя бы, в какую сторону направить нас хотят.

[1] Единица измерения, служащая (в том числе) для обозначения уровня громкости.

[2] Известный писатель, мастер триллеров, ужасов, мистики и драмы.

[3] Парадигма, отражающая стечение обстоятельств, множество событий, наступающих в какой-либо области человеческой деятельности (на какой-либо территории) и характеризующих ее в определенный период времени

[4] Цитата принадлежит известнейшему журналисту Гиляровскому, печатавшемуся с 1881 года. ГГ, сам того не подозревая, процитировал ещё не написанное.

[5] Известный в то время трактир на Хитровке, где собирались самые отпетые душегубы.

[6] Ирландия навсегда! В этой Реальности боевой кличь ИРА.

[7] Кастрата. В России была (а по некоторым данным, есть и сейчас) секта, члены которой ради духовности увечили себя.