Текст книги "По ту сторону Алой Реки. Потерявшие судьбу (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Криптонов Василий Анатольевич
По ту сторону Алой Реки 2. Потерявшие судьбу

Пролог

Восток

Люди заполняли редкими ручейками просыпающийся город. Отдельные разговоры мало-помалу сливались в привычный гомон. Только сегодня, с началом месяца, каждый нет-нет, да и глянет на небо в поисках тучек. "Алая Буря", вот слова, которые невысказанными носятся в воздухе, вспыхивают в каждом взгляде.

Но сегодня небо чистое, солнце светит все ярче, и тень от часовой башни, стоящей посреди города, уверенно показывает время. Вот доползла до площади факиров, закончилась служба в суриях. Люди смеются и расходятся, исполненные света. Гудит, открываясь, рынок. Выползают из каждой щели попрошайки, тянут ладони к улыбающимся горожанам.

В трущобах пока тишина. Люди здесь живут другие, и восходящее солнце для них – не друг. Те же редкие ранние пташки, что не продали еще душу, по широкой дуге обходят один дом. Ветхая развалюха, затаившаяся на отшибе, будто чураясь грязных трактиров и публичных домов, и уж вовсе с презрением повернувшаяся к жилым хижинам.

Старый дом с провалившейся крышей, где никто не жил с тех пор как умер последний хозяин.

Древний дом, чьи окна по ночам горят зеленым светом, в котором пляшут тени призраков и раздается чей-то смех.

Проклятый дом, в подвале которого в незапамятные времена свила себе гнездо Мирунга. Колдунья, которую не помнит молодой ни один старец. Колдунья, к которой идут на поклон жрецы Алой Реки. Мирунга, которая три года назад предсказала Алую Бурю, что перевернет судьбы тридцати княжеств.

Единственное подвальное окошко плотно завешено одеялом. Свет дают черные свечи, их Мирунга любит, на них не скупится. В окружении высушенных трупиков летучих мышей и прочих мелких зверюшек, развешанных по стенам, Мирунга сама кажется мертвой и сухой. Глаза закатились, лицо неподвижно, даже дыхания не различить в тишине.

Девушка с длинными густыми черными волосами сидит напротив колдуньи. Взгляд черных глаз прямой и строгий, на смуглом лице нет страха, лишь растущее отвращение. Скрюченные пальцы старухи сжимают гладкую ладонь. Их руки покоятся на крошечном столе, среди десятков пузырьков и коробочек. Вырвать бы руку, убежать, да нельзя. Крепко держит Мирунга. Вот уже три года держит, не устанет.

– Просто скажи, сколько, – попросила Айри. – Я хочу уйти.

Старуха содрогнулась. Медленно-медленно зрачки вернулись на место, будто выплыли из молочной белизны. Поток видений давно иссяк, но Мирунга очнулась лишь теперь, когда дерзкая девчонка осмелилась нарушить тишину.

Айри насторожилась: выговора за дерзость не последовало.

– Что ты видела? – Голос девушки окреп, в нем зазвенели властные нотки. И снова Мирунга не нашла сил поставить ее на место.

Алая Река сегодня пронесла через голову колдуньи длинную вереницу беспорядочных образов. Но в центре всей этой безумной чехарды из людей, горящих домов, тонущих кораблей и невиданных чудовищ возник тот, кого Мирунга помнила по другим своим видениям и страшным снам. Тот, которого звала Черным Человеком.

Черный Человек воздел руки. От каждого пальца тянется длинная нить, на которой, будто бусины, висят люди. Сотни, тысячи людей, кричат и падают, но Черный Человек сжимает кулаки, нити натягиваются, и людей влечет к нему. Лишь некоторые идут сами, будто не замечая нити. И среди последних Мирунга увидела Айри. Она идет, оставляя за собой длинный кровавый след, идет прямо к Черному Человеку и храбро смотрит в его глаза. Страшные глаза, черного цвета с красными прожилками.

– Говори! – Айри привстала, высвободив руку.

Мирунга облизнула сухим языком губы, и в тишине зазвучал ее хриплый голос:

– Ликуй, дитя, ибо сегодня встретишь судьбу.

Айри покачнулась. Взгляд затуманился, глаза наполнились слезами. Упала обратно на стул, затряслась.

– Как? – шепнули онемевшие губы.

Глядя на девушку, колдунья почувствовала – в глубине иссохшейся груди шевельнулось что-то, похожее на жалость. Но что проку от жалости? Вот золото – это важно, золото – власть и сила.

– Ты смеешься надо мной? – Голос Айри не желает слушаться, он будто прорывается через немыслимые преграды, то хриплый, то слишком тонкий. – Скажи, сколько денег нужно, и все, зачем лгать про такое?

– Мирунга не лжет! – Колдунья заговорила громче. – Вышел срок твоему наказанию, теперь держись за судьбу свою, ни на миг не упускай. Сбережешь до конца Алой Бури – улетишь вслед за судьбой. Не сбережешь – ко мне вернешься.

А вот это – ложь. Многое увидала Мирунга сегодня. Не вернется Айри, если упустит судьбу. Мирунга видела ярко-красный воздушный шар, такой же, который некогда унес к Солнцу мать девушки. Шар таял в небесной синеве, укрывался за слепящим солнечным светом.

Закрыв глаза, Айри глубоко задышала. Мирунга глядела на ее лицо, слишком взрослое для шестнадцати лет. Но вот с него будто опадает нанесенная ветром страдания пыль времен. На миг колдунья увидела перед собой ту растерянную, перепуганную девчонку, которую пригрела три года назад.

Айри открыла глаза.

– Значит, все?

Мирунга наклонила голову.

– У меня будет судьба?

– За судьбу сражаться придется. И не только с врагами, а с друзьями тоже. И с собою, и с судьбою, с целым миром. Выдержишь – и путь твой далеко продлится, никогда не закончится.

– Сегодня?

– Торопись. Судьба тебя ждет. А она долго ждать не будет.

Айри вскочила со скрипнувшего стула, рукавом серого плаща промокнула глаза. Хотела сказать что-то старухе, но не решилась, бросилась к двери.

– Погоди-ка, – каркнула вслед старуха.

Айри обернулась.

– Мирунга сегодня хорошо потрудилась. Порадуй-ка ее десятком монет.

Айри швырнула на столик мешок, в котором, судя по звуку, с которым он упал, побольше прошеного. Старуха оскалила гнилые зубы.

– Сыночек-то мой как? Не обижаете?

– О нем прекрасно заботятся. – В голосе Айри звучит нетерпение, но и страх. Наконец-то – страх. Девчонка и не прочь задержаться, поджилки трясутся.

– Смотри мне! – Колдунья погрозила пальцем. – Пожалуется мне – всю судьбу тебе в клочья изорву, в моих то силах. С Мирунгой тягаться не сможешь.

Сказав эту ложь, колдунья вздрогнула, потому что именно в этот миг ее настигло последнее видение: серые, блестящие, как сталь, глаза. И почему-то их холодный блеск напугал Мирунгу куда больше, чем горящие безумием глаза Черного Человека.

– Я ведь обещала, – сказала Айри, уже держась за дверь. – Прощай?

– Не прощайся, глупыш, – вздохнула колдунья. – Придешь еще помощи просить. Не знаешь, какая битва предстоит. Не справишься одна. Придется еще покормить старую Мирунгу. Когда время придет попрощаться – Мирунга скажет. А пока – иди себе.

Айри выскользнула за дверь, а Мирунга, развязав мешочек, принялась пересчитывать монеты. Этому занятию она могла предаваться день напролет.

***

Оказавшись на улице, Айри прислонилась к стене разваливающегося от древности дома. Сердце стучит быстро-быстро. Хочется плакать и смеяться одновременно. Судьба, своя судьба! Мыслимо ли это? Год за годом старуха повторяла одно и то же: «Нет у тебя судьбы. Забрала ее Алая Река за грех твой тяжкий». А в чем грех – так Айри и не поняла. Не то в том, что смолчала тогда, не то – что жить осталась. Три года назад судьба закончилась, так надо было и жизнь следом отдать.

Айри, спотыкаясь, побрела по улице. Нарочито простая серая юбка, блузка, да накидка с капюшоном помогали смешаться с толпой. Низко наклонила голову, чтоб никто не видел ее слез, ее улыбки.

Ноги сами несли кружным путем. Айри привыкла избавляться от нежелательных преследователей. Узнай кто, куда возвращается черноокая красавица, навестив уродливую колдунью, слух тут же разлетится по трущобам.

Сегодня Айри сделала особенно большой круг. Просто хотелось идти, глядя под ноги, ни о чем не думать. Кучер подождет, рад небось подремать в солнечный денек. А домой и вовсе торопиться нечего. Если уготована встреча с судьбой, так не дома же!

Айри нырнула в узкий проход между строениями. Пахнет мочой и гнилью, пришлось закрыть нос накидкой. Вот, наконец, просвет. Айри направилась к главной дороге – пора выбираться из трущоб.

Скрип двери, зловонное дыхание, толстые мясистые руки хватают за локти. Не успела оглянуться, а вокруг – темнота, только одинокая свечка горит. Толстый краснолицый мужчина что-то горячо втолковывает, не отпуская локоть. Айри прислушалась.

– Иначе всех убьют, и тебя, и семью твою порешат. Сделай милость, времени-то – тьфу!

– Я не танцовщица, – сказала Айри.

Еще два года назад перепугалась бы, а теперь даже интересно. Когда нет судьбы, куда только не затянет. Однажды Айри видела, как обезумевшая лошадь понесла крестьянскую телегу. Трех человек задавила, проскакала по набережной и сбросилась с пирса, оставив людей гадать о причинах столь странного поведения. Может, и у лошади судьбу забрали, кто ее знает. Только у Айри сегодня последний раз так.

– Фигуркой-то походишь, а там – кто разберет? – тараторит мужчина, все время куда-то оглядываясь. – Им, скотам, главное чтобы раздевалась, а уж как танцуешь – без разницы. Ну пойдем, переоденешься быстренько, а то сведу к ним, скажу, что отказываешься. Хочешь?

Айри поморщилась – мужчина сильно сжал руку. За три года Айри прекрасно изучила трущобы и сразу поняла, куда попала. Знала, что есть такие заведения, где "как танцуешь – без разницы". Знала и то, что девочки, попавшие сюда, обратно не выходят. Кроме тех, редких, что бегут. Как, видимо, сбежала и та, вместо которой придется теперь долго и мучительно умирать Айри.

– Я станцую, отпусти меня.

Мужчина толкнул девушку вперед по коридору, сам шел следом, держа над головой свечку. "Трус", – определила Айри. Будто колода карт, и никогда не угадаешь, в какой последовательности эти карты откроются. Сегодня первым выпал Трус. Где-то рядом – Дурак, куча пьяных Шестерок, а во главе один Враг. Может, попадется еще и Добряк, кто его знает. Исход все равно один.

Трус отворил дверь, и Айри оказалась в крошечной комнатушке с зарешеченным окном. Одного прута недостает. Туалетный столик сломали пополам, зеркала побили, из шкафчика выбросили все наряды – видимо, обнаружив недостачу прута. И танцовщицы.

Трус выудил из груды платьев кусок тончайшей газовой материи.

– Надевай, быстро!

Айри перебирала костюм в руках. Кажется, будто воздух трогает. Не проще ли вовсе без ничего?

– Надену этот.

Айри взяла костюм для танца живота. Трус покривился.

– Давай, быстрее только! Сейчас громить начнут.

– Выйди.

– Смеешься? – Трус указал на окно. – Я сегодня уже выходил.

– Тогда запри дверь и стой лицом к окну. Побыстрее, а то громить начнут.

Айри скинула одежду, надела костюм. Туговат. Сбежавшая девчонка, видать, совсем крошка была. Потайной пояс Айри укрыла юбкой, на ногах и руках весело зазвенели браслеты из фальшивого золота.

– Готова.

– Ну, помоги нам Река! – выдохнул Трус.

***

Посреди затемненного зала – длинный стол. Шестеро почти одинаковых бритоголовых мужчин с хохотом бросают кости, звенят монетами. Айри видит Врага, он покуривает чаррас во главе стола. Взгляд скользит по животу девушки, по плечам. Сильный, уверенный взгляд, будто прикосновение. А вдруг это и есть судьба? Смерть в дешевом борделе?

Трус подтолкнул Айри к сцене, освещенной несколькими фонариками-шарами.

– Наконец-то! – заорал сидящий рядом с Врагом мужчина, которого Айри определила как Дурака. – А ей разве не тринадцать должно быть?

– Тринадцать и есть, – сказал Трус. – Хорошо растет девочка!

Тринадцать лет – тогда судьба пропала. Разве не символично? Айри улыбнулась, качнула бедрами, стоя спиной к зрителям. Дурак проворчал, что платит такие деньги не за хорошо растущих девочек, а совсем даже наоборот, но ворчание вышло неубедительным. Айри знала цену себе и каждому своему движению. Языку тела ее обучали с рождения. Танцевать Айри научилась раньше, чем говорить.

Задребезжала музыка. С трудом Айри узнала балисет. Невидимый музыкант не умел ни играть, ни настраивать сложный инструмент. Фальшь услышали все. Враг что-то сказал, и музыка стихла. Кажется, играл и вовсе автомат.

Как только звук истаял, Айри взмахнула руками, поднялась на цыпочки, и в голове у нее зазвучала своя музыка. Сделав несколько пробных движений, Айри повернулась к зрителям, наблюдая из-под полуприкрытых век за их лицами. У Шестерок отвисли челюсти, Дурак глупо ухмыляется, Трус смотрит на Врага, который подался вперед, наслаждаясь танцем. Враг тоже глупый, иначе давно бы понял, что не рабыню ему показывают. Ни одна танцовщица во всех тридцати княжествах не способна на такую грацию, такое изящество. Искусство, которым владеют лишь пять семей.

Айри скользнула со сцены, и, будто птичка, легко вспорхнула на стол. Только браслеты звякнули в тишине. Продолжая плавные и соблазнительные движения, Айри заняла удобное место. Теперь надо лишь выяснить, чего хотят эти люди. Айри допустила ряд ошибок в танце, разрушив гармоничную картину. Шестерки принялись моргать и вертеть головами, гадая, что их отвлекло. Дурак и Враг переглянулись, улыбаясь.

Айри дала им последний шанс. Скрестив руки, положила ладони на плечи. Простая поза, понятна каждому: "Не тронь меня, я беззащитна!"

– Давай, крошка, покажи, что у тебя там! – завопил Дурак.

Враг усмехается, подписываясь под словами Дурака. Гогочут Шестерки. Айри увидела ниточку судьбы. Несколько часов позора и страха на этом столе, а потом – смерть. Но это лишь ниточка, а колдунья обещала Судьбу!

Айри повела руками вниз, приспустив бретельки лифа. Мужчины затаили дыхание. Движения танца вновь стали безупречны, никому и в голову не придет остановить девушку.

Ладони скользят по животу, пальцы нырнули под пояс юбки. Кто-то – кажется, один из Шестерок – застонал от предвкушения. Айри улыбалась, наслаждаясь этим моментом.

Ладони взлетели вверх, между пальцами блестят длинные тонкие полоски металла. Взмах – Враг, Дурак и двое Шестерок, хрипя, падают носами в стол. Остальные еще смотрят на пояс юбки, еще ждут чего-то.

Взмах – двое Шестерок падают на пол, переворачивая стулья. Остается только Трус. Как и полагается Трусу, он пятится к двери, беззвучно шлепая толстыми губами. Два последних ножа достаются ему. Один входит в горло, другой – в сердце.

Зажмурившись, Айри продолжает танец до тех пор, пока мелодия тела, мелодия мысли не угасает. Время собирать ножи.

***

Ноги торчат из кареты, а громовой храп распугал всех прохожих.

– Алая Буря! – крикнула Айри, бросив старику мешок.

Кучер проснулся мгновенно, поймал мешок и бросился наутек, но смех Айри остановил его.

– Так шутить над стариком, – укоризненно вздохнул кучер. – Что это?

– Костюм танцовщицы, – отозвалась Айри, забираясь в карету. – Давай сюда.

Кучер отдал мешок и задумчиво посмотрел на здание театра, перед которым стояла запряженная четверкой белых лошадей карета. Каждый месяц Айри делала вид, что ездит смотреть представления, но на самом деле в здание театра вели два входа. Войдя в один, Айри тут же выходила из другого, и трущобы поглощали ее.

– Приезжие торговцы в вестибюле, – сказала Айри, понимая, что непонятное слово "вестибюль" прекратит расспросы.

Так и вышло. Кучер глубокомысленно хмыкнул, грубая рука закрыла дверь кареты. "Но!" – услышала Айри, и карета покатилась по мостовой.

Мерный цокот копыт убаюкивал. Глаза Айри закрыты, руки сжимают мешок с костюмом.

"Встретишь свою судьбу сегодня". Поскорее бы. Отчего-то так сердце заходится... Хоть бы карета никогда не останавливалась!

Как назло, именно в этот момент карета остановилась. Кучер что-то говорит, кто-то отвечает. Не выдержав, Айри высунулась из окна. Оборванец, страшный, как незнамо что, гладит лошадь.

– Ну что там такое? – крикнула Айри. – Прогони его! Что застыл?

Тронулись. Айри, морщась, смотрит в окно. Вот и пропало все настроение. Да и вера исчезла. Встретит она судьбу, как же! Старухе просто захотелось побольше денег загрести.

Приехали. Айри спрыгнула на землю, и от негодования забыла про мешок. Тот же оборванец стоит и смотрит на дворец, как ни в чем не бывало!

– А он что здесь делает? – Айри шагнула вперед.

Оборванец повернулся, и сердце Айри замерло, в животе поселилась пустота, а из головы выдуло все до единой мысли. Губы сами собой растянулись в улыбку, и княжна склонилась перед своей судьбой.

Глава 1

Восток

Старый рыбак распутал невод и выпрямился, глядя на алеющий горизонт. Усмехнулся в усы – начиналась любимая игра.

– Ну, Речка Алая, накорми бедняка!

Старик забросил невод туда, где ему померещилось серебро чешуи. Сеть погрузилась в набежавшую волну. Выждав немного, рыбак потянул снасть. За долгие годы руки привыкли видеть скорее и лучше глаз. По свободному ходу рыбак сразу понял: пуста сеть, ни малечка.

– Ох, Реченька, – покачал головой старик, снова косясь на горизонт, – кончается твое времечко. Порадовала бы напоследок.

До свету рыбак всегда уговаривал Реку, а с восходом обращался к Солнцу. Удастся до зорьки обед выловить – весь день ходит старик по деревне и славит Алую Реку. Если же только с восходом удача улыбнется – Солнце восхваляет. Давно перестали бить и бранить за такое издевательство старика, привыкли. А он и рад, лишь бы голосить.

Во второй раз вытащил рыбак пустой невод. Сплюнул в сердцах.

– Ну, Солнышко, выручай! Все надежа на тебя теперь.

Красные сполохи поползли по рябящей морской глади, что-то сверкнуло в глубине, и рыбак сноровисто кинул туда невод.

– Ай да Солнышко! – воскликнул, потягивая враз потяжелевшую снасть. – Эх, ясное! Всю неделю тебе славословить стану.

Борясь с волнами, старик вошел по колено в море. Худенькие штаны промокли, облепили костлявые ноги. Скрипят остатки желтых зубов, из худой груди рвутся стоны.

Хоть бы невод не лопнул! Знал бы, что такой зверь попадется, взял бы крупную сеть. Так ведь сто лет уж большая рыба к берегу не подходит. Разве с лодки если, да где взять лодку? Старая потонула, а попробуй на новую деревца раздобыть – сей же час князь сиятельный руки отрубить велит.

Но вот ослабло противление воды. Старик, кряхтя, выволок неподвижный улов на берег. Очертания тела под мелкой сеткой рыбу не напоминали.

Осёл, поди, в море упал. Вздохнул старик, сплюнул и принялся распутывать невод.

– Ах ты ж! – отпрянул. – Мертвяк!

Из сети выпала белая рука, ногти сильно отросли – должно быть, давно бултыхается, бедолага. Только духу что-то не слыхать.

Старик сплюнул еще раз – для успокоения. Пристыдил себя – что, мол, мертвяка не видел? Частенько выносит море подарочки, в городе-то не жизнь – загляденье! Вот и летят молодые туда, птицами быстрыми, а назад все больше так вот. Кто с дыркой в пузе, кто с камешком.

Рыбак склонился над сетью, руки брезгливо освободили мертвеца. Бледен – хуже молока, а запаха не слыхать все равно. Рыбак оттащил труп в сторонку и принялся разглядывать.

Парень выглядел очень странно. Не смутили старика ни ужасные лохмотья, ни ножик за поясом. Эдак-то еще можно подумать, что разбойник, и только. А вот волосы что-то слишком уж светлые, как песок под ногами. И чем больше сохнут, тем светлее становятся. Старик отродясь такого не видел, хотя в пяти княжествах жить доводилось. Все кругом черноволосые, пока старость не высеребрит.

Изорванная одежда отдаленно напоминает штаны и куртку. Под курткой – что-то вроде рубахи. Все серое или черное. Опять, получается, разбойник – добрые-то люди все поярче норовят одеться. Но странность – рукава и штанины коротки, будто с ребенка сняты. И ни царапины, ни раны не видать. Да и камня с веревкой тоже. Может, от болезни помер, да и выкинули, чтоб не возиться? И так тоже делают.

На вид парню лет семнадцать, не больше. Совсем молодой. А фигурой-то со взрослым мужиком поспорит. Силен был, сразу видно. Не щадила жизнь, работу подбрасывала. Или, опять же, из лиходеев. Эти, говорят, от безделья колоды тяжеленные тягают, чтоб сильнее стать.

Старик вздохнул: ничегошеньки-то на парне пригодного, даже ботинки и те ни на что не похожи. К тому же странные какие, со шнурком.

Тут взгляд рыбака упал на обнажившуюся грудь утопленника. Из-под рубахи выглядывает голубенькая лента. Глаза старика хищно сверкнули. Пальцы коснулись шелка, потянули, и вот в руке тускло отсвечивает крупная монета с ушком. Не золото, конечно, а вещичка занятная, с драконьей головой и буквами. Букв старик не знал, да и знать не хотел. Приподняв голову парня, осторожно снял не подобающее мужчине украшение. Ну точно разбойник!

Рыбак увлекся головой дракона, поворачивал то так, то эдак, ловя восходящее солнце.

– Диковина, – протянул, прикидывая, к кому лучше с таким подойти.

– Нравится?

– Отчего ж нет? Красота, – улыбнулся старик. – Али себе оставить? Вдруг удачу принесет.

– Оставь. Только ленточку верни.

– Это мигом. – Старик начал было расковыривать тугущий узел, но пальцы вдруг замерли.

"Кто ж говорит-то? Никак, шайтан?"

Несмотря на утреннюю прохладу, старика пот прошиб. Медленно-медленно повернул голову и увидел давешнего мертвеца. Только он теперь сидит. Стянул ботинки и рассматривает их с сокрушенным видом.

– Шайтан, – прохрипел старик. – Изыди, вон пошел! Не твое теперь время! Солнце – вона как высоко висит.

Парень отбросил ботинки, взглянул на солнце. Рука, уже не такая белая, а все ж не смуглая, протянулась к старику.

– Дай.

Рыбак безропотно кинул в ладонь монету. Парень легкими движениями распустил узелок. Ленточку повязал обратно на шею, а монету бросил на песок перед стариком. Тот сразу же накрыл ее руками.

Упрятав ленточку, парень встал. Песок налип на одежду, но некому отряхнуть. Взгляд "шайтана" скользит по горизонту. Шпиль часовой башни, зубцы стены – все, что видно отсюда, а большую часть скрывает холм. С другой стороны – крыши ветхих деревенских домиков. Остановившись на них, взгляд парня будто потеплел.

Тут старика второй раз будто ошпарило. Да какой же с него шайтан? Вот придумал!

И рыбак пал ниц перед ожившим незнакомцем.

– Не прогневайся, повелитель! Не знал я, не ведал! И красть не хотел – шайтан попутал. Думал ведь, мертвый ты давно.

– Встань, чего ты! – послышался удивленный голос. – Какой я тебе повелитель?

Старик встал, протянул на вытянутой руке злополучную монету.

– Я ведь сказал – забирай. – Парень начинал сердиться. – Мне он не нужен. Скажи лучше, где я? Восток это?

Рыбак замотал головой.

– Это самый запад. Западнее только пустыня.

– Вот как? – Парень посмотрел на запад, в сторону города. – Тогда спрошу по-другому. Вампиры с вас кровь берут?

Старик попятился, глядя в невероятные глаза парня.

– Какие вампиры? Эта ж пакость только в сказках и бывает.

Парень засмеялся, будто услышал самую смешную шутку. Даже согнулся от хохота. Старик робко улыбался в ответ, скаля мелкие зубы с огромными щербинами. Монету осторожно припрятал. Смех смехом, а мало ли чего блаженному в ум придет.

– Тебя как звать-то, мил человек? – спросил старик. – Откуда путь держишь?

– Меня Левмир зовут, – отозвался парень, вытирая слезы. – Откуда? Не знаю даже. Из сказки, наверное. Скажи, кто тут самый главный? Граф, король, кто-нибудь?

Старик почесал в затылке.

– Князьев у нас двое. Торатис и Бинвир. Один слева, другой справа, а мы промеж них как горемыки. То один завоюет, то другой.

– А который... лучше?

– Оба сволочи, – махнул рукой старик. – Ну, Торатис раньше, пока супружница жива была, еще ничего, баловал. А Бинвир – тот вовсе разбойник, всегда таким был. Налетит вечно, флагами машет. И обязательно прирежет кого, для острастки. Чтоб, мол, Торатису дань не платили. Хотя вот Торатис и берет не много. А все равно ведь давит, лиходей. Тут мы уж спрашиваем: а за что платить-то, коли эти шакалы тут же скачут? Хоть бы солдатов каких оставил. Ну, оставил гарнизону, так эта гарнизона всех девок ужо перепортила, а ребятам морды бьют. А то вот за избой ихнею случай вышел...

– Дедушка, – сказал Левмир. – Я ничего не понимаю. Ты мне покажи, как Торатиса найти, да я пойду.

Старик в сердцах сплюнул. Никогда молодежь его не слушает! Он, впрочем, тут же устыдился плевка и попытался было шлепнуться в песок, но Левмир его подхватил за подмышки. Вдоволь наплакавшись и наизвинявшись, старик ткнул пальцем в шпиль.

– Видишь дубину энту, что время у них обозначает? Так вот, держись левее и дальше. Там где-то хоромы его. Людей спроси в городе, всякий укажет.

– Спасибо, дедушка, – сказал Левмир и тут же направился к городу.

– Постой! – крикнул старик. – А монетка-то твоя, она как? Счастье приносит, или наоборот?

– Мне – счастье, – отозвался Левмир. – И горе. А тебе – не знаю. Во что поверишь, то и принесет.

Когда подслеповатые глаза перестали различать Левмира, старик собрал невод и без особой надежды забросил в поднимающуюся волну. Ладони ощутили приятную тяжесть. Старик заработал руками, и вскоре на берегу плясали полтора десятка увесистых рыбин.

– Ни в жизнь теперь Реке не поклонюсь! – Старик потряс кулаком в воздухе. – Солнце вон какие дела творит!

***

Улицы города кишели людьми. Со всех сторон неслись крики, плыли в воздухе вкусные запахи. Левмир шел среди этого великолепия и не мог понять: то ли ему посчастливилось попасть в город во время праздника, то ли всегда горожане такие веселые и нарядные. Домики, большие и малые, каменные и деревянные, а также сложенные из красного кирпича – все казались только что вымытыми.

– Эй, парень, уйди с дороги!

Левмир обернулся, его взгляд встретился со взглядом кучера, правящего четверкой белых лошадей. Кучер замер с открытым ртом, а Левмир подошел ближе. Грязная рука потянулась к лошади, и та доверчиво ткнулась мордой в ладонь.

– Голубка, – прошептал Левмир, гладя лошадиную гриву.

– Ну что там такое? – Раздраженный девичий голос.

Из окна кареты показалась красивая черноволосая девушка. Скользнула взглядом по Левмиру, нос сморщился.

– Прогони его! Что застыл?

И спряталась. Левмир посмотрел на кучера. Сморщенное лицо пожилого человека выражало колебания. Левмир отступил.

– Простите. Мне нужно попасть к князю. Укажете дорогу?

От этих слов лицо кучера просветлело.

– К князю? – переспросил он. – Так это запросто! Прыгай сюда.

Кучер подвинулся, и Левмир взобрался на козлы. Лошади зацокали копытами по мостовой.

– Она просто тебя не разглядела, не сердись, – сказал кучер.

– На меня не так-то приятно глядеть, – усмехнулся Левмир. – А кто она?

– Дочка княжеская. Как раз домой ее везу, с прогулки.

Левмир продолжил осматривать город. Люди, попадавшиеся навстречу, то и дело кланялись. Поначалу Левмир думал, что так они выражают почтение княжне. Но люди смотрели на него.

– Здесь всегда так чествуют бродяг? – повернулся к кучеру Левмир.

– Они приветствуют человека с Солнцем в глазах, – пояснил старик. – Куда бы ты ни пошел, тебе всюду будут рады. Зайди в любой дом, и выйдешь оттуда сытым и одетым, даже если хозяева нищие.

– Мне нужен только один дом, – вздохнул Левмир. – Потом я уйду.

– Надеюсь, без обиды?

– Без обиды. Или я должен что-то сделать? Чего ждут от меня люди?

– Счастья, – улыбнулся кучер. – Люди всегда ждут счастья.

– Наверное, мне повезло больше. – Левмир ответил на улыбку старика. – Потому что счастье тоже меня ждет.

Дворец князя тонет в роскошном саду. Деревья с густыми кронами бросают тени на подъездную дорогу. Подстриженные кусты живой изгородью опоясали двор. Карета остановилась у ступенек лестницы, ведущей ко входу. Левмир спрыгнул на каменную площадку.

Взгляд заскользил по монументальным колоннам, все выше. Круглые купола, шпили стремятся в небо. Ажурные решетки на стрельчатых окнах, башенки и надстройки – так много всего, но все к месту. Левмир попытался представить, сколько труда нужно, чтобы построить такую величественную громаду, и не смог.

– Неужели она жила в таком же? – прошептал Левмир. Сердце кольнуло. Вот от чего отреклась принцесса Ирабиль, вот что променяла на тесную землянку.

– А он что тут делает? – возмутился знакомый голос.

Левмир повернулся к княжне. Девушка оказалась его роста, одета в светло-серое платье, довольно простое на вид – наверное, как раз для прогулок по городу. Глаза на приятном округлом лице такие же, как у всех местных жителей – жгуче-черные, раскосые. Смуглая кожа слегка порозовела.

Левмир спохватился, что стоит перед дочерью князя. Неумело поклонился, зачем-то прижав руку к животу. Княжна склонилась одновременно с ним. Оба тут же выпрямились и улыбнулись.

– Прошу прощения за дерзкие слова, – сказала девушка совсем другим голосом. – Чем я могу услужить вам?

Кучер, убедившись, что все в порядке, тронул лошадей, и карета укатилась. Левмир с тоской проводил ее взглядом. С кучером слова находились куда как проще. "Соберись! – приказал себе Левмир. – Тебе сейчас говорить с князем, а ты трясешься перед его дочерью!" Но приказ остался без внимания. Смущение, охватившее Левмира, никак не относилось к титулам. Перед ним стояла красивая девушка, и любопытства в ее глазах все больше с каждым мигом. А он – жалкий оборванец – не знает, куда спрятать руки и глаза.

– Мне нужно увидеть князя, – пробормотал Левмир, глядя на каменные плиты под ногами.

– Нет ничего проще! – Княжна схватила его за руку. – Идемте.

Левмир, спотыкаясь о высокие ступени, поспешил за ней. За дверью оказался огромный зал.

– Подождите здесь, а я мигом разыщу отца, – сказала княжна и упорхнула, затерявшись среди колонн.

***

Взбежав по ступенькам, Айри прижалась спиной к стене. Сердце колотится, дыхание сбилось. Руки сомкнулись на животе, пытаясь унять бурю. Пальцы нащупали пояс с метательными ножами.

– Это ведь я, – прошептала Айри, подбадривая саму себя. Воскресила в памяти перекошенные от ужаса лица врагов. – Ну же, смелее!

Как хочется убежать, спрятаться. Взять за руку этого парня с волшебными глазами и улететь навсегда. Только вот как это сделать – непонятно.

Шаги. Айри отскочила от стены, ладони разгладили платье. Щеки, должно быть пылают. Плевать!

Из-за угла вышла служанка Кирта, ровесница княжны. Шла, мурлыча песенку под нос, поправляя передник. Увидев княжну, Кирта ойкнула и поклонилась.

– Где он? – спросила Айри.

Служанка замерла, глядя на хозяйку. Выражение лица постепенно менялось от смущенного к облегченному. Айри ждала. Ей нет дела до того, как и с кем Кирта проводит редкие минуты досуга.

– Князь Торатис в молельне, – прозвучал ответ.

Айри побежала по коридору, оставив служанку в недоумении. Мелькают цветистые колонны, кресла, диваны, огромные залы. Поворот, еще один, и вот Айри стоит, задыхаясь, перед скромной деревянной дверью. Рука дрожит, в глазах темнеет. Дверь, за которой – пропавшие три года.

– Это моя судьба, – шепчет Айри. – Моя!

Толкнула дверь, решилась. Зал тонет во мраке, только два ряда свечей освещают проход между скамьями к алтарю, на котором стоит серебряная чаша с водой. Рядом с чашей – ритуальный серебряный стилет. Князь Торатис на коленях перед алтарем. Мантия скрывает грузную фигуру.