Текст книги "Дипломная работа (СИ)"

Автор книги: Василий Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– К-какого ещё мертвеца? – заикаясь, спросил Денис, а Валера задумчиво нахмурился. Ему было уже кое-что понятно. Дурачки? Точно. Самые настоящие дурачки

– Здесь не то место, чтобы рассказывать. Приедем ко мне и там обо всём поведаю.

– Ладушки и котёл нам продадите, – согласно кивнул Валера.

– А пользоваться им умеешь? – криво ухмыльнулся пенсионер.

– Нуууу…Как бы...

– Вот именно. Для того, чтобы использовать котёл нужны три ведьмы – это раз. Нужна книга рецептов – это два. И нужен поэтический дар – это три. А вас двое и вы не ведьмы

После этих слов Валера окончательно помрачнел. Хотел было выпить, но пиво его больше не радовало.

– Навье зеркало, конечно, штука прелюбопытная, но она вам не поможет поймать Ырку, – сочувственно поведал пенсионер.

– А как тогда? – голосом, полным грусти, спросил Денис. – Котёл был нашим основным козырем.

– Как-как...Голыми руками. Как я ловил. Голыми руками на живца. Есть у меня ребятки один способ, только он вам не сильно понравится. Слабенькие вы слишком, – добродушно произнёс Фёдор Михайлович

До Сасово оставалось ехать часа четыре. Была очередь Дениса, он и стал рулевым. Ехал он аккуратно, соблюдал правила дорожного движения, а в салоне потихоньку заливался пивом грустный Валера и чем больше он пил, тем тоскливей ему становилось.

– Валер, всё про Колокольного думаешь? Правильно думаешь – не уйти вам от него. Год вам отмерено, в лучшем случае, – подал голос Фёдор Михайлович с передних сидений.

– Спасибо. Утешили. Может лучше самоубиться и дело с концом?

– Может и лучше, – согласился пенсионер, – но тогда ваши души сразу к нему попадут. Ему же души нужны. А какие души истязает Колокольный мертвец? Правильно подумал – души тёмных колдунов и малефиков.

– Да, что вы всё про души-то, – Валера сунул нос в канистру с пивом, мечтая в ней утопиться, – Заладили, как попугай… Наши жизни окутаны беспросветным мраком, а будущее безрадостно и печально. Откуда взялась эта печать? Лаперуз наложил? А может быть Гуру?

– Гуру? – припомнил Фёдор Михайлович. – Это для вас, для детишек, он может быть и Гуру, а для меня он Костя – Засранец. Работал сексотом и до самого распада СССР занимался разработкой перспективных новичков. Комсоргом он был, этот Костя. Редактором стенгазеты, членом-корреспондентом, ну и вообще, редким писюном, обожающим молоденьких комсомолок. Сидеть бы ему за растление малолетних до гробовой доски, если бы не таланты. Гуру тут не причём.

– Значит это Лаперуз. Он гадина, – пробормотал Денис, внимательно следя за дорогой.

– И да и нет, но фактически, это вы сами. Печать Колокольного мертвеца накладывается только с разрешения тех, на кого она накладывается, поэтому я про дурачков и говорил. Лаперуз задурил вам головы и заменил память. Вы помните, как вносили изменение в договор, помните, как проговаривали хором слова и клялись на доске, только там были не совсем те слова. Валера? Ты что там затих, Валера?

Очкарик не отвечал. Он был занят. Пил прямо из канистры. Вместо него начал задавать вопросы Денис.

– Чем грозит нам этот мертвец?

– Он будет приходить по ночам, – оглядываясь назад, отвечал пенсионер. – Будет нападать во сне, как Фредди Крюгер из фильма, и так до тех пор, пока не ослабит ваше психополе. Потом он заместит вашу реальность, в которой вы живёте, своей собственной и однажды вы просто выйдете утром за дверь и окажетесь в его мире, откуда не будет выхода.

– Спасения нет, Михалыч? – глухо спросил Валера.

– Неа. Спасения нет, – подтвердил тот.

– Ну что же делать. Помянем себя. Помянем, – очкарик обнял канистру с пивом и тихо запел.

Пел он про боевых лошадей, которых везут на драккарах суровые викинги к дождливым и холодным берегам далёкой Англии. Сначала пел тихо, словно бы прислушиваясь к себе, потом всё громче и громче, а под конец и вовсе начал вытягивать с надрывом.

– О, как его штырит. Видимо пиво действительно качественное, – добродушно хмыкнул пенсионер, прислушиваясь к воплям из салона.

– Да не, это наша поминальная песня. Мы должны её петь, когда у нас большие проблемы, ну или, когда готовимся умереть, – признался Денис.

– А ты тогда, что не подпеваешь?

– Ну, если вы не против… – Денис откашлялся и подхватил.

– О, конунг, ты в помыслах бранных своих. Небес неизменнее...

– Хорошо поёте чертяки, с душой! – ухмыльнулся пенсионер. В его руках снова появилась та самая никелированная фляжка.

Валера плакал. Сейчас ему было очень жалко себя, но как же трудно в этом признаться. Он не плакал там, в каменном подвале, когда их почти победил страшный леший, он не плакал, когда наблюдал чужую смерть или когда его били, страшно было, да, но никогда, ни единой слезинки. Много чего в жизни было страшного и потому, когда-то давно они договорились петь эту песню. Только она выжимала из него непрошеную слезу и после неё хотелось пожалеть себя, вспомнить свою жизнь и извиниться за все свои плохие поступки. Пусть кто-то скажет, что это крокодиловы слёзы, но это его слёзы и только его.

– Но глаз лошадиный людского верней. Нам в счастье не верится... – шептал он одними губами. Горько. Как же горько и досадно ты прожил свою маленькую жизнь. Ещё вчера ты отрицал окончание срока существования и верил, что он находится где-то там, за горизонтом событий, где нет ни времени ни пространства. Да – всё так! В твоей личной космической чёрной дыре. А когда она до тебя дотянется? Да никогда! Ты молод, горяч и сексуально опасен! Сначала нужно как следует пожить, повеселиться, наплодить три тысячи детей и уже когда тебе, скажем, будет 100 лет и твои отпрыски устанут уговаривать тебя побыстрее сдохнуть, вот тогда-то и можно. Когда они потеряют всякую надежду, да! Только тогда и ни минутой раньше. Чтобы новость о твоей смерти была для них подобна грому среди ясного неба. Но что уж теперь...Теперь ты дошёл почти до самого края и впереди видишь эту границу, за которой тебя ждёт...Ну кто-то же ждёт? Может быть бабушка и дедушка? Родители-то ещё живы. А каково им будет – пережить собственного ребёнка?

Последний куплет допевал Денис, согласно традиций. Он стеснялся, краснел и наконец запел под снисходительные ухмылки Фёдора Михайловича.

Денису тоже было жаль себя. Товарищу-то хорошо, тот хотя бы зенки себе может залить, а когда пьяный то не так страшно. Он прекрасно понимал чувства своего друга. У Валеры куча родни, конечно ему обидно, а вот у него, только бабушка и дедушка. Если бабушка узнает, что её внук, того...Умер. И душа его не попадёт в Рай – каково ей будет? Она будет его оплакивать? Дедушка-то, точно не будет. Он атеист и вообще по жизни всегда был суровым, но вот бабушка, она верит. Она и внука учила, что жизнь нужно прожить правильно, а не прожигать её направо и налево. Найти хорошую девушку, влюбиться, завести семью, много и прилежно трудиться, при этом не забывая про воспитание потомков. Для того и в церковь нужно ходить, чтобы задавать правильные вопросы богу и самому же находить решения с божьей помощью. Помогает ли бог таким – кто отдал душу свою в лапы потустороннего чудища? Дедушка ведь не врёт нам? Нет, не врёт. Так что же тогда будет? Куда отправятся их души? В мир вечного страдания? По собственному желанию? Но разве это в таком случае не божественный подвиг? Может это бог пожелал отправить их в юдоль скорби с целью искупления грехов и последующего возвышения? Нет. Это не Бог. Это был их собственный выбор. Бог даёт нам право выбирать и если мы выбрали Ад сознательно то никакого искупления нам не будет. Что же там произошло в доме на болотах? Такое ощущение будто бы там произошло нечто страшное отчего хочется выть и рвать на голове волосы. Что же там произошло? Словно кошмар какой-то. И после этого кошмара, пришло чёткое понимание, что мы пропали...Нам крышка.

– Хватит! – тихо, но отчётливо произнёс пенсионер. Микроавтобус тряхнуло и Валера, завалившись на спину вместе с канистрой, захрапел прямо на полу.

– Вы чего? Мы концовку всегда хором поём, – удивился Денис.

– А ты, внучок, поговорку знаешь? “Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом упал”. Мне не нравится, когда рядом со мной молодёжь вот так по себе убивается. Ну мертвец, ну Колокольный, ну – хана вам обоим, так что же теперь слёзы лить и искать утешение в выпивке? Я вас, ребятки, отправлю в путешествие. Выживите – справитесь со своей проблемой; не выживете – ну что поделать, значит такова будет ваша судьба. В любом случае, это будет для вас ещё одно интересное приключение и богатый жизненный опыт. Валерка, ты слышал меня? Валера? Идиот, хоть бы канистру закрыл.

Денису пришлось остановить машину и подождать пока пенсионер наведёт в салоне порядок.

Глава 29

Валера проснулся и чихнул, машинально отгоняя от лица невидимую пушинку. Кажется, в ноздрю попало. Соринку вдохнул? Как же чешется! Ап-чхи! Ап-чхи! Он ожесточённо почесал нос и приподнялся с кровати.

Где это он?

Комната, в которой он находился, напоминала обычную спальню. Невзрачные обои в цветочек, шкаф в дальнем углу и стол у изголовья панцирной кровати, на которой он ещё недавно так сладко спал. А почему затылок так чешется? Чешем, чешем, чешем. Голова, в благодарность за почесушки, тут же принялась работать и услужливо включила полную картинку восприятия, добавив к зрению звук и приятные травяные запахи.

Он принюхался к подушке. От неё вкусно пахло душицей и сеном и ещё мёдом, кажется. Стоп, это же подушка из холстика. Вот почему голова так чешется, в последний раз на такой спал в детстве, в деревне у бабушки. А наволочка вообще замечательная; белая и украшена маленькими синими надписями – “Минздрав”. Он присмотрелся к одеялу в пододеяльнике. Ага, и пододеяльник знакомый. Из одного комплекта бельишко, вот это сервис, прямо как в пионерском лагере. И одеяло шерстяное. Зелёное с красной полосой. Помнится, точно такие же такие, в прошлом году у коменданта общежития скоммуниздил.

Он вздохнул, закутался в одеяло и снова улёгся в кровать. Закрыл глаза и тут…

– Коля! Трамблёр! Трамблёр это… Мать твою, ети бога душу!

– Сам ты – трамблёр! Протри фары, не видишь, блямба! Да не эта хуйня, а снизу. Суй харю глубже – кому сказал?

– Ась? Не слышу!!! Ты про магнето говоришь, что ли? Тут провод сгнил.

– Нет, бля! Про Зинку твою! Эту хуйню и выкручивай!

– Так бы сразу и сказал. Ну…

Валера машинально открыл глаза и уставился в потолок.

“Форточка. Форточка открыта и на улице какие-то мудаки чинят машину, – недовольно подумал он, прислушиваясь к шуму на улице. – Судя по звону металла и матюкам, это надолго. Автомобиль у них не заводится”.

Он углядел муху на потолке и принялся следить за её путешествием. Шум на улице не прекращался. Теперь к хриплым мужским голосам добавились женские.

– Петровна, ты, нончесь, за помидорами как? Сама пойдёшь, али Колька твой сбегает?

– Сама. Рази этому паскуднику, чё доверишь? За хлебом посылала, так полбатона сожрал. За сахаром – пакет расковырял и в рот себе всю дорогу сыпал. Убила бы! Так и пойду сама, никакой надежды на мужиков нету.

– Ой! Нешто вы его не кормите? Исхудал мальчонка, кожа да кости. Вот-кась, от меня пирожок ему передай, утрешний. C курагой спекла.

– Клавдия! Вот из-за таких, как ты, он дома-то и не жрёт. Накусочничается за день, а потом нос от каши воротит. Ладно, давай сюда свой пирог. Я сама его съем.

“Да дайте же поспать, что за люди бессовестные?” – негодовал Валера, но сон и не думал возвращаться, а ко всему прочему зачесались и заболели многочисленные синяки и ушибы. Слягнув одеяло, он чесал то одну, то другую ногу, скрёб ушибленный зад и матерно вспоминал на разные лады зловредного лешего. Ведь если подумать, там их спасло только чудо. И какой во всём этом смысл? Всё одно подыхать. Чё там Михалыч сказал? Спасения нет…Буду лежать в кровати. Какой смысл рыпаться, если и так заберёт меня Колокольный мертвец. Спокойненько так полежу, до пролежней. Ещё полчасика. Осталось узнать, где лежу?

Он с любопытством покрутил головой, увидел свою одежду, сложенную на стуле, и снова уставился в потолок.

“У Михалыча мы. Я значит уснул, а меня сюда спать засунули. Всё просто. Ну и хорошо. Из постели не гонят и на том спасибо. Буду лежать тут, пока не умру голодной смертью. Так проще. Ну или пока не лопнет мочевой пузырь…Терпи. Терпи – кому говорю?! Чем быстрее помрём, тем лучше. Да, не спорь со мной – это не позор, а последний рубеж обороны. Может, Колокольный мертвец тогда нами побрезгует?”

С улицы донеслись детские крики, кто-то играл в мяч и кажется затевалась игра в футбол. Женские голоса недовольно покрикивали на ребятишек и грозились наказать их, если те снова расколотят окно.

Валера слушал и злился. Его бесили эти женщины с их визгливыми голосами, бесили незнакомые мужики, поставившие на запорожец магнето (у вас там что, трактор? ) и не знавшие теперь, как завести машину. Донимали боли и чесотка, а ещё очень хотелось в туалет. Так хотелось, что он даже начал засматриваться на большую пустую вазу, которую до этого не замечал. В правом углу. Была ваза дневная – станет ночная. Опорочим честь, так сказать. Обесчестим горлышко…Как же достали эти крики.

И тут он услышал знакомый шум. Очень похожий на шум мотора Япоши. Судя по звукам, автомобиль остановился и к общей какофонии голосов добавился ещё один.

– Здравствуйте Аделаида Петровна, я вам помидор купил, с вас 15 рублей, 50 копеек. Клавдия Николаевна, а вот ваши таблетки, как вы просили…Фёдор Михайлович сказал, что это аналог, но он дешевле и более…по качеству. Рекомендует принимать по инструкции.

– Ой, спасибо Денисочка, какой ты хороший мальчик. Спасибо! Не знаем уж как тебя благодарить. Дай Бог тебе здоровья и твоему дедушке. Вот выручил – настоящая умница.

– Да что вы, мне же не трудно. Я всё равно ездил на рынок. Это вам большое спасибо за дедушку, за то что приглядывали за ним, по-соседски, – отвечал Денис.

Валера вытаращил глаза и начал искать очки. Это что за новая легенда? Когда это Денис успел породниться с Михалычем? Что происходит? Мир сошёл с ума?

Очки обнаружились на столе. Валера свирепо протирал стёклышки краем футболки и прислушиваясь к голосам.

– О, паренёк! Хорошая у тебя тачка, етить-колотить! Французская? – послышался голос одного из тех, кто насиловал запорожец.

– Э, нет. Японская, – отвечал Денис.

– А есть кривой стартер? Дай по-братски.

– Н-не знаю. Сейчас посмотрю в своей машине.

– Какой? В твоей?!! Япоша мой! Не трогай своими лапами. Это моя машина! – взвился Валера.

Путаясь в штанинах, он кое-как надел джинсы и босиком побежал восстанавливать справедливость. Выскочил из комнаты в коридор и тут же поскользнулся на скользком полу.

– Куда по помытому-то? – добродушно поприветствовал его Фёдор Михайлович, вооружённый шваброй.

– А я, это... – отвечал Валера, тщетно пытаясь встать. – К вам шёл...Там…

– Знаю. Дениска с рынка вернулся. А ты наверное туалет ищешь? На вазу мою засматривался. Не забывай – я всё про тебя знаю и все твои мыслишки. Туалет в конце коридора.

– Спасибо, – смущённо поблагодарил очкарик. Он неуклюже поднялся на ноги и покачиваясь пошёл в туалет.

Пенсионер проводил его взглядом, увидел отчётливые отпечатки босых ног оставленные очкариком, задумчиво почесал щетину на подбородке и вздохнув продолжил заниматься влажной уборкой. Валера долго сидел на унитазе, пытался думать, а потом не выдержал и приоткрыл дверь.

– А чё он обзывает вас своим дедушкой?

– Легенда такая, – деловито отвечал Фёдор Михайлович, выжимающий половую тряпку, – как у разведчиков. Ты, кстати, тоже мой внучок. Так что не вздумай с соседями барагозить. Прокляну. А мои проклятья…

– Да понял я, понял.

Валера затих. Фёдор Михайлович постепенно закончил с уборкой и поинтересовался у затворника, как дела?

– Книгу читаю, – признался тот с неохотой, – на стене висела. Там у вас ещё надпись краской – По’мни. История КПСС. Никогда ещё мне так здорово не читалось.

– Это защита на тебя сработала, – понимающе хмыкнул пенсионер. – Чтоб ты знал: надпись, это меметический код. Любой, кто её прочитает, будет срать до второго пришествия. Я так от запора лечусь, ты уж прости, что я её не заклеил.

– А я то думаю, что же это меня так слабит! – ахнул Валера, – Михалыч, ты чего? Спаси меня! У меня книжка заканчивается!

– Так это…Переформулируй слово-то… Не по’мни, а помни’ и как рукой снимет. Вслух, главное, произнеси. Кумекалки хватит?

Очкарик понимающе закряхтел, с честью победил опасное заклинание и начал дёргать за цепочку слива. Хороший у дедушки унитаз, наверное ещё Сталина помнит.

Жил Фёдор Михайлович в четырёхэтажном старинном каменном доме. С одной стороны этот дом примыкал к прачечной, а с другой, подпирал госучреждение. И что интересно: квартира пенсионера была двухэтажной с запасными выходами на обе стороны. Если ему было нужно постираться, он просто заходил в прачечную и оставлял там бельё, а если бумаги какие, то он шёл в госучреждение, где, здрасьте-пожалуйста, числился завхозом и имел непререкаемый авторитет. Его квартира была на втором и на третьем. Валера, как оказалось, спал на втором, вот уже трое суток, о чём ему и сообщили уже в комнате-столовой, которая находилась этажом выше.

Как выяснилось его пробуждение было запланированным, поэтому после туалета его заставили принять душ, побриться при помощи одноразовой бритвы и только после этого хозяин дома позвал его завтракать.

Валера увидел в столовой большой стол, а на том столе стояла огромная сковорода на деревянной подставке. В Сковороде шкворчала и пыхала жаром “царь-яичница” с колбасой, луком и помидорами, приготовленная из тридцати яиц, а рядом, в алюминиевой кастрюле под крышкой, томились варёные сосиски. Их тоже было не менее трёх десятков. И ещё был салат. Вернее сказать, целый тазик салата. Всё было свежее, пахло вкусно и несчастные вечно голодные студенты, едва только хозяин приказал им не церемониться, тут же похватали ножи и вилки. Без церемоний, вы говорите? А как же хлеб? Ах, вот он где – целых две хрустящих буханки ржаного. Такие тёплые, такие ароматные, аж зубы сводит! Покромсать их немедленно на большие неровные куски! Ух пожрём! Ух желудочный сок закипает от нетерпения в пустом желудке! На абордаж – канальи!

– А можно мне отдельную тарелку? – смущённо попросил Денис.

– Зачем? Их же потом, мыть придётся. Ты готов мыть тарелки после меня и Валеры? – ухмыльнулся пенсионер и выставил на стол нарезанную целиком буханку ржаного хлеба.

– Я так-то, для себя просил, – пробормотал Денис. – Сам и помою.

– Видал Михалыч? Вот он, типичный жлоб и единоличник. Ему за других вечно в падлу тарелки мыть. Если отдельные тарелки, то всем, а меня лично и так устраивает, – хихикнул Валера. Он вырезал из сковородки кусок яичницы и положил её на горбушку ржаного. Получился бутерброд. М-ням.

– Эх, кетчупа бы ещё…

– Сейчас принесу. Всё есть: кетчуп, горчица самодельная, майонез, хрен в баночке и конечно сметана, – пообещал Фёдор Михайлович и поднялся из-за стола. – Но лишнюю посуду, уж извините, не хотелось бы, у меня экзема от воды, старая боевая травма.

Очкарик неодобрительно посмотрел на товарища, а затем принялся над ним издеваться.

– Деня, а кого там на улице обзывали умницей? Не знаешь такого? А ну-ка, метнулся и уважил хозяина, а то я всем бабушкам у подъезда расскажу, какой ты неблагодарный внук. Так и брякну – приехал ради квартиры, ждёт не дождётся мол дедушкиной годины, стакан кетчупа не подаст, а сам….А, уже побежал? Умница – Деня! И сковородку потом помоешь?

Фёдор Михайлович засмеялся, провожая взглядом улепетнувшего внука, а потом тихо сказал Валере.

– Зря ты с ним так. Из-за того, что ты всё время им командуешь и всё берешь на себя, он никак не научится принимать решения самостоятельно. А так бы он подумал, поел и спокойно сам вызвался помыть посуду. Человек развиваться должен.

Валера в ответ только пожал плечами.

– Вы же всё равно мысли читаете. Значит знаете моё мнение на этот счёт.

– Знаю, ты вот продрых несколько суток и даже не понял как. Снился тебе Колокольный мертвец? Нет, не снился. Я вас защитил. А пока ты спал, мы тебе с Дениской вкололи несколько препаратов. Палец на ноге, ребра и правое яичко ведь не болят? Чесотка осталась, но это скоро пройдёт, ближе к вечеру. А про подушку ты зря думаешь, что она старушечья, это древнейший ловец снов. Именно такой, а не разрекламированный обруч спасает грешные души от ужасов потустороннего мира. Колется затылок? Так это побочный эффект, так что кушай яичницу и не забывай, что о тебе заботились, – недовольным голосом сообщил Фёдор Михайлович.

– И тогда у меня вопрос, а почему он не снится Денису?

– Да всё просто, у твоего друга психополе сильнее чем у тебя. Он же отчеством пожертвовал. Придёт и к нему Колокольный, не переживай, только позднее. Через месяцок, думаю.

Фёдор Михайлович благодарно улыбнулся появившемуся в дверях Денису со стопкой тарелок. Тот решил взять сразу всё и, чтобы не бегать два раза, поставил на верхнюю тарелку специи, кетчуп и майонез. Начали обедать. Валера ел, ел, да оглядывался. Просторная столовая была у Фёдора Михайловича. Окна большие, потолки высокие, но обстановка была небогатой. Скромно жил пенсионер и вся меблировка была советская.

– Всё верно, только не купил, а украл, – подтвердил Валерины мысли Фёдор Михайлович. – Я тут при отделе Культуры обретаюсь, завхозом. Когда что выбрасывают, я и подбираю. Лаком покрыть, перебрать мебель, утащить кресло у первого секретаря Райкома, это всегда пожалуйста. Собственно зачем покупать, когда есть бесплатно? Люстра хрустальная, на которую ты посмотрел, тоже оттуда.

– У вас и телефон оттуда? – Валера углядел стоявший на серванте красный телефон с множеством белых кнопок.

– Конечно, в учреждении своя внутренняя АТС, поэтому за телефон не плачу, впрочем, как и за другие коммунальные услуги. Телефон с селектором, память об одной очень хорошей женщине. Люблю, знаешь ли, властных баб, – доверительно поведал пенсионер.

В этот момент телефон взял да и зазвонил. Денис и Валера машинально переглянулись, а хозяин квартиры хитро подмигнул и пошёл поднимать трубку.

– Алло? Говорите? Прачечная? Хуячечная! Это министерство Культуры!

– А-а, вон откуда этот анекдот, – пробормотал Валера. – Я, может, тоже всегда мечтал так однажды ответить.

– Ерунда, это АТС в подвале расшалилась, влажность, старые реле, отсюда и путаница, – ответствовал Фёдор Михайлович, – к анекдоту отношения не имеет.

– Вы про какое-то путешествие говорили? – неожиданно вспомнил Денис.

– Верно.

Фёдор Михайлович вернулся за стол и попросил принести чаю. Бегал разумеется Денис и, когда чай был разлит по кружкам, а конфеты из сахарницы были поделены на три равные части, пенсионер принялся неторопливо рассказывать.

– Проклятье Колокольного, уж больно заковыристая штука. Его получают только добровольно и потому, его практически никто не использует. Кому же, спрашивается, захочется самому волку в пасть, а? Будь вы в доброй памяти и при своих мозгах, думаю, что и вы бы, ни за что, на такое не подписались. Однако же всё выглядит именно так как оно есть. Тут никакого подвоха. Ваш учитель вас обманул, взял под контроль, произвёл необходимые манипуляции и заменил вам память. Вы спросите: что он с этого получил? А получил он возможность от вас избавиться. Его тяготил старый договор учителя. Новых учеников принять нельзя, а старые не хотят учиться, вот он и провернул эдакую безопасную для себя каверзу. Стражи доски стали свидетелями вашего нового договора, где Лаперуз выступает либо стороной получающей Ырку либо стороной потерпевшей. Ведь он потеряет двух своих любимых учеников. И получается, что в любом случае, он выигрывает. Вы произнесли слова договора по собственному желанию, вы произнесли все необходимые клятвы, вы попросили учителя нанести вам печати Колокольного мертвеца, всё это вы и только вы.

– Но он же залез нам в голову! – возмущённо взвизгнул Валера.

– А нечего было пить вино, которое он вам наливал! – рявкнул на него Фёдор Михайлович. – Не пей вина, Гертруда. А ты взял и выпил! Вы оба нажрались там в хламину, что, не помните? Конечно не помните – сильное алкогольное опьянение можно с лёгкостью перевести в состояние эйфории и незаметно воздействовать на врага. Вспоминайте! Где такое написано? Кто этим пользуется?

– Малефики, – пробурчал Валера с неохотой признавая правоту старика.

– Первый том Малефициума, самые азы, – тоскливо вздохнул Денис.

– А чему вы вообще у него учились? Могилы копать? Нет, серьёзно? – несколько подобрев поинтересовался Фёдор Михайлович после чего примирительно махнул рукой. – Ладно, не будем ворошить ваши бездонные закрома памяти, всё равно там капитальный ремонт надо делать. Суть вот в чём: Колокольный – очень нетерпеливый монстр. Он конечно силён и бессмертен, но поскольку ему довольно редко удаётся разжиться свежатиной, то, он не против добраться до вас, и пораньше. Стражи доски, в этом случае, совершенно бессильны, ведь он нападает из другого, собственного измерения. И выходит, что единственная ваша защита от него, это время. Но у вас его нет, увы. А зато Лаперуз, перед стражами, абсолютно чист. Его, за вашу гибель, более не накажут. Через год он найдёт новеньких учеников, а про вас уже никто и не вспомнит.

На Валеру и Дениса было жалко смотреть. Их лица не выражали ничего кроме горя и сожаления и потому пенсионер словно спохватившись быстренько перевёл разговор в другое русло.

– Хорошо. Я пока плохих моментов касаться не буду и начну с главного: вам нужно поймать Ырку и притащить его Лаперузу в виде…Ну скажем…Заговорённого духа. А для этого нужно уметь этих самых духов заговаривать. Так или не так?

– Так! – хором ответили грустные прегрустные рожи косившиеся друг на друга из-за стола.

– А вы этого делать не умеете и наверное, не в курсе, что этому учатся годами. Так или не так?

Ученики Лаперуза быстро переглянулись и промолчали.

– Всё верно, вы не можете. И времени на обучение у вас нет, – не дождавшись ответа, продолжал Фёдор Михайлович. – Я вас этой науке тоже обучить не могу. Нету, нету, понимаете ли, тут быстрого способа. Просто не успеем. Зато имеется другой вариант. Он вроде бы считается быстрым, но с другой стороны может лишить вас жизни. Такой вот специфический риск.

– Продолжайте, – пискнул Валера.

– Слышали про Опасных?

Товарищи снова переглянулись.

– Нет, – осторожно ответил Денис.

– Да слышали, – махнул рукой Фёдор Михайлович, – Во всех старинных книгах упоминаются. Лихие людишки, Опасные людишки. Дангеры. Рыжий, Красный – человек опасный…Ну?

– Разбойники что ли? – припомнил Валера.

– Сущие разбойники, – подтвердил пенсионер. – Их старательно вымарывали из всех источников начиная с 16 века. Теперь, это просто упоминания о грабителях и татях, таящихся по лесам в ожидании заезжего купца или богатого дворянина. Но раньше…О-о-о! Это была грозная сила. Настолько грозная, что до сих пор, при одном их упоминании, у ведьм и ведьмаков начинаются истерики, и припадки. Впрочем, не только у них. Церковники и 8-й отдел едины в своих стремлениях уничтожить любого, кто является потомком Опасного человека. Настоящих Опасных давно извели, но периодически, их потомство всплывает и начинается форменный беспредел. Разрешено уничтожать всех, кто с ними связан. Разрешено уничтожать даже тех, кто просто с ними поговорил, и именно поэтому…

Тут пенсионер сделал небольшой перерыв и подлил себе чаю.

– Именно поэтому я взял на себя труд сохранить остатки их культуры. В первую очередь, я сохранил их бога. Это было довольно трудно, ведь у него было шесть черепов и каждый из них тщательно охранялся. Я собирал эту коллекцию почти двадцать лет и теперь могу с уверенностью заявить, что мне удалось сделать частичную реконструкцию его скелета.

– Чего? Скелет Бога? Разве у Бога может быть скелет? – удивился Валера.

– У Опасных – особенный Бог. Он одновременно и существо, и нематериальная сущность, но в первую очередь, он идея. Вредная такая идея о том, что человек может одолеть любую нечистую силу, именно поэтому его так боятся, – объяснил пенсионер.

– Забавно. И как же звали этого Бога? Как нибудь поэтично? Сварог там или Ярило?

– Да если бы…Но тебе известно это имя. Его звали – Выродок.

Денис испуганно оглянулся. Ему показалось, что едва только Фёдор Михайлович назвал Божье имя, рядом с ним пробежала маленькая злая тень. Но нет, в столовой, кроме них, больше никого не было.