Текст книги "Четвёртый Рим"

Автор книги: Василий Клеймёнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

В правом дальнем углу стола, находилась фотография. Обычная с фотоплёнки. На ней ещё молодой Леонид улыбался на камеру вместе с беременной женой. Один взгляд на фотографию приносил сильную душевную боль. Но Леонид, всякий раз, упрямо таращился на свою прошлую жизнь, твёрдо решив, что эта внутренняя тоска, меньшее из того, что он заслужил.

Открыв нижнюю полку стола, Леонид достал прибор виртуальной реальности, представляющий из себя увесистый железный брусок с проводами и шлем.

С чипом было бы проще, а без него приходится изворачиваться. Леонид подсоединил к аппарату провода, к проводам шлем, а его надел на голову.

Нажав кнопку включения, Леонид ощутил, как голова наливается свинцом. В следующую секунду, он был уже не в своем кабинете, а парил через невесомое пространство цифровой информации. Текстовые строки, подобно рою микронидов собирались и принимали форму виртуальной 3D-локации. Она полностью имитировала чёрный, усеянных мириадами звёзд, космос. Но, присущей ему невесомости, Леонид не ощущал. Он стоял на невидимом полу и направлялся к круглому диску стола, за которым его уже ждали.

– Леонид Прокопьевич, наконец-то вы к нам присоединились – сказал Анатолий Голицын – пухлый и лысеющий аристократ с пышными усами и бакенбардами – Опаздывать на важное совещание элиты нашего общества, является дурным тоном.

Леонид не ответил. Поначалу, он собирался демонстративно фыркнуть, но передумал. «Элита», мать вашу.

Он не спеша, ровной походкой добрался до своего стула и сел за стол. Только в виртуальном мире, Савельев не хромал.

Леонид медленно обвёл взглядом все пять персон, представляющих Старую Знать – самые могущественные дворянские семьи Ирия.

– Одного не хватает, – заметил Леонид, даже не пытаясь проявить уважение и почтение к фигуре, на который держится весь порядок в государстве.

– Хозяину снова не здоровится – коротко ответил Голицын.

– Ему «не здоровится», уже более пятидесяти лет после покушения. Но, каждый раз, он находил силы посещать наши собрания. Либо, от его лица говорил заместитель. Но раз его нет, значит он вообще не в курсе сегодняшнего сбора.

Аристократы переглянулись. В их взглядах, парадоксально сочетались неприязнь и уважение к калеке. Так смотрят на человека, которого ненавидят, но вынуждены терпеть за его навыки и полезность общему делу.

– Вы проницательны, Леонид Прокопьевич – воскликнул Вячеслав Ченков – высокий и статный мужчина с аристократической осанкой, по левую руку от Леонида – Мы действительно, хотели обсудить некоторые темы, которые… как бы сказать, не должны дойти до ушей Великого Благодетеля.

Савельев даже не стал скрывать изумления. За такие слова, можно было ждать в гости Службу Безопасности. Пускай и само отношение аристократии к Хозяину, не было таким уж удивительным. Программы последнего направленные на капиталистическую реставрацию, вызывали, мягко говоря, недовольство тех, кто считал неофеодализм идеальным обществом. Но до недавнего времени, Старая Знать хотя бы демонстрировала покорность.

– Не только вы удивлены, – успокоил Леонида Вячеслав – Приди вы вовремя, то застали бы точно такое же удивление на лицах, абсолютно всех.

– Инициатором сегодняшнего собрания, был я – заявил худой, сморщенный старичок рядом с Голицыным. Обманчиво жалкая внешность Илариона Ледникова скрывала коварство, ум и патологическую гордыню – Мой Дом наиболее близок к Хозяину. И я первым узнаю то, что остальным знать не положено.

– Господа, вы сейчас услышите от меня то, что итак представляли неизбежным, – тон Ледникова стал более официальным и он, демонстративно прокашлявшись озвучил то, ради чего всех собрал – Хозяин умирает. Титановый Трон больше не справляется с задачей поддерживать его жизнь.

Воцарилась гробовая тишина. Каждый гость погрузился в раздумья. Новость была внезапной, хотя не то, чтобы неожиданной. Последние десятилетия после покушения, к Великому Благодетелю идеально подходит определение: «гниющий заживо». Мёртвое тело, реанимированное аппаратом жизнеобеспечения, названного в народе Титановым Троном. Но никакие технологии не в состоянии обманывать природу вечно. Плоть увядает и гниёт, и наступает момент, когда киберпротезами и наночипами становится уже нечего заменять.

– Ой, да бросьте! – воскликнул Ледников, устав от напряжённого молчания – Мы все знали, что этот день рано или поздно настанет. Эпопея с русским аналогом Большого Брата длится уже чёрт и сколько!

– Иларион, позволь спросить, – медленно начал Леонид, с ходу перейдя на «ты», игнорируя напускной этикет. И тут же, остальная часть дюжины пар глаз, обратилась на него – Спешу предположить, что ты уже переговорил с ним. Так вот: ты уверен в том, что Великий не в курсе о нашем собрании?

По присутствующим пробежал холодок лёгкого страха. Может Хозяин и был уже одной ногой в могиле, но Леонид знал, что гасить «смутьянов» ему это не мешало.

– В самом деле, – уж чей, а поддержки Голицына, Леонид точно не ожидал – Где гарантия, что эта новость, лишь очередная попытка нас проверить на верность?

Вместо Ледникова ответила Валерия Долгорукая – женщина в пышном платье и изысканными манерами. На собрания в Сети, она всегда являлась в виде девушки, едва достигшей половой зрелости, но её истинный возраст, давно миновал молодые годы:

– В таком случае, он мог устранить нас давным-давно. Ещё в тот момент, когда уцелевшие после Красной Бойни, наши предки старались вернуть себе былую власть.

– Благодарю вас, Лерочка – кисло улыбнулся Ледников – Но я сам могу за себя ответить, а так вы правы. Так что советую всем закончить с фамильярностями и официальной частью приветствия, и перейти наконец-то к делу.

Всеобщее молчание, было знаком согласия.

– Итак, свершилось – сказал Вячеслав – Время диктатора на исходе. И сейчас мы должны чётко осознать нашу роль в грядущих переменах.

– Переменах? – с усмешкой спросил Леонид – Говори уж прямо, что ты предлагаешь нам узурпировать власть.

Ледников вперил в него тяжёлый взгляд.

– Леонид, нельзя украсть то, что тебе принадлежит по праву. То, что НАШЕ по праву. Ты можешь этого не понимать, так как попал в круг Избранных случайно.

По гостям прошлась цепь одобрительного гула и снисходительных перешёптываний в сторону Савельева. Всё-таки Сеть отражение реальности. Даже здесь, беседуя с виртуальными аватарами, можно увидеть естественную человеческую реакцию.

– И всё же, – настаивал Савельев – После почти ста лет правления Хозяина, образуется вакуум, нет не во власти, а в сознании людей абсолютно всех социальных слоёв. Подозреваю, что даже среди ваших семей, не каждый готов к тому, что произойдёт.

Леонид сознательно применил термин «ваших», ибо хоть его Дом и входил в негласный альянс тринадцати семей, но сам кривился даже от мысли иметь, что-нибудь общее с этими любителями похрустеть дефицитными багетами.

– Сейчас главное, какой ход сделаем именно мы – вступил в разговор ещё один участник – Юрий Орлов, невысокий и коренастый мужчина с лысым черепом и густой бородой. Не слишком умный, но хитрый – Как мне не грустно признавать, но господин Савельев во многом прав. В Ирие назревает вакуум национальной идеи. За весь век мы настолько привыкли к невидимой руке «Великого Благодетеля», которая направляла нас и указывала каждому его место, что теперь люди начнут боятся. Начнётся неопределённость и страх за будущий день.

– Не начнётся, – заверил его Иларион Ледников – Никто кроме нас не должен узнать о состоянии Хозяина.

– Нам не удастся скрывать правду вечно – сказала Валерия, но Вячеслав её перебил:

– Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя. Хозяин пока ещё жив. На его стороне СБИ, Верховный совет и гвардия Альфа. Господин Ледников, вы можете точно сказать, сколько времени осталось Хозяину?

Ответ последовал не сразу. Ледников сам долго думал и прикидывал шансы:

– Год, может полтора.

– Тогда может не стоит преждевременно рваться на амбразуру?

– Этот срок пролетит быстрее чем вы думаете, – Леонид сам не верил, что соглашается с Ледниковым – Но больше всего меня интересует возможная реакция на надвигающиеся перемены возможных противников.

– Леонид, – Валерия изящно махнула ручкой – О каких противниках ты говоришь? Не против, если на «ты»?

– Не против.

– Насколько я знаю, что потенциальных противников у нас нет – говорила Валерия пытаясь выглядеть умнее, чем была – Стратегические ресурсы и основные средства производства находятся в руках знати. Буржуазия вытеснена из корпораций в нишу мелких лавочников и коммерсантов.

– Наши ненавистники не ограничиваются торгашами, госпожа Долгорукая – деликатно подметил Анатолий Голицын – Пролетариат начинает всё больше роптать, и это мягко сказано. Вы, наверное, знаете, что на прошлой неделе рабочие, на одном из моих заводов устроили забастовку. Быдло настолько охамело, что посмело разгромить новейшее оборудование, которое я закупил у американцев!

Голицын в приступе нахлынувшего гнев ударил кулаком по виртуальному столу. Но его писклявый голос, сделал эффект жалким.

– Беспорядки удалось прекратить только через три дня и то, с помощью газа. Пули на них было жалко тратить!

– Может стоило попробовать не лишать своих работников медицинской страховки, прежде чем повышать количество рабочих часов? – лаконично спросил Савельев, хотя знал какой ответ получит.

А ответом ему были коллективные снисходительные смешки аристократов и притворный венерический хохот Голицына.

– Господин Савельев, – воскликнул он, когда успокоился – У всех разные методы поддержания порядка на своих предприятиях. Кто-то заигрывает с чернью, а кто-то держит этих ничтожеств в кулаке.

– Я предпочитаю не разбрасываться хорошими работниками. Если убивать всех, кому не нравятся условия труда, вскоре на производстве будет некому работать.

– Работать всегда будет кому – отмахнулся Анатолий – Вы давно не навещали свой дом, господин Савельев. Жители трущоб плодятся, как крысы. На место одного оборзевшего ничтожества, уже стоит очередь из двадцати других.

Леонид и бровью не повёл, так как научился не реагировать на такие тупые оскорбления.

– Вы ушли от темы, господа – прервал их Ледников – Но мне понятны ваши опасения и посему хочу вас успокоить: чернь для нас не представляет угрозы. Да, они могут устроить локальные стачки, но не более. В теории их много, но на практике эта масса деморализована и аморфна, да и некому её возглавить. Если рвань сама не понимает своего положения, то можно устроить показательные рейды в трущобы и зачистки наиболее ретивых граждан. А что бы наши силовые методы наведения порядка, не слишком провоцировали возмущение, то назовём всех несогласных коммунистами. Тем самым, придав нашим методами моральное обоснование. В первый раз, что ли?

– Кстати, раз уж зашла речь о них, – с лёгкой опаской спросил Юрий Орлов – А что сами левые?

– Уверяю вас, господин Орлов – поспешил заверить его и всех Ледников – Уж их то точно нечего боятся. Леваки окончательно низвергнуты. Обезглавлены и рассеяны. Со смерти их лидера полвека назад, краснопёрые поделились на множество маргинальных групп. А наиболее радикальные группировки давно запрещены. Коротко говоря: боятся нечего.

Леонид невольно вспомнил своё детство, проведённое в трущобах. Левые. Да, он помнил этих сектантов. У них был свой собственный Хозяин, которого называли Красным Пророком. Само собой, Великому не понравилось появление конкурента.

Когда Леонид родился – этот самопровозглашённый вождь всех угнетённых, уже давно был мёртв, а его сторонники рассорились между собой, обвиняя друг друга в «оппортунизме». Левые были многогранны. Романтики-интеллигенты основывали хрупкие профсоюзы, «социал-демократические» партии и волонтёрские организации, старались уже не улучшить, а хотя-бы замедлить ухудшение положения беднейших слоёв населения. Были и оголтелые «коммунисты», устраивавшие шумные попойки и под водочку ностальгирующие по временам Красного Пророка, то и дело бросаясь фразочками: «можем повторить!». А также совсем отчаявшиеся красные банды, продавшие свои души криминалу и ставшие бандитами. Но абсолютно все они, во времена детства Леонида, воспринимались, как юродивые клоуны, олицетворявшие собой то, во что превратилась надежда на лучшую жизнь. И на сегодняшний день, ничего не изменилось.

– У нас всё-таки есть конкуренты – задумчиво произнёс Леонид и снова обратил на себя взоры собеседников. Но теперь они смотрели с любопытством, без иронии и насмешек – Верховный совет.

– Это смешно! – хохмилась Долгоругая – Личные шавки Хозяина, нам не помеха.

– Лерочка, позволь ему договорить – осадил её Ледников.

– Давайте пройдёмся по порядку – Савельев стал загибать пальцы – Нынешний директор СБИ Александр Волков. Он будет верен Хозяину до конца, но что будет после него? Присягнёт ли он новому правителю или сам подомнёт всё под себя? Тайную полицию нельзя недооценивать. Но меня он не волнует.

– Почему?

– Потому что, до смерти Хозяина другие игроки успеют сделать свой ход. Едем дальше: Верховный судья. Из всего Совета, Николай Кайдановский единственный, кто застал Гражданскую войну и даже зачитывал приговор по делу «безумного атамана». Он помешан на идее правосудия и критархии. После конца правления Хозяина, у него будут больше развязаны руки. Что сказать про него? Он конечно старик, но нанохирургия творит чудеса и сомневаюсь, что возраст трухлявой развалины, помешает ему доставлять нам проблемы. Странно, что вы сами этого не знаете.

– Ну это же вы, господин Савельев в течении двадцати лет, навязывались в дружбу, почти к любому в Ирие – попыталась вежливо подколоть его Долгорукая, но встретила напряжённый взгляд других гостей.

Леонид меж тем продолжил:

– Далее у нас идёт генерал Виктор Горлов – главнокомандующий вооружёнными силами.

– Абсолютная посредственность, – пренебрежительно отмахнулся Ледников – Самомнение и амбиции Наполеона, а сам бездарность. Предыдущий был лучше.

– Предыдущего сняли после провальной Багдадской кампании – напомнил Савельев – Так что, либо тот другой, был тоже плох, либо наоборот слишком хорошим.

– Таким образом остаётся только Кирилл Алданов – глава альфарей, личной охраны правительства. По характеристике схож с Волковым – закончил Ледников – Леонид, вы почти озвучили то, что собирался сказать я. Каким-то образом, будучи недостаточно приближённым к Хозяину, вы знаете столько же сколько и я. Невольно начинаешь уважать вас.

– Сочту за комплимент.

– Итак, что мы имеем? – внёс свою лепту Вячеслав – Пока что, проблемы нам может доставить только Верховный судья.

– Я бы не хотел, чтобы ему причинили вред – сказал Ледников – Николай Кайдановский достойный сын Ирия. Пускай, у нас с ним есть, скажем так, академические разногласия.

– Я могу с ним поговорить, – предложил свою лепту Савельев, но получил отказ:

– Не стоит, Леонид. Для ваших талантов у меня найдётся другое поручение.

Леонид про себя оскалился: «Старый лис. Боишься, что я попытаюсь спеться с ним за вашей спиной?»

– И что это за поручение?

– Пообщайся с буржуазией и лояльной им интеллигенцией. Мне интересно, о чём думают «прогрессивные слои общества». Конечно, как уже было замечено, угрозы они не несут, но подстраховаться не мешает.

«Умно. Если я решу кинуть вашу лавочку снобов, то дискредитирую себя связями с «либеральной оппозицией»»

– Юрий, твоя семья имеет немало мест в Законодательном Собрании. Мне нужно, чтобы ты, в следующие месяцы добился большинства по программам выгодным нам.

– О каких программах идёт речь?

– Я пришлю тебе по сетевой почте. Что касается остальных – тон Ледникова стал более официальным, а голос громким – Вы тоже получите от меня дальнейшие указания, так что не расслабляйтесь. Знаю, не всем из вас по нраву, что я являюсь, скажем так, негласным лидером наших собраний, но прошу отнестись с пониманием.

– Не оправдывайтесь, господин Ледников – успокоил его Голицын – Без вас Старая Знать, давно бы растворилась в биомассе недостойных неофитов.

– Благодарю Анатолий. Засим, я объявляю наше собрание завершённым.

Гости растворились. Их аватары сначала становились прозрачными, а затем исчезали. Леонид дал мысленный сигнал и почти сразу оказался в своём кабинете, в мягком кресле. Перед отключением связи, он поймал на себе цинично-изучающий взгляд Ледникова. Единственный из аристократов, кого Леонид уважал, но от того не меньше ненавидел. Ему дай волю, и он вернёт не только сословия, но и крепостное право. Фанатик под маской прагматика.

Проверяя почту в компьютере, Савельев наткнулся на сообщение от Вячеслава Ченкова. Он просил встречи на любых условиях в любом месте. Зачем бы дворянину и главе одной из самых влиятельных семей Ирия молить о помощи? А это была именно мольба, в чём Леонид не сомневался.

Глава 3: Расслоение

Сословная иерархия Ирия строилась не только за счёт имущественного ценза. Ещё пятнадцать лет назад, пускай и в теории, но каждый мог получить дворянский титул. Были бы деньги. Но с каждым годом Старая Знать всё больше консервировала неравенство. Сначала, Дом Голицыных продавил поправку в закон «распределении привилегий», по которому титул больше не могли получить люди, замеченные в незаконной деятельности. Шаг был хитрым. До того, в князи пробирался любой, кто мог заплатить. А чаще всего платили короли криминала. Мафия получала всё больше привилегий, и поправка Голицыных была положительно воспринята даже низшими слоями населения. Но это было лишь прикрытие, для цементирования неравенства. Закон должен был коснуться только тех «крёстных отцов», которые ещё не возвысились в элиту. Но почти все криминальные авторитеты к тому моменту уже обзавелись гербами, свидетельствующими о благородном происхождении. В результате, дорогу в жизнь закрыли именно беднякам. Это было только начало. Теперь, выходцам из низших слоёв населения ограничили даже продвижение в категорию «В». Разряд офисных работников, сферы услуг, инженеров, докторов и прочих специалистов среднего звена. Да и как ступить чуть выше чем ты стоишь, если детям из черни не положено даже начального образования?

Артёма не должны были волновать подобные социальные проблемы. Он сам родился, как принято говорить с «золотой ложкой во рту». В школе для элиты, ему, вместе с остальными детьми, прививали гордость за своё знатное происхождение. Хотя сам Артём всегда чувствовал себя чужим среди своих сверстников. Его не травили, с ним общались и приглашали на различные тусовки. Но по их глазам Артём понимал, что его терпели. В глазах остальной «золотой молодёжи» он был немногим лучше той рвани, которую их отцы эксплуатировали в хвост и в гриву. Сын отброса, попавшего в высшую лигу. Отец вовремя приватизировал пищевую промышленность. Сработал быстро и эффективно. Прежде чем зажравшаяся элита заподозрила неладное, каждый продукт от сухпайка до редкого деликатеса производился в теплицах и фермах Леонида Савельева. Отец Артёма ясно дал понять «сливкам общества», что при любых попытках скинуть себя, устроит в Ирие такой голод, что царские неурожаи и сталинский голодомор покажутся здоровой диетой.

Но Леонид умел вертеться не только в высших кругах общества. Даже забравшись на вершину, он уделял немало внимания политике по укреплению влияния в нижних социальных группах.

«Благотворительный вечер», в глазах Артёма, оказался банальной показухой, хоть и весьма дорогой. Толпы осунувшихся и исхудавших людей собрались вокруг банкетных столов, объедая угощения, подобно саранче, пожирающей посевы.

На сцене, надрывая глотки, современные звёзды эстрады, исполняли последние хиты этого года, треть которых посвящалась Хозяину (так требовал дресс-код). Максимально реалистично артисты имитировали сострадание к эксплуатируемому классу, на который, в реальности им было плевать даже сильнее чем власть имущим. Последние, хотя бы воспринимали пролетариат, как ресурс, пускай и не особо ценный.

Пролетариату на выступающих лицедеев, было также фиолетово. Они были целиком и полностью сосредоточены на еде.

– Такое ощущение, что они месяц ничего не ели. – грустно подметил Артём, ощущая гнетущую тяжесть на сердце. Он вдруг ощутил себя бутылкой из-под дорогого вина. Дабы наполнить её изысканным напитком приходилось без пощады топтать тазы с виноградом. И теперь, эти выжатые шкурки от ягод удобряются подачками с барского стола.

– Они вообще ничего не ели с самого рождения. – ответила Маша, которая находилась рядом. Они оба сидели за отдельным столиком, попивая чай – Вернее, то чем питаются бедняки нельзя назвать едой.

– А что они едят? – поинтересовался Артём – В школе нам постоянно твердили, что средний рацион простого рабочего примерно тот же, что и у нас, только поменьше.

Маша рассмеялась грустным, обречённым смехом. Этот тон невольно заставил Артёма чувствовать стыд от своих «знаний».

– Вас дурят. – коротко ответила служанка.

Маша встала и отошла на пять минут. Вернулась она, держа в кулаке горстку сухарей в форме шариков.

– Попробуйте. – сказала она, протягивая Артёму загадочное лакомство.

Мальчик сначала размягчил слюной, а затем раскусил чёрствый сухарь.

– Странный вкус, – сказал он продолжая хрустеть – Вроде и вкусно, но, ощущается какой-то чуждый человеческому вкусовому рецептору аромат. Очень похоже на собачий корм.

Маша иронично выгнула бровь.

– Что значит «похоже»?

Поняв смысл вопроса, Артём выплюнул сухарик и откашлялся. Служанка заботливо похлопала его по спине.

– Это мы ели на завтрак обед и ужин. – объяснила она – Раньше, сухим кормом питались только безработные. Но после заражения полей и техноферм, количество доступной пищи в мире сократилось. Цены даже на хлеб стали такими, что все граждане ниже категории «В», а наиболее бедные и из "Б"-ранга, вынуждены переходить на животный камбикорм.

Артём пришёл в ужас и даже чуть не вскрикнул. Но его бы никто не слышал. Зал потонул в какофонии чавканья голодных работяг под аккопонимент пения артистов.

– Всё настолько плохо? – Артём был в ужасе – Нам в школе рассказывали о сухпайках бедных, но я представлял себе нечто другое. Например, булку, кусок копчёной колбасы и… и…

Артём заикнулся, когда Маша покачала головой.

– Когда в трущобах повысился спрос на животный корм, то Хозяин отдал химикам приказ сделать этот продукт более усваиваемым для человеческого желудка. Позднее, когда оказалось, что народу не хватает клетчатки, то начали продавать овощные помои, которыми кормят свиней. Тот, кто научится варить из них суп, сразу становится шеф-поваром и довольно быстро набирает средства, чтобы вырваться из трущоб.

Артём побледнел. Его мутило. Он чувствовал себя так, словно прямо сейчас блеванёт теми самыми помоями, которых даже не пробовал.

– Это ужасно – прошептал Артём – Мой отец владеет всем пищевым производством, он бы никогда…

– Производством, но не торговлей. – продолжила свой ликбез Маша.

Артём всё понял. Есть трущобы, ульи, а также благополучные районы для состоятельных граждан. Но сам Ирий, от Урала до Дальнего Востока, подобно пирогу, был разделён между Старой Знатью на полунезависимые губернии. Владея широкой автономией и относительной свободой действий, местный царёк сам вершил судьбу своих подданных и был вправе творить почти всё, что считал нужным. Например, устанавливать цены на продукты питания. Единственный, кому подчинялись аристократы – Хозяин. Но после покушения Великий Благодетель всё больше отстранялся от внутренней политики.

– И всё же, – Артём наконец-то прервал молчание – Неужели мой отец ничего не может сделать?

– Он пытался. – ответила служанка – Почти сразу после того, как монополизировал пищевую промышленность. Но к тому моменту, уже действовал закон «о защите привилегий граждан категории А» и господин Савельев не смог добиться права самостоятельно регулировать цены.

– Ясно.

– По правде сказать, – добавила Маша – Некоторые Дома пытались запретить господину проводить даже такие благотворительные вечера, мотивируя тем, что рвань "искушается" и начинает требовать таких же условий у своих господ.

– Но почему элита так поступает с этими людьми? – спрашивал Артём больше у себя чем у служанки – Их же никто не просит отдавать всё. Неужели так сложно просто не вытягивать у народа хотя бы те крохи, которые ещё есть.

Маша лишь лаконично развела руками.

– Это вам не у меня нужно спрашивать. Хочется верить, что у господ есть более глубокие причины держать нас на голодном пайке, чем просто самоутверждение.

Маша пыталась говорить менторским тоном, подобно учителю, что читал лекцию студентам. Но с каждой минутой разговора, ей становилось всё тяжелее скрыть холодок пронизывающий сердце и ужас. Её, против воли поглощали воспоминания жизни в трущобах. Место где самая лёгкая судьба для девушки – стать шлюхой в борделе, в призрачной надежде, что ты приглянешься богатенькому папику, который станет твоим постоянным клиентом. Конечно, основную часть выручки всегда забирают сутенёры, но по крайней мере, станешь у последних на хороший счёт.

– Как ты попала к нам? – спрашивал Артём, когда они ехали домой. Увидев, как лицо служанки помрачнело, Артём сразу же примирительно поднял руки – Если тебе тяжело об этом говорить…

– Нет-нет, всё нормально, – грустно улыбнулась Маша – Просто ваш отец запретил мне рассказывать вам.

– Почему? – удивился Артём.

– Опасается, что я начну давить вам на жалость и манипулировать вашей добротой. Однако, мне не нужно вами манипулировать, молодой хозяин. Когда господин Савельев выкупил меня из борделя, я боялась, что он окажется мясником.

– Мясником.

– Так у нас, среди… девочек, называли клиентов, которые не могли удовлетворить свою похоть без причинения другим физической боли.

– Ужас. – шокировано произнёс Артём. Он, на секунду представил Машу после оказания «услуг» такому извращенцу. Вернее то, что от неё останется и его пронзила душевная боль. Как можно причинять такие страдания живому человеку, особенно женщине? Сегодня Артём многое узнал об изнанке Ирия, а в особенности о цене, которую для благосостояния граждан его ранга тратят простые люди. Мужчины загибаются на заводах, а женщины, имея хотя бы толику привлекательности, гарантированно теряют честь.

– Мой отец конечно не этот ваш «мясник», но женщинам он никогда не давал права выбора. – грустно произнёс Артём – Если мою маму, которую он, вроде как любил, ни в грош не ставил, то насчёт тебя даже страшно подумать.

Маша тяжело вздохнула и неожиданно придвинулась к нему.

– Именно поэтому я рада, что господин купил меня не для себя.

Наводящий вопрос застрял в горле, когда рука служанки опустилась на колено парня. Его прошиб озноб. Его возмущению не было предела, для кого на самом деле папа купил эту девушку.

– С днём рожденья, молодой хозяин. – ласково прошептала Маша ему на ушко и мягко поцеловала мочку. Её ручка легко расстегнула ремень брюк и подобно змее, проникла в трусы.

Артём с уважением относился к женщинам и не мог пользоваться бесправным положением Маши. Но девушка настолько умело ласкала его, что неопытный подросток поддался искушению.

Глава 4: Тьма сгущается

В диком запое, Сергей провёл несколько дней. Учитывая, что на дне бутылки, молодой ветеран пробыл меньше недели, то осознание разрушенной жизни от впустую потраченных десяти лет, он вынес стойко.

Взяв себя в руки, Сергей попытался вырваться в люди. На ветеранскую пенсию, особо не разгуляешься, но если экономить, то всё же можно прожить в комфорте.

Тем более, как оказалось, у Сергея жизнь пока что, вполне себе приемлемая.

Он много общался с соседями, чтобы хоть частично заполнить тот пробел знаний, который образовался в ходе его отсутствия.

Жизнь в Ирие, с каждым годом становилась всё хуже и хуже. В отчаянии, люди устраивали забастовки и организовывали стачки, надеясь, что власти прислушаются к их страданиям. Но ответом всегда были дожди из свинца.

Потеряв всякую надежду, простонародье смирилось со своей участью, пытаясь приспособиться к новым реалиям времени.

Ульи даже таких крупных городов, как Омска и даже столицы Ирия – Новосибирска, заметно опустели. Коммунальные платежи становились настолько неподъёмны, что люди, целыми семьями перебирались в трущобы. Там разгул преступности и плохая экология, но, хотя бы нет налогов на жильё. Все, живущие там предоставлены сами себе.

Так что Сергей понял, как ему повезло. Да, его квартира в улье, по площади меньше туалета Ильиных, а жрёт налоги с аппетитом кракена. Но она, хотя бы есть. Питаться «герой войны», до конца жизни будет в самых дешёвых забегаловках, где муку разбавляют трухой из деревянных опилок, а мясо тройной порцией специй, чтобы скрыть запах душка. Но тем не менее – это настоящая еда, а не собачий корм.

А если, параллельно с пенсией, Сергей выйдет на работу, пускай самую низкоквалифицированную, то и вовсе выйдет в маленький плюс.

Гораздо сложнее, Сергею давались мысли о своём будущем. Он оказался в положении одновременно свободы и пустоты. С одной стороны, у него не было цели, без которой он себя не мыслил. Отслужить и стать достойным Светы; выжить на чужой земле; вернуться домой… Всё, он дома и никому не нужен, так как, по иронии судьбы, годами танцуя со смертью, он пережил всех своих близких. С другой: чувство, как впервые за десять лет на его душе не висит тяжёлый груз долга ответственности и обязательств. Теперь он свободный человек, который никому ничего не должен. Это было приятно.

Выйдя утром из подъезда, Сергей посмотрел на покрытое белой плёнкой небо и наконец-то улыбнулся.

Прогуливаясь вдоль рынка, Сергей внимательно читал, каждую голографическую панель. Если в родном Староярске есть свободные вакансии, то их нужно искать у мелких частников. В корпорацию, на правах обыкновенного офисного работника, ему путь заказан. Только если наёмником в личную гвардию очередного аристократа-олигарха. Но Сергей был твёрд в намерении раз и навсегда завязать с военной карьерой. Его воротило от самого вида военной формы.

Со стороны, рынок больше напоминал муравейник, собранный из мусора. Расположенный на границе между ульем и трущобами, был единственным местом где отсутствовала граница, отделяющая последних от цивилизации.

Предоставленные сами себе «периферийные крысы» (самое мягкое их название в Ирие), тащили местным барыгам всё, что те могли купить. Сергей был поражён тем разнообразием, которое житель трущоб, не имеющий ни гроша, продавал владельцу того или иного ларька. Начиная от металлолома, заканчивая живым товаром.

Сергей впал в уныние наблюдая за очередью в палатки продажи собственных органов и пришёл в ярость при виде женщины, что держит за руку двенадцатилетнюю девочку и торгуется с мужиком. Договариваются о цене. Внешне у малышки нет никакого сходства с женщиной. Очевидно, не родная мама. Подобрала сиротку для ведения «бизнеса».