Текст книги "Солдат"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Нами вновь занялись сержанты, и начался сам учебный процесс, как его понимало большинство из нас. Всю нашу группу новобранцев завели в палатку, отведённую для учебных целей, разбили по десять человек на сержанта, и пошло изучение старого и надёжного, как молоток, автомата АКМ. Надо отдать должное сержантам: несмотря на свою жёсткость, объясняли они всё очень доходчиво и терпеливо, так что через три часа я уже назубок знал устройство автомата и первым самостоятельно произвёл его неполную разборку и сборку.

В учебном классе провозились до вечера, а дальше можно было и не гадать, что должно было произойти. Да-да, после ужина появился капитан и началась беготня по плацу, но только теперь в лагере было не безлюдно, как утром и в полдень. Казалось, что весь батальон собрался вокруг на вечернее представление ржаку словить. Мы выдыхались и падали на кирпичи, а вокруг радостно шумели и смеялись сотни людей. Одним словом, полное позорище. Ладно, я не пью и не курю, здоровья хватает, мог бы бегать долго, но по условиям пробега надо было и «раненых» на себе тянуть, а это уже совсем другое дело.

Усталые и изнурённые, мы вошли в свою палатку только часам к десяти вечера, но на этом первый день нашего пребывания в батальоне не окончился. Начались внутренние разборки. Домовой и ещё три здоровых мужика, с которыми у него оказалось много общего – они тоже были ворами, – прижали в угол тщедушного паренька, который не выдерживал бега, и начали его ногами избивать. Непорядок. Против них вышли трое: Стас, я и ещё один крепкий паренёк, имя которого мы пока не успели узнать. В итоге недолгого разговора завязалась драка, и Домовой с корешами огребли по полной программе, хотя и нам досталось крепко.

На шум влетели сержанты с дубинками в руках, да так вовремя, как если бы рядом находились и ждали, чем дело закончится. Воров и хилого паренька утянули в санчасть, а нам влепили по наряду и отправили на плац наводить красоту и кирпичики, за день из основы выпавшие, резиновыми молоточками обратно в землицу вбивать. Вроде бы несправедливость налицо, но, как ни странно, мы не унывали, и обиды на сержантов не было. Под светом нескольких электроламп, получавших энергию от дизель-генераторов, шумевших где-то вдалеке, в одном из дворов, мы работали и переговаривались.

– А хорошо мы им врезали, да? – спрашивал паренёк.

– Точно, – подтвердил я, – хорошо. Кстати, тебя как звать-то?

– Иваном, – откликнулся он, – а фамилия моя – Тарасов.

– Будем знакомы, я Саня Мечников, а это, – я указал на друга с разбитыми губами, – Станислав Иноков.

До палатки и своих спальных мешков мы добрались часам к трём ночи, и можно было сказать, что служба наша началась нормально и примерно так, как я себе это и представлял.

Глава 4

Кубанская Конфедерация. Станица Кисляковская

22.12.2056

Слышь, прапор, – я постучал в дверь склада, – открывай.

– Тебе чего, боец? – Дверь приоткрылась не полностью, и в щель выглянуло лицо начальника вещевого склада, полного смуглолицего прапорщика лет около пятидесяти.

– Ты чего нам дал, змеюка? – Старенький латаный рюкзак плюхнулся на крыльцо.

– А что не так?

– Почему всё снаряжение и униформа второго срока?

– Да ты, я смотрю, совсем берега потерял, воин. – Прапор распахнул дверь настежь, увидел рядом со мной ещё двух бойцов, а за нашими спинами Ахмедова и переключился на него: – Что-то хотел, Исмаил?

Сержант указал на меня пальцем:

– Ашот, это наши бойцы. Ерёменко на тебя обидится за такое отношение к своим солдатам.

– Да откуда я знал, что они ваши? – всплеснул руками вещевик. – Пришли вместе со всеми, ни слова, ни полслова, всё получили, расписались и ушли. Знал бы, что это солдаты Ерёменко, только нулевые вещи им выдал бы.

Сержант поморщился:

– Давай без этого, Ашот. Ладно, парни, они не в курсе, что к чему, а ты разнарядку получал и должен был знать, что три человека, Тарасов, Иноков и Мечников, идут по отдельному списку снабжения вещевым довольствием.

– Ладно, поймал ты меня, Исмаил. – Прапорщик расплылся в благостной улыбке, посторонился от входа и кивнул внутрь склада. – Проходите.

Мы прошли на склад и в этот заход получили то, что нам было положено. В первую очередь – прочные и вместительные туристические рюкзаки, пошитые в нашей швейной мастерской, а уже в них укладывалось всё остальное: берцы, камуфляжи, горка, плащ-палатка, свитер, рабочий комбез, куртка, майки, шуршун, тёплое бельё, противогаз, ОЗК и ещё десятки необходимых в армейской жизни вещей.

Нагруженные добром, мы покинули опечаленного прапорщика Ашота и направились к бронированному «Уралу», который должен был отвезти нас в расположение нашей роты. Исмаил-ага по дороге куда-то пропал, наверняка к землякам своим рванул, а мы, загрузившись в кузов машины, кинули рюкзаки и попадали на них сверху.

Наш курс молодого бойца был окончен вчера, и мы стали полноправными гвардейцами, но эти дни я буду ещё долго вспоминать с содроганием. Капитан Максимов гонял весь наш курс так, что за малым из ушей дым не шёл, но результат, как говорится, был налицо, кое-что мы уже умели. Конечно, профессионалами не стали, но оружие освоили и всё, что нам было нужно знать для нормальной службы в гвардии, знали. Кстати, слова Максимова оказались пророческими одно к одному: из тридцати человек после его учёбки на выходе осталось десять, хотя на кладбище отправились только трое – их расстреляли за воровство, а остальные отсеялись во вспомогательные подразделения. Шварца, например, забрали в автороту, Костю Свиридова к радистам, а щуплый паренёк, которого мы прикрыли от воров, так и остался в санчасти, поскольку оказался не понаслышке знаком с медициной.

Самое главное, удалось за время учёбы понять, куда же мы всё-таки попали, и разобраться в местной иерархии. По всем официальным бумагам получалось, что в батальоне – тысяча двести бойцов, которые тянут службу в боевых ротах различного назначения и получают из казны положенное гвардейское жалованье. Самих рот было десять: две мотострелковых, шесть разведки и две спецназа. Все остальные части, которых оказалось не так уж и немало, шли как вспомогательные, и в них числилась ещё почти тысяча солдат и офицеров, но получали они стандартное жалованье территориальных войск. Ко всему этому количеству имелись ещё и батальонные иждивенцы: жёны, дети, родня военнослужащих и пенсионеры, так и оставшиеся после увольнения при батальоне, а это ещё тысяча человек.

Наверху командной цепочки стоял комбат, которого избирали открытым офицерским голосованием каждые пять лет, а уже он, с одобрения всё тех же офицеров, назначал всех остальных командиров. За ним шли начальник штаба, заместитель по боевой подготовке, заместитель по тылу и затем – командиры рот. В данный момент комбатом был полковник Игнатьев, но из слухов, которые почерпнули при общении с бойцами, мы узнали, что следующим командиром Четвёртого гвардейского, скорее всего, станет майор Ерёменко-младший, сын прежнего комбата. Кстати, именно в его роту спецназа мы и ехали служить.

Как оказалось, не весь батальон находился в Павловской, а только тылы и мотострелковые роты, – разведка и спецназ тянули службу в безлюдных пустошах по границе с Донским Царством. Две роты разведчиков сидели в бывшей Крыловской, две – в Кущевской и ещё две – в Ленинградской. Наша рота спецназа находилась между ними, на брошенных развалинах станицы Кисляковской, и ещё одна ушла на «боевой выход» в сторону Дона отслеживать миграции «беспределов».

– Отмучались, – выдохнул Стас, развалившись на своём рюкзаке и закинув руки за голову. – Думал, что сдохну от таких напрягов, но нет, вытянул и стал себя за это уважать.

– Да-а-а… – протянул Ванька Тарасов, – всё же зверь этот Максимов, сущий монстр. Не дай бог к такому в подчинение попасть.

– Нормально, – включился в разговор я. – По-другому ведь никак. Сами видели, что за народ с нами вместе бегал. Ладно, если человек нормальный, пусть по физическим кондициям не тянет, но старается, а если оружие в руки такие, как Домовой с корешами, получат, то пиши пропало, самые натуральные «беспределы», только обученные. Да чего говорить, их даже властям сдавать не стали после поимки и суда, вывели в чисто поле и расстреляли, как собак бешеных.

– Туда им и дорога, – поддержал меня Стас.

– Эх, заживём теперь, – мечтательно произнёс Тарасов. – Никаких тебе тренировок и беготни, а чисто ровная служба, сиди на блокпосте, развалины охраняй да в лужи поплёвывай.

Мы с Иноковым переглянулись и засмеялись.

– Чего вы ржёте? – Иван приподнялся с рюкзака.

Ему ответил Стас:

– Всё в норме, Ванёк, только ты не прав: вот сейчас для нас основная учёба и начнётся.

– Не может быть, – не поверил он. – Мы же всё освоили!

– Мы и сотой части не знаем из того, что знает и умеет рядовой боец, прослуживший здесь несколько лет. Так что всё впереди. Будем теперь постигать на практике то, к чему нас Максимов готовил теоретически.

Тарасов пожал плечами:

– Мне в принципе без разницы, чем заниматься, лишь бы только деньги платили без обману.

– Здесь с этим строго, каждого первого числа – две золотые монеты.

– Вот именно, один месяц отслужил, и можно корову купить.

Про мечту Тарасова, простого парня из многодетной семьи, мы с Иноковым знали. Иван хотел отслужить пять лет, скопить денег и вернуться домой, где на эти средства приобрести стадо коров и стать местным олигархом. Неплохая мечта, вполне достойная, вот только для её осуществления необходимо было выжить, а на носу была война.

В батальонном лагере имелись стационарные громкоговорители, и в краткие минуты передышки весь наш курс скапливался поблизости послушать новости, которые были не очень хорошими. Царь Иван Седьмой под напором «беспределов» терял один населённый пункт за другим, армия его разбегалась, а в самом Ростове вспыхнул голодный бунт и к власти пришёл непонятный Демократический Фронт, желающий присоединиться к нашей Конфедерации. Президент Симаков, судя по тому, что твёрдого «нет» от него пока не прозвучало, всё ещё размышлял, ввязываться ли в эту войну. Однако столичные части быстрого реагирования уже накапливались в районе Тихорецка, а к нашему комбату недавно прибыл генерал Крапивин, который будет командовать весенним наступлением на Дон, конечно, если будет на то приказ свыше.

Оно-то понятно, что и без нас на самом верху решат, как поступить, но лично я склонялся к тому, что Симаков всё же отдаст приказ на частичную оккупацию Донского Царства. В этом случае он серьёзно расширял границы Конфедерации, а также получал дополнительные ресурсы и людей, которых можно было расселить в наших внутренних областях. Есть препятствие в лице «беспределов», это ясно, но наши войска раскатают их в блин, уж в этом-то можно было не сомневаться. Был ещё недобитый донской царь Иван, закрепившийся в своём индустриальном центре, городе Шахты, но сил у него немного, и спорить с Симаковым он не станет. Впрочем, это всего лишь только мысли и предположения рядового Сашки Мечникова, а уж как там сложится, можно было только гадать.

Наконец появился Исмаил-ага и сел в кабину с водителем. Бронированный «Урал» тронулся с места и по разбитой дороге, переваливаясь на ухабах, повёз нас в Кисляковскую. Три часа пути – и мы были на месте. Лагерь роты представлял собой восемь вместительных палаток, окружённых высокой земляной насыпью, глубоким рвом и линией окопов с дзотами из бетонных блоков. Нас сразу же раскидали по группам, заселили в палатки и поставили на довольствие. Жаль, наша уже сдружившаяся тройка вместе не осталась, но в роте были одной и небольшой, так что виделись мы часто. Да и в третьей группе, куда меня поставили на должность разведчика, ребята подобрались неплохие, и в их дружный коллектив я вошёл достаточно быстро.

В учебке мне рассказали о ротах спецназа ГРУ до Чёрного Трехлетия, которые, как правило, состояли из трёх групп по пятнадцать бойцов в каждой, плюс командир роты, три командира групп, три «замка», замполит и старшина, итого получается пятьдесят четыре человека. Наша рота была по штатам полностью скопирована с них, вот только групп было не три, а шесть, и в каждой роте имелся вспомогательный взвод, прикомандированный из батальона. Получалось сдвоенное подразделение, которое имело неплохую огневую мощь и по нынешним временам было весьма грозной силой, с которой просто необходимо было считаться.

Следующий день был днём начала моей службы, и ожидал я от него очень многого. Однако занимались мы совсем не тем, чем, как я думал, должны заниматься солдаты. Наша рота отвечала за блокпост на трассе Ростов-Баку и охрану чудом уцелевшего древнего моста через реку Ея – одна группа уже при деле. Ещё одна группа постоянно находилась в нашем лагере неподалеку от трассы, несла караульную службу, а остальные четыре группы ежедневно отправлялись на заработки.

Как и где можно заработать деньжат в безлюдной местности, которая на много километров окружена бывшими сельхозугодьями, покрытыми кустарником и лесом? Вопрос, конечно, интересный, но ответ на него оказался очень прост.

Четыре группы бойцов гвардейского спецназа, вооружённые ломами, пилами, молотами, кувалдами и металлоискателями, почти каждый день отправлялись на развалины станицы Кисляковской и планомерно, строение за строением разбирали завалы. Мы добывали металл и, надо сказать, делали это настолько хорошо, что каждый вечер выдавали на-гора не менее десяти тонн этого полезного и так необходимого в промышленности сырья, которое отгружали в приходивший за ним грузовик. Впрочем, интересовал нас не только металлолом, но и то, что могло бы пригодиться в батальоне. Книги, статуэтки, игрушки из пластика, оконное стекло, оружие, если таковое попадалось, и всё, что стоило хоть каких-то деньжат или могло пригодиться в нашем нелёгком быту.

Поначалу я подумал, что это личная инициатива майора Ерёменко, решившего нажиться на солдатском труде, но, расспросив парней из своей группы, узнал, что это самая обычная практика, которая уже не первый год помогает батальону как-то выживать и содержать вспомогательные части. Пользуясь тем, что на границах спокойно, не только мы, но и весь батальон с наступлением зимнего времени занимался только одним – мародёркой на развалинах былого человеческого благополучия. Конечно, правительство свои обязательства выполняло, по крайней мере пока, – выделяло на батальон денежные средства и снабжение без задержек, но это касалось только бойцов первой линии, а вот остальные в счёт не шли.

Однако и без вспомогательных частей никак, ведь должен кто-то технику ремонтировать, медицину на должном уровне поддерживать, шить одежду и снаряжение, ремонтировать изношенную обувь да и просто готовить три раза в день еду для бойцов. Вот и пришлось отцам-командирам выбирать, что лучше – разогнать всех нестроевых к такой-то маме или снабжать их в ущерб боевой подготовке. Был выбран второй вариант, и вот уже полтора десятка лет благодаря такой политике батальон постоянно расширялся и становился год от года только крепче.

Говорят, была в штабе одно время идея создать дополнительную команду из гражданских, которая должна была заниматься только мародёрством, и даже людей в неё набирать стали, но не сложилось, так как из столицы прилетел грозный окрик, непосредственно от самого президента, и на этом проект остановился. Жаль, конечно, а то бы работяги гамбулили, а мы их охраняли, но, видимо, не судьба, и оттого приходится нам самим вкалывать ради собственного материально-технического благополучия.

Впрочем, совсем уж без боевой подготовки меня не оставили, ведь не каждый день мы ходили на работы, и, когда наша группа оставалась в лагере или выходила на блокпост, на мне отрывались те, кто хоть капельку больше, чем я, знал и умел в военном деле, то есть все. Уматывался я в такие деньки сильно, но не жалел, так как всё, чему меня учили, в дальнейшем не раз спасало мою жизнь и здоровье. Спасибо вам, мои учителя.

Как правило, начиналось всё с рукопашного и ножевого боя, затем шла стрелковая подготовка, тактика и минно-подрывное дело, а потом уж кто и во что горазд. Так я становился профессионалом, и для всей полноты ощущений мне не хватало только практики. Хотя, наверное, это и к лучшему, что я не сразу попал в огневое пекло. Вряд ли бы вытянул и уцелел, и, скорее всего, прострелили бы мне мою непутёвую башку в первом же бою. «Беспределы», что бы про них ни говорили, вояки неплохие и в бою стойкие.

Прошло две недели, рота благополучно отметила наступление нового 2057 года, и совершенно неожиданно меня вызвал к себе Ерёменко. Я вошёл в штабную палатку, повернулся к майору, сидящему в одиночестве за деревянным столом, и, браво вскинув ладонь правой руки к шерстяной шапочке камуфляжного цвета, доложился:

– Товарищ майор, рядовой Мечников по вашему приказанию прибыл!

Ерёменко посмотрел на меня, хмыкнул и махнул рукой:

– Спокойно, орёл, когда мы одни, можно и без этой уставщины обойтись. Садись. – Он указал на стул напротив себя и, когда я сел, спросил: – Как служба?

– Не совсем то, что я ожидал, но в целом получше, чем в деревне коровам хвосты крутить. Мне здесь нравится.

– Вот насчёт деревни я с тобой и хочу поговорить. Не хочешь родину навестить?

– Нет, – я помотал головой, – никакого интереса.

– А придётся, Сашка. Надо у вашего старосты изъять тот планшет, который от отца твоего остался.

– Как?

– Да как угодно: купи, укради, отбери, в конце концов.

– Один не справлюсь. Надо, чтоб рядом кто-то при погонах был.

– Вас пятеро будет: ты, три сержанта и Исмаил-ага. Официально вы направляетесь в командировку искать новых поставщиков продовольствия для нашего батальона, в этом нет ничего необычного, и никого не заинтересует. Остановитесь в гостинице.

– Оружие?

– Только личное – пистолет, кинжал, нож, то, что разрешено законами Конфедерации. Задумки есть, как это дело уладить?

– Староста на деньги падкий, монет за десять продаст планшетку. Да и не надо в таком случае пятерых, одного Исмаила в полной форме хватит.

– Нет, всё уже решено, и документы оформляются. В группе пятеро, выезжаете через три дня.

– Товарищ майор, а зачем вам эта планшетка?

Майор достал позолоченный портсигар, вынул из него длинную турецкую папиросу и закурил. Пару раз пыхнул ароматным дымом и ответил:

– Это всё, как ты уже, наверное, понял, из-за отца твоего. Он последний, кто из всей 22-й бригады спецназа выжил, и он знал, где находится их секретный склад боепитания. Там есть много такого, что было бы мне интересно, но сам понимаешь, если об этой теме узнает кто-то со стороны, то и он захочет долю. Оттого и тайна, невеликая, но уж какая есть.

– А зачем им нужен был секретный склад?

– Кто их знает? Твой отец молчал, а я думаю, что хотели переворот замутить. Иван Седьмой в то время на троне ещё непрочно сидел, а за офицерами, что с твоим отцом служили, человек триста профессиональных бойцов имелось, многое могли сделать, но кто-то их сдал, а может, и царёк их решил превентивно к стенке поставить. Сейчас правду уже не узнаешь, но факт остаётся фактом: когда оружейные склады в посёлке Степном были вскрыты, они оказались пусты, а у капитана Мечникова была карта, которую он никому не показывал. Из этого делаю вывод, что ему было что скрывать, и, скорее всего, это местонахождение склада, в котором полным-полно стволов, которых у нас сейчас днём с огнём не сыщешь.

– Разрешите вопрос, товарищ майор? – осмелился я спросить не по теме.

– Валяй.

– Слух ходит, что через пару лет вы станете комбатом, это правда?

– Нет, – Ерёменко улыбнулся, – если бы выбор делали солдаты, именно я стал бы командиром всего нашего подразделения, но голос имеют только офицеры, так что мне не светит. Хотя, – он неопределённо покрутил в воздухе рукой с зажатой меж пальцами папиросой, – если Симаков даст приказ идти на Ростов, то нас развернут в бригаду, и тогда очень может быть, что я стану командиром батальона спецназначения. Вот для этого мне и требуется схрон твоего отца, и именно поэтому посылаю за картами тебя и сержантов, а не кого-то из офицеров. У нас в батальоне офицерство уже потомственное, а потому и думают некоторые «товарищи» о себе чрезвычайно много, чёрт знает, какой фортель выкинут. Ещё вопросы есть?

– Никак нет, – вскочил я со стула.

– Хорошо, если у вас всё выгорит, я в долгу не останусь.

– Не за награды и чины служим, – повторил я где-то давным-давно вычитанную фразу.

Майор рассмеялся и кивнул:

– Иди уж, Грамотей, и избавляйся от своего надуманного книжного идеализма. В жизни важно всё: и чины, и звания, и деньги, и влияние, и опыт. Карабкайся только вверх, Сашка, а иначе сгинёшь в какой-нибудь шальной передряге за чьи-то красивые слова про равенство и братство, да так, что и «мяу» сказать не успеешь. Иди и мои слова запомни.

Чётко развернувшись на месте, я покинул штабную палатку и отправился на свой пост. В этот день именно наша группа несла караульную службу, и уже на посту, в бетонном закутке, прислонившись к старенькому ПКМу, я смотрел на заснеженное поле перед лагерем и в какой уже раз прокручивал в голове слова майора про избавление от идеализма. В общем-то, как ни крути ситуацию, а Ерёменко прав. Что я могу получить здесь, в этом месте за пять лет, которые, согласно контракту, обязан отслужить? Правильно – умения, деньги и опыт. Но что будет потом, когда пройдёт пять лет? Новый контракт? Не знаю, хотелось бы свободы.

Озадачил меня командир, нечего сказать, но, с другой стороны, ломать голову над этим не стоит, надо всё делать пошагово и держаться за майора, а если он наверх взлетит, то и меня подхватить по пути сможет. Парень я простой, деревенский, но кое-что уже выхватил из ротной жизни, в которой есть сержанты, которым подчиняются офицеры, и думается мне, что Ерёменко уже сейчас подбирает себе ближний круг из верных людей, так что при хорошем раскладе и я в него смогу попасть.