Текст книги "Империя Оствер. Трилогия"

Автор книги: Василий Сахаров

Разумеется, я сразу же заинтересовался этим странным существом, да и зал, в основном женская его половина, оживился, так как истории про любовников из этой среды в мире Кама‑Нио, как и на Земле, были весьма популярны. И многие дамы мечтали о том, чтобы увидеть вампира и узнать, какова его любовь. Глупышки! Они не верили тому, что про ночных кровососов было написано в школьных учебниках для благородных девиц, а зря, поскольку умные книжки не врали. И если разобрать проблему вампиризма и посмотреть в суть, то что мы увидим? Обычного мертвеца, который умер, но, не успев разложиться, подвергся воздействию энергетик дольнего мира и за счёт этого трансформировался в монстра. Его мозг функционирует, и вампир помнит, кем он был до смерти. Однако каждое подобное существо не свободно. Оно является рабом мёртвых богов и демонов иного пространства, которые требуют для своей подпитки человеческую кровь, а взамен дают вампиру силу, сверхчеловеческую скорость, регенеративные способности, быстрые реакции и способности к гипнозу. И это существо живёт только до тех пор, пока получает от хозяина‑кукловода энергию или, как в случае с «Тайти», подпитывается принудительно. А убить его может лишь заклятое серебро, огонь и «Истинный свет», который по спектру близок к солнечному, но на нежить действует гораздо сильнее и разрушительней, чем естественный.

Что же касается любви, то вампиры не могут любить, поскольку их чувства после третьей – пятой жертвы отмирают и они превращаются в придаток своих зубов. Ну и конечно же секс с вампиром – это нечто невообразимое и немыслимое, поскольку вместо крови у вампира некротическая жидкость чёрного цвета, по составу что‑то среднее между витаминным коктейлем и серной кислотой. А поскольку совершенно понятно, что для того, чтобы встал член мужчины, нужна кровь, то можно просто подумать и задать один простой вопрос. Что наполнит член вампира, если вдруг мертвец захочет женщину и получится некрофилия наоборот? Некротическая жидкость? Ну, допустим. И каков шанс на выживание у женщины, принявшей в себя сперму вампира, основа которой – некротические составляющие? Наверное, никаких. Потому что биохимия изменённых дольним миром мёртвых существ смертельно опасна для живых людей. Всё логично. Но большинство женщин логикой не руководствуется. Переубедить кого‑то из ослеплённых своими мечтами дамочек невозможно, и остаётся только смотреть на психоз вампиризма со стороны.

Впрочем, возвращаюсь к вампиру на сцене. Под охи и ахи он немного полевитировал, прошёлся по кромке света и тьмы и, вглядываясь в зал, продемонстрировал свои таланты гипнотизёра. Он поднимал с мест женщин, и те, вскакивая, рассказывали какие‑то свои мелкие тайны и рвались на сцену. Затем против вампира выпустили трёх бойцовых собак, и он порвал их в клочья, голыми руками. Наблюдая за его реакциями и нечеловечески быстрыми движениями, я был впечатлён. Но долго представление не продлилось, вскоре вампир наскучил, и после показа ещё нескольких трюков один из магов «Тайти» под протестующие крики нескольких пожилых дам, желающих поближе пообщаться с монстром, выплеснул на сцену заклинание «Истинного света». Ночной монстр закричал, и крик его ударил по нервам. Он вопил словно человеческий ребёнок, а «Истинный свет», необычайно чистый, яркий и ослепительный, начал разлагать его тело, и вскоре на сцене остался только прах.

Наблюдая за этим действием, я почему‑то посочувствовал вампиру. Он хоть и монстр, но погибнуть вот так, на цирковой арене, ради развлечения толпы, – это некрасиво. Видимо, сработали земные стереотипы, что не все кровососы плохие. И, вспомнив про Землю, в голове всплыл кусочек песни чеченца Тимура Муцураева, которого можно воспринимать как врага, потому что он ненавидел русский народ. В одной из своих баллад про свет и восходы он пел:

 
Снова ночь окружила меня,
И я смотрю в ночное небо,
Я хочу видеть, что ждёт меня,
И я вижу кровь и горы пепла.
Я ослеп, дым мне съел глаза,
Но ещё больней, больней от света.
Я устал, мне б уснуть навсегда,
Но вдруг солнца луч, сил нету.
И снова вдали, алым светом заря,
И снова мучение, мучение дня.
Мне вестником смерти явился восход,
Нестерпимая боль моё тело убьёт…
 

«Да уж, – подумал я, – понесло тебя, Уркварт. А всему виной сегодняшнее зрелище. Впечатлений масса, а вечер ещё не окончен, и предстоит поработать».

Зажёгся свет «вечных светильников». Маги удалились. Музыка продолжала играть. Представление было окончено. Публика вставала с мест и выходила в фойе. Часть зрителей покидала цирк сразу же, но большинство осталось. По залу стали разносить напитки и закуски, люди высшего света общались и шутили, обсуждали шоу и приветствовали хозяина цирка маркиза Бонче. Этот сухопарый и весьма подвижный сорокалетний шатен перемещался от одной группы людей к другой и, улыбаясь, говорил о том, что через неделю будет ещё одно представление и в нём снова примет участие вампир. В общем, мероприятие плавно превращалось в обычный светский междусобойчик с последующими танцами, азартными играми и развлечениями.

Князь Камай‑Веш тем временем уехал, а наша компания, оглядевшись, понемногу сместилась поближе к тусовке барона Дузеля, вокруг которого собралось около тридцати рьяных почитателей его таланта, в основном молодых девушек и парней, как и их кумир, все в белых шубках. Поэт стоял в центре круга и готовился к выступлению, а мы, с бокалами вина в руках, прислушивались к разговорам золотой молодёжи и ждали удобного момента, который вскоре настал.

– Господа! – Дузель поднял вверх ладонь. – Минуточку внимания! У меня родился экспромт, который я назвал «На смерть полуночного гостя», и он посвящается погибшему сегодня вампиру.

– Просим! – выкрикнул чей‑то ломкий голос.

– Ждём!

– Пожалуйста!

Барон закинул левую руку за спину, гордо вскинул голову, вобрал в себя воздух – приготовился к выступлению, и тут, стоя к нему спиной, по сигналу Альеры, который смотрел за моё плечо, я засмеялся, громко и раскатисто.

Дузель сник, а его почитатели зашикали на нас:

– Господа, тише!

– Мэтр собирается прочитать своё новое гениальное творение!

Я повернулся к группе вокруг поэта‑чиновника, который сливал врагам империи секретную информацию, поймал взгляд маленьких глазок барона и, кивнув в его сторону, снова хохотнул:

– Это он, что ли, поэт? Да это не поэт, а так, балаганный клоун, который сплетает слова и несёт полную чушь.

Поднявшаяся после моих слов словесная буря была ожидаема, точно так же как и реакции окружающих. Негодование ценителей творчества современного прижизненного классика, то есть Дузеля, интерес со стороны всех остальных и молчаливая поддержка небольшой группы, которая придерживалась традиционных взглядов на любовь и отношения мужчины и женщины. Каждое моё слово было отрепетировано, и началась перепалка, в результате которой барон вскипел и, растолкав юнцов, вышел ко мне.

– Вам не нравится моё творчество, господин гвардеец? – Последнее слово он выплюнул из себя как оскорбление.

– Да, оно мне неинтересно, и даже более того, я вас презираю, – ответил я. – И хочу при всех сказать, что вы самый обычный извращенец, которого во времена Иллира Анхо просто посадили бы задницей на кол.

Мой оппонент побагровел, перестал себя контролировать (натура творческая, ранимая) и сказал то, чего я так ждал:

– Я вызываю вас на поединок! И пусть смерть рассудит, кто из нас прав, а кто виноват!

– Смертельная схватка? – спросил я.

– Да!

– Выбор оружия и места за мной?

– Разумеется!

Видимо, Дузель ожидал, что я выберу завтрашнее утро и одну из храмовых площадок. Но я преподнёс ему сюрприз, который его смутил. Я взглянул на застывшего рядом маркиза Бонче и, уважительно кивнув ему, спросил:

– Уважаемый маркиз, вы не против, если мы с бароном Дузелем разрешим свои противоречия прямо здесь и сейчас?

Бонче прищурил левый глаз, посмотрел на раскрасневшегося барона, затем на меня и отрицательно помотал головой:

– К сожалению, нет, граф Ройхо. Я не стану портить праздник себе и своим гостям.

«Вот это да, – подумал я, – неожиданность. Маркиз отказал, а значит, придётся биться официально. Ну и ладно, прорвёмся».

Вновь посмотрев на облегчённо выдохнувшего поэта, я обдал его презрительным взглядом и сказал:

– В таком случае встречаемся завтра. Девять часов утра, площадка вблизи храма Ярина Воина. Стандартный пехотный доспех, шлемы и щиты. Оружие – ирут. Бой насмерть.

– Я буду там, гвардеец!

– Отлично!

Демонстративно я отвернулся от завтрашнего противника и вернулся к вину и разговору с друзьями. Поэт и его поклонники вскоре испарились. Мы тоже не задерживались и все вместе вернулись в мой недавно отремонтированный особняк. Предстояло выспаться, принять законный допинг, заранее купленный в лавке при храме Бойры Целительницы и не являющийся магическим продуктом, и настроиться на предстоящий бой.

Ночь. Я сижу на табуретке перед белым родовым алтарём семейства Ройхо. В свете четырёх лампад, озаряющих всё пространство вокруг, я смотрю на то, как из серебряного кубка, стоящего на беломраморной плите, исчезает смешанное с моей кровью вино, и думаю о прошедшем дне…

Ранний утренний подъём. Зарядка с упором на гибкость тела. Лёгкий завтрак. Получасовой массаж и обтирание бодрящими маслами растительного происхождения, которые сделаны без влияния энергетик дольнего мира. Затем приём разрешённых эликсиров, опять же натуральных, без вмешательства магии, и десятиминутная медитация. В теле появляется необычайная лёгкость, все движения стремительны, разум освобождён от посторонних мыслей, а глаза подмечают каждую деталь вокруг. Всё в норме. Я готов к предстоящему поединку.

Наша компания грузится в коляски и отправляется на ристалище вблизи храма Ярина Воина, трибуны которого, когда мы подъехали, были переполнены зрителями. В основном это были люди из высшего света, которые ещё не ложились спать и прибыли посмотреть на дуэль барона Дузеля и графа Ройхо, а также досужие городские зеваки. Но имелся и иной контингент. Несколько десятков гвардейцев Чёрной Свиты, желающих поболеть за меня и корнета Брига Камай‑Веша, который без десяти минут девять вышел на бой против полковника Тассино.

На ристалище уже идёт рубка. И, посматривая на то, как князь Камай‑Веш принимает на щит удары вражеского меча и отступает под напором противника, я начинаю переодеваться. Всё стандартно. Доспех имперского пехотинца, латы с пластинчатыми наплечниками, поножи, наручи, шлем с нащёчниками и полукруглый щит без всяких эмблем с надраенным бронзовым умбоном посередине. Оружие, как и было договорено на вчерашней встрече в цирке «Шаим», ирут. Кожаные ремни плотно прижимают защитное снаряжение к телу, меч уверенно, словно влитой, сидит в ладони, и я жду того момента, когда ристалище освободится.

Ждать приходится недолго. Бриг Камай‑Веш принял на щит очередной удар грузного мужика перед ним, который в броне кажется похожим на медведя. После чего он ускоряется, делает вид, что пытается контратаковать противника в бедро, а когда тот прикрывается с опасного направления, длинным выпадом в голову достает Тассино, и остриё княжеского клинка бьёт его противника прямо в лоб. Отлично Бриг всё сделал. Прощупал противника, подловил его и одержал победу.

Пора и мне выйти на бой. Повернувшись к друзьям, я дождался их ободряющих улыбок, отсалютовал клинком Каиссе и, отправив всех троих на трибуны, поближе к нашим сослуживцам, направился к судейской коллегии. С противоположной стороны вышел облачённый в такие же доспехи, как и у меня, барон Дузель. Практически одновременно мы подходим к судьям. Они проводят все положенные процедуры, жрец обследует нас на наличие магических эликсиров в крови и вспомогательных амулетов на телах, а чиновник задает нам стандартные вопросы. После чего в сопровождении офицера мы выходим на песок ристалища.

На мгновение всё вокруг нас затихает, и вытянутая мордочка Дузеля выплёвывает злые слова:

– Ты сдохнешь, гвардеец! Я прикончу тебя! Ты зря вышел на это поле!

Барон говорит быстро, взахлёб. Складывается впечатление, что он не в себе и принял чрезвычайно большое количество растительных препаратов, которые усиливают активность человеческого организма, а возможно, даже наркотических порошков понюхал. С одной стороны, это хорошо, противник слабо себя контролирует, а с другой, конечно же плохо, потому что в своих движениях Дузель будет резок и практически непредсказуем, а его удары станут стремительными и мощными. Наркота будет бодрить его и побуждать к активным действиям, а значит, он сразу же начнёт наступать. И моей первоочередной задачей станет адекватно встретить первый натиск поэта, подловить противника на неосторожном движении и с одного‑двух ударов вывести его из строя.

– Внимание! – слышится голос дежурного офицера.

Дузель заткнулся, и мы приготовились к схватке. Секунда. Вторая. И главная команда:

– Бой!

Движение противника началось без переходов, салютов и прелюдий. Быстрые шаги барона ко мне навстречу, и его вертикальный удар в мою голову. Я закрываюсь щитом, принимаю на него чужой клинок и наношу слепой встречный удар в низ живота противника. Дузель отскочил, и наши клинки встретились в воздухе. Лязгает металл. Следует жёсткий стремительный размен ударами, и барон делает то, чего я от него не ожидал. После очередного безрезультатного столкновения клинков, девятого или десятого, он ловко подпрыгивает и обеими ногами бьёт меня в щит. Вес его восьмидесятикилограммового тела сбивает меня с ног, и я отлетаю спиной на песок. Однако быстро поднимаюсь и встречаю занесённый надо мной ирут краем щита.

Шир‑х! Дзанг! С большой скоростью и силой лезвие чужого клинка глубоко врубается в кромку защиты и застревает в ней, а острие баронского меча чертит на шлеме борозду и лишь чудом не задевает моё лицо. Автоматически, не задумываясь, я откидываю свою левую руку вбок, и ремни щита сползают с локтевого сгиба. После чего, увлекая за собой ирут Дузеля, мой щит валится на песок. В недоумении барон смотрит на свою опустевшую правую ладонь, из которой выкрутился клинок, затем кидает панический взгляд на меня и меч, направленный в его живот, резко отскакивает, разворачивается и верещит, словно дикое животное. Наверное, в этот момент он хотел рвануть к трибунам и попросить защиты у судей. Но, естественно, я ему сбежать не дал.

Я прыгнул на спину противника, который попытался каким‑то нелепым и совершенно непонятным для меня образом вывернуть руку назад и прикрыться щитом. Моё тело ударилось в чужое, сбило его с ног, и клинок моего ирута опустился на шею барона. Слышен хруст костей и хрящей. Глаза видят дрыгающееся в конвульсиях тело, вытекающую из вскрытых сталью вен кровь и побуревший песок арены. Немного погодя от двух переполненных трибун приходит волна криков, с одной – негодующих и яростных, с другой – одобрительных и доброжелательных. Ещё один мой поединок окончился победой.

Вернувшись к трибунам, я принимаю поздравления от друзей и сослуживцев. Всматриваюсь в заплаканные глазки Каисс, которая – вот же всё‑таки романтическая душа! – переживала за меня. И слышу проклятия со стороны поклонников поэта, которые в количестве двадцати – двадцати пяти голов прорвались на ристалище и своими телами прикрыли тело покойного кумира от «грязных лап солдатни», стражников, которым вменялось в обязанность снять с тела поверженного поединщика доспехи и оружие и оттащить барона в покойницкую. Дежурный офицер при этом напрягся и не знал, что делать. По закону он был обязан выдворить лишних людей с поля чести и исполнить свои обязанности. Но на ристалище находились отпрыски самых знатных фамилий империи, а не какие‑то там безродные шевалье из провинции, и ввязываться с ними в драку ни он, ни его солдаты не хотели.

Видя такое, мои товарищи предложили выйти на поле в сопровождении других корнетов Чёрной Свиты и самим разогнать франтов в белых шубках. Однако я решил оставить всё как есть. Добыча с доспехов и меча покойного Дузеля не велика, а получать незапланированный конфликт с одной из знатных столичных семей интереса не было. Так что я попросил дежурного офицера не суетиться, а своих сослуживцев пригласил незамедлительно ехать в мой особняк и отметить очередные победы воинов Чёрной Свиты. Мою инициативу поддержали, благо для первого и второго взводов день был выходной. И, покинув ристалище храма Ярина Воина, три десятка молодых гвардейцев и две дамы, Каисс и госпожа Анита, которая ни на шаг не отпускала от себя молодого князя Камай‑Веша, погрузившись в коляски и кареты, направились в дом номер 44 по улице Данвен…

Гуляли мы от души. В сад были вытащены столы, трое слуг сноровисто их накрыли, появилось вино и жареное мясо, а после полудня во главе с баронессой Ивэр при полном параде появились её «воспитанницы». Лето. Прохлада старого сада. Выпивка и закуски. Кругом весёлые лица. Что ещё надо молодежи, чтобы хорошо провести время? Да, пожалуй, и ничего, так что выходной был проведён превосходно.

Наступил вечер. Гости стали разъезжаться, их звал город, а у меня после приёма травяных настоек и мазей начался откат. По телу разлилась усталость, и что‑либо делать не хотелось совершенно. Поэтому, выслушав доклад охранников, количество которых после моего заселения в особняк было увеличено до четырёх, и попрощавшись с друзьями, которые отправлялись на улицу Хальден, я принял ванну и решил поспать.

Однако сон не шёл, а усталость не пропадала, и я применил заклятие «Полного восстановления». Сразу же полегчало, организм хотел двигаться, и я подумал о том, что ещё не поздно и вполне можно посетить пару‑тройку хороших мест, где мне сегодня будут рады. Но, подойдя к окну своей спальни, которое выходило в сад, между деревьев, вблизи беседки, с высоты второго этажа я разглядел свечение, которое незаметно людям без способностей к магии. Подобное я наблюдал впервые, и мне показалось, что духи моих кровных предков зовут меня. И дабы подтвердить или опровергнуть свою догадку, я оделся, взял в руки ножны с ирутом и, покинув спальню, направился к алтарю.

В саду царили тишина и покой, и только еле слышный шум от проезжающих по улице Данвен колясок да редкие выкрики ночных гуляк иногда долетали сюда. В остальном всё как‑то странно и немного зыбко. Птицы не поют, сверчков нет, и даже деревья, несмотря на лёгкий ветерок, не качают своими кронами и не скрипят ветвями. Что тому причиной, мне понятно. Это проявляется влияние дольнего мира, из которого через алтарный камень в реальный мир иногда, очень редко, могут проникать духи предков семейства Ройхо. И если бы я находился вблизи подобного места впервые, то насторожился бы. Но после посещения чудесного источника, в котором в меня имплантировались кмиты, я воспринимаю обычных смертных духов и призраков вполне спокойно. Для них я не враг и не добыча, так как в дольнем мире у меня найдутся заступники. А если ещё учитывать то обстоятельство, что местное святилище изначально принадлежало моему семейству, то лично мне бояться совершенно нечего. Ведь не станут же графиня Катрин, граф Квентин или кто‑то более древний из моего рода желать мне зла? Разумеется, нет, потому что моя кровь – это кровь Ройхо, и в последние три недели я неоднократно оказывал духам знаки почтения, и, хотя общения с ними не было, мое скромное подношение не отвергалось.

И вот, сижу я себе спокойно, вино из кубка выпито, и ничего не произошло. Впрочем, как и всегда. Я закончил листать воспоминания о прошедшем дне. И для себя сделал вывод, что сегодня нигде не накосячил и каждое моё движение было правильным. Первая цель, барон Дузель, отработана, и завтра мои непосредственные начальники, отцы‑командиры Чёрной Свиты, получат мой подробный доклад о проделанной работе. А затем я представлю им предварительный план по устранению полковника Генцера, слабым местом которого является его ветреная супруга, иногда погуливающая на стороне и имеющая любовников. В общем, всё нормально. Сидеть в саду стало скучно, и я решил покинуть алтарь.

Однако лишь только я попробовал встать, как на мои плечи навалилась тяжесть, словно на них мешок с цементом повис. Про нечто подобное я читал в библиотеке «Крестича», когда искал сведения о народе най и интересовался темой общения и борьбы с жителями иного пространства. Мне стало ясно, что духи не желали отпускать меня, видимо, ночь сегодня непростая, и сил у них немного больше, чем обычно. Поняв, что общение с предками всё же состоится, следуя одной из инструкций по контактам с бестелесными существами дольнего мира, которые настроены к человеку без вражды, я остался сидеть и сосредоточил свой взгляд на пламени ближайшей лампады. Далее требовалось расслабиться, и я это сделал, выдохнул, ослабил контроль над своим разумом и спустя мгновение сознанием провалился в кромешную тьму.

Вокруг меня сплошная чернота. Я ощущаю своё тело и знаю, что сижу на табуретке рядом с алтарём, но мои глаза ничего не видят. Меня окружают не деревья и кустарник сада, а нечто иное, если верить книжным описаниям, промежуточное пространство между реальностью и дольним миром, которое я сам для себя обозначил как «чистилище». Вокруг меня невидимые в темноте призраки, превеликое множество душ, которые я не вижу, но которые чувствую, и я знаю, что в бытность свою людьми все они носили фамилию Ройхо. При этом приходит понимание того, что они желают пообщаться со мной, своим потомком по крови, ибо духи уже давно не видели рядом с собой живых людей, и каждому из них есть что мне сказать. Но время пребывания моей души и разума в «чистилище» ограничено, а в среде духов имеется своя иерархия, и ко мне, скрытый темнотой, приближается один из них.

Мою голову обволокло что‑то вроде мягкого шёлка, глаза сами собой закрылись, и я оказался в теле другого человека, чувства которого могу воспринимать как свои, но не в состоянии говорить за него или что‑то делать. Я становлюсь простым наблюдателем, и всё происходящее с человеком, а это крупный мускулистый мужчина в доспехах имперского кавалериста, на которых выделяется позолоченная руна «Справедливость», и с палашом на ремне воспринимаю как зритель.

Воин стоит в знакомом мне месте, на смотровой площадке башни Ан‑Анхо в центре Старого дворца, которая строилась как последняя твердыня императора. Сначала он глядит вверх на усыпанное крупными звёздами ночное небо имперской столицы. Затем его взгляд опускается вниз, и воин видит горящий дворцовый сад, где время от времени взрываются огненные шары и энергокапсулы. В отсветах пожаров мелькают человеческие тела, идёт сражение, и оно всё ближе смещается к башне. На смотровую площадку доносятся выкрики и боевые кличи, а ветер приносит запах гари, палёной кожи и крови. Мужчина в панцире, видимо один из предков Уркварта Ройхо, спокоен. Он смотрит на всё происходящее внизу без трепета и горечи, и в его душе царят только два чувства – обречённость и готовность принять свою судьбу.

Позади него на вершину выходит широкоплечий брюнет с густой сединой в волосах, в порванной словно тряпка полуобгоревшей броне, но с неповреждённым телом. Мой далёкий родич поворачивается к нему и спрашивает:

– Каковы новости, Каус?

– Худо дело, Айна, вражеские маги навели помехи, и связь прервалась. Шансов на спасение нет. Сохранившие верность императору воинские части далеко, а маги из Академии, жрецы и наёмники сохраняют нейтралитет. Герцоги на переговоры не идут, пленных не берут, и их цель одна – уничтожение императора. Мы разбиты, я кинул в бой последний батальон гвардейцев и десяток магов, но этим резервом врагов не остановить. Воины Кайяса и Варны уже взяли левое крыло дворцового комплекса, а дружинники Канима заняли правое и захватили детей Квинта. Менее чем через час последние защитники дворца стянутся к башне, и нам останется только умереть с оружием в руках. Время не выиграем, но хоть честь сохраним.

– Да, придётся погибнуть, – сказал генерал Айна Ройхо, про которого во время лекции в родовом замковом святилище упоминал граф Квентин. – Но жаль, что всё так вышло. Ещё бы сутки, и мы бы прижали герцогов.

– И что дальше? – с горечью отозвался Каус. Он посмотрел вниз, рывком скинул с себя разодранную броню пехотинца и продолжил: – Что дальше? Терпеть правителя, который сошёл с ума и мечтает о мировом господстве? Мой старший сын сгинул во время первой экспедиции на материк манкари. Второй погиб во время подавления восстания на архипелагах. А третий попал под удар ассирских магов во время штурма королевской столицы и остался инвалидом, которого даже жрицы Бойры Целительницы не могут поставить на ноги. Я потерял всё, старый друг. А‑а‑а! Да что я тебе это говорю? Ты сам всё прекрасно понимаешь. Квинт Анхо плохой правитель, который разорил страну, погубил миллионы подданных и собственноручно запытал своего наследника. Так что, может быть, герцоги вершат правый суд и справедливость на их стороне? Как думаешь?

– Может быть, они и правы. Но когда после гибели императора герцоги возьмут власть в свои руки, а это неизбежно, наше государство всё равно развалится.

– Ничего. Боги не оставят остверов, и будет новый император, и он сможет поднять империю с колен.

Айна Ройхо мотнул головой и сказал:

– Ладно, не время сейчас разговоры вести. Пора сделать то, что предписывает Устав. Мы должны спрятать архивы и погибнуть в бою.

– Где тайник, под башней?

– Да, на третьем подземном уровне.

– А вскрытие?

– Будет настроено только на мага‑воителя, такого же, как и мы с тобой, с четырьмя кмитами под сердцем.

– То есть ты надеешься на то, что молодой Акцир всё же доберётся до «Шайгера» и источника?

– Он должен был прорваться к телепорту. С ним тридцать бойцов из Красной Свиты, а это такие бойцы, которые везде себе дорогу пробьют.

– А если ему не повезёт?

– Значит, наши тайны умрут вместе с нами, и любого, кто попытается взломать стену, ждёт неприятный сюрприз. Пойдём. – Айна кивнул в сторону выхода с площадки.

Каус и генерал Ройхо спустились на один пролёт. Здесь они вошли в лифт, который быстро доставил их на первый наземный уровень, и они оказались в огромном светлом помещении – одном из тронных императорских залов, где присутствовало полтора десятка воинов в чёрных плащах с гербом Анхо на спине. И все они прикрывали одного человека, высокого блондина с лицом, напоминающим мне черты Марка Четвёртого. Он стоял перед столом, на котором была расстелена карта столицы, постоянно поправлял спадающий с плеч тяжёлый императорский плащ алого цвета и, словно молитву, повторял, что вот‑вот к столице подойдут три резервные армии и мятежникам конец.

Посмотрев на него, Айна криво усмехнулся, вместе со своим спутником взял из тёмного угла две явно тяжёлые сумки и проследовал через тронный зал дальше. Воины шли через пустые помещения и коридоры и вскоре оказались на лестнице, ведущей на подземные уровни. Они миновали несколько пролётов, вновь вышли в коридоры, уверенно прошли через пару комнат и остановились перед мощной гранитной стеной, на которой выделялся один из древних гербов империи Ишими‑Бар: человеческая пятерня в травяных узорах. Слева и справа по просторному пустому помещению горный камень был украшен ещё сотнями, а может, и тысячами подобных гербов, и на общем фоне этот от других ничем не отличался.

Предок положил на герб свою правую ладонь, и кажущаяся монолитной стена совершенно бесшумно распалась на две неровные половинки, которые подались вперёд и отъехали в стороны. Айна и Каус вошли в небольшую полутёмную комнатушку, где в центре стояло несколько крепких больших сундуков. Он и его товарищ молча небрежно сбросили сумки на пол и покинули тайник, опять же с помощью приложенной к гербу на стене ладони генерал Ройхо закрыл проход. Затем оба поднялись в комнату с императором, и Айна оглядел бойцов Чёрной Свиты. Посмотрев на одного из них, который стоял за спиной Квинта, произнес:

– Всё кончено. Действуй!

Гвардеец спокойно вынул из ножен на поясе длинный стальной кинжал, сделал шаг к императору и, захватив его лицо левой рукой, резко прижал её к своему телу и провел по горлу своего повелителя клинком. Захлёбываясь кровью, государь империи Оствер упал на карту, а воин ещё пару раз ударил его в спину и поднял глаза на Кауса и Айну. Мой родич прислушался к приближающимся к башне звукам боя, которые уже проникали в тронный зал, и начал отдавать команды:

– Поджечь первый уровень! Всех чиновников императорского двора, которых обнаружите, убейте! Секреты империи должны погибнуть вместе с нашим повелителем и нами! На всё вам десять минут! После этого сбор у основного входа! Мы примем последний бой! Слава империи!

– Слава империи!!! – выдохнули воины Чёрной Свиты и покинули тронный зал…

На этом моменте я почувствовал, что задыхаюсь, вновь открыл глаза и оказался в реальном мире. Вокруг меня – ночной сад, я судорожно вдыхаю воздух, а рядом со мной стоит Таин Густ, который испуганно смотрит на меня. Дыхание выравнивается, и, ещё не полностью отойдя от общения с духами, я спросил мальчишку:

– Что‑то случилось?

Паренёк опасливо покосился на алтарь, затем на меня и ответил:

– Да. Появились чужаки. Девять человек. Вооружены арбалетами, мечами, кинжалами и метательными звёздами, одеты хорошо, как торговцы, но рожи воровские.

– Где они?

– За забором, в особняке вашего соседа барона Тангра.

– Давно их заметили?

– Ещё днем, в трактире «Синий Жох». Но не было уверенности, что они на вас нацелились, и вы отдыхали, а потому вечером мы вас не тревожили.

– Наёмникам уже сказал, что по мою душу убийцы пришли?

– Угу. Двое в доме, а двое у ворот, вашей команды ждут.

– Скажешь им, пусть все в дом стягиваются, слуг и Каисс охраняют, а я гостей сам встречу.

– Как же это…

– Никак. Бегом в дом!

Я встал с табуретки у алтарного камня. И, на время отогнав прочь мысли о видениях, которые посетили меня этой ночью, с ножнами в руках я направился к стене, которая отделяла мой особняк от жилища барона Тангра, и на ходу разбирал сложившуюся ситуацию на составляющие фрагменты.

Мой сосед – в столице гость редкий, охраны у него практически нет, а слуги весёлые и вечерами любят выпить, так что люди, которые всё же взяли заказ герцога Грига на убийство графа Уркварта Ройхо, решили проникнуть на мою территорию через его дом. Всё правильно. Это наименее опасный путь. Перебрались через стену – и вперёд, убивай всех, кто на пути попадётся. Человека два‑три охрану отвлекают, а остальные начинают охоту за графом Ройхо, который, может быть, и неплохой боец, но против шести‑семи арбалетов и такого же количества бойцов долго не продержится. Логично. По крайней мере, лично я, если бы планировал операцию по своему устранению, действовал бы именно так.