Текст книги "Он сделал все, что мог. «Я 11-17». Отвеная операция (илл. А. Лурье)"

Автор книги: Василий Ардаматский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

13

Три дня и три ночи Дементьев осматривал каждый ставившийся под погрузку корабль, присутствовал при его отплытии и немедленно радировал об этой новой цели для нашей авиации. И эти корабли в порт назначения не прибывали. Советские бомбардировщики, торпедоносцы быстро находили их в открытом море и появлялись на их курсе так точно, что гитлеровское командование не могло не подумать о том, что советская авиация получает точные сведения о выходе каждого корабля.Тотчас из Берлина последовал секретный приказ ставки – принять необходимые и самые строгие меры предосторожности.

Дементьев,конечно,ожидал, что гитлеровцев осенит такая догадка, но никаких контрмер против этого он предпринять не мог. Он мог только надеяться, как и прежде, что в панике эвакуации гитлеровцы пеленгацию радиостанций уже не производят.

Глубокой ночью под погрузку стал итальянский транспорт «Венеция». Черная его громада еле виднелась в густой ночной темноте. Ни огонька вокруг, запрещалось даже зажигать спички. Полковник Кунгель был в крайне нервном состоянии. Дементьев не знал, что произошло здесь, на причале, за полчаса до его появления.

А произошло вот что…Как только «Венеция» пришвартовалась, Кунгель поднялся на капитанский мостин. В это время к кораблю подъехали три грузовика с ящиками. Солдаты, прибывшие на грузовиках, немедленно начали таскать ящики на палубу.Помощник капитана пытался их остановить,но тут из темноты вынырнул офицер в кожаном реглане, назвавшийся уполномоченным гестапо Брандтом. Он отбросил помощника капитана от трапа и сказал:

– Я действую по приказу рейхсминистра Гиммлера.За сопротивление– расстрел на месте!

Помощник капитана побежал на мостик и застал там капитана вместе с полковником Кунгелем. Он рассказал им о своей стычке с гестаповцем.

– Кроме меня,здесь никто приказывать не может!– сказал Кунгель и спустился по трапу на причал.

Погрузка ящиков продолжалась. Кунгель подошел к солдатам.

– Остановить погрузку!– крикнул он, и тотчас перед ним возник Брандт. – С кем имею честь? – спросил Кунгель.

– Брандт! Гестапо! А кто вы?

– Полковник Кунгель. Я отвечаю за погрузку.

– Очень хорошо!– Голос Брандта звучал насмешливо. – Это значит, что вы ответственны за погрузку этих ящиков секретного груза.Отправитель и получатель – гестапо. Вам все понятно?

Полковник Кунгель молчал. Случись все это еще вчера, он, не задумываясь, вызвал бы солдат из охраны порта и вышвырнул бы и эти ящики, и этого не предъявившего никаких документов гестаповца. Приказ, которому подчинялся и который выполнял Кунгель, говорил только об эвакуации войск… Но сегодня вечером, находясь в штабе, Кунгель имел очень неприятный разговор со своим непосредственным начальником полковником Штраухом о потоплении кораблей русской авиацией.

– У вас никаких подозрений на этот счет нет?– настойчиво спрашивал Штраух.

– Нет, я гружу войска, и все.

– Напрасно.Тот, кто осведомляет русских, должен находиться на оперативном причале, рядом с вами, полковник. У него данные слишком точные. Берлин в бешенстве, и у нас с вами могут быть крупные неприятности.

Вот почему полковник Кунгель сейчас молчал, изо всех сил подавляя в себе раздражение против наглого гестаповца.

– Прошу вас приостановить погрузку,– сказал Кунгель.– Я снесусь со штабом.

– Делайте что хотите, но не мешайте мне выполнять приказ рейхсминистра!

Кунгель пошел к сторожке, где был телефон. Брандт приказал солдатам продолжать погрузку ящиков. Час был поздний – Кунгель с трудом дозвонился до квартиры полковника Штрауха. Выслушав донесение Кунгеля о самовольном действии офицера гестапо, Штраух долго молчал.

– Принимайте решение сами, исходя из обстановки,– наконец сказал он и повесил трубку, явно избегая продолжения разговора.

Кунгель вернулся на причал,и как раз в это время к нему подошел Дементьев. Брандт был на корабле.

На приветствие Дементьева Кунгель не ответил.Солдаты,тащившие ящик, толкнули их.

– Что это за погрузка? – спросил Дементьев у Кунгеля.

– Гестапо, – коротко обронил полковник и отошел в сторону.

В темноте Дементьев не мог рассмотреть надписи на ящиках, а как раз эти надписи были ему знакомы и могли предупредить его, что где-то поблизости находится Брандт.

Дементьев по трапу взбежал на «Венецию» и начал уже ставший ему привычным осмотр судна. Выбравшись из главного трюма, он шел по узкому коридору, вдоль матросских кают.

Коридор был чуть освещен единственной тусклой лампочкой, запрятанной в сетчатый колпак.

Впереди послышались шаги: кто-то шел навстречу Дементьеву. Необъяснимое чувство мгновенно предупредило Дементьева: впереди опасность! Он прижался в угол возле двери. По коридору шел Брандт. Еще десять – пятнадцать шагов, и он увидит Дементьева. Эти шаги измерялись секундами, в течение которых Дементьеву нужно было принять решение.

Брандт все ближе и ближе… Вот он уже занес ногу, чтобы перешагнуть через высокое ребро корабельной переборки. Он видит Дементьева… Но вряд ли он успевает понять, что происходит.

Дементьев с силой ткнул ему пистолет в грудь и выстрелил.

Звук выстрела прозвучал глухо и негромко. Брандт взмахнул руками и грузно повалился на Дементьева. Подхватив обмякшее тело гестаповца, он взвалил его на плечо,поднес к двери, которая вела в трюм,и бросил в черную пропасть. Потом вернулся в коридор, убедился, что никто случившегося не видел,и быстро спустился в трюм. Он запихнул тело Брандта под доски и завалил его бочками.

Через несколько минут Дементьев сошел на причал к полковнику Кунгелю.

– Что это за офицер в кожаном пальто сошел сейчас с корабля по носовому трапу? – спросил Дементьев.

– Хозяин интересовавших вас ящиков,– ответил Кунгель.

Солдаты спустились с корабля на причал, чтобы забрать новую партию ящиков.

Теперь Дементьев уже знал, что это за груз, и лихорадочно обдумывал, как помешать погрузке. С борта «Венеции» Кунгеля позвал капитан. Дементьев остался один…

Солдаты, переругиваясь,тащили ящики к причалу,и вдруг перед ними возникла рослая фигура незнакомого офицера. Это был Дементьев.

– Где здесь солдаты, работающие под командой уполномоченного гестапо Брандта? – строго спросил Дементьев.

– Мы эти солдаты, – ответил один из них.

– Брандт срочно вызван в штаб.Он прислал меня с приказанием прекратить погрузку.То,что погружено,снять обратно на причал и сложить вон там… Быстро! А потом сами можете погрузиться на этот транспорт.

Последние слова Дементьева мгновенно погасили вспыхнувшее было озлобление солдат.Они бросили ящики и весело побежали по трапу на борт «Венеции».

Вернувшись на причал, Кунгель с удивлением смотрел на солдат, тащивших ящики обратно с корабля на причал.

– Что здесь случилось? – спросил он у Дементьева.

– Кто может знать?– безразлично ответил Дементьев.– Гестапо есть гестапо. Прибегал какой-то их офицер,приказал сгрузить все обратно, а солдатам погрузиться на пароход.

«Видимо, Штраух все-таки распорядился», – подумал Кунгель.

«Венеция» отчалила в пятом часу утра.Как только ее черный силуэт растаял в предрассветной мгле, Дементьев покинул порт. А через полчаса его радиограмма об отплытии «Венеции» уже лежала на столе Довгалева.

Передав радиограмму, Дементьев хотел тотчас лечь спать,но вдруг почувствовал страшную слабость. У него не было даже сил упаковать рацию. Лоб покрылся холодной испариной.

«Неужели я заболел?» – с ужасом подумал он.

Расстегнув китель,он приложил руку к сердцу.Оно билось резкими, замедленными толчками. Но температуры как будто не было. И Дементьев понял: это нервы с запозданием реагировали на пережитое им в эту ночь. И тогда все, что случилось, снова прошло перед глазами. Только теперь события развертывались неторопливо,а главное, впереди уже не было неожиданностей… Постепенно Дементьев успокоился, закрыл чемодан с рацией и прилег.

Всю ночь ему снился один и тот же страшный сон. Будто он подходит к железной двери, на которой прикреплена табличка «Вход воспрещен», и прекрасно знает, что к этой двери нельзя даже прикоснуться, и вдруг на двери, там, где только что была запретная табличка, появляется лицо Брандта, который, прищурясь, смотрит на него и спрашивает: «Боишься?»

Дементьев делал решительный шаг к двери и брался за медную кроваво-красную ручку. Его начинал бить электрический ток. Дементьев хотел оторвать руку, но не мог, терял сознание, падал и просыпался. Несколько минут он сознавал, что все это было в глупом, почти детском сне, успокаивался, но потом снова засыпал и снова оказывался перед железной дверью с табличкой «Вход воспрещен».

14

В семь часов утра Дементьев решительно встал с постели. Боясь разбудить хозяйку, он осторожно прошел в ванную комнату, побрился и умылся холодной водой. Но когда он вышел из ванной, хозяйка уже ждала его в передней. Произошел еще один тягостный разговор. Дементьев упрямо заверял ее, что картины будут найдены. На этот разговор ушла уйма времени. Наконец Дементьев выбрался из дома.

Как и вчера, все улицы вблизи порта забиты войсками, но был уже наведен порядок. Технику расставили по дворам, и на улицах уже не было вчерашней толчеи. На воротах, на стенах домов нарисованы условные номера или символические обозначения частей. Дементьев улыбнулся, увидев нарисованную на облезлых воротах голову льва: царя зверей загнали на грязные задворки.

У входа в порт Дементьев увидел нечто новое.В воротах стояли четыре эсэсовца с автоматами на груди.К сожалению, Дементьев увидел их, уже пересекая площадь, когда свернуть в сторону было поздно – это могло вызвать подозрение. Дементьев только чуть замедлил шаг, чтобы успеть обдумать новую ситуацию. Очевидно, командование решило усилить охрану порта, и все. Смело вперед!

У него даже мелькнула гордая мысль: «Это из-за меня».

Дементьев хотел пройти между эсэсовцами, как бы не обращая на них внимания. Один из них выдвинул автомат, и проход оказался закрытым.

– В чем дело? – спросил Дементьев.

– Пропуск.

Дементьев вынул из кармана свою бумагу, но эсэсовец даже не взял ее:

– Нужен новый пропуск.

Другой эсэсовец добавил:

– С сегодняшнего дня введены новые пропуска. Пройдите вон в тот дом…

Это был уже знакомый Дементьеву дом коменданта порта.Он заходил туда, якобы разыскивая какие-то грузы для своего полка.Тогда в коридоре было полно людей, а теперь – ни души. И сразу Дементьев понял, что здесь обосновалось гестапо.

– Где здесь выдают новые пропуска в порт? – обратился Дементьев к проходившему гестаповцу.

– Комната номер девять, – не посмотрев на Дементьева, ответил гестаповец.

Когда Дементьев был уже в трех шагах от этой комнаты,дверь распахнулась и два гестаповца вытащили в коридор пожилого человека в форменной морской фуражке и кителе.

– Выслушайте меня! – кричал человек. – Я сотрудник портовой метеостанции… Моя обязанность…

Какова была обязанность у этого человека, Дементьев уже не расслышал – человека впихнули в другую комнату…

Заходить в девятую комнату или, пока не поздно, вообще уйти отсюда? Но уйти – это значит, что полковник Довгалев больше не получит от Дементьева сведений, транспорты беспрепятственно повезут гитлеровские войска в Германию, и они выступят против Советской Армии. В общем, уйти – значит не выполнять боевого приказа.

На эти размышления Дементьеву понадобилось не больше секунды. Презирая себя за то, что в мыслях могло хотя бы мелькнуть подлое «или», Дементьев решительно открыл дверь и вошел в девятую комнату. Комната была большая. Посередине ее перегораживал длинный стол, за которым сидели рядом два гестаповца. Против двери, в которую вошел Дементьев, по ту сторону стола, была другая дверь. Наверно, раньше в этой комнате производился таможенный досмотр морских пассажиров.

Дементьев закрыл за собой дверь и, как все боевые офицеры гитлеровской армии, не любящие тянуться перед гестаповцами любых чинов, медленно подошел к столу и без всякого обращения спросил:

– Здесь выдают новые пропуска в порт?

– Кто вы такой? – быстро спросил гестаповец.

– Капитан Рюкерт. Я отвечаю за санитарное состояние кораблей.

Гестаповцы переглянулись.

– Ваши документы, капитан?

Дементьев решил сначала предъявить свое офицерское удостоверение. Это был совершенно надежный документ,ибо на нем даже фамилия «Рюкерт» была подлинной.

– Здесь указана дивизия, которой уже нет.

– Совершенно верно,– спокойно согласился Дементьев. – Я из немногих, которым удалось прорваться обратно.

– А каким образом вы вдруг стали заниматься санитарными делами?

– Вернувшись сюда, я получил это назначение.

– Из чего это видно?

Наступает решающий момент – Дементьев вынимает из кармана свою самодельную бумагу и протягивает ее гестаповцам.

Вечностью показались ему минуты, пока гестаповцы порознь, а потом вместе рассматривали непривычный для них документ. Потом они о чем-то тихо переговорили. Один из гестаповцев положил бумагу в стол и сказал:

– Мы обязаны все проверить. Обижаться не следует, капитан. Таково время и положение. В порту действует враг, и это стоит жизни тысячам наших солдат. Явитесь сюда в шестнадцать ноль-ноль… – Гестаповец замялся и добавил: – За пропуском.

Дементьев вышел на площадь. Еще не было двенадцати часов. Впереди четыре часа ожидания. То, что ровно в шестнадцать он войдет в девятую комнату, он знал так же твердо, как свое имя. Но раз уж даны ему эти четыре часа, нужно ими воспользоваться и проанализировать все возможные и невозможные варианты того, что произойдет в девятой комнате в шестнадцать ноль-ноль.

Дементьев вернулся на квартиру и передал короткую радиограмму полковнику Довгалеву:

«Возникли осложнения, слушайте меня вечером…»

15

За четыре часа человек ровной походкой может пройти десять километров. Вероятно, это расстояние Дементьев и вышагал по своей комнате. Заложив руки за спину, с окаменевшим лицом, он ходил из угла в угол, задавая себе самые сложные, самые каверзные вопросы и тут же на них отвечая. Иногда, если ему удавалось придумать такой сложный и опасный вопрос, что сразу ответить на него он не мог, он останавливался и напряженно думал. Ответ найден! На лице Дементьева чуть заметная тень довольной улыбки, и снова он ровным шагом ходит из угла в угол…

В половине четвертого он вышел из дому. Без трех минут четыре он был уже перед дверью в девятую комнату, но решил войти туда точно в назначенное ему время.

Мимо него в девятую комнату прошел один из тех двух гестаповцев. Через дверь Дементьев ясно услышал, как гестаповец, войдя в комнату, удивленно произнес: «Он пришел!» Будто холодным ветром пахнуло в лицо Дементьеву.

Дверь приоткрылась.

– Капитана Рюкерта просят зайти.

Дементьев вошел в комнату, посмотрел на часы, улыбнулся.

– Мне приказано явиться в шестнадцать ноль-ноль. Сейчас без одной минуты… – Говоря это, Дементьев успел заметить, что, кроме двух уже знакомых ему гестаповцев, в комнате находился третий. Все они с любопытством разглядывали Дементьева.

Третий, сидевший в кресле по эту сторону стола, молча показал Дементьеву на стул, стоявший у стены. Дементьев сел. Ясно: третий среди них – старший. Гестаповцы продолжали его разглядывать. Потом тот, третий, перестал на него смотреть и с совершенно безразличным лицом, подняв золотые очки на лоб, начал разглядывать ногти на своих руках. Дементьев уже безошибочно чувствовал, что главная опасность – именно этот флегматичный, бледнолицый гестаповец.

Наконец заговорил один из гестаповцев, которого Дементьев уже знал:

– Капитан Рюкерт,документ,который вы нам предъявили, вызывает подозрение. Кто вам его выдал?

– Начальник отдела по организации гражданского тыла Герман Мельх, – мгновенно ответил Дементьев.– Впрочем, все это указано в мандате.

– Какое отношение названный вами Мельх мог иметь к вопросам санитарного состояния транспорта?

– Этого я не могу знать.

Бледнолицый,продолжая разглядывать ногти, лениво спросил:

– Какова история вашего назначения на этот пост?

– Прошу прощения,господа офицеры,-Дементьев улыбнулся,– но я эту историю, пожалуй, изложить не смогу. Я войсковой офицер, впервые попал в атмосферу больших штабов и,признаться,не успел разобраться в тонкостях структуры даже своего отдела.

Бледнолицый оставил в покое свои ногти, опустил очки и впился в Дементьева острыми, увеличенными стеклами глазами.

– Когда вы попали в Н.?

Дементьев точно назвал число и продолжал:

– Я прибыл сюда ночью и явился в комендатуру штаба. Там мне дали направление в отель «Бристоль»…

– Минуточку,– прервал Дементьев бледнолицый. – На каком участке фронта вам удалось прорваться к своим?

– Линию фронта я перешел на участке дивизии «Гамбург».Сутки после этого я был гостем заместителя начальника штаба дивизии майора Борха.

– Прекрасно…– Бледнолицый встал, подошел к телефону и набрал номер. – Говорит Крамергоф. Мне срочно нужна справка по командному составу дивизии «Гамбург». Прежде всего – фамилию заместителя начальника дивизии… Я жду…

Все в комнате молчали. Дементьев обиженно улыбался. Он прекрасно знал, что сейчас услышит по телефону Крамергоф. Он услышит именно ту фамилию, которую назвал Дементьев. Если вся проверка сведется только к этому, гестаповцы – балбесы. Такими-то заранее подготовленными данными хороший разведчик должен располагать в обязательном порядке.

– Да, я слушаю… Так. Спасибо…

Крамергоф положил трубку и вернулся в свое кресло. Гестаповец, сидевший за столом, сказал:

– Вы остановились на том, что получили направление в гостиницу «Бристоль». Продолжайте.

– Я оказался там в одном номере с майором Занделем, номер комнаты триста пять. Мы, естественно, познакомились. Зандель, узнав мою грустную историю, видимо, проникся ко мне симпатией и помог устроиться при штабе. Он сам работал как раз в отделе Мельха. Но сначала я пошел просить назначения на фронт. К сожалению, я этого назначения не получил. В штабе всем было не до меня. Тогда мне пришлось воспользоваться любезной помощью майора Занделя. В отделе Мельха я занимался эвакуацией музея и библиотеки. Работал вместе с уполномоченным гестапо Брандтом.

– Брандт?-удивленно воскликнул Крамергоф и переглянулся с гестаповцами. – Это интересно! Когда вы последний раз видели Брандта?

– В день, когда я эвакуировал фонды библиотеки. Он принял от меня груз и повез его в порт. Больше я его не видел.

– Разве ваша работа у Мельха на том и закончилась? – спросил Крамергоф, теперь уже не сводя глаз с Дементьева.

– Совершенно правильно.Дальше моя судьба сложилась так.Вечером Мельх вызвал меня,вручил мне тот самый документ, который вызывает у вас подозрение,и сказал, что утром он мне объяснит мои новые обязанности.А когда я утром пришел, уже не было ни Мельха,ни его штаба. Он уехал, кажется, с первым же транспортом. Зачем ему понадобилось таить от меня отъезд, мне непонятно. Он, конечно, поставил меня в глупое положение. Тем не менее свои обязанности я, как мог, исполнял.

– Во время прорыва вашей дивизии вы в руки к русским не попадали?– быстро спросил Крамергоф.

– Если бы это случилось, – Дементьев пожал плечами, – я бы не сидел перед вами.

– Ответьте, пожалуйста, без «если»: были вы в плену хоть один час?

– Ни минуты.Мой батальон попал в окружение в районе торфяных болот.Здесь нас утюжила авиация. Потом я с группой уцелевших солдат выбрался из болота, и лесами, что юго-восточнее прежнего расположения моей дивизии, мы вышли в район позиции дивизии «Гамбург». Ночью с боем прорвались к своим. Уцелело нас трое.

– Кто эти уцелевшие?Их имена и где они сейчас?– мгновенно спросил Крамергоф.

– Иоганн Рихтер,капрал,– так же мгновенно ответил Дементьев.– Он остался в дивизии «Гамбург». Карл Ландхарт, лейтенант, ранен в плечо, положен в госпиталь при штабе дивизии «Гамбург». Третий– я.

Крамергоф злобно рассмеялся:

– Ах, какая точность! Вы же прекрасно знаете, что дивизия «Гамбург» уже эвакуирована отсюда, и потому не боитесь проверки.

Дементьев обиженно молчал, смотря мимо Крамергофа.

– Слушайте, как вас там… Рюкерт, что ли? Скажите прямо: кто вы на самом деле? – спросил Крамергоф.

Дементьев молчал, не меняя позы.

– Может быть, вы просто господин дезертир? – злобно выкрикнул Крамергоф.

Дементьев резко повернулся и, впившись в Крамергофа бешеным взглядом, заговорил громко,со злостью, чеканя каждое слово:

– Когда мой фюрер вручал мне в Париже Железный крест,я сказал ему: «С вами до конца!» Фюрер сказал: «Идти надо далеко…» И я пошел этим дальним путем, не обходя трудности и не прячась от войны в штабах. Я всегда уважал людей гестапо, считая их верной охраной моего фюрера. И я не верил россказням о гестапо,распространяемым плохими немцами.А вы,видимо,добиваетесь,чтобы я им поверил.Все равно не поверю,потому что вы всего лишь один из офицеров гестапо. Больше я на ваши вопросы не отвечаю. Можете поступать со мною как хотите. Хайль Гитлер!

В комнате стало тихо. Уголками глаз Дементьев следил за гестаповцами и видел, что его гневная тирада произвела на них впечатление.

Крамергоф привстал, взял со стола самодельный мандат Дементьева и, брезгливо держа его за уголок, уже спокойно сказал:

– Согласитесь, что этот документ странный и не может у нас не вызвать подозрения.

– Не знаю!-резко произнес Дементьев.-Я уже сказал, что я не специалист по штабным документам. а войне я привык выполнять приказ.И эта вызывающая ваше подозрение бумага была для меня приказом, который я свято выполнял. Если вы вправе отменить приказ,сделайте это и,ради всех святых, помогите мне оказаться там,где воюют солдаты,а не…– Дементьев не договорил,твердо смотря в глаза гестаповцу. Он внутренне торжествовал: он видел, что Крамергоф сбит с толку и не знает, как дальше вести разговор.

– Вернемся к вопросу о Брандте,– помолчав, заговорил Крамергоф. – Дело в том, что на имя Брандта в Н. продолжали поступать очень важные распоряжения из ставки.Не дальше как сегодня пришла радиодепеша за подписью Кальтенбруннера, в которой предписывалось во что бы то ни стало разыскать Брандта… Значит, когда вы видели Брандта последний раз?

– В день эвакуации фондов библиотеки,– усмехаясь, ответил Дементьев. – Он принял от меня ящики с грузом и повез в порт. Больше я его не видел. К этому ничего не смогу прибавить, отвечая вам даже в сотый раз.

– Вы полковника Кунгеля знаете? – быстро спросил один из гестаповцев.

Дементьев насторожился:

– Полковник Кунгель…полковник Кунгель…– Выигрывая секунды для обдумывания этой новой ситуации,Дементьев делал вид,что силится припомнить эту фамилию. – Очень знакомая фамилия… Ах,да… Ну конечно! Он был ответственным за погрузку войск на транспорты.

– Совершенно верно!– оживленно подхватил Крамергоф.-Что вы можете сказать о нем?

– Очень немного. Я видел его два или три раза.

– Вы разговаривали с ним?

– Да.

– Не припомните, какие мысли он высказывал, к примеру, о ходе войны?

– Столь общих разговоров у нас не было.Разве только…– По тому, как мгновенно насторожился Крамергоф, Дементьев понял, что он делает правильный ход.– В общем, у меня сложилось впечатление, что Кунгель в порученном ему деле был совершенно не заинтересован. Когда я получил назначение, я сам, учитывая военную ситуацию рейха, выразил Мельху свое недоумение: зачем этот санитарный бюрократизм? Но Мельх разъяснил мне, что речь идет об устранении опасности завезти в Берлин эпидемические болезни, и я понял, что моя работа серьезная, и взялся за нее со всей ответственностью. А полковник Кунгель к моей работе отнесся насмешливо: он утверждал, что солдатам фюрера неважно, в каких условиях их эвакуируют,лишь бы удрать отсюда.Далее…Моряки критиковали организацию эвакуации, давали совет, как ее ускорить. Я передал их советы Кунгелю, но он отказался к ним прислушаться…

– Что это были за советы?

– Ну, например, чтобы грузить войска сразу на пять кораблей…

– Так, так… – Крамергоф все записывал.

Дементьев видел,что его показания очень интересуют гестаповцев, и догадывался, чем этот интерес был вызван.

…Кунгель был арестован гестапо накануне,но на допросах он очень искусно разбивал все ухищрения гестаповцев сделать его виновным во всех семи смертных грехах.А Крамергофу, головой отвечающему за расследование обстоятельств потопления кораблей, нужно было показать рвение и отдать под расстрел кого угодно,хотя бы того же полковника Кунгеля. Час назад он думал проделать это с Дементьевым,но по ходу его допроса пока отказался от этой мысли.Дементьев давал ему в руки козыри против изворотливого Кунгеля.

Записав все, Крамергоф спросил:

– Вы подтвердите все это на очной ставке?

– Безусловно.

Крамергоф приказал привести Кунгеля. Ожидая его появления, Дементьев еще раз припомнил все свои разговоры с полковником на оперативном причале.

Кунгеля усадили напротив Дементьева. Полковник насмешливо посмотрел на него и спросил:

– Вы тоже зачислены в пятую колонну рейха?

Дементьев не ответил, Крамергоф, повысив голос, сказал:

– Не разговаривать! Вы будете отвечать на вопросы.

– И прекрасно. Разговаривать с вами у меня нет ни малейшего желания! – Лицо Кунгеля сделалось непроницаемым и надменным.

– Капитан Рюкерт, повторите, что говорил вам Кунгель по поводу эвакуации наших войск отсюда.

– Он утверждал, что солдатам фюрера совершенно неважно, в каких условиях их отсюда вывезут, важно – удрать.

– Вы говорили это, Кунгель?

– Нет. Санитарный инспектор из… гестапо сказал неправду… – Теперь Кунгель с ненавистью смотрел на Дементьева.

– Хорошо.Я припомню наш разговор поточнее… – Дементьев сморщил лоб. – Так. Вы разве не говорили мне, что наши солдаты простят нам, что мы вывезем их отсюда не в каютах первого класса?

– Это говорил. Но это же совсем другое. Я думал…

– Абсолютно ясно, что вы думали! – грубо оборвал его Крамергоф.

– Я передавал вам, – продолжал Дементьев, – что моряки критикуют порядок эвакуации и советуют,как лучше ее организовать. Помните, я просил вам довести это до сведения вашего начальства? Вы сделали это?

– Нет, – твердо ответил полковник Кунгель.

– А почему бы вам не прислушаться к советам специалистов и не улучшить организацию эвакуации? – быстро спросил Крамергоф.

– Я выполнял приказ. В армейских условиях рекомендуемая вами самостоятельность недопустима.

– Но вы же не так глупы, чтобы не понимать, что за лучшее проведение эвакуации вас ожидала только благодарность.

– Нет,я как раз настолько глуп, чтобы беспрекословно выполнять тот приказ, который я получил от высшего командования.

– Все ясно. Уведите его! – приказал Крамергоф.

Кунгеля увели. Несколько минут Крамергоф молчал, устремив задумчивый взгляд в пространство. Потом он обратился к Дементьеву:

– Сейчас мы дадим вам пропуск, и вы сможете продолжать исполнение своих обязанностей. А завтра в девять утра явитесь к нам, ибо на каждый день мы выдаем новые пропуска.

Дементьев улыбнулся:

– Это нетрудно… Если, конечно, каждый день у нас не будет столь подробных бесед…

– В дальнейшем разговоры наши будут короче, – сухо обронил Крамергоф.

Дементьев взял пропуск, направился к двери, но тут же вернулся.

– Вы, случайно, не знаете: днем погрузка будет?

– Нет. В полночь под погрузку поставят сразу два транспорта, а может, и больше. Нам надо торопиться.

Дементьев тревожно посмотрел на Крамергофа:

– Можно задать вам еще один вопрос?

– Пожалуйста.

– Как обстоят дела там, в Германии?

Крамергоф ответил не сразу. Дементьев заметил, что на мгновение лицо его стало мрачным, но тут же гестаповец изобразил улыбку и сказал:

– Все в порядке, капитан. Война продолжается, а наш фюрер сказал: «Пока есть один немецкий солдат…»

– «…есть и великая Германия!»-подхватил Дементьев и выбросил вверх правую руку. – Хайль Гитлер!

– Хайль! – глухо отозвался Крамергоф.

Дементьев вышел. Когда дверь за ним закрылась, Крамергоф сказал:

– И все-таки с этим Рюкертом что-то нечисто. Чувствую, что нечисто.

– Может, лучше его, на всякий случай, арестовать? – предложил один из гестаповцев.

– Успеем. Давайте-ка установим за ним наблюдение. Сейчас же…

Дементьев прошел по коридору шагов десять, и в это время раздался оглушительный взрыв.

Тяжелая авиабомба, как потом выяснилось, угодила в соседний дом. Воздушная волна вырвала окна и проломила стену в коридоре. Дементьева швырнуло на пол. Маленький осколок стекла вонзился ему в щеку. Оглушенный, он прижался к стене и вытащил стекло из сильно кровоточившей ранки.

Захлопали двери, из всех комнат в коридор выбегали гестаповцы. Не обращая внимания на Дементьева, они, грохоча сапогами, бежали к лестнице, которая вела в убежище. Из девятой комнаты вышел Крамергоф. Он помог Дементьеву встать и повел его в убежище.

В тесном подвале гестаповцы жались к стенам, напряженно прислушиваясь, но взрывов больше не было.

Крамергоф усадил Дементьева на пол, взял из аптечки санитарный пакет и протянул его Дементьеву:

– Перевяжите рану.

– Ерунда, – отмахнулся Дементьев. – Всего лишь кусочек стекла. Нет ли в аптечке йода?

Крамергоф подал йод.

Дементьев продезинфицировал ранку и закрыл ее пластырной заплаткой.

Постепенно в подвале возник разговор, из которого Дементьев выяснил, что и гестаповцев остро волнует все тот же вопрос:когда их эвакуируют? Разговор об эвакуации стал чересчур шумным. Полковник Крамергоф встал и властно крикнул:

– Прошу замолчать! Идите работать!

Гестаповцы, хмуро переговариваясь, начали выходить из подвала. Очевидно, Крамергоф был среди них начальником.

– Вы куда? – обратился он к Дементьеву.

– Пойду на квартиру. Может, смогу немного поспать.

– Скажите ваш адрес… на случай, если вы понадобитесь еще сегодня.

– Бастионная улица, четыре, квартира девять.