Текст книги "Аз воздам"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 21
Макрин Бессарион Тенгизович

– Бессарион Тенгизович! К вам посетители! – в голосе Танечки, его новой медсестры, раздавшемся из коридора, прозвучали нотки страха, и Бесо тут же подобрался, как тигр перед прыжком: непонятное молчание ребят, уехавших на встречу с этим непонятным каратистом из обычного раздражения успело превратиться в бешенство, которому примешивалось толика страха. Ну не могли ребята не позвонить после окончания его «воспитания». И не навестить шефа с утра Гиви не мог тоже! Так что причины для беспокойства у господина Макрина были. И не малые.

Оторвав глаза от телевизора, который он смотрел вопреки всем просьбам лечащего врача, Бесо придал лицу высокомерное выражение и приготовился приказать, чтобы гостям разрешили войти. Однако те не стали дожидаться соизволения – в коридоре вскрикнула Танечка, потом хрустнул замок, и дверь открылась внутрь, пропуская в палату двух здоровенных парней лет тридцати и проследовавшего за ними пожилого, но еще сохраняющего былую выправку мужчину.

– Зачэм замок ломат? – почувствовав, что в его речи снова прорезался акцент, Макрин поморщился, но продолжил: – Она открывается наружу!

– Фигня. И внутрь тоже. При желании… – хмуро буркнул шедший первым телохранитель. – Почините потом. Если сможете. А сейчас рот закрой и не вякай, пока не спросят! – Придавив Макрина ручищей к кровати, он быстренько обшарил его с ног до головы, потом заглянул в тумбочку, под лежащий на ней журнал, в каждый пакет с фруктами и, наконец, пробормотал: – Чист, шеф…

– Стул!

– Секундочку! – Второй охранник метнулся к подоконнику, перед которым еще недавно сидела Танюша, и, подхватив ее стул, приволок его поближе к кровати.

– Саня, в коридор. Посетители мне не нужны… – распорядился их хозяин и, не дожидаясь приглашения присесть, тяжело опустился на стул: – А я смотрю, ты тут неплохо устроился, господин Макрин, Бессарион… как тебя там по батюшке? А, точно, Тенгизович… Обычные люди ютятся по коридорам, а нам отдельную палату подавай… Ну, это меня беспокоит меньше всего, поэтому заострять этот вопрос я не буду. Некогда. Итак, меня можно называть… скажем, господин генерал… Договорились? Просто кивни головой… майор, уберите лапу с его горла! Задохнется…

– Вы кто? – выдавил из себя порядком перепуганный Бессарион.

– Я представляю одну заинтересованную силовую структуру… до названия которой тебе дела быть не должно… Если ты внятно и подробно ответишь на мои вопросы, то я, так и быть, не стану задавать вопросы про другие стороны твоей противозаконной деятельности… Правда, это не дает тебе права на индульгенцию перед нашей доблестной милицией… В случае недостаточной откровенности у тебя случится незапланированный инфаркт. Или инсульт… Или еще какая-нибудь хрень… Короче, сдохнешь тут, как последняя собака, усек?

В глазах генерала было столько равнодушия, что Макрин почувствовал, что до безумия хочет в туалет – в первый раз в жизни ему стало страшно до такой степени… Сжав зубы, чтобы не затрясся подбородок, он собрался с силами и утвердительно кивнул, надеясь, что кивок расценят как свидетельство его желания сотрудничать…

– Вот и молодец… А теперь расскажи-ка мне, с чего начались движения, в результате которых семнадцать твоих людей вчера вечером превратились в пособие для патологоанатомов?

– К-как вы сказали? – не понял вопроса Макрин.

– Сдохли, сука! Или ты еще не в курсах?

– Все? – не веря своим ушам, снова подал голос Бессарион.

– Все, бля… Правда, может, там сначала было восемнадцать или двадцать? Лично я – не знаю… – начал выходить из себя генерал.

– Понял, больше никаких вопросов… Итак, одному моему человеку на днях очень понравилась молодая девочка… Он пригласил ее прокатиться на машине в ресторан, кино, поесть шашлыки… Эта с… девушка почему-то заартачилась и оскорбила его нехорошими словами, и, по-моему, даже пыталась ударить по лицу… Мы вышли из машины, чтобы объяснить ей, что обращаться к старшим с такими словами недостойно такой юной и милой красавицы, но тут появился этот чертов каратист и принялся нас избивать… Было сыро, я поскользнулся в луже и ударился головой о стекло машины… Стекло вылетело…

– Ни хера себе ударился! – хохотнул стоящий рядом майор. – Сам? Или каратист помог?

– Помолчи, бля! – рявкнул генерал, и его охранник тут же заткнулся.

– Двоих моих людей этот придурок покалечил. Поломал ноги и челюсти… Можете проверить – они лежат в этой же больнице…

– Проверим, не дергайся… Давай дальше, Склифософский…

– Я не Склифоский, я Макрин… – поправил собеседника Бессарион и понял, что переборщил.

Генерал покраснел и, нахмурившись, зарычал:

– Ты будешь тем, кем скажу я, понял? Открывай рот только по делу, обезьяна… Что за каратист?

– Учитель в школе там неподалеку… – несколько раз глубоко выдохнув, залепетал Макрин. – Ребята его пробили – вроде, обычный парень…

– Что потом?

– Видимо, мои люди решили отомстить за оскорбление и по собственной инициативе поехали встретить его после школы… Оказалось, что к нему приехали какие-то очень большие и здоровые друзья, и поэтому мои люди собрались в таком количестве… Каратист с друзьями поехал покушать, а ребята хотели встретить их после ужина… Вот и все, что я знаю…

– Фамилия и адрес каратиста есть? – поморщившись, поинтересовался генерал.

– Д-да… вон там, в костюме – записная книжка… Можно ее мне?

– Он умеет читать. – Кивнув майору, генерал криво усмехнулся… – Не боись, не нужны нам твои секреты… Может быть, пока не нужны… Нашел?

– Угу, шеф… Соломин Геннадий Михайлович. Адрес дома, адрес школы… Номер мобилы и домашнего… Забрать блокнот или лист вырвать?

– Не, портить вещь не надо… Бери все… Ладно, выздоравливай, господин Гургенидзе… Если что, мы тебя навестим… Узнаем, что соврал, – не обессудь…

– Я всю правду сказал, мамой клянусь…

– Не ной, бля… – Встав со стула, генерал забрал блокнот у подчиненного и, пролистав его от начала и до конца, развеселился:

– Одни бабы, бля… Половой гигант, что ли? Ладно, можешь не отвечать – мне на это наплевать…

…Дверь, вбитая внутрь, тихо поскрипывала на сквозняке… В палате было достаточно тепло, но перепуганного насмерть Бесо трясло, как в лихорадке:

– Танюша, закрой окно! И принеси мне коньяка… Бутылку…… Вот тебе деньги… Да, дай мне телефон… Надо срочно позвонить… Все, беги… Только не бери всякую дешевку… Поняла? Умница… Алло, Нос? Мишка, это я, Бесо… Где Гиви, Слон, Жорик? Как не знаешь? Ищи… Час времени… Да, позвони на этот номер… Жду…

Отложив в сторону мобильник, Макрин опустил пониже задранную для просмотра телевизора подушку и уставился в потолок: за все время ведения бизнеса в Москве представителям спецслужб дорогу он еще не переходил. И слава богу. Бежать? Куда? В Европу? В Грузию? В Америку? Бросать налаженный бизнес и уходить в тину? На что тогда жить? Руководить оттуда – найдут… «Да и так найдут… – тяжело вздохнув, мрачно подумал он. – Раскопали же, при желании, его настоящую фамилию! Остаться? И плотно сесть на крючок? Что делать, блин?»

В голову, как назло, ничего не лезло. Кроме желания нажраться, как свинья, и забыться хоть на сутки…

Зазвонивший телефон заставил его подпрыгнуть на месте и выругаться.

– Алло, Мишка! Ну, что там? В морге? Каком морге? Семнадцать? Ясно… Распорядись там о панихиде, похоронах… Все, что надо, сделай… Деньги будут… Ладно, позвоню… Я – ничего… По сравнению с ними – хорошо… Хорошо, спасибо… Ладно, пока…

Нажав на клавишу прекращения разговора, Бессарион задумчиво уставился в экран телефона и вполголоса произнес:

– Ну, и кто же ты такой, каратист? Не найдут военные – найду я… И тогда ты у меня поплачешь…

Глава 22
Соломин

На сломанную дверь в палату первым внимание обратил Щепкин. И, придержав меня за рукав, знаком попросил не торопиться. Пожав плечами, я прошел мимо нужной нам двери и, добравшись до конца коридора, присел на подоконник, поглядывая на товарища.

Вовка в синеватых брюках, рубашке с засученными рукавами и шапочке выглядел заправским хирургом: мощные предплечья, бычья шея и особенно уверенный взгляд заставляли встречных пациентов и посетителей задавать ему вопросы о своем здоровье или о местонахождении того или иного отделения больницы. Слушая, как он непринужденно направляет людей в нужный им корпус, я даже немного позавидовал его целеустремленности – перед поездкой он часа полтора изучал поэтажную схему каждого корпуса клиники, запоминал фамилии ее руководства и места расположения их кабинетов.

Столик дежурной по этажу был пуст – медсестра, видимо, отошла куда-то по своим делам, – и Щепкин, нетерпеливо постукивая карандашом о его поверхность, принялся изучать лежащие на нем документы. Минуты через три девушка наконец появилась из дверей палаты в противоположном от меня конце коридора и тут же заторопилась к ожидающему ее «врачу».

Обаянию Глаза можно было позавидовать – уже через пару минут страшненькая молодая девчонка заливисто хохотала, слушая его байки, и в свою очередь, ожесточенно жестикулируя, рассказывала что-то его интересующее. За двадцать минут их беседы я чуть не озверел от ожидания – разговора мне слышно не было, а делать около окна было нечего. Разве что пялиться наружу, на располагающуюся перед корпусом стоянку машин…

…Два черных джипа, влетевшие на нее на такой скорости, что чуть не сбили пытавшегося выскочить из будки охранника, показались мне подозрительными еще до того, как из них посыпались явно вооруженные люди в почти одинакового покроя костюмах. Ну, не ездят в таком темпе к родным, лежащим в больнице, и все тут. Поэтому я напрягся, и не зря – ребята, рассыпаясь по двору, принялись блокировать именно тот корпус, в котором имели счастье находиться две наши скромные персоны. Вовка оказался рядом прежде, чем я решил подать ему знак тревоги:

– Надо уходить. У Макрина были гости. Видимо, спецы. Кормушка через тебя вышел на наш след. Выкинь симку из мобилы – наверняка она на прослушке…

– Угу, а вот и его люди, блин… – мотнул головой я, показывая замершие на стоянке машины.

– Хе, шустры, однако… – скривился в недовольной гримасе Глаз и приказал: – Идем… Мобилу оставь тут. Некогда ковыряться… Или постой… Дай ее сюда…

Через две секунды моя трубка оказалась в кармане халата неспешно гуляющего по коридору мужика с перебинтованной головой и загипсованным левым плечом. А мы, спокойно добравшись до служебного лифта, зачем-то поднялись на два этажа выше. Короткая пробежка по коридору привела нас к застекленному переходу в соседний корпус…

Повторить маршрут, по которому мы выбрались за территорию клиники, я, наверное, не смог бы и под пытками – понять, как в этой мешанине коридоров можно было ориентироваться, я не врубался в принципе. Но от этого еще больше зауважал своего друга и коллегу – именно его добросовестность в планировании сегодня спасла мою задницу от близкого знакомства с врагами Олега и K°.

– Так, мелковат ты, братец, немного… – критически оглядев меня с головы до ног, буркнул Глаз, как только мы оказались за территорией больницы. – Так, где там Олежка?

Предупрежденный о наших перемещениях Коренев въехал во двор буквально через три минуты – шансов на то, что не въезжавший на стоянку при клинике автомобиль привлек внимание людей Кормухина, было мало. Заскочив внутрь, я принялся переодеваться, слушая рассказ Щепкина о беседе с медсестрой, который оказался весьма и весьма интересен:

– По рассказам ее подруги, вчера в клинику приезжали какие-то военные и, до смерти перепугав персонал и охрану, сразу направились к Макрину. Как ни странно, после короткой беседы Бессарион как его там по батюшке, так и остался в палате. И даже без охраны. Видимо, рассказал все, что знал. Правда, говорят, пил весь вчерашний вечер и ночь – баба, которую ему туда подогнали, бегала в магазин раза три, не меньше. Так что делать в его палате сейчас нам было бы все равно нечего – он наверняка с дикой похмелюги и вряд ли что соображает. Кстати, еще одна странность, поразившая медсестру, – в день, когда его привезли, посетителей к нему ломилось немерено. А со вчерашнего дня, ну, если не считать людей Кормушки, – ни одного человека…

– А почему она решила, что те, кто к нему ломились, военные? – поинтересовался Олег.

– А хрен ее знает. Не менты – точно. Те бы ксивы показали. И не стали бы ломать двери в палату… Кроме Кормухина, некому вроде…

– Ладно, будем считать, что это был он… – хмыкнул Олег и удивленно посмотрел на не пытающегося переодеться друга: – А че это ты не переоделся, тормоз? Вон, Соловей уже как огурец…

– А мне и так хорошо… Я вот думаю, ты-то влезешь в Генкино шмотье или надо где-то новое искать?

– Опять гадость какую-то придумал? – Замерев на месте, Коренев пристально посмотрел на довольно ухмыляющегося друга и расцвел: – Языка? Блин, как я сразу не сообразил-то? Тупость!

– И не говори…

Мой наряд сидел на Олеге в облипон – если бы не наброшенный на плечи халат, ему можно было бы смело выступать на конкурсе на самый сексуальный прикид. Боясь лишний раз пошевелиться, чтобы натянутая на его могучем торсе ткань не лопнула по швам, он поинтересовался причинами, из-за которых я так плохо питался в детстве, а потом, мрачно посмотрев на ухохатывающегося от его вида друга, выбрался из тачки, и, отвесив Щепкину увесистый подзатыльник, первым пошел к облюбованной нами дыре в заборе. А я задумался о том, что вряд ли попаду в школу и к пятому уроку, на который должен прийти восьмой «А», и в ближайшие дни…

Глава 23
Ольга Кормухина

Шурик Болдин, или Балда, считал себя неотразимым. В принципе, внешне он выглядел достаточно неплохо. Высокий, под два метра, рост. Великолепная, чуточку «перекачанная» фигура. Смазливое лицо. Короткая стрижка. Уверенный, нагловатый взгляд. Дурацкие усики с маленькой, только вокруг подбородка, бородой. Вечные черные очки а ля американский коп. Спичка, зажатая в зубах. Рубашка, вечно полурасстегнутая, так чтобы было видно его грудные мышцы и поросшую кучерявым волосом грудь. Мачо, да и только. Приставленный ко мне чуть больше двух лет назад, Балда умудрился достать меня буквально за неделю – рассказы о победах на соревнованиях по карате перемежались с историями о его приключениях в Чечне и в Абхазии; упоминания о том, что он был чемпионом Рязанского воздушно-десантного училища по рукопашному бою – сообщениями о «вчерашних разборках с черными». Устав от его навязчивого внимания, я где-то через месяца полтора после его появления даже пожаловалась отцу – увы, по его мнению, мне нужен был именно такой телохранитель, как Болдин, и мне пришлось научиться выживать и в этой набившей оскомину компании. Где-то год назад он вдруг заметил, что я – женщина. И решил меня обаять. Шлепки по заднице с замечаниями типа «о, какая попка» или раздевающие взгляды, – естественно, в отсутствии папы, – казались ему лучшими комплиментами, о которых только может мечтать девушка. Увы, попытки от него избавиться ни к чему хорошему не привели – отец решил, что я все выдумываю, а оскорбленный до глубины души моим «предательством» охранник удвоил свои старания. Если бы не его плохое знание английского и не мой переезд в Оксфорд, я бы, наверное, повесилась. А так ко мне приставили Гришу, когда-то закончившего институт военных переводчиков, великолепно знающего язык, и я на год забыла про свои проблемы… Увы, как оказалось, зря…

Кстати, найти общий язык с новым охранником оказалось довольно просто – Гриша любил деньги. И считал, что все, недополученное на государевой службе должен, по возможности, заработать сейчас. Пара небольших премий из своего кармана за его «закрытые» на какие-то мои шалости глаза – и мы с ним друг друга поняли. Последние месяца три я делала, что хотела, – даже пустись я во все тяжкие, в рапортах телохранителя я бы точно осталась паинькой. Кроме всего прочего Гриша был незаменим в учебе – иногда мне казалось, что английский он знает лучше его носителей. Слушая, как он говорит, мне хотелось удавиться от стыда – при желании он мог изобразить из себя, скажем, уроженца Южного Сассекса, с присущим им акцентом и привычными оборотами речи, а во мне любой англичанин сразу видел русскую. И еще Гриша не гнушался мне помогать с уроками – естественно, за отдельную плату…

На мою принадлежность к женскому полу Грише было глубоко наплевать – баб у него хватало. Не такой яркий представитель сильной половины человечества, как Балда, он, тем не менее, смотрелся даже поинтереснее. И на фоне местных забитых хлюпиков этот мощный, спокойный, уверенный в себе шкаф быстро стал пользоваться расположением эмансипированных, знающих себе цену женщин…

Мой Гарри, как ни странно, Грише понравился. Видимо, тем, что играл в американский футбол, который мой телохранитель считал мужским видом спорта. И еще, скорее всего, материальными возможностями – в определении этого Гриша был признанным специалистом. Поэтому моя идея выйти замуж за этого отпрыска богатого английского рода ему очень даже понравилась. Особенно перспективой остаться при мне и после свадьбы. В общем, появление на горизонте Балды и Ахметова не лезло ни в какие ворота…

Встречать господ телохранителей я Гришу не отпустила – после колледжа мне «надо было» идти в библиотеку, где оставлять меня одну было жутко опасно. Поэтому на лицах появившихся у меня дома около восьми вечера мужиков было написано раздражение. Вернее, не так – Ахметов был спокоен, как удав, а вот Балду клинило от бешенства:

– Че не встретили-то, а? – обращаясь к Грише, но глядя на меня, зарычал он с порога.

– Учеба… Библиотека… Пропускать нельзя – это тебе не Союз, – щелкая каналами телевизора, спокойно ответил Гриша. – Если Ольга провалит экзамены, то в Оксфорд ее не примут. Как ты думаешь, на это среагирует босс?

– Сдаст… никуда не денется… – уверенный в материальных возможностях папы, осклабился Болдин. – Бабла кому надо закинуть, и все дела…

– Угу, только вот многому она так научится?

– А на хрена бабе много знать? – хохотнул этот придурок и, томно закатив глаза, продефилировал по гостиной. – Попкой покрутит, замуж выскочит и фтюить знания… Детки там всякие пойдут… Кстати, Олюньчик, сиськи у тебя еще больше выросли… Что ты с ними делаешь такого, подскажи, а?

– А тебе зачем? Решил сменить пол? – тут же огрызнулась я и, не дожидаясь продолжения беседы, встала из-за стола, подхватила учебники и направилась к себе в спальню.

– Не, подружкам посоветовать…

– А что, у твоих с грудью совсем напряг? – не удержалась я. – Так ты поаккуратнее там – может, это мужики?

– Ох, и язва ты, Олька… – донеслось из-за закрывающейся двери…

На следующее утро Гриша и Ахметов поехали брать на прокат вторую машину. Оставшийся со мной Балда, как и ожидалось, быстро сориентировался в ситуации и взял быка за рога – ввалился ко мне в спальню и нагло уселся ко мне на кровать:

– Привет, красотка! Как спалось?

– Выйди вон. Я не одета… – «разозлилась» я.

– Че это вдруг? А если сейчас кто-нибудь запрыгнет в окно? Что ты без телохранителя делать будешь?

– Дай мне одеться… – потребовала я, прикрываясь одеялом.

– Что именно дать? – подскочив к гардеробу, радостно спросил он. – Ух ты, какие трусики… Блин, я должен увидеть, как они на тебе сидят… И, пожалуй, одень вот этот лифчик… Черт, он совсем прозрачный… Можно, я тебе помогу все это одеть?

– Отвали, придурок! – зарычала я. – Я не одета, понял?

– Да понял я, понял! Это меня и радует… – облизнулся он. – А ты в ночнушке или без? Вставай, опоздаешь в институт!

– Я в колледже учусь, – автоматически поправила я и вскрикнула – Балда, стремительно нагнувшись, одним рывком сорвал с меня одеяло!

– Охренеть, какая ты стала сексуальная… – пожирая меня глазами, пробормотал он. – Вот это телка… Ты по мне скучала?

– Отдай! – прикрывая полупрозрачную рубашку ладонями, потребовала я.

– Не, тебе пора вставать. Ща я помогу тебе снять эту тряпку, потом тебе надо будет выкупаться… А через минут двадцать, так и быть, оденемся…

Трель звонка, раздавшегося от входной двери, заставила вздрогнуть даже меня – вернулся Гриша, «забывший» дома кредитную карточку.

– Кого там принесла нечистая, блин, а? – Балда бросил мне одеяло, грязно выругался и, пинком ноги распахнув дверь в коридор, направился открывать дверь.

Наскоро одевшись, я забежала в гостиную буквально через минуту и, вцепившись в рукав куртки Гриши, буркнула:

– Я еду с вами. Мне дома скучно… Хорошо?

– Ок, как скажешь, – не стал сопротивляться мигом все сообразивший охранник. – Иди в машину, она у ворот…

– Че это так быстро-то? – попробовал было возмутиться Болдин. – Хотя… Я провожу… Мне сказали не отходить от тебя ни на шаг…

– Гриша, ноутбук захватишь? – уже с улицы прокричала я. – Он там, в спальне… Тока зарядку не забудь, ладно?

– Захвачу… – донесся до меня его ответный рев, и я вприпрыжку добежав до машины, открыла правую переднюю дверь:

– Выметайся, Ахметов. Это мое место… Садись вон назад, к Санечке…

– А я думал, ты поедешь со мной! – расстроился Балда. – На заднем сиденье безопаснее… И ты знаешь…

– Блин, помолчи, а? Как радиоприемник… Дай вспомнить то, что я учила вчера и подготовиться к уроку…

Однако все десять минут, потребовавшиеся Грише, чтобы переписать с камеры на ноутбук и отправить отцу по электронной почте файл с записью моего подъема, Балда рот так и не заткнул… Ни на мгновение…

Телефонный звонок от отца раздался только вечером – видимо, как обычно, занятый своими делами, он добрался до компьютера, только добравшись до дома. Схватив телефон и еле-еле сдерживая счастливую улыбку, я постаралась изобразить усталость после учебного дня и замученно буркнула:

– Алло…

– Доча, ты?

– Угу, а кто еще тут может быть?

– Дай мне Гришу. Немедленно… Я надеюсь, он рядом?

– Конечно, папа… Он вообще от меня не отходит. Гриша-а-а! Папа тебя…

То, что говорил отец, я не слышала – до меня доносились только Гришины «так точно» и «будет сделано, господин генерал». Однако, судя по довольной улыбке моего помощника, его план сработал на все сто процентов.

Получив ценные указания и необходимые разъяснения, Гриша вернул мне телефон, и, подмигнув, вышел из комнаты.

– Прости меня, доча… – В голосе отца я вдруг услышала настоящее раскаяние. – Я был не прав… Мне… мне некогда сейчас уделять тебе столько времени, сколько должен был бы уделять нормальный отец, но… я тебя очень люблю и сделаю все, что можно, чтобы загладить свою вину… Этого урода Болдина я отзываю обратно. Ахметов его проводит. Я с ним разберусь тут. Лично. Пару ребят им на замену я пришлю, наверное, не раньше чем через недельку – подобрать нормальных, увы, не так легко. Как вы там, справитесь?

– Папа, Гриша – просто молодечик. Ты там решай свои проблемы, а мы тут как-нибудь перебьемся. Кстати, он тут скорешился с местной частной охранной фирмой, и если ты не против, привлечет ее людей для моей охраны… Как считаешь?

– А что, кстати, это идея… Ладно, давай пока так… Что там со счетами? Они уже выставили?

– Я пока не знаю, папа, но денег, наверное, может не хватить…

– Заберете у Болдина. Я отправил с ними двести тысяч. Еще сто я завтра кину тебе на карточку… Доча, я был не прав… Прости меня, ладно?

– Да ладно, папа, проехали… Кстати, если бы Гриша не забыл дома кредитку, не знаю, что бы я делала…

– И с Гришей разберусь… – пообещал отец. – Блин, мне звонят… Ладно, до связи, малыш…

– Пока, папка! Я тебя очень люблю… – промурлыкала я и отключилась.

А на следующий день, проводив удивленных неожиданным приказом отца телохранителей в аэропорт, удостоверилась, что они прошли через паспортный контроль и, в сопровождении Гриши добравшись до машины, наконец-то почувствовала себя счастливой…