Текст книги "Аз воздам"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 27
Маша Логинова

…В моей новой камере, напрочь лишенной окон, за ходом времени следить не получалось – по моим ощущениям, еду мне приносили, как говорил Карлссон, «приблизительно» где-то «не позже часа, и не раньше трех»… Еда появлялась в маленьком окошечке холодной, на пластиковой одноразовой посуде и без всякого разделения на завтрак, обед или ужин. Лампочка за плафоном, защищенным мелкоячеистой решеткой, горела бесперебойно. Посетителей не было. Так что о времени, проведенном в этом помещении, я скоро смогла лишь догадываться. И это не добавляло мне хорошего настроения: ждать, когда же наконец за мной припрется мой благоверный, было совершенно невыносимо. Радовало только одно – плечо заживало с такой скоростью, что я просто диву давалась! Причем даже при довольно серьезных нагрузках оно почти не ныло – а тренировалась я как проклятая. Все равно занять себя было больше нечем… Иногда я напоминала себе джинна, сидящего в лампе, – в мысленных разговорах с Олежкой за свое спасение я обещала ему сначала безумную ночь любви. Чуть позже – быть послушной и верной женой до скончания века. Еще позже – клялась, что безропотно поеду с ним не только в Аниор, но и в самую гнусную дырищу Веера Миров. А последние часы перед появлением Кормухина меня здорово переклинило, и я была готова его растерзать, если он не появится тут сию же минуту… Увы, мои мольбы и стенания так и остались без ответа – вместо мужа на пороге камеры появился Савелий Иванович собственной персоной. Вслед за восемью здоровенными лбами в бронниках и сферах, вооруженных коротенькими черными автоматами и явно предупрежденными о том, что я способна на всякие неприятные неожиданности. Расклад сил был явно не в мою пользу, поэтому я позволила приковать себя к массивной, вбетонированной в пол кровати, и только после этого Кормухин приказал оставить нас наедине:

– Ну, привет, красотка… Как тебе тут? Не скучно? – поставив принесенный кем-то из офицеров стул к противоположной от меня стене, он тяжело опустился на него и прислонился спиной к стене. – Мне тут докладывают, что твоя рука почти совсем зажила? Говорят, ты тренируешься целыми днями? Совсем ты себя не бережешь, девочка… Хотя, быть может, ты и права – здоровье надо беречь смолоду… Не так, как мы, старые развалины… Ну, что молчишь? Не рада моему приходу?

– Ну, как вам сказать, чтобы не обидеть? – хмыкнула я. – Есть куча людей, чье появление в этой комнате вызвало бы у меня гораздо больше энтузиазма. И я уверена, что вы это понимаете…

– Ну да… Пожалуй… – Кормухин скривился, как от зубной боли, и пристально посмотрел мне в глаза:

– Ты знаешь, мне тут про тебя рассказали много интересного… Я бросил все свои дела, чтобы лично побеседовать с так не приглянувшимся тебе Хрюном. Кстати, ты к нему несправедлива. Светлейшая голова. Профессор. Самый настоящий. И не из тех, кто покупает себе диссертации, а Голова. Впрочем, тебе, наверное, интереснее будет узнать, что именно меня так взволновало…

– Ну, если это касается моего мужа и его команды, то послушаю с удовольствием… – хихикнула я. – Небось, кровушки вам уже попортил… И не мало…

Кормухина аж передернуло:

– Мария, только вот не надо хамить, ладно? У нас сложились определенные отношения, которые я бы не хотел обострять без веской причины. Давайте оставим скользкую тему и побеседуем насчет того, что интересует меня. Договорились? Ведь, как ты понимаешь, я могу быть не таким покладистым, и создать тебе кучу ненужных проблем…

– Ок-ок… Как скажете… – сбавила я обороты.

– Вот и молодец… Так вот, этот самый Хрюн уже несколько дней изучает вашу кровь и пребывает на грани буйного помешательства – по его мнению, тебя надо отправить в лабораторию и разобрать на молекулы. Причем немедленно. Что, не хочется? – глядя, как меня перекосило, заулыбался он. – И, в принципе, определенный резон в его словах есть… Ну где еще можно найти человека, в крови которого присутствует то, что для остального человечества – пока лишь только плод вымысла фантастов? Не ручаюсь за правильное название – какие-то нанотельца или что-то в этом духе. В общем, эта самая хрень ускоряет твой метаболизм, автоматически чистит твою кровь от всякого там мусора, синтезирует необходимые микроэлементы и что-то там еще химичит. Результат ты видишь сама – пулевое ранение практически зажило, хотя, по-хорошему, оно должно было загноиться…

– Че это вдруг?

– Ну, стерилизовали рану спустя рукава… Бессонов припугнул врачей… Хотел дать тебе возможность немного помучиться…

– Вот сука… – не сдержалась я. – Убила бы…

– Ну, так убила же… – хохотнул Кормухин. – Тебе мало?

Я заскрипела зубами и молча кивнула.

– Злая ты. Ладно, хрен с ним, с Бесенком. Так вот, воссоздать что-то подобное, по мнению Хрюна, мы не сможем – нет технологии. Он, конечно, хранит часть твоей крови, как зеницу ока, и, по-моему, вообще перестал спать и есть, но оценивает свои шансы, как близкие к нулю. И это расстраивает и его, и меня…

– Ну, я прикидываю…

– Да нет, вряд ли… Если верить профессору, то ты, Машенька, абсолютно здорова. Понимаешь меня? Абсолютно! А, как ты понимаешь, это невозможно в принципе. Часть соединений, создаваемых этими на… блин, опять название забыл… в общем, штуками в твоей крови, нашей науке просто неизвестна… Кстати, проф пробовал вводить твою кровь всяким там добровольцам – эффект равен нулю. Почему – непонятно… И этот факт его тоже не радует… Да и меня – тоже…

– Че так? – улыбнулась я.

– Ну, как тебе сказать? Я, например, уже старый человек и, как ты понимаешь, страдаю несколькими хроническими заболеваниями, за избавление от которых отдал бы все на свете. Увы, как показывает время, деньги и власть в жизни не самое главное… Ход дальнейшей мысли тебе понятен?

– Пока нет… – задумчиво глядя в потолок, буркнула я.

– В общем, я готов простить долг твоего мужа за одну инъекцию этой самой дряни. Я закрою глаза на то, что накуролесили ты, Тимофеев и компания твоего Коренева. И предлагаю вам долю в совместном бизнесе – поверь, стоимость брюликов, которые он у меня увел, не идет ни в какое сравнение с теми деньгами, которые можно будет поднять, продавая эти ампулы тем, кто в них нуждается… Их просто некуда будет тратить…

Глядя на лихорадочный блеск в глазах Кормухина, я неожиданно для себя испугалась – человек, почувствовавший такую возможность урвать огромный куш, не отступится от него НИКОГДА.

– Девочка моя! Я, конечно, верю в то, что твой супруг – отличный солдат и сделает все, чтобы тебя отсюда вытащить… – словно услышав мои мысли, продолжил Савелий Иванович. – Только вот сначала ему надо определить, где находится это самое «здесь». И иметь гарантии того, что я тебя отсюда не перевезу. А возможностей таскать тебя по всей России у меня предостаточно. Пойми, шансов на то, что он тебя найдет – немного. Знаешь ли, наша страна реально велика, и укромных уголков на ее территории просто немерено. Кроме того, соблазн вдумчиво изучить такой фактурный материал все-таки у меня имеется – если я с ним не договорюсь, то, боюсь, для сохранения собственной жизни мне придется все-таки отдать тебя в руки Хрюна. Бля, ой, извини, вырвалось, черт, кликуху ты ему придумала отличную. Короче, ты подумай над моим предложением, а я подожду…

– Сколько у меня времени? – поинтересовалась я.

– Ну, думаю, минуты тебе хватить должно. С запасом. – Глаза генерала мгновенно превратились в узкие щелочки, из которых дохнуло такой жесткостью и угрозой, что у меня тут же зачесались пальцы правой руки, когда-то отрабатывающие удар с поэтичным называнием «Клюв розовой чайки», быстро и почти незаметно для хозяина лишающий его глазницы содержимого…

Думать было не о чем – Джо и Дебора давно покинули Ронтар, а эти самые нанотела в моей крови явно были их прощальным подарком. Хотя, как мне кажется, и у Эола с Манышем могли быть подобные технологии, но тащить Кормухина с его бойцами в берлогу Хранителя было бы чересчур… С другой стороны, если бы Олег смог «договориться» с Кормухиным и нейтрализовать его, скажем, в том же самом Ронтаре или Элионе, то шансов на мое спасение было бы, как мне кажется, гораздо больше… Правда, как отнесется к подобному договору Маныш, мне было непонятно – а без его решения находящийся под неусыпным надзором Эол вряд ли сможет что-то сделать…

– Ну, что надумала, Машутка? – Снова превратившийся в доброго дедушку генерал прервал мои размышления.

– Думаю, теоретически такой вариант возможен… – пожав плечами, ответила я. – Только вот есть нюанс – как связаться с Олегом или с Марком я, откровенно говоря, не знаю… Тот номер Тимофеева, который был у него при попытке нашего захвата, уже наверняка сменился… Он же не дурак. Номера телефона мужа у меня и не было… Думать надо…

– Ну, весточку Кореневу я передать смогу… – хохотнул Кормухин. – Мне так кажется… Главное, что мы с тобой пришли к консенсусу… И это меня радует… Ладно, коллега, а ты не хочешь пока рассказать, где и как тебе удалось получить доступ к этой технологии?

Глава 28
Геннадий Соломин

Тетя Галя взяла трубку не сразу – видимо, опять смотрела свои любимые сериалы, по обыкновению, прибавив звук телевизора так, чтобы слышать бесконечные монологи любимых героев, даже находясь на кухне. А ответив на звонок, долго не могла понять, кто же ее беспокоит в час, когда по телевизору идет ее любимая «Атлантида». В общем, десятиминутное общение с соседкой взбесило меня больше, чем драка с господином Макриным и его присными. Однако, в результате долгих переговоров, она все-таки согласилась позвать к телефону маму. Правда, долго бурчала, что в наше время звонить по такому поводу занятым делами соседям – признак плохого воспитания и недостатка такта. Впрочем, на ее мнение мне было наплевать, и поэтому я пропустил ее тираду мимо ушей. И приготовился к долгому ожиданию. И действительно, до момента, пока отложенную в сторону трубку подняла мама, по моим часам прошло минут десять-двенадцать. Я бы не удивился, если бы узнал, что подружки сначала досмотрели этот чертов сериал у нас дома, а уже потом вспомнили про то, что я их жду.

– Ты куда пропал, сын? – командирским голосом спросила мама, и, не слушая абсолютно не интересующий ее ответ, продолжила тираду: – И что за дурацкое обыкновение звонить к соседям? У меня, слава богу, есть домашний и мобильный телефоны. И оба они работают… Что, трудно было догадаться?

– Мама! – рявкнул я в трубку. – У меня серьезные неприятности по старой службе. Меня хотят снова мобилизовать. Если не хочешь, чтобы меня снова таскали по горячим точкам, собирай вещи и езжай на пару недель к дяде Ивану, в Донецк. Деньги ты знаешь где. Я позвоню ему туда послезавтра. Большего сказать пока не могу. И сделай то, что я сказал, как можно быстрее, ладно?

Судя по грохоту, раздавшемуся в микрофоне, мама уронила трубку – самое страшное, что она могла себе представить – «случилось»! Меня «вызвали на службу»…

– Бегу, сынок… Уеду через десять минут… Ты только не соглашайся, ладно? – залепетала она, и мне на мгновение стало стыдно за то, что я так бессовестно ее обманываю. Но другого способа уехать из дому мне в голову не пришло. Потому, что его не было. – А как же школа?

– Игорю Леонидовичу я уже звонил. Со вчерашнего дня я в отпуске… Не тяни время, пока у меня все нормально… Все, пока… – Я положил трубку и улыбнулся: с надеждами найти нас через мою маму или диктовать через нее условия Кормушке можно было расстаться. А других близких родственников у меня, к счастью, не было… Можно было слегка расслабиться…

– Соловей! Хватит валяться без дела! Иди, что ли, картошку почисти… – донесся до меня голос Глаза. – Объявляю тебе два наряда по кухне…

– За что это? – поинтересовался я, на ходу закатывая рукава и вздыхая, – чистить картошку я возненавидел еще в военном училище.

– Было бы за что – объявил бы три… – улыбнулся Щепкин, сосредоточенно отбивающий мясо. – Как думаешь, сколько надо кусков на всю нашу ораву?

– Ну… таких лично я бы съел четыре… Жарь штук пятнадцать… Думаю, умнем…

– Вот и я так прикинул… – отрезая от вырезки очередную порцию, кивнул он. – Кстати, пока руки чистые, открой банку с ананасами и потри на терке сыр…

– А ты гурман, однако…

– Ну да, это тебе не сухпай… Можно съесть много… А че там Олежка делает? – поинтересовался он, прислушиваясь к звукам, доносящимся из большой комнаты.

– Отбивается от Марка Ивановича… – предположил я. И не ошибся – минут через десять, унюхав запах жарящихся отбивных, на кухне появилась вся эта бешеная троица, и плотоядно уставилась на сковородку…

– Че, опять малыша обижал? – кивнув в сторону Коренева, ухмыльнулся Глаз.

– Обидишь его, как же… – поморщился Тимофеев. – Подрос, закабанел – черта с два достанешь… Да и со скоростью у него стало все в порядке…

С этим я не мог не согласиться – смотреть на размазанные силуэты, в которые превращались эти отмороженные рукопашники, мне надоело еще позавчера. Увидеть какую-нибудь комбинацию, которую можно было бы взять на вооружение, было невозможно, а попадать им под ноги – не хотелось. Я, конечно, завидовал их возможностям, но понимал, что научиться двигаться так не смогу никогда. И принял это как должное. Правда, ребята старались поправить мою технику, как могли – благо, свободное время они проводили всегда одинаково. В тренировках. Но толку от этого было немного – стоило им хоть немножко ускориться, как я переставал видеть их конечности и понимать, что, собственно, они со мной делают…

Меньше всего тренировался Олег – с утра до ночи он возился с компьютером, анализируя поступающую от какого-то Кириллова информацию, выбирался в город, чтобы прокатиться к очередному интересующему его объекту или мрачно думал о чем-то своем. Но стоило ему начать двигаться, как становилось ясно, что передо мной – Великий Мастер. Именно так – с большой буквы. И хотя по отдельным фразам ребят было ясно, что учил его как раз Марк Иванович, ученик явно превзошел учителя. Как минимум, в скоростных качествах. Что интересно, в скорости здорово прибавил и Щепкин – неплохой боец еще со времен училища, за эти годы он превратился в настоящее чудовище! Каждый его удар преследовал вполне определенную цель. Убить или покалечить. Никаких лишних движений. Никакой лирики. Скорость. Мощь. Целесообразность. Глядя на то, как работает Вовка, я представлял себе реакцию нашего инструктора по рукопашному бою, капитана Киселева, будь у него возможность увидеть Глаза – сегодняшнего: думаю, он остался бы им доволен. И его фраза «Девочки, хватит лапать друг друга! Бейте!!!» в этот раз прозвучала бы по-другому…

А вот на технику Беаты, или, как ее называли ребята, Хвостика, мне посмотреть толком и не удалось – по мнению того же Вовки, сестра Олега уступала только брату и Деду. Наступая последнему на пятки…

Представить себе условия, которые сделали из симпатичной фигуристой девушки настолько жесткого бойца, я не мог, а, увидев, как потемнело лицо Щепкина после заданного мною вопроса, вообще перестал поднимать эту тему в разговоре. Предпочитая философски дожидаться момента, когда ребята решат, что настала пора действовать…

Глава 29
Олеся Коваленко

…Инесса Алексеевна смотрела на мнущегося у доски Еремеева с таким видом, словно готова была его растерзать: по ее мнению, не знать биографию Георгия Максимилиановича Маленкова мог только полный и законченный кретин. Дима кретином себя не считал, но, кроме того, что этот политический деятель входил в ближайшее окружение Сталина и даже был председателем Совета Министров СССР, ничего сказать не мог и мрачно смотрел в окно, привычно пропуская мимо ушей гневную тираду исторички. Возмущенная до глубины души учительница, потрясая в воздухе маленьким сухоньким кулачком, принялась было рассказывать про то, что Маленков играл одну из самых заметных ролей в так называемом «Ленинградском деле», но тут скрипнула дверь и на пороге класса возник Килиманджаро.

Класс тут же встал.

– Здравствуйте, дети! Физкультуры сегодня не будет. Геннадий Михайлович немного приболел, и недельку вам придется потерпеть без его урока. К сожалению, заменить его некем, так что после четвертого урока вы можете идти домой. Большая просьба не устраивать бардака в фойе и не ломиться в спортивный зал – те, кто хочет позаниматься на тренажерах, могут подойти в школу после трех часов дня. Вопросы?

– А что с ним? – расстроенно спросил Костик Корниенко.

– Я пока не знаю… – буркнул Игорь Леонидович. – Ладно, не буду вам мешать… Спасибо за внимание.

За пять минут, оставшихся до конца урока, заставить класс заткнуться Инессе Алексеевне не удалось: урок по физкультуре пропал в первый раз за год, и расстроенные ребята не обращали на нее никакого внимания, обсуждая это чрезвычайное происшествие. Сорвав голос, но не добившись тишины, Зануда злобно поджала тонкие губы и, мстительно прищурившись, повернулась к Еремееву:

– Ну, что, скажи своим друзьям спасибо. Шанс поразить меня своим ответом они тебе не дали, так что я ставлю тебе вполне заслуженную «пару».

– За что, Инесса Алексеевна? – взвыл Дима.

– За Маленкова… – хмыкнула историчка и, не дожидаясь запаздывающего уже на две минуты звонка, подхватила журнал, сумочку и книги, и быстрым шагом вынеслась из класса…

Пока ребята обсуждали, чем мог заболеть Сенсей и можно ли его навестить, Олеся мрачно смотрела в окно: то, что Соломина нету дома, она знала совершенно точно. Еще со вчерашнего вечера, который она, по обыкновению, провела под его окнами. От его мамы, заметившей ее из окна и не поленившейся спуститься во двор.

– Беги домой, деточка. И утром не приходи – Генки моего не будет в школе с недельку-другую. Уехал он по делам… Эх, горе ты мое луковое… – приласкав расстроенную ее словами Коваленко по голове, Соломина тяжело вздохнула: – Нашла бы ты себе парнишку помоложе… Че сердечко-то рвать? Он, конечно, мужик хороший, но с характером и с тараканами в голове… Да и староват для тебя немного… Ну-ну, не обижайся… Я тебя понимаю… Ладно, дочка, у тебя есть своя голова на плечах… Как он вернется – появится в школе… Беги… И мне пора уезжать… Эх-х…

Покидать облюбованный угол Олеся, естественно, и не подумала, но когда в окнах Геннадия Михайловича погас свет, а через пять минут его мама уселась в подъехавшее по вызову такси, девочка поняла – Соломина действительно нету дома…

…Запихнув в сумку учебник истории, девочка закинула ее на плечо, выбралась из-за парты и вышла в коридор. Идти домой не хотелось абсолютно. Достав из чехла мобильный, она, вздохнув, пролистала меню и вывела на экран телефона одну из нескольких десятков фотографий своего любимого Соломина. Геннадий Иванович стоял возле брусьев и смотрел куда-то в дальний угол зала. Майка с короткими рукавами обтягивала его торс и выгодно подчеркивала великолепно прокачанные мышцы. Широкая шея, короткая стрижка, мускулистые руки и очень даже симпатичное для мужчины лицо были настолько родными, что Олеся чуть не заплакала: перспектива не видеть его целую неделю ввергала ее в жуткую депрессию.

– Леська! Постой! – Голосок, раздавшийся за ее спиной, заставил девочку убрать трубку и придать лицу нормальное выражение. – Привет! Слышала новость? Говорят, что Сенсей заболел…

– Угу… Только что Килиманджаро объявил…

– Так вот… Как он может заболеть? – удивленно вытаращив глаза, спросила Ленка Инина, после того случая на остановке искренне считающая Олесю своей лучшей подругой. – Он же железный! Я тут подумала – может, это все из-за меня? Ну, те уроды, которые меня в машину тащили… У них, наверное, есть друзья… Может, они его… нашли? Ой, Лесь, что с тобой? Тебе плохо?

– Н-нет… Нормально… – выдавила из себя перепуганная до смерти девочка. – Нет, не могли они… Он бы справился… Он сильный… У него куча наград… Мамочки… Лена, мне… страшно…

– Мне тоже… – призналась Инина. – Слушай, давай к нему сходим? Может, он дома?

– Дома его нет… Вернее, не было вчера весь день и сегодня с утра – тоже… – неожиданно для себя призналась Коваленко. – Но это было вчера… Может быть, он уже вернулся? Как ты думаешь?

– Должен был уже, наверное… – с надеждой в голосе пробормотала Инина. – Когда я думаю, что это все из-за меня, меня аж трясет… Сколько у вас еще уроков?

– Осталась только физкультура… – вздохнула Олеся. – Нас уже отпустили…

– Тогда идем сейчас… На химию я забью… Подожди меня внизу – я сейчас, только сумку возьму…

…Перед домом Геннадия Михайловича творилось что-то невообразимое: на залитой водой детской площадке стояли четыре пожарные машины, «скорая» и милицейский «Уазик». Бросив взгляд на окна его квартиры, Олеся похолодела: на месте аккуратных белых стеклопакетов с проглядывающими сквозь них розоватыми занавесками зияли черные закопченные дыры, из которых вырывались клубы черного дыма! В окно кухни, перед которым заканчивалась выдвижная лестница, как раз залезал вооруженный брандспойтом пожарник. Тремя этажами выше дико орала какая-то женщина, размахивая зажатой в руке белой тряпкой. Чуть правее и ниже ее на балконе подпрыгивали еще двое жителей дома, пытающихся привлечь внимание пожарных к своим квартирам. Толпа зевак, скопившаяся во дворе, увеличивалась на глазах, но предусмотрительно держались подальше от здания. И Олеся вскоре поняла, почему – лопнувшее где-то наверху стекло осыпало землю осколками и заставило стоящих поблизости людей испуганно отшатнуться…

– Блин, это точно из-за меня… – Инина, стоящая рядом, всхлипнула и разрыдалась. – Ну, не может быть таких совпадений! Бежим к «скорой»! Он жив?

Зажмурившись, чтобы не вцепиться девочке в горло, Олеся сжала кулаки, пару раз выдохнула, стараясь успокоиться, и пробормотала:

– Не дай бог, Ленка, чтобы с ним что-нибудь случилось… Я тебе никогда этого не прощу…

Побледневшая как полотно Инина затравленно посмотрела ей в глаза и прошептала:

– Я себе – тоже… А теперь не стой – идем к врачам…

Однако подобраться к ним девочкам не удалось – люди в белых халатах были заняты. Они хлопотали над молодой девушкой в грязном, изорванном и закопченном халатике, лежащей прямо на траве рядом с металлической «горкой». Олеся, заглянув в «скорую», отрицательно помотала головой:

– Его тут нет… Идем вон к тому милиционеру…

– …Пожарные стараются справиться с огнем, и, судя по тому, что мы видим, им это удается… – Голос репортера, раздавшийся откуда-то из-за «Уазика», заставил Коваленко прибавить шагу. – Как говорят очевидцы, пожар начался в квартире номер двадцать два на шестом этаже и быстро двинулся вверх. Первые расчеты прибыли к месту происшествия уже через семь минут после того, как на пульт дежурного поступило первое сообщение, и сразу принялись за тушение пожара. Пострадало более десяти человек – двоих пострадавших с ожогами второй степени доставили в институт имени Склифосовского, остальных развезли в ближайшие больницы. Как говорят эксперты, причиной возгорания стал умышленный поджог. Заведено уголовное дело… Стоп. Снято… Где этот майор? Гоша, тащи его сюда… Он готов дать интервью? – опустив микрофон, засуетился корреспондент «Первого канала»…

– Поджог… – заплакала Инина. – Я так и знала…

– Не плачь. Трупов нет. Значит он, как минимум, жив. Это уже хорошо. Знаешь, я тут подумала – он все равно не мог пройти мимо… Он же настоящий мужчина… Так что ты не виновата… А представь, если бы тебя все-таки увезли? Что было бы с тобой сейчас?

– Не знаю… И боюсь об этом думать… На фиг мне это все? Чтобы ко мне цеплялись все, кому не лень? – прошептала Лена.

– Что «все»? – не поняла Коваленко.

– Да внешность, черт бы ее побрал… Как она меня достала… «Девушка, с вами можно познакомиться?»… «Девушка, что вы делаете сегодня вечером?»… «Девушка, давайте я вас на машине прокачу»… Блин, хоть паранджу одевай… Всем плевать, что у меня в душе… Им главное, что мордочка смазливая и грудь большая… Удавила бы их всех… – затараторила она. – Знаешь, я боюсь верить в слова – кто-нибудь признается мне в любви, а я думаю – ведь врет, паскуда! Плевать ему на то, какая я! Ему надо просто затащить меня в постель… Больше всего на свете хочу быть серой мышкой… Ну, кто бы тогда потащил меня в машину? – в голосе Ининой было столько горечи, что Олесе стало не по себе…

– Макс! Надпись на двери двадцать второй квартиры снимать? – прямо над ее ухом заорал оператор.

– Ты что, дурак? Конечно снимай! А что там написано?

– Да что-то вроде «Коренев, срочно позвони – Маша…». И телефон.

– Чушь какая-то… Интересно, а как фамилия хозяина квартиры? Гоша, сгоняй к ментам, узнай, и пошустрее…

– Странно… Лен, а фамилия Геннадия Михалыча-то Соломин! Может, это все просто какая-то ошибка? И ты тут ни при чем? Хватит плакать… Идем, попробуем поговорить с милиционерами…