Текст книги "Ответный сталинский удар"

Автор книги: Василий Галин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

«Действительным отцом и автором знаменитого германо-польского пакта о союзе, заключенного в 1934 г., является Гофман». С этого времени Польша активно проводила прогерманскую политику. Так, в 1935 г. министр иностранных дел Германии Нейрат в беседе с американским послом У. Доддом, «о состоявшемся недавно в Берлине совещании представителей Германии и Польши», сказал: «Мы в наилучших отношениях (с Польшей). Нашей целью было нанести удар по франко-русскому пакту и не допустить соглашения между дунайскими странами».

В декабре 1938 г. докладе 2-го (разведывательного) отдела Главного штаба Войска Польского подчеркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России». В разговоре с И. фон Риббентропом, состоявшемся в январе 1939 г. в Варшаве: «Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю».

* * *

На Дальнем Востоке союзником Германии должна была выступить Япония. Последней отводилась на Востоке та же роль, что и Германии на Западе. По словам У Черчилля, Вашингтонский договор, заключенный между Соединенными Штатами, Великобританией и Японией в 1921 г., может считаться азиатским предшественником Локарнского договора: «Эти два великих договора обеспечивают спокойствие цивилизации. Они представляют собою как бы два великолепных здания мира, прочно и непоколебимо возвышающиеся на обоих берегах Атлантики, свидетельствующие о дружественных отношениях великих наций мира…» Правда это «здание мира» не касалось СССР, в отношении России у Германии и Японии руки оставались фактически развязаны. Впрочем, не только России, в 1927 г. Япония напала на Китай, на помощь которому пришел СССР, что привело к японо-советскому конфликту.

Конфликт 1929 г. напоминал о событиях, предшествовавших Первой мировой, которая началась с русско-японской войны 1904–1905 гг. Тогда Японию финансировали и поддерживали Англия, Франция, США и Германия. Война привела к резкому ослаблению России и Первой русской революции. Этим воспользовалась прежде всего Германия, которая навязала России кабальный торговый договор. Когда договор закончился и Россия отказалась продлить его, Германия развязала Первую мировую войну. Она началась ровно десять лет спустя после начала русско-японской войны 1904 г.

Гитлер в «Майн кампф», разбирая предвоенный период, утверждал, что войну на Востоке необходимо было начинать в 1904 г., добившись союза с Англией: «Такой союз с Англией был тогда вполне возможен. Британская дипломатия была достаточно умна… Представим себе только на одну минуту, что наша германская иностранная политика была бы настолько умна, чтобы в 1904 г. взять на себя роль Японии. Представьте себе это хоть на миг, и вы поймете, какие благодетельные последствия это могло бы иметь для Германии».

Репетиция одновременного нападения с запада и востока на Россию прошла в 1919–1922 г., когда Англия, Франция, Германия, Польша, Япония, США и т. д. вели интервенцию против Советской России. Интервенция по количеству принесенных жертв среди населения России, превзошла потери всех стран вместе взятых, участвовавших в Первой мировой войне.

Спустя десять лет, в 1932 г., дипагент СССР Б. Сквирский сообщал из Вашингтона: «Пресса Скриппса[22]22
  25 газет в различных городах США.
  Прикарпатская (Закарпатская) Русь – Ужгород, Мукачево, Хуст, Свалява – после Версаля и Сен-Жермена была отдана союзниками Чехословакии насильно, против воли самих жителей Верховины и Закарпатья. «Мы хотим объединиться с Советами на Украине. Хотим объединиться с целой Украиной – Русью, где наш русский язык и где бедный народ получает землю и волю» – это слова из манифеста «Свалявской народной рады». Однако, как заявил В. Вильсон 21 октября 1918 г.: «Стремления закарпатских украинцев непрактичны и не встретят согласия со стороны союзных государств».
  Журналист Лагута и юрисконсульт «Дженерал моторс» Жаткович срочно создали «Американскую народную раду русинов» с президентом Гордошем, фабрикантом, во главе, появилось и «Объединение греко-католических русских братьев в США». 12 ноября 1918 г. в американском Скронтоне созвали Конгресс русинов, тут же отбивший телеграмму в Белый дом. Оказывается, американские русины жить не могли без того, чтобы их историческую родину включили в состав той Чехословакии, которую вскоре сформировали в Париже. На этот раз Вильсон реагировал иначе. В ответной телеграмме он писал: «Уважаемый господин Жаткович! Благодарю Вас за письмо от 15 ноября… Радуюсь с Вами успеху, которого Вы достигли на пути к лучшему будущему. Искренне благодарный Вам Вудро Вильсон» (Кремлев С. Путь к пакту… С. 334–335).


[Закрыть] с начала марта указывала на японские военные агрессивные приготовления против России: «Дальневосточное положение чрезвычайно серьезно. Опасность мировой войны в результате японской агрессии сейчас больше, чем когда Япония напала на Китай… Если Япония атакует Россию с востока, то для Румынии и Польши это послужит поощрением атаковать Россию с запада. Это послужило бы более разрывным побудителем мировой войны, чем убийство эрцгерцога, которым началась последняя война…» Бюллетень частной статистической и конъюнктурной организации Бабсона от 25 апреля был озаглавлен «Япония будет воевать с Россией». «В нем перечисляются причины, по которым Япония будет воевать с СССР: 1. Японские аристократические правящие круги – смертельные враги коммунистов. 2. Японцы считают, что они получили недостаточно в результате русско-японской войны. 3. Японцам нужна часть Юго-Восточной Сибири и вся Маньчжурия для осуществления их планов. 4. Пока Россия слаба, это можно сделать. Настоящее время считается самым подходящим. Дальше говорится: «Но более важной из всех причин является факт, что Англия, Франция и другие крупные страны хотели бы видеть такую войну. Даже США могут простить Японии ее другие действия, если она нанесет этот удар коммунизму».

Демократическая «Балтимор сан» писала: «Европейские, американские и японские защитники японского империализма обычно обосновывают свою защиту на теории, что Япония представляет собой наиболее могущественную преграду против коммунизма на Дальнем Востоке». Пресса Скриппс-Горварда: «Факты показывают, что могущественные французские интересы, включая субсидируемую прессу, поддерживали с самого начала японскую агрессивность. Факты показывают, что правительства Лондона и Парижа спасали Японию от дисциплинарных мер Лиги Наций, на которых настаивали мелкие европейские государства». Вашингтонская газета «Ньюз», в те дни писала: «Если кто-либо сомневается, что Россия хочет мира и разоружения, пусть он читает текущие новости из Женевы, из которых видно, что советский министр иностранных дел является единственным лицом, защищающим гуверовский план (относительно агрессии Японии в Китае) в атмосфере враждебных маневрирований со стороны Великобритании и Франции и при молчании американского представителя».

Приход Гитлера к власти означал, что планы Японии в скором времени могли обрести реальность. Геббельс в августе 1935 г. записывал: «Конфликт Италия – Абиссиния – Англия, затем Япония – Россия уже у порога. Затем придет наш великий исторический шанс. Мы должны быть готовы. Грандиозная перспектива». Обеспокоенный У. Додд летом того же года отмечал: «Япония должна господствовать на Дальнем Востоке и захватить Владивосток. Германия должна господствовать в Европе, но прежде всего на Балтике, и, если Россия станет сопротивляться, Япония нападет на нее с востока. Это неминуемо должно случиться, если Лига Наций окажется бессильна. Тогда Франция и Италия будут низведены до уровня второстепенных держав, а Балканы перейдут в подчинение к Германии, между тем, как Россия останется в своем прежнем положении, как это было в ее историческом прошлом. В конце концов либо Соединенным Штатам придется пойти на сотрудничество Северной и Южной Америки с Германией, либо немцы подчинят себе страны этого полушария».

Теперь Гитлер стремился лишь заручиться поддержкой британских партнеров: «Германия и Япония могли сообща… напасть с двух сторон на Советский Союз и разгромить его. Таким образом они освободили бы не только Британскую империю от острой угрозы, но и существующий порядок, старую Европу от ее самого заклятого врага и, кроме того, обеспечили бы себе необходимое «жизненное пространство». Эту идею всепланетарного антисоветского союза, – пишет И. Фест, – Гитлер стремился реализовать на протяжении двух лет, пытаясь убедить в ней прежде всего английского партнера.

В начале 1936 года он изложил ее лорду Лондондерри и Арнольду Дж. Тойнби». Очевидно, реакция британской стороны была обнадеживающей, поскольку 9 июня 1936 г. Геббельс записывал: «Фюрер предвидит конфликт на Дальнем Востоке. Япония разгромит Россию. Этот колосс рухнет. Тогда настанет наш великий час. Тогда мы запасемся землей на сто лет вперед…»

Вероятный план японского вторжения на Дальнем Востоке (карта приведена в 1922 г. генералом Н. Головиным и адмиралом А. Бубновым).

Англия и Франция действительно вскоре поддержали Японию. Главной задачей последней в Китае было перерезать линии снабжения Чан Кайши из СССР и Британии. Случай представился 14 мая 1939 г., когда японцы блокировали английский и французский сеттльмент (торговое поселение) в Тяньцзине, поскольку там скрылись четверо китайцев, обвинявшихся японцами в убийстве. Это был принципиальный конфликт – признавать ли право японцев вершить правосудие в Китае?.. 22 июля Великобритания заключила с Японией соглашение Ариты – Крейги, по которому признавала последнюю законной властью на оккупированных ею территориях. Франция не возражала. После соглашения англичане фактически прекратили помощь Чан Кайши, а в 1940 г. и вовсе перекрыли китайско-бирманскую дорогу, по которой снабжались его войска.

Что в итоге?

«Какими должны быть условия второго Брест-Литовска, непосредственные первые результаты похода на Восток? Об этом можно часто читать в фашистской, и не только в германо-фашистской, прессе, – писал Э. Генри. – Суть этих условий состоит в установлении новой Восточноевропейской империи Германии, простирающейся от Белого моря на севере вплоть до Азовского моря на юге, охватывая часть Северной России – Ленинград… Белоруссию, Украину и район Дона. Вместе это составляет, примерно, половину современной Европейской части СССР, которая должна быть или непосредственно включена в Третью империю, или подчинена номинальному управлению различных германских вассалов (Балтийский орден, Финляндия, Польша, украинские фашисты и пр.).

Что касается другой половины Европейской части СССР, то Кавказ должен быть передан грузинским, татарским и другим фашистским сепаратистам (давнишним близким друзьям клики Гофмана – Розенберга); это означает на практике, что Кавказ также попадет "под германский контроль; в то время, как другие «зоны» и «сферы влияния», по-видимому, оставлены за Великобританией, помимо ее «интересов» в русской Центральной Азии. Сибирь должна стать протекторатом Японии, азиатского участника «крестового похода», и ее буферным государством. От СССР, согласно плану Гитлера – Гофмана, должно остаться после этого только узкое пространство между Москвой и Уралом, и там в качестве нового государства должна быть восстановлена старая «Московия».

В «Нео-Московии» «должно править русско-фашистское правительство, главная деятельность которого должна состоять в истреблении остатков коммунизма, применении системы Геринга (уничтожения непокорных) и раздаче заказов и концессий германским фирмам. Тогда будет закончена «эфиопизация» Восточной Европы…»

* * *

Японский посол в Риме – Сиратори, в те годы писал, что в результате он хотел бы видеть Россию «слабой капиталистической республикой», ресурсы которой легко можно будет поставить под иностранный контроль. А спустя пять лет, после выхода книги Э. Генри 2 апреля 1941 г. Гитлер подписал план, «согласно которому Россию предлагалось разделить на ее этнические части и, окружив будущую «Московию» кольцом независимых государств, а именно Украиной, Белоруссией, областью Дона и регионом Кавказа, и постоянно держать ее «под угрозой».

Отношение Франции и Англии к «плану Гофмана»

Успех плана Гофмана полностью зависел от отношения к нему великих держав, именно они должны были обеспечить тыл Гитлера на Западе. Гитлер утверждал, вспоминал Геринг, «что Франция ничего не сделает без одобрения Англии и что Париж сделался дипломатическим филиалом Лондона. Следовательно, достаточно было уладить дело с Англией, и тогда на Западе все будет в порядке». «Фюрер, – показывал на Нюрнбергском трибунале Геринг, – приложил в 1936 году все усилия, чтобы прийти к соглашению с Англией». «Чтобы добиться союза с Англией, – продолжал Геринг, – он (Гитлер) готов был гарантировать территориальную неприкосновенность Голландии, Бельгии и Франции. Он даже допускал возможность отказаться от Эльзас-Лотарингии… Наконец, он не прочь был подписать азиатский пакт, гарантирующий Индию от покушений со стороны СССР».

Но лидеры Англии и Франции не ждали призыва Гитлера… они сами обратились к нему. У. Черчилль в начале 1920-х гг. утверждал: «Оптимальным вариантом было бы столкновение Германии и России», а главной задачей момента он считал поощрение немцев к вторжению в Россию: «Пусть гунны убивают большевиков». В письме Ллойд Джорджу Черчилль повторял: «Следует накормить Германию и заставить ее бороться против большевизма». Дочери Асквита Черчилль говорил, что его политика заключается в том, чтобы: «Убивать большевиков и лобызаться с гуннами».

У. Черчилль в то время заявлял: «Главной угрозой западной цивилизации является не германский милитаризм, а русский большевизм». Немецкий писатель Новак отмечал в этой связи, что У. Черчилль «ненавистник большевизма, все еще преисполненный мыслью о войне, лелеявший те же идеи, какие лелеял и маршал Фош по поводу многообещающей кампании на Востоке…» Новак недвусмысленно намекал, что по отношению к Черчиллю «были бы вполне уместны слова «поджигатель» и «проповедник войны»». Но, может, это была просто истеричная реакция Черчилля одного из организаторов интервенции в Россию, потерпевшего сокрушительное поражение?

Генерал А. Деникин в своих оценках ссылался уже на более объективные предпосылки. В 1920-х годах он писал: «В политических кругах Англии назревало новое течение, едва ли не наиболее грозное для судеб России: опасность большевизма, надвигающаяся на Европу и Азию, слабость противобольшевистских сил, невозможность для союзников противопоставить большевикам живую силу, невозможность для Германии выполнить условия мирного договора, не восстановив своей мощи. Отсюда как вывод – необходимость допустить Германию и Японию покончить с большевизмом, предоставив им за это серьезные экономические выгоды в России».

Эти планы со временем начинали получать вполне реальные очертания: «16 октября 1925 г. на берегу тихого озера представители четырех великих западных демократий дали торжественную клятву во всех обстоятельствах сохранять мир между собой… Выработанный в Локарно договор, по словам У. Черчилля, был окончательно подписан в Лондоне, как это и должно было быть, потому что именно в Англии и возникла идея такой политики…» Согласно Рейнскому пакту Локарнского договора Франция и Англия гарантировали безопасность западных границ Германии, оставляя открытым вопрос относительно восточных границ… Кроме этого они предложили Германии три возможных варианта ее участия в акциях (формально под флагом Лиги Наций), направленных против СССР: прямое участие в войне; косвенное участие путем пропуска войск через германскую территорию; применение экономических санкций. Официальный Берлин парафировал Рейнский пакт, однако не дал определенных обязательств относительно участия в антисоветских акциях.

Следующий шаг сделал Бриан, который наряду с Бальфуром был первым, кто использовал термин «умиротворение». Он заявлял Штреземанну, что получает «килограммы документов», доказывающих нелегальное вооружение Германии. «Я бросаю их в угол, ибо не желаю тратить время на такие пустяки». На встрече с Штреземанном в 1926 г. Бриан добивался немедленного решения всех острых франко-германских вопросов, предлагая вывод французских войск с оккупированных германских территорий, возврат Саарской области, окончательное определение общей суммы репараций. Он подтвердил незыблемость франко-германских границ, отменил присутствие французских военных инспекторов в Германии и вывел войска из Германии в 1930 г., за 5 лет раньше истечения срока их пребывания там. В 1928 г. генералы, командовавшие оккупационными войсками (Англии и Франции), проводили маневры на территории Германии, отрабатывая стратегию нападения на восток. В начале 1929 г. депутат Штеккер отмечал в рейхстаге: «В оборонном бюджете заложены сотни миллионов марок на тайное перевооружение. Так сколько же бронепоездов имеет немецкая железная дорога и у скольких из них сменены колеса с расчетом на русскую ширину железнодорожной колеи?»

Эрбет в декабре 1929 г. призывал Бриана: «сделать Румынию более грозной; устранить некоторую слабость, которую польская дипломатия проявляет иногда в отношении Москвы; объединить малые прибалтийские государства… побудить Германию прекратить свои военные отношения с СССР и сделать выбор между политикой Локарно и политикой Рапалло…» Из Франции Фош посылал Гофману присутственные послания через «Neues Wiener Journal»: «Я не настолько безумен, чтобы поверить, что горстка преступных тиранов может и в дальнейшем господствовать над половиной континента и обширными азиатскими территориями. Но ничего не может быть сделано до тех пор, пока Франция и Германия не объединились. Я прошу вас передать мое приветствие генералу Гофману, величайшему поборнику антибольшевистского военного союза».

В интервью французским «Матэн» и «Пти паризьен» летом 1932-го Папен пичкал французов угрозой большевизма и призывал к европейскому крестовому походу против него. Все его разговоры сводились к «германо-французскому военному соглашению». В период примерно с 1927 по 1928 г. Папен был политическим вожаком группировки Гофмана. В 1932 г. на лозаннской конференции Папен предлагал создать объединенный штаб западных демократий.

Французский парфюмерный магнат П. Коти в том же году опубликовал статью «Страна красного дьявола». Коти призвал к крестовому походу против Советского Союза «во имя спасения мировой культуры и цивилизации», на что был готов лично пожертвовать 100 миллионов франков. Коти: «Нужен год лишений и бедствий для европейской армии крестоносцев, но зато можно быть уверенным, что через год от большевиков останется только мокрое место».

У. Черчилль писал в 1932 г.: «Подчинить своей власти бывшую русскую империю – это не только вопрос военной экспедиции, это вопрос мировой политики… Осуществить ее мы можем лишь с помощью Германии…» «Враждебность Черчилля к коммунизму, – отмечал Э. Хьюз, – граничила с заболеванием. И действительно, разве не сам Черчилль выступал за то, чтобы Германия была превращена в бастион против России, и разве не это делало германский фашизм?»

Первая попытка реального воплощения этих планов произошла полгода спустя после прихода Гитлера к власти – летом 1933 г. был подписан «Пакт четырех» Англии, Германии, Франции и Италии. Четыре державы принимали «на себя обязательство… осуществлять политику эффективного сотрудничества с целью поддержания мира… В области европейских отношений они обязуются действовать таким образом, чтобы эта политика мира, в случае необходимости, была также принята другими государствами». «Пакт» подтверждая обязательства государств по Локарнским договорам 1925 г., устанавливал равенство прав Германии в области вооружений. Фактически Пакт был направлен на разрушение Версальской системы и Лиги Наций. Он не был ратифицирован из-за разногласий между его участниками.

Свою оценку Гитлеру У. Черчилль дал в 1935 г. в книге «Великие современники»: «Хотя никакие последующие политические действия не могут заставить забыть неправильные деяния, история полна примерами, когда люди, добившиеся власти при помощи суровых, жестоких и даже устрашающих методов, тем не менее, если их жизнь рассматривается в целом, расцениваются как великие фигуры, деятельность которых обогатила историю человечества. Так может быть и с Гитлером».

«В мире, объятом пламенем революционного пожара, представитель английской буржуазии и лидер германского нацизма были на одной стороне баррикад. В классовом подходе к оценке событий у них было полное родство душ. Фош, Хейг, Клемансо, Гинденбург, Муссолини, Гитлер… Перед ними Черчилль снимал свою шляпу, они принадлежали к его миру»».

В 1936 г. член парламента от консерваторов заявлял:

«Пусть доблестная маленькая Германия обожрется… красными на востоке». Общий лозунг консерваторов призывал: «Чтобы жила Британия, большевизм должен умереть». Сын Черчилля Рандольф в то время говорил: «Идеальным исходом будущей войны на востоке был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мертвым рядом».

Изменений в этом отношении не произошло и когда премьер-министром стал Чемберлен. По словам К. Кута, премьер-министр «по существу, желает доминирования в Европе нацистских идей из-за своего фантастически негативного отношения к Советской России». М. Карлей писал: «Идеологизированное видение Советского Союза буквально пропитывало собой англо-французские правящие круги». Другой американский историк Ф. Шуман отмечал, что многие политические деятели Англии, Франции и США считали, что «предоставление фашистской тройке свободы рук… приведет к германо-японскому нападению на Советский Союз».

Британская разведка считала настоящим врагом Советский Союз, точно так же думал и французский генеральный штаб. По мнению М. Карлея, «эта антисоветская настроенность вела к тому, что разведсводки намеренно искажали данные о военном потенциале Советского Союза. Никто и слышать не хотел о достоинствах нежелательного и опасного союзника. Технические доводы о недостатках в вооружении Красной армии просто маскировали антикоммунистическую настроенность некоторых идеологов». Примечательно, что когда О. Паласс, французский военный атташе в Москве, предоставил информацию о внушительной боеспособности советских вооруженных сил, хотя в ней не скрывались факты о недостаточной наступательной мощи, он был подвергнут яростным гонениям со стороны начальства.

Британская и французская пропаганда в данном случае шла вслед за геббельсовской, которая именно этими тезисами поднимала воинственный дух немцев. Так, в ответ на вопрос одной из его пропагандистских брошюр: «Почему Германия выиграет войну, если она будет сражаться на два фронта?», говорилось:

«1. Британия не присоединится к антигерманской стороне…

2. Красная Армия находится в совершенно отчаянном состоянии… Советский Союз не может вести победоносную войну…»

* * *

Трудность для правящих кругов Лондона, Парижа и т. д. состояла в том, что ни одна нация не поддержала бы открытого призыва к войне. Тем более против Советской России, – еще свежи были в памяти события, когда призывы к интервенции в Россию привели Европу к социальному взрыву. Поэтому перед своими народами руководители Франции и Англии выступали как борцы за мир. Политес, хотя бы ради того, чтобы остаться у власти, должен был быть соблюден. Его внешней формой стала политика «умиротворения». Но обман не мог продолжаться вечно, точку на нем поставил Мюнхен. Это утверждал не кто иной, как сам У. Черчилль, который при этом отмечал, что самым поразительным в позорной сделке в Мюнхене было то, что она произошла публично, предательство было сделано открыто и без тени смущения… При этом англичане и французы вели себя так, словно Советского Союза не существовало.

В чем же состояло предательство? Здесь У. Ширер, как и У. Черчилль смогли позволить себе лишь вскользь коснуться вопроса, отметив, что командующий Берлинским военным округом генерал фон Вицлебен «подозревал, что Лондон и Париж, тайно предоставили Гитлеру свободу действий на востоке… точка зрения, которую разделяли многие генералы…» Имели ли эти подозрения, какие-либо основания? У. Ширер ушел от ответа и не случайно. Положительный ответ делал Англию и Францию не просто соучастниками фашистской агрессии и Второй мировой войны, а ее прямыми инициаторами.

О чем же говорят факты? 12 сентября Н. Чемберлен неожиданно обратился к Гитлеру с просьбой о личной встрече, чтобы «выяснить в беседе с ним, есть ли еще какая-нибудь надежда спасти мир». В тот же день он писал своему ближайшему сподвижнику – Ренсимену: «… Я сумею убедить его (Гитлера), что у него имеется неповторимая возможность достичь англо-немецкого понимания путем мирного решения чехословацкого вопроса… Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира… и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России».

Следуя «плану Чемберлена», с конца 1938 г. и до середины марта 1939 г. английское правительство старалось наладить всеобъемлющее политическое и экономическое сотрудничество с Германией. Так, 31 октября посол Германии в Англии после официальной встречи докладывал в Берлин, что «Чемберлен питает полное доверие к фюреру», что, по мнению премьер-министра, Мюнхен «создал основу для перестройки англо-германских отношений. Сближение между обеими странами на длительное время рассматривается… английским кабинетом, как одна из главных целей английской внешней политики». Лондон сулил Берлину за соглашение с ним возврат колоний и финансовую помощь. Ради чего? Дирксен формулировал ответ следующим образом: английская сторона считает, что «после дальнейшего сближения четырех великих европейских держав можно подумать о принятии на себя этими державами определенных обязанностей по обороне или даже гарантий против Советской России…» К аналогичным выводам приходил полпред СССР в Лондоне Майский, который месяц спустя сообщал в Москву: «При первой же подходящей оказии он (Чемберлен) постарается возобновить свой флирт с Германией и свою попытку создания «пакта четырех»».

Вполне определенно на цели, которые преследовала политика Англии и Франции, указывал Я. Шахт в своем выступлении перед Нюрнбергским трибуналом: «Веймарская республика не устраивала некоторые страны Запада из-за заключенного Рапалльского договора. Поэтому на все просьбы и предложения Веймарской республики эти страны отвечали «нет». Но когда к власти пришел Гитлер, все изменилось. Возьмите всю Австрию, ремилитаризируйте Рейнскую область, возьмите Судеты, возьмите полностью Чехословакию, возьмите все, – мы не скажем ни слова. До заключения Мюнхенского пакта Гитлер не осмеливался даже мечтать о включении Судетской области в империю. Единственно, о чем он думал, – это об автономии для Судет. А затем эти глупцы, Даладье и Чемберлен, все преподнесли ему на золотом блюдце. Почему они не оказали Веймарской республике хотя бы одну десятую такой поддержки?» Ответ на этот вопрос в своих мемуарах давал Папен: «Ни постоянное пренебрежение Гитлером международными договорами… ни отказ от соблюдения Версальского договора… не препятствовали зарубежным странам заключать с ним соглашения, покуда они видели в нем защиту от угрозы большевизма. «Умиротворение» – политика, выдуманная не в Германии».

Позиция Англии относительно Германии ни у кого сомнений не вызывала. Так, летом 1937 г. У. Додд в своей записи беседы с британским послом Гендерсоном замечал: «Хотя я и подозревал, что Гендерсон склонен поддержать германские захваты, я не ожидал, что он зайдет так далеко в своих высказываниях… – Германия должна подчинить себе дунайско-балканскую зону, а это означает ее господство в Европе. Британская империя вместе с Соединенными Штатами должна господствовать на морях. Англия и Германия должны установить тесные отношения, экономические и политические, и господствовать над всем миром. Развивая дальше свою мысль, он заявил: Франция утратила свое значение и не заслуживает поддержки. В Испании хозяином будет Франко». Случайно или нет, но на следующий день 24 июня была подписана Директива главнокомандующего вермахтом «О единой подготовке вермахта к войне». Премьер-министр Англии С. Болдуин в те дни заявлял: «Нам всем известно желание Германии, изложенное Гитлером в его книге, двинуться на восток… Если бы в Европе дело дошло до драки, я бы хотел, чтобы она была между нацистами и большевиками».

Пока же стороны рассыпались в комплиментах друг другу. Так, в речи от 5 ноября 1937 г. Гитлер говорил про англичан: «Это народ твердый, упорный и мужественный. Это опасный противник, особенно в обороне. Он способен к организации, любит рисковать и имеет вкус к авантюре. Это народ германской расы, который обладает всеми ее качествами». В ноябре 1937 г. Галифакс по поручению нового премьер-министра Чемберлена прибыл в Берлин. После Галифакс напишет, что ему «понравились все нацистские лидеры, даже Геббельс… Он считает этот режим абсолютно фантастичным, чтобы воспринимать его всерьез…»

Но главной была встреча с Гитлером. Она состоялась 19 ноября, Галифакс говорил фюреру: мы хотим в Европе мира и спокойствия. И тут роль Германии исключительна. Сегодня она по праву может считаться бастионом Запада против коммунизма. Вы, господин рейхсканцлер, не только оказали большие услуги Германии, но сделали много больше! Уверен, что вы и сами отлично понимаете: уничтожив коммунизм в своей стране, вы сумели преградить ему путь на весь Запад. И теперь нет принципиальных помех общей договоренности Англии и Германии с привлечением Франции и Италии…, единственной катастрофой является большевизм, все прочее можно урегулировать. «Галифакс был тогда лордом-председателем совета, вторым лицом в правительстве после премьер-министра. Сохранилась стенограмма беседы Галифакса с Гитлером. Галифакс дал Гитлеру понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе…» 20 февраля 1938 г. Гитлер в рейхстаге подтвердит свою приверженность европейской цивилизации заявив, что Германия стремится к сближению со всеми государствами, за исключением Советского Союза.

* * *

Наиболее наглядным подтверждением единой европейской политики стал Мюнхен. В конце 1938 г. англо-франко-германская комиссия решала все проблемы в пользу Гитлера, референдумы отменили, все смешанные территории были переданы Германии. 4 октября в Париже палата депутатов 535 голосами против 75 одобрила Мюнхен… «против» проголосовали А. де Керильи от правых, социалист Ж. Буи и 73 депутата-коммуниста… Коммунистов кляли как поджигателей войны и приспешников Москвы. «Французы, нет места для отчаяния, – вещала правая пресса, – поражение потерпели только московские вояки. Коммунизм – это война, а война означает коммунизм». Аналогично реагировала палата общин в Лондоне, Чемберлен стал почти национальным героем. Президент США 5 октября в послании Чемберлену также приветствовал Мюнхенские соглашение. Госдеп устами С. Уэллеса подтвердил, что ее результаты позволят миру «впервые за два десятилетия достигнуть нового мирового порядка на основе справедливости и законности». Американский посол в Англии Дж. Кеннеди призвал: «Демократическим и тоталитарным государствам невыгодно усиливать то, что их разделяет. Они должны с пользой сосредоточить свою энергию на разрешении общих проблем, пытаясь установить добрые отношения».

Но это было только началом. 15 марта 1939 г. немецкие войска вошли в Богемию и Моравию. Присоединение будущих протекторатов к рейху было осуществлено на основании совместного коммюнике Гитлера и президента Чехословакии Гахи, которое гласило: «Обе стороны высказали единодушное мнение, что их усилия должны быть направлены на поддержание спокойствия, порядка и мира в этой части Центральной Европы. Президент Чехословакии заявил, что для достижения этой цели и мирного урегулирования он готов вверить судьбу чешского народа и самой страны в руки фюрера и германского рейха…» Фюреру не оставалось ничего другого, как согласиться.