Текст книги "Судьба лейтенанта Погодина"
Автор книги: Василий Пропалов
Жанр:
Полицейские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Судьба лейтенанта Погодина
Имя Василия Пропалова известно читателям по книгам о работниках милиции «Ход конем» и «Служба такая».
В документальной повести «Судьба лейтенанта Погодина» вновь рассказывается о тех, кто и сегодня ведет наступательную войну, на фронтах которой нет перемирий.
Автор показывает, сколько умения, настойчивости и душевных сил вкладывают сотрудники уголовного розыска в нелегкую, но благородную и ответственную работу.
ИСПРАВЛЕННАЯ ОШИБКА
В милиции шло сокращение. Обычный ритм жизни областного управления внутренних дел нарушился. Непривычная тишина висела в пустых коридорах. Только из-за двери секретаря отдела кадров доносился треск пишущей машинки.
В кабинетах разговаривали вполголоса, гадали: кого могут уволить, кого переведут на новое место и на какое именно, кого отправят на пенсию. Этими вопросами занималась специальная комиссия.
Оперуполномоченного оперативного отдела лейтенанта Погодина она направила в уголовный розыск. Ему выделили стол и сейф в кабинете, где занимался старший оперуполномоченный майор Нуждин.
Нуждин появился перед обедом, бодрый, веселый.
– Привет, Николай Иванович!
– Виталий Алексеевич! Здравствуйте! – лейтенант крепко стиснул руку майора.
– Как живется-можется? Бумагами обложился. Читай, читай. Полезно. Приказы, инструкции нужно знать. И не лишне было бы заглянуть в журналы обмена передовым опытом.
– Кое-что я уже прочел. Интересного и полезного много. Как ваша командировка? Кражу раскрыли?
– Съездил хорошо. И с кражей разобрались. – Нуждин расчесал редкие волосы. – Шеф дома?
– Огородников? У себя.
– Ну и ладно. Надо доложиться.
Майор ушел. Возвратился он через полчаса. Погодин оторвался от бумаг, спросил:
– Рассказали бы, Виталий Алексеевич, как раскрывали кражу?
– Сложностей не было. Интересного мало. Деревенька небольшая, магазин – тоже. Преступники замки сорвали, ценности взяли и теку на попутной машине. Разыскали мы машину, узнали от шофера, где он высадил попутчиков, ну, и одного задержали. С ним разбирается районная милиция. Другой, по фамилии Давыдов, живет в нашем районе. Сейчас поедем к нему. Обыск делать. Собирайся.
– Да?
– С Огородниковым согласовано. – Нуждин открыл сейф, достал папку. – Вот список выкраденного. Познакомься. Надо знать, что искать.
Обрадованный, Погодин заторопился. Но список изучал сосредоточенно. Майору казалось, что он заучивал каждую строчку навсегда.
– Я готов.
– Поехали. – Майор взял со стола папку, шагнул к двери.
Как только Нуждин захлопнул дверцу, зеленый «газик» сорвался с места. Погодин молча сидел сзади. Захватив спинку сидения под мышку, Нуждин обернулся:
– Обыск, Никола, будешь делать ты. Я понаблюдаю, как поведут себя хозяева.
– Понятно.
– Только не торопись. Нельзя торопиться. Будь позорче. Очень важно что-нибудь найти. Пусть малоценное. Потом и ценное выплывет.
– Понимаю.
– Важно зацепиться, Никола. Тогда Давыдов заговорит, сразу заговорит. Надо же! – Нуждин задумчиво покачал крупной головой. – Три раза побывал в колонии.
– Немолодой?
– Сорок.
– Видно, из тех, кто не думает о завтрашнем дне.
– Да. Теперь ли воровать? Хата у него своя. Работай и живи! Не голод же его гонит на кражи! Соблазн!
– Да-а.
«Газик» свернул с асфальта и его заподбрасывало на ухабистой окраинной улице. Водитель затормозил у осевшего пятистенка, над ветхой крышей которого раскинул костлявые руки высохший тополь. Только сейчас, выйдя из машины, Погодин заметил, что день стоит мутный, бессолнечный. И тополь, и дряблый пятистенок, и подгнившие столбы у ворот, и бесхвостый воробей, лениво слетевший с разбитого ставня, – все серо, бесцветно.
Нуждин огляделся по сторонам и направился к воротам, сказав водителю:
– Понятых!
Погодин шагал за майором. Небольшой двор, заросший бурьяном, был мрачен. К сеням вела узкая тропинка.
Перешагнув порог дома, Погодин увидел щуплого мужчину с нерасчесанной головой, в полосатой рубахе с расстегнутым воротом. Он сидел за исскобленным столом. Босые ноги торчали из-под стола. Перед ним стояла недопитая бутылка дешевого вина, хлеб, пучок зеленого лука и соль.
– Здравствуйте! – громко произнес Нуждин.
– Здрасьте, – ответил мужчина, прожевывая хлеб с луком. На морщинистом лице его не дрогнул ни один мускул. Только большие черные глаза шарили по вышедшему из-за тучной фигуры Нуждина Погодину. Давыдов ни разу не видел этого плотного молодого человека и потому напряженно разглядывал серьезное квадратное лицо, быстрые глаза, короткий нос и пышные, слегка вьющиеся черные волосы.
– Как поживаем, Иван Иванович? – поинтересовался Нуждин, присаживаясь без приглашения на лавку.
– Ничо, Виталий Алексеевич, – надломленным голосом пропел Давыдов. – Только здоровья нету. Стала настигать хворость.
– А пьете! – упрекнул майор. – Вредно ведь!
– Дак винцо ведь. Для аппетиту. Оно, винцо-то, ничо, не шибко вредно. И ум не вышибает. – Давыдов медленно провел узкой ладонью по опухшему лицу, задержал черные глаза на коричневом пиджаке Погодина, спросил у Нуждина:
– Это кто будет? Из ваших?
– Из наших, – ответил майор. – Ну, а трудимся где или нет?
– Всяко быват. Когда роблю, когда нет.
– Отчего же так?
– Дак здоровье-то переломлено. – Давыдов поморщился, потер ладонью бок, покосился на бутылку.
– На здоровье ссылаетесь, а не рабатывали вроде толком. Эх, Иван Иванович!
– Пошто не рабатывал? А в колонии-то?
– И там вы больше около кухни жили. Знаю ведь.
Давыдов пожал плечами. Нуждин не спеша расстегнул потертый пиджак. Погодин продолжал стоять, слегка навалившись широкой спиной на косяк двери. «Где тут искать? – думал он. – Кругом голым-голо, все на виду. Разве только в подполье? И нет ли там тайников? А сам Давыдов скорее похож на барыгу базарного, чем на вора. Или такой хитрый? Уж больно спокоен, ведет себя так, будто к нему пришли не работники угрозыска, а знакомые чай пить».
В дом вошли понятые. Давыдов покосился на них, спросил:
– Обыск?
– Да, обыск, – подтвердил майор Нуждин, раскрывая черную папку.
– Не ройся в бумагах-то, не надо, майор, – раздраженно заговорил Давыдов. – Санкция на обыск мне не нужна. Ты же знаешь меня, майор. И я тебя знаю. Жаловаться не пойду. Только понапрасну кто-то на меня поклеп произвел.
– Закон есть закон, Иван Иванович, мы обязаны предъявить постановление на обыск, основания имеем.
– Ищите, я не супорствую.
– Может, добровольно все выдашь?
– Ничо у меня нету, майор. Давно не занимаюсь.
– Посмотрим! – Нуждин повернулся к Погодину. – Николай Иванович, разъясните права и обязанности понятым и приступайте...
Обыск длился около часа. Погодин рылся в тряпье на полатях, спускался по короткой лестнице в подполье, забирался на чердак дома, осмотрел каждый угол. Испачкавшись в пыли, обмотанный тенетами, он прошел в старый дощатый сарай, перекидывал беспорядочно наваленные березовые дрова. Напрасно. Вытирая носовым платком потное лицо, лейтенант думал: «Неужели мартышкин труд? Неужели ничего не принес домой? Похоже, он не такой уж простофиля, как показалось сперва. Но тогда – где вещи? У кого? Почему?»
Нуждин, стоявший рядом, видел хмурое лицо Погодина, заметил, как на тяжелых скулах нервно запрыгали мускулы, сомкнулись густые брови. Майор легко тронул локоть Погодина, сказал спокойно:
– Не горюй. Давай чуток покурим.
– Давайте подымим.
Закурили. К ним подошел Давыдов, улыбнулся.
– Ну, чо я говорил?
– О чем вы, Иван Иванович?
– О том, что худым делом не занимаюсь.
– А-а. Но мы еще не закончили. Это раз. Второе: у нас против вас уже кое-что имеется.
– Ничо у вас нету. Понапрасну на меня катите бочку. Раньше был грех, сичас живу честно.
– Не утешайте себя, не надо. – Нуждин потушил папиросу, шагнул под навес. За ним направились остальные, В дальнем верхнем углу чернел фанерный ящик, когда-то приспособленный под куриное гнездо. Из него торчал старый высохший бурьян.
– Проверь, Николай Иванович, – майор глазами показал в угол. Погодин запустил руку в ящик и вытянул новые мужские туфли.
– Ого! – воскликнул он. – Впервые вижу, чтобы люди хранили новые вещи в курином гнезде.
Нуждин резко повернулся к Давыдову, стоявшему позади.
– Какой размер носите?
– Сороковой.
– А эти сорок второй, – пояснил Погодин, разглядывая подошву.
– Где взяли? – спросил майор, принимая туфли.
– Нигде не брал. Кто их туда положил, не знаю.
– Понятно. Эх, Иван Иванович!
Солнце выплыло из-за облаков, позолотило их яркими лучами. Погодин повеселел. В дом Давыдова, где ему предстояло написать протокол обыска, он входил последним.
...В управлении Давыдова допрашивал сам майор Нуждин. Погодин сидел за своим столом, наблюдая то за майором, то за Давыдовым, внимательно слушая. Ему показалось странным, что Виталий Алексеевич с самого начала не стал задавать вопросов, а просто напомнил несколько моментов из кражи, назвал кличку сообщника и, хлопнув короткими пальцами по кромке стола, совершенно хладнокровно произнес:
– Теперь решайте, Иван Иванович, есть ли смысл запираться. Мы раньше друг друга понимали.
– Так оно. – Давыдов лениво улыбнулся, потер ладонью колено. – Я чо? Я ничо. Я не собирался отпираться, Виталий Алексеевич.
– Вещи все целы?
– Которые взял я – целы.
– Где они?
– На чердаке дома.
– Вашего?
– Ага.
– Как? – невидимая пружина подкинула Погодина на стуле. Давыдов, самодовольно улыбаясь, прошепелявил:
– Неважно искали, молодой человек, как тебя... Николай Иванович?
От досады и злости Погодину хотелось ударить кулаком по столу, и он бы сделал это, если бы один находился в кабинете. Еле сдерживая улыбку, Нуждин по-дружески глянул на лейтенанта:
– Вот теперь я узнаю Ивана Ивановича. Не изменился.
– Только в протоколе отметьте, что я сам, по личному желанию, назвал место и готов возвратить вещи добровольно. Так и запишите.
– Запишу из слова в слово.
– Суд, может, учтет, сделает смягчение.
– Должен.
– Где все-таки вещи замурованы? – не выдержал Погодин.
– Видели в крыше дыры? Против них потолок застлан толью. Вот там. Надо было порыться в шлаке, поглотать пыль и мне бы вилы в горло. А вы не скумекали, почему не крыша, а потолок застлан толью.
– Ну, ну. – Погодин вытянул из пачки папиросу. Курил он неторопливо и осторожно стряхивал пепел. В ожидании конца допроса истомился. Не слушал Давыдова, не удивлялся, что майор очень скоро установил с ним свободный контакт и допрос проходит без, нервотрепки, легко и просто. Перед глазами поплыли низкий чердак старого дома, паутина, сухие березовые веники, подвешенные под крышей, запыленная лента толя, ноздреватый шлак. Ему хотелось поскорее возвратиться туда. Но Нуждин писал медленно, перо скрипело нудно, раздражая Погодина. В ушах застряли и все еще звенели колкие слова Давыдова: «Неважно искали».
Допрос продолжался.
ОГОРОДНИКОВ ИНТЕРЕСУЕТСЯ
В управлении об Огородникове знали немногое. Молчалив, редко улыбается, где-то в Центральной России возглавлял небольшой коллектив следователей, откуда и прибыл в Приуральск на должность начальника инспекции по личному составу, а после сокращения штатов его назначили исполняющим обязанности начальника отдела угрозыска.
С первых дней Огородников внес свои поправки в жизнь угрозыска: к нему не входили без стука; если в кабинете находился кто-нибудь из сотрудников, а другой, постучав, заглядывал в дверь, он молчал, и было непонятно, можно входить или нет. Поэтому каждый держался настороженно, сопоставляя Огородникова с ушедшим на пенсию Барабановым, человеком простым, внимательным и доброжелательным.
По указанию Огородникова, Нуждин привел к нему Давыдова. Откинувшись на спинку кресла, майор холодно оглядел доставленного, сказал Нуждину:
– Вы свободны.
«А Барабанов поступил бы иначе, предложил бы задержаться до окончания разговора с Давыдовым», – подумал Нуждин.
После его ухода Огородников положил папиросу на пепельницу, вышел из-за стола, прошелся по кабинету, остановился против Давыдова, широко расставив ноги, спросил:
– Все рассказал?
– Ага, – коротко ответил Давыдов, переминаясь с ноги на ногу.
– А о краже из квартиры Уткиных?
– Чо-о? – Давыдов скривил толстые губы. – Ежели меня не знаете – не прицеливайтесь, не пролезет. Я не из тех, которые в соломе пикают.
– А ты, оказывается, еще и обидчив, – выдавил Огородников, закинув мягкие руки за спину. – А с кем разговариваешь, знаешь? Я начальник уголовного розыска области!
– Ну и чо? По мне хоть сам министр. Начальник. Дайте доказательства, тогда потолкуем.
– И дадим!
– Не дадите! У вас их нету, потому как я к энтому делу не примазан. Их не шибко много было и по магазину. При обыске ничо не нашли. Сам рассказал, сам показал тайник.
Глаза Огородникова налились кровью, округлились, затем сузились. Он шагнул к столу, размял папиросу, закурил. «Как же так, – думал Огородников. – Нуждин доложил, что при обыске у Давыдова нашли много вещей, получается... если этот тип не врет... Странно...»
– Ладно, Давыдов, позднее поговорим, – успокоившись, произнес Огородников, снимая телефонную трубку. – Кто? Пусть ко мне зайдет Нуждин.
– Нам больше не о чем калякать. А квартиру я не брал, не по моей части хибары, спросите и Виталия Алексеевича, он меня знает.
В кабинете появилась тучная фигура Нуждина.
– Слушаю.
– Уведите, – бросил Огородников. – Потом зайдите ко мне.
Майор энергично кивнул белеющей головой, пропустил вперед Давыдова, шагнул за ним. В коридоре Давыдов остановился, закурил, коротким выдохом потушил спичку, спросил:
– Виталий Алексеевич, где Барабанов?
– Ушел на пенсию.
– А этот когда-нибудь работал в угрозыске?
– Не знаю, он приезжий.
– Дурак он.
– Это ты брось. У него высшее юридическое.
– Ну и чо? То ли с большим образованием нету самодурков? Вот вы спасательного поплавка не имеете, много нашего безалаберного брата попересажали, а кто на вас в обиде? Кто? Никто. Потому как вы сперва человек, потом уж работник угрозыска.
– Хватит базарить. Пошли.
– Подождите, накурюсь.
– Давай покороче.
– Ладно. – Давыдов сделал подряд две глубоких затяжки, продолжал: – Али когда и на кого Барабанов спускал кобеля? Никогда. А этот кричит: «Я начальник угрозыска!». Дурак, так и передайте. Я еще из колонии ему напишу.
Нуждин понимал: Давыдов в чем-то прав. Прав в том, что каждый человек, а тем более руководитель, какую бы должность он не занимал, должен перво-наперво быть человеком. Ведь из множества родов образования, каждое из которых важно само по себе, выше всех должно стоять образование нравственное, ибо только оно делает человека просто человеком.
– Я ему такое из колонии напишу...
– Хватит, кипяток, пошли! У нас в кабинете докуришь.
Давыдов раздавил на ладони недокуренную папиросу, засеменил по длинному коридору. Оставив его в кабинете с Погодиным, Нуждин возвратился к Огородникову.
– Садитесь, Виталий Алексеевич, – предложил Огородников, перебирая бумаги в черной папке. – Я сейчас.
Отыскав нужную бумагу и отложив ее в сторону, начальник угрозыска поглядел в крупное лицо майора, заговорил:
– Я, собственно, позвал вас ненадолго. Вы доложили, что у Давыдова обнаружено и изъято много вещей. Он же заявил, что изъятое сам отдал, уже после обыска. Что, плохо искали? Внесите ясность. – В голосе чувствовалось явное недовольство, овальное лицо окаменело.
Нуждин подробно рассказал, как все произошло.
– Выходит, Погодин чердак обыскал плохо? – хмуро спросил Огородников, глядя на запыленные носки ботинок Нуждина.
– Не совсем так, Валентин Андреевич. Он старался, но... не получилось... Не по халатности, по-моему. Просто недостаток опыта.
– Почему мне об этом не доложили? Полагалось?
– Виноват. Думаю, он сам крепко прочувствовал свою ошибку.
– Получится ли вообще из него настоящий работник уголовного розыска? – Огородников положил на пепельницу дымящую папиросу, зевнул.
– По-моему, получится. Хватка есть, желание – тоже. Башковит. Думаю, пора дать самостоятельность. Скорее освоится.
– Ладно, посмотрим. А что скажете о Давыдове? Хвостов у него не осталось? Он, кажется, подозревался в краже из квартиры?
– Нет. Там подозревали Садыкова, а не Давыдова. Давыдов не квартирник. Я же его знаю давно.
– Тогда все. Свободны.
Нуждин ушел, пяткой прихлопнув дверь, обитую темным дерматином.
КТО ПРАВ?
Стоял июль, не жаркий, ровный. Лейтенант Погодин уверенно входил в беспокойную жизнь уголовного розыска. И заочную школу не бросил, одолел восьмой класс, решительно настроился закончить десять, а потом поступить на заочное отделение Высшей спецшколы МВД. Настроение было легкое, хотя забот хватало каждый день. Он гордился новой работой.
Но жизнь есть жизнь. Она не бывает гладкой всегда, иные дни выбивают из душевного равновесия. Так случилось и с Погодиным. Ровно в четырнадцать часов он, держа в руке лист, свернутый трубкой, зашел к Огородникову. И хотя форточка в окне, как всегда, была распахнута, в кабинете висел густой табачный угар. Левая рука майора лежала на телефонном аппарате, правой он сжимал виски. Не предлагая сесть, недовольно спросил:
– Вы чем заняты?
– Срочного ничего нет, – начал Погодин, продолжая стоять у порога, – но...
– Есть срочное. – Огородников заговорил быстро, как, казалось, никогда еще не говорил. – В коридоре сидит Зыков. Не раз судим. Позавчера освобожден из колонии. От проездного билета отказывается, просит деньги. Заявил, что если денег не дадим, останется здесь и совершит кражу. Дух тот еще. Купите ему билет до Перми, проследите, чтобы уехал. А там пусть у пермяков голова болит.
Погодин молчал.
– Разве не ясно? – спросил Огородников.
– В колонии его должны были обеспечить деньгами и билетом. Если не обеспечили – плохо. Как он поедет?
– Давали все. Говорит, утерял. Лжет. Не верю я ему. Пропил наверняка.
– Какая разница, где он совершит преступление: у нас или в Пермской области? Все равно в Союзе на одно преступление больше будет. Не лучше ли ему на день-два задержаться, поработать на разгрузке вагонов? Тогда он сам уедет и на преступление не пойдет.
– Вы меня поняли? – недовольно спросил Огородников, зло сверкнув глазами. – Выполняйте!
– Понял. – Погодин потер пальцами широкий лоб.
Огородников оттянул ящик стола, положил на стол деньги и какую-то бумагу, сухо сказал:
– Здесь все. На этом отношении в кассе пусть укажут цену билета, распишутся и поставят штамп. Проследите, чтобы уехал.
Лейтенант опустил в карман пиджака деньги, доложил:
– Из Косых Бродов звонил Колокольчиков. Вас не было. Просил передать, что нашлись вещи, выкраденные из магазина.
– Когда нашлись?
– Вчера.
– Где?
– В песчаном карьере. С километр от поселка.
– Кто нашел?
– Ребятишки. Играли и наткнулись. – Погодин протянул лист, до половины исписанный синими чернилами.
– Так, – выдохнул Огородников, прочитав бумагу. Несколько секунд он сидел молча, глядел на стоявшего перед ним лейтенанта. – Значит, одни брюки, пиджак и плащ.
– Да.
– Были спрятаны?
– Да. В стене есть углубление, так в нем.
– Что лежало сверху, что снизу?
– Не знаю, не интересовался.
– Почему?
– А какое значение это имеет для дела? По-моему, никакого.
– А знаете, как барин работника подбирал?
– Понятия не имею.
– Полезно знать. Пошел, значит, мужик к барину наниматься на работу. Поглядел на него барин и говорит: «Видишь, вон купец на возу сидит. Узнай, куда едет». Сбегал мужик и отвечает: «На базар едет». Барин спрашивает: «Зачем?» Побежал мужик узнавать, возвратился, докладывает: «Продавать сено». Барин спрашивает: «Сколько сена?» Мужик снова бежит к купцу. Возвращается, сообщает: «Три копны». Барин спрашивает: «Сколько за сено просит?» Мужик побежал узнавать. А когда возвратился, барин говорит, ему: «Плохой из тебя работник будет, не нужен ты мне». Вот так, – закончил Огородников, качнув маленькой головой.
– Понял, – выдохнул Погодин.
– А теперь отправляйте Зыкова. Завтра поедете в Косые Броды для оказания практической помощи.
...Через полчаса они, хмурые, прохаживались по малолюдному перрону. Перед прибытием поезда Погодин сунул в руку Зыкова деньги, сказал:
– Купи что-нибудь пожевать в дороге.
– Это из личных?
– Да.
– Спасибо.
– Да будь человеком.
– Попробую, – скупо пообещал Зыков, тоскливо улыбнулся, добавил: – Не часто встречаются стоящие люди.
– Вы о ком?
– О вас.
– Вы просто завышаете мне цену.
– Я в жизни повидал много людей, начальник, и в цене никогда не ошибался...
Когда Погодин вернулся с вокзала, майор Нуждин, глянув в его хмурое лицо, понял, что он чем-то встревожен.
– Стряслось что-нибудь, Никола?
– Так, ничего особенного.
– Но я же вижу. Если на меня в обиде – выкладывай. Я не из тех, кто увиливает от откровенности.
– На вас мне обижаться не за что, Виталий Алексеевич. – Погодин тяжело вздохнул, потер пальцами широкий лоб, поднял немигающие глаза, с досадой добавил: – С Огородниковым мне, пожалуй, не сработаться. Тяжелый, похоже, он человек. И не всегда, видимо, справедлив.
Погодин пересказал байку о барине и работнике, поведал о Зыкове. Майор участливо выслушал лейтенанта, помолчал, потом заговорил:
– Ты, Никола, принимаешь все очень близко к сердцу, усложняешь жизнь, переживаешь каждый пустяк. На все это надо смотреть проще, хладнокровнее. Для чего Огородников рассказал о барине и работнике? Для того, чтобы ты был повнимательнее.
– Но какое имеет значение, как лежали вещи?
– Правильно, никакого. Но только в данном случае. А если взять осмотр места происшествия, там необходимо до мелочи все зафиксировать.
– Знаю. Учебник по криминалистике, страница триста двадцать вторая...
– Это хорошо. Дальше. Я в милиции работаю около тридцати лет. Сколько перевидел, знал и знаю начальников – волос на голове не хватит, если считать. Всякие встречались, и плохие, и хорошие. Плохих долго не держат. Так устроена жизнь. Руководить людьми – не простая штука. Даже очень не простая. Это самая трудная и самая ответственная должность на земле. Главное в руководителе – уметь правильно строить взаимоотношения с коллективом, с каждым подчиненным.
– По-вашему, как?
– Любой руководитель должен знать, как и чем жил подчиненный вчера, как и чем живет сегодня, как и чем будет жить завтра, знать каждый винтик души и, когда надо, уметь подвинтить его так, чтобы не сорвалась резьба. И тот, кто не понимает этого, тот руководитель – не здание прочное, а времянка.
– Логично.
– Так устроена жизнь. – Нуждин раскурил сигарету, втолкнул под донышко коробка потухшую спичку, прокашлялся. – Выйдет ли из Огородникова настоящий начальник угрозыска – судить рано. Мне он пока тоже нравится не во всем. Сунулся как-то к нему по срочному вопросу, он ответил: «Занят» – и не напомнил о себе, когда освободился. Барабанов так не делал.
– Да, Барабанов толковый человек, не только от вас слышу.
– Как руководитель – умница! Как оперативник – громадина! А Огородников у нас может не прижиться. В нашем деле он пока лишь плотник, а нужен столяр-краснодеревщик. В следственной работе он, может, и мастер. Но не каждый следователь может быть хорошим руководителем. И наоборот.
– Так устроена жизнь. – Погодин улыбнулся.
– Да, только так. – Майор тоже улыбнулся, довольный, что лейтенант позаимствовал у него излюбленную фразу.