Текст книги "Крылья крепнут в бою"

Автор книги: Василий Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Всему причиной слабая выучка летчиков, недостаточная осмотрительность, – заявил Бодаев твердо и добавил в раздумье: – И еще, пожалуй, из-за порядков, которые не соответствуют новой тактике ведения воздушного боя с "мессерами". Нам, летчикам, нужно не просто летать, но грамотно драться, а командованию эскадрилий и полка чаще самим выходить на боевые задания...

И вот опытный летчик, хорошо понимающий значение осмотрительности, умеющий правильно построить боевой порядок в бою, сам стал жертвой внезапно атаковавшего "мессера".

Первым увидеть врага на большом удалении от себя – значит наполовину победить. Не увидишь врага у себя за хвостом – значит сам станешь покойником. Думаю, погиб он нелепо, из-за "мелочи" – мехового комбинезона, делавшего его грузноватую фигуру неповоротливой в тесной кабине И-16 – не смог вовремя оглянуться.

Осмотрительность стала главным пунктом моего доклада на партсобрании. Сегодня это главный фактор в бою, и не считаться с ним может только глупый человек.

Здесь же был сделан разбор характерных воздушных схваток с Ме-109, в которых мы понесли неоправданные потери.

Анализ наших воздушных боев в декабре, январе и феврале требует решительного усиления боевой выучки летчиков, начиная с их подготовки на земле. Необходимо начисто отказаться от плотных, не эшелонированных по высоте боевых порядков в воздухе, отвергнуть устаревшую тактику оборонительных боев в пресловутом "круге" и решительно улучшить использование бортовых и наземных радиосредств; тщательно проверять и готовить самолеты, оборудование и оружие перед каждым вылетом, постоянно и детально изучать воздушного и наземного противника, его часто меняющуюся тактику в воздухе.

Задачи нелегкие, но в эскадрилье много коммунистов и комсомольцев, которым и надлежит решить их как можно скорее. Тут меня самого словно подхлестнул этакий комсомольский задор, и, не то спрашивая, не то убеждая своих товарищей, сказал, что первый самолет Ме-109Ф-"охотник" будет сбит летчиками 3-й эскадрильи.

– Гвардейцы обязаны бросить вызов фашистским асам и победить. Мы должны показать полку и всей бригаде, что боеспособность наших И-16 не уступает ни одному типу фашистских самолетов, нужно только правильно использовать свои преимущества.

Жаркие споры и откровенный обмен мнениями затянулись до поздней ночи. Только что назначенный заместителем командира эскадрильи старший лейтенант Алим Байсултанов говорил, как всегда, отрывисто, и если его плохо понимали, он дополнял свои слова жестами. Если же и это, как ему казалось, не доходило до собеседника, он с улыбкой говорил спорщику:

– Слушай, друг, держись в полете рядом со мной, не отставай и тогда поймешь остальное, о чем я тебе говорил.

А в этот раз Алим встал, поправил китель, на котором поблескивали два ордена Красного Знамени, и торопливо заговорил, рубя ладонью воздух:

– Товарищи! Наше собрание похоже на методическое занятие. Это плохо? Нет, хорошо. Очень хорошо! Потому что это главное. Командир дал ясное направление нашей работе. Но то, что некоторым кажется теорией, мы еще в сентябрьских боях под Ленинградом, а затем на полуострове Ханко проверили на практике! Как заместитель командира эскадрильи беру на себя обязательство оказывать ему повседневную помощь в осуществления поставленных задач.

Вернувшись в свою прохладную землянку, я не раздеваясь залез в спальный мешок. Обычно я засыпал мгновенно, отключался на несколько минут даже в перерывах между боевыми вылетами, а вот сейчас мучился бессонницей. Перед глазами в полусвете коптилки то и дело мелькал длинный тонкий фюзеляж "мессера", проносящийся на попутном курсе то слева, то справа. Это был один и тот же "мессер", которому почему-то не удавалось внезапно атаковать меня. Он проносился мимо на большой скорости и уходил, набирая высоту. Я смотрел ему вслед и думал, что этого легко не собьешь, нужно уловить момент и выйти обязательно на встречно-пересекающихся курсах. Обязательно и с запасом высоты. Тогда он вынужден будет принять бой или уклониться от лобовой атаки.

Желание провести такой бой с "охотником" вот уже два месяца преследовало меня. Бой не теоретический, а настоящий. Бой на жизнь или смерть. Десятки вариантов нарисовал я на бумаге и представил мысленно. Но сейчас этот бой нужен мне был как никогда. Нужна серьезная победа, и не просто победа, а показательная, психологическая, достигнутая на глазах у всех летчиков...

С этими мыслями я и уснул в эту, как мне казалось, знаменательную ночь.

ГИБЕЛЬ ФАШИСТСКИХ АСОВ

В конце февраля в полку произошли перемены. Командирами эскадрилий были назначены старшие лейтенанты Михаил Яковлевич Васильев и Геннадий Дмитриевич Цоколаев. Комиссарами стали старшие лейтенанты Александр Харитонович Овчинников и Петр Павлович Кожанов, инженером 3-й-воентехник 1-го ранга Михаил Симонович Бороздин. Впервые в эскадрильях были созданы и узаконены приказом по три четырехсамолетных звена и одно резервное звено летчиков без самолетов. Весь летный состав равномерно распределен независимо от званий с учетом боевой выучки.

Обстановка требовала прежде всего хорошего владения собственной боевой техникой, а также знания тактики врага.

В феврале и марте в полку были проведены две теоретические конференции. В служебных и жилых помещениях оформили наглядную агитацию. Памятки, составленные лучшими летчиками и техниками, постоянно напоминали и призывали личный состав к подтверждению делом высокого звания гвардейцев.

Не скрою, меня радовало, что 3-я эскадрилья была инициатором большинства начинаний, считалась одной из лучших в полку и бригаде.

Инженер нашей эскадрильи Бороздин за две недели без отрыва от работы, а она была очень напряженной, сумел создать учебную базу для изучения материальной части и воздушно-стрелковой подготовки летчиков. Теперь в каждом звене имелся тренажер, а на окраине аэродрома установлены макеты всех типов вражеских самолетов под разными ракурсами в натуральную величину. В одной из землянок оборудовали класс, где изучались приборы, агрегаты моторов и радиоаппаратура самолета.

Так постепенно приобретались знания и прочные навыки, которые впоследствии очень пригодились в бою. Занятия были построены интересно, увлекли летчиков, быстро вытеснив вездесущего "козла", который хотя и давал разрядку нервам, но в то же время съедал массу дорогого времени.

Коммунисты и комсомольцы поставили перед собой ясную задачу: отнять инициативу у врага, заставить его бояться наших летчиков, воюющих на истребителях И-16.

Усилиями начальника штаба полка к началу марта была развернута и освоена полковая наземная радиостанция 11-АК, созданы два пункта визуального наведения истребителей: в Кобоне и на линии фронта в полосе 54-й армии.

В это же время для ПВО ледовой трассы на острове Зеленец установили радиолокационную станцию "Редут-59", которая была напрямую связана с КП полка и пунктом наведения в Кобоне.

Все это были пока дела наземные, подготовительно-организационные, между тем воздушные бои над линией фронта и ледовой трассой по-прежнему в большинстве своем продолжали носить оборонительный характер.

Фашисты-"охотники" на Ме-109Ф ежедневно посещали аэродром Выстав, выслеживая наши самолеты на посадке, однако теперь мы их вовремя обнаруживали, избегая потерь. Наземная подготовка наших летчиков стала сказываться и в воздушных схватках.

Перед вылетами, как правило, готовилось несколько вариантов внезапного боя с "охотниками". Иногда мне просто не терпелось встретиться с ними, скрестить, так сказать, шпаги. Вскоре представился случай.

12 марта в 5 утра оперативный дежурный полка принял приказание командира бригады Романенко: всем полком нанести штурмовой удар по железнодорожной станции Мга, куда подошли для разгрузки три эшелона с войсками.

Полк подняли по тревоге, и началась спешная подготовка.

Каждый раз, поднимаясь рано утром для вылета на задание, я с усилием преодолеваю душевное волнение, которое сохранилось от первого вылета на рассвете 22 июня 1941 года. Что это? Сомнения в благополучном исходе выполнения боевой задачи эскадрильи или страх за свою жизнь? Нет, с приобретением боевого опыта эти чувства отошли. Почему же сегодня, готовя летчиков, так сильно волнуюсь? Может быть, в этом задании встречусь с "охотниками"? Я жду этой встречи. Неужели сбудется мечта?

Ударную группу составляли две шестерки 1-й и 2-й эскадрилий, ведущий Михаил Васильев. Группу прикрытия в составе шести самолетов 3-й эскадрильи по логике должен вести я. Но я, не докладывая командиру полка, назначил ведущим Алима Байсултанова. Сам же с Владимиром Дмитриевым занял место замыкающей пары.

Перед вылетом я велел ведомому сохранить на обратный путь половину боезапаса и подчеркнул, что при штурмовке буду в основном выполнять ложные атаки и постараюсь сохранить боезапас полностью. Массированный удар по такому важному объекту, как станция Мга, противник нам не простит, и "охотники" обязательно нападут на нас у линии фронта или будут подстерегать возле аэродрома.

Восемнадцать И-16, сделав обходной маневр, на предельно малой высоте зашли на объект с юга, чего противник не ожидал. Реактивными снарядами и пушечно-пулеметным огнем обрушились на врага с двух направлений, загорелись вагоны и платформы с войсками и боевой техникой, которыми были буквально забиты все железнодорожные пути.

Истребителей противника над объектом, к счастью, не оказалось, и мы, преодолевая плотный зенитный огонь, сделали повторную атаку всем составом с трех направлений.

Пожары и взрывы, как потом донесла разведка, продолжались несколько часов.

Васильев правильно поступил, что не новел группу на аэродром кратчайшим путем, а, следуя по тылам противника, вышел к Малукоинским болотам и там пересек линию фронта. На обратном маршруте пункт наблюдения передал, что нас ожидает большая группа "мессеров". Я был почти убежден, что противник, не сумев перехватить нас над целью и над линией фронта, обязательно пошлет "охотников" в район аэродрома, чтобы атаковать отставшие или поврежденные при штурмовке самолеты.

"Что же, посмотрим, кто кого перехитрит..." – сказал я себе и стал тащиться позади всей группы на высоте двухсот метров. Километров за пятнадцать до аэродрома рядом с нашей группой возникли разрывы зенитных снарядов на малой высоте, значит, где-то над лесом шастают "мессершмитты".

Прибавляю скорость, осматриваюсь. Ага, вот они! Над макушками леса, как я и предполагал, пара Ме-109Ф. Владимир Дмитриев тоже заметил врага и покачал крыльями. Я ответил таким же сигналом. Передачи по радио в таких случаях были мною запрещены.

Наша основная группа начала посадку, когда мне до аэродрома оставалось километров пять. Противник продолжал держаться на предельно малой высоте и дистанцию не сокращал. Итак, немец попался на крючок: считая мою пару небоеспособной, решил одновременной атакой своей пары сбить нас эффектно над собственным аэродромом. Ну что же, такого момента я давно ждал.

Увеличиваю скорость и набираю высоту.

Вижу – задымили моторы "мессеров", переведенные на форсированный режим для быстрого сближения и атаки.

Достигнув центра аэродрома, делаю резкий с предельной перегрузкой левый боевой разворот для выхода на встречный курс.

Вот когда пригодились десятки вариантов и расчетов на такой маневр!

Заканчиваю разворот на высоте около 500 метров, противник намного ниже меня. Он такого маневра не ждал и оказался в лобовой атаке. Оба "мессера", задрав желтые носы, пошли на меня, видимо считая, что я без боезапаса и делаю ложную атаку. Темные трассы от двух Ме-109Ф точно тянутся к моему мотору. В прицеле ведущий "охотник", дистанция примерно пятьсот метров, полторы секунды осталось на все, пусть даже на жизнь. Пальцы правой руки машинально выжал общую гашетку пулеметов, и три огненные трассы молнией пронизали тонкое тело "мессершмитта", мелькнувшее ниже меня метрах в пяти.

Не думая о результате, делаю второй боевой разворот. И выше себя впереди вижу уходящего вверх единственного "мессера". Машинально подбираю ручку управления, навскидку беру упреждение и выпускаю все четыре РС-82 вдогон. Четыре черные шапки разрывов возникают за хвостом врага, но "мессер" продолжает круто уходить в высоту. Догнать невозможно.

Но вот примерно на полутора тысячах метров он делает петлю и, стреляя, несется вниз. Что это? Решил один дать бой или посмотреть на горящий самолет своего ведущего? Нет, выходит из пикирования и зачем-то лезет на вторую петлю. Сейчас дорога каждая секунда. Даю по радио команду Дмитриеву атаковать его снизу, а сам резко бросаю самолет в высоту и на третьей петле в верхней точке стреляю в немца с дистанции пятидесяти метров. Но самолет не падает, вновь уходит вниз н опять лезет вверх. Что за странные маневры? И вдруг я понял: у противника безвыходное положение, осколками "эрэсов" заклинило рули высоты в момент, когда он уходил вверх после лобовой атаки.

На выходе из четвертой петли "мессер" зацепился за макушки елок возле стоянки самолетов 3-й эскадрильи и без плоскостей пополз по снегу вблизи от аэродрома. Вижу, как летчик выскакивает из кабины и, то и дело падая, бежит в сторону леса, прямо к стоянке моей эскадрильи. Теперь фриц далеко не уйдет. Сообщаю по радио на КП полка, даю команду ведомому производить посадку и сам сажусь поближе к своей стоянке. Бой происходил на глазах всего гарнизона, и громкое "ура" прокатилось по аэродрому, когда первый "мессер" взорвался. То же было и при уничтожении второго.

Завершился красивый победный бой. А что за этой красотой? Целеустремленный поиск, изучение сотен проведенных боев на самолетах И-16, осмысление лучших элементов тактики и приемов боя, неотступный мысленный проигрыш еще непроведенных боев с новым "мессером". Три месяца днем, ночью и даже во сне я готовился к этому событию.

Через четверть часа механики принесли мертвого фашистского летчика. Отбежав в горячке от самолета, он умер от ран, полученных в воздухе,

Этот воздушный бой стал как бы переломным, заставил многих поверить в свои силы, а враг почувствовал превосходство советских летчиков. Победа была хорошим вкладом в боевой счет полка, которым мы должны были оправдать гвардейское звание.

По сгоревшему самолету ведущего мы не могли определить, кто на нем летал, а вот на фюзеляже ведомого мы насчитали 26 знаков – свидетельство сбитых самолетов воюющих против гитлеровской Германия стран.

Командование полка в полном составе прибыло в эскадрилью. Поздравив нас, Кругов заметил, что такой бой нужен был давно, нужен всем, от механика самолета до командира полка.

Мне даже неловко стало от обилия поздравлений. Радовался я не только за себя. Жители деревни, эвакуированные ленинградцы, проезжавшие в это время по дороге, с замиранием сердца наблюдали этот, по сути, редкий показательный бой.

День этот был отмечен еще одним счастливым событием: с рассвета армия генерала Федюнинского начала наступление на Любань, с тем чтобы, взаимодействуя с соседями, прорвать блокаду Ленинграда с восточного направления.

Полк получил задачу поддерживать Федюнинского, не забывая при этом о ледовой трассе.

Прибежал взволнованный Михаил Васильев. Крепко обнял меня.

– Спасибо, Вася, я сразу понял твой замысел, когда ты пошел на задание замыкающей парой... Ну, будь здоров, лечу прикрывать наземннков 54-й армий в районе Малукса-Погостье. Дай мне пару Кузнецова для страховки сверху. Хочу построить боевой порядок в три эшелона и схватиться с "мессерами" над линией фронта.

– Может быть, возьмешь меня? Повторим тот вариант, помнишь, над Ханко со "спитфайрами".

Он покачал головой.

– Ты уж веди свою эскадрилью. День сегодня будет горячий.

– Хорошо. Кузнецов и Петров минут через двадцать будут готовы. Придут к тебе уточнить задание.

Итак, впервые Васильеву удалось построить группу в три эшелона. И вот его четверка патрулирует на высоте 2500 метров. Пара Алексея Лазукнна выше на четыреста метров и несколько в стороне. Третий эшелон на высоте 3500 метров занимала пара Кузнецова, она держалась километрах в двух от основной группы в стороне наших войск.

На первый взгляд такое построение третьего эшелона казалось ошибочным. Пара Кузнецова на отшибе могла быть атакована двумя парами "мессеров", действующих обособленно. Но Васильев рассчитывал на осмотрительность Кузнецова и Петрова и на летные качества самолетов И-16 29-й серии, на которых эта пара летала.

Расчет и замысел Васильева полностью оправдались. Пост визуального наведения, находившийся в первом эшелоне войск 54-й армии, своевременно подсказал Васильеву, что три Ю-88 и четыре Ме-109 на высоте 2500 метров идут с запада на восток над своими войсками вдоль линии фронта.

Васильев обнаружил самолеты врага, когда они были на расстоянии пяти-шести километров от его группы. Набирая запас высоты, он пошел параллельным курсом вдоль линии фронта. Васильев не торопился атаковать "юнкерсы" на территории, занятой противником. Нужно было разгадать их замысел и не упустить из виду новые группы вражеских истребителей, особенно "охотников", которые будут стараться отомстить за гибель двух асов.

"Нет ли здесь ловушки?" – подумал Михаил, едва сдерживаясь, чтоб не броситься в атаку,

Выдержка принесла плоды. Три пары Ме-109Ф на высоте 3000 метров появились со стороны Погостья, то есть сзади. Они подходили на повышенной скорости, собираясь атаковать нашу шестерку в момент, когда она нападет на "юнкерсов", находящихся над своими войсками.

Вдруг в наушниках раздался голос Кузнецова:

– Миша, атакуй быстрее "юнкерсов", а я задержу "охотников". Вижу их ниже себя справа. Атакую!

Пара Кузнецова, имея преимущество в высоте и дав моторам максимальные обороты, атаковала среднюю пару Ме-109Ф. "Мессеры" сделали переворот и ушли вниз. Тогда Анатолий довернул вправо и обстрелял сразу четырьмя "эрэсами" последнюю пару и тоже заставил шарахнуться в сторону и вниз.

Не давая немцам выбрать себе удобную позицию для ответных атак, Кузнецов на предельной скорости начал преследовать "охотников", но дистанция между ними не сокращалась. "Мессеры", боясь попасть под разрывы реактивных снарядов, сделали правый боевой разворот и в свою очередь нацелились на Кузнецова. Пока Кузнецов и Петров возились с "охотниками", прошло полторы-две минуты. Этого было достаточно, чтобы внести путаницу в планы врага.

Этот маленький отрезок дорогого времени успешно использовал Васильев. Тремя парами, не вступая в бой с прикрытием, он на встречно-пересекающемся курсе с ходу атаковал всех трех бомбардировщиков. Атака была неотразима. Самолеты ударной группы имели на борту по две 20-миллиметровые пушки и по два скорострельных пулемета. Результат видели все: два бомбардировщика из трех врезались в землю.

– Прикройте! Атакую последнего "юнкерса", – крикнул по радио Васильев своим ведомым.

Две его пары и подоспевшая пара Анатолия отогнали четверку Ме-109Ф, и Васильев, настигнув уходящего "юнкерса", одной длинной очередью уничтожил его в нескольких километрах от линии фронта, над боевыми порядками фашистов.

– Ну, а теперь можно вести бой и с желтоносыми, – облегченно вздохнул Михаил.

Десять "мессеров", потеряв поставленную для нас "приманку" – три "юнкерса", – начали упорно с разных сторон атаковать увертливых "ишачков", но те оказывали надежную поддержку друг другу и не только успешно отражали атаки, но и сами нападали.

Двадцать минут длился бой истребителей над линией фронта, и все время хозяевами положения оставались мы.

Продолжив патрулирование еще минут двадцать, Васильев поблагодарил пункт наведения за своевременную и очень важную информацию и повел восьмерку на аэродром. Там уже знали, что наши "ишачки" вновь показали себя, сбив на глазах тысяч воинов три "юнкерса", и заставили истребителей противника выйти из боя.

Внушительная победа группы Михаила Васильева во втором воздушном бою еще более подняла настроение летчиков и укрепила веру в боевые возможности самолета И-16 и летчиков-гвардейцев. Еще бы, за полдня противник потерял пять самолетов, а мы – ни одного.

Командир полка понимал, что хотя авиация противника ведет сейчас упорные бои на линии фронта в полосе 54-й армии, но у нее хватит сил нанести ответный удар и по нашему аэродрому. Поэтому со второй половине дня звено истребителей прикрывало аэродром, патрулируя в воздухе.

Под вечер над авиаточкой находилось звено 1-й эскадрильи. Ведущий старший лейтенант Александр Овчинников принял команду по радио с КП полка выйти в район деревни Липки (правый фланг линии фронта в южной части Ладожского озера) и отогнать "хеншель" – корректировщик артиллерийского огня дальнобойной артиллерии. Овчинников принял смелое решение выйти на малой высоте к району деревни Липки со стороны, занятой противником.

Удача сопутствовала смельчаку. Летчики, проскочив береговую черту, увидели Хш-126 и с ходу реактивными снарядами и пулеметным огнем подожгли корректировщик, который упал на лед в двух километрах от вражеского берега. Шестой самолет врага – и ни одной потери с нашей стороны.

Настал наконец долгожданный день! Мы подняли головы и взглянули друг на друга открыто и весело.

В эскадрилью пришел инженер полка Николаев и, поздоровавшись со мной, шутливо заметил:

– Ну, товарищ командир, с твоей легкой руки сегодня у нас, технарей, вроде выходного: ремонтировать нечего. Поэтому ужинать буду вместе со всеми вовремя, да и посплю лишний часок.

– Не с легкой руки, – заметил я в тон инженеру, – а, наоборот, с тяжелой, Николай Андреевич. От легкой руки "мессеры" не падают...

Нашу беседу нарушил телефонный звонок. Начальник штаба сказал:

– Товарищ Голубев, срочное задание!

– Что, ночные действия над трассой? – спросил я его.

– Нет. Грузовая машина в дороге застряла, а в машине запас спиртного, так что если хотите спрыснуть победу положенной рюмкой, то. слетайте на У-2 в Новую Ладогу и захватите оттуда пятьдесят литров водки, Часа за два обернетесь, а мы ужин немного задержим.

– Зачем убивать время на У-2? Лучше я на УТИ-4. Это в три раза быстрее, и ужин задерживать не придется, – пояснил я.

На аэродроме удивились, когда увидели комэска 3-й, улетевшего куда-то на ночь глядя. Возвратившись с "грузом", я произвел одну из своих самых, пожалуй, классических посадок. Притер, что называется, как по маслу, прячем без прожекторов, только с подсветкой несколькими фонарями "летучая мышь", поставленными в линию по средней части аэродрома.

В это же время на аэродроме появилась наконец злополучная грузовая машина...

ПОД ЗНАМЯ, СМИРНО!

На заснеженной опушке леса, возле прикрытых хвоей самолетов, замер строй 4-го гвардейского истребительного авиаполка с третьей эскадрильей на правом фланге. В морозной торжественной тишине, кажется, слышно, как бьются сердца друзей. Краем глаза ловлю чуть заметную улыбку на спокойном лице комэска-1 Михаила Васильева. Как-то по особому серьезны, сосредоточенны мои друзья и помощники – комиссар Петр Кожанов и заместитель Алим Байсултанов, хмуро сдвинувший брови.

За последние два дня каждый из нас провел удачные воздушные бои. И сейчас, перед тем как дать гвардейскую клятву, мысленно снова и снова возвращаемся к трудным сражениям, вернувшим нам славу лучшего полка морской авиации Балтийского флота, к тем, кто не вернулся на родной аэродром.

Толкнув локтем Кожанова, тихо говорю:

– Хватит, не терзай себя.

Он кивает и шепчет в ответ:

– Не могу простить себе Бугова...

– Ты не виноват.

– От этого не легче.

За три дня боев мы уничтожили пятнадцать самолетов врага, а сами потеряли один. Так успешно полк еще никогда не воевал, и, ожидая начала торжественного момента, перебираю в памяти подробности боев Кожанова, Байсултанова и Васильева...

13 марта войска 54-й армии прикрывала шестерка нашей эскадрильи во главе с Кожановым. Замыкающую верхнюю пару вел лейтенант Багиров, тот самый, что в день моего прихода в эскадрилью попросил на обед водки.

Уже в начале маршрута Багиров передал по радио: "Обрезает мотор, возвращаюсь". Его ведомый сержант Бугов остался один. Понимая усложнившуюся обстановку, Кожанов приказал Петрову, идущему второй парой в его звене, занять верхний эшелон, а сержанта Бугова поставил своим левым ведомым.

Когда над линией фронта завязался бой с восьмеркой Ме-109, Кожанов пожалел, что не вернул Бугова на аэродром. В свободном воздушном бою между истребителями третий часто оказывается лишним... Получив повреждение, самолет Бугова стал плохо слушаться рулей управления. Поняв это, противник усилил атаки, и только виртуозные действия пары Петрова помогли Кожанову прикрыть сержанта и сбить двух "мессеров". Но на обратном пути, делая вынужденную посадку на болоте, сержант Бугов допустил роковую ошибку: выпустил шасси. Самолет скапотировал, и Бугов погиб в перевернутой машине. Все как будто ясно. Но вот когда мы, обследуя самолет Багирова, произвели облет, то оказалось, что мотор работает нормально.

На разборе комиссар эскадрильи сказал Багирову:

– Когда исправный мотор в воздухе "обрезает", это признак тяжелый летчик страдает трусостью. И если он не найдет силы перебороть слабость, то и впредь придется расплачиваться жизнями друзей.

Багиров, весь пунцовый от стыда, не поднимая глаз на присутствующих, запинаясь, сказал:

– Не знаю... что со мной случилось... Поверьте, больше такое не повторится.

Может быть, этот случай, запятнавший честь эскадрильи, и заставил сейчас Байсултанова хмуриться, а Кожанова казнить себя. Хотя бой, проведенный на другой день, казалось, должен был вернуть им спокойствие.

В 12 часов дня Байсултанов во главе шести самолетов вылетел на линию фронта сменить патруль. Истребители шли на высоте 3000 метров. Пара прикрытия, которую вел летчик Владимир Дмитриев, шла на тысячу метров выше. Не прошло и пяти минут дежурства в воздухе, как из пункта наведения сообщили: "Большая группа 10-87 под прикрытием истребителей подходит с юга. Высота две тысячи метров. Атакуйте, "лаптежники" впереди вас, ниже".

Для Байсултанова этого было достаточно. Он дал команду:

– Атакуем "юнкерсов" в лоб, всей группой!

И, сжав зубы, как делал обычно в таких случаях, ринулся на врага.

Над передним краем, развив большую скорость при пикировании, "ишачки" на встречном курсе атаковали" "юнкерсов". Их было пятнадцать. Первого сбил Алим. Владимир Дмитриев, идя немного сзади, выпустил по бомбардировщикам четыре РС-82 одним залпом и настолько удачно, что противник потерял сразу еще два летевших рядом самолета.

Атака ошеломила не только бомбардировщиков, но и истребителей прикрытия. Враг беспорядочно начал сбрасывать бомбовый груз над своей территорией и торопливо разворачиваться на обратный курс. Это позволило Байсултанову сбить еще одного "юнкерса".

Противник недосчитался четырех своих, а наши привезли лишь десяток пробоин.

Помня все это, я сказал Байсултанову так, чтобы слышали другие:

– Алим, улыбнись, не порть торжество!

– Хорошо, командир. Вот только увижу, какой эскадрилье передадут гвардейское знамя.

Я уже знал от комиссара полка, что знамя получим мы, и его будет принимать молодой, бесстрашный летчик Владимир Петров, который меньше чем за восемь месяцев войны совершил триста шестьдесят вылетов – больше всех в полку. Но об этом я пока молчал, раздумывая о боевых делах полка, приблизивших сегодняшнее торжество.

Кроме того, мне хотелось хоть как-то отвлечь Володю, которого мы все в эскадрилье любили за веселый нрав, мужество, неутомимость. Последнее время он очень изменился – стал замкнут, рассеян. Иногда окликнешь его – он не сразу отзывается, смотрит отрешенными глазами, на исхудавшем лице следы душевной муки.

Это началось с письма его дружка-партизана из Малой Вишеры, сообщившего Петрову о гибели отца и матери от рук фашистов. Казнили стариков за то, что их сын-летчик, защитник Ленинграда. Расстреляли на площади перед толпой односельчан. А через некоторое время пришла еще одна черная весть: гитлеровцы надругались над невестой Володи – Лидочкой, той самой, чьи письма он читал товарищам. Школьная подруга, родной человек, с нею собирался он строить жизнь...

Теперь он часами сидел, запершись в землянке, – то ли плакал, то ля перечитывал старые письма.

– Он знаете что сказал? – сообщил мне парторг Бакиров, – жить дальше на свете незачем.

– Сам что думаешь?

– Не знаю. Будет смерти искать, это точно. Пойдет на таран или врежется в батарею на штурмовке. Что-то в этом роде он мне говорил...

Я решил сам поговорить с Володей, хотя не знал, что скажу и как можно помочь его горю. А пока что решил на штурмовку его не пускать...

Во второй половине дня 14 марта враг усилил напор с воздуха, нанося удары по нашим войскам, и в частности по артиллерии. Это были налеты больших групп пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Командующий 54-й армией потребовал от авиации фронта и Балтийского флота, чтобы в воздухе в период светлого времени постоянно находились две группы патрульных истребителей.

Наш полк в тот день летал на прикрытие шестерками, на большее не хватало сил.

В 15 часов поднялась шестерка Михаила Васильева. С ним шли опытные летчики: Творогов, Лагуткин, Байдраков, Шишацкий и Ефим Дмитриев.

В верхней паре находились энергичные, с острым зрением Шишацкий и Дмитриев. Когда время патрулирования уже подходило к концу, Васильев обнаружил вдали чуть ниже себя около двадцати Ю-87 и две четверки Ме-109. Васильев принял решение нанести удар по противнику над его войсками и дал команду атаковать их на встречном курсе. Четыре Ме-109 попытались задержать атакующих "ишачков", но Шишацкий и Дмитриев, не отставая от ударного звена, сумели отбить атаки и, не ввязываясь в бой с истребителями, тоже кинулись на бомбардировщиков.

Дерзкая атака увенчалась успехом: ведущий группа Ю-87 был сбит. Плотный строй начал распадаться, часть самолетов повернула назад. А наши истребители, умело взаимодействуя между собой, принялись атаковать другие "юнкерсы", еще не оставившие попытки сбросить бомбы на наши войска. Однако и эти упрямцы потеряли два самолета и стали со снижением уходить.

Теперь, когда удар противника был сорван, наши истребители, продолжая бои с "мессерами", отошли за линию фронта. Подбив еще один "мессер", группа Васильева с малым запасом горючего поспешила на посадку.

Все это было вчера, позавчера... А сейчас к строю полка уже подходят члены Военного совета флота. Над притихшим лесом звучит команда: "Смирно!" Командир полка подполковник Крутов и батальонный комиссар Хахилев встречают командующего Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирала Владимира Филипповича Трибуна, члена Военного совета дивизионного комиссара Вербицкого, генерал-майора авиации Михаила Ивановича Самохина, дивизионного комиссара Филаретова, полковника Романенко и бригадного комиссара Бессонова.