Текст книги "Из воспоминаний жандарма"

Автор книги: Василий Новицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Во время состояния генерал-адъютанта О. Л. Потапова в должности шефа жандармов он однажды поехал в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где содержались государственные преступники Нечаев и Ишутин. Нечаев резко, дерзко отвечал на вопросы шефа Потапова, причем неожиданно приблизившись, нанес Потапову удар по лицу. Это было в камере заключенного Нечаева, который тотчас же был подвергнут телесному наказанию розгами. Это – факт, рассказанный мне состоящими при Потапове лицами, в том числе юрист-консультом Яковлевым, на попечении коего и состоял Потапов, впавший в безумие впоследствии.

Товарищи шефа жандармов, граф Левашов и генерал-лейтенант Селиверстов были полнейшие самодуры, крайне невоздержанного характера и скупости, несмотря на имевшиеся у них богатства, непомерной и выдававшейся. Когда они оставались исполнять обязанности шефа жандармов, то управлявший III отделением собственной его величества канцелярии А. Ф. Шульц, безусловно умный, воздержанный, по характеру мягкий, предупреждал начальников жандармских управлений, чтобы они, получая распоряжения в депешах от графа Левашова и Селиверстова, отнюдь не приступали к выполнениям, не снесясь предварительно с ним.

Отец графа Левашова[311]311
  Левашов Василий Васильевич (1783–1848), граф, ген.-адъютант, ген. от кавалерии. В 1821 г. председатель суда над солдатами Семеновского полка после их возмущения в 1820 г. Николай I поручил ему допрос декабристов, назначив его членом следственной комиссии. В 1831–1835 гг. киевский, подольский и волынский ген.-губернатор. В 1848 г. председатель Гос. совета и комитета министров.


[Закрыть], тоже самодур по характеру, был киевским генерал-губернатором и, находясь в дурных личных отношениях с проживавшим в Киеве корпусным командиром графом Остен-Сакеном и зная, что любимым местом прогулки его по утрам была Липкинская аллея, приказал в ночь пожарным изрубить эту аллею; на что Сакен жаловался государю. И император Николай I, сделав выговор графу Левашову, уволил затем его от должности генерал-губернатора. Липкинская аллея дерев в городе Киеве, бывшая украшением города, так и погибла.

Генерал Селиверстов, по вступлении в должность шефа жандармов Дрентельна, был уволен, и в последние годы своей жизни был вовсе не при делах и проживал в одиночестве в качестве частного человека в Париже в гостинице, занимая особый апартамент, где и был убит выстрелом из револьвера вошедшим в номер в отсутствие камердинера революционером Подлевским[312]312
  Подлевский Станислав Александрович (1856–1891). Участвовал в сербско-турецкой войне 1875–1876 гг. Живя за границей, занимался революционной деятельностью. В 1885 г. был выдан России и, как член польской социалистической партии «Пролетариат», посажен в Варшавскую цитадель. Освобожденный из тюрьмы в 1889 г., снова уехал за границу. В 1890 г. в Париже совершил убийство ген. Селиверстова, после чего кончил самоубийством в Америке.


[Закрыть], поляком, по найму, который получил за убийство Селиверстова 400 руб. от революционерки Янковской[313]313
  Янковская Мария. Известная деятельница польского социалистического движения.


[Закрыть], сожительницы варшавского эмигранта-революционера Мендельсона[314]314
  Мендельсон Станислав. Один из родоначальников польского социалистического движения, редактор первых польских социалистических изданий, член «Пролетариата», один из основателей польской социалистической партии. Впоследствии отошел от социализма.


[Закрыть], умершего в Лондоне. Янковская, рожденная Залесская, была женою крупного киевского землевладельца Янковского, убийство Селиверстова в Париже, хотя и было построено на политической подкладке, но на самом деле этого не было. Селиверстов вызвал убийство его тем, что он, проживая в Париже совершенно в качестве частного человека, отправился в 1884 году в парижский суд для слушания проходившего на суде дела о приготовлении в Париже разрывных снарядов, предназначавшихся для отправления в С.-Петербург, – и революционная партия и эмигранты сочли, что присутствие Селиверстова на суде было обставлено возложенною на Селиверстова политическою миссиею от русского правительства, чего в действительности вовсе и безусловно не было.

Шеф жандармов Дрентельн был во всецелом подчинении у начальника III отделения собственной с. в. канцелярии Шмидта, избранного им самим на эту должность с должности ярославского губернатора, которого он знал еще по совместному служению в гвардии. Выбор был во всех отношениях не удачен. Шмидт проводил время с женщинами, на которых тратил громадные деньги. В III отделении был многое число лет казначеем действительный статский советник Васильев – почтеннейший старик, который при появлении моем к нему, нисколько не стесняясь, называл Шмидта государственным вором, который за короткое время украл 700 тыс. руб. и кончил печально свою жизнь, быв уволенным от должности графом Лорис-Меликовым. Прожив все состояние, Шмидт, состоя сенатором, однажды зашел в С.-Петербурге в баню, где занял отдельный номер, покушался на самоубийство через кровопускание посредством надреза, но был предупрежден банщиком, который вынул его из кровяной ванны, чем и спас жизнь, каковая продолжалась недолго, – он вскоре умер своею смертью.

Дрентельн до конца жизни своей в Киеве высказывал особую ненависть к графу Лорис-Меликову, отнявшему от него должность шефа жандармов и к б. с.-петербургскому генерал-губернатору Гурко, который даровал жизнь Мирскому, покушавшемуся в 1879 году на жизнь Дрентельна в С.-Петербурге, и который, быв приговоренным к смертной казни через повешение, помилован был Гурко, вследствие поданного ему прошения Мирским с раскаянием в проступке.

Дрентельн по поводу этого помилования рассказывал мне в Киеве, что он был с государем Александром II в поездке в Крым, откуда возвращаясь, в Москве доложил государю о предстоящей казни Мирского в Петербурге и просил государя остаться в Москве на неделю или более, чтобы смертная казнь Мирского была приведена в исполнение без присутствия государя в столице, на что государь и согласился, признавая неудобным въезд свой в столицу обставлять казнью, как вдруг совершенно неожиданно для него, Дрентельна, была получена телеграмма из С.-Петербурга о помиловании Мирского Гурко, чего он никак не ожидал и чего Мирский совершенно не заслуживал.

Бывший министр внутренних дел, шеф жандармов генерал-адъютант граф Н. П. Игнатьев 1-й был недолгое время в этих должностях и не сохранил о себе никакой доброй памяти в жандармском корпусе. О нем мне известно следующее: о неудачном назначении в 1881 г. им производящим дознания о государственных преступлениях по высочайшему повелению по всей России прокурора киевского военно-окружного суда генерала Стрельникова[315]315
  Стрельников Федор Ефимович, ген.-майор, военный прокурор. Составил карьеру киевскими процессами 1879 и 1880 гг., окончившимися рядом казней, начиная с Осинского и кончая Розовским.


[Закрыть], убитого в Одессе революционером Желваковым[316]316
  Желваков Николай Алексеевич. Будучи вольнослушателем Пб. ун-та, вступил в тесные сношения с партией «Народная Воля». По поручению исполнительного комитета «Народной Воли» совершил убийство ген. Стрельникова. После убийства, несмотря на оказанное вооруженное сопротивление, был задержан вместе с Халтуриным и одесским военным судом приговорен к смертной казни 22 марта 1882 г. Оба были повешены.


[Закрыть], при содействии Халтурина, сделавшего взрыв в Зимнем дворце, и о выходе закона об евреях в 1882 г. лишившего их прав проживательства в деревнях и арендования земель. О генерале Стрельникове я изложу ниже.

В 1881 г. было произведено покушение на жизнь товарища шефа жандармов генерал-адъютанта Черевина[317]317
  Черевин Петр Александрович, ген.-адъютант. Тов. главноуправляющего III отд. с.е.в. канцелярии, затем шеф жандармов, тов. министра вн. дел, начальник дворцовой охраны.


[Закрыть] Санковским[318]318
  Санковский Николай (1855–1890). Был волонтером в Черногории, затем акцизным чиновником. 3 ноября 1881 г. явился на прием к шефу жандармов ген. Черевину и, подавая ему прошение, выстрелил, но дал промах. Преданный 9 янв. 1882 г. Спб. военно-окруж. суду, был приговорен к смертной казни, замененной потом каторжными работами без срока. В 1883 г. прибыл на Кару, а затем в 1890 г. в Акатуй. Здесь у С. произошло столкновение с начальником Акатуевской тюрьмы. Посаженный в карцер. С. в ночь на 17 ноября 1890 г. отравился.


[Закрыть] в С.-Петербурге. Генерал Черевин, по душе, добрейший человек и очень умный, пользовавшийся особым доверием и любовью императоров Александра II и Александра III, коими отнюдь не злоупотреблял, после покушения на его жизнь, крайне взволнованный, прибыл в с.-петербургское губернское жандармское управление, куда был доставлен Санковский, и имел намерение наказать Санковского розгами, – но начальник жандармского управления генерал Оноприенко воздержался от этого. Граф Игнатьев доложил об этом государю, но в извращенном, неправдивом виде; узнав это, Черевин сделался ненавистником графа Игнатьева и, как мне говорили, доложил государю, что граф Игнатьев перед самым обнародованием вышеприведенного закона об ограничении прав евреев на арендование земель, телеграммою своему главноуправляющему настаивал о неотложном заключении контрактов на отдачу своих земель евреям в аренду до выхода этого закона, что и послужило причиною увольнения графа Игнатьева от должности министра внутренних дел и шефа жандармов, совершенно неожиданно для него и других[319]319
  Ближайшей причиной к увольнению гр. Н. П. Игнатьева с поста министра вн. дел послужил составленный им проект манифеста о созыве земского собора, предположенный к опубликованию 6 мая 1882 г., но не принятый Александром III.


[Закрыть]. Телеграмма Черевиным была доложена в копии, приобретенной им из телеграфного департамента, после чего граф Игнатьев лишился всякого доверия государя и впал в немилость. Черевин же до конца жизни своей оставался на посту и во главе охраны государей и в столице, и в поездках.

Министр внутренних дел и шеф жандармов граф Дмитрий Андреевич Толстой, отличавшийся особой стойкостью и настоятельностью, по моему личному убеждению принадлежал к числу шефов жандармов почтеннейших, к числу которых я отношу и графа П. А. Шувалова, Н. В. Мезенцева, И. Н. Дурново[320]320
  Дурново Иван Николаевич (1830–1903), министр вн. дел после Д. Толстого в 1889–1895 гг.


[Закрыть] и И. Л. Горемыкина[321]321
  Горемыкин Иван Логгинович. Род. в 1839 г. Окончил училище правоведения. В 1884 г. обер-прокурор 2 деп. Сената, затем в 1891 г. тов. министра юстиции; в 1884 г. – сенатор; с 1895–1899 гг. министр вн. дел; с 1899 г. член Гос. совета. В 1906 г., после ухода Витте, назначен председателем Совета министров. После роспуска I Гос. думы подал в отставку. С янв. 1914 – янв. 1916 гг. снова был назначен председателем Совета министров.


[Закрыть]. Хотя граф Д. А. Толстой всеми и вся, кроме классиков, проклинался за введение классического образования в России, каковое стоит вне моей компетенции, но я представление о деятельности Д. А. Толстого вынес из продолжительных с ним неоднократных объяснений при докладах о политических делах. Сверх того, я был личным свидетелем, как он через своего секретаря Романченко отказал в приеме и личных объяснениях всем наехавшим к нему в приемную курляндским и лифляндским баронам, разодетым в придворных костюмах и фраках с белыми галстухами, которые возымели желание объясниться с министром графом Толстым об обособленности Остзейского края, порицая всякую русификацию этого края.

В день похорон в С.-Петербурге известного писателя Шелгунова, к графу Д. А. Толстому приехал при мне с.-петербургский градоначальник Грессер и доложил министру, что собравшаяся огромная толпа за гробом Шелгунова намеревается устроить после похорон, идя с кладбища, манифестацию по Невскому проспекту и другим главным улицам С.-Петербурга со знаменами, значками и факелами в воздание памяти Шелгунову, как административно потерпевшему от правительства.

Граф Д. А. Толстой, ответив Грессеру коротко и ясно в таком смысле, что пока он состоит в должности министра, он не допустит никаких уличных манифестаций в «столице», предложил Грессеру воспользоваться для усиления полиции казачьими войсками. Градоначальник Грессер взял в помощь полиции несколько сотен лейб-гвардии казачьего и атаманского полков и при помощи их с кладбища разбивал толпу на части в 10–12 человек и направлял части в глухие улицы города, и толпа разошлась спокойно и без всяких инцидентов.

XVIII
С. В. Зубатов

Крупная промышленность в России в последние годы хотя и увеличивала рост рабочей силы быстро, но рабочий вопрос, выдвинувшийся со стороны революционной партии образованием в 1895 году «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», все-таки не стоял так остро до тех пор, пока департамент полиции, во главе с Зубатовым, представил, при содействии его розыскных средств и агентов, организацию в среде фабричных и заводских рабочих особых «союзов» легализаторов, «независимых» и т. д., задуманных и рассчитанных Зубатовым для разрешения столь сложной социально-политической задачи полицейским порядком и устройством репетиций стачек, забастовок и массовых уличных беспорядков в крупных городах России. В этом он, Зубатов, жестоко обманывал и обманул высшие власти, не понявших еще и того, что в лице Зубатова был злейший противоправительственный деятель социал-революционер и безусловный террорист, организовывавший политические убийства через своих агентов, состоявших на большом жалованьи у департамента полиции. При содействии Зубатова начальники жандармских управлений совершенно были за последние годы отстранены не только от всякого участия в розысках по политическим делам, но совершенно даже игнорированы от дел и прав, предоставленных им законом, через что ненависть и злоба не только начальников жандармских управлений, но и вообще офицеров корпуса жандармов, дошла до ужасающих пределов и ненависти к своему шефу и департаменту полиции, образовавшему филиальные жандармские управления в губерниях в лице ненавистных охранных отделений. Это Зубатову необходимо нужно было сделать, дабы потрясти службу в офицерах корпуса жандармов, большинство которых однако в особенности преданных беззаветно государю императору и правительству отлично знало действия Зубатова и понимало его, как врага отечества. Многие из жандармского корпуса, не разделяя систему Зубатова по ведению розыскного дела, оставили службу потому, что состояние на службе при таких условиях было равносильно нарушению присяги и долга службы. Бывший начальник петроградского охранного отделения Сазонов, как циркулировали слухи по корпусу жандармов, доложил бывшему командиру корпуса жандармов генерал-лейтенанту фон-Валю[322]322
  Валь Виктор Вильгельмович, род. в 1840 г. В 1892–1895 гг. Пб. градоначальник, 1901–1902 гт. виленский губернатор, 1902–1904 гг. тов. министра вн. дел, а затем член Гос. совета.


[Закрыть] о провокаторских действиях Зубатова, его полной политической ненадежности и, тогда генерал-лейтенант фон-Валь настоял на увольнении Зубатова, чем избавил Россию от великого внутреннего врага и несчастья. Ныне члена государственного совета генерал-лейтенанта фон-Валя чины корпуса жандармов и поныне глубоко чтут за его мужество, настойчивость, проявленную в громадной услуге государю императору и отечеству при отстранении Зубатова от деятельности и службы, при продолжении коей еще большие несчастья были бы накинуты на Россию Зубатовым.

Вот краткая личная характеристика Зубатова, которого отлично я лично знал и безусловно понимал, зная его систему, направление и организацию розыска, каковых он держался, и не мог не знать, стоя во главе руководителей дознаний при производстве политических дел, кои мне вверялись к производству и [при] которых я не мог не знать и не соприкасаться с действиями розыскных зубатовских агентов и его самого.

Во многих заграничных революционных изданиях статьи о Зубатове достаточно известны содержанием всем и каждому, но они слишком бледны [по сравнению] с деятельностью его потому, что его революционная партия далеко и очень еще далеко не знает всей его террористической деятельности, а когда узнает, то безусловно будет боготворить его как революционера и активного участника политического террора.

Надворный советник С. В. Зубатов, бывший простой внутренний секретный агент при московском охранном отделении, затем был сделан начальником этого отделения, впоследствии заведывал всею розыскною частью в России, состоя начальником особого отдела департамента полиции, числясь чиновником при министре внутренних дел фон-Плеве.

Зубатов, после обучения в прогимназии, поступил в 1870 году в 5-ую московскую гимназию, где организовал значительный кружок с библиотекою по так называемой развивательной программе, стал во главе этого кружка и, как представитель оного, вошел в сношение с местной московской революционной партиею. Зубатов, представляя начитанную личность, серьезного, скрытно-молчаливого деятеля, обладающего талантом пропагандиста, уже в 1882–1883 году составил деятельный кружок, выйдя из гимназии, не окончив курса, и пользовался в этом кружке большим авторитетом и значением. Личность Зубатова, наружным видом не только не привлекательная, но и отталкивающая, оставляла за собой следы проникнутой до глубины души революционным делом и сознанием; никогда не улыбавшийся, с вечно нахмуренным и недовольным видом на все его окружавшее, говорил толково, серьезно, но поддельно; в общем представлял из себя могилу человеческой жизни и затаенной скрытной деятельности и замкнутости. Зубатов не переносил жандармских офицеров, ознакомленных с революционным движением, шедших честным путем на пресечение сего движения в правительственных видах и целях, и выставлял за лучших офицеров мало развитых, не знавших и не подозревавших всех махинаций его преступной деятельности, потому что они не могли мешать таковой, и вооружался жестокими приемами мести против всех офицеров корпуса, непоколебимых ничем в идеях преданности.

Быв в Москве обысканным, арестованным и привлеченным в качестве обвиняемого к делу политического агента, Зубатов вскоре поддался раскаянию наружному, сознательному и вступил на путь раскаявшегося чрез выдачу ничтожных по деятельности и положению революционных своих товарищей и по гимназии и по общественной жизни, а затем сделался секретным агентом за деньги московского охранного отделения, начальником которого был подполковник Бердяев, умственно совершенно не развитой и предававшийся кутежам.

Зубатов настолько обошел Бердяева и должен был его обойти вследствие необразованности последнего и других недостатков, что сделался сначала его помощником, а затем и начальником московского отделения с таким треском, что убил совершенно всю службу Бердяева, с которым он ходил совместно на провокаторские дела, но действуя в духе революционного начала и пользы. При этом Зубатов временем приобрел неограниченное доверие департамента полиции, ведал в Москве летучими отрядами департамента, которых рассылал по России без всякого предупреждения о сем начальников жандармских управлений. Что в это время творилось, один бог только знает, да Зубатов.

Большинство начальников управлений совершенно прекратили фактическое исполнение службы и все бросили, лишь бы не иметь неприятностей от департамента полиции. Зубатов относился еще вначале церемонно и боязливо к г. Киеву, боясь меня, как решительного человека, но ненавидел меня до великой глубины души. Это знал весь корпус жандармов. Затем он перешел со своими летучими отрядами и агентами-провокаторами и в Киев.

Когда для меня еще стали яснее и прозрачнее действия розыска Зубатова, то я, прибыв в Петербург в начале 1902 года, когда был товарищем министра внутренних дел, командиром корпуса и заведующим департаментом полиции генерал-лейтенант князь Святополк-Мирский[323]323
  Святополк-Мирский Петр Дмитриевич, князь. В 1900 г. тов. министра вн. дел и команд. отд. корпуса жандармов. С 1902–1904 гг. виленский ген.-губернатор. В августе 1904 г. назначен министром вн. дел, уволен в отставку после январских событий 1905 г.


[Закрыть], доложил его сиятельству, что положение становится в общем невозможное от системы, приемов и направлений розыска по политическим делам Зубатова и директора полиции, на что получил такой ответ, врезавшийся у меня в память:

– А вы думаете, что я их более чествую, чем вы? Когда они являются ко мне с докладом, я с омерзением подаю им руку, которую в частной жизни я никогда не протянул бы им. Но я уверен, что вы сумеете с ними справиться.

Дальнейшее меня уже более чем убедило в том, что все происшедшие в период 1901–1902-1903 гг. уличные демонстрации с красными флагами и с надписью: «долой самодержавие», сходки, забастовки, беспорядки рабочих и мастеровых, с вооруженными нападениями на полицию и войска в городах Баку, Одессе, Киеве, Харькове, Екатеринославе и др., были подставляемы, организованы и производимы агентами Зубатова, распространявшими в массах прокламации, печатавшиеся в зубатовских же типографиях, на денежные средства департамента полиции. Все движения фабрично-заводского населения свелись к волнениям в крупных городах и в особенности в столицах, и стал вырастать и шириться особого рода охранно-полицейский социализм, выдвинувший ряд организаций в рабочей среде с такими опытными и энергичными революционными деятелями, как Зубатов, Меньщиков[324]324
  Меньщиков Леонид Петрович. Род. в 1870 г. Член народовольческого кружка в 1885–1887 гг. Был арестован 5 февр. 1887 г. по доносу С. Зубатова. Во время допроса, дав откровенные показания, был освобожден и поступил на службу в охранное отделение, а затем в особом отделе департамента полиции. Более 20 лет продолжалась его служба в розыскных учреждениях. В 1909 г. он уехал за границу и там сделал ряд разоблачений провокаторов.


[Закрыть], Вильбушевич[325]325
  Вильбушевич Мария Владимировна. Была арестована в 1900 г. за принадлежность к Бунду. В 1901 г. сделалась руководительницей «Еврейской независимой рабочей партии». Находилась под воздействием идей Зубатова. После прекращения деятельности партии в 1903 г. уехала в Америку, где вела борьбу с Бундом, а затем в Палестину, принимая участие в работе сионистов.


[Закрыть], Волин[326]326
  Волин (Юделевский) Юрий, один из деятелей «Еврейской независимой рабочей партии».


[Закрыть], Шаевич[327]327
  Шаевич Хуна Шаев. Познакомившись с М. Вильбушевич, по ее поручению взялся вести работу по организации одесских рабочих «независимцев». После нескольких забастовок рабочих в Одессе, был арестован 21 июля 1903 г. и отправлен в Вологду, а затем выслан в Колымский край Якутской области на пять лет. По дороге в ссылку был оставлен до весны в Красноярской тюрьме, где вел среди заключенных монархическую агитацию. По манифесту 11 августа 1904 г. Шаевич был освобожден из ссылки.


[Закрыть], Гапон[328]328
  Гапон Георгий Аполлонович (1870–1906), священник. Завязав сношения с петербургскими рабочими, Гапон приобрел среди них большое влияние; в то же время завел сношения с С. В. Зубатовым и департаментом полиции. В 1903 г. с разрешения Плеве организовал «общество фабрично-заводских рабочих» и был утвержден его председателем. В январские дни 1905 г. становится во главе революционного движения в Петербурге. 9 января им было организовано массовое шествие рабочих к Зимнему дворцу для подачи петиций, закончившееся, как известно, расстрелом. Гапон скрылся за границу. Осенью 1905 г. вернулся в Петербург и 28 марта был убит в Озерках с.-р. Гутенбергом.


[Закрыть] и др., состоявшими на большом жалованьи у департамента полиции и обладавшими нечистыми, нечестными революционными приемами и средствами. И таким образом в России искусственно создался в самом остром, жгучем виде за 1901–1903 гг. рабочий вопрос, выдвинувшийся во всей своей силе несравненно в более резкой форме, чем создали бы его революционеры, медленным весьма путем шедшие, осуществляя цели «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Это может подтверждаться сведениями, имеющимися в министерстве финансов и полученными от чинов фабричной инспекции, в особенности фабричного инспектора г. Одессы Петрова. Было бы еще хуже, если бы фабричную инспекцию изъяли из ведения министерства финансов и отдали ее окончательно в распоряжение министерства внутренних дел, как это предлагалось. Фабричная инспекция положительно в открытую вела борьбу с агентами-провокаторами Зубатова, защищая и отстаивая рабочих от влияния провокаторов.

Преступная деятельность Зубатова, Гапона и К°, руководителей народного и рабочего главным образом движения, выразилась в массовых стачках рабочих, в каковых они отнюдь не преследовали ни блага России, ни блага рабочих, а между тем были руководителями покровительствуемых департаментом полиции легальных рабочих организаций, кои подготовлялись осторожно, а затем повели к стачкам, обманув своею благонамеренностью министра фон-Плеве и директора департамента полиции Лопухина[329]329
  Лопухин Алексей Александрович, род. в 1864 г. Директор деп. полиции с 1902–1905 гг. Оказал содействие Вл. Бурцеву в разоблачении Азефа, за что был привлечен к ответственности и приговором особого присутствия Сената присужден к 5 годам каторги, замененной ссылкой в Сибирь. В декабре 1912 г. Лопухин был помилован и восстановлен в правах.


[Закрыть], заполучая при этом в больших размерах денежные вознаграждения от департамента же.

Этим агентам-подстрекателям (agent provocateur), работавшим во тьме, величайшей карой является свет, проливаемый на их дела, и они, дошедшие до нравственного падения, не могут возбуждать к себе ничего кроме чувства глубочайшего сожаления и презрения. Если газетный слух верен, что на запрос с.-петербургской консистории департамент полиции ответил, что Гапон ныне не находится в пределах России, то это устанавливает то, что священник Гапон был несомненно агентом департамента, получавшим денежное содержание, в противном ж случае незадержание такой личности после и в момент бывших беспорядков в Петербурге 9 января, свидетельствует о полной несостоятельности розыскной части департамента полиции и охранного отделения.

Гапон был несомненно активным участником и подстрекателем в деле убийства в г. Полтаве секретаря местной консистории Комарова, в каковом преступлении обвинялись братья Скитские, а Гапон по этому делу остался в стороне, ибо следствие не было направлено с розыскной стороны на Гапона, который возымел личную злобу против Комарова за то, что тот не соглашался дать удовлетворительный отзыв о нравственных качествах Гапона при запросе о последнем из Петербурга. Об участии Гапона в деле убийства Комарова циркулировали слухи среди духовенства, и об этом мне говорил епископ полтавский Иларион, из боязни мести к нему не заявивший об этом в особенности тогда, когда Гапон приобрел силу в Петербурге и сделался влиятельным лицом на министра фон-Плеве и департамент полиции.

Московское охранное отделение, когда во главе его стоял Зубатов, действовало, как говорится, во всю своими провокаторскими действиями по всей России и плодило массы недовольных лиц правительством. Недовольство это еще более было поддержано кишиневским еврейским погромом. Насколько справедливы были и есть слухи о том, что погром был при участии правительственной власти, с целью воздержать евреев и воздействовать на них за участие в революционном движении, я утверждать сего не берусь, но вот факт: во время проезда директора департамента полиции Лопухина чрез Киев в г. Кишинев для исследования происшедших беспорядков я на киевской станции, войдя в разговор по поводу этого, сказал, что киевское местное еврейское население находится в необыкновенно возбужденном состоянии и, между прочим, спросил Лопухина, были ли в департаменте полиции сведения из Кишинева о готовившихся убиениях евреев в Кишиневе, дававшие возможность предупредить погром, на что г. Лопухин мне ответил, что были – и были получены от губернатора, начальников охранного отделения и начальников жандармского управления.

Но почему же не были рекомендованы местной администрации меры к предупреждению беспорядков, которые в какой бы форме ни проявлялись? Грабежи с насилием людей и над их имуществом всецело ознакомляют народ с духом революционных начал и движений, что и доказали и установили бывшие уличные беспорядки в городах, при учинении которых народ не только ослушивался высшую административную и полицейскую власти, но и не проявил не только подчинения, но и шел на нее с вооруженным нападением, устраивая баррикады. Это плоды воспитания фабрично-заводских рабочих и мастеровых, вверенного Гапону, Зубатову и др. представителям полицейского розыска департамента полиции, в основе которого стоял карьеризм, но не живое дело розыска.

По расследовании беспорядков в Кишиневе и Одессе директором департамента полиции Лопухиным были признаны виновными кишиневский губернатор и одесский градоначальник, удаленные от должностей, а Зубатов и его компания остались в стороне, продолжая действовать по той же системе в С.-Петербурге, столице, где довели движение рабочих уже до невозможных пределов – и стачки и забастовки в губерниях, до сих пор продолжавшиеся, коснулись всего, что только возможно, и закончились забастовками занятий в учебных заведениях.

До чего действия департамента полиции и розыска в последние годы дошли, подтверждаю сохранившимся у меня письмом ко мне одного из видных начальников жандармского управления, который писал мне:

«…От души радуюсь, что вы назначены в комиссию, где будут разрабатываться вопросы столь важные для нас – чинов губернских жандармских управлений – и что вы не дадите нас в руки чиновников охранных отделений, которым хочется все и всех взять в свои руки и свести положительно на нет самостоятельность и деятельность жандармских управлений. Да, вы только и в состоянии отстоять и поднять значение и положение наших управлений».

К сожалению я ничего сделать не мог, как будет изложено ниже.

Во время производимых мною дел и поручений политического характера, возлагавшихся специально на меня, розыскная часть была и шла от департамента полиции и система этой части конечно мне была известна, и хотя я на розыски никаких денежных средств не получал, но все-таки я имел и ныне даже имею немало сторонников, близко стоявших к глуби революционного дела, и оно совершенно понятно. Двадцатипятилетнее пребывание мое в Киеве в должности начальника управления, провело чрез мои руки массу, тысячи людей, привлекавшихся к делам, положение которых в делах мною многим облегчалось, в особенности тогда, когда я видел неустой в человеке по молодому возрасту и раскаяние. Я таких лиц немало передал родителям, многих и очень многих устраивал на места, обеспечивавшие их существование, и затем ходатайствовал о принятии вновь в учебные заведения под личную мою ответственность, в чем всегда успевал, за многих даже уплачивал за право учения и слушание лекций. Это факт неопровержимый и известный многим из местной учившейся молодежи. Многие из этих лиц без всякого даже вознаграждения денежного являлись ко мне добровольно и снабжали меня полезными сведениями, касающимися политического движения, и в большинстве эти сведения всегда подтверждались действительностью при поверке таковых.

В этих лицах я имел большой противовес к сведениям, шедшим ко мне из департамента полиции и розыскных органов последнего.

Не одно личное мое знакомство с Зубатовым привело меня к заключению, что в лице его скрывался затаенный революционный террорист и ненадежный человек, а получавшиеся мною из революционной среды сведения через вышеупомянутых лиц, преданных мне, но не успевших еще отбиться от этой среды, отстать от нее, что не ставилось им в вину, ибо они приносили полезные сведения.

От этих лиц я получил следующие сведения: что Зубатов и его агенты чрез образованные ими организации, союзы среди фабрично-заводского населения и среди городских мастеровых и рабочих [ведут] противоправительственную пропаганду, направляют рабочих к устройству стачек, забастовок, уличных демонстраций, что беспорядки в Баку, Екатеринославе, Одессе, Киеве безусловно организовались агентами Зубатова, которые и распространяли среди рабочих в массах прокламации, изготовлявшиеся в зубатовских типографиях.

Что Зубатов хорошо знал о готовящемся покушении на жизнь министра Сипягина[330]330
  Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853–1902). В 1899–1902 гг. министр вн. дел. Убит 2 апр. 1902 г. в Мариинском дворце членом боевой организации партии с.-р. С. В. Балмашевым.


[Закрыть] и он же допустил организацию его убийства через своих злоумышленников, Мельниковым[331]331
  Мельников Михаил Михайлович. Студент Горного ин-та. Член партии с.-р. Прикосновенен к убийству министра вн. дел Сипягина. Арестован в 1903 г. в Киеве, судился в февр. 1904 г. по делу боевой организации партии с.-р. Был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. 20 апр. 1904 г. заключен в Шлиссельбургскую крепость, а 30 янв. 1906 г. отправлен в Акатуй.


[Закрыть], который скрылся из г. Саратова, ранив задерживающего его филера, и известного организатора политических убийств Гершуни[332]332
  Гершуни Григорий Андреевич (1870–1908). Один из главных организаторов партии с.-р. Арестованный в 1903 г. в Киевской губ. на ст. Лебедь, отвезен в Петропавловскую крепость. В февр. 1904 г. был предан военно-окруж. суду. Смертный приговор был заменен пожизненным заключением в Шлиссельбургской крепости, куда был отправлен 31 авг. 1904 г.; 30 янв. 1906 г. переведен в Акатуевскую каторжную тюрьму. Оттуда осенью 1906 г. совершил удачный побег в Америку. Умер за границей в марте 1908 г.


[Закрыть], который направлял Григорьева[333]333
  Григорьев Евгений Константинович. Род. в 1879 г. Состоял с 1901 г. слушателем Михайловской артил. академии. Распространял среди слушателей академии нелегальную эсеровскую литературу. Арестован в феврале 1904 г. На суде, во время процесса Гершуни, дал откровенные показания. В награду за предательство смертная казнь была ему заменена 4 годами каторжных работ.


[Закрыть] на убийство во время похорон Сипягина обер-прокурора Победоносцева и статс-секретаря фон-Плеве. Затем по прошествии значительного времени Зубатов предательски направил Мельникова в Киев, где он и был арестован при таинственно-загадочной обстановке клевретом его, начальником киевского охранного отделения Спиридовичем[334]334
  Спиридович Александр Иванович. В январе 1900 г. был прикомандирован к московскому охранному отделению, где работал под руководством Зубатова. В 1902 г. был назначен нач. таврического охранного отделения, но вскоре переведен на должность нач. киевского охранного отделения (1903–1905). В мае 1905 г. был тяжело ранен двумя пулями заагентуренным им П. Руденко. С 1906–1916 гг. заведывал дворцовой агентурой при дворцовом коменданте. Осенью 1916 г. был назначен ялтинским градоначальником. В настоящее время находится за границей и выпустил свои воспоминания. (См. «Записки жандарма». Изд. Пролетарий. Харьков, 1926 г.).


[Закрыть], получившим чин подполковника за это задержание и большую денежную награду. Вот как щедро Зубатов вознаграждал своих клевретов.

Гершуни же Зубатов не арестовал вместе с Мельниковым, тогда как он был также в это время в Киеве, а оставил его на свободе для организации убийства уфимского губернатора Богдановича[335]335
  Богданович Н. М. уфимский губернатор, убит 6 мая 1903 г. членом боевой организации партии с.-р. Егором Дулебовым, которому удалось скрыться.


[Закрыть] за Златоустовское дело[336]336
  Волнения на Златоустовском казенном горном заводе вызваны были введением расчетных книжек и закона 11 марта 1902 г. По приказу губернатора Богдановича 13 марта 1903 г. в толпу рабочих, требовавших освобождения двух арестованных товарищей было дано несколько залпов, и в результате – убито много рабочих, женщин и детей.


[Закрыть]. Это не простое, ординарное убийство, а двойное по цели Зубатова; первая цель – поддерживать террор убийством Богдановича, а вторая цель – сделать угодное министру фон-Плеве, чем овладеть последним окончательно.

Губернатора Богдановича я знал лично многое число лет. Он был человек более чем скрытный, робкий, нерешительный, носивший глубокую печаль по жизни своей, сложившейся и сопровождавшей его не по его вине, а со стороны его жены, которая находилась в любовной связи с давних пор с В. К. фон-Плеве, который двигал по службе Богдановича, чем заглушал в нем нерасположение к себе. Зубатов знал об этой связи и не мог не знать, так как многим чиновникам департамента полиции эта связь была известна, и Зубатов воспользовался ею, конечно, без согласия на это убийство со стороны В. К. фон-Плеве[337]337
  По поводу обвинения Новицким В. К. Плеве в попустительстве к убийству губернатора Богдановича А. И. Спиридович пишет: «Генерал жестоко отомстил Плеве за свой уход в своих записках, изданных эсерами еще при царском режиме… он обвинял Плеве в попустительстве к убийству уфимского губернатора Богдановича из-за соперничества на романтической почве. То была клевета, не имевшая, конечно, никакого основания.» (См. А. Спиридович. Записки жандарма. Цит. изд., стр. 132).


[Закрыть].

Убийство Богдановича было также организовано тем же Гершуни в г. Уфе, откуда по выезде чрез продолжительное время, Гершуни также как и Мельников был Зубатовым предан и арестован в г. Киеве тем же подполковником Спиридовичем и при более еще таинственной обстановке, чем Мельников. В Москве один из членов судебного ведомства, встретившись со мною, сказал мне, что в Москве циркулируют рассказы, что Гершуни был арестован в Киеве при загадочной обстановке, на что я ему ответил утвердительно, так как это судебное лицо тоже понимало Зубатова, как и я.

Пред выездом моим из Киева в Петербург, еще до задержания Гершуни, я получил в Киеве указание из моего секретного источника, положительно и настоятельно указывавшее о нахождении Гершуни в Киеве, о розыске и задержании которого был особый циркуляр департамента полиции и по общей полиции; я пригласил к себе одновременно начальника охранного отделения Спиридовича и заведующего розыском по уголовным делам в Киеве Рудого и сказал им о полученном мною указании на присутствие Гершуни в Киеве и предложил усиленный розыск и задержание его. Пристав Рудой ответил мне, что и по полученным им сведениям Гершуни должен быть в Киеве, и что он примет все меры к задержанию его, и вышел, а подполковник Спиридович выразил мне, что по обстоятельствам общерозыскным задержание Гершуни еще преждевременно. Такой ответ мне показался странным и совершенно расходящимся с настоятельным требованием департамента полиции о задержании Гершуни. Затем я выехал в С.-Петербург и по прошествии времени получилась депеша об убийстве губернатора Богдановича, который революционной партии вовсе не был нужен. А вслед за убийством Богдановича последовало задержание Гершуни в Киеве при той обстановке, как сказано было выше, и производством было установлено, что Гершуни в Киев следовал из Уфы, где он и организовал убийство Богдановича.

Арест Гершуни был произведен после выезда моего из Киева в С.-Петербург.

В день получения в Петербурге депеши об убийстве Богдановича я прибыл в департамент полиции, где один из служащих, понимавших Зубатова, как и я, сказал мне, указывая на квартиру министра фон-Плеве:

– Не легко будет вот кому дышаться, ведь вы несомненно все знаете и о махинации всего дела Зубатова.

Затем Зубатов был, по настоянию генерала фон-Валя, изгнан не только из департамента полиции, но и со службы, с отдачею под гласный надзор полиции. Изгнание Зубатова несомненно сопровождалось раскрытием, наконец, его изменничества и провокаторства.