Текст книги "Участковая, плутовка и девушка-генерал"

Автор книги: Василий Боярков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Как и обычно, в преданности неустрашимого сослуживца она не ошиблась: из-за необъятных деревьев он показался ровно через пару минут и, передвигаясь немного непривычным, каким-то медвежьим, бе́гом, по возможности спешно приближался к оставленной на лесной дороге машине; он бежал грузно, тяжело дыша, но как бы ему ни было трудно, старался выжимать из давно уже ожиревших мускул все оставшиеся, приобретенные когда-то, умения. Очутившись возле транспортного средства, вверенного ему добродетельным государством, Алексеев стал неприятно отплевываться и предпринимать первостепенные попытки, помогающие наиболее быстро восстановить вдруг сбившееся грудное дыхание; сквозь проводимые процедуры он нашел в себе силы нескромно полюбопытствовать:

– Ты чего кричала – гадюку, что ли, опять увидела?

– Похоже… – ответила кареглазая участковая, не решаясь поспешно покинуть занятую недавно «ключевую позицию», – правда, саму я её не видела, но у тебя в машине находится что-то странное и – оно! – пугающее, гадко шевелится; а еще… таинственная тварь просто исходит зловещими слюнями, как хочет вцепиться мне в маленькую, и так-таки хрупкую, ногу, – ей было невероятно стыдно за отнюдь не полицейскую слабость, но она ничего не могла с собою поделать (как уже сказано, больше всего в существовавшем мире она панически боялась ползавших змей, неприятных, извилистых, чешуйчатых, скользких).

– Ох, ты и трусиха, Слава! – немного отдышавшись, старший прапорщик осторожно, постоянно ожидая подвоха, просунул голову внутрь неприветливого салона, угрожавшего ему внезапной атакой, и стал напряжённо осматриваться. – Ну, да ладно, так уж и быть, сейчас мы непременно посмотрим – где, ты говоришь, она притаилась?

– Мне показалось, была под панелью, – наморщив лоб и почесывая правую икорную часть, в области неровного порыва нейлоновой ткани, Шарагина пробовала крепиться и пыталась выглядеть хоть чуточку беззаботней. – Хотя… с другой стороны, она могла давно уже выползти и сейчас свободно «шляется» где-нибудь по салону, либо – что нисколько не лучше! – коварная гадина спряталась где-то внизу, предательски устроившись под обшивкой.

– Ладно, сейчас осмотрюсь и всё надёжно проверю, – предполагая внезапное нападение и стараясь быть как можно более острожным, возрастной помощник нехотя поднял с земли корявую палку и стал напряженно шарить ею по внутреннему пространству; настороженное обследование он сопровождал и проницательным, и пристальным взглядом.

В первую очередь он изучающе заглянул под собственное сидение, а ничего не увидев, потихоньку передвинул с места на место разнообразные предметы, сваленные в кучу и по большей части предназначенные для обслуживания служебной машины; далее ему пришлось внимательно осмотреть пассажирское кресло, а затем перебраться с осмотром на задний диванчик; ничего не обнаружив, лишнего либо опасного, он переключился к панели приборов, где вначале добросовестно изучил бардачок, а впоследствии попеременно все нижние части приборной панели, установленные как справа, так и в точности слева. Не найдя хоть чего-то мал-мала подозрительного, прагматичный прапорщик начал внимательно вслушиваться. И тут, как и его несравненная напарница, он услышал необычные, если не странные звуки: «"Вщить"! "Щи-и-и-ть"… Шик, шик, шик».

– Послушай-ка, Слава, – прокомментировал он добытые сведения, вылезая наружу и помогая взволнованной девчушке спуститься на ровную землю (убедившись, что тревожные опасения оказались напрасными, она торопилась восстановить репутацию отважной сотрудницы, ненадолго ею в критическое мгновенье утраченную), – а ты случайно не эту водичку видела, – правым указательным пальцем он указал на маленькое, еле заметное, пятнышко, образовавшееся на резиновом коврике, предусмотрительно положенном напротив пассажирского кресла, – а звуки? – поднимая тот же самый перст к небу, требовательный мужчина заставил прислушаться. – Не их ты, сидя в одиночестве, слышала?

– Вроде того, – согласилась Владислава, исполнив пожелание критичного напарника и оценив пугавшие шумы, доносившиеся из салонного помещения; не отваживаясь протиснуться внутрь, она остановилась прямо у водительской двери и, пользуясь абсолютной тишиной, сгустившейся над мрачным, дремучим лесом, отчетливо различала всё то же самое шевеление не шевеление, шипение не шипение, но чего-то, уж точно, ей непонятное, что, как уже говорилось, чуть ранее доносилось со стороны автомобильной панели приборов, – а что, постесняюсь я поинтересоваться, оно, плохое и скверное, может сейчас означать?

– В настоящем случае всё представляется просто и совсем незатейливо, – Алексеев не смог удержаться от легкой усмешки, в любом случае выглядевшей, скорее, дружелюбной, чем, скажем, какой-то уничижительной, – если не слишком вникать в подробности устройства автомобильной техники, то в общих чертах причина твоего, Слава, необоснованного испуга кроется в обыкновенной халатности – какой? – короче, уже как пару недель я начал вдруг замечать, что резиновый шланг, установленный возле отопительной печки и подающий в нее разогретую жидкость, имеет незначительное повреждение – а вот заменить его пока не берусь!

– Но почему?! – непритворно изумилась педантичная сослуживица, категорично относившаяся ко всяческим проявлениям служебной расхлябанности, а к наступившему моменту полностью сумевшая восстановить душевное равновесие. – Ты же вроде всегда мне казался таким исполнительным?.. Тем более когда интересующие вопросы напрямую затрагивают качественное обслуживание служебной машины.

– Случившаяся неприятность не выглядит покамест сильно опасной, – удовлетворяя безмерное любопытство, возникшее у пытливой красавицы, старший прапорщик (как и всякий другой человек, если затрагивается больная тема) пустился в подробные разъяснения, – повреждение там несущественное; говоря проще, охлаждающая жидкость уходит в незаметных объемах, да и то только когда она немного остынет – при отсутствии внутреннего давления. Работы, опять же, у нас всегда предостаточно – больше чем можно себе представить! – наверное, поэтому я взял на себя определённую смелость с надлежащим ремонтом покуда повременить; а значит, передвигаюсь на собственный страх и риск, надеюсь, так сказать, на личное везение да разве еще обыкновенный «русский авось», до наступившего момента, по совести говоря, ни разу не подводивший.

Оправдываясь перед юной соратницей, в обычной жизни принципиальной и пунктуальной, немолодой уже мужчина в качестве повинного извинения много еще каких доводов хотел привести, но тут раздался телефонный звонок, доносившийся из бокового кармана форменной куртки, свободно облегавшей невероятно красивое тело. Звонила следователь, прибывшая на место страшного происшествия, то есть отвечать ей требовалось при любых обстоятельствах, поскольку она могла сообщить о какой-нибудь невероятно значимой информации.

– Слушаю, Шарагина, – не затягивая с установлением сотовой связи, жгучая брюнетка достала корейский мобильник «Samsung» (хотя и не самой последней модели, а скорее, один из самых первых смартфонов) и сразу ответила, применив обычное для служивого люда высказывание.

– На выезд приехал начальник отдела – лично! – послышался с той стороны мелодичный, но и распорядительный голос, – и срочно требует вас обоих к себе: хватит, говорит, заниматься ерундой – он в курсе, что вы отправились обследовать предположительный участок новой делянки – а пора уже переходить к непосредственной отработке последних связей и давних знакомых покойного лесника. По его неоспоримому мнению, «убийственные ноги» растут из кого-то, кто зачастую занимается «лесом», – привела она сленговый термин, означавший «незаконную рубку». – Как вы понимаете, мистическая версия, подкрепленная необъяснимым нападением ополоумевших гадин, – она никого из нас не устраивает.

– Принято, – неглупая участковая подтвердила полное понимание предоставленных сведений, а следом «повесила телефонную трубку» (раз их почтил самый главный начальник районной полиции, стало быть, нужно было поторопиться и выдвигаться немедленно). – Поехали, Палыч, нам первоочередную задачу «нарезали», – обращалась она уже к стоявшему рядом напарнику, прекрасно слышавшему поступившее распоряжение и превосходно его понимавшему, – сейчас «до потери пульса» будем выяснять: а с кем же, интересно знать, покойный лесничий в ходе делёжки российского леса сумел настолько «рассобачиться», что на него – вот взяли! – да и натравили нескончаемое полчище мерзопакостных ядовитых гадюк, безжалостно «зажаливших» несговорчивого стражника леса до страшной, словами неописуемой, смерти?

Глава III. Две похожие девушки

Темная, практически непроглядная, майская ночь. По одному из продолжительных коридоров Московского суворовского военного училища Министерства обороны Российской Федерации, сопровождаемая молодцеватой девушкой-сержантом, уверенной походкой следует суровая молодая особа, облачённая в форменное обмундирование генерал-лейтенанта спецслужб ФСБ; на вид она не превышает двадцати пяти лет, хотя в действительности ей только что минуло тридцать. Обе они направляются прямиком в расположение несовершеннолетних воспитанниц, после тяжелого служебного дня спокойно почивающих на двухъярусных железных кроватях.

Естественно, у многих сразу же может возникнуть вопрос, целиком и полностью справедливый: что же это за столь юная командир и как (в несоразмерные чину годы) она сумела достигнуть невероятно высокого звания? А вот как раз на описании ее неоценимых заслуг необходимо остановиться немного подробнее…

В далекие времена, когда ей, и действительно, готовилось исполниться двадцать шесть лет, капитан Московского уголовного розыска Оксана Бероева практически в течении одного некалендарного года смогла выявить и обезвредить невероятно коварный заговор американского ЦРУ, возвратила в потустороннюю преисподнюю восставшую из ада лихую покойницу, а следом, находясь в составе сборной штатовской группы, организованной на далекой Аляске, вступила в отчаянное противостояние со зловещим инопланетным вторжением. После удачного завершения последнего мероприятия она удостоилась высокого воинского звания генерал-майор, а специально для борьбы со всяческими необъяснимыми поползновениями и страшными, странными сущностями было принято Волевое решение организовать седьмой секретный отдел, всем немногочисленным составом поступивший под полное ее попечение. Далее, находясь уже в новой должности, высокопоставленная сотрудница напрямую участвовала в истреблении жестокого хана Джемуги, подмявшего под себя целый региональный город и создавшего там современное «монгольское иго» – за этот значимый подвиг на ее золотистых погонах добивалось еще по одной золочённой звездочке, заслуженно «упавшей» на каждый из них. Невероятных успехов, не передаваемых никакими человеческими словами, отважная красавица добилась, невзирая на невысокий рост, несильное телосложение; зато она выделялась непревзойденной, великолепной фигурой, отчетливо подчеркнутой правильными, несравненными формами, словно бы списанными с какой-то древне-греческой либо же древне-римской богини; еще в ней обязательно следует выделить уверенную профессиональную хватку, прямую, простодушную натуру и отчаянную, неустрашимую смелость, а заодно обратить внимание на острый, аналитически развитый, ум, мгновенную сообразительность и устойчивую моральную подготовку.

Как уже говорилось, сейчас она шла по длинному коридору, протянувшемуся в одном из расположений суворовского училища, и, непринужденно потряхивая черными, как смоль, волосами, ничем, в соответствии с высоким положением, сейчас не прикрытыми и отличавшимися своеобразной прической (она равномерно подрезалась по всей нижней части, простиравшейся от левой части утонченного, миловидного подбородка и доходившей вплоть до противоположной, опускаясь там немного пониже), выдерживала благородную, прямую осанку. Оставляя продолговатое лицо, выделяющееся нежной и смуглой кожей, постоянно серьезным, властная руководительница периодически «грозно постреливала» придирчивым взглядом, выраженным темно-карими глазами, внешне неустрашимыми, строгими, а в глубине озорными, лукавыми; умело скрывая врожденную игривость за исключительно естественными ресницами, густыми и длинными, при́данным себе выражением она пыталась выглядеть строгой, непримиримой командующей, сейчас же, скорее всего, проверяющей. Увидев по ходу движения пустовавшую, временно не заправленную, кровать, она недовольно наморщила в основном прямой, но на конце чуть вздернутый нос и неприветливо поводила изумительными губами, слегка подкрашенными одноцветной, похожей на коралловую окраску, помадой. Военная молоди́ца, едва ли приблизившаяся к двадцатилетнему возрасту и шедшая сейчас в непосредственной близости, поспешила внести предельную ясность:

– Это постельное место дневальной, – на вытянутой физиономии, книзу сведенной в выразительный подбородок, придававший ей определенное сходство с мужчиной, она состроила виноватую мину и потупила книзу голубые, немного напуганные глаза, – отлучившаяся курсантка заменила меня «на тумбочке», – характерным, солдатским термином дежурная сержант обозвала постовое место, предусмотренное в каждой военной казарме и расположенное, как правило, сразу при входе, – пока я вызвалась Вас проводить… сами же, наверное, понимаете – оставлять расположение без надлежащего присмотра по «нашему» уставу нельзя, – хитроватая девушка немножечко привирала, поскольку спала именно она и как раз таки за ней и бегала расторопная солдатка, когда во входную дверь казармы нежданно-негаданно постучали.

Взглянув на высокою блондинку, закрепившую кудрявые волосы сзади «хвостом» и прикрывшую их обыкновенной солдатской пилоткой, Оксана (ну так, для приличия) наигранно строгим выражением оценила ее внешний сержантский вид, не вызывавший никаких значительных нареканий, за исключением одной расстегнутой пуговицы, находившейся с самого верху, а затем, удовлетворенно кивнув восхитительной головой, отмеченной ровной, исключительно правильной, формой, одновременно и дружелюбно, и властно промолвила:

– Я нахожусь здесь совсем по иному поводу… проводите-ка лучше меня к спящей курсантке – по фамилии Лисина.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант! – четко отрапортовала провожатая «контрактница», приписанная к подразделению в должности заместителя командира взвода, и повела высокопоставленную гостью в глубину просторного спального помещения.

Двухъярусные кровати, частично железные, отчасти новые, деревянные, устанавливались в шесть продолжительных рядов – они миновали четыре и остановились у пятого. Здесь пришлось пройти еще немного вперед. Двигаясь вдоль длинного порядка и оставив за плечами еще пару двухместных расположений, последовательно друг приставленных к другу, и девушка-генерал, и старшая солдатка остановились у третьего; сопровождавшая дежурная направила указательный палец на мирно посапывавшую молодую красавицу. Удивительное дело, но первое, что бросилось ей в глаза, оказалось непостижимое сходство, имевшееся у двух совершенно разных по возрасту девушек, как будто бы они являлись если и не прямыми близнецами, то по крайней мере ближайшими родственниками. Однако ее неподтвержденные предположения представлялись ошибочными: ни та ни другая не считались хоть как-то родными.

– Всё, спасибо, – пока поражённая провожатая вытаращивала большие глазищи, Оксана вознамерилась отправить ее восвояси, – можете идти: дальше я справлюсь сама.

Дождавшись, когда двадцатилетняя сержант покинет видимое пространство, а ее грубоватые шаги постепенно стихнут в конце продолжительного коридора казармы, Бероева осторожно потрясла юную воспитанницу, ухватившись за правое плечо, и, прежде чем та открыла глаза и хоть что-нибудь ей ответила, перекрыла ей миловидный ротик, зажав его не менее прекрасной, но еще и развитой, немыслимо сильной, ладонью. Тем не менее, как бы она не расстаралась, сквозь накрывшую пятерню прорвался хотя и немного приглушенный, но вполне осознаваемый окрик:

– Оксана?! Ты?.. Здесь?.. Как же я по тебе соскучилась…

– Тихо, Лиса, давай-ка чутка «потише», – обращаясь по привычному прозвищу, высокопоставленная сотрудница сразу же погасила все радостные излияния, возникшие у внезапно разбуженной девушки, само собой пытавшиеся прорваться наружу и принятые у нормальных людей как при возникновении неожиданных, приятных им, встреч, так и при наличии похожих на них знаменательных ситуаций, – я всё тебе объясню потом; сейчас же по-тихому собирайся: для тебя имеется важное, невероятно секретное, дело. Поедешь сейчас со мной – с командованием я завтра договорюсь.

Являясь некогда непослушной, лихой и дерзкой, особой, Лисина Юля, по протекции генерал-лейтенанта Бероевой вне конкурса попавшая на полное попечение государства, давно уже привыкла к воинской дисциплине и превосходно усвоила первостепенные уставные правила; кроме всего перечисленного, она считалась еще и крайне неглупой девушкой и быстро сообразила, что раз за ней приехала – лично! – начальница самого засекреченного отдела, значит, дело, и правда, серьезное. Таким образом, не издавая ни единого лишнего звука, она собралась ровно за сорок пять секунд, предъявляемые в армии в качестве первостепенного норматива, и предстала перед высокопоставленной наставницей в черной курсанткой форме, отличавшейся красными погонами и характерной надписью: «СВУ».

– Я готова, – простецки заявила деловая плутовка, эффектно тряхнула каштановыми волосами, прической похожими на стоявшую рядом красавицу, но разве вот только закругленными краями поближе сведенными к несравненно прекрасному личику – и… словно бы она здесь главная, твердой походкой направилась к выходу.

Отлично зная непримиримую натуру, в чем-то нагловатую, а где-то и вздорную, Оксана лишь по-сестрински улыбнулась, протяжно вздохнула, покачала черноволосой головой, поводив ею то вправо, то влево, а потом не менее уверенной поступью направилась следом. У дежурившей девушки, стойко застывшей на выходе, появилась великолепная возможность выделить необычайную схожесть, имеющуюся у обеих очаровательных спутниц, идущих по коридору ровно, ступая практически в ногу; а заодно она смогла сравнить существующие у юной курсантки отличия: во-первых, шестнадцатилетний возраст, во-вторых, чуть более высокий рост, в-третьих, озорной и лукавый взгляд, в отличии влиятельной спутницы ничем не прикрытый, ну, и в-четвертых, чуть более обычного оттопыренную нижнюю губу, ничуть не портившую бесподобного внешнего вида, а наоборот, дополнительно придавшую невообразимой, ни с чем не сравнимой, пикантности.

– Сержант! – обратилась Бероева к застывшей военнослужащей (обратив в самом начале внимание лишь на золочённые погоны, та только сейчас начинала понимать, что же именно в прибывшей проверяющей ей показалось невероятно знакомым). – Милой леди необходимо переодеться – сходи с ней в курсантскую каптерку и выдай одежду, в которой она прибыла. Если несложное поручение понятно, можете идти выполнять – «на тумбочке» – я! – пока постою чуть-чуть подежурю, – не увидев поблизости дневальной и саркастически улыбнувшись, она опередила любое возражение, перво-наперво пришедшееся бы на ум ответственному лицу, поставленному сейчас на передовую стражу, неусыпную, надежную, бдительную.

Как и полагается в армии, живописно козырнув, наиболее юные девушки проследовали в святая-святых любой солдатской казармы, расположенной в пяти метрах от основного входа и спрятанной за неприступной, железной дверью; генерал-лейтенант осталась стоять на надлежащей охране. Вернулись они ни много ни мало, а ровно через четыре минуты. Лисина Юлия Игоревна кардинально преобразилась: теперь на ней красовались простенькая болоньевая куртка, отличавшаяся коричневым цветом и большим количеством всяческих молний, прочные синие джинсы, как принято среди молодежи, вытертые на бедрах и в области голеней, а также новомодные кроссовки, сочетавшиеся окрасом с верхней одеждой и украшенные четырьмя разноцветными полосами; шею прикрывал высокий воротник водолазки, по цвету чёрной и использованной когда-то для спасения пленённой Оксаны. По ее внешнему виду можно было судить, что влиятельная наставница готовит ее для какой-нибудь уличной деятельности, скорее всего, разведывательной, а возможно, что даже необычайно таинственной (если принимать во внимание секретный отдел, к которому та была напрямую приписана).

– Вот, – знойная брюнетка, облечённая в генеральское звание, удовлетворённо кивнула, а следом осветилась добросердечной улыбкой, – теперь я узнаю «нашу» несравненную плутовку Лису, способную к самому активному погружению в реальное гражданское общество. И сейчас её необыкновенные умения окажутся как нельзя более кстати, – добавила она намного тише, слегка удручённо, предназначая последние слова, единственное, только лишь для себя, – время нынче такое… военное, неспокойное. Пошли! – отдала она непререкаемую команду и твердой походкой, наработанной за долгие служебные годы, направилась к выходу.

– Оксана! – окликнула её кареглазая бестия и… сразу же осеклась: – Простите, товарищ генерал-лейтенант, – она более чем отчётливо поняла, что о существующей между ними чувственной дружбе посторонним знать, по меньшей мере, совершенно необязательно, – но как же мои личные документы?.. Они находятся в кабинете у ротного командира, а туда, в его отсутствие, при всём огромном желании у нас сейчас попасть – ну, никак! – не получится.

– Поверь, Юла, – непонятно почему, но по какой-то неизвестной причине Бероевой вспомнилось и второе прозвище, некогда прилипшее к непревзойденной ловкачке; она остановилась, не дойдя до дверного проёма чуть менее метра, на секунду обернулась назад, а дальше договаривала уже на ходу: – Они тебе пока не понадобятся… и даже будет лучше, что ты оказалась без них.

***

Часом позднее.

– Куда мы едем? – поинтересовалась Юлия, беспечно расположившись в удобном кресле первоклассной «Шевроле-Нивы», принадлежавшей высокопоставленной российской оперативнице; она придала себе нисколько не скромную позу (несмотря на несопоставимое различие в занимаемом положении, в присутствии друг друга они чувствовали себя и спокойно, и свободно, и очень вольготно).

– В один отдалённый, если не захолустный провинциальный «поселочек», – не отвлекаясь от управления и не поворачивая чёрненькой головы, разъясняла вторая девушка предстоявшую впереди перспективу, притом основную сущность передавала невнятно и очень расплывчато; она давно уже вывела транспортное средство на окружную дорогу и теперь уверенно правила, устремлялась прямиком на выезд из столичного мегаполиса, – но об основной задаче ты узнаешь немного позднее.

– Опять, «лять», какие-то страшные, чудные секреты, ежели не сплошные «страсти-мордасти»? – недолюбливая армейскую исполнительность и суровую дисциплину, проворная проныра наконец-то немного расслабилась и, соответственно, позволяла себе применять излюбленные непутевые вставки, освоенные ею в недалеком, едва ли не прошлогоднем, бродяжничестве. – Ну, и «по фигу»! – придав себе немного обиженный вид, она на пару минут замолчала; но, как и всякая непоседливая натура, юная девчушка не смогла усидеть в горделивом молчании и пары минут, а не выдержав, озарилась невероятно заинтересованным видом и продолжила настойчиво любопытствовать: – Оксана, а вспоминаешь ли ты моего прежнего воспитателя, Павла Аронова? Хорошо ли ты помнишь день его преждевременной гибели? – Невольно озорная плутовка нахмурилась, а глаза ее заблестели, наполнившись соленой, неприятно обжигавшей их, влагой.

– Конечно же, я всё случившееся отлично помню и не переставая ругаю себя за непростительную оплошность, допущенную в ходе той сложной, непредсказуемой спецоперации, – являясь непревзойденной профессионалкой и чувствуя какой-то завуалированный подвох, Бероева слегка напряглась, но, не подавая виду, всё так же уверенно правила, не поворачиваясь в сторону Лисиной, а только искоса изучая ее напряженно-сосредоточенным взглядом, – но одного не понимаю: к чему ты завела сейчас столь серьезный разговор, насколько я понимаю, неприятный для нас – для обеих? А ну-ка хитрющая проказница давай-ка «колись»: чего за очередные черти завелись в твоей и без них бесноватой головушке?

– Да так… – ответила Юла вначале расплывчато, выждала необходимую паузу, а затем резко переместила корпус не по-детски развитого тела вперед, изогнула его, чтобы глаза собеседников смотрели в глаза, и, наполняясь горючими слезами, участливо всхлипнув, задалась и неприятным, и, с её точки зрения, наиболее насущным вопросом: – Просто я вот всё думаю: а что было бы, если бы мы тогда его предательски не кинули и не бросили на произвол судьбы, а? Наверное, он бы со стопроцентной гарантией выжил – ты так не думаешь?

– Нет, – привыкнув выдерживать взгляд и похлеще, и значимее, и гораздо серьёзнее, Оксана стойко выдержала направленный в её адрес словесный укор, с одной стороны, по большей части надуманный, с другой… без сомнения, вполне справедливый; не отводя от пытливой плутовки вдохновенного взора, она простодушно и чётко ответила, казалось бы, единственным разом поставив все точки над литерой «И»: – Тогда бы, точно, погибли все мы!

– Ага! – эмоциональная девчушка неприветливо фыркнула и отодвинулась на прежнее место; дальнейшую беседу она вела немного насупившись: – Но вот мне почему-то представляется, что тебе важнее было вывести проклятого хана Джемугу, чем оказать действительную помощь отважному соратнику по оружию. Э-э-эх!.. Если бы только ты в тот раз меня не «вырубила»… я бы ни за что – ни за какие коврижки! – не оставила бы Борисыча в полной, безвылазной «Ж!»… а вдвоем мы бы непременно чего-то придумали. Эх, Оксана, и зачем ты меня в тот день «отключила»?! – Они первый разговаривали на волнительную тему полностью откровенно, поэтому скорбящая воспитанница старалась высказать всё, что, так или иначе, в растревоженной юной душеньке накипело.

– Он сам меня попросил, – почувствовав небывалую вину, Бероева (что было на неё ничуть не похоже) даже незначительно прослезилась; все-таки она не успела превратиться в «железную леди» и самые простые человеческие чувства – сочувственные, участливые – пока еще не утратила, – Павел не мог даже мысли себе допустить, чтобы с его любимой воспитанницей случилось хоть что-то плохое и скверное… он не оставил мне никакого иного выбора.

– И принял на себя геройскую смерть, и спас от ненавистного «монгольского ига» целый огромный город! – высокопарно промолвила молодая плутовка, немного выпятив вперед великолепно сформировавшуюся упругую грудь и горделиво наполнив прекрасное личико красноватой окраской. – А мы как трусливые зайчики спасли лишь личные задницы и оставили нашего верного товарища на злую погибель, несправедливую, страшную. Оксана, ты помнишь: сколько в его мужественном теле, зверски расстрелянном самым жестким образом, было при вскрытии обнаружено пуль?

– Не менее сотни, – справившись с нахлынувшей слабостью, восхитительная генерал-лейтенант смахнула слезу и с озабоченным видом посмотрела на юную спутницу, устроившую ей неимоверную словесную пытку, – на нём не осталось живого места… Мне очень жаль: Павел тоже считался мне – пускай и не слишком близким! – но, точно уж, далеко не чужим.

– Ладно, «проехали», – не научившись ещё подолгу зацикливаться на текущих проблемах, то бишь всецело поддаваться меланхолическим настроениям, чрезвычайно расстроившаяся молодая особа решила поменять основную тему проистекавшего разговора, – ты лучше признайся: куда же ты в действительности намереваешься меня всунуть – в какую-такую очередную «Ж!»? Сразу скажу: я согласна на всё, даже на шпионскую поездку во враждебную нам Америку, по существу вероломную, а по сути, прогнившую и поганую.

– Нет, – Бероева загадочно улыбнулась; они давно уже выехали на загородную дорогу, и она посчитала, что пришла пора немного открыться: – Тебе не придется никуда «десантироваться» и разворачивать диверсантскую деятельность: через пару часов ты окажешься в обычной российской глубинке, где в последние сутки творятся необычайно странные вещи – какие? – узнаешь прямо на месте. Твоя основная задача, Лиса, не выглядит какой-то экстраординарной и как-нибудь тебе непривычной. Словом, тебе потребуется: во-первых, встать на бродяжнический путь своей прежней жизни; во-вторых, как можно плотнее втереться в доверие к местному криминалу; в-третьих, попытаться выявить подозрительных лиц, появляющихся там с недавнего времени и вынашивающих нехорошие, если не отвратительные намерения, по ровному счёту преступные; ну, а в-четвертых и, наконец, в-последних, – ни в коем случае себя не выдать и, разумеется, при всех обстоятельствах остаться в живых! А теперь немного поспи: ехать осталась не больше чем пару часов, а на месте желательно оказаться полной человеческих сил, и физических, и нравственных, и духовных. И запомни: в последующем, как и обычно, при любых условиях тебе придется крутиться самой.

– То есть ты хочешь сказать, Оксана, что ты никак не будешь меня контролировать, – Юла настолько выпучила и без того большие глаза, что, казалось, они сейчас лопнут, ну, или по крайнем мере, высвобождающиеся, покатятся изо обеих орбит, – и даже ни разу не выйдешь на связь?!

– Нет, на этот раз, нет! Дело слишком серьёзное – я появлюсь в самый последний момент.

Через два с половиной часа генерал-лейтенант самых засекреченных служб остановила полюбившуюся машину на окраине поселка Нежданова, прямо перед указателем о названии, и ласковым движением разбудила не менее дорогую плутовку:

– Лиса, мы приехали – пора подниматься и отправляться на «вольную волю», – подразумевала она свободную деятельность, – на вот, – девушка, облечённая в генеральское звание, передала проворной воспитаннице небольшую железную связку и маленький баллончик со сжиженным веществом, – возьми свои старые ключи, изъятые у тебя при зачислении в СВУ – я взяла на себя обязанность их сохранить – а вкупе и средство индивидуальной защиты: что-то мне подсказывает, что в недалеком будущем они тебе обязательно пригодятся.

– Да, мои бесценные ключики не раз уже спасали мне жизнь, а заодно и девичью честь, – отвечала юная бестия, смачно потягиваясь и водя из стороны в сторону еще полностью несформировавшимся, но уже прекрасным и восхитительным телом. – Мы что, уже приехали? – Следующий вопрос в сложившийся ситуации считался вполне естественным; одновременно она приняла передаваемые ближайшей подругой предметы.