Текст книги "Не по совести"

Автор книги: Василий Боярков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Что случилось? – с ужасом спросила Тагиева, искренне переживая за ближайшую в этом мире подругу. – Кто с тобой это сделал?

– Не спрашивай, – трясясь от страха, прошептала Анжелика измученным голосом, не в силах даже пошевелится от терзавших ее болевых ощущений, – потом расскажу, а сейчас отвези меня отсюда подальше, только, пожалуйста, не в лечебницу: не хочу лишних вопросов.

Девушка, подгоняемая страхом и состраданием, выбежала на улицу и позвала себе в помощь водителя. Вдвоем они перетаскали обоих измученных пострадавших в такси и, не смотря на отчаянные протесты Гордеевой, повезли их в первую городскую больницу, ближе всего располагавшуюся к этому ужасному месту.

Глава VIII. Неприятные размышления

Лишь только их приняли в приемное отделение, пострадавшей тут же ввели обезболивающее лекарство, содержавшее в себе и снотворное. Пока еще девушка не уснула, она подвергалась детальному, очень внимательному, осмотру, в ходе которого было установлено, что на этот раз Слон бил аккуратно, не причинив девушке ни одного перелома, но, даже не смотря на это, страданий доставил великое множество. Не было живого места на всем ее истерзанном теле, где бы не остался отпечаток его безжалостных действий.

Установив, что здоровье сильно измученной потерпевшей не подвергается серьезной опасности, ее сразу же отвезли в палату, а Тагиевой порекомендовали отправиться отдыхать, пояснив, что ее подруга проспит, как минимум, сутки. Девушке ничего не осталось, как подчиниться требованиям медицинского персонала.

В тревожном ожидании и полном неведении прошел весь следующий день и сменившая его ночь. Переживая за подругу, «работать» никому не хотелось, и «заказы» не принимались. Со сжимавшимся от охватившей его жути сердцем каждая ожидала, когда же наконец Анжелика проснется и просветит всех остальных в суть случившихся с ней огромных проблем. Но, как принято утверждать, что жизнь не стоит на месте, вот также постепенно и прошло то время, что было отведено пострадавшей на сон, и можно было в конце концов достоверно узнать, что все-таки с ней приключилось.

В отделение, куда перевили продолжать лечиться Гордееву, Азмира прибыла не позднее девяти часов, чуть более чем через сутки, прошедшие с того момента, когда ее обнаружила. «Подмаслив» санитаров деньгами, она, не взирая на общее расписание, смогла «выбить» себе посещение сразу и, скажем так, в удобное время. Однако, даже не смотря на необычайно ранний визит, в тот момент, когда она появилась, возле измученной девушки уже находились двое оперативных сотрудников, которые определенно хотели знать, что же стало истинной причинной такого ее страшного состояния? Между тем никакие ухищрения полицейских не действовали, и та держалась достаточно стойко, отчетливо помня пожелания Кости-киллера, заверившего ее при их расставании, что если она наведет на его и Слона след, то сделать звонок другу ей возможности более не представится, а искать ее после такого предательского поступка будет уже негде, так как тело «продажной шлюхи» будет разбросано по всей Ивановской области. Она хорошо помнила эти небезосновательные, небеспочвенные, а главное вполне осуществимые, угрозы, поэтому отчаянно не хотела признаваться в том, что именно стало причиной ее мучений и, конечно же, кто к этому был причастен.

Полицейские «бились» с ней уже более часа, но так ни к какому удовлетворительному консенсусу и не пришли. Пострадавшая старалась их убедить, что сама виновата и обвинение выдвигать никому, соответственно, не собирается, ссылаясь также и на то, что упала с очень высотной постройки. Однако, как оказалось, из-за многочисленных травм разностороннего свойства такой ответ оперативников не устраивал, и они непременно требовали уточнить: «Сколько раз упала и зачем – черт возьми! – снова и снова поднималась на эту высотку?» Наконец, измученная допросом Гордеева разразилась безудержными рыданиями и в эту затянувшуюся беседу вынужден был вмешаться лечащий врач, непременно пожелавший, чтобы его пациентку оставили на какое-то время в покое.

Успокаивать измученную девушку допустили только Тагиеву, которую, как нетрудно догадаться, призвала сама Анжелика. Едва лишь они остались вдвоем (посовещавшись с подругами, было решено организовать больной отдельное помещение, проплатив за него необходимую сумму), Азмира вопросительно уставилась на подругу, ожидая, когда та начнет рассказывать, что же явилось истиной причиной ее неимоверных страданий. Почему-то она была абсолютно уверена, что услышит именно то, в чем и так ни секунды не сомневалась. Чтобы подтолкнуть «сменщицу» к откровенной беседе, посетительница сама навела ее на нужную тему.

– Это был Костя-киллер со своим звероподобным товарищем? – беззастенчиво спросила она, нежно двумя руками держа пострадавшую за ладонь. – Они с тобой это сделали? Ведь так? Я не ошиблась?

– Да, – чуть слышно отвечала Гордеева, наполнив глаза солоноватого вкуса жидкостью, – Это были они. Я никогда не думала, что люди могут вести себя так жестоко, – и понижая голос до полушепота, – они даже похоже кого-то убили. Я слышала возле сарая стрельбу, а потом удары жесткого избиения, где пострадали точно не те, кто меня потом мучил.

Напуганная до полусмерти девица так и не решалась произнести вслух имена обоих преступников, предпочитая заменять их подходящими по смыслу словами. Тагиева между тем пыталась услышать причину, побудившую их к такому жестокому поведению, хотя, если дать ей возможность быть до конца откровенной, она и на этот вопрос прекрасно знала ответы, но все же с настойчивостью спросила:

– Они что-то хотели? Наверное, деньги? Сколько им надо?

– Они требуют тысячу долларов в месяц со всех нас четверых, – всхлипнув, отвечала старшая из всей этой группы, – на раздумья дали неделю, а потом обещали поступить также с каждой, кто выразит несогласие, пообещав кого-нибудь для острастки убить.

– Вообще озверели два «беспредельщика», – с охватившим ее негодованием воскликнула чуть громче Азмира, – двести пятьдесят долларов с человека?! Где мы возьмем такие огромные деньги? При самом удачном раскладе никогда не выходит больше четырехсот. Это что же такое получится? Мы будем отдавать им почти что всю свою выручку, а самим ничего не останется – только так, чтобы с голоду не загнуться. С такой перспективой мы скоро останемся без штанов.

– Ты можешь предложить что-то другое? – продолжала отчаянно всхлипывать пострадавшая девушка. – Или, может быть, на соседнюю койку полежать захотелось? Здесь либо забрасывай этот бизнес и отправляйся работать как все нормальные люди, либо «вставай» под охрану этой «отмороженной» парочки. Лично я ничего другого и делать-то не умею. Придется как-то крутится, тем более что рано или поздно все равно бы это случилось: не Костя, так кто-нибудь другой нашелся бы «нахаляву» через нас поживиться.

– Да, – безропотно согласилась Тагиева, опечалившись еще больше, отлично понимая, что попала в безвыходную для себя и всех остальных ситуацию, – будем платить, зато хоть жить будем спокойно, зная, что вот так нас больше никто никуда не вывезет да жестоко не изобьет. Как ты понимаешь – я с этим согласна, но надо еще заручится поддержкой остальных наших подружек, хотя… я возьму на себя смелость предположить, что и они не откажутся.

Далее, девушки еще полчаса говорили, но уже на более отвлеченные темы, объятые обыкновенным человеческим состраданием, после чего подошло время для прохождения процедур, и Азмире было предложено покинуть расположение лечебной палаты. Она отправилась на снимаемую ими квартиру, предназначенную исключительно для их неправомочной «работы», где ее уже ждали остальные подруги. Как она и предположила, те с «пониманием» отнеслись к свалившимся на них неприятностям и безропотно согласились «отстегивать» рэкетирам – каждый свою определенную долю. Пока Анжелика находилась на излечении, ее время «приема» клиентов поделили между собой три оставшиеся «в строю» жрицы-любви, распределив сутки на три равные части.

Как и было предложено, по прошествии семи дней явился Костя-киллер, сопровождаемый своим огромным товарищем. Они в очередной раз выследили Тагиеву возле ее «древнего» дома, когда она возвращалась с очередного «дежурства». Еще не достигнув подъезда, молодая путана спинным мозгом почуяла ожидавшую ее там опасность, но отважно пустилась навстречу судьбе. Наверное поэтому, когда перед ней выросли две, наводящие ужас, фигуры, где одна выделялась, ну, очень огромным телосложением, она нисколько не удивилась и совершенно не испугалась.

– Деньги собрали? – спросил Беркутов уверенным тоном, будто бы даже нисколько не сомневаясь, что могло быть как-то не так.

– Да, – отвечала Азмира, открыв дамскую сумочку и отсчитав десять стодолларовых купюр.

Она словно была уверена, что за «лаве» придут именно к ней, поэтому носила деньги всегда при себе. Константин же, перелистав ассигнации, изображавшие Франклина Бенджамина, расплылся в довольной улыбке и почти торжественным голосом произнес:

– Поскольку вы, «девочки», оказались более сговорчивы, чем некоторые другие, мы – ведь тоже не звери! – понижаем вам плату за месяц до семисот долларов. В этот раз вы отдали тысячу, потому что вас пришлось убеждать слишком долго, но в следующий раз передашь семь сотен – и только. Все ли понятно?

– Да, – согласилась Азмира, не имея на то других вариантов.

Направляясь уже на выход, Костя-киллер, расплываясь в улыбке от удачно законченной сделки и приподнятого настроения, «выдал» небезызвестную поговорку:

– Добр Мартын, коли есть алтын; зол Роман, коли пуст карман.

С тех пор пошло обычное течение жизни, когда «девочки» успешно отрабатывали свое «рабочее» время, не забывая делиться выручкой со своим безжалостным сутенером. Через пару недель поправилась Анжелика, которая сразу же вернулась к исполнению своих повседневных обязанностей. Кроме выплат бандитам, за лечение Гордеевой пришлось заплатить приличную сумму, но, как долг, ей это не засчитали, прекрасно осознавая, что она приняла на себя общий удар, ведь такая неприятность могла случиться с каждой из них. Однако это были еще не все испытания, подстерегавшие близких подруг.

В один из погожих вечеров, середины июля, Тагиева после окончания нелегкого дня – в этот раз ей пришлось обслужить сразу шесть человек, что случалось не часто – переодевшись в обычные «шмотки», возвращалась пешком, пожелав прогуляться и восстановить силы после довольно трудной «работы». «Рабочий поселок» Иванова славится тем, что имеет множество всяких проулков, закоулков и пустынных лесопосадок. Так, следуя по одному такому, заросшему, «коридору» и скрываясь в тени зеленеющих насаждений, Азмира беспечно перебирала ногами, мысленно предаваясь никогда не оставлявшим ее мечтаниям. Конечно, как и все последнее время, она думала о своем бывшем любимом, так бессовестно оставившем ее после того, как она честно раскрыла ему свою ужасную тайну.

«Мерзкий «слизняк», – думала она, вспоминая Андрея, – а ведь и я полюбила тебя очень сильно. Да, сначала я просто хотела вырваться с твоей помощью на свободу, распрощавшись навсегда с этой ужасной жизнью, но потом сама не заметила, как стала испытывать к тебе самые теплые чувства. Многое изменилось с тех пор, но, как бы там не случилось, я все равно не смогла бы жить по-другому, ведь сама злодейка-судьба заставила меня пойти по этой «грязной» дороге, не оставив мне никакого иного выбора. Если бы я только росла в нормальной счастливой семье, то все могло бы быть по другому, и, возможно, тогда бы от меня не отвернулся любящий меня молодой человек. Где он, интересно бы знать, сейчас?»

Вот так вот, продвигаясь по скрытой аллее и оставаясь со своими печальными мыслями, прекрасная девушка совершенно не знала, что ее бывший возлюбленный, даже по прошествии совсем небольшого времени, также стал переживать из-за своего недостойного мужчины поступка. Он прекрасно осознавал, что действовал, как последний предатель, «заполоскав» девушке голову и отстранившись от нее лишь только узнал о теневой стороне ее жизни, поддавшись на грозные угрозы папы-полковника. «Ведь не она же первая ко мне подошла, – терзали его изнутри муки совести, – я сам долгое время добивался от нее хоть какого-то там внимания, а когда же все у меня почти получилось, я струсил и, как улитка, спрятался в раковину. Такое непристойное поведение недостойно будущего офицера полиции, ведь если я начинаю жить с предательства и обмана, то что из меня выйдет в дальнейшем».

Это то, что касается чувства стыда, но были еще и душевные муки, которые также не оставляли этого юного еще человека. «А кроме того, – продолжал он свои размышления, – я люблю ее безгранично и отчетливо для себя уже понимаю, что жить без нее совсем не смогу. Даже не знаю: сможет ли она даровать мне прощение, после таких моих позора и низости?»

Все эти грустные размышления не давали покоя молодому курсанту, в результате чего он с трудом сдал экзамены, заработав лишь самые низкие баллы. Однако, в силу своей нерешительности, он никак не мог набраться мужества и подойти к желанной возлюбленной, чтобы вот так вот взять – да попросту перед ней извиниться, а все потом, что он ни на секунду не мог надеяться, что такого простого, но вполне героического поступка с его стороны было бы более чем достаточно, чтобы заслужить себе полное искупление.

И как уже сказано, размышляя в одно и тоже время и об одном и том же, оба влюбленных совершено притом не знали, что думают сейчас одинаково. Кроме того, если, скажем, брать во внимание четко спланированную и распределенную по годам жизнь молодого курсанта-оперативника, то, в отличии от него, будущее прекраснейшей девушки, невольно ступивший на опасный путь проституции, являлось ей в крайней степени неопределенной и очень изогнутой «линией». Поэтому, наверное, думы этой красавицы, не исключая печали, отличались еще и страхом перед невозможностью вырваться из той жуткой, поганой «грязи», в которой она утопала все больше и больше.

Так она и шла, медленно перебирая красивыми ножками, одетыми в черные джинсы, плотно облегающие ее бедра и икры. Сверху красовалась ее излюбленная рубашка, разукрашенная в крупную клеточку, а обувь в этот раз являла из себя удобные кроссовки ярко-синего цвета. Внезапно! Красавица обратила внимание, что состояние ее несколько изменилось, где, кроме огромной усталости и большого разочарования в своей, не поддающейся к зависти, жизни, Тагиева стала ощущать какую-то неприятную дрожь во всем своем теле, а по спине побежали многочисленные, леденящие кожу мурашки; сердце стало биться настолько быстро, часто и сильно, что даже сквозь выпирающий бюст, выделялся стук его мощной, неугомонной пульсации; а голову словно сковало каким-то невидимым ободком – так натянулась объятая страхом кожа.

Азмира невольно остановилась, будучи никак не в силах найти нормального объяснения такому своему необычному страху – да что там?! – попросту какому-то суеверному ужасу. Она замерла, прислушиваясь к окружающей обстановке, но ничто не выдавало посторонних присутствий: птицы спокойно пели, листва шелестела под небольшим ветерком, с расположенной неподалеку дороги слышался шум проезжающих мимо машин. Красавица пыталась «скинуть» с себя захватившее ею оцепенение и для этого стала делать глубокие вздохи, скрестив перед собой руки и выпрямляя их ладонью вперед, пробуя таким образом восстановить учащенное сердцебиение, но оно было словно чужое и никак не хотело слушаться направлявшего логические команды, но вместе с тем чересчур возбужденного мозга.

«Что же мне пытается сказать сейчас интуиция? – задавалась молодая путана вопросом, оставаясь не в силах объяснить себе это странное поведение организма. – Что же такое меня тяготит и какая ожидает опасность?»

Вдруг! Словно отвечая на последний вопрос, прямо перед ней возникла фигура незнакомого ей мужчины, одетого во все черное. Он появился из-за ближайших кустов до такой степени неожиданно, что девушка непроизвольно вскрикнула от естественного испуга и чуть не потеряла сознание от охватившего ее ужаса.

Глава IX. Отчаянная битва

– Хватайте ее! – гнусавым голосом закричал незнакомец, делая кому-то взмах рукой, очевидно, стоящему сзади Тагиевой.

В то же мгновение, словно бы только и ожидавшие эту команду, прекрасную девушку подхватили сзади сильные руки, причем с той и с другой стороны, и чуть приподняли кверху. Азмира стала активно брыкаться, пытаясь вырваться из цепких объятий, но одной слабой девушке справиться с двумя пусть и худыми, но все же молодыми мужчина – такое ей было явно «не по зубам».

– Что вам от меня нужно?! – закричала молодая путана истерическим голосом, намереваясь разглядеть лица тех, кто ее держит.

– А ну молчать и смотреть на меня! – словно змея прошипел неизвестный ей до сих пор человек и, в ту же секунду, тычковым движением «познакомил» свой кулак с переносицей жертвы.

От резкого воздействия и испытанной боли слезы у той брызнули безотчетно из глаз, а разбитый нос хотя и не сильно, но все-таки стал кровоточить.

– Еще никто не смел перечить Баклану, – возвестил мужчина свое преступное имя таким неестественным образом.

Азмира, не видевшая двух других его спутников, отлично смогла разглядеть «представившегося» ей человека. Невысокого роста, чуть выше Тагиевой, он между тем внушал какой-то неестественный, даже лучше сказать, неописуемый ужас: нескладная фигура, не обделенная физической силой, она скрывалась за черным спортивным костюмом; руки были шершавые, словно зараженные какой-то неизлечимой кожной болезнью; лицо круглое, светлокожее, испещренное многочисленными жуткими язвами, обладало треугольным выпирающим вниз подбородком; глаза, яркие, голубые, «излучающие» беспощадный, скорее безумный, огонь; нос большой, заостренный к концу, сведенный в сторону от сильных побоев; брови отсутствуют полностью; губы толстые влажные постоянно причмокивают; уши огромные, оттопыренные в стороны своей лопоухостью, заостренные на концах, словно у черта; ну, а голова? – голова полностью лысая, блестящая липким потом.

– Ну-ка, ребятки, посторонись! – крикнул он противным, гнусавым голосом, придав ему еще и крайне визгливую интонацию.

Как только его приказание было исполнено, и двое его помощников отошли от девушки в стороны, Баклан принялся безжалостно избивать прекрасную жертву, постепенно превращая ее в кошмарного вида уродину. Он ее бил с невероятным остервенением, полностью отдаваясь этому страшному делу, словно бы растворяясь в своих беспощадных эмоциях, мгновенно наполнивших его жестокое сердце. Он успокоился только тогда, когда Азмира уже давно потеряла сознание и покрылась многочисленными жуткими гематомами и противными синяками. Двое его товарищей стояли в стороне, разумно не смея беспокоить своего безжалостного подельника и, как следует понимать, главаря. Редкие прохожие, едва лишь завидев ту жуткую картину издалека, поворачивали обратно, стараясь побыстрее скрыться с этого ужасного места (у нормальных людей вмешиваться в разборки преступных группировок было непринято).

Между тем, насладившись жестоким побоищем, зверь, в облике человека, крикнул своим верным подручным:

– Давай, хлопцы, тащи ее к нам на «базу»!

Те не замедлили исполнить его указание, подхватили девушку за ноги и потащили ее так, что бессознательная голова стала касаться поросшей травянистым покровом земли.

– Вы чего, с дуба рухнули, «на…»?! – заорал грозный мужчина, увидев, как незадачливо исполняют его поручение. – Вы, как ее тащите?! Убить, что ли, хотите!? А ну, «на…», бери немного поаккуратней!

Его молодчики тут же перехватились, взяв жертву один – за руки, другой – за ноги, и потащили ее дальше, уже таким, более сострадательным способом.

В то же самое время Костя-киллер разглядывал свой новый «айфон», недоумевая, что происходит. Минут десять назад ему поступил с номера Тагиевой вызов, но включив его на прием, он не услышал ее милого голоса, а лишь какие-то шлепки, удары, кряхтение и беспощадные крики. Затем он стал свидетелем приказаний Баклана, отданных им своим подчиненным. Как же такое стало возможным?

Последний разговор, который, часом раньше, молодая путана провела по своему недорогому смартфону, был доклад сутенеру, что у них все нормально, когда тот решил справиться, нет ли у них каких пожеланий. Закончив разговор, она убрала телефон в сумочку, не закрывая страничку, машинально оставив ее в режиме прямого доступа. Как только бешенный «отморозок» начал ее избивать, то случайно задел небольшой аппаратик, находящийся в перекинутом через плечо дамском аксессуаре, от чего и пошел этот вызов. Вот так Беркутов и стал очевидцем жестокого нападения на его подопечную.

– Это что сейчас такое было? – в недоумении посмотрел он на Михайлова. – Я с ней только что, вот буквально недавно, разговаривал, и она мне сказала, что у них все вроде бы как нормально? Что, «…ее мать», такое все это может значить?

– Может клиент какой попался чересчур агрессивный? – попытался домыслить огромный мужчина.

– Какой, на «хер», клиент?! – закричал в бешенстве Костя. – Согласно «ихнего» же графика, она уже отработала и должна отправляться домой. А даже если и так – ну, так что ж? – все равно мы должны бежать ей на помощь, ведь, если ты помнишь, за безопасность этих девиц мы поручились и взяли на себя прямую обязанность.

– Так чего мы тогда сидим? – поинтересовался Слон простодушно, однако, делая при этом лицо поистине зверским и немедленно поднимаясь не выход. – Пошли побыстрей разберемся.

– Ага? – усмехнулся Константин, оскаливаясь зловещим видом, – и ты, наверное, знаешь: куда нам надо идти?

– Естественно, к ним на квартиру. Там и узнаем, где ее нам поискать.

– Ты, Слон, просто меня поражаешь, – удивленно оглядел напарника Беркутов, – какие простые, но вполне подходящие мысли ты иногда «выдаешь», – и закончил речь тут же пришедшей на ум поговоркой, – глупый свиснет, а умный осмыслит.

– Чего-чего? – не понял Михайлов, что именно имел в виду его «славный» товарищ.

– Ничего, – отвечал Константин с невольной ухмылкой, приподняв чуть кверху левый край губ, – тебя это не касается. Собирайся лучше искать нашу самую ценную проститутку.

Они стремглав выскочили со снимаемой ими квартиры и бросились в «апартаменты», где заступила на смену небезызвестная Анжелика.

Тем временем Азмира очнулась и неприятно для себя вдруг обнаружила, что ее тело абсолютно раздето, даже трусов на ней не оставили, а сама она висит вниз головой, привязанная к потолку на какой-то законсервированной, полуразрушенной стройплощадке. Напротив нее, расположившись на мягких автомобильных сиденьях, вырванных с какой-то машины, перед каким-то подобием небольшого стола, величаво восседал Баклан, а рядом с ним, по бокам, сидели его «отмороженные» подельники. Как оказалось, их было не двое, а трое. Выглядели все невероятно худыми, и имели различия как в возрасте, так и в росте. Самому старшему было чуть более тридцати, как и самому предводителю, остальные были немногим старше лет двадцати, может двадцати пяти, но явно не больше. Все они были одеты в черного цвета тренировочные костюмы, только, в отличии от их главаря, их одеяния не исключали разнообразной расцветки.

Они словно не обращали на свою жертву никакого внимания, увлеченно занимаясь употреблением горячительных, спиртосодержащих напитков и одновременно смачно покуривая наркотик «марихуану».

– Что будем делать со «шлюхой»? – спросил главаря тот, что сидел к ней спиной и выглядевший несколько старше. – Может, «трахнуть» ее и – в расход?

– Обязательно «трахнешь», Годзилла, только чуть позже, – злобно промолвил «Баклан», гневно «сверкая» выпученными до невероятных размеров глазами, – сначала стрясем с нее все ее денежки, а потом можешь делать с ней все, что, «на…», не захочешь. Если ты помнишь – мы нашли в ее сумке только пятнадцать тысяч рублей, я думаю, это ее однодневная выручка, а представьте: сколько она «зашибает за месяц? Надо забрать всю прибыль этой «шалавы», а потом заставить работать на нас, а то, как ты для себя разумеешь: где мы будем брать денег на выпивку и наркотики? Одним разбоем долго не проживешь. Вспомни: сколько раз каждый, из здесь сидящих, бывал уже за решеткой? Еще раз охота? Можешь не отвечать: вижу, что нет. Тогда теперь надо быть немного умнее: собрать всех местных «шаболд» под нашу опеку и жить за их счет, ни в чем уже не нуждаясь, – весело и сердито. Ну, так как, верная мысль?

– Да, – хором согласились подчиненные бандиту пособники, открывая очередную бутылку, содержащую водку.

– Извините, ребята, – решилась подать голос Азмира, понимая, что долго в таком положении, да еще и с сотрясением мозга, она провисеть просто не сможет, – но я уже «хожу» под Костей-киллером и, если он вдруг узнает, как вы сейчас со мной обошлись, то останется очень и очень в том недоволен, а в гневе, говоря его же словами, он становится попросту страшен.

– Лично мне все это «по барабану»! – в бешенстве заорал предводитель этой небольшой группы преступников, сидевший к девушке вполоборота, – Я сам себе киллер и могу «замочить» кого только угодно, даже твоего знаменитого Костю! – тут он встал, приблизился к жертве вплотную и, присев на корточки, чтобы их лица оказались напротив, брызгая на нее слюнями из вонючего рта, продолжил гневно орать: – Пусть приходит сюда, я ему вмиг брюхо вспорю и его же кишки на башку намотаю! Я «беспредельщик» Баклан, и мне никто не указ!

Тут он извлек откуда-то из-за спины длинный острозаточенный нож и стал им вертеть перед самым лицом у Тагиевой, словно выбирая какую его часть начать разрезать. В этот же самый момент он услышал позади себя грубый окрик:

– Вот я и здесь! Можешь говорить, что хотел!

На этот возглас, прозвучавший так неожиданно, остальные члены этой маленькой группы повскакали со своих мягких сидений и, пошатываясь на пьяных ногах, похватали – кто что успел: двое, в том числе и «Годзилла», бейсбольные биты, а третий достал из кармана выкидной нож.

– Ага!!! – заголосил в гневе Баклан, делая пунцовым лицо. – Давай, посмотрим, что ты за Киллер! Я сейчас твои гениталии вырежу и заставлю их проглотить в моем же присутствии!

– Не поймав сокола, а уже хвастаешь! – крикнул Беркутов, давая отмашку своему компаньону, что пришла пора действовать, сам же бросился прямо на омерзительного главаря этого небольшого сообщества.

Для лысого «отморозка» полнейшей неожиданностью было то, что Константин, сделав резкую отмашку рукой, разложил складную металлическую дубинку, сделанную по принципу телескопической удочки. Не давая тому опомниться и произвести хоть какую-то рокировку, нападающий подлетел к нему, словно вихрь, одновременно ударяя своим нехитрым орудием по ладони, сжимающей нож. Любой нормальный человек от такого болезненного воздействия, конечно же, разжал бы захват и уронил остроконечное лезвие, но только не этот беспредельный мужчина. Он будто и не чувствовал боли и смог не только удержать свой клинок, но и перешел в активное нападение, тычковым движением попав Косте в плечо чуть выше сердца. Беркутов в свою очередь не оставил без внимания этот выпад беспощадного неприятеля и успел увести поражаемое место несколько в сторону и назад, получив ранение лишь по касательной. Оно не явилось опасным и хотя и образовало довольно широкую длинную рану, но практически не кровоточило. В секунду оценив ситуацию, защитник ни в чем неповинной жрицы-любви, сделав из указательного и среднего пальца левой ладони комбинацию буквы «V», в тот момент, когда Баклан собирался сделать очередной удар своим острым ножом, резким движением воткнул эту фигуру ему в оба глаза.

Наконец-то удалось достигнуть желаемого эффекта: «отмороженный» неприятель отпрыгнул назад, не довершив своего нападения, и замотал своей головой словно телок, отгоняющий мух. В ту же секунду ударом ноги, системою ножницы (в прыжке левая согнута в колене, правая стремится вперед), Константин сбил противника с ног. Набросившись на него, он прижал руку, сжимавшую острый клинок к бетонному полу, одновременно нанося многочисленные удары своей своеобразной дубинкой по лысой голове и лицу безжалостного врага, постепенно и целенаправленно превращая их в кровавое месиво.

В это же самое время его огромный товарищ расправлялся с остальными троими, более худыми, противниками. Ему не составило труда мощным тумаком своего кулака, напоминавшим большую кувалду, превратить лицо первого, кто посмел прыгнуть в его сторону, в нечто бесформенно синее, заставив того распроститься с сознанием. Однако, отвлекаясь на этого, он упустил из виду, как второй, вооруженный ножом, смог приблизиться к нему с правого бока и нанести удар, направленный в межреберный отдел его корпуса. Напряжением всех своих стальных мускулов Михайлов не позволил клинку достаточно углубиться, одновременно переводя туловище лицом к нападавшему и наотмашь ударяя по голове. Послышался хруст трещавшего черепа, и молодой парнишка осел и тут же, «испуская свой дух», повалился мертвый на половое покрытие. Оставался только Годзилла, вооруженный деревянной дубиной. Он прекрасно понимал, что в любом случае пощады ему будет не допроситься, раз он набрался смелости ввязаться в такое опасное дело, поэтому в тот момент, когда первый терял сознание, а второй умирал, он с бешенным криком: «Убью, «тварь»», бросался вперед на Слона, с силой размахнувшись прочным орудием. Удар пришелся точно по голове выбранной им для нападения «цели». Любой нормальный человек от такого воздействия непременно получил бы черепно-мозговую травму, но только не этот верзила, которого природа обделила умом, но зато наградила непробиваемой твердолобостью как в прямом, так же и в переносном смысле. Будь бейсбольная бита несколько тоньше, она бы непременно сломалась: такой силой наделено было то нападение. Однако ничего подобного не случилось, да и здоровый детина остался стоять на ногах, перегруппировавшись своим вниманием на единственного, оставшегося на ногах нападавшего.

Алексей стал медленно надвигаться на этого неприятеля, раздувая в бешенстве ноздри и водя желваками. Как у быка, увидевшего красную тряпку, глаза его вмиг наполнились кровавым оттенком. Годзилла замахнулся для очередного удара, но наносить его не решался, отступая спиной, пока не уперся в возникшего сзади беспощадного Константина. Тот непринужденно, но в то же время уверенно взялся ладонью за продолговатую часть этой дубины, предоставив Слону возможность обхватить жертву двумя руками за голову и резким доводящим движением влево и вправо закончить жизненный путь очередного жестокого «беспредельщика». Далее, он вернулся к лежащему без движения, но еще живому первому нападавшему и проделал с ним такую же в точности «операцию».