Текст книги "Не по совести"

Автор книги: Василий Боярков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Пролог

В четвертый четверг невероятно теплого мая 2019 года по одному из проспектов Иваново, именуемого в народе как город-невест, «разрывая» воздух сиренами, несется автомашина скорой помощи, своим направлением устремляясь к детской травматологии, расположенной на улице Любимова дом номер семь. В салоне давно уже не новенькой «газели», предназначенной для транспортировки больных, на носилках лежит шестилетняя девочка, ни жестом, ни выражением на лице не подающая признаков жизни. Выглядит она как обыкновенный ребенок, достигший этого возраста: рост не превышает ста пятнадцати сантиметров; вес соответствует девятнадцати с небольшим килограммам; худощавое телосложение – без признаков полноты; невероятно красивое, милое личико хотя в основном и округлой формы, но все же имеющее некоторую продолговатость, выглядит неестественно бледным; носик маленький – на конце словно пуговка; небольшие тонкие губы плотно прижаты друг к другу – они бесцветны, словно полностью утратили «краску»; голову украшают светлые, невероятно белокурые волосы, заплетенные в две аккуратненькие косички, перехваченные на концах пушистыми цветными резинками; небольшие круглые ушки плотно прижаты. Над девчушкой склонилась молодая симпатичная медсестра-фельдшер, одетая в спецодежду работников медицинской экстренной службы, которая, разомкнув ее веки двумя пальцами, одновременно пытается изучать ее ослепительной голубизны прекрасные глазки, подсвечивая в них электрическим миниатюрным фонариком, однако маленькая пациентка никак не реагирует: ее взгляд безжизненно замер. Из телесных повреждений у малютки уже выявлен перелом несколько ребер, которые загнулись вовнутрь и пронзили правое легкое, нарушив тем самым дыхание и образовав обильное кровотечение внутренней полости. Что же стало причиной такого чрезвычайно трагичного состояния этой милой малышки?

Одним часом раньше Холод Диана Андреевна – именно такое имя носит девочка безвольно лежащая на кушетке – гуляла возле своего пятиэтажного дома, расположенного в районе, в простонародье носящим название «Рабочий поселок». Так получилось, что в момент трагедии рядом никого из родителей не было: отец, Холод Андрей Вячеславович, – полицейский, состоящий в должности оперуполномоченного, находился в это время на службе; мать, Холод Азмира Ренатовна, только что закончившая работу на текстильной фабрике, попутно забрала дочурку из детского садика и разрешила ей чуть-чуть погулять одной во дворе, – что, в принципе, было той не в диковинку – а сама отправилась в их трехкомнатную квартиру, чтобы заняться приготовлением ужина.

Итак, Диана осталась без присмотра кого-нибудь из старших и занялась тем, что стала бесцельно бегать по неширокой асфальтированной дороге, расположенной перед подъездами, служащей как подъездные пути и способной вместить на своей ширине не более единственной машины зараз. Транспортных средств перед домом ставили мало, поэтому обычно на всем ее, по правде сказать, небольшом протяжении не было никакого движения: основная трасса находилась несколько в стороне, и редкий случай – когда кто-то сбивался с пути и избирал этот участок для дальнейшего продвижения.

Именно так случилось и в этот теплый, весенний вечер, когда одна московская «фифа», прибывшая в этот город на встречу с любовником, полностью полагаясь на навигатор, проследовала на своем внедорожнике, оснащенном высокой посадкой, неправильным курсом и свернула совсем не в тот проулок, где только и смогла осознать, что совершила эту, по ее мнению чрезвычайно досадную, ошибку, так как электронный указатель пути тут же стал показывать ей обратное направление. Молодая и, честно сказать, сказочно красивая девушка, едва достигшая возраста двадцати пяти лет, еще более подчеркивающая свою почти неземную привлекательность нанесенной на лицо яркой косметикой, вдруг обнаружив, что стала удаляться от интересующей ее цели, с чопорным недовольством остановилась и стала разбираться в путеводителе, мысленно пытаясь понять, почему тот допустил эту, вроде небывалую раньше, оплошность. Как раз эта ее заминка и послужила матери тем сигналом, согласно которому она для себя посчитала, что на улице, казалось бы, все спокойно. Потому-то она и ушла, не обратив никакого внимания на одиноко стоящую недалеко от подъезда, следует уточнить, довольно большую машину. Не подействовавшие на уставшую за день мать габариты машины тут же «отозвались» жестокой трагедией, и не успела еще девушка подняться на третий этаж, где размещалась принадлежащая им квартира, как услышала характерный звук столкновения большой массы движущегося «металла» с живым человеческим телом, сопровождавшийся характерным треском лопнувшей пластической массы и одновременным вскриком голоса, какой мог быть только у одного человека на свете – ее маленькой дочери.

Молодую Азмиру словно окатили холодной водой – до такой степени сжалось в комочек ее объятое паникой сердце, готовое тут же остановиться, а тело сковало неведомой силой, превратив его в одну большую «ледышку». На доли секунды она замерла, будучи не в силах двинуться с места, но буквально сразу же, «растопленная» материнской любовью и сильнейшей душевной болью, стремглав кинулась вниз, чтобы спасать свою крохотную дочурку.

Что же с той приключилось? Незнакомка, исправив в навигаторе возникшие недочеты и снова введя нужный ей в этом городе адрес, построила дальнейший путь и, не оглядываясь назад и даже не посмотрев в зеркала заднего вида, включила заднюю передачу и резко нажала на газ. Автомобиль стремительно стал набирать ускорение и, двигаясь задом, помчался прямо навстречу спокойно игравшей малютке. Внезапно! Молодая красавица почувствовала сильный удар, означающий только одно – наезд на стоящего позади человека, сопровождаемый громким вскриком детского голоса. «Пошли вы на «хер», грязные «нищеброды»! Нечего лезть под колеса!» – сказала она про себя и, даже не остановившись посмотреть, что в действительности случилось, продолжила уезжать, стараясь по возможности быстро скрыться с места организованного ею же происшествия.

Диана в свою очередь, чуть раньше видя, как на нее, следуя на бешеной скорости, мчится большая машина, пронзительно закричала и в тот же момент получила сильнейший удар пластической частью заднего бампера по своему маленькому, хрупкому телу. Толчок был настолько болезненным и одновременно сильным, что девчушка практически сразу же, еще до падения, потеряла сознание и только после этого безвольно завалилась на автодорогу. Упала она (если так можно, конечно, сказать) довольно удачно и оказалась под корпусом внедорожника, не попав под колеса и ничем более не задетая, но вместе с тем сломанных ребер оказалось вполне достаточно, чтобы погрузить эту малышку в одно из самых глубоких бессознательных состояний.

Мать выбежала уже в тот момент, когда ее дочь, находясь в глубоком обмороке, в одиночестве лежала посередине неширокой автодороги и совершенно не подавала признаков жизни. Ее взгляд, обычно такой самоуверенный и где-то даже несколько наглый, выражающий собой внутреннее превосходство натуры и готовой подчинять себе более слабых, на этот раз передавал только неподдельный ужас и страх возможной утраты.

Молодая девушка двадцатишестилетнего возраста, она имела превосходное, стройное тело без каких-либо признаков полноты, и оно было просто прекрасно, обладая своими, только ему характерными, признаками: невысокий рост стремился, скорее, к среднему; упругая грудь выделялась третьим размером и скрывалась за плотно прилегающей к корпусу разноцветной майкой, отливающей серебром; узкая талия подчеркивалась как верхней одеждой, так и спускавшимися книзу, в обтяжку прилегающими синими джинсами, украшенными модными потертостями на расширенных бедрах, плавно переходящими в прямые нижние части красивейших ног, обутых в узкие туфли-лодочки, отличавшиеся невысоким каблучком, не превышающим десяти миллиметров. Лицо ее… если сказать просто прекрасно – значит не сказать ничего, ведь оно было таким очаровательно восхитительным, что невольно приковывало к себе взгляд любого, кто только мог его видеть, выделяясь чертами, как-то: ровные, без единых изъянов, обладающие небольшой продолговатостью формы первым делом обращали на себя внимание большими темно-карими глазками; обода век, украшенные неяркой косметикой, выделялись длинными, естественными, слегка затушеванными ресницами; прямой, идеальный, почти аристократический нос на самом конце был немного вздернут, что ничуть не умаляло общей притягательной красоты, а придавало личику какой-то дополнительной нежности; «пылающие» уста своим оттенком были схожи с кораллами и совсем не требовали помады; смуглая и вместе с тем гладкая кожа выдавала принадлежность к татарской национальности, что в идеале соответствовало истине, так как ее отец был чистокровный татарин; небольшие ушки чуть отстояли от головы, но это было столь незначительно, что совершено не портило общего вида; черные, длинные и одновременно пышные волосы были собраны в «хвост», сзади перетянутый широкой и красивой резинкой.

Выскочив на улицу, Азмира тут же бросилась к лежащей без движения дочери и, опустившись перед ней на колени, склонилась вниз, обхватив своими руками небольшое, чрезвычайно дорогое ей тельце. Она прижала маленькую головку к груди, после чего разразилась безудержными рыданиями, сопровождая их громкими вскриками. Словно большие бриллианты, катились ее крупные слезы по обеим щекам, падая на бездвижную дочку, будто бы таким образом можно было вернуть ей сознание. Холод погрузилась в какое-то неопределенное состояние некого забытья, забыв обо всем на свете, будто даже в мыслях в этот момент не предполагала, что ребенка нужно спасать и срочно вызывать на место происшествия квалифицированных медицинских работников.

Она так бы и продолжала стенать, ни на что не обращая больше внимания, если бы не проходившие мимо соседи, которые все-таки додумались позвонить по ноль три и направить к месту трагедии неотложную скорую помощь. Видавшая виды «газель» приехала на удивление быстро, создав у окружающих впечатление, что она стояла за углом дома и ожидала там именно этого вызова. Раненую девочку еле смогли оторвать от матери, чтобы сразу же погрузить на носилки, установленные в заднем салоне больничной машины. Диане первым делом поставили капельницу, после чего уже можно было двигаться в путь.

Мать ни в коем случае не хотела расставаться со своей маленькой девочкой и напросилась внутрь автосалона, чтобы непременно сопровождать свою малышку вплоть до областного травм-пункта. Медсестра-фельдшер никак бы не посмела ей отказать, и Азмира, продолжая «биться» в истерике, залезла в передвижную реанимацию. Далее, на полной скорости, какую только позволили развивать мастерство водителя и мощность двигателя «потрепанной» в многочисленных поездках автомашины, спасатели пострадавшая и безутешная мать погнали в главную травматологию этого города, основным направлением деятельности которой являлся прием пострадавших детей.

Весь путь занял чуть более сорока минут, и наконец безжизненная малютка была доставлена в лечебное учреждение, где ей могли оказать экстренную и квалифицированную медицинскую помощь. Не отключая присоединенной к руке лекарственной капельницы, девочку прямо с ней вынесли на улицу и быстрым шагом покатили носилки в сторону здания хирургических отделений. Холод все это время семенила рядом с профессиональным составом больницы, явно намереваясь следовать до конца, однако не успели они еще приблизится к операционным палатам, как путь ей преградил пожилого возраста доктор, одетый в специальный халат синего цвета, который тоном, не терпящим возражений, строго сказал:

– Дальше нельзя!.. Ей будут делать сейчас операцию, а посторонним вход туда воспрещен.

– Но там моя дочь!!! – кричала Азмира, будучи не в силах расстаться с ребенком в столь сложной для нее ситуации, а главное, сбросить с себя состояние внезапно обуявшей ее истерики. – Пустите! – набросилась она с кулаками на медработника, преградившего ей дорогу. – Вы не имеете права! Я все равно буду с дочкой, даже если мне самой придется здесь умереть! Вы не понимаете, как она мне дорога!

Врач был выше «развоевавшейся» девушки чуть ли ни на целую голову, много шире в плечах и гораздо физически развитей, а его суровое вытянутое лицо, обладавшее грубой кожей, не выражало совсем никаких эмоций: он словно бы уже давно привык к такому изъявлению материнского горя и ничем не выдавал терзающих душу волнений. Тем не менее, даже не смотря на свои внешние габариты и внешне спокойное выражение, ему с огромным трудом удавалось сдержать эту отчаявшуюся маму, рвущуюся к своей бесчувственной дочери. В сложившейся ситуации не оставалось другого выхода, как вызвать снизу охрану, чтобы наконец убрать Холод от операционной палаты, после чего только доктор смог пройти внутрь и в конце концов приступить к своему делу, непосредственно направленному на спасение жизни маленькой девочки.

Пока Азмира никак не могла справиться с охватившими ее истерическими проявлениями панически нахлынувших чувств, ее муж, Холод Андрей, находившийся в это время на службе, по звонку от соседей узнал, какое с его любимой дочерью случилось несчастье.

Молодой двадцатисемилетний мужчина, он был ростом чуть выше среднего, и разница между ним и супругой доходила до двадцати пяти сантиметров. Широкие плечи, мощный атлетический торс, не лишенное физической силы телосложение – все это «говорило» за то, что этот человек не забывает посещать спортивные залы, где, кроме подъема тяжестей, большее предпочтение отдает занятиям по освоению боевых искусств и рукопашного боя. Скуластое, не лишенное привлекательной притягательности лицо, в настоящий момент выделявшееся периодически ходящими желваками, выдавало человека, не лишенного ничего человеческого, в том числе и всех тех негативных эмоций, которые периодически завладевали разумом этого, в принципе, неимпульсивного и уравновешенного мужчины. При этом обязательно стоит обратить внимание, что в своей обыденной жизни он представлял офицера в чине капитана полиции, только что получившего это звание, обладавшего характером больше доброжелательным, чем враждебным. Физиономия его в таких случаях выражала спокойствие и умиротворенность, что легко угадывалось по слегка зауженным серым глазам, излучающим, кроме всего прочего, умственную активность, решительность и бесстрашие. Если остановиться на других характеристиках лицевой части этого человека, то становится очевидно следующее: нос, несколько больших размеров, ничуть не умаляет мужественности от общего внешнего вида; широкие губы всегда плотно сжаты, что выдает крайнюю сосредоточенность этой довольно властной натуры; ушки выглядят несколько больше обычного и топорщатся в стороны, выдавая страстную, любящую, не исключающую ревности душу; светло-русые волосы уложены аккуратной, короткой прической, сведенной к правому боку. Вот таким, в основном привлекательным, а в остальном темпераментным человеком представлялся отец маленькой Холод Дианы.

В момент поступления трагического известия он находился у себя в кабинете и как и обычно ждал вечернего совещания, чтобы отправиться на доклад о проделанной им за день работе. В силу занимаемой им должности, он был одет в гражданское одеяние, состоявшее из черной футболки и точно таких же, как и у супруги, «вытертых» джинсов, только, разумеется, немного больших размеров. На ногах у мужчины были обуты удобные кроссовки черного цвета. Когда к нему поступил тот самый телефонный звонок о трагедии, произошедшей с его маленькой девочкой, офицер, конечно же, незамедлительно бросил все дела своей службы и, едва только успев предупредить напарника о причинах вынужденного отсутствия, бросился в больницу, где сейчас боролась за жизнь его шестилетняя дочка.

Полицейский офицер, однако облаченный в гражданскую форму одежды, словно ветер «влетел» в помещение приемного отделения детской травматологии, где как раз в это время тащили к выходу не помнящую себя от горя его невероятно красивую и молодую супругу. Она отчаянно билась в истерике, пытаясь вырваться из цепких объятий охранников, интенсивно колотя их руками и одновременно пиная ногами, не забывая во всю материться и истошно кричать:

– Отпустите, «…мать вашу», «мерзавцы»! Там моя девочка! Она умирает!

Ее наперебой пытались успокоить и вернуть к реальной действительности, но она словно бы не понимала, что вокруг происходит, и объятая паническим настроением, выпучив и без того большие глаза, изображала ими «остекленевшее» выражение, ничего не воспринимала нормально; а обычно красивейшее лицо трансформировалось до такой степени, будто в нее вселился сам дьявол и придал ей свои очертания, где бесконечные слезы градом струились по щекам, невольно создавая впечатление, что запас их у этой девушки никогда не иссякнет.

Андрей бросился на помощь к охранникам и, схватив супругу за плечи, принялся энергично трясти, словно бы пытаясь подобным образом возвратить ей рассудок. Она же будто ничего не слышала, что происходит вокруг, не понимала и – что наиболее вероятно! – просто не хотела понять. В этот момент с хирургических отделений спустилась молодцеватая санитарка, которая не замедлила крикнуть:

– Кто здесь родственники девочки Холод?

– Мы, – отвечал полицейский, продолжая удерживать руками жену, – а что? Ей уже лучше?

– Нет, – отвечала сотрудница медперсонала, – ей срочно требуется провести переливание крови, но так случилось, что у нее первая группа, а у нас закончились все запасы, так что вся надежда только на вас, дорогие родители, ведь в этом случае можно вливать лишь идентичную – и только такую. Так, кто из вас станет донором?.. Это нужно сделать как можно быстрее.

Молодой офицер прекрасно знал, что его кровь относится к третьей группе, а у Азмиры, точно, была вторая (это он успел узнать еще во время ее преждевременных родов, случившихся года четыре назад, когда ей также проводилась аналогичная процедура и когда итогом стала смерть еще не сформировавшегося плода). Страшные подозрения стали терзать душу этого, не в меру взбудораженного, мужчины, ведь так получалось, что кровь его дочери не соответствует никому из родителей. Но такого просто не может быть!

– Чья это дочь?! – что есть силы заорал офицер, не обращая внимания на стоявших рядом людей. – Кто ее настоящий отец?! Вспоминай, грязная «шлюха»!.. От этого зависит жизнь твоей девочки! – и не закончив еще до конца этой фразы, наотмашь ударил жену кулаком по лицу.

Глава I. Нежданные гости

Семью годами ранее. Тагиева Азмира Ренатовна выросла в самой что ни на есть неблагополучной семье. Мать ее имела большую склонность к злоупотреблению спиртными напитками, как впрочем и татарин-отец. Оба нигде не работали, перебиваясь либо случайными заработками, либо кто чем подаст. С пятнадцати лет, чтобы прокормить и себя и родителей, «опустившихся» к тому времени до самого низкого социального статуса, девушке пришлось начать торговать своим телом, и к восемнадцати годам она уже пользовалась огромным спросом среди лиц более или менее состоятельных, плавно перейдя из уличных «шлюх» в разряд «проституток-индивидуалок».

Ее мать к тому моменту, опившись однажды «до чертиков», не смогла «выйти» из охватившего ее состояния «белой горячки» и прямехонько отправилась на вечное «поселение», на расположенное в черте города огромное кладбище. Отец принялся «горевать» по ее утрате сильнее обычного и уже совсем не выходил из своей коммунальной квартиры, не забывая при этом заставлять дочь ежедневно покупать ему выпивку.

– Эй, «шалава», – кричал он ей каждый раз, лишь только она переступала порог, – принесла ли мне, «че зря гнить», «полечиться»? Если нет, тогда иди на «хер» отсюда!

Их соседка, занимавшая две другие комнаты этой, в принципе, просторной квартиры, была бабушкой, как говорят в народе: божием одуванчиком, и ее возраст давно перевалил за восемьдесят пять лет. Аристархова Елизавета Ивановна – а так звали эту старушку – была очень худосочного телосложения, и невольно создавалось впечатление, что ее тело «высохло» само по себе, подвергаясь многолетним потрясениям и невзгодам; лицо выпирало костями и скулами, обтянутое только высохшей, испещренной множеством морщин кожей; глаза давно ввалились вовнутрь и были словно стеклянные с еле заметным зрачком, и как она притом умудрялась с их помощью видеть – вызывало большое удивление у всех, кто только мог ее лицезреть; нос был такой большой и к концу заостренный, что еще больше портил и так нехорошее впечатление; не содержащие влаги тонкие губы давно обесцветились и были всегда плотно прижаты, а раскрывались только в тех случаях, когда она изволила говорить; поседевшие волосы большей частью «повыпадали», оставшись на голове некрасивыми, торчащими местами «ляпками», что, наверное, и служило причиной того, что она нигде не появлялась без скрывающей их одноцветной косынки; ее скрипучий недовольный голос нередко раздавался из обжитых ею, воняющих плесенью помещений, особенно – когда соседи вели себя слишком шумно. Старой женщине принадлежало две обшарпанных комнаты в их трехкомнатной коммуналке, где она вела довольно-таки обособленный образ жизни. К ней никто никогда не ходил, так как она имела скверный, лучше сказать, вздорный характер и отвадила от себя всех родных, да впрочем и близких.

Это что касалось старушки. Дальше следует не забыть еще об одном персонаже, проживающем в этой квартире. Сорокалетний Тагиев Ренат Тагирович был чистокровным татарином, переехавшим в город Иваново еще в самом раннем детстве вместе с родителями. Своим невысоким ростом Азмира была обязана именно этому человеку, ведь он едва ли превышал сто шестьдесят сантиметров; худощавое телосложение обозначало мужчину, не склонного к занятиям физической подготовкой, давно утратившего веру в светлое счастливое будущее; «прочерневшее» от постоянного употребления алкоголя и табака, обладавшее обвисшими щеками и выпуклыми «подглазинами» лицо выдавало наличие заболеваний мочеполовой системы и желудочно-кишечного тракта; нос был прямой, расширяющийся к концу в виде синюшной картошины, испещренной многочисленными глубокими порами, точно такими же, как и на остальной коже его неприятной физиономии, покрытой густой многодневной щетиной; большие, искрящиеся живым интересом глаза, отливавшие темно-карим оттенком – единственное, что указывало на оставшийся в нем жизненный интерес, требующий продолжать влачить пагубный для других общественный статус; маленькие круглые ушки торчали в стороны, но чуть более, чем у его красивейшей дочери; черные, с небольшой проседью, волосы были острижены коротко и, давно не зная расчески, взъерошенные кверху, торчали на полную свою длину, не превышающую двух сантиметров. По своему характеру, человек это был наглый, беспринципный, хитрый и, в то же время, очень трусливый – он мог проявлять смелость только в отношении прекрасной Азмиры, отлично зная, что та никогда не сделает ему плохо, хотя бывало все-таки случалось, что от его назойливых выходок, совершенных на почве беспробудного пьянства, терпение «лопало» даже у этой закаленной «улицей» девушки, и она устраивала ему разнос, но, правда, только словестно, высказывая в этом случае все, что «накипело» в ее давно уже не детской душе.

Вот в таком пагубном обществе и провела восемнадцатилетняя проститутка свои детство и юность. Однако, не зная никакой другой жизни, Тагиева нисколько не сетовала на злую судьбу, предпочитая глядеть смело в лицо всем невзгодам, пробивая себе дорогу исключительно так, как умеет. Она давно уже поняла, что мужчины буквально сходят с ума от ее непревзойденно прекрасного вида и активно старалась это использовать в своих мелкособственнических личных задумках и интересах. Зарабатывать у юной путаны получалось в достаточной мере: на скромное существование ей и родителю хватало вполне, но она решительно была настроена выбраться из этой грязной «помойки», куда она невольно «опустилась» по вине нерадивых родителей, и собиралась прилично устроить свою личную жизнь.

Как и обычно, вернувшись в тот день от очередного клиента, Азмира взглянула на полупьяного батю, одетого в грязные, порванные трико темно-синего цвета – прямо так, без трусов, на голое тело – и серую майку, застиранную до такой степени, что на ней не оставалось от дыр свободного места, кроме всего прочего, распространявшего такую ужасную вонь, что прекрасная девушка невольно подумала: «Как я еще только терплю рядом этого мерзопакостного, а главное подлого, человека, который еще набирается наглости меня – ту, которая его поит и кормит! – оскорблять, и притом именно тем, чем мне приходится зарабатывать? Наглец… да и только», наверное именно поэтому, на его обидное, ставшее уже обычным изречение вошедшая дочь резко «бросила»:

– Каков отец, такая и дочь! Если родитель сам – проститутка, то чего ждать от неразумной еще девчонки. И вообще, будите кривляться, папаша, останетесь на бобах. Достаточно ли ясно я сейчас выражаюсь?

– Брось, дочка, – сразу же стушевался мужчина, невольно осознав перспективы от ее недовольного настроения, – ты чего? Я же просто шучу.

– Зато я нисколько даже не собираюсь, папаша, – отличаясь грубым ответом, проговорила восхитительная красавица, – именно по вашей, с мамочкой-алкашкой, вине я и была вынуждена спуститься на самое «дно» этой нелегкой жизни, так что не Вам, моральный деградировавший «урод», говорить мне теперь эти вещи. Кстати, разлюбезный папочка, не хотите ли жареной рыбки?

– Не откажусь, – не чувствуя в вопросе подвоха, сразу же согласился полупьяный отец, – было бы совсем неплохо иметь такую закуску.

– Тогда пойдите почистите, а потом пожарьте, – уже веселея, сказала, в принципе, так же бессовестно относившаяся к этому человеку девица.

– А если нету, – непонимающе промолвил Тагиев.

– Тогда сидите и не «трендите», – рассмеявшись от того, что ей удалось так ненавязчиво подловить неразумного батю, девушка вошла в их общую комнату, где у нее был отгорожен свой угол, куда не так сильно проникал распространяемый Ренатом сногсшибательный запах.

Она не успела еще приблизится к разделяющему комнату самодельному фанерному перекрытию, как в деревянную, стоит сказать, довольно крепкую дверь, по небрежности, оставленную девушкой в незапертом состоянии, ворвались двое молодых, как то и положено в таких случаях, бритоголовых парней, явно неинтеллигентной наружности.

Семья Тагиевых жила в двухэтажном доме еще сталинской планировки. В каждом подъезде располагалось по шесть квартир – по три на этаж. Они «квартировались» в помещениях, занимавших нижнюю часть этого небольшого строения, где имелось три отдельных комнаты, граничащих с местами общего пользования, включавших в себя коридор, кухню и сантехнический узел, и где совершенно не было ванны.

Стоит также уточнить, что для своей незавидной «работы» Азмира снимала однокомнатные, с отличным ремонтом, так называемые «апартаменты», для удобства оплаты деля их еще с тремя такими же проститутками, какой являлась сама. У каждого были свои определенные часы, отведенные на прием клиентов, поэтому никаких накладок не возникало. Там можно было помыться, переодеться и придать себе вид, необходимый для произведения лучшего впечатления, сулившего возможность получения дополнительных чаевых.

Возвращаясь к описанию ее полу-обшарпанного жилья, пропахшего вонью немытого годами родителя, следует в том числе отметить, что их комнату, имеющую общий размер шесть на четыре метра, девушка с помощью фанерного перекрытия разделила на две равные части, в одной из которых расположилась сама, установив там кровать, шкаф для одежды и небольшой будуар, а вторую предоставив для захламления и распространения смрада давно «опустившемуся» отцу. Тагиева даже умудрилась смонтировать легкую дверь, чтобы наибольшим образом отделить себя от хотя и являвшегося ей родным, но, по ее мнению, чрезвычайно непристойного человека.

Так вот, удачно пошутив над «неразумным папашей», она спокойно направлялась в свою половину, когда в квартиру ворвались упомянутые выше два, нисколько не внушающих доверия, «молодца».

Первый, достигший двадцатидвухлетнего возраста, был достаточно низкорослый с невыдающимся телосложением, не лишенным притом физической силы, что отчетливо определялось через выпирающие сквозь спортивный костюм грудные мышцы и бицепсы; круглая голова его была острижена коротко, выделяясь светло-русыми волосами; глаза, отличавшиеся серо-зеленой окраской, «метали» гневные, прожигающие всех окружающих «молнии», «поясняя», что их владелец обладает безжалостным и очень скверным характером, направленным на достижение лишь низменных целей; на гладкой белокожей левой щеке выделялся широкий шрам, пересекающий всю длину от виска до окончания нижней челюсти; нос был небольшой, слегка сдвинутый набок, выдавая пристрастие к уличным дракам; тонкие узкие губы кривились в недружелюбной усмешке, обозная человека в себе вполне уверенного и готового идти до конца. Среди преступников он имел прозвище Костя-киллер, что указывало на его пристрастии к «отбору» человеческих жизней, нося притом нормальное имя Беркутова Константина Николаевича.

Второй – Михайлов Алексей Борисович, имевший преступный псевдоним Слон, полученный им из-за его огромного роста с мощным телосложением. Имея накаченное сильное тело, он обладал крупной обритой на лысо головой, в которой совершенно не ощущалось наличие разума – про таких людей обычно принято говорить: бездумный, словно торпеда. Именно такими характеристиками и обладал этот двадцатипятилетний мужчина, на вид выглядевший тридцатипятилетним. Такое впечатление обуславливалось еще и округлой формы смуглым лицом, «изъеденным» старившими его морщинами, где взгляд серых глаз был наполнен тупостью, выражавшей полное доверие всему, что делал его более умный товарищ. Остальные отличительные черты ничуть не умаляли первого впечатления: большие мясистые губы постоянно невольно причмокивали, создавая впечатление, что этот человек совершенно не управляет своей естественной мимикой; носа практически не было видно, лишь на конце круглая «пуговка-картошинка» напоминала, что он все же присутствует; уши были настолько плотно прижаты к гладкому черепу, что создавали впечатление их отсутствия; челюсти чуть выпирали вперед, придавая ему сходство с бездумной гориллой. Одет парень был также, как и его предводитель, в спортивный костюм темно синего цвета, плотно прилегающий к его огромному телу.