Текст книги "Игра на чужом поле"

Автор книги: Василий Ставицкий

22/VIII-33 г.

Мы видели на канапе десятки замечательных сооружений, каждое из которых эмоционально воздействует с силой подлинного художественного произведения.

Мы видели, также, бывших воров, недавних преступников, вчерашних врагов революции – строителей канала, ставших полноценными гражданами социалистической родины.

Все это – сделала наша партия, сделали чекисты, которым партия поручила строить величайший канал и перевоспитать десятки тысяч людей.

Нам, советским писателям, которые призваны «перестраивать души» – следует поучиться этому труднейшему и ответственнейшему мастерству – у ОГПУ.

Евг. Габрилович

Мудро, что в поле зрения советскихписателей вдвинуто понятие о том, что ОГПУ – орган созидательный…

Значение канала настолько велико, что как-то еще и не укладывается в голове…

Мой скромный, сердечный привет.

Иван Рахилло

Поезд, 23/VIII-33 г.

ТОВАРИЩУ ЯГОДЕ

 
С быстротой, невиданной ни разу,
В срок, который легендарно мал,
На крепчайшей базе диабаза
Беломорский выстроен канал.

И не знаешь, видя эти скалы,
Что же тверже: дух или гранит,
Что великолепней – мощь канала
Или тех, кто им руководит.
 

Вера Инбер

«Очень нас поразило то, что перед Маткожнинской плотиной, ревущей и громадной, лежала маленькая комнатная решоточка для вытирания ног.

Эта, казалось бы, только трогательная подробность, на деле начинает новую главу в истории нашего строительства.

Строители канала показали как надо строить вещи. Они сделали свою работу сразу, от начала до конца – вывезли миллионы кубометров земли, взорвали скалы и не стали от этого высокомерными. Раз нужна решоточка для вытирания ног – сделали и решоточку.

Вот эта законченность и есть замечательный стиль работы чекистов.

И. Ильф

Евгений Петров

Ленинград, 22/VIII-1933 г.

 
По Повенчанской лестнице
сопя взбирается судно.
Плещут озера над лесом,
где рыбы сменили птиц
Вода застыла в озерах,
как студень в огромных посудинах
И волны скользят, как лыжницы
с плотин по параболе вниз.
Мы были вчера в Надвойцах
на слете ударников сплава.
Слова просил заключенный.
Чекист сказал: «Говори!»
Он говорил о труде,
о деле чести и славы.
Зал аплодировал стоя,—
одни кулаки и воры.
«Товарищи, я был бандитом,
убийцей, судимым дважды.
На труд воспитателя худших
я прошлое променял.
Я перекую их досрочно
в полноценных советских граждан,
Как этот чекистский лагерь
перековал меня…»

Вода гремит на плотинах
и грохот ее неистов.
С зеркальной лестницы шлюзов
в сумерки сходит день…
Я знаю: мне нужно учиться,—
писателю у чекистов,—
Искусству быть инженером,
строителем новых людей.
 

Бруно Ясенский22.VIII-1933 г.

Дни, которые я провел на Беломорском канале были лучшими днями в моей жизни. Тут я еще раз увидел, что жизнь идет прекрасно.

Дм. Остров

Чувство волнения, которое я испытал, проходя по этому пути, походило на творческое волнение писателя, ибо самое главное это ощущать себя участником великого строительства, преобразующего страну и человека.

Да здравствуют люди, умеющие создавать и преобразовывать мужеством, точностью и высокой человечностью по отношению к человеку, люди ОГПУ!

Вл. Лидин

22 августа 1933 г.

«Удивляют не взнузданные воды не скалы ставшие стенами каналов не геометризованный мусор.

И – с другой стороны не Алеха-большой, вор первого класса, которому самолюбие не позволяет иметь показатели ниже других не инженер Зубрик, ответивший ударникам: «Мы чекистам технику, мы у чекистов организацию» не бывший курбаши, озабоченный судьбами сплава.

Нет. – Удивляет до слез, до перехваченного дыхания другое – Маневрирование строителей между этими двумя стихиями—природы и человеческой.

Уменье организовать.

Уменье управлять.

Уменье как водяной, так и людской поток направить по созидательному руслу, где они дадут максимальный эффект.

Вот рычаги которыми овладели чекисты. Вот реальная сила, которая создала Б. Б. В. П. и создаст тысячи других путей и строительств!

И если Фирина в лагерях встречают с такими овациями и любовью – он не должен скромничать и отмахиваться. Встречают не его стремительный шаг и крылатые брови.

Встречают

Приветствуют

Любят человека ставшего воплощением этого рычага, этой силы!

М. Шкапская22/V1II-1933 г.

ОГПУ

Мы часто говорим:

«созидающие силы Революции», но по настоящему понимаешь эти слова, когда оглядываешься назад и вспоминаешь только что пройденный Беломорско-Балтийский водный путь.

Привет созидающей силе Революции, ее стражу и строителю!

Л. Никулин

1933—22 августа

В пути Сороки – Ленинград

Виктор Гиленсен
«ПРИВЕТ ОТ ТЕТИ…»

Так начинались донесения суперагента под кодовым номером «А-54».

Он пользовался полным и безоговорочным доверием высших руководителей рейха.

Его лично знал Гитлер.

В петлице его мундира сверкал золотой знак члена НСДАП, которого удостаивались только самые преданные соратники фюрера.

10 февраля 1936 года майор Йозеф Бартик, начальник службы контрразведки (отделение «Дефензива» 2-го отдела), просматривая утреннюю почту, обратил внимание на зеленый конверт с надписью на немецком языке: «Прага, Министерство национальной обороны, разведывательный отдел». Судя по почтовому штемпелю, письмо было отправлено из чехословацкого города Моста. Автор (он подписался инициалами «ФМ») предлагал чехословацкой секретной службе свои услуги, обещая регулярно представлять информацию, о которой чехи могли только мечтать:

«Могу достать следующие материалы:

1. Все вопросники (т. е. задания агентам) немецкой разведывательной службы за 1935–1936 годы о пехоте, артиллерии, кавалерии, авиации (весьма подробные), о положении на железных дорогах, о жандармерии, государственной полиции, таможенной службе, а также о совокупной организации чехословацкой армии.

2. Новая организация немецкой разведки: связь жандармерии, таможенников, гестапо и службы безопасности (СД) с разведывательной сетью рейхсвера как единой системы шпионажа, контршпионажа и защиты от шпионажа…

3. Новая организация немецкой разведки в Чехословакии.

4. Вся немецкая агентура, включая секретных сотрудников гестапо и абвера; имена, псевдонимы, конспиративные адреса и номера телефонов.

5. Новые руководители абвера и разведывательных органов, работающих против Чехословакии, их имена псевдонимы, адреса.

6. Организация (агентурной разведки. – В. Г.) на случай войны».

Условия, в зависимости от которых «ФМ» ставил свое согласие или несогласие на сотрудничество, не были лишены оригинальности. Он требовал, чтобы «заказчики» в Праге не пытались узнать его подлинное имя, не назначали встреч на территории Чехословакии и сразу выплатили 15000 марок бывшими в употреблении банкнотами, причем 4000 —не позже чем через три недели. В заключение «ФМ» сообщил свой почтовый адрес: до востребования, Аннаберг, Рудные горы, – добавив, что письма следует направлять из Германии.

После совещания у шефа 2-го отдела полковника Франтишека Гаека решено было направить «ФМ» письмо, исходящее якобы от господина Карла Шимека, проживающего в Праге на улице Доставаловой, 16, в котором сообщалось, что его предложение принято.

Начиная «игру», чехословацкие разведчики мало чем рисковали. Если бы посланцы абвера или гестапо попытались вступить в контакт с господином Шимеком, им бы пришлось разочароваться: такого человека никто не знал и никогда не видел не только в названном доме на пражской улице. «ФМ» снабдили адресом одного из «почтовых ящиков» чехословацкой разведки, который использовался резидентурой 2-го отдела. Ее условное обозначение было «Тетя». Впредь послания от «ФМ» поступали в Прагу «от тети» – так и обозначили чехи новый «источник» в секретной документации своего 2-го отдела.

Началась одна из наиболее интересных и в то же время вряд ли известных советскому читателю эпопея борьбы на «незримом фронте», завершившаяся только в разгар Второй мировой войны – в 1942 году.

14 февраля 1936 года «г-н Шимек» получил письмо от нового знакомого из Аннаберга. Тот сообщал, что либо во французской, либо в чехословацкой разведке идет «утечка» информации: через три дня после того, как начальник 2-го отдела чехословацкого генштаба прибыл в Париж для переговоров с французскими коллегами, об этом стало известно в Берлине. Но эти данные были слишком неопределенны, и вопрос о том, не является ли «ФМ» подсадной уткой Канариса, оставался открытым до первой личной встречи с агентом. Она состоялась 6 апреля 1936 года близ пограничного городка Вейпрти, в Западной Чехии, на шоссе, ведущем в Карловы Вары.

Знакомство с анонимом проходило, как в детективном фильме. Дул не по-весеннему холодный ветер, «убирая» с улиц даже случайных прохожих. Часы на костеле Св. Мартина в Вейпрти пробили половину десятого, когда из леса, стеной подступающего к шоссе, выбрался человек. По одежде он походил на контрабандиста, которые промышляли в этих местах: грубого сукна пальто с поднятым воротником, низко надвинутая кепка, за плечами рюкзак. Под мышкой – картонная коробка. В темноте мигнул слабый луч карманного фонаря. Из темноты навстречу пришельцу шагнули два чехословацких офицера. Прозвучал пароль: «Альтфатер». Трое быстро прошли к стоявшему поодаль лимузину с закрытыми занавесками окнами. Мощный автомобиль сразу же набрал скорость и за считанные минуты преодолел километры, отделявшие место встречи от городка Хомутов. Здесь он остановился перед массивными воротами казарм 46-го пехотного полка. В помещении штаба и состоялась первая беседа. О ее содержании сообщалось следующее:

«Агент отказался назвать свое имя, однако в конце беседы, когда ему выплатили вознаграждение, дал расписку как Йохен Брейтнер. Он заявил, что является гражданским служащим германской армии, прикомандированным к Абверштелле Дрезден, где работает в кинофотоотделе. Свои услуги предложил из материальных причин, чтобы оплатить долги и жениться на сотруднице того же отдела». Чехословацкие офицеры, с одной стороны, все еще не очень верили в правдоподобность того, что рассказал о себе «Йохен Брейтнер», но как бы там ни было, Прага получила отныне представление об организации тайной сети абвера в Чехословакии и ее задачах; данные, конечно, предстояло проверить, но уже было с чем работать.

По словам «А-54» – так теперь именовался в секретной переписке новый «помощник», – тайная абверовская сеть состояла из двух автономных частей: ближней, приграничной—агентуры «Сеть 1» и глубокой – «Сеть 2». Ближняя агентура была создана в приграничных с Германией районах Чехословакии – в покрытых лесами Шумаве и Рудных горах, в поселениях, располагавшихся вдоль пограничных горных хребтов. Агенты, входившие в эту сеть, собирали сведения о существующих и строящихся фортификационных сооружениях, военных аэродромах, местах дислокации войск, электростанциях, железнодорожных сооружениях. Эти данные использовались германским генеральным штабом для планирования диверсий и воздушных бомбардировок.

«Агентурная сеть в приграничной полосе, – сообщал «А-54», – по своей глубине приблизительно соответствует районам проживания судетских немцев… Она подчиняется непосредственно Дрездену. Люди для этой сети тщательно отбираются из сторонников рейха. Связь ведет только в низовые филиалы разведки, и лишь в исключительных случаях особо важные агенты входят в контакт с дрезденским центром… Эта сеть в пограничных районах имеет ряд «мертвых почтовых ящиков» (тайников. – В. Г.) для приема корреспонденции. Группы агентов подчинены резидентам, которые сами сбором информации не занимаются. Их обязанность маскироваться под лояльных граждан и ничем не обращать на себя внимание чехословацких органов безопасности. Они являются тайными членами НСДАП и прошли разведывательные курсы в Германии. Свое участие в агентурной разведке члены ближней сети должны закончить после вступления германских войск и перейти в распоряжение гестапо и СД».

Глубокая агентурная сеть, напротив, должна вступить в действие только с началом войны. Ее агенты предназначались для передачи информации в Германию почтой по конспиративным адресам в нейтральных странах или по радио. Им запрещалась какая-либо активность в немецких политических партиях. При подборе кандидатов на заполнение «вакансий» в этой сети приоритет отдавали лицам старшего возраста, не подлежащим призыву по мобилизации, либо специалистам, которые, как предполагалось, будут использоваться в тылу. Агентов глубокой сети планировали в дальнейшем использовать для шпионажа в Польше, Румынии и СССР.

В доказательство существования глубокой сети «А-54» сообщал адрес резидентуры в Мукачеве, нити от которой тянулись в румынский генеральный штаб. Наконец, он информировал своих собеседников из Второго отдела, что в Праге действует агент абвера, известный под кодовым обозначением «2246 —Францль».

18 апреля 1936 года на адрес Карла Шимека пришло новое сообщение от «А-54»: «Буду ожидать вас 6 мая в 20.30 у костела в Нойгештайн под Вейпртом». Вторая встреча была не менее плодотворной. Из кармана пиджака «А-54» извлек небольшой прямоугольник из плотного картона—стандартную карточку из картотеки агентуры дрезденского центра абвера. В правом углу карточки значился псевдоним агента – «Францль», в левом фотография и подлинные имя и фамилия под ней: Отто Карел Кнал, студент, Прага, Бубенская, 1. За карточкой последовала фотокопия карты Чехословакии с обозначением пунктов, где предполагалось установить тайные радиостанции, и фамилии тех, кому предстояло их обслуживать.

Кнал был одним из многих агентов гитлеровской разведки, деятельность которых раскрыл «А-54». За ним последовали поручик Хербст и его помощник, работник авиационно-технического центра, и другие действующие или временно «законсервированные» шпионы.

В дни, когда развертывались незримые для большинства населения Чехословакии и Германии сражения за обладание секретами обороны Чехословакии, в Берлине происходил интенсивный обмен мнениями между теми, кто давал директивы адмиралу Канарису по вопросам, имевшим скорее военно-политический характер: останется ли конфликт с Чехословакией локальным или приведет к европейской или даже новой мировой войне? Ни Гитлер, ни тогдашнее руководство генерального штаба на «чешской проблеме» особенно не заострялись. Для Гитлера захват Чехословакии, при всем ее значении в военно-стратегическом, экономическом и политическом плане, представлял лишь этап осуществления проектов, родившихся у него в камере Ландсбергской тюрьмы, куда он угодил после мюнхенского путча 1923 года. Бросок на юго-восток Европы должен был явиться одной из тех «предварительных войн», которым предстояло создать благоприятные предпосылки для решения главной задачи на континенте: сокрушения СССР, колонизации великого «восточноевропейского пространства» и уничтожения базы «мирового коммунизма» перед переходом к завершающему этапу борьбы за мировое господство.

Вынашивалась идея разгромить Чехословакию в ходе молниеносной кампании с привлечением «малых» европейских государств– Польши и Венгрии, – которые рассматривались в этом случае как реальные или потенциальные союзники. Обновленная 24 июня 1937 года директива об «объединенной подготовке к войне» предусматривала среди возможных вариантов агрессии разгром Чехословакии даже в ходе войны на два фронта – в соответствии с «Красным» (на западе) и «Зеленым» (на юго-востоке) вариантами оперативного плана.

Перспективы прояснились к 5 ноября 1937 года, когда статс-секретарь Ламмерс передал Герингу, Бломбергу, Нейрату, Фричу и Редеру приглашение Гитлера прибыть на совещание в рейхсканцелярию.

В своей речи, составленной адъютантом фюрера подполковником Госсбахом и ставшей известной лишь после войны, Гитлер объявил о «твердом намерении» в «обозримое время» разгромить Чехословакию и захватить Австрию. При этом он выразил убеждение, что ни Франция, ни Англия в конфликт не вмешаются.

Бломберг, Нейрат и Фрич выразили сомнение в обоснованности такого прогноза. Но это не произвело на Гитлера никакого впечатления.

12 ноября 1937 года содержание речи фюрера стало известно начальнику генерального штаба армии Беку. Его отрицательное отношение к идее молниеносного захвата Чехословакии в ближайшее время было известно: с ноября 1937 года до лета 1938 года он неоднократно «выходил на фюрера» с докладными записками, повторявшими одно и то же: нападение на Чехословакию – самоубийственный шаг. Сопоставление анализа положения, данного Беком, и прогноз дальнейшего развития событий интересны не только сами по себе, но и как подтверждение порочности системы управления тоталитарным государством как таковым. Диктатор, по определению, не нуждается в независимом механизме анализа данных стратегической разведки, не обращает внимания даже на ведущих советников, ибо настоящее и будущее видит по-своему. Именно такое положение и сложилось к 1938 году. Гитлер и генерал-полковник Бек располагали одной и той же информацией, но сделанные ими выводы были противоположными.

Вот что, в частности, писал в докладной записке от 15 июня 1938 года, озаглавленной «О бесперспективности войны с Чехословакией», Бек, критикуя выводы Гитлера относительно ожидаемой позиции Франции и Англии:

«…Для меня сегодня является несомненным, что военное наступление на Чехословакию приведет к немедленному военному вмешательству Франции и, тем самым, Англии, направленному против нас… европейской или мировой войне. То, что она закончится для Германии не только военной, но и всеобщей катастрофой, – истина, не требующая дополнительных доказательств…

…Разговоры о предстоящей войне с Чехией идут в народе, который в своем большинстве этой войны не желает, опасаясь, что она не ограничится Чехией… армия не свободна от таких настроений…

…Подводя итоги, можно считать твердо установленным: перспектив в обозримом времени разгромить… Чехословакию, не вызвав выступления Англии и Франции, – нет…

Если в войну вступят Англия и Франция, то это более не будет вмешательством в пользу Чехии, а борьбой не на жизнь, а на смерть с Германией».

Бек скептически оценивал возможность вступления Венгрии в войну на стороне Германии, а Польшу рассматривал как потенциальную угрозу германским интересам.

Касаясь перспектив удержания прочной обороны на западном фронте в период активных операций против Чехословакии, генерал и на это смотрел пессимистически—из-за недостатка сил армии и авиации и слабости укреплений. Бек уведомлял главнокомандующего Браухича, что такую его точку зрения разделяют и другие старшие офицеры генерального штаба.

Лишь в одном взгляды Гитлера и Бека совпадали – в оценке «советского фактора».

Ни в 1936, ни в 1937 году в немецких директивах о подготовке к войне с СССР еще ничего не говорилось, к этому времени между нашей страной, Чехословакией и Францией уже были заключены договоры о взаимопомощи. В это время боевая мощь Красной Армии из-за начавшихся массовых репрессий, выкосивших командные кадры, оценивалась германской разведкой крайне низко.

Вот что писал об этом главнокомандующему армией Браухичу генерал Бек:

«Возможное использование русской армии в результате расстрела ее руководителей сильно сократилось. Поэтому вмешательства армии не следует ожидать, но нужно считаться с немедленным участием их ВВС. Как фактор долгосрочного значения, Россию в роли противника все еще следует оценивать во всех областях высоко».

Если в оценке разведывательной информации об СССР начальник генерального штаба был согласен с Гитлером, то в отношении США и Японии их мнения расходились. Бек считал, что военно-экономический потенциал США, а также позиция их государственного руководства и настроения в народе основательно не принимаются во внимание. Он полагал, что военная промышленность США способна наладить массовое производство вооружения и поставлять его Англии. В целом Бек считал США потенциальным военным союзником островной монархии. Некоторые его слова оказались пророческими: «Если Америка со своими 130 миллионами жителей выступит на стороне Англии и Франции, а это, к сожалению, нужно считать вероятным, хотя в начале не следует думать о непосредственной военной поддержке», то этому Германия «ничего не сможет противопоставить».

Несмотря на то, что Бек вплоть до ухода с поста начальника генерального штаба армии в 1938 году выражал несогласие с планами осуществить уже в этом году нападение на Чехословакию, он, служака дисциплинированный, участвовал в его подготовке.

Такую же позицию занимал и адмирал Канарис. Практически руководство абвера вело двойную игру – ведь именно Канарис возглавлял и лично контролировал развертывание шпионажа и диверсий в Чехословакии. В то же время он предпринимал и некоторые довольно рискованные шаги, чтобы не допустить гибельного, с его точки зрения, военного конфликта с Англией и Францией, в котором Чехословакия могла сыграть «первую скрипку».

На протяжении 1936,1937,1938 и начала 1939 годов напряжение в тайной войне против Чехословакии нарастает, достигнув кульминации в канун мюнхенского сговора. Представление о том, что происходило в те дни, дают сводки агента «А-54».

В апреле 1937 года он сообщает, что центр абвера в Дрездене получил чертежи чехословацких фортификаций в Северо-Чешской области, прикрывающих путь к Праге.

С тревогой восприняли в Праге информацию, полученную от «А-54» 14 июля 1937 года, о том, что в районе Кралики – в Орлицких горах, на границе с Силезией, германское командование планирует осуществить бросок на юг – он должен последовать в самом начале войны. Цель его – рассечь страну надвое.

16 сентября во 2-м отделе от неутомимого «А-54» узнали, что руководящий работник мюнхенского бюро абвера майор Новак срочно выехал в турне по Австрии, Венгрии и Румынии. В Вене он предполагает договориться с австрийской военной разведкой об обмене информацией о Чехословакии, в Будапеште Новак должен встретиться с агентом, специально прибывающим из Чехословакии. 11 ноября «А-54» – теперь он именовал себя в беседах с чехословацкими разведчиками «обер-лейтенантом Веделем» – сообщил, что Новак успешно выполнил свою миссию. Большое впечатление на чехословацкую сторону произвела весть о том, что в дрезденском центре абвера создан новый, 7-й, отдел, начальником которого назначен прибывший из Берлина капитан генерального штаба Демель. Его задача – проведение в Чехословакии диверсий в случае войны с помощью заранее подготовленных агентов. Все говорило за то, что «день Икс» приближался.

Плодотворной для чешских разведчиков была и следующая встреча с «А-54» вечером 16 декабря 1937 года у Нойгештайна начальников службы разведки и контрразведки Главного штаба – подполковников Бартика и Штранкмюллера. Гость из Германии «засветил» еще одного шпиона, внедренного в штабные верхи чехословацкой армии, капитана Леффлера, проживающего в Праге на улице Народная, 6. Известил он и о визите в Дрезден самого адмирала Канариса в первой неделе декабря: «Он предложил усилить шпионаж против Чехословакии и добывать материалы о мобилизационных планах ее армии. Не жалеть для этого ни денег, ни людей…» Подполковник Бартик узнал об агентурной сети особого назначения – «Шпаннунгснетц», в которую входили 264 агента. Их деятельность должна была начаться непосредственно перед атакой Чехословакии. Столь же важными были сведения о «Судето-немецком легионе» – боевой организации нацистов в приграничных районах, о местах предполагаемой установки абвером тайных радиостанций и, наконец, список конспиративных адресов нацистской разведки в Австрии, Бельгии, Румынии, Франции и Югославии.

В заключение «А-54» как бы между делом заметил, что есть возможность захватить портативную радиостанцию, которую намечается доставить в Чехословакию для одной из агентурных групп:

«Человек из абвера доставит упаковку с рацией в период с 25 марта по 1 апреля в гостиницу «Турнхапле» в Барнштейне. Там он встретится с агентом, который приедет из Чехословакии. Тот перевезет ящик через границу и оставит в камере хранения в Нойгештайне. Квитанция на получение будет передана третьему агенту.

– Но как его опознать?

– Очень просто…

– Просто? – удивленно протянул чехословацкий офицер. – Так кто же он?

– Я, – усмехнулся «А-54».

Начало 1938 года – время лихорадочной подготовки к «аншлюссу» Австрии и захвату Чехословакии.

Канарис хорошо знал своих «противников» в Вене: с начальником австрийской военной разведки подполковником Лахузеном он поддерживал весьма тесные отношения, пользуясь его помощью при организации шпионажа в Чехословакии. Когда 12 марта части вермахта, СС и полиция вступили в Австрию, в Вене уже несколько дней работала тайная оперативная группа абвера, обеспечивая сохранность архива австрийской военной разведки и передачу ее в Берлин.

Лахузен сделал все, что от него требовалось, – австрийская военная разведка, можно сказать, перестала существовать, а сам подполковник переселился в Берлин, став здесь преемником майора Гроскурта на посту начальника отдела диверсий.

За день до оккупации Австрии Гитлер подписал директиву об энергичной подготовке к реализации «Зеленого плана» с учетом «аншлюсса…» И снова вечером на германо-чехословацкой границе 12 мая 1938 года «А-54» беседует с чехословацким офицером разведки:

«Функционеры партии Генлейна получили указание следить за передачами германского радио: наличие в тексте передачи слова «амтсфервальтер» – сигнал для приведения в боевую готовность всех военизированных формирований, а затем – развертывание массовой кампании диверсий, террора и саботажа.

22 мая судетские нацисты должны воззвать к помощи «братьев из рейха», а затем отряды «добровольцев» осуществляют вторжение в Чехословакию. Центр путча, которым будет руководить Главное управление СД, предполагается разместить в районе Дечина.

В Чехословакию уже перебрасывают оружие, взрывчатку, боеприпасы в маскирующей упаковке – «мармелад», «компот». Активно готовится путч в Словакии, а в Чехии планируется гигантская провокация – взрыв на стадионе».

При встрече условились, что, если «А-54» станет известна дата мобилизации вермахта, он немедленно вышлет в Прагу на имя Эмиля Шварца – такого же «поручика Киже», как и Карл Шимек, – телеграмму: «Заказанные книги в количестве… подготовлены к отправке». Число книг укажет назначенную дату.

Руководители 2-го отдела немедленно доложили полученные сведения начальнику Главного штаба генералу Крейчи. Генерал информировал правительство. Премьер Милан Годжа срочно собрал кабинет министров. В истории Чехословацкой республики наступил решающий час. Германские войска концентрируются в Баварии и Саксонии, готовясь к броску. Времени на проверку этих сообщений нет. Остается сделать последний шаг – и в 19.15 20 мая 1938 года Чехословакия объявила частичную мобилизацию…

Одновременно Прага приняла меры дипломатического характера. О происходящем извещены Лондон и Париж. Британский посол в Берлине Гендерсон вступает в контакт с министром иностранных дел Риббентропом и статс-секретарем Вейцзеккером, требуя разъяснений позиции Германии в отношении Чехословакии. 21 мая по этому же вопросу министр иностранных дел Галифакс беседует с германским послом в Лондоне Дирксеном. Аналогичные меры принимает и французское министерство иностранных дел.

Германские представители категорически отвергли наличие каких-либо враждебных намерений Германии, но Гендерсон все-таки поручил военному атташе Кеннету Стронгу проверить сведения о концентрации германских войск в приграничных с Чехословакией районах. При выезде на место Стронг ничего подозрительного не обнаружил. Аналогичные усилия с тем же результатом предпринял чехословацкий военный атташе в Берлине капитан Малый. Другой чехословацкий офицер, полковник Гавел, проехал по линии Прага – Дрезден– Берлин и также не зафиксировал заметных передвижений войск. Столь же безуспешными были поездки французского и бельгийского военных атташе…

И в самом деле, 22 мая прошло, а обстановка в Чехословакии не изменилась. Ни путча, ни вторжения не последовало.

До сих пор тайна «майской тревоги» не раскрыта… В германских архивах после войны не обнаружено каких-либо документов, свидетельствующих о том, что акция действительно готовилась. Ни в мемуарах, ни в показаниях бывших офицеров вермахта также не содержится каких-либо сведений, проливающих свет на проблему. Ошибался, ли «А-54» или был кем-то введен в заблуждение? Это сомнительно, поскольку, как мы увидим, он был посвящен во все секреты, связанные с подготовкой атаки на Чехословакию. Не вел ли он двойную игру в эти дни, исполняя некое указание свыше, чтобы заставить чехословацкое правительство и Главный штаб раскрыть суть плана обороны, а Париж и Лондон – либо продемонстрировать свою решимость, либо капитулировать, оставив Прагу на произвол судьбы?

С другой стороны, до 24 мая не только «А-54», но и другие агенты чехословацкой разведки доносили о происходящей в Саксонии и Баварии концентрации войск; через день они сообщили, что войска возвращаются в места постоянной дислокации.

Быть может, план атаки все-таки существовал, но о нем, кроме Гитлера и его приближенных, никто не знал? А не реализован он был потому, что не получилось внезапности и появились признаки вступления в конфликт Англии и Франции?

А может быть, в мае 1938 года Германия и не планировала немедленной атаки против Чехословакии? Ведь только в середине месяца отдел «Л» (сухопутная оборона страны) ОКБ переслал Гитлеру в Берхтесгаден для одобрения переработанный вариант «Зеленого плана».

Между тем еще в начале января 1938 года германский военный атташе в Париже генерал Кюленталь получил указание выяснить, насколько вероятно, что Франция в случае войны в Европе предпримет наступательные действия на западном фронте, и какое значение в Париже придают военному сотрудничеству с Польшей, Румынией и Советским Союзом. В ответ на этот запрос Кюленталь дважды докладывал, что Франция выполнит свои союзнические обязательства в том случае, если она будет поддержана Великобританией. Аналитическая служба стратегической разведки считала вступление Англии в войну обязательной предпосылкой оказания Францией помощи Чехословакии, но у нее, в свою очередь, не было однозначного мнения о том, выступит ли Англия, если Франция окажет Чехословакии военную помощь.

Поскольку ни Кюленталь, ни военный атташе в Лондоне Швеппенбург, ни другие разведывательные источники не смогли к середине мая 1938 года установить достаточно точно, каковы намерения правительств Англии и Франции в случае немецкой атаки на Чехословакию, версия инсценированной утечки информации через «А-54» выглядит вполне логичной.

…В июне, июле и августе подготовка к выполнению «Зеленого плана» продолжалась с нарастающей интенсивностью; в то же время беспокойство более осторожных представителей высшего военного руководства во главе с генералом Беком и его заместителем Гальдером не утихало. Их по-прежнему мучил вопрос, какую позицию займут Англия и Франция.