Текст книги "Невидимая нить"

Автор книги: Василь Когут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

5 июля. Воскресенье. 9.00

Степка сидел но дворе на скамеечке и плакал. Размазанные руками по щекам слезы блестели в утренних лучах солнца. Степка умолял Мишку взять его на озеро.

– Не смей! – не разрешал Мишка.

– Я все равно пойду.

– Нельзя тебе сегодня,– строго говорил старший брат.– Понимаешь, нельзя!

– Я не буду тебе мешать. Я…

– Ты понимаешь человеческий язык: нельзя!

Мишке было жалко брата, но уговор с Генкой жесток: никого! Пока они будут работать одни, без свидетелей. Первая ниточка от загадки – в их руках. Сомнений уже не было. Игральная карта – план озера, крестик на острие знака – дуб. Покуда логика подсказывала именно так. Они просидели целый вечер, прикидывая различные варианты. Но сходились на одном. Сегодня они должны обследовать тот, по другую сторону озера, дуб, и если…

Мишка выкатил на улицу велосипед. С собой он решил взять только телескопическую удочку да пару блинов, которые приготовила мать на завтрак.

– А я все равно прибегу! – кричал вслед Степка.

Мишка помахал в ответ кулаком, вскочил на седло и покатил к Генке. Тот у›.:е ждал на улице. На багажнике его велосипеда бельевой капроновой веревкой был закреплен высокий брезентовый мешок. Мишка подъехал, остановился, пощупал мешок. Пальцы ощутили резину, твердые детали.

– Лодка? Где достал? – спросил Мишка.

– Отец взял напрокат. Ездил вчера в Озерное.

– А ты ее уже осмотрел?

– Нет. В квитанции написано, что «Омега» новая. Там, на берегу, рассмотрим…

– Хоть бы исправная,– озабоченно сказал Мишка.

– Новая ведь. Никто еще на лодке не катался.

– Ладно, поехали.

Гена катился на велосипеде мягкой, будто специально настланной черным торфом, тропинкой первым. Миша, для страховки, чтобы не потерялся брезентовый мешок с резиновой надувной лодкой, ехал сзади. Тропинка от Дубков ведет к озеру. Слева и справа – картофельные участки. Ботва густая, зеленая, глубокие борозды с трудом просматриваются между рядами. Ближе к озеру – луга. Первый укос тимофеевки уже убран и застогован. Издали стога похожи на гигантские муравейники. На одном из них неподвижно сидел коршун и, кажется, пристально наблюдал за проезжающими.

Велосипедисты бесшумно катились дальше. Несмотря на то что сегодня выходной, па берегу озера нет никого. Не привлекает оно и любителей рыбалки. Заядлые рыбаки ищут счастья па речке Ужице, которая словно уж (может, и название отсюда?), извивается среди бугристых кочек, густо поросших камышами и осокой.

В речке много рыбы, особенно карасей, плотвы и окуней. Иногда попадается на крючок и щука. Не то что на озере. На его берегу больше думаешь не о рыбе, а о том, чтобы случайно не провалиться в колышущийся под ногами торфяник.

Добравшись до самого сухого и твердого места, друзья вытащили из мешка надувную лодку. Растянули ее на берегу, расправили, закрепили в отверстия ниппеля, достали насос и стали накачивать. Никакой сложности в этом не было. Вскоре днище распрямилось, и упругая легкая лодка была готова. Ребята вставили в резиновые клюки раздвижные алюминиевые весла. Мишка оглядел лодку и восхищенно сказал:

– Вот это вещь! Хоть по морю плыви.

– Ты смотри, как бы нам в озере не утонуть,– охладил восторг товарища Гена.

– Скажешь. Давай порыбачим на середине, а?

– Мы не за этим приехали,– возразил Гена.

– А вдруг там рыбы больше? В камышах.

– Может, и больше. А на что ловить будешь, червей-то не взяли.

– Пустяки. У меня блины есть. Знаешь, как карась на блин берет?

– Знаю. Но давай за дело.

Ребята опустили лодку на воду, осторожно забрались в нее сами, и убедившись, что она устойчива, успокоились. Теперь – в самый далекий участок озера. Там они еще ни разу не были.

От неумелых движений веслами послушная и легкая лодка металась из стороны в сторону, оставляя за собой волнистый след. Чем ближе подплывали к северному берегу, тем больше бросалась в глаза его необжитость, неприветливость. На берегах рос аир, а в прибрежной воде желтели кувшинки – кубышки. Несколько метров пришлось плыть прямо по ним. Разлапистые листья бугрились под мягким дном. Весла вырывали из воды водоросли, путались в толстых мясистых стеблях кувшинок.

Наконец подплыли к дубу. Сидя в лодке, друзья с любопытством смотрели на величественное дерево. Было что-то похожее в этом красавце великане на все другие дубы: та же темно-серая кора, словно чешуя, те же толстые крепкие ветви, как распростертые к небу руки, та же низкая кудрявая, темно-зеленая крона.

И было нечто свое – корни при стволе выступали наружу, будто руки, от этого казалось, что дерево крепко вцепилось в ненадежный грунт, решив выстоять наперекор всем стихиям.

– Неужели на карте обозначен этот дуб? – нарушил молчание Генка.

– Других же рядом нет,– сказал Мишка.

– Какой он старый и могучий!

– Дубы живут по шестьсот лет и больше. Так что в его жизни последние пятьдесят – сто лет не сыграли никакой роли.

– Сто лет! Ты думаешь, что говоришь?

– Давай лучше обследуем его.

– Давай.

Цепляясь за густые заросли ивняка, орешника, хрупкой крушины, друзья выкарабкались на берег. Под ногами – глубокий мох, следы сразу же заполняются водой.

– Осторожно, Миша,– предупредил Генка.– Здесь и гадюки могут быть.

– Эх, не догадались,– с сожалением промолвил Мишка,– резиновые сапоги обуть,– но не останавливался, а шел дальше.

Вскоре пробрались к могучему дереву. Под дубом было немного суше, и ребята почувствовали себя увереннее. Посмотрели вверх. Даже там, где начинались ветви, толщина дуба была не меньше двух обхватов. В коре – глубокие трещины. Ствол дуплистый. Многие ветви – сухие.

– Вот тебе «вынь сучок из глаза твоего»…– вспомнил Генка.– Похоже?

Опираясь на наросты, хватаясь за трещины, ребята добрались по толстому стволу до места, где дуб разветвлялся на три части. Здесь было как бы удобное кресло. Генка и Мишка схватились руками за ветви, посмотрели еще выше. Там ничего особенного не было видно.

– Даже нормального дупла нет,– посетовал Генка.– Руку не просунешь, какой уж тут тайник…

– Не случайно же подчеркнуты слова о сучке и бревне,– подбодрил товарища Миша.

Друзья полезли выше по разветвлениям ствола. Придирчиво оглядывали каждый сук, каждую хотя бы мало-мальски замеченную впадинку.

– Слушай,– Генке вдруг в голову пришла догадка.– Дупло могло зарасти. У дерева, как и у человека, затягиваются раны. Вон у нас дома липа! Мать, для сушки белья, обмотала ее ствол кабелем. Так кабель оброс корой, лишь рубец остался.

– А я тоже на наросте стою,– повел Мишка ногой по стволу.– По-моему, здесь когда-то сук был.

Друзья нагнулись. Со временем место, где был обломанный, а может быть, и отрезанный сук, почти сровнялось со стволом. Но казалось, что оно затянуто чем-то похожим на пробку. Мишка ударил по ней каблуком. Пробка провалилась, открыв черное отверстие.

– Генка,– попросил Мишка.– Нужно что-то длинное, тут глубоко, поищи какую-нибудь палку…

Генка спустился вниз, срезал ивовый прут, подал его другу. Мишка расковырял отверстие. Прут легко, без помех, спрятался в дупле, ни на что не наткнувшись.

– Пустой, что ли, этот дуб,– удивленно сказал Генка.

– Это только здесь,– ответил Миша.– Найди что-нибудь еще длиннее…

Решили удлинить прут и действовать дальше…

Вскоре прут наткнулся на что-то вязкое: то ли гнилую древесину, то ли на старое гнездо. Чувствовалось – внизу было что-то мягкое, податливое. Когда вытащили прут, увидели на нем коричневые крошки сгнившей древесины, липкие комочки. Что это такое, ребята не знали. Не смогли они и разворошить дупло. Дерево было еще достаточно крепкое, а у них не было даже ножика. Решили приехать сюда еще раз.

Они спустились с дерева. Осторожно, по старым следам, подошли к озеру, уселись в лодку и направились на противоположный берег. Генка вырвал из воды несколько желтых, еще не распустившихся кувшинок, положил на дно:

– Матери подарю. Она любит цветы.

Мишка промолчал. Ему показалось, что камыши вдруг зашевелились, будто кто-то по ним пробежался.

7 июля. Вторник. 11.00

На рассвете небо затянуло черными тучами, ослепительная молния раскроила небо сверху донизу, поднялся ураганный ветер, и крупные частые капли застучали по оконному стеклу. Начался ливень. Долгожданный июльский ливень после долгой нестерпимой, надоевшей уже порядком жары.

– Вовремя пошел,– глядя в окно, говорила бабушка Генки,– на картофель… Будет урожай, будет…

А Генка думал, что этот дождь им с Мишкой совсем ни к чему. В такой ливень и на улицу не высунешься.

А дождь все лил и лил. В спальню зашла мать, подала Генке чистую тенниску.

– Мам,– обрадовался Генка.– Ты поставила мои цветы в вазу?

– Спасибо, сынок, да только зря старался,– в голосе матери проскользнула грусть.

– Почему?

– Кувшинки живут только в своей среде. Вырвать их из озера – значит, погубить.

– Я и не знал.

– Надо знать. Кувшинки – теперь редкость. Надо их беречь.

– Я же хотел, как лучше…

– Ничего, сынок, теперь будешь знать.

Ливень прекратился как-то внезапно. Через несколько минут выглянуло из-за облаков ослепительное солнце, стало ясно и свежо, лишь с деревьев в мутные потоки и лужи все еще срывались капли воды.

Генка наспех позавтракал, взял велосипед и направился к Мишке. Товарищ уже поджидал на улице. На багажнике его велосипеда был закреплен саквояж с инструментом.

На этот раз друзья к озеру добирались долго. По раскисшей дороге ехать было трудно. Больше шли пешком. За велосипедами тянулся по тропинке глубокий неровный след. За прошедшие сутки вода в озере поднялась вровень с берегами, и казалось, чуть всколыхни его и оно выплеснется как из переполненной чаши. Лодку друзья снарядили быстро, прихватили саквояж и поплыли к другому берегу, к знакомому дубу.

Первым на дерево полез Генка. Он медленно взбирался вверх, а за ним, словно уж, тянулась тугая веревка. К концу ее ребята прикрепили саквояж, и он, качаясь, будто маятник, поплыл вверх.

Мишка, который влез на дерево следом за Генкой, уселся среди разветвленных стволов, стал снимать нарост. Дупло постепенно расширялось, и в него можно уже было просунуть руку.

– Давай попробую! – предложил Генка и осторожно заглянул в дупло, затем сунул руку, но ничего не обнаружил.

– Пустота,– сказал он.– До дна не достать.

– Что же делать? – разочарованно сказал Мишка.– Не рубить же дерево.

– Ого, рубить! – Генка посмотрел на Мишку снизу вверх.– Лесник тебе срубит. Штраф такой закатит, что родители домой не пустят. Лучше давай попробуем удочкой – она же в саквояже.

Чтобы леска не скручивалась, привязали молоток. Удочку опустили в дупло вглубь метра на полтора.

– Постучи,– предложил Генка.– Что там?

Мишка несколько раз поднял и опустил молоток, послышались глухие, мягкие удары. Затем крючок за что-то зацепил.

Мишка начал тянуть…

Подтянув, Миша просунул в дупло руку и сразу наткнулся на какой-то предмет. Теплый, мягкий, словно живое существо. От волнения у Мишки заколотилось сердце.

– Гена! Что-то есть!

– Доставай!

– Не вылазит…

– Тащи сильней!

В отверстии показалось что-то продолговатое, с потрескавшейся поверхностью, похожее на ощетинившегося ежика. Ребята осторожно вытащили находку и немного разочаровались. Это снова был сычуг. От тепла он размягчился, смола на нем была вязкая, липла к рукам. Перочинным ножом ребята вскрыли сычуг. К их удивлению, там оказалась вторая часть старой книги, найденной в озере, а среди страниц снова лежал червонный туз, точь в точь, как и тот первый. Быстро собрали инструменты, прыгнули в лодку и отчалили. Вдруг Генка схватил товарища за руку. Лодка резко накренилась набок.

– Там что-то в зарослях,– прошептал он.– Жми отсюда!

У Мишки похолодело внутри. На этом месте в прошлый раз оп тоже видел, как шевелились кусты. Значит, это было не случайно?

7 июля. Вторник. 21.00

Вечером друзья снова встретились на Пельке. Погода стояла жаркая, парная. На лес и поля упала седая дымка, трудно было дышать. Листья на верхушках деревьев трепетали от легкого ветерка, но внизу, на Пельке, огражденной от простора густой стеной кустарников и леса, было душно. Ребята в одних трусах уселись на свое обычное место в густой высокой траве.

– Какой-то заколдованный круг,– сказал Генка.– Одно и то же. Может, и никакой тайны здесь нет. Кто-то нас за нос водит, что ли?

– Так не бывает,– ответил Мишка.– Раз есть начало, должен быть и конец. Нет у тебя терпения.

– Хорошо, если оно у тебя есть,– обиделся Генка и отвернулся.

Мишка через очки стал рассматривать карту. Генка взял в руки книгу. Просто так, чтобы не сидеть без дела, пока Мишка что-то ищет. Генка решил не ходить больше на Девичье озеро. Хорошо, что они благополучно переплыли его и вернулись домой. А если бы на них напал леший, который, может быть, скрылся в камышах? Нет, больше он не поедет. Думая об этом, он безразлично перелистывал страницу за страницей и остановился на той, где была заложена карта. И тут ему невольно в глаза бросились строчки, подчеркнутые не как в той – чернилами, а продавлены чем-то острым, может, ногтем. Генка толкнул локтем друга в бок.

– Смотри,– показал пальцем на подчеркнутые строчки: – «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ищет покоя и не находит»… Видишь, «ходит по безводным местам» подчеркнуто дважды.

– В первой половине книги слова подчеркнуты тоже дважды. Постой, постой! Там было «вынь сучок из глаза…» Понял? Вот мы его и вытаскивали. Только не из глаза, а из дуба. Значит, это был один и тот же человек. Понимаешь, один стиль.

– Наверное.

– А ты посмотри в конце,– посоветовал Мишка.– На чем заканчивается?

Генка перелистал страницы, и в глаза сразу бросились еле заметные полоски.

– Вот видишь,– снова воскликнул Генка.– «Переправившись на другую сторону» подчеркнуто дважды. Стоп! «…Смотрите, берегитесь…» – тоже. Здесь не иначе как имеется в виду тот, ну, что был в зарослях… Я больше, Мишка, туда не пойду.

– Как не пойдешь? А уговор?

– Не пойду, и все!

– Трус, в наших краях ни медведей, ни тигров нет,– с обидой сказал Мишка.– А мне теперь все ясно. Если совместить дважды подчеркнутые слова, то получится, что, переправившись на другой берег, надо искать на безводном месте. Конспираторы!

– Ну, вот иди и ищи! – упрямо сказал Генка. Но затем все-таки взял очки и стал всматриваться в карту.– А все-таки разгадка в тузе.

Он снова лег на спину и стал рассматривать карту на солнце. Вдруг вскочил.

– Миша, а Миш,– прошептал он.– Она просвечивается. Прямо как проколотая. А следов никаких нет.

– Вижу! – Мишка посмотрел карту на свет.– Что бы это значило? А?

– Карандаш есть?

– На.

Генка пометил карту в просвечивающемся месте. Метка легла на правом выступе червонного знака. Ребята долго рассматривали карту, поворачивая ее то на одну сторону, то на другую, но ничего больше не приметили. Их удивляло, как можно было сделать на совершенно чистой и нетронутой карте такой знак. Может, ее раздваивали? Но нет. Она плотная, края ровные.

– Что находится в затоне по ту сторону озера? – спросил Гена.

– Кажется, ничего особенного. Кусты, деревья.

– Может, махнем? – Гена уже забыл о своих недавних страхах. Любопытство снова влекло его на озеро.

– А что, давай,– согласился Мишка.– До заката успеем.

Велосипедные шины слегка утопали в торфяной тропинке, поднимали за собой легкую пыль. Друзья на ходу не разговаривали, с усилием нажимали на педали, привставая на сиденьях, торопились. По небу проплывали редкие облака причудливых форм, косые лучи заходящего солнца все еще пекли, духота не спадала. Недалеко от озера ребята повели велосипеды в руках. По берегам лениво шевелились камыши, легкая рябь скользила по воде.

У старой, оголенной до верхушки сосны они поставили велосипеды и дальше направились пешком. Перепрыгивая с кочки на кочку, хрустя сухим валежником, раздвигая руками мелкие заросли, они добрались до юго-восточного выступа озера. Здесь было намного суше, ровнее, чем на заболоченной северной части, но ничего особенного ребята так и не заметили.

– Мне почему-то казалось, что здесь должен расти дуб. Непременно дуб,– недоуменно оглядываясь, сказал Генка.

– А здесь только пни да старые сосны. И все же надо искать здесь.

– Да что тут искать?

– Давай отойдем от берега. Заметил, метка на второй карте более отдалена от края знака, чем на первой. Случайно?

Они, кружа, пошли в глубь леса. В заходящих лучах солнца лес становился все неприветливее, сердитее. Настроение у парней тоже падало. Ничего не найдя, решили возвращаться. И тут, преодолев заросли малинника, вдруг наткнулись на огромный муравейник. Ребята не поверили сами себе. Много они видели в лесу муравейников, но чтобы такой! Холм из сосновых иголок и измельченной коры поднялся почти на метр. А окружность его достигала не менее полутора метров. Муравьиные тропы вели от холма в разные стороны. Муравьи просто кишели в полосах-дорожках среди лежащих старых ветвей. Кто тянул букашек или сухие сосновые иголки, кто возился с белыми яичками, кто нес крохотные кусочки сухого камыша.

Мишка поднял сухую ветку и осторожно вонзил ее у края муравейника. Палка наткнулась на что-то твердое.

– Вот! – воскликнул он.– Здесь когда-то росло большое дерево.

– И что? – равнодушно сказал Генка.– Мало ли тут росло деревьев когда-то?

– А то, что это мог быть тот дуб, который обозначен на карте.

Генка недоуменно вытаращил глаза. Посмотрел на Мишку, пожал плечами:

– А ты докажи, что здесь рос именно тот дуб…

– Сейчас докажу.

Мишка палкой осторожно разворошил место, где сухая ветка наткнулась на твердое. Ребята увидели побитый, исчервленный пень. Наружная сторона его еще была крепкая.

– Не будем разорять муравейник,– сказал Мишка.– Все ясно.

– Неужели муравьи строят свои жилища на дубовых пнях? – не поверил Генка.

– А почему ты решил, что он дубовый?

– Я ничего не решил. Но слишком он темный…

– Если так,– сказал Мишка,– то разгадка тайны близка. То, что ищем, было в этом дереве. Его давно уже уничтожили, содержимое забрали, а нам на память остался муравейник.

– А может, в муравейнике что-то есть или под ним? Надо бы порыться.

– Нет,– твердо сказал Мишка.– Гнездо разорять нельзя. Муравейники надо охранять. А если что – просто перенести в другое место. Пошли!

Друзья покинули заросли с муравейником и направились к покинутым велосипедам. Обошли выступ озера, узкой тропинкой подошли к воде. Слева, раскинув могучую крону, высился дуб, у которого они сделали первую находку, а в конце озера темным округлым пятном на фоне леса и вечернего неба стоял другой дуб. Тот, который подарил вторую находку. Третьей находки покамест не было. Да и будет ли?

– Но еще одна часть книги где-то должна быть,– нарушил молчание Генка.– Самая главная. Она должна раскрыть все.

– Должна, но где она? – задумчиво произнес Мишка.– В таких местах лучшим ориентиром может служить только дерево.

– Да,– подтвердил Генка.– Дерево или камень-валун. А здесь ни того, ни другого.

Усталые, подавленные неудачей, они забрали свои велосипеды и направились домой.

8 июля. Среда. 7.00

«И когда она только спит?» – подумал про себя Генка, соскакивая с постели. Бабушка Матрена возилась в коридоре возле газовой плиты. На черной, закопченной сковороде урчало подрумяненное сало, шипел чайник, рядом в большой коричневой миске стыли пахучие блинчики. Генка пробежался до ворот и обратно, сделал несколько взмахов руками, присел, прямо из ведра, набирая воду литровой банкой, обдался до пояса холодной водой.

– Не видит мать,– пригрозила бабушка.– Она показала бы тебе, как умываются.

– А как надо? – вытирая тело пушистым полотенцем, спросил Гена.

– Не в холодную же воду утром лезть! – недовольно говорит бабушка.– Так недолго и какое-нибудь воспаление схватить.

– Не схвачу! – упрямо сказал Генка.– От такой воды, наоборот, всякая хворь отстанет.

– Ну-ну! – погрозила пальцем бабушка.– Уже забыл, как весной тебя натирали настоем перца от простуды?

Генка улыбнулся, помолчал. Сел за стол, где уже все было приготовлено к завтраку.

– Мать с отцом давно ушли на работу,– напомнила бабушка.– Коров теперь доят рано. А у отца – уборочная, на комбайне что-то не ладится.

Генка один за другим отправлял в рот вкусные и сладкие блинчики, запивал их молоком. Очень вкусные блинчики! Такие может печь только бабушка. Румяные, пухлые, в сметане и с сахаром. Бабушка еще к ним подсунула чашечку с черничным вареньем, но Генке оно уже приелось.

– Бабушка,– снова нарушил молчание Генка.– Ты хорошо помнишь, какие деревья росли у озера?

– Откуда же мне помнить, внучек,– пожимала плечами бабушка.– Кажется, дуб, такой высокий, кряжистый да липа чуть поодаль…

– Какая липа? – удивился Генка.– Разве на болоте может расти липа?

– А почему и нет? На ней, знаешь, такие крупные цветы всегда были, длинные, широкие, как листья. Мать, бывало, прикажет нарвать липового цвету, ну а мы, девчонки, соберемся – ив лес. По колени в грязь вымажемся, а цвету быстро наберем. Чай очень вкусный был.

Генка внимательно слушал бабушку. Липа в болоте. Может, бабушка перепутала место?

– Ты точно помнишь, бабушка, что у Девичьего озера росла липа?

– Далось тебе это озеро,– разозлилась бабушка.– Как что – озеро, озеро… Давно это было. Еще до войны.

– А дальше,– не унимался Генка.

– А дальше – не знаю. В войну и после нее лес рубил всякий, кому надобно. Все строились, все майстровали. Ты лучше спроси у деда Михая. Он лесником был. Ему лучше знать…

Бабушка замолчала, внимательно посмотрела на Генку, покачала головой и вышла в коридор. Генка понял, что бабушка не в настроении и расспрашивать ее о чем-нибудь бесполезно.

Стрелка часов незаметно подползала к восьми. Генке надо было бежать на ферму. Он завернул несколько блинчиков в бумагу, снял с вешалки старую болоньевую накидку и направился к выходу.

– Бабушка,– крикнул он.– Сегодня мы телят гоним на выпас,– и скрылся за дверью.

Мишка был уже на ферме. Убирал навоз, сгребая его на транспортерную ленту. Расправлял в кормушках измельченную зеленую траву, проверял, работают ли автопоилки. Генка, поздоровавшись, сразу стал помогать ему. Работали ребята с настроением, весело. Навели порядок, стали на улицу выпускать телят. Телята мычали, брыкались, носились по двору.

– А где Цезарь? – удивился Генка.

– Завел домой,– улыбнувшись, сказал Мишка.

– Как домой? А телят пасти?

– Э-э,– махнул рукой товарищ.– С собаками тут целая история.

– Какая? – не отставал Генка.

– Потом,– сказал Мишка.

Ребята выпустили из последней клетки телят, и стадо в пятьдесят голов плотной гурьбой двинулось в поле. Еще не всем бычкам друзья успели дать имена, но в стаде уже явно определился свой порядок. Впереди, как всегда, торопясь, шел черно-пестрый бычок по имени Наполеон. Это был уже признанный лидер, за ним послушно шло все стадо. Даже Мишка с Генкой стали вожаку уделять больше внимания. Наполеон, кажется, все понимал и облегчал их работу. Вел за собой телят уверенно, не шарахался по сторонам, не норовил забежать в свеклу или картофель, что росли по обе стороны полевой дороги. Сзади, как всегда, плелся, красно-пестрой масти бычок по кличке Лодырь. Он завершал шествие, никогда и никуда не торопился, не вступал в драки. Его всегда надо было подгонять. Вес Лодырь набирал быстрее Наполеона и выглядел крупнее и выше остальных.

– Сегодня погоним на пар,– нарушил молчание Мишка.– Заведующая фермой приказала.

– Это на запустелый торфяник?

– Да. Возле шестого шлюза.

– Ну, а собака?

Мишка снова улыбнулся и стал рассказывать. В семь часов утра зашла заведующая фермой. Похвалила, что в такую рань пришел на работу. Но увидев у порога мирно дремавшего Цезаря, отозвала в сторонку Мишку и строго приказала:

– Сейчас же уведи домой, и чтобы больше здесь я его не видела.

– Тяжело ведь без собаки,– стал просить Мишка.

– Знаю,– сказала заведующая.– Но приказ есть приказ.

Оказалось, рассказывал дальше Мишка, позавчера на пастбище в соседний колхоз приезжал главный зоотехник районного агропромышленного объединения. Был обеденный перерыв. Пастухи отдыхали или спали. А собаки накинулись на этого зоотехника, и,если бы не легковая автомашина рядом, в которую он пулей вскочил, дело кончилось бы плохо. После этого поступил приказ: колхозные стада пасти без собак. Мол, коров пугают, гоняют лишне, отчего падает надой молока, а бывает, кусают скот, и долго заживают раны. Словом, собак возле стада – чтоб духу не было!

– А что? – согласился Генка.– Бывает, и вправду кусают. И гоняют без толку. Может быть, этот зоотехник и прав.

– Конечно! – засмеялся Мишка.– Если бы яблоко не упало на голову Ньютона, кто его знает, когда бы открыли закон всемирного тяготения. Если бы собаки не покусали главного зоотехника, кто бы знал, как собаки влияют на надой…

Телята сами свернули на участок, который называли паром. Вначале они побежали к небольшому каналу, напились воды, затем рассыпались по пастбищу. Мишка, оставив Генку, пошел к посеянной траве, чтобы охранять ее от потравы. Шел и думал. Под ногами желтели лысые пятна торфяника, местами чернела жирная земля, перемешанная с кусочками коры, веток, смолистых корней. Когда-то здесь было болото. Непроходимое.

Телята здесь паслись охотно. Разнообразие пищи, большой ее выбор, наверное, нравились им. У них будто и намерения нет ринуться в культурные посевы. Даже самый беспокойный бычок Орион и тот держался ближе к каналу, мирно пощипывал траву, время от времени чихал от взбитой сотнями ног торфяной пыли.

Вдруг из-под ног Мишки вспорхнул и взмыл вверх жаворонок, от него отделилось перышко и, покачиваясь, стало падать на землю. Мишка поднял его, стал рассматривать. Бледно-коричневое, почти прозрачное, было оно невесомое, нежное, еще теплое, нагретое своим хозяином. А жаворонок уже висел вверху, трепетал крыльями, но не пел. У него теперь, наверное, были другие заботы.

Обойдя стороной стадо, Мишка направился к каналу. Вода п нем казалась ртутной – тяжелой, холодной, неприветливой. Только редкие ленивые волны расходились кругами от игравших в воде мальков карася. Миша долго и внимательно смотрел на воду, на носящихся над ней стрекоз и почему-то вспомнил, как в конце марта он ходил рыбачить на Ужицу, но так и не смог поудить из-за этих самых темно-синих стрекоз. Почти целый день наблюдал, как стрекозы садились на теплую воду, откладывали на водоросли яички. До него не доходило, почему самка, держась за хвост самца, сама садилась на воду, и он висел над ней, как маленький вертолетик. Мишка старался тогда поймать хотя бы одну пару, но ему это не удалось. А сегодня понял: откладывающую яички самку страхует самец. До чего все в природе складно! Мишка словно сделал большое открытие. Ему стало так радостно, что он присел на берег и, забыв обо всем на свете, замурлыкал какую-то мелодию. Надо же! Как он об э том не догадался сразу, тогда на берегу. Из раздумья его вывел Генкин толчок.

– Мечтаешь?

Да нет, понимаешь… хотел было рассказать Мишка о своем открытии, но приятель не дал ему говорить.

– Сегодня бабушка,– начал он,– рассказала, что у озера, где мы нашли муравейник, росла липа.

– Да ну!

– Вот тебе и ну! Только она не помнит, куда липа девалась. Посоветовала обратиться к деду Михасю.

– Этому отшельнику? Да он нас и на порос не пустит.

– Пустит не пустит, а попытаться надо. Он когда-то здесь лесником работал. Понял? Без него никак нельзя. Надо сходить.

– Тогда сходим,– согласился Мишка.