Текст книги "Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]"

Автор книги: Варвара Клюева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Ночь открытий

Состояние Сони решительно не нравилось Василию. Еще утром, когда стало известно о гибели Марго, он заметил, что она выглядит диковато, но особого значения этому не придал: ну, потрясена девушка, ну, подавлена. Чему тут удивляться при таких-то обстоятельствах? Хотя удивляться, конечно, было чему. Во-первых, непонятно, как это нежное создание могло впутаться в грязную авантюру. А во-вторых, куда смотрели организаторы? Если у них была задача подобрать для своих гладиаторских игрищ участников с приблизительно равными шансами, как они допустили появление здесь столь тонкокожей особы?

После отвратительной и страшной сцены с Иеремией Василий начал тревожиться за Соню всерьез. Если раньше вид у нее был просто отсутствующий, то теперь стало совершенно ясно, что, убегая от кошмара настоящего, она погрузилась в реальность не менее жуткую. При взгляде на нее хотелось отвести глаза, настолько невыносимым было ощущение черной, болезненной, кричащей пустоты. «Елки зеленые, а ведь она, похоже, близка к безумию! Может, указать на это организаторам? Интересно, считают ли они психическое заболевание игрока достаточным основанием для его замены? Хотя, учитывая зловещий смысл слова „замена“ в контексте данной игры, лучше воздержаться от доносов. Ну, и что же мне делать?»

До стоянки Соня добрела, как механическая кукла. Села на коврик, вытащенный из палатки для просушки, обхватила колени, уткнула в них лицо и застыла. На попытки заговорить с ней не реагировала, равно как на окрики, прикосновения и даже встряхивания. В какую-то минуту Василий не на шутку разозлился и почти решил поменять стоянку. Но в глубине души прекрасно понимал, что никуда не уйдет. Все его нутро противилось идее бросить больную беспомощную девушку, к которой он сам набился в компаньоны. Поэтому он, положившись на природу, оставил Соню в покое, а сам развел костер, вскипятил в казане воду, засыпал гречневые хлопья, добавил тушенки. Когда каша настоялась, разложил по мискам, одну из которых поставил рядом с Соней.

После еды его со страшной силой потянуло в сон – сказывалась бессонная ночь. Чтобы не отключиться, Василий дошел до леса, срубил четыре молоденькие пихты и притащил в лагерь. Ночной дождь промочил углы палатки, несмотря на пленку, закрепленную поверх полотнища, и для более надежной защиты неплохо было бы соорудить навес. Василий устроился на коврике и принялся очищать деревца от веток, но работа эта оказалась настолько однообразной, что незаметно для себя он все-таки уснул.

А проснулся уже ночью – от фейерверка, случайно устроенного Соней, которая подложила в костер смолистую ветку. Первым его чувством было облегчение: слава богу, девушка пришла в себя. Но, когда Василий подошел и посмотрел на нее внимательнее, тревога вернулась. Соня сидела на корточках у самого костра, обняв себя за плечи, и ее сотрясала крупная дрожь. Глаза влажно блестели, как обычно бывает при высокой температуре.

– Что с тобой, ребенок? Неужели простудилась? – от растерянности Василий не заметил, как перешел на «ты».

– Н-наверное, – Соня виновато посмотрела на него. – А м-может, эт-то от нервов…

– Есть хочешь?

– Я бы лучше чаю выпила, – робко сказала Соня.

Черные круглые глазенки смотрели на Василия благодарно непонятно – то ли умоляюще, то ли проверяя, не сердится ли он. Василий смутился и фальшиво бодрым тоном проговорил:

– Это мы мигом! Точно! При температуре нужно много пить. Какая ты молодец, что вспомнила! – он засуетился у костра. А когда чай был готов, поднес Соне кружку и, увидев, что она плачет, испуганно спросил: – Что случилось?

– Вы… ты так добр ко мне…

Он поставил кружку и неловко погладил ее по голове.

– Господи… Маленькая, да как тебя сюда занесло?

И тут Соня заплакала навзрыд. Василий сел рядом на коврик, приподнял девушку, обнял и начал укачивать, как младенца. По мере того как рыдания затихали, он чувствовал нарастающее стеснение в груди и понял, что это такое. Нежность. Щемящая нежность сильного взрослого человека по отношению к беззащитному доверчивому существу, ищущему в тебе утешения. Чувство было таким острым, таким мучительным, таким неуместным и таким… правильным, что Василий вдруг перестал понимать, где он, кто он и как отнестись к тому, что с ним происходит.

В чувство его привел робкий голосок Сони:

– Я их обманула… Ну, организаторов. Они подбирали кандидатов с помощью тестов, а я знала, что нужно отвечать, чтобы сойти за авантюристку.

– Тебе так нужны деньги?

– Деньги? – удивилась она. – Ах да!.. Ну, в общем, понадобятся. Если выживу. Но я не очень рассчитывала выжить. Скорее наоборот. Честнее, конечно, было бы просто покончить с собой, но мне не хватило решимости. Да и негде было, не в парке же вешаться. А дома не протолкнуться – семь человек на сорок пять метров жилплощади.

– Коммуналка? – зачем-то уточнил он.

– Ну почему коммуналка? – Соня невесело усмехнулась. – Отдельная квартира на большую дружную семью. У меня мама, папа, две сестры, племянник и деверь. Да, еще кошка Кваша. Это сокращение от простокваши, кошка ее очень любит.

– А почему ты… – Василий запнулся. – Извини, наверное, об этом нехорошо спрашивать.

– Хорошо, очень даже хорошо, – твердо проговорила Соня. – Я еще вчера хотела тебе рассказать, но мне показалось, что ты стараешься избегать всяких доверительных разговоров. Глупая я, да? Могла бы сразу понять, какой ты добрый…

Только не знаю, сможешь ли понять… Нет, не так. Смогу ли я объяснить. Я однажды пыталась пожаловаться на жизнь… приятельнице по работе… не упоминая о намерении покончить с собой. Она только возмутилась. Нашла, говорит, повод сопли распускать. Молодая здоровая девка, сыта, обута-одета, крыша над головой имеется. В семье ни алкашей, ни маразматиков, ни лежачих больных. Чего тебе еще надо? Живи да радуйся! Но я ведь не животное, чтобы радоваться жизни только потому, что не мерзну и не голодаю. Люди более прихотливы, им для счастья нужны не только убежище, пища, свобода, ласка, им еще смысл подавай. Предназначение. Сознание того, что они кому-то нужны. А у меня из всего этого набора – только кров да пища. И то с оговорками. Мои дорогие родственники не устают напоминать мне, что при своих доходах я чересчур хорошо питаюсь и занимаю чересчур много места.

– Никогда не доводилось слышать о подобном жлобстве в семье интеллигентов.

– Я ничего не говорила про интеллигентов.

– Только не уверяй, что я ошибся. Высшее образование не скроешь. Речь выдает.

– Высшее образование в нашей семье только у папы и у меня. Причем папа не имеет права голоса, поскольку добытчик из него получился неважный. Но даже если бы оно у него было, он не стал бы за меня заступаться. Я – его большое разочарование. Он очень хотел сына.

– Ты младшая дочь?

– Средняя. Младшая – поздний ребенок, на десять лет меня моложе, и родители с ней носятся. Старшая – красавица, всегда была папиной любимицей. Только я, никчемная серая мышь, к тому же неправильного пола, оказалась никому не нужной. Меня так и называют в семье – Мышь. Старшую – Зайка, младшую – Котенок, а меня – Мышь. Правда, сестрички иногда повышают меня в звании до библиотечной крысы. Я библиотекарь.

– Может, они тебе завидуют? Ведь ты единственная из троих окончила институт.

– «Кулек». Университет культуры. Это их излюбленный повод для насмешек. Иногда им удается разозлить меня так, что я не выдерживаю и начинаю обзываться. Тут они веселятся вовсю. «Нет, вы послушайте, как она выражается! Это же песня! Сразу видно: девушка закончила Университет культуры!»

– Завистники именно так себя и ведут. Оскорбляют, насмешничают.

– Нет, домашние всегда надо мной смеялись, сколько я себя помню. Из-за того что толстая, неуклюжая, некрасивая, и руки у меня не оттуда растут, и колготки вечно сморщены, и голова всякими глупостями забита. Или за болезни. За болезни мне особенно доставалось. Маме, когда она сидела на больничном, очень мало платили, а на больничном она в основном сидела со мной. Как она на меня кричала! «По твоей милости я эту зиму опять буду ходить в старом пальто! И Зайка останется без сапог! Родила на свою голову!»

– Да, малыш, с семьей тебе действительно не повезло. Но на твоем месте я из одной только вредности не стал бы облегчать им жизнь своим уходом. Наоборот, постарался бы стать счастливым, чтобы они захлебнулись своей злобой и завистью.

– Невозможно стать счастливой, если себе не нравишься. А нежеланные дети почти никогда себе не нравятся, я читала. Закономерность простая. Я не нужна родителям, значит, я плохая. Я плохая, поэтому у меня не получается сделать ничего хорошего. Я ни на что не гожусь, никому не нужна и никому не нравлюсь, в том числе себе. Для чего тогда жить?

– Неправда! Неправда, что плохая, что не годишься, что никому не нравишься… Я понимаю, что судьба обошлась с тобой несправедливо, и поводов для радости у тебя не густо. Но мне кажется, что ты поторопилась. Жизнь – штука непоследовательная. Иногда она подсовывает удивительные сюрпризы, которых от нее не только не ждешь, но и не думаешь, что… – Василий осекся, протолкнул внутрь себя комок, застрявший в горле, и добавил: – Чай твой совсем остыл. Никудышная из меня получилась сиделка. Давай-ка заварим новый.

На этом разговор закончился. Он подложил в костер дров, вскипятил новую порцию воды, приготовил чай и молча подал Соне кружку. Осторожно глотая кипяток из кружки, девушка отодвинулась от костра.

– Жарко стало? – спросил Василий. – Это хорошо. Значит, температура упала. Теперь нужно как следует выспаться. Пойду устрою тебе спальное место.

Он подобрал спальник, отнес в палатку, приготовил постель и крикнул:

– Готово! – затем пожелал девушке спокойной ночи и вернулся к костру.

Через полчаса Соня позвала его и попросила посидеть с ней.

В палатке было темно. Не видя ее лица, Василий не понимал, как ему следует себя вести. Заговорить с ней? Молча подержать за руку? Или от него требуется только молчаливое присутствие? Для того чтобы снять напряжение, он лег на спину, закинув руки за голову. Спустя пару минут Сонина голова оказалась у него под мышкой, а губы уткнулись ему в шею. На это вполне невинное прикосновение тело отреагировало мощнейшим приступом желания, и Василий окаменел. «Не сметь, скотина! Она совсем еще девочка».

Но, когда обнаженная Сонина рука обвилась вокруг его шеи, а губы из углубления под подбородком переместились к губам, он, забыв обо всем, приподнялся, одним движением расстегнул ремешок футляра от видеокамеры на Сонином затылке, сорвал камеру с себя, запихнул их в рюкзак и вышвырнул из палатки…

Соня лежала, таращась в темноту и прислушиваясь к дыханию спящего рядом Василия, почти неразличимому на фоне шума прибоя. Попытки прислушаться к себе она оставила за полной невозможностью разобраться в своих чувствах и ощущениях. В голове неотвязно звучало: «Это не я. Это все происходит не со мной».

Как могло получиться, что защитная стена, которую она сооружала вокруг себя всю сознательную жизнь, вдруг рухнула? Почему? Потому что Василий оказался первым человеком, который искренне ее пожалел? Потому что пришел к ней на помощь, не прося и не ожидая ничего взамен? Потому что был заботлив и ласков? Или потому, что она впервые встретила мужчину, который вел себя как мужчина?

Но главное, как она, Соня, пошла на такой риск? Ведь она фактически предложила ему себя! А если бы он в ужасе от нее отшатнулся? Или просто погладил по голове и сказал, что не стоит делать глупостей? С чего она, некрасивая закомплексованная деваха, вдруг взяла, что Василий на нее польстится? Как она будет смотреть завтра ему в глаза, если он сделает вид, что ничего не произошло?

И все-таки Соня ни о чем не жалела. Теперь – даже о своей поездке на остров. Ведь она могла бы умереть, так и не узнав, что это значит – полюбить.

Версии

Джокер проснулся в неожиданно хорошем настроении. «С чего бы это? – удивился он, еще не открыв глаз. – Ладно бы сон приятный увидел или забыл, где нахожусь, а то ведь всю ночь муравьи снились, бегающие по мертвому лицу Марго. Чему тут радоваться?»

Причина оказалась простой. Посмотрев на сводчатый верх палатки, он увидел пятна света и тени. Стало быть, выглянуло солнце – впервые после высадки на остров. Взгляд на часы прояснил все окончательно. Без четверти девять. Иначе говоря, он спал девять часов без перерыва. Выспался.

Покосившись направо, Джокер увидел спящую Мадонну, и его беспричинная радость сменилась чувством неловкости перед Жанной. Мало того что он вчера целый вечер демонстрировал дурное расположение духа, так еще и бросил тетку одну. На всю ночь. Если он по каким-то причинам решил считать Жанну железной леди, это еще не значит, что она не нуждается ни в отдыхе, ни в компании. И Мадонна тоже хороша. Пригласила Жанну присоединиться к ним и тут же спихнула на нее три ночные вахты. Хотя это он, может, и зря. Вчера Мадонна выключилась, не дожидаясь обеда. Наверняка ночью просыпалась и подменяла Жанну. Это он, Джокер, проявил себя как полное мурло.

Ладно, как бы то ни было, нужно вылезать из палатки. Пора спасать лицо, то бишь приносить Жанне извинения и заверения, что подобное свинство больше не повторится.

Жанна сидела у костра и расчесывала влажные волосы – видно, успела вымыть голову. С распущенными волосами она выглядела гораздо менее строгой, чем с пучком на затылке. И более юной. Если раньше Джокер полагал, что ей не меньше сорока, то теперь не дал бы и тридцати пяти.

– Доброе утро! Как мне, мерзкому гаду, бросившему прекрасную донну на произвол судьбы, вымолить себе прощение? Хотите, поползаю перед вами на брюхе?

– Не хочу, – сухо ответила Жанна, лица которой почти не было видно за каскадом густых волос. – Помнится, один такой гад поползал как-то на брюхе перед Евой. Ни к чему хорошему это не привело. Но я не отказалась бы от завтрака и чашечки кофе.

– Уже бегу! – весело крикнул Джокер.

Когда завтрак был готов, Жанна разбудила Мадонну. То ли со сна, то ли по какой-то иной причине, но игривое настроение союзников девице не понравилось, и она быстро изменила атмосферу одним-единственным вопросом:

– Интересно, кого-нибудь сегодня ночью замочили?

– Не думаю, – сказала Жанна, к которой тут же вернулась сдержанность. – Если бы это было так, выжившему вряд ли захотелось бы дожидаться судебного заседания в одиночестве. Он пришел бы сюда.

– Она, – поправила Мадонна. – Зуб даю, киллерша – скромница Соня. Это она пришила того надутого болвана, ну, как его… Степаныча.

– Слушай, твоя неприязнь к малышке, конечно, сильный довод, – раздраженно произнес Джокер, раздосадованный тем, что ему испортили утро. – Но меня он не совсем убеждает.

Мадонна промолчала, лишь обиженно поджала губы.

Когда они пришли наверх, к общему лагерю, Василий при виде их расплылся в улыбке, чем немало удивил и даже тронул Джокера, привыкшего к всегдашней невозмутимости спикера.

– Рад, что ночь прошла благополучно, – сказал тот и посмотрел на часы. – До назначенного начала заседания еще сорок минут, но, полагаю, мы уже сейчас можем договориться, что оно будет чисто формальным. Поскольку жертв не прибавилось, судить нам как будто некого.

– Минуточку! – вскинулась Мадонна. – Как это некого? По правилам, мы не можем судить двоих за одно убийство, но у нас-то их два! Имеем полное право разобраться со вторым киллером.

– Право мы, конечно, имеем, – согласился Василий. – Но на что оно нам, если нет новых данных? Или есть? На кого-то из вас ночью покушались? Вы нашли какие-нибудь улики?

– Что ты нам мозги полоскаешь! – заверещала Мадонна. – Данные ему подавай, улики! Ведь как свет божий ясно, что, кроме нее, некому было индюка Степаныча замочить. Еремей этот звезданутый чуть не затемно сюда приперся, остальные шли по двое, по трое, а Степаныча по пути сюда порешили. Он, конечно, был придурком, но не безбашенным, чтобы по ночам по лесу шляться.

Ко всеобщему удивлению, Соня решила постоять за себя.

– Твои выводы притянуты за уши, – заявила она с непонятно откуда взявшимся самообладанием. – Во-первых, нет оснований считать, что Виктор Степанович не разгуливал ночью. Накануне вечером он пил. Мы, – она кивнула на Жанну, потом слегка повернула голову к Василию, – видели его, когда обследовали остров.

А пьяные, как известно, способны на самые безрассудные поступки. Во-вторых, его могли убить и до наступления темноты…

– Ага, щас! – нахально перебила ее Мадонна. – Откуда киллеру было знать, что мужик напьется и пойдет гулять? И не куда-то там, а по тропе к лагерю. Или убийца решил посидеть с удавкой там, на дереве, на всякий случай? Еще чем посмешишь?

Но Соню, робкую малышку Соню, непостижимым образом не смутил и этот наезд.

– Мог и на всякий случай, – спокойно подтвердила она. – Виктор Степанович во всеуслышание заявил о своем желании занять эту стоянку, и киллер мог рассчитывать, что он исполнит свое намерение в тот же день. А мог и комбинацию какую-нибудь придумать. Мы же до сих пор не знаем, каким образом убийца выманил из лагеря Марго.

– Погоди, – вмешался Джокер. – Ты хочешь сказать, что Марго убил не Иеремия?

– У тебя нелады с логикой, мон ами, – подключилась Жанна. – Из сказанного Соней можно сделать вывод, что Виктора Степановича и Марго убил один и тот же человек. И не факт, что это был не Иеремия.

– Ага, давайте, слушайте ее! – голос уязвленной Мадонны сочился ядом. – Она вам тут такого напоет…

– Мадонна, дорогая, свою точку зрения ты уже высказала, – устало заметила Жанна. – Мы поняли, что в убийстве Виктора Степановича ты подозреваешь Соню. Признаю, что твои подозрения не лишены оснований и с логикой у тебя, в отличие от Джокера, все в порядке. Но, если немного успокоишься и не будешь видеть в каждом высказывании выпад против себя лично, то поймешь, что и в словах Сони есть свой резон. Дай нам возможность обсудить и другие версии.

– Тем более что в отсутствие прямых улик это занятие вполне безответственное, – подхватил Джокер. – Потеоретизировали, поспорили, поболтали и разошлись, живые и невредимые!

– Ну-ну! – надувшаяся Мадонна демонстративно перекинула ноги через скамью и села спиной к столу.

Джокер по-шутовски перекрестился и обратился к Жанне:

– Слово вам, сеньора. Вы зарекомендовали себя прекрасным арбитром в вопросах логики, вам и карты в руки.

– Договорились, – приняла вызов Жанна. – Предлагаю плясать от печки. Поскольку игра продолжается, мы имеем два варианта, так сказать, высшего уровня. Первый: киллер остался в единственном числе. И второй: их по-прежнему двое.

– Ну, это было бы чересчур! – не выдержал Джокер. – Что за мрачная фантазия? Нет, я настаиваю на том, что Иеремию мы вычислили правильно. Не хватало, чтобы невинно убиенный являлся мне во сне и глядел с немым укором.

– С вашего позволения, я эти варианты пронумерую, потому что дальше они будут ветвиться, – игнорируя Джокера, продолжала Жанна. – Скажем, вариант римское один и римское два.

– Если вы собираетесь привести в систему все возможные расклады, разумнее сделать это на бумаге, иначе мы скоро запутаемся, – заметил Василий.

Она похлопала себя по карманам и виновато развела руками, тогда он достал из-за пазухи блокнот с карандашом и выложил перед ней.

– Благодарю, – Жанна придвинула блокнот, расчертила страницу на две колонки и быстро записала: «Вар. I (1)»;«Bap. II (2 киллера)». – Либо вторым погибшим киллером был Иеремия, то есть мы вычислили его, либо мы ошиблись, и тогда неведомый нам киллер по недоразумению убил своего товарища, тоже неведомого. В случае, если Иеремия был киллером, у нас опять-таки две возможности. А: обе жертвы на его совести. И Б: каждый из киллеров совершил по одному убийству…

– Три! – снова не утерпел Джокер. – Три возможности. Третья: обе жертвы на счету неизвестного нам киллера, а Иеремия пострадал невинно. Вернее, не так чтобы совсем уж невинно, но несколько преждевременно.

Жанна кивнула и написала букву В, снабдив ее соответствующим пояснением.

– Спасибо. Итак, вариант I. 1. А: обе жертвы за Иеремией. Много из него не вытащить. Оставшийся киллер ничем себя не проявил, иначе говоря, им может оказаться кто угодно. Этот вариант предполагает, что уцелевший киллер либо осторожен и терпелив, либо нерешителен, либо слаб физически. Слишком широкий получается спектр. К нему можно примерить любого из нас – не по одной, так по другой причине. Особенно, если добавить к списку миролюбивый характер, фатализм, невезучесть или легкомыслие. Вариант I.1. Б говорит о киллере больше. Когда бы он ни убил – в первую или во вторую ночь, – в нерешительности, легкомыслии и миролюбии его не упрекнешь. Правда, если Соня права, и обеих жертв выманили из лагеря сходным образом, этот вариант маловероятен. Но возможен. В его рамках лично я исключила бы Соню и Джокера… Вариант I. 1. В – самый информативный. В этом случае киллер убивал две ночи подряд, к тому же подделал улики, направившие расследование в сторону Иеремии. То есть речь, безусловно, идет об очень решительной, целеустремленной и хитроумной личности.

– И кто же, по-вашему, этот герой? – подозрительно спросил Джокер.

– На этот раз я исключила бы еще и Мадонну. В целеустремленности и решительности ей не откажешь, но при этом она несколько э… прямолинейна.

– Другими словами, вариант I.1. В предполагает, что киллер либо вы, либо Василий, я правильно понимаю? – в голосе Джокера явно прозвучала издевка. – Вижу, с самомнением у вас все в порядке. Или наоборот? Пожалуй, наоборот, раз уж вы готовы рискнуть головой ради того, чтобы щегольнуть перед нами своими уникальными качествами.

– Джокер, милый, мне просто хочется закончить с версиями до начала заседания.

– Боюсь, не получится, – сказал Василий, посмотрев на часы. – Без трех двенадцать. Но к чему торопиться? Разве мы не можем заняться систематизацией версий на заседании? Итак, я открываю судебное заседание и сразу же вношу предложение о его закрытии – на основании отсутствия информации, дающей основания для чьего бы то ни было обвинения. У кого есть другие предложения?

Никто руки не поднял.

– Замечательно. Прошу проголосовать за мое. Кто за? Раз, два, три, четыре. Большинством голосов принято решение о закрытии заседания. Пожалуйста, Жанна, продолжайте.

– Эк вы ловко! – Жанна восхищенно покачала головой. – И почему на моем жизненном пути ни разу не встретился такой руководитель? Глядишь, и не пришлось бы вербоваться в гладиаторы. М-да… В общем, вариант «римский первый» со всеми подпунктами мы рассмотрели. Переходим к варианту два: киллеров по-прежнему двое. Для не киллеров это почти поражение. В первую очередь потому, что численное соотношение – три к двум – близко к критическому. Еще одна жертва из числа, так сказать, мирного населения – и суд утратит возможность вынести киллерам приговор. А изменить численное соотношение в другую сторону сейчас, пока у нас перевес, при отсутствии улик практически нереально. Слишком высок риск устранить «не того» и сыграть убийцам на руку.

– Ты считаешь, что киллеры уже знают друг друга? – Джокер настолько заинтересовался таким поворотом, что позабыл о своем намерении обращаться к Жанне на «вы». – Обменялись тайными сигналами у нас на глазах?

Жанна задумчиво посмотрела на него и пожала плечами.

– Не знаю. Думаю, они должны были попытаться, потому что это в их интересах, а получилось ли у них, не знаю. Но даже если пока не получилось, дела «мирного населения» все равно не блестящи. Если киллеров двое, то строить догадки относительно их личностей еще сложнее, чем в первом случае. В зависимости от того, действовали они оба или только один, сумели вычислить друг друга, может быть, даже объединиться, или понятия не имеют, кого жребий дал им в партнеры, можно выдвигать самые разные предположения о чертах их характера. И любые из них могут оказаться верными.

– Почему? – удивился Василий. – Чем этот вариант принципиально отличается от первого? По-моему, возможностей тут даже меньше. Либо обе жертвы на счету одного киллера – решительного, целеустремленного, хитрого. И это означает, что в партнеры ему достался некто пассивный, излишне осторожный или физически слабый. Либо каждый совершил по убийству, и тогда оба умеренно решительны, проворны и хитры.

– Это если каждый из них сам по себе. А если они действуют в сговоре? Один втирается к жертве в доверие, выманивает ее, отвлекает, подчищает следы, а второй убивает?

– Исключено. Правила запрещают игрокам открывать друг другу свой статус, – напомнил Василий. – Но даже если киллеры сумели договориться, обойдя этот запрете помощью какой-нибудь уловки, у мирных граждан все равно немало шансов на победу, ведь они могут использовать для защиты любое оружие. Нож и удавка решительно проигрывают пистолету, тем более что профессионалов среди нас нет. Теперь, когда Жанна предупредила нас о возможности объединения киллеров, застичь жертву врасплох будет непросто. А рисковать им все равно придется. Лично я в таких условиях поставил бы на не киллеров.