Текст книги "Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]"

Автор книги: Варвара Клюева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Варвара Клюева
Ave,Caesar!

Номер первый

На безлюдном пятачке берега стоял человек в высоких резиновых сапогах, толстом свитере и зюйдвестке и наблюдал, как два парня деловито и сноровисто разбирали груду тюков и ящиков и грузили походное и рыбацкое снаряжение в катер, что покачивался у причала на полусонных волнах. Гора багажа у причала быстро таяла. Ящики с провиантом, палатка, канистры, удочки, спиннинг, ласты, подводное ружье и двустволка в чехлах, прорезиненные мешки с одеждой и спальником, пенопластовый короб с чем-то хрупким, судя по осторожности, с какой его переносили на катер…

Что подумал бы случайный прохожий, окажись он в ранний утренний час в этом отдаленном уголке порта? Скорее всего, решил бы, что перед ним рыбак-любитель или бизнесмен, предпочитающий активные виды отдыха.

Но человек на берегу не был ни богачом, ни рыбаком, ни туристом. Катер и снаряжение ему не принадлежали, и люди, занятые погрузкой, работали не на него. Спокойный, уверенный вид человека и расслабленная поза означали не сознание собственной неуязвимости, а безнадежность. Полную, абсолютную, беспросветную безнадежность. Ибо он уходил на катере не отдыхать и не работать. Он ехал умирать.

«Как все оказывается просто, когда принимаешь решение, – думал он, прикуривая. – Не нужно нервничать, суетиться, гадать с замиранием сердца, какая выпадет карта. Пожалуй, единственная стоящая радость неудачника, бездарно профукавшего собственную жизнь, – показать нос злодейке-судьбе, бросив последние судорожные попытки вытянуть партию. Положить короля на доску и уйти с достоинством под разочарованные вздохи зрителей. Хотя в моем случае уместнее сравнение не с картами и не с шахматами, а с театральной постановкой. И разочарован будет не зритель, а режиссер, он же драматург, он же продюсер, вбухавший в спектакль уйму денег. Но я не намерен идти на поводу у маньяка, заплатившего бешеные бабки, чтобы посмотреть, как наемные марионетки будут убивать друг друга. Какой бы жребий я ни вытянул, какая бы роль в его постановке мне ни досталась, убивать я не стану, это решено. Буду наслаждаться своими последними часами и спокойно ждать смерти. Только бы в последнюю минуту не подвел инстинкт самосохранения».

Один из грузчиков в последний раз прыгнул с катера на причал, выпрямился и широко махнул рукой, подзывая пассажира. Человек в зюйдвестке втоптал окурок в мокрую серую гальку и неторопливо двинулся к пирсу.

«Ну что же, трирема готова, пожалуйте на борт, господин гладиатор. Божественный Клавдий ждет. Ave, Caesar, morituri te salutant!»

Номер второй

От возбуждения она не могла устоять на месте: металась по тесной палубе катера, путалась под ногами у матросов, переносивших ее вещи, и их же мысленно кляла на чем свет стоит. Гремучая смесь нетерпения, ликования, предвкушения небывалых ощущений, сулимых предстоящей схваткой, и страха распирала ее изнутри, угрожая снести крышу. Возможность собственного поражения она даже не рассматривала. Боялась только, что ее в последнюю секунду снимут с состязаний. Вдруг у того молокососа в тельняшке сейчас запиликает мобильник, или запищит рация в рубке, или к причалу подкатит тачка с курьером от большого босса, и бедную сиротку спихнут за борт?

«Нет, нет! – беззвучно заклинала она неведомую высшую силу. – Они ничего не пронюхают! А если пронюхают, я ни при чем! В их писульке нет ни слова насчет того, что я должна выложить им все подробности биографии. Сами облажались, козлы! С меня взятки гладки».

Но заклинания действовали плохо. Только когда темно-серая полоса воды между катерком и берегом достигла ширины так хорошо ей знакомой площади, ее немного отпустило. «Кажись, пронесло! Тьфу-тьфу-тьфу!» Она суеверно сплюнула через левое плечо, потом достала из кармана косметичку и вынула потрепанный клочок газеты – счастливый талисман. Не попадись ей на глаза это скромненькое объявление, неизвестно, куда загнала бы ее сволочная жизнь.

ВЫ СКЛОННЫ К РИСКУ? ВАМ ТЕСНО В РАМКАХ ОБЫДЕННОСТИ? У ВАС НЕРАЗРЕШИМЫЕ ФИНАНСОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ?

Фирма приглашает мужчин и женщин авантюрного склада для выполнения опасного задания. Вознаграждение беспрецедентное. Требования к кандидатам: возраст 25–45 лет, показатель IQ 120–145, физическое и психическое здоровье, отсутствие иждивенцев.

Телефон для справок…

Девушка разгладила вырезку и торжествующе улыбнулась. Она победила! Обошла на повороте чертову тучу кандидатов, проскочила все тесты, изловчилась не попасть ни в одну ловушку, надула умников устроителей и пролезла, ввинтилась, продралась-таки в финал гонок с умопомрачительным призом для победителей. В первый раз в этой дерьмовой жизни ей реально подфартило. И теперь она, уж будьте спокойны, свой фарт не упустит и доскачет до самого финиша!

А как зыбко все было – подумать страшно!

Не забудь тот толстопузый козел газетку в прихожей, вылакай она, как обычно после работы, припасенную в загашнике чекушку, не случись назавтра одного из тех пустых дней, когда не знаешь, куда себя девать, ей никогда бы не пришло в голову развлечься чтением. И не наткнулась бы она на это объявление, не набрала заветный номер и даже не узнала бы, какой проморгала куш. И не было бы переполненного вестибюля, неслабой трясучки, с которой она, впрочем, быстро справилась, долгой изматывающей «проверки на вшивость», которую она все-таки прошла.

Шальная надежда появилась у нее в первом же кабинете, где важный очкастый дядя в белом халате проводил компьютерное медицинское обследование кандидатов. «Серьезная фирма», – подумала она уважительно и тут же испугалась. Работа ночной бабочки, неумеренное потребление водяры и травки здоровья никому еще не прибавляли.

Но вот очкарик отлепил от нее присоски, повозился со своей навороченной игрушкой, уткнулся в бумажку, выползшую из щели, и проворчал:

– Ну, наконец, что-то пристойное! По нынешним временам вы в очень неплохой форме, мадемуазель. Постарайтесь только не особенно налегать на выпивку, печеночка у вас слегка увеличена.

– А что, у других дела хуже? – спросила она с надеждой.

Дяденька фыркнул.

– Шестеро из десятка – хроники. А еще трое уверенно шагают в том же направлении. Солдаты удачи, бляха-муха! И куда их несет?

В другом кабинете противная крашеная старуха, сидевшая за компом, долго мучила ее идиотскими вопросами типа «Всегда ли вы платите в транспорте за проезд? Не возникает ли у вас временами внезапного желания переехать в другой город?» Как на них отвечать, чтобы не завернули? Честно или врать напропалую? Врать было привычнее, но она неожиданно для себя решила отвечать как на духу. Обидно же сойти с дистанции из-за бессмысленного вранья. Зверская старуха пощелкала клавишами, подождала результата и кисло сообщила, что она может идти в следующий кабинет.

Вот где пришлось попотеть! Ей выдали бумажку с прорвой задачек и предупредили, что на контрольную у нее только полчаса. Полчаса и полсотни вопросов! Какое слово в списке лишнее? Какую картинку нужно поместить в пустой кружочек? Продолжите последовательность чисел… Она одеревенела от ужаса. «Попала! И что теперь? Сдавать пустую бумажку?» А потом ей вдруг полегчало. Она всегда знала, что выжила только потому, что была самой умной в стае. Маленькая, хилая, недокормленная, она в два счета загнулась бы от голода и побоев, если бы ей доставалось так же, как остальным. Но ей хватало ума урвать свой кусок и избежать расплаты – почти всегда.

И она решила эти задачки! Собралась и решила. Не все, правда, но и так сошло. Заработала себе пропуск дальше.

А дальше все оказалось куда проще. Очередной дядечка снова задавал вопросы, но на этот раз она быстро смекнула, что к чему, и отвечала как по писаному. Дядька остался доволен, хотя ничего определенного не сказал. Потом ее попросили заполнить анкету и выпроводили. «Мы сообщим вам о результатах в течение месяца».

Ох, как она была разочарована! Ждать целый месяц!

Но ничего, дождалась. Ради такого результата можно было помучиться и дольше. Она им подошла! Из огромного числа претендентов выбрали ее! Ну, и еще семерых, но это семечки. Уж она-то знает, кто победит! Раз эти высоколобые кретины не пронюхали о ее детдомовском прошлом, дело в шляпе. Обойти лохов, у которых нет навыков выживания, для нее – плевое дело.

Катерок чуть сбросил скорость и слегка изменил курс. Она метнулась к носу и увидела впереди медленно вырастающий одинокий остров. Полчаса ходу, и они уже были на месте.

Номер третий

Накануне отплытия нервное возбуждение, которое поддерживало ее силы в последние дни, сменилось болезненным внутренним напряжением. Оно ощутимо давило на грудь, стискивало сердце, мешало дышать. Поднявшись на борт, она добрела до носа яхты, судорожно вцепилась в поручни и застыла.

Как ее угораздило ввязаться в эту авантюру, инфернальную по своему цинизму? Хотя пустой вопрос. Когда решаешь свести счеты с жизнью и медлишь только потому, что нет угла, где можно спокойно подвести черту, значимость нравственных норм несколько тускнеет. Не говоря уже о том, что поначалу она просто не понимала, во что ввязывается.

Некая организация ищет склонных к риску и не слишком законопослушных граждан для выполнения небезопасного задания. Специальных навыков и умений не требуется, пол, внешность и до определенной степени возраст не имеют значения, вознаграждение высокое.

Она, разумеется, догадывалась, что от кандидатов, претендующих на эту вакансию, потребуют не старушек через дорогу переводить. Более того, отдавала себе отчет в том, что речь идет о какой-то преступной афере. Но жить так, как она жила, стало невыносимо, и жажда перемен гнала ее на собеседование.

Первый тур прошла легко. Тут ей сыграло на руку давнее увлечение психологией и всякого рода тестами. Она хорошо понимала, как следует отвечать на вопросы, чтобы создать иллюзию соответствия требованиям. Тест на IQ вообще не представлял сложности, она развлекалась подобными чуть ли не ежедневно, как другие развлекаются кроссвордами. Существовала только одна опасность – увлечься и набрать слишком много баллов, но ей удалось взять себя в руки и справиться с неуместным энтузиазмом. Некоторое опасение внушало медицинское обследование. Еще год назад она просто не рискнула бы его проходить, но ей и тут повезло. Желание хоть что-то изменить в своей жизни подтолкнуло ее к занятиям гимнастикой по системе глубокого дыхания, которые помогли заметно сбросить вес и улучшить физическую форму.

В общем, когда ей позвонили и сообщили, что она включена в группу претендентов, допущенную ко второму этапу собеседования, она почти не удивилась. На этот раз собеседование проводил один человек. За письменным столом сидел лощеный господин, чья физиономия перекормленного херувима с того дня преследует ее ночами.

– Какое место в системе ваших ценностей занимает человеческая жизнь? – вкрадчиво спросил херувим, едва она устроилась в кресле напротив него.

Мысленно она горько усмехнулась, подумав, что это сильно зависит от качества жизни. За свою, например, она не дала бы ни гроша. Но такой ответ определенно не годился, и она начала нести какую-то ахинею.

Господин склонил голову набок, внимательно слушая ее, потом кивнул.

– Хорошо, конкретизируем вопрос. Согласны ли вы с утверждением, что никто не имеет права отнимать у человека жизнь?

Тут ее кольнуло беспокойство. «К чему он клонит? Не собираются же они предложить мне место палача? Бред какой-то! Ладно, попробую поиграть в эту игру. Если начнет вырисовываться что-нибудь непотребное, тихонько отыграю назад».

– Не уверена. Оно представляется мне достаточно бессмысленным. Люди убивали друг друга на протяжении всей человеческой истории. Оспаривать их право на отнятие чужой жизни – все равно что выступать против сезонной миграции птиц.

Херувим поводил глазами по потолку и снова кивнул.

– Понятно. А лично вы могли бы кого-нибудь убить? Например, защищаясь.

Ей стало еще неуютнее, но она храбро ответила:

– Не знаю, не пробовала. Но, думаю, в упомянутых вами обстоятельствах почти каждый человек способен на убийство. Инстинкт самосохранения никто не отменял.

– Так-так, – он одобрительно улыбнулся. – А во сколько вы оцениваете собственную жизнь? Я имею в виду, в денежных знаках.

Она напряглась.

– Уточните, пожалуйста. Вы предлагаете мне назвать сумму, за которую я позволю себя убить? И как скоро? Сразу после выплаты или с небольшой отсрочкой?

– Ну-ну, зачем же так мрачно? Допустим, я предложу вам принять участие в неком приключении, где ваши шансы на выживание оцениваются, скажем, как один к семи или, может быть, чуть больше. Назовите сумму, которая склонила бы вас согласиться.

Это предложение настолько отвечало ее тайным желаниям, что у нее закружилась голова. Жить так, как она живет, невозможно. Наложить на себя руки страшно. А тут ей сулят простой выход: смерть, которую ни один святоша не сможет счесть суицидом. Да еще готовы хорошо заплатить.

Какая сумма позволит ей вырваться на свободу, если она все-таки переживет «приключение»? Сто тысяч на квартиру, еще пятьдесят – на обзаведение хозяйством и второе образование. Плюс пятьдесят – полное обеспечение на время учебы. Плюс капиталец, который обеспечит пожизненную ренту, скажем, тысячу евро в месяц. В год выходит двенадцать тысяч. Из расчета пять процентов годовых основной капитал составит… двести сорок тысяч. Ладно, для солидности округлим до двухсот пятидесяти. Всего получается четыреста пятьдесят.

– Пятьсот тысяч евро! – выпалив эту сумму, она внутренне съежилась от страха.

Но пухлощекий херувим и бровью не повел.

– Если мы убедимся, что вы – тот человек, который нам нужен, вы получите двести тысяч сразу после подписания договора. Не на руки, конечно. Мы откроем вам в банке счет со специальным условием: деньги вы сможете снять не раньше, чем через месяц. Там же, в банке, вы оформите завещание на случай, если вам не повезет.

– Завещание, надо полагать, в вашу пользу?

– Девушка, милая, что за подозрения? Уж если мы набираем людей с интеллектом выше среднего, то, наверное, не рассчитываем, что они попадутся на такой примитивный трюк. Бенефициантов вы назовете самостоятельно. Или не назовете, это уж как вам будет угодно. Если удача окажется на вашей стороне, вознаграждение по меньшей мере удвоится. Но есть одна закавыка: условия нашего соглашения должны остаться тайной. Суть вашего… м-м… задания вы узнаете только после подписания договора. И с этой минуты будете находиться под нашим присмотром.

Тут здравомыслие изменило ей окончательно. Вопрос, что же придется делать за такие бешеные деньги, больше ее не волновал. Она решила во что бы то ни стало получить право на участие в этой сомнительной и опасной авантюре, а как выпутаться, подумает потом.

Сгусток сизого тумана, маячивший впереди, заметно вырос в размерах и уплотнился, и вот уже взгляду открылся остров-холм, покрытый лесом. К изгибу одной из бухточек приближалась еще одна яхта. Три или четыре точки, судя по следу на воде, двигались к той же цели. Доставка живых игрушечных солдатиков удачи к театру будущих военных действий завершалась.

Номер четвертый

Катерок осторожно ткнулся в причал, построенный, видимо, совсем недавно. Несомненно, ради этих дурацких игр. Больше не для чего: остров явно необитаем.

«С ума сойти, сколько вбухали деньжищ! – думал он с завистливым неодобрением. – По двести тысяч каждому из восьми игроков – это уже больше полутора миллионов евро. Плюс миллион – призовой фонд. Снаряжение, доставка, погрузка, разгрузка, сооружение времянок вроде вон того навеса и причала – тысяч пятьдесят небось набежит. А все эти мини-видеокамеры, элементы питания, преобразователи сигналов, приемники, передатчики – безумные деньги! Затея, наверное, миллиона на четыре потянет, если не на пять. Как они надеются ее окупить? Кассового кино из всего этого не смонтируешь – камеры, прилепленные ко лбу, качественного изображения не дадут, все будет прыгать и дергаться. Кроме того, нет никакой гарантии, что результат будет пользоваться массовым спросом. Конечно, если широкой публике станет известно, что фильм в каком-то смысле документальный, возникнет ажиотаж, но кто же на такое пойдет? Уголовное дело!»

На берег вслед за пассажиром вышел капитан катерка.

– Мне поручили вам передать, что общий сбор в двенадцать часов. Вон там, – короткий толстый палец указал на вершину холма. – Видите ту седловинку с проплешиной? На ней – что-то вроде лагеря. Идти около часа, так что время у вас еще есть, можете пока осмотреться. Вещи будут сложены под навесом.

– И что, мне их потом самому наверх перетаскивать? – раздраженно поинтересовался пассажир.

Капитан обвел глазами бухту.

– Можете обосноваться прямо здесь. Дров хватит, вон сколько плавня по берегу валяется. Пресная вода есть – ручеек там же, за скалой. Навес опять же – не придется в дождь с костром мучиться. Удобно.

– Удобно?! А каждый день по часу в гору топать тоже удобно? – взвился его собеседник.

Капитан молча пожал плечами и отошел. А пассажир мысленно выругался в бессильной ярости.

Впрочем, состояние бессильной ярости давно стало для него привычным. Последние два года он постоянно чувствовал себя объектом травли. Любой пигмей из тех, кто раньше почел бы за счастье чистить ему ботинки, теперь норовил нахамить, уязвить побольнее, осмеять. Когда он напивался, все эти ненавистные рожи сливались в одну глумливую физиономию, представлявшуюся ему ликом судьбы. Эта злодейка явно потешалась над ним.

С самого детства он отличался от сверстников трезвым практичным умом, и годам к тринадцати в голове у него сложилась четкая, законченная картина мира, определившая выбор жизненного пути. Единственная достойная цель для умного человека – хорошая карьера, а в советские времена она могла состояться только в комсомольско-партийной системе. В четырнадцать лет он вступил в комсомол и сразу стал комсоргом класса. В пятнадцать его выбрали в школьный комитет, в шестнадцать – секретарем комитета. В семнадцать он без труда поступил в пищевой институт и в первый же год стал видным комсомольским активистом. На пятом курсе вступил кандидатом в партию, после защиты диплома легко прошел в аспирантуру. Но тут вдруг он начал ощущать непонятную тревогу. Что-то подсказывало ему, что в стране грядут перемены.

И он сумел вовремя поменять курс – подсуетился и попал в группу студентов и аспирантов, поехавших в Америку по программе межуниверситетского обмена. Ведомый чутьем, выбрал в качестве специализации менеджмент и маркетинг и добился стажировки в крупной компании по производству витаминных пищевых добавок.

Одновременно с концом стажировки руководство компании внезапно основало в Москве филиал. Подбирая кадры для работы в новом отделении, директорат, естественно, не мог обойти вниманием своего бывшего стажера и москвича. Его назначили вторым менеджером отдела сбыта с зарплатой, о которой его соотечественники тогда и не мечтали.

А потом разразилась катастрофа. Первый зам, почуяв в его лице угрозу, решил приглядеться попристальнее к деятельности второго и обнаружил, что тот имеет занятную привычку присваивать чужие идеи. А прежде чем объявить очередную идею своей, под благовидным предлогом увольняет автора. Тут-то и выявился менталитет американских фирмачей – его просто выгнали с работы.

Два года он рассылал резюме и обивал пороги в поисках вакансии менеджера высшего звена. По мере того как таяли сбережения, запросы становились все более скромными, но места для него так и не нашлось. Впереди замаячил призрак нищеты, он запил и озлобился на весь свет. Но больше всего – на первого зама, подстроившего подлянку. Любому, кто еще не окончательно махнул на себя рукой, необходима цель, и его навязчивой идеей стала месть. Уничтожить обидчика – задача не такая уж невыполнимая, были бы деньги.

«Ну что же, теперь они у меня есть. И господин Шапиро получит по заслугам, получит сполна. Обжулить меня исполнители не смогут, все оформлено честь по чести. Их человек получит двести штук у букмекера только в том случае, если „выиграет пари“ на то, что Шапиро сядет, и сядет надолго. Теперь и подохнуть не жалко. Но лучше бы уцелеть. Одному. Тогда весь призовой миллион достанется мне, и ни один ублюдок больше не посмеет повернуться ко мне спиной, когда я с ним разговариваю!»

Номер пятый

Лес всегда действовал на нее живительно. Вдыхая его пряный, горьковатый, ни на что не похожий аромат, она ощущала себя погибающим растением, которое высадили, наконец, в родную почву, в детство…

Ее детство было по-настоящему счастливым и безоблачным. Именно это обстоятельство позже подпитывало ее силы, спасая от сумасшедшего дома и самоубийства.

Вообще-то своим появлением на свет она была обязана случайности. Родители, двадцатилетние шалопаи, не собирались обзаводиться потомством до окончания института, но, узнав о беспардонном нарушении своих планов, приняли эту поправку с жизнерадостной легкостью. Они вообще были легкими, бесконфликтными, увлекающимися натурами. Одним из главных увлечений был водный туризм, поэтому в свой первый поход девочка отправилась десяти месяцев от роду и до двенадцати лет оставалась постоянной участницей байдарочных вылазок. Селигер, Вуокса, Карелия, Татарстан – куда они только ни ходили! И эти походы дали ей больше, чем любые школьные уроки. Она научилась разводить костер и ловить рыбу, находить направление в лесу и на открытой местности, узнавать созвездия и определять растения, ставить палатку и стряпать, мыть жирную посуду в холодной воде, побеждать страхи и усталость, отстаивать свою правоту и идти на компромиссы, подшучивать над собой и другими, когда живот сводит от голода, а мышцы – от холода и переутомления. Именно в походах сформировались ее характер, вкусы и ценности.

Правда, ценности с тех пор сильно изменились. Судьба, столь щедрая к ней в детстве, вдруг опомнилась и начала обрушивать на бывшую любимицу удар за ударом. И каждый удар откалывал щепку за щепкой от ее дружелюбия, открытости, доброты. Теперь ее кредо звучало так: каждый человек по сути одинок. Если не умеешь бороться за себя, тебя растопчут или сметут на обочину. Доброта в ущерб себе – признак слабодушия, отметина аутсайдера, обреченного влачить жалкое существование.

Но при этом многие правила, принятые в детстве, остались незыблемыми. Она всегда выполняла взятые на себя обязательства, действовала только в соответствии со своими строгими представлениями о справедливости и вела честную игру, даже когда это было невыгодно. Не нужна ей победа, обретенная ценой потери самоуважения.

Даже теперь, когда поражение означает смерть.

Она не сомневалась, что будет бороться до последнего, что при необходимости найдет силы и сломает в себе табу цивилизованного человека на уничтожение себе подобных. Но на бесчестные уловки никогда не пойдет – натура не позволит. И это сильно уменьшает ее шансы.

Однако на ее стороне походные навыки, знание леса, умение легко переносить дискомфорт, голод, жажду, боль и усталость. Она вынослива, хорошо бегает и ориентируется на пересеченной местности, в случае нужды сумеет оторваться от преследователя и спрятаться так, что никакая поисковая партия не отыщет. Она сумеет выжить в этом странном и жутковатом состязании.

С другой стороны, уязвимых месту нее тоже хватает: неумение ловчить, негибкость в отношениях с людьми. А ведь в этой игре очень многое зависит от симпатии и доверия участников. Никакие физические данные, никакие навыки лесной жизни не спасут того, кому смертники вынесут свой приговор…

Подъем закончился вместе с лесом, она вышла на открытое пространство в ложбине меж двумя округлыми вершинами холма, в центре которого стояло необычное восьмиугольное сооружение из вертикальных столбов, стянутых жердями-поперечинами. Сверху эта времянка была накрыта большим куском брезента, так что получилось нечто среднее между закрытым навесом и армейской палаткой. Сквозь широкий просвет между землей и брезентом можно было разглядеть большой каменный очаг, стол, а вокруг него – грубо сколоченные скамьи. На скамьях застыли истуканами четыре человека.

Она на мгновение сбилась с шага, но быстро совладала с собой и уверенно двинулась к навесу, сразу же попав под прицел настороженных, если не сказать враждебных, взглядов. Ее глаза тоже заскользили по лицам и фигурам неподвижно сидящих людей.

Первый – коренастый крепыш с каменным лицом Будды – смотрел как бы сквозь нее. Он единственный сидел в расслабленной позе, словно находился среди случайных попутчиков, а не враждебно настроенных конкурентов, каждый из которых мог стать его палачом. Возраст между тридцатью пятью и сорока. Одежда – добротная, хорошо утепленная и непромокаемая – выдавала человека, привычного к свежему воздуху, возможно, любителя охоты или рыбной ловли. Крупные натруженные ладони, спокойно лежавшие на коленях, говорили, что их обладатель – хороший работник, а значит, силен физически. В сочетании с каменным спокойствием все это наводило на мысль о том, что «Будда» – опасный и серьезный противник.

По правую руку от него сидела крашеная особа неопределенного возраста. Помятое лицо, отечные веки и красноватые прожилки в глазах тянули лет на тридцать пять, но гладкая и упругая кожа на руках и шее принадлежала дамочке помоложе. Лицо – злое и несчастное, пальцы ни на минуту не остаются в покое. Сидит, подавшись вперед, словно вот-вот сорвется с места и ринется в драку или умчится прочь. Одежда городская и до нелепости неподходящая для загородных прогулок. Кожаная куртка скоро вымокнет, станет тяжелой и неудобной, будет липнуть к одежде, сковывать движения. Обтягивающие голубенькие джинсы тоже превратятся в грязную мокрую тряпку, крайне непригодную для бега или даже быстрой ходьбы по здешней чащобе.

А кроссовки чересчур яркие. Если девице придется прятаться, флуоресцентные полоски могут выдать ее в самый неподходящий момент. Словом, вряд ли она опасна как соперница.

Следующей по часовой стрелке сидела пухленькая малышка с тугими колечками-кудрями, полными щечками, круглым подбородком и крутым, как у бычка, лбом. Если бы не условие, ограничивающее нижний возраст кандидатов двадцатью пятью годами, ей можно было бы дать лет шестнадцать. Девчушка примостилась на самом краешке скамьи и сжалась в комок, точно нахохлившийся воробей. Темные глазки разглядывали новоприбывшую исподлобья. Такая пигалица ни у кого не вызовет опасений, ее так и хочется взять под крыло, защитить, утешить.

Нет, пожалуй, не стоит сбрасывать ее со счетов. В физическом отношении она неопасна – эти пухлые нежные ручки едва ли нанесут смертельный удар, даже если в них окажется нож или камень, эти короткие полные ножки совершенно не приспособлены для долгого бега или стремительного рывка. Но, учитывая психологию, особенно мужскую, шансы у нее есть. Во всяком случае, среди первых жертв ее точно не будет.

Четвертым в компании был высокий рыхловатый блондин с надменно-брюзгливой физиономией. Легкая одутловатость лица и мешки под глазами старили его лет на пять, но даже за вычетом этого ему трудно было дать меньше сорока пяти. Кисти рук, крупные и мясистые, тем не менее не производили впечатления сильных. О его навыках жизни на природе судить было трудно – длинный прорезиненный плащ скрывал все детали экипировки, кроме сапог.

Но сапоги выглядели слишком тяжелыми, а лицо брюзги – слишком бледным, чтобы считать его бывалым походником. Стало быть, как противник он стоит немного. Физическая форма неважная, специальных навыков нет, а выражение высокомерного неодобрения вряд ли принесет ему особую популярность среди соперников.

– Здравствуйте, – сказала она с чуть заметной усмешкой. – Здесь принято представляться, или вы предпочитаете обходиться без формальностей?

Отозвался, разумеется, брюзга. Но он оказался настолько толстокожим, что не услышал едкой иронии, заключенной в вопросе.

– Здравствуйте. Разумеется, нам придется назвать себя, хотим мы того или не хотим. Нужно же как-то обращаться друг к другу! Желающие могут воспользоваться псевдонимами, хотя лично мне это кажется ребячеством. Я предпочитаю пользоваться настоящим именем, хотя фамилию по понятным причинам называть не хочу. Виктор Степанович, с вашего позволения.

Она чуть было не назвала в ответ свое имя, но в последнюю секунду передумала. Рыхлый блондин ей не нравился, и идти у него на поводу она не собиралась. Не говоря уже о том, что в данных обстоятельствах использование псевдонима было единственно разумным решением. Быстро перебрав в уме несколько литературных и исторических персонажей, она остановила свой выбор на орлеанской деве-воительнице:

– Жанна.

– Соня, – пискнула пигалица после секундной заминки.

– Мадонна, – не без вызова назвалась крашеная.

– Василий, – с непонятной усмешкой представился «Будда».

– А меня можете называть Джокер, – раздался веселый голос снаружи.

Они, вздрогнув, повернули головы и увидели высокого темноволосого молодого человека, подпирающего одну из опор навеса. Никто из присутствующих не знал, как давно он там стоит. Джокеру удалось подобраться неслышно и незаметно.