Текст книги "Каиново семя"

Автор книги: Варвара Клюева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Оксана знала, что процедура выгрузки и доставки по назначению драгоценной губернаторской особы займет несколько минут. Сначала из машины вылезет один телохранитель и внимательно осмотрит двор, обследует подъезд на предмет присутствия подозрительных личностей. Не обнаружив таковых, свяжется по рации с коллегой, и только после этого Турусова извлекут из безопасного нутра пуленепробиваемого "шеви", возьмут под белы рученьки и отэскортируют в ее квартиру. Но все равно Оксана быстро затушила сигарету и бросилась в прихожую.

Звонок раздался, когда она, совершенно потеряв терпение, собиралась выскочить на лестничную клетку и убедиться, что приезд губернатора ей не померещился. Оксана открыла в ту же секунду. Телохранитель, первым скользнувший в квартиру, окинул хозяйку с ног до головы беглым профессиональным взглядом.

– Здравствуйте. Вы не возражаете, если...

– Оставь, Жора! – решительно оборвал его показавшийся в дверях Турусов. – Мы с Оксаной Яновной – старые друзья. В ее доме мне ничто не угрожает. Вы с Валерой подождете меня за дверью.

– Виктор Палыч, наша обязанность...

– Все, Жора, это приказ. Можешь наябедничать на меня Кочету. А сейчас иди отсюда!

Насупившийся телохранитель заглянул-таки в ближайшую комнату, подозрительно покосился в сторону кухни, обогнул босса, недовольно бормоча что-то себе под нос, и скрылся за дверью. Турусов закрыл за ним и повернулся к Оксане:

– Здравствуй, дорогая. Чаем напоишь?

Страх и тревога, терзавшие Ксану последние несколько суток, настолько истощили ее терпение, что ей стоило огромного труда не накинуться на Виктора с вопросами тут же, в прихожей. Однако, сообразив, что здесь их могут подслушать турусовские добры молодцы, она кивнула:

– Проходи в комнату, я сейчас.

Вскоре Оксана присоединилась к гостю. Виктор Павлович галантно встал ей навстречу, отобрал поднос, утвердил приборы на столе, взял хозяйку за руку, подвел к окну и отдернул штору.

– Ну-ка, ну-ка, дай на тебя взглянуть! Боже мой, девонька, что ты с собой сотворила! Разве так можно? Я же обещал, что все утрясу.

– Ну и как, утряс? – хрипло спросила Ксана, высвобождая руку.

– Эх, Ксюша, Ксюша, – грустно сказал Турусов, покачивая головой. – Ну чем, объясни, пожалуйста, я заслужил твою неприязнь? И недоверие. Разве я хоть раз тебя обманул?

– Виктор, прошу тебя...

– Хорошо-хорошо, больше никаких лирических отступлений. Да, все улажено. Оказалось не так уж сложно. Ты умница, номер запомнила правильно. Сначала я думал прокачать его через милицейские базы данных, потом сообразил, что это ничего, кроме вреда, не принесет, и позвонил. Надиктовал на автоответчик номер телефона, по которому со мной можно связаться. Позавчера мне перезвонили. Я выдал текст, который мы с тобой составили. Мне назначили встречу. Ночью, на окраине городского парка, у реки. Я решил, что будет неразумно приехать туда в компании Валеры с Жорой, а одного меня никто бы не отпустил, поэтому поехал Валера. Но ты не беспокойся, я ему полностью доверяю. К тому же я мазнул внутреннюю упаковку спецсоставом, а когда он вернулся, позвал его в солярий, где принимал кварцевую ванну. Могу поклясться, что он передал сверток по назначению, не вскрывая.

– Он разговаривал с... этим человеком?

– Нет. Просто передал пакет. Разговаривал я – по телефону. Не беспокойся, он принял наше предложение. Потому и назначил встречу.

– Ты уверен?

– Разумеется. Все будет хорошо, Ксана.

Казалось бы, она должна была почувствовать облегчение, но с уходом напряжения, не отпускавшего ее уже больше недели, на Оксану навалилась такая усталость и слабость, что у нее подкосились ноги. Она шагнула к креслу и буквально упала в него, закрыв лицо руками.

– Ну что ты, что ты... – Турусов неуверенно погладил ее по плечу, потом суетливо бросился к столу, чем-то звякнул, что-то налил.

– Не беспокойся, Виктор, со мной все в порядке, – сказала она, подняв голову. – Просто наступила реакция...

– Все равно, выпей-ка, – ответил он, протягивая ей чашку. – Ну вот, сейчас полегчает.

Несколько глотков горячего крепкого чая с добавкой коньяка действительно взбодрили Оксану и она и улыбнулась.

– Спасибо, Витя. Уже полегчало. Ты себе-то налей. – И, подождав, пока он себя обслужит, спросила: – Ты уже был у следователя?

– Был. Оказывается, он знал Альбину.

– Да, мы вместе учились.

– Ах да, я и забыл, что вы с ней одноклассницы. Значит, он – твой старый знакомый? Это хорошо. Может, поменьше будет жилы тянуть.

– Из тебя тянул?

– Да нет, не очень. Как узнал, что меня в тот день не было в городе и подтвердить это могут сотни свидетелей, сразу утратил ко мне интерес.

– Я бы на твоем месте не расслаблялась. Рыжик всегда был въедливым малым. У меня тоже стопроцентное алиби, но на него это не произвело впечатления. По-моему, он подозревает, что кто-то из близких Альбины подкупил мой персонал.

– Чепуха! Твой персонал достаточно квалифицирован, чтобы избавиться от пациентки, не привлекая внимания милиции и прокуратуры. И потом, почему он должен подозревать близких, если Альбина нажила стольких врагов?

– Наверное, работа в прокуратуре позволяет достаточно быстро усвоить истину: злейшего врага ищи в ближайшем окружении.

– Погоди, Оксана... Уж не думаешь ли ты, что я в самом деле приложил руку к Алиной смерти?!

– Честно говоря, я стараюсь не задумываться над вопросом, кто это сделал. Меня гораздо больше беспокоит другое. Если мы ничего не предпримем, наш с тобой скелет вот-вот выпадет из шкафа...

– Ты имеешь в виду этого мерзкого проныру... как его... Виталия? Ну, это не проблема! Я найду на него укорот. Он должен мне кучу денег, которую, судя по его же признанию, не может вернуть. И ему не поздоровится, если станет известно, куда они ушли. Помяни мое слово: этот типчик будет молчать как миленький.

– Не уверена. Видишь ли, у следователя достаточно оснований подозревать его в убийстве Альбины. Она ведь не только не прилагала усилий, чтобы держать их связь в тайне, а чуть ли не афишировала ее. Зная характер Альбины, я не сомневаюсь, что она обращалась со своим жиголо немногим лучше, чем с собакой. И конечно, найдутся свидетели, готовые это подтвердить. У Виталия был пропуск и в клинику, и в палату Альбины. Если у него не окажется надежного алиби, Рыжик, то есть Гуляев, возьмет его в оборот. У нашего героя нервишки так себе, поэтому я бы не стала полагаться на его сдержанность.

– Но если он распустит язык, то повредит гораздо больше себе, чем нам. Пускай даже закон квалифицирует наше деяние как преступление...

– Мое деяние, Виктор, не твое.

– Не важно. В любом случае срок давности истек. Самое большое, что ты можешь потерять, – это должность главврача в областной больнице. Ну и черт с ней! Клинику у тебя никто не отнимет, а тянуть два таких воза значит работать на износ. Посмотри, как ты себя загнала, Ксана. Ты ведь не девочка уже, пора и о себе позаботиться.

– Господи, какой же ты тугодум, Виктор Палыч! По-твоему, я боюсь лишиться статуса? Смешно! Меня скручивает от ужаса, когда я представляю себе, как буду смотреть в глаза Маришке, Ольге... Они никогда не простят мне моего "благодеяния". И тебе тоже.

– Ксана... я давно хотел тебя спросить... Я понимаю, это звучит глупо, но... Ты не... Может, произошла какая-то ошибка? Да нет, я понимаю, что несу чушь, только... Маришка с каждым годом все больше похожа на мою мать. Прямо мистика какая-то!

Оксана Яновна изумленно посмотрела на губернатора, потом неожиданно расхохоталась.

– Ты... ох, не могу! Ты все эти годы думал... ха-ха-ха!.. что я тебя бессовестно надула, да? Тянула из тебя деньги, принимала дары в виде материальных благ и должностей за то... о, боже!.. что позволила тебе растить собственную дочь? Ну, Виктор Палыч, ну насмешил!

Турусов смутился.

– Извини. Действительно смешно. Уж кого-кого, а тебя я знаю. Ты и врать-то никогда не умела. Ладно, прости уж старого дурака! И забудь. А насчет Виталия не переживай, я с ним разберусь.

Веселость Оксаны немедленно улетучилась.

– Разберись, Виктор, разберись. Иначе, боюсь, может произойти трагедия.

Теперь пришел черед губернатора изумленно смотреть на Вольскую.

– Трагедия? А ты не преувеличиваешь?

– Бог мой, Виктор, ты же неглупый мужик! Ну так подумай немного! Напряги воображение и попытайся представить все последствия, к которым приведет разоблачение нашей с тобой тайны.

Турусов нахмурился и несколько минут напряженно раздумывал. Потом покачал головой.

– Нет, не могу понять, на что ты намекаешь. Не хочешь уточнить?

– Не хочу. Я даже думать об этом лишний раз боюсь, а уж озвучивать свои страхи вслух... Ты уж как-нибудь сам. Или просто поверь мне на слово: Виталия необходимо нейтрализовать. Пригрози ему, подкупи, отправь на ПМЖ в Австралию – как хочешь, но заткни ему рот.

После похода в прокуратуру нервы Виталия пришли в совершенно плачевное состояние. Чтобы хоть как-то расслабиться, он напился, но легче не стало. Водка лишь подхлестнула воображение и высвободила страхи, которые до того худо-бедно удавалось держать под контролем. Ближе к полуночи Виталий решил, что спятит, сидя дома, и отправился бродить по улицам.

Мерная ходьба постепенно протрезвила его и немного успокоила нервы. Мысли тоже мало-помалу упорядочились, паника сменилась меланхолией. Виталий вдруг вспомнил свой последний разговор с Иосифом, его старшим другом-художником, погибшим по пьяни восемь лет назад. Недели за две до Оськиной смерти Виталий поступил на юрфак и по этому поводу пришел к другу с бутылкой отметить радостное событие. Оська, приняв на грудь двести грамм, как всегда, впал в философическое настроение.

– Завидую я тебе, Виталька. В тебе есть целеустремленность, которая позволяет надеяться, что ты проживешь свою жизнь, не слишком часто сбиваясь с пути. Совсем без этого, конечно, не бывает, но человек целеустремленный, как правило, быстро замечает, что бредет не в ту степь, и выбирается на верную дорогу. Некоторые будут говорить тебе, что твоя цель ничтожна, недостойна настоящего человека. Не слушай их. Если человек жаждет признания и положения в обществе, но позволяет убедить себя в том, что должен стремиться к духовному просветлению, ничего хорошего из этого не выйдет. Духовное просветление – штука стоящая, но попытки обрести его прежде, чем этого запросит душа, ведут в прямо противоположном направлении. Всему свой черед. Когда достигнешь признания и процветания, неизбежно узришь новую цель. За ней – следующую и так далее. В конце концов дойдет дело и до духовных исканий. И тогда ты будешь уже достаточно хорошо для них оснащен. А пока не бери в голову. Следуй своим курсом. Изменять себе – самое распоследнее дело.

– Я и следую. – Виталий ухмыльнулся. – По-моему, в ближайшие годы можно не беспокоиться о том, что я заплутаю. Сейчас главное – закончить юрфак, а там будет видно, куда шагать. Кстати, а существует какой-нибудь признак, позволяющий определить, что ты сбился с курса?

– Существует, и очень простой. Представь себе, что переходишь дорогу на красный свет. Даже если ты слеп, сразу поймешь, что происходит неладное. Завизжат тормоза, что-то чувствительно ударит тебя по бедру, ты упадешь, захлопают дверцы, тебя обложат матюгами. В общем, если свернешь не туда, жизнь тебя вразумит. Может быть, не сразу. На красный свет тоже можно перейти без последствий глухой ночью или на пустынной улице. Но достаточно быстро. Как посыпятся на тебя удары судьбы или появятся страхи, постоянное чувство тревоги, знай: ты выбрал неправильное направление.

"Интересно, в какой момент я свернул не туда? – размышлял Виталий, переходя пустынную улицу без светофора. – Когда набрал тот проклятый телефонный номер? Когда принял постыдное предложение Альбины, сделанное через Турусова? Когда "запал" на Марину? Наверное, когда "запал", ведь в двух других случаях меня уже подталкивал страх. Сначала боялся, что Турусовы сломают мне карьеру, если я откажусь ублажать Альбину Николаевну. Потом – за свою жизнь..."

Виталий отчетливо помнил тот черный день, когда Альбина поставила его перед невозможным выбором.

«Какой кретин сказал, что безвыходных положений не бывает? – тоскливо думал он тогда, подавляя желание стукнуться лбом о стенку. – Его бы сейчас в мою шкуру! Пусть бы выкручивался...»

Собственно, выходов у него было целых два. Либо выполнить поручение проклятой бабы, либо не выполнять. В первом случае ему, возможно, даже удастся сохранить себе жизнь. Если только комбинация Альбины Николаевны не предполагает двойную жертву. Что, в общем-то, вполне вероятно. Зачем Альбине живой свидетель ее немыслимой низости? Даже если этот свидетель – ее соучастник и никогда не посмеет поделиться с кем-либо своей осведомленностью. Простое сознание того, что на свете живет человек, знающий ее с самой темной, самой безобразной стороны, не может не породить искушения избавиться от такого человека. Надеяться на привязанность Альбины к молодому любовнику глупо. Виталий с самого начала знал: эта жуткая баба заинтересовалась им исключительно потому, что он имел неосторожность проявить внимание к Марине, а Марина имела еще большую неосторожность его внимание принять. Как они ни таились, обвести Альбину вокруг пальца не удалось. Вот и вся причина ее внезапной страсти. Если Виталий поможет этой ведьме погубить дочь, Альбина не задумываясь отправит его прямиком к дьяволу.

И все же, если Виталий выполнит приказ, какой-то призрачный шанс у него останется. В противном случае она точно сотрет его в порошок. Что он может предпринять? Пойти в милицию? Обратиться к Турусову? Смешно! Одна половина городской милиции пляшет под дудку губернатора, вторая – под дудку его жены. Турусов, жалкий подкаблучник, просто не поверит Виталию. Пожалуй что, лично вышибет мозги. Предупредить Маринку? Но как она себя защитит, если вся ее охрана – люди той же Альбины? Попросит у отца других телохранителей? Тогда ей придется представить какое-то объяснение. Правде Турусов не поверит, а ложь легко разоблачит, проведя самое поверхностное разбирательство. Альбина узнает, что любовник ее предал, и сколько ему тогда останется трепыхаться?

Может, ничего не предпринимать, просто податься в бега? Альбина дала ему две недели, за это время можно далеко убежать. А потом... до него ли будет старой больной тетке, прикованной к постели? Виталий словно воочию увидел бледное отечное лицо с яростными глазами и понял: нет, бегства Альбина ему тоже не спустит. Эта безумная баба на одном заряде злобы способна держаться столько, сколько понадобится, чтобы свести с предателем счеты. Тем более что сводить их она будет не лично. У нее хватит денег и влияния на целую наемную армию.

Какой-то пьянчужка на противоположной стороне улицы окликнул Виталия: "Эй, друг!" и двинулся к нему по замысловатой синусоиде.

– Закурить не найдется, браток?

Виталий молча достал из кармана пачку "Парламента".

– Ух ты! – пьянчужка присвистнул. – Богато живешь! А че смурной такой? Эт ты зря, братан! Жизнь – она хитрая штука. То усы в вине, то батогом по спине. А раскисать нельзя, не то вовсе затопчет. Так что держись. Можно я еще штучку возьму – про запас? Мне до утра тут колобродить – моя половина совсем из ума выжила, домой не пускает. Нет, ты скажи: где эт видано, чтоб законного мужа, как последнего забулдыгу, под забор спроваживать? Ох, бабы! Погибель наша. Ты, небось, тоже из-за какой-нибудь лахудры маешься? Брось! Пошли ее на... и все дела. Им дай волю, так они всю кровь из нас высосут. Так-то вот. Ну, бывай! Мерси за угощение.

Блудный муж нетвердым шагом отправился дальше, Виталий тоже продолжил свой путь. "Как это ни смешно, но ты прав, приятель, – мысленно ответил он на сентенцию пьянчуги. – В моих бедах действительно виновата баба, хотя едва ли эту нечисть можно назвать женщиной. От души надеюсь, что ее прибрал к себе дьявол и черти сейчас подбрасывают угольки под ее котел. Впрочем, если черти и котлы существуют, иначе и быть не может. Помнится, Шиллер что-то писал на тему братоубийства. Дескать, есть только один грех страшнее – отцеубийство. А по-моему, детоубийство куда отвратительнее, это уже натуральный беспредел. Тут не только человеческие, тут биологические законы попираются..."

Он снова мысленно перенесся в недавнее прошлое, когда Турусова вызвала его в больницу и дала чудовищное поручение.

– Позвонишь по номеру... – Она дважды повторила цифры. – Запомнил? Записывать не нужно. Это связной телефон. Попросишь Ивана Сергеевича. Оставишь номер своего мобильного. Тебе перезвонят и назначат встречу. Скорее всего, предложат сесть в машину, припаркованную в определенном месте. Лица собеседника ты не увидишь, он об этом позаботится. Скажешь ему, что в течение двух недель губернаторская дочь должна попасть в автомобильную катастрофу и получить тяжелую травму черепа. Только черепа! Важно, чтобы до больницы ее довезли живой, но шансов на спасение не должно быть никаких. Судьба шофера и охранников меня не интересует. Аванс отдашь из своих сбережений. Я потом с тобой расплачусь. Все понял?

До Виталия, поначалу не поверившего собственным ушам, наконец дошло, что Альбина не шутит. Он помертвел.

– Но... она же твоя дочь! За что ты ее так ненавидишь? Что она тебе сделала?

Губернаторша смерила его презрительным взглядом и зло усмехнулась:

– Любопытствуешь? Или, может, мораль мне собрался прочесть? Ладно, получай. Да, она моя дочь. Ради ее появления на свет я рисковала жизнью и погубила здоровье. А вместо любящего ребенка получила безжизненную куклу, мороженую рыбину. Она ни разу, с самого младенчества, не соизволила мне обрадоваться, броситься навстречу, обнять, рассмеяться. А если я наклонялась к ней, вся подбиралась, точно дикий звереныш. Мне никогда не удавалось ее растормошить и даже вывести из себя – хотя, видит бог, я старалась. И как старалась! Но все зря. В мертвой деревяшке и то больше чувства. Какая злая ирония – заплатить своей молодостью, здоровьем, огромным куском жизни за рождение механической куклы, ты не находишь? Но теперь ей пришло время отдавать долги. Лучшего донора, чем родная дочь, мне не найти. Группа крови у нас совпадает. Значит, пересадка возможна и отторжения, скорее всего, не будет. Я выздоровлю, сделаю пластическую операцию и еще успею пожить в свое удовольствие. Верну себе все, что по глупости потеряла двадцать лет назад. С твоей помощью, дорогой. – Альбина ядовито улыбнулась. – Ты ведь не откажешь любимой женщине в такой пустячной просьбе? Я бы не советовала. Это может плохо сказаться на твоем будущем. Кстати, надеюсь, тебе не нужно объяснять, что наша беседа сугубо конфиденциальна? Если я узнаю об утечке информации, тебе лучше застрелиться. Повтори номер, который я тебе назвала.

Господи, как он измучился тогда, пытаясь найти выход! Все его нутро сопротивлялось мысли о необходимости выполнить это мерзкое задание. Но ведь и не выполнить невозможно. Неизвестно, рискнула бы Альбина обратиться к другому посреднику, чтобы «заказать» дочь, но уж напустить киллера на него, на Виталия, точно не постеснялась бы. Да какой там киллер! Подрядила бы на мокрое дело первого же холуя, который попался бы ей на глаза. Дешево и сердито. Он ведь не донор, чего с ним особо цацкаться?

Бежать? Бессмысленно. Уж что-что, а выслеживать беглецов люди из службы безопасности Турусовой умеют – за время "работы" на Альбину Николаевну Виталий имел возможность в этом убедиться. Накропать разоблачительные письма и рассовать их по разным углам в надежде, что это охладит охотничий пыл Альбины? Наивно! У Турусовых весь город в кармане, они могут замять любой скандал, пресечь любые слухи. Разве что в генпрокуратуру обратиться? Но где доказательства преступных намерений Турусовой? И даже его смерть вряд ли кого-нибудь убедила бы – ему наверняка подстроили бы несчастный случай.

С другой стороны, послушаться Альбину было все равно, что сунуть голову в петлю. При желании она запросто могла бы сделать из него козла отпущения. Подняла бы вой, что это он, подлый змей, на груди пригретый, погубил ее кровинушку. А что? С киллером договаривался он, деньги платил свои, даже мотив у него имелся, о чем Катерина, Маринина подруга, непременно сообщила бы кому следует. Вполне вероятно, что именно это и планировала Альбина Николаевна – подставить своего любовника-сообщника. А чтобы не болтал лишнего, можно убрать его "при попытке к бегству". Или при оказании сопротивления милиции. Хотя не исключено, что его бесхитростно забили бы до смерти на каком-нибудь пустыре пьяные отморозки. Приятный, а главное, вполне заслуженный конец.

Тогда, как и теперь, мысли тоже бежали и бежали по кругу, а во рту то и дело пересыхало от страха. Казалось, ему никогда не вырваться из безумного хоровода, не сойти с круга. Однако потом его посетила удачная, как ему мнилось, идея, которая в итоге помогла найти выход. Только вот выход оказался обманным. Бросившись в него очертя голову, он попал в еще худшее положение. Страх, терзающий его прежде, не шел ни в какое сравнение с нынешним. Раньше он боялся только Альбины, а теперь разве что от собственной тени не шарахается. Но скоро начнет. Его как будто обложили со всех сторон.

Во-первых, с большой вероятностью убийство Турусовой повесят на него. К очевидным преимуществам его кандидатуры на почетную роль убийцы – любовной связи с Альбиной, ее дурному обращению с альфонсом, отсутствию у него алиби и высоких покровителей – добавилось еще его подозрительное поведение на допросе. Следователь явно учуял, что Виталий темнит, и теперь не отцепится, пока не узнает причины. А открыть ему причину никак нельзя. Потому что тогда Виталия упекут за сообщничество в покушении на убийство. Или за организацию убийства, если киллер все-таки выполнит заказ. Что вполне может произойти, потому что во второй раз Виталию так и не удалось переговорить с ним лично. По связному телефону включался автоответчик. Он оставил уже три сообщения с просьбой отменить заказ и перезвонить, но звонка так и не дождался.

Но тюрьма – еще не самое страшное из того, что ему угрожает. Виталию становилось дурно от одной мысли, что предпримет Турусов, если узнает, что он – на турусовские, между прочим, деньги – нанял киллера для убийства единственной дочери Виктор Палыча. А узнать он может запросто – от Вольской. Почему бы ей его не выдать? С Турусовым она в дружеских отношениях, связать себя обещанием не позволила, и симпатии Виталий у нее не вызвал. Съездить к ней еще раз, упасть в ноги, умоляя сохранить тайну? А смысл? Рассчитывать на успех можно только в том случае, если ему самому удастся устранить угрозу Маришке, а он понятия не имеет, как это сделать.

Он кружил по городу несколько часов. Ночной сумрак сменился рассветом, за ним последовал восход. Машин на улицах прибавилось, появились первые троллейбусы, прохожие. Виталий чувствовал себя усталым и разбитым и в какой-то момент понял, что с трудом волочит ноги. А решение так и не найдено. Разве что страх отступил. Виталий просто-напросто изнурил себя до полного безразличия.

Он побрел в сторону дома. Голова казалась чугунной. "Ладно, один выход у меня точно есть, – успокаивал он себя, свернув на аллею, которая вела в его двор. – Наплевать на подписку о невыезде и бежать из Старграда. Слава богу, кое-что из турусовских денег осталось, на первое время хватит. Можно раздобыть новые документы и раствориться в Москве. Интересно, сколько запросят за паспорт и диплом юриста?"

Виталий доковылял до конца липовой аллеи и вдруг замер. Потом попятился. У его подъезда стоял губернаторский "шевроле". В следующую минуту дверь подъезда открылась, и на крыльце появился личный шофер Турусова. Он с недовольным видом огляделся по сторонам (Виталий вжался в ствол липы) и неторопливо пошел к машине.

Когда "шевроле", заложив крутой вираж, скрылся за углом, Виталий отлепился от дерева и внезапно почувствовал себя так, словно ему вкололи лошадиную дозу тонизирующего. Усталость вдруг улетучилась, мозги заработали четко и быстро, как на экзамене.

Первой, естественно, пришла мысль, что Вольская настучала на него Турусову и Виктор Палыч прислал холуя по его, Виталия, душу. Но если с ним собирались расправиться, глупо было высылать машину, известную любому обывателю. Конечно, Турусов полновластный хозяин Старграда, но в открытую отправлять своих подчиненных на расправу с неугодными – чересчур большая наглость со стороны официального лица. Он же, в конце концов, всего лишь губернатор, а не вор в законе.

Значит, с Виталием, скорее всего, собираются вступить в переговоры. Причем в переговоры мирные – во всяком случае, предполагалось, что после беседы с губернатором Виталий вернется домой живым и невредимым. Теперь спрашивается: что может заставить большого начальника, узнавшего о готовящемся покушении на его дочь, вступить в мирные переговоры с подонком, который приложил руку к организации этого покушения? Надежда предотвратить покушение? Вряд ли. Виталий честно признался Вольской, что не знает о наемнике ничего, кроме контактного телефона, и этот номер он ей сообщил. Может, они тоже не смогли связаться с киллером и решили, что Виталий неправильно запомнил номер? Может быть. Только в этом случае за ним не стали бы присылать шофера. К нему пожаловали бы специалисты из губернаторской службы безопасности, которые владеют приемами, позволяющими человеку вспомнить забытое. Шофер и машина означают, что Турусов собирался разговаривать с ним лично.

Зачем губернатору нужен личный разговор с персоной нон грата? Выразить ему свое негодование? Виталий слишком мелкая сошка для этого. Таких либо давят без разговоров, либо отдают кому следует распоряжение отравить негодяю жизнь и больше не вспоминают. Турусов мог прислать за ним машину только в одном случае: если ему от Виталия что-то нужно, причем он не хочет, чтобы об этом кто-либо знал. Как в том случае, с Альбиной.

Но это же нонсенс! Что губернатору может понадобиться от Виталия, если в его распоряжении лучшие специалисты в какой угодно области? В тот раз Виталия выбрала Альбина Николаевна, и то лишь потому, что он посмел связаться с ее дочерью. А теперь? Может быть, Виктор Палыч думает, что Виталию стали известны какие-нибудь важные секреты покойной губернаторши? Нет, ерунда! Турусов прекрасно знал, как жена относилась к своему "личному помощнику". Тут что-то другое. Но что?!

Виталий закрыл глаза и начал перебирать в уме события последних дней, которые могли бы дать ключ к разгадке. Допрос в прокуратуре? Про Турусова они почти не говорили, следователь только спросил, знал ли Виктор Палыч об отношениях Виталия с Альбиной. Тут никакой тайны нет. Многократные попытки Виталия дозвониться до Марины, его последний разговор с ней? Не то, явно не то. Беседа с Вольской? Вроде бы там тоже не было ничего такого... Она разговаривала с ним очень резко, как с врагом, и побелела до синевы, но это понятно – смертельно перепугалась за Маришку... Или не только за Маришку? Может быть, ее испугало признание Виталия, что он за ней следил? В тот самый день, когда Альбина приказала ему нанять киллера...

* * *

Счастливая мысль, посетившая его после мучительных поисков выхода, относилась к Вольской. Виталий решил обратиться к ней за помощью.

Он не был лично знаком с Оксаной Яновной, но знал, что она с детства дружила с Альбиной и пользовалась покровительством губернатора. Маришка упоминала в письмах о Вольской как о добром гении их семьи. Вольская дважды спасала губернаторше жизнь и на правах ближайшей подруги не боялась критиковать воспитательные методы Альбины. Она единственная заступалась за Маришку и осмеливалась говорить ее матушке правду в глаза. В конце концов это привело к разрыву между подругами, но не сказалось на положении Вольской в городской табели о рангах. Она по-прежнему имела влияние на местных столоначальников и была на короткой ноге с Турусовым, который уважал ее и прислушивался к ее мнению. Если Виталию удастся убедить Оксану Яновну в своей искренности, она обязательно придумает выход.

Он торопливо оделся, выбежал на улицу и устремился к остановке. На бегу сообразил, что сначала следовало бы позвонить, выяснить, где можно найти Вольскую, но увидел троллейбус и решил не возвращаться. До клиники ехать всего четыре остановки, а там ему подскажут, как связаться с Оксаной Яновной.

Но спрашивать Виталию не пришлось. Выйдя из троллейбуса, он сразу наткнулся на Вольскую взглядом. Она стояла неподалеку от остановки и пыталась поймать машину. Пока Виталий раздумывал, как к ней обратиться, рядом с Оксаной Яновной затормозила "Волга", она нырнула в салон и укатила. Виталий, бросившись к машине, только и успел, что услышать короткий приказ: "В аэропорт! Быстрее, пожалуйста".

На минуту он растерялся. Как некстати! У него такое срочное дело, а она куда-то сорвалась. И неизвестно, когда вернется. Виталий похлопал себя по карманам и с облегчением убедился, что деньги и паспорт у него при себе. Он поднял руку. Через минуту остановилась "девятка".

– В аэропорт, – повторил за Вольской Виталий. – Десять баксов сверх таксы, если довезешь меньше чем за сорок минут.

Он приехал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Оксана Яновна берет билет на московский рейс и бежит к стойке регистратора. На его счастье, билеты и время еще оставались. Виталий надеялся поговорить с Вольской в самолете, но тут ему не повезло. Во-первых, Оксана Яновна встретила знакомого, который немедленно устроился рядом с ней и принялся болтать. Во-вторых, минут через двадцать после взлета Виталий, сидевший в следующем ряду, услышал, как Вольская попросила соседа заткнуться. Сослалась на усталость и сказала, что хочет поспать. Спала она (или делала вид) до самого захода на посадку. А потом знакомый снова вцепился в нее клещом и уже не выпустил. Они сели в одно такси. Виталию ничего не оставалось, как побыстрее прыгнуть в следующее и склонить водителя к погоне в духе дурацких детективов. Водитель понимающе ухмыльнулся и назвал цену, сравнимую с ценой билета на самолет. Виталий судорожно пересчитал деньги, тяжело вздохнул и согласился.

Поездка длилась часа два. Когда доехали до Маяковки, первое такси остановилось, и спутник Вольской покинул салон, но Оксана Яновна поехала дальше. По Садовому Кольцу до Красных Ворот, потом дальше, к площади трех вокзалов, по Красносельской, Стромынке, Щелковскому шоссе... Водитель Виталия уже начал намекать, что первоначальная такса слишком скромна для такой экскурсии, когда передняя машина остановилось у аптеки. Оксана Яновна не отпустила такси, поэтому Виталий остался ждать снаружи. Но когда ожидание затянулось, не стерпел – подошел к шоферу и спросил, куда тот собирается везти пассажирку.