Текст книги "Та, кто задает вопросы"

Автор книги: Варвара Еналь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава пятая. Мирослава

1

Богдан написал в «Вайбер», что не сможет пойти в кафе. У него внезапно подвернулась подработка, и он будет занят весь вечер.

Зачем Богдану деньги, этого я вообще не могла понять. Карманных ему выделяют столько, сколько надо. Одежду покупают родители в Германии и высылают охапками. Еды в доме полно, и куда тратить заработанные репетиторством деньги – вообще непонятно.

Конечно, Богдан очень умный. Он мечтает стать программистом, и родители планируют его поступление в Польше. Этого симпатичного парня ждет блестящее будущее, можно не сомневаться, а он гоняется за скромными репетиторскими подработками. Ведь его пара-тройка часов в неделю всего равно приносит гораздо меньше денег, чем щедрые чаевые в «Старой Праге», которые умудряюсь срубить я.

Весенний вечер обещал быть скучным. Конечно, надо было сделать историю (доклад с презентацией) и несколько номеров по алгебре, поэтому пару часиков я провела в компании музыки и уроков. После пришла мать, молча глянула на меня – сверкнула вытаращенными глазами – и ушла на кухню готовить ужин.

Следовало пойти и поинтересоваться, будут ли меня кормить сегодня, но настроения ругаться уже не было. Хотелось романтики и приключений – болтать с кем-то, пройтись по светлым улицам городка и полюбоваться на цветущие деревья.

И что это Богдану приспичило работать в такой чудесный вечер?

Может, напроситься к Матвею? Ему тоже небось скучно. Или у него есть подружки?

Нет у этого парня никого. И как он умудряется выглядеть таким болваном в школе? Не умеет одеваться, что ли? Сегодня днем мне удалось хорошенько рассмотреть его джинсы из «Остина» и клетчатую рубашку из «Колинза». Неплохая такая одежда, и смотрится на высоком парне просто отлично. Потрепанные кеды – тоже конверсы, между прочим, а не барахло из секонд-хенда. Руки крепкие, кожа грубая. А глаза! Глаза у него разные! Я такое впервые в жизни видела. Конечно, я где-то читала, что это случается и это не болезнь и не проклятие. Но черт! Как странно он смотрит, этот Матвей. Серый глаз – и коричневый. Даже не коричневый, а какой-то зелено-желтый, что ли, как у кота. Колдовской взгляд у парня, и от его разных глаз, от пристального взгляда – мурашки по коже.

Надо бы написать ему. Где там его «Вайбер»?

А «Вайбера» у Матвея не оказалось. Ни «Вайбера», ни страницы в «Инстаграме», ни страницы в «Фейсбуке». И даже его собственного номера телефона в моих контактах не нашлось. Он невидимка, что ли? Как он обходится без таких удобных и важных вещей?

Стало еще скучнее, а тут как раз мать заорала из кухни:

– Мирка, сходи за хлебом!

И что, ты сама не могла купить хлеб, ведь наверняка забегала в маркет за своими сигаретами? Вот вечно привяжется с ерундой.

– Пусть Снежанка сходит, ей все равно нечего делать, – буркнула я. – Мне еще надо порешать ей задачки по алгебре, иначе схватит пару на контрольной в конце года.

Снежанка лежала на диване, смотрела сериал на своем смартфоне и потому материнской просьбы, естественно, не слышала.

– Тебе сложно, что ли? Чем это ты занята, интересно? Снова глаза красишь? Или в телефоне сидишь?

Мать появилась на пороге – руки мокрые, живот присыпан мукой, волосы растрепаны.

– Ну давай. – Я повернулась к ней и нагло улыбнулась. – Давай, начинай орать. Что-то наш денек проходит тихо и скучно. Хоть поорем друг на друга, все веселее будет.

– Да пошла ты к черту, дрянь такая! – ругнулась мать. – Снежа, сходи, купи батон. Хлеб закончился.

Снежанка не сразу, конечно, поняла, что от нее требуется, но после вскочила и принялась натягивать джинсы.

– А ты в коридоре пропылесось. Пылища, – буркнула мне мать.

И тут в «Вайбер» пришло сообщение от Зорянки.

«Выйди сегодня вечером вместо меня на смену. А я тебя потом подменю», – писала подруга, тоже подрабатывавшая в «Старой Праге». У нее был годовалый сынишка, который частенько подхватывал то сопли, то кашель. Зорянке уже исполнился двадцать один год, и она умудрилась выйти замуж, родить сына и развестись. Вот у кого интересная жизнь…

«Выхожу», – быстро написала я и тоже взялась за джинсы. Пылища в коридоре останется до завтрашнего дня, потому что работа – прежде всего.

2

Меня раздражало все, что говорила или делала моя мать. То, как она смотрела и как выглядела сама, – серо-голубые глаза, видимо, были красивыми, пока их не закрыли щеки, когда мать разъелась до пятьдесят шестого размера. Брови тщательно вытатуированы – в самом примитивном и грубом стиле в самом дешевом салоне. На губах тоже легкая татуировка – красный контур, который остается, даже если мать вообще не думает краситься. Смотрится жутко, на мой взгляд, но ей нравится. Она и к Снежанке пристает с замечаниями касательно бровей.

– Пора тебе думать о внешности. Ты девочка видная, парни за тобой будут бегать. Надо удачно выйти замуж, чтобы после ни в чем не нуждаться, – учила мать. – Поэтому не вздумай портить себе внешность, как Мирка. Никаких лишних дырок в ушах, никакой короткой стрижки. Сделаем тебе бровки, слегка помелируем волосы, и будешь красоткой.

Снежана молчала в такие моменты, но не потому, что была невероятной скромницей, а просто не желала связываться с матерью.

Каждое утро, расчесывая волосы, она тихо ворчала, что хочет подстричься и не возиться с косой, а сережки в свои проколотые уши и вовсе забывала вдевать, видимо, ей это было не нужно. Типичным задротом была моя младшая сестра, и тут уж никуда не деться. Или игра, или бесконечные сериалы. Я догадывалась, почему в ушах Снежаны каждый вечер торчали наушники, – чтобы не слушать моих и материнских воплей.

Как бы там ни было, я выскочила на улицу, хлопнула подъездной дверью – между прочим, прозрачной пластиковой, потому что у нас достроили к подъезду тамбур и поставили вазоны с цветами. Прямо европейский подъезд сделали. Так вот, едва я оказалась на улице и вдохнула весенний сумасшедший воздух, наполняющий все вокруг странными и удивительными запахами, как все мысли о матери и ее криках вылетели из головы.

И в этот момент мне на глаза попалось объявление о пропавшей девочке. Леську я знала, она жила в моем подъезде и была всего лишь на год старше. Тоже всегда ругалась с родителями, потому что у нее был парень, который звал жить к себе. А родители хотели, чтобы она получила хорошее образование и сначала поработала. И Леськин парень им не нравился, мол, нищеброд, работает на заправке и что с него взять.

Сначала пропал парень. Просто исчез среди бела дня. Вышел в магазин и не вернулся. Ужасная штука, на мой взгляд, когда вот так, ни с того ни с сего пропадают люди. А после исчезла и Леська. Ее родители подняли страшный переполох, расклеили везде объявления, пустили по всем сетям ролик, где Леськин отец рассказывает о том, какая у него замечательная дочь, как она внезапно пропала, и показывает кучу ее фотографий.

Леську искали везде и даже прочесали насквозь ближайший лес, но девушка как сквозь землю провалилась.

Я думаю, можно было элементарно догадаться, просто применить логику. Ее парень – Сергей его, кстати, звали – уехал сам куда-то на восток, наверное. Нашел там работу и купил билет для своей девушки. На автобус, скорее всего, на какой-нибудь спринтер, где не требуют документы при посадке. Вот Леська и укатила к своему любимому. Работает, наверное, где-нибудь в магазинчике, продает сигареты и по ночам целуется со своим Сережкой. Так что я на месте родителей Леськи не поднимала бы такой шум. Меньше надо орать на своих детей, тогда они перестанут пропадать.

3

«Старая Прага» находилась в действительно старом здании. Арку дома украшала выбитая цифра «1834» – дому было больше ста лет. Раньше умели строить, и кирпичи держались крепко и ровно. Конечно, здание отреставрировали, поставили новые деревянные рамы на окна и новые резные двери, тоже под старину. А во дворике открыли кафешку, где я и работала.

В моей работе не было ничего сложного. Улыбаешься, записываешь заказы, после разносишь. Ничего не путаешь. Снова улыбаешься, мягко и коротко отвечаешь на шутки клиентов – никаких заигрываний, никакого панибратства и никакой грубости. После забираешь чаевые.

Если уметь чувствовать людей, понимать их настроение, чаевые могут оказаться очень щедрыми. Вот, например, этому строгому хмурому пану, который пришел с ноутом, не до шуток. Выпьет кофе, ответит на деловые письма, просмотрит новости и уйдет. Он – завсегдатай, и я заранее знаю, что он закажет. Просто уточнила:

– Добрый вечер. Вам как обычно?

И метнулась за черным кофе эспрессо и плиткой шоколада. Черный шоколад и черный кофе для пана в черном костюме.

А эта парочка будет мило болтать больше часа, и к ним надо подойти снова и предложить еще пиццы и сока – пожалуйста, не вопрос.

Пожалуй, я бы так и осталась работать официанткой, мне нравилось наблюдать за людьми, принимать постоянных клиентов и разговаривать с ними. Нравилось, что меня уважают, относятся хорошо и не отпускают идиотских замечаний относительно цвета моих волос или количества сережек в моих ушах. В «Старой Праге» мне позволяли быть самой собой.

Но на жизнь – на самостоятельную жизнь – этим было не заработать. Разве что открыть собственное кафе, но для этого нужен стартовый капитал. Да и мне хотелось учиться, нравилось получать новые знания и размышлять о них. Мне было приятно чувствовать себя лучшей в классе, ощущать свою силу в плане контрольных и зачетов: я могу это написать, знаю, как правильно. Это было то немногое, что я могла контролировать.

В тот вечер, когда я заменяла Зоряну, луна стояла в самом зените. Полная, круглая, яркая. Прямо как в сказочных фильмах. Я вбежала в подсобку, быстро повязала фартук (у нас была простая униформа – джинсы, обязательная светлая футболка и фирменные кепка с фартуком), натянула кепку и улыбнулась своей физиономии в зеркале.

– Быстро, Мира, – велел Степка, еще один официант. – Людей сегодня полно. Вечер теплый, всем охота прогуляться. И смотри, там у окна сидят какие-то придурки, осторожнее с ними.

Вот с этих-то придурков все и началось. Они уже наели на приличную сумму – тарелки после пиццы, кружки после кофе и пара стаканов после сока. Их было двое, и, видимо, они еще до нашего кафе где-то умудрились догнаться спиртным. Сидели, громко говорили, хохотали и обсуждали окружающих. Каждого, кого видели.

– А вон, видишь, девчонка сидит? Какого цвета у нее глаза? Девушка, а девушка? Мы хотим с вами познакомиться… – басил худющий смуглый парень и тянулся к девчонке за соседним столиком.

Это была Надя, наш постоянный клиент. Каждый вечер покупала у нас маленький круассанчик с шоколадом и маленькую чашечку черного кофе без сахара. У нее умерла мама три месяца назад, вот с тех пор и проводила вечера в нашем кафе.

– Эй, девушка! Ты глухая, что ли? – невнятно промычал худой и схватил Надю за волосы.

– Мне кажется, что вы уже поели, – вежливо сказала я этим двоим, подходя к их столику. – Оплатите счет и покиньте кафе, пожалуйста.

– А ты откуда взялась, такая здоровенная? У вас что, все официанты такие высокие? – поинтересовался второй.

Он был не очень пьяным, и в хитром прищуре его глаз я увидела что-то наглое и хищное.

– Оплатите, пожалуйста, счет.

– А мы хотим еще кофе. Ты же не откажешь мне в кофе, красотка? Еще чашечку черного кофе, – сказал второй парень.

У края губы у него темнела крошечная родинка, а в одном ухе поблескивала сережка-камешек.

– Хорошо. Но попросите вашего друга не шуметь и не мешать другим.

Надя в этот момент быстро встала и направилась к выходу. Худой рванулся за ней, и тут я утратила контроль. Вернее, мое тело среагировало так, как реагировало в школе на выходки одноклассников. Не покачнувшись, не выронив из рук блокнот, я подставила подножку худому, и тот растянулся на полу, крепко приложившись подбородком.

– Дрянь такая, это ты сделала! – заорал он, поднимаясь.

Надя выбежала из кафе. Все остальные посетители наблюдали за нами, предвкушая интересную сцену скандала.

– Я принесу вам кофе, – очень вежливо сказала я, отворачиваясь.

Но худой схватил меня за воротник и рванул на себя.

Зря он это сделал, потому что я была выше его. Пусть на полсантиметра, но все-таки. Я двинула ему собственным затылком по лбу, и вышло это почти случайно.

– Что за драка? – не понял администратор. – Сейчас же покиньте кафе.

– Ваша девушка избила моего друга, – спокойно заявил парень с родинкой. – Вы ведь позиционируете себя как порядочное кафе. На вашем сайте уже сегодня будет отзыв, я уж об этом позабочусь.

– Прошу прощения, но вы слишком развязно ведете себя. Это семейное заведение, и такое поведение тут недопустимо, – очень четко и вежливо проговорил администратор. – Сейчас же покиньте кафе, иначе я вызову полицию.

– А девчонку твою мы можем забрать с собой? – поинтересовался тот, что с родинкой.

Худой стоял рядом и ругался, потирая лоб. Я успела покинуть поле боя и убраться за стойку. Появились Степка и Да-ник – эти двое помогут вывести дебоширов, если что.

– Покиньте кафе, пожалуйста. Я настаиваю, – твердо проговорил наш администратор дядя Саша. А он имел внушительную комплекцию и твердые кулаки.

– Мы все-таки заберем вашу девочку, не сейчас, так позже. Пошли, Дмитро. – Парень с родинкой встал, посмотрел мне в глаза и улыбнулся. – До встречи, большая девочка.

И двое дебоширов убрались наконец на улицу.

4

Мне, конечно, досталось от дяди Саши. Как я могла подставить подножку клиенту? Даже если посетитель груб, он все равно прав, и моя задача быть предельно вежливой, и все. Остальное решит за меня он сам, дядя Саша. И если бы я не была такой обязательной и четкой – ни одного опоздания или пропуска, – то давно бы уже лишилась работы за такую выходку.

– Потому что они два идиота! Потому что нечего портить спокойный вечер людям, которые пришли к нам с семьями. Если мы семейное кафе, то у нас не должно быть таких вот хулиганов! – возмущалась я в ответ.

Дядя Саша побагровел, упер кулаки в бока и посоветовал мне немедленно закрыть рот и топать выполнять свою работу, иначе я точно окажусь на улице, причем прямо сейчас.

– Да заткнись ты, – дергал меня за тесемку фартука Степка, – заткнись, балда…

– Можно подумать, у нас одно-единственное кафе в городе, – уже неслась я на автомате. – Найду себе еще работу.

Возможно, дальше меня бы прорвало на долгий ор, но Степка зажал мне рот рукой и оттащил в сторону.

– Она дура, дядь Саша, но я прослежу, чтобы она заткнулась и начала работать. Обещаю. Вы же меня знаете.

– Ты уж проследи.

Дядя Саша покачал головой, показал мне кулак и ушел за стойку.

Вечер продолжался. Обычная беготня между столиками, загрузка посуды в посудомоечные машины, бумажные купюры чаевых, которые попадали мне в карман. Степка какое-то время ругал меня, уверяя, что с такой безбашенной может приключиться все что угодно.

– Ты не умеешь вовремя закрыть рот, – твердил он.

– Я говорю то, что думаю. А если меня бесят те, кому говорю, то могу еще и наподдать, – бурчала я в ответ.

– Это ты дома можешь своей сестре наподдать. А на работе должна быть вежливой. Первое требование к официантам. Клиент всегда прав, сама знаешь.

– Это не клиенты, это придурки.

– Неважно.

В будни кафе закрывалось около двенадцати ночи, для нашего маленького городка больше и не требовалось. А в половине первого я уже неслась длинными извилистыми улочками мимо старых домов, огромного парка со скрипучими качелями и деревянными беседками. Яркие фонари светили приветливо и по-домашнему, и я молилась только о том, чтобы мать и сестра уже спали.

Тогда я спокойно залезу в душ, после завернусь в плед и завалюсь спать на своем уютном диванчике. И день, можно сказать, удался.

За парком улица поворачивала, огибая кованый узорный забор, и у этого поворота меня уже поджидали. Три здоровенных парня, один из которых имел родинку над губой.

– Привет, официантка. Не ожидала?

– Чего тебе надо? – довольно грубо проговорила я, вытаскивая наушники из ушей.

– Мне нужна ты. Такие высокие девчонки мне всегда нравились. Иди, я поцелую тебя…

И прежде чем я смогла что-то предпринять, парень обхватил меня и поцеловал. Роста мы с ним были одного, и его хитро прищуренные глаза оказались на уровне моих. Запах спиртного окутал меня, я рванулась, пнула ногой нахала, но сзади навалились еще двое и прижали к забору.

– Давайте оттащим ее на скамейку? – предложил один.

– И проучим как следует.

– Да, официантки в этом городе совсем обнаглели, – хохотнул тот, что с родинкой.

Я пиналась как сумасшедшая, махала руками, мотала головой, и у этих троих никак не получалось дотащить меня до скамьи, пока кто-то из них не огрел меня по голове чем-то тяжелым. В глазах тут же потемнело, в ушах зазвенело, и мир закачался. На какой-то момент я перестала сопротивляться, обмякла, как тряпичная кукла, перестала соображать.

Более-менее очухалась уже на скамейке и поняла, что чьи-то руки расстегивают молнию на моих джинсах, а еще кто-то больно щиплет за талию. Рванулась, толкнула одного из бандитов ногой и снова получила удар. На этот раз врезали по лицу, отчего из глаз покатились слезы боли и обиды.

– Не дергайся, гадина, – прошипел кто-то из парней, наклонившись очень низко и дохнув мятным «орбитом» мне в лицо.

Молния джинсов скрипела, поддаваясь напору, парень с родинкой зажал мне рот, и в темноте я могла различить только контуры лиц и довольное сверкание трех пар глаз. Я попалась, я крепко попалась в этот раз!

Не знаю, чем бы все закончилось, но вдруг точно вихрь налетел человек с длинной палкой. Он молча и резко раздавал удары, и подонки отпрянули в стороны, после накинулись на нападавшего сразу втроем. Палка глухо стучала об их тела, раздавались ругательства, кто-то из дерущихся свалился на асфальт.

Воспользовавшись моментом, я скатилась со скамейки и мигом застегнула молнию джинсов. После схватила камень с земли и зарядила в башку тому, что с родинкой. Удар пришелся по темечку, мой противник качнулся, оглянулся, и тут же палка проехалась по его спине, заставив опуститься на колени.

– Убирайся вон, – проговорил мой спаситель, – проваливайте все.

– А ты кто такой? – пыхтя, как паровоз, спросил тот, что с родинкой. – Я еще найду тебя и ноги переломаю! Мы тебя найдем!

– Проваливайте! – Палка вновь опустилась на плечи одного из парней, и все трое стали отступать.

Теперь, при свете фонаря, я разглядела, что моим спасителем оказался Матвей. Его глаза бешено сверкали, а палка – грозная, черная и длинная палка – ходила по спинам моих врагов с проворностью пастушьего кнута.

Трое паршивцев убрались в темноту парка, и Матвей, опустив палку, пристально уставился на меня.

– Ты цела? – выдохнул он.

Глава шестая. Мирослава

1

Я была цела. Все обошлось. Тяжело переводя дыхание, я смотрела на Матвея и никак не могла собраться с мыслями.

– Как ты тут оказался? – наконец проговорила я, чувствуя, как огнем горит нижняя разбитая губа.

– Неважно. Пошли, я отведу тебя домой.

Представилось лицо матери, ее вытаращенные глаза и губы, выговаривающие, что так мне и надо, что я наконец дошлялась и получила по заслугам.

– Наверное, нет. Лучше пойду к подруге… – проговорила я, осторожно дотронулась до губы и поморщилась.

– Будут ругать? – безошибочно угадал Матвей.

– Неохота слушать родительский ор ночью.

– Тогда пошли ко мне. У меня точно никто орать не будет.

– А что у тебя?

– Дом в три этажа. Места полно. Выделю тебе свободную комнату, и переночуешь.

– И душ у тебя есть?

– Ну конечно. – Матвей улыбнулся.

И мы пошли к Матвею.

Внутри меня клокотала злость. Не повезло мне этой ночью, очень не повезло. Напали какие-то подонки, которых я знать не знаю, избили, едва не раздели. И кто его знает, что бы еще они со мной сделали, если бы не Матвей.

– Где ты научился так мастерски орудовать палкой? – спросила я. – Здорово ты им врезал.

– Ты тоже одному зарядила камнем, – напомнил Матвей.

– И все-таки?

– Хожу в спортзал. – Мой спутник пожал плечами.

– И там учат не таскать гантели или бегать на тренажере, а сражаться на мечах?

– На каких мечах?

– Ну, ты держал палку так, будто это меч. Смотрел «Звездные войны»?

– Смотрел. Но это не то. Мой дом внизу, надо спуститься по лестнице.

– И обогнуть старую церковь, – прошептала я, увидев церковный крест, торчащий над черным лесом.

– Ты боишься?

– Нет. Но она кажется… странной какой-то. И луна висит прямо над ней, хотя, по идее, должна быть в другой стороне.

– Она там и должна быть.

– Но из окна моей комнаты мне казалось, что… – Я замолчала, уставившись на статую какого-то святого, возвышающуюся у церковных ворот.

Почудилось, что каменный старик обрел зрение и таращится прямо на нас.

– Такое ощущение, что он на нас смотрит, – проговорила я.

– Не обращай внимания. – Матвей взял меня за руку. – Мы уже почти пришли. Еще два поворота, и будет мой дом. Вон за тем отелем.

Мы миновали старый-престарый отель – зданию было, наверное, миллион лет, – повернули на узкую улочку, и Матвей толкнул калитку с диковинным узором. Уличный фонарь слишком ярко освещал брусчатку, кованую скамью во дворе и клумбу с распустившимся тюльпанами.

– Вот мы и дома, – улыбнулся мой спаситель.